Текст книги "Бакалавр (СИ)"

Автор книги: Анна Волошина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Кают-компания затихла практически мгновенно. Даже Тим удивленно поднял брови. Правда, у Ланы не было времени сообразить, чему он удивляется. Не знал, что ли? Да ну, бред… потом.

– Кто кого нашёл, – начала она обстоятельно, – это вопрос спорный. Скажем так: мы нашли друг друга. Странное местечко. Но нас тогда спасло. К сожалению, не всех.

– А правда, что ты со сломанными рёбрами тащила напарника на себе девять миль в темноте? Да ладно, чего ты вскинулась. Можно подумать, русские не служат в Легионе… и не делятся информацией. Вас без присмотра только оставь! То планету себе заберёте и назовёте как попало… то базу непонятно чью отроете… то на Джокасте такое учините, что боги Вальхаллы нервно курят в уголке…

– Не припомню, чтобы ты был на Джокасте, – проскрежетала Лана. Конкретно по этому поводу она не понимала шуток. И, как следствие, не принимала их.

– Сам – не был, – спокойно ответил Солдатов. – Записи видел, да. Все мои видели. А ежели некоторые подзабыли, кто командовал силами Легиона в финальной стадии операции, – Солджер выразительно покосился на оторопевшего Озерова, до которого, кажется, начало доходить, – так я ему не доктор.

Лана уже успокаивалась. При упоминании Джокасты – не будь того кошмара, кто знает, переманил бы её Дедуля в разведку – ей и сейчас делалось не по себе. Даже пройденные в процессе обучения психотренинги не помогали. Хотя приказ… да, приказ она отдала бы снова. Без колебаний.

Мгновенно уловивший перемену её настроения Солджер одобрительно усмехнулся.

– Так что там с твоим путешествием по пещерам? Правда?

– Враньё! – беззаботно тряхнула головой Лана. – Ничего они, рёбра то есть, не были сломаны. Только треснули. И Тора я тащила не на себе, а на волокуше. Соорудила из чего пришлось. Ты его, может, помнишь… мы ведь в салуне всегда вместе дежурили… в нём за два метра, как бы я его на себе унесла? Не смешно.

– А темнота?

– Да темнота – ерунда, тоже ещё проблему выдумали. Хуже, что воды оставалось треть фляги. И вся она, понятное дело, была Тора, потому что он сильно простудился, горел – хоть прикуривай. Я, когда выбралась, лужу нашла… вот где счастье-то! Кому рассказать – не поймут. Даже если поверят.

По трансляции разнеслось:

– Приготовиться к посадке. Пассажирам занять свои места.

Да, прав был Шерман: суборбитальный прыжок – это быстро. Даже, пожалуй, быстрее, чем хотелось действительно не выспавшейся Лане. Она двинулась к выходу из кают-компании, но у самой двери была перехвачена непривычно серьёзным Озеровым. Щелчок каблуками, резкий кивок… в ответ она шутливо ткнула его локтем в бок и улыбнулась. Извинения были принесены и приняты.

Он устал. Устал почти смертельно.

Видит Бог, чего в данный момент Джедедия Хокинс хотел меньше всего, так это присутствия посторонних на объекте. Хлопот и без того было выше крыши. Поспать удавалось редко и мало, поесть и того реже. И меньше. Что для высокого, крепко сбитого спасателя было сущим наказанием.

Хокинс ещё в детстве усвоил, что чревоугодие суть один из семи смертных грехов, а значит – недопустимо. Но мужчина должен нормально питаться для того, чтобы быть в силах выполнить задачу, возложенную на него Всевышним. Кроме того, Джедедия знал за собой склонность, будучи голодным, впадать в грех гнева. А для не последнего человека в Спасательной службе это был не лучший вариант даже просто с профессиональной точки зрения.

Увы, похоже, сегодня Господь смотрел в другую сторону. Или просто не счел необходимым обращать внимание на страдания преданного своего слуги. Или решил послать ему дополнительное испытание такой несомненной добродетели, как терпение. И если бы Джедедия в принципе мог допустить мысль столь кощунственную, он, пожалуй, заподозрил бы Создателя всего сущего в садизме.

За спиной Хокинса гудела и грохотала техника, растаскивавшая завалы. Из-под них уже извлекли всех гостей «Приюта старого тролля» и значительную часть персонала. Увы, живыми удалось достать не всех. И блокнот, старомодный блокнот Джедедии Хокинса, пополнился более чем сотней имен тех, об упокоении кого предстояло молиться спасателю.

Сложенные из массивных каменных блоков стены гостевых домов по большей части устояли. Тот редкий случай, когда стремление создать соответствующий антураж пошло на пользу делу. А вот перекрытия… Странный, спросите любого сейсмолога – невозможный в этой местности – толчок как будто выкрутил коттеджи, как выкручивали в старину бельё после стирки. Перекрытия не выдержали, и внутрь покосившихся строений рухнули обломки балок вместе с толстой и тяжёлой глиняной черепицей.

Куда более лёгкие служебные строеньица попросту сложились как карточные домики, а некоторые провалились в невесть откуда взявшиеся пустоты. Часть служащих всё ещё искали, используя как навороченную современную технику, так и собак, сопровождающих людей с допотопных времен. Искали тела. Живых под развалинами не было.

И всё же, несмотря на кровь и смерть, разрушенные дома и изуродованные окрестности, за спиной Джедедии всё было сравнительно приемлемо. Потому что привычно. А вот перед ним…

Она стояла в пародии на стойку «вольно». Тем более злой, что стойка была вполне узнаваема: широко расставленные ноги в высоких ботинках, руки, сцепленные за спиной, взгляд, устремленный в пространство… поверх его головы! Эта девка посмела смотреть на него сверху вниз! Да полно, человек ли вообще она или порождение преисподней?

Но даже если человек… Джедедии было известно об эксперименте. Безбожном, поправшем замысел Господень эксперименте, произведённом столетия назад, итогом которого стало создание новой расы. Нет, умом он понимал, что на всё воля Творца, и раз эксперимент был осуществлен и результат его оказался здесь и сейчас, значит, так и было предопределено свыше.

Но при виде того, как под всё ещё яркими лучами предвечернего солнца сузились в щёлочки вертикальные зрачки разноцветных глаз, на закостеневшем от усилия сдержаться языке вертелось: «Ворожеи не оставляй в живых»[2]2
  Исход, 22:18


[Закрыть]. И лишь колоссальный, наработанный годами самоконтроль не позволял словам вырваться наружу.

Самоконтроль – и ещё осторожность, злящая его самим фактом своего влияния на ситуацию. Потому что за спиной создания с лицом падшего ангела и душой ведьмы (если, конечно, у ведьмы может быть душа!) в точно такой же стойке застыли одиннадцать головорезов. Обоих полов, что характерно. И как они отреагируют на проявление негодования, которое сам Джедедия без тени сомнения считал праведным…

Продемонстрированное ему предписание содержало предельно формальную и предельно вежливую просьбу об оказании содействия. Но Хокинс не вчера родился. И служить начал тоже не вчера. Приказ это был, приказ! Приказ, который он не собирался выполнять, и будь что будет. Карьера? Пенсия? Да пропади оно всё пропадом, но шайку отморозков, которые могли послужить причиной работы спасателей, но уж никак не подспорьем в ней, он на объект не пустит. О чём и сообщил со всей доступной ему прямотой этой…

Придумать определение он не успел. Взгляд рыжей бестии вдруг сместился в сторону. Она перестала глядеть в никуда, словно у неё появился предмет для изучения. И если сам Джедедия предельно оскорбительно не вызывал у неё абсолютно никаких эмоций, то что-то за его спиной ей явно не понравилось. Хокинс оглянулся, и почувствовал, как сильнее каменеют челюсти, что ещё секунду назад казалось абсолютно невозможным.

В чудовищном шуме, создаваемом работающей техникой, невозможно было что-то расслышать. Он и прибытие своих незваных гостей заметил только потому, что потрёпанная посудина ухитрилась приземлиться прямо у него перед носом. Причём на пятачке, на котором не развернулась бы и мышь.

Сейчас же от маленького дорогого коптера к нему шли трое мужчин, двое из которых явно служили телохранителями для третьего. Господин, облаченный в костюм, на покупку которого не хватило бы, пожалуй, и годового жалованья Хокинса, шагал по грудам щебня как по паркету. И словно мало было этого!

Вслед за помпезной троицей поспешал невысокий пропеченный солнцем старикашка в обтерханном комбинезоне. В старикашке Джедедия безо всякого удовольствия узнал Хосе Моралеса.

Этот деятель примчался в «Приют старого тролля» в первый же день. И путался под ногами спасателей, твердя какую-то чушь, до тех пор, пока Джедедия не пригрозил засунуть его в каталажку.

Теперь же старый проходимец, явно очень довольный собой, с опасливой гордостью вышагивал чуть в стороне от прибывшей «шишки». И преданно ел глазами… ну да, кто бы сомневался!

Между тем сопровождаемый охраной господин приблизился настолько, что мог обратиться к Хокинсу, не напрягая голос, то есть – практически вплотную. Спасателя он, однако, почти демонстративно проигнорировал, идеально поставленным голосом обратившись к рыжей девке:

– Миз Дитц, не так ли? Я Герхард Шмидт, старший партнер адвокатского бюро «Шмидт и Смит». Поскольку у меня были веские основания полагать, что вы можете столкнуться с некоторыми трудностями при налаживании взаимодействия с местным персоналом, я…

Возмутиться использованием слова «персонал» в адрес своих людей – и что немаловажно, в свой собственный – Хокинс не успел. Бесящая его самим фактом своего существования дрянь вдруг шагнула вперед, встав рядом с ним, и улыбнулась сколь любезно, столь же и холодно.

– Я благодарю вас, мистер Шмидт, за предусмотрительность и готовность помочь. Также я благодарю в вашем лице адвокатское бюро «Шмидт и Смит». Однако я не понимаю, советник, о каких трудностях идёт речь. Мистер Хокинс выразил полную готовность оказывать мне и моим людям всяческое содействие. И мы как раз намеревались обсудить с ним детали предстоящего сотрудничества там, где не будет так шумно и пыльно.

Она удивительно ловко взяла опешившего Джедедию под руку, и всё, что ему оставалось – это кивнуть не менее опешившему адвокату и направить стопы к кунгу[3]3
  КУНГ – аббревиатура, Кузов Универсальный Нулевого (Нормального) Габарита. Стандартизированный по габаритам тип закрытого кузова-фургона военных грузовых автомобилей. В разговорной речи аббревиатура иногда употребляется как нарицательный термин для обозначения закрытых кузовов вообще.


[Закрыть], в котором разместился штаб.

– Почему? – без долгих околичностей спросил Хокинс, когда тяжелая дверь захлопнулась за двумя его подчинёнными, которых он жестом выставил вон.

– Почему я не стала прибегать к помощи этого напыщенного болвана? – уточнила девица, располагаясь в пластиковом креслице у одного из обесточенных сейчас пультов.

Джедедия кивнул.

– По двум причинам, мистер Хокинс. Во-первых, я терпеть не могу болтунов и не собираюсь позволять одному из них портить жизнь и карьеру человеку действия.

Она прервалась, наливая себе воды из огромной почти опустевшей бутыли, и пауза позволила спасателю задать вопрос:

– А во-вторых?

– Во-вторых, сказано: «…не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить…»[4]4
  Евангелие от Матфея, 10:28


[Закрыть] Я солдат, мистер Хокинс. Мне уже доводилось и, вероятно, не раз ещё доведётся убивать тела. Когда я предстану перед Создателем, мне предстоит ответить за это – и за многое другое. Но подобные Герхарду Шмидту убивают души.

Джедедия слегка оторопел и задал самый, вероятно, глупый – в силу очевидности ответа – вопрос:

– Вы слышали Слово Божие?

– Я католичка, сэр.

Католичка… Хокинс, разумеется, предпочел бы пресвитерианку, но и католичка была лучше, чем ничего. Солдат, сознающий неизбежность ответа и готовый отвечать… ему в голову вдруг пришла странная мысль. Ох, как же он сразу не заметил, она ведь похожа на Трикси, любимую кошку младшей дочери, Сары. Не мастью, нет, но что-то в глазах, в повадке… не ведьма, не тварь, просто – кошка!

– И я понимаю ваши сомнения, сэр, – продолжала женщина. – Вы видите перед собой сущих бандитов, и не можете не думать о том, что там, где появляются такие, как мы, немедленно находится работа для таких, как вы. Однако вы ошибаетесь. Мы не мясники, мы хирурги. Если мы хорошо делаем свою работу, спасателям, бывает, приходится потрудиться, да. Но в долгосрочной перспективе работы для них становится не больше, а меньше.

Хирурги, а не мясники… плюс, а не минус… Хокинс произнес про себя короткую молитву, прося Господа простить его поспешность в суждениях, и уважительно обратился к своей собеседнице:

– Что я могу сделать для вас, миз Дитц?

– Прежде всего, меня интересует, куда были отправлены тела погибших?

Вопрос показался Хокинсу предельно странным. Точнее, странным был не сам вопрос, а то, каким образом расставляла приоритеты эта женщина. Впрочем, сам-то он не хирург… может быть, ответ именно на этот вопрос и был самым необходимым из инструментов?

– В офис коронера округа Грейсвинд.

– Вы опознали всех?

– Из тех, кто был извлечён – да. Под завалами ещё остаются мёртвые, но все, кого достали, опознаны. Сорок четыре постояльца, шестьдесят один служащий.

Миз Дитц молниеносно произвела подсчет и приподняла бровь:

– Сто пять? Вы уверены? Сообщают о ста двенадцати погибших на месте.

– Это невозможно, – твёрдо произнес Хокинс. – Сорок четыре гостя, шестьдесят один сотрудник курорта, у меня записаны все имена. Не имел пока возможности поинтересоваться, возможно, кто-то умер в клиниках, но здесь погибли сто пять человек.

Взгляд рыжей кошки стал слегка расфокусированным: должно быть, она прислушивалась к чему-то, звучащему в кольце коммуникатора на левом ухе.

Спасатель воспользовался возникшей паузой в разговоре, чтобы откусить от извлеченного из портативного холодильника сандвича. Сандвич порядком зачерствел, но это было хоть что-то. Внезапно смутившись, он достал ещё один сандвич и протянул его женщине, но она лишь покачала головой с напряженной полуулыбкой.

– Тем не менее, в общедоступных списках сто двенадцать имен. Вы сказали – они записаны у вас? Погибшие? Где именно?

Джедедия отложил «гостевой» сэндвич, запустил свободную от еды руку в нагрудный карман комбинезона и извлёк свой верный блокнот.

– Вы позволите мне снять копию, сэр? – на лице женщины проступало выражение деловитой жёсткой целеустремленности. – У любой путаницы всегда есть причина. У этой – Богом клянусь! – будет и следствие. Если она возникла не случайно, а с умыслом. К сожалению, у меня есть причины предполагать именно умысел, и не самый добрый.

– И причины эти вы мне, конечно, не назовёте.

Джедедия секунду помедлил и все-таки вложил блокнот в изящные сильные пальцы с коротко остриженными ногтями.

– Не назову, сэр. Я не смею считать себя праведницей, но я всё-таки женщина. И хочу, чтобы вы благополучно вернулись к тому или той, о чьей кошке подумали, глядя на меня. Этот блокнот…

Она быстро нашла нужное место и теперь листала страницы перед встроенной в браслет камерой.

– … этот блокнот – самый опасный документ в радиусе десяти миль. Возможно, и ста. На вашем месте я как можно скорее переправила бы его туда, откуда не сможете достать даже вы сами, если рядом не будет представителей закона. И нет, Герхарду Шмидту я бы его не отдала.

Она всё так же сидела, вглядываясь в пролистываемые страницы, но перемену в Хокинсе ощутила молниеносно, и добавила, закрыв блокнот и хлопнув им о колено:

– Я не умею читать мысли. И не хотела бы уметь. И никому не стоит. Мысли человека – между ним и Господом. Так было, так есть. И да будет так.

Заготовленная резкость так и не слетела с языка Джедедии. А девушка подняла голову, протянула блокнот его владельцу и, как ни в чём не бывало, вернулась к текущим задачам:

– Ещё один вопрос. Вы ведь расспрашивали выживших?

– Разумеется, – наклонил Хокинс тяжелую, лобастую голову.

– Кто-нибудь из них видел или слышал что-то необычное непосредственно перед толчком? Сгодится любая мелочь. А странность сгодится даже больше мелочи. Я вижу, что здесь произошло, но не понимаю – как? А вы?

Джедедия подумал, и всё-таки опустился в одно из свободных кресел. Кресло протестующе хрюкнуло, но выдержало.

– Я тоже не понимаю. А странное… видите ли, среди гостей курорта была одна пожилая дама, ведущая арфистка столичного филармонического оркестра…

– Рэйчел Эйхбаум? – вскинулась его гостья. – Пострадала Рэйчел Эйхбаум?!

Искренние тревога и возмущение в голосе собеседницы согрели душу спасателя, и он успокаивающе поднял ладонь:

– Не волнуйтесь, мисс. Госпожа Эйхбаум практически не пострадала, разве что перенервничала. Но если говорить о странностях… знаете, она сказала мне, что за секунду до толчка услышала очень интересный звук. Дословно – как будто где-то в отдалении лопнул воздушный шарик из арахисовой скорлупы. Вам это о чём-нибудь говорит?

– Мне – нет, – отозвалась миз Дитц, опять вслушиваясь во что-то, недоступное уху Джедедии. – Секунду, мистер Хокинс. Что?!

Последний возглас явно предназначался её неизвестному собеседнику. И что бы она ни услышала, это ей… не то, чтобы не понравилось. Напугало. Почти до обморока.

Бледность, мертвенная бледность поползла, заливая виски и скулы, от рыжих волос надо лбом к подбородку. Кошачьи стрелки, идущие от глаз к вискам, выцвели, став кремовыми и всё же ярко выделяясь на заледеневшей почти до синевы коже. Даже губы побелели. Хотя, следовало отдать миз Дитц должное – не задрожали. Всего лишь сжались в тонкую линию, почти идеально прямую, теряющуюся на ставшем вдруг угловатым лице.

– Остановите технику, мистер Хокинс, – шевельнулась линия. – Остановите технику и начинайте отводить людей. Если мои ребята не ошиблись… да Бога ради, Джедедия!!!

Последнюю фразу рыжая выкрикнула – насколько можно кричать свистящим шепотом. Будь это в самом деле Трикси, она сгорбила бы спину и распушила хвост. Миз Дитц – за неимением хвоста и явным отсутствием привычки горбиться – выпрямилась так, словно проглотила древний строительный уровень, и сжала кулаки. И Джедедии Хокинсу не оставалось ничего другого, как скоммутировать циркулярную сеть и проговорить, отчетливо и веско:

– Работам – стоп! Повторяю, стоп работам. Технику оставить, людям отойти к штабу. Мисс, – повернулся он к по-прежнему сидящей женщине, – чего вы боитесь?

– Мои сапёры… – начала она, закашлялась и отхлебнула воды. – Мои сапёры утверждают, что звуковой эффект лопнувшего воздушного шарика из арахисовой скорлупы может дать направленный фузионный взрыв. Который, в свою очередь, вполне способен спровоцировать нечто, визуально и по показаниям приборов неотличимо похожее на подземный толчок. Их знаниям и опыту можно доверять. Я не знаю… пока не знаю… на месте чего построили этот злосчастный курорт. И тем более мне неизвестно, какие ещё сюрпризы скрываются здесь. Но жертв было уже достаточно, мистер Хокинс. Более чем достаточно жертв.

– Вы правы, – проговорил Хокинс сухо. – Полагаю, следует сообщить полиции и, вероятно, армии…

– А что вы им скажете? – угрюмо поинтересовалась уродливая сейчас красотка, откидываясь на спинку кресла. – Что у вас есть, кроме подозрений какой-то «тайноловки»? И, что немаловажно – даже если вам поверят и не пошлют туда, куда вы собирались, но не успели послать меня… Какова будет реакция, как думаете? И сколько времени она займёт?

Теперь настала очередь Джедедии стискивать огромные, корявые кулаки. Остатки забытого сандвича крошились и падали на затоптанный пол. Кошка в человеческом обличии была права: реакцию полиции и территориалов он мог предсказать до слова и интонации.

Даже если ему удастся убедить в своей правоте хоть кого-то, имеющего право принимать решения, первым долгом ему прикажут всё то же самое: прекратить работы. А вот сколько времени уйдет на ругань между ведомствами и перетягивание одеяла… этого он предсказать не мог. Ясно только, что не день и не два. И, к сожалению, Джедедия Хокинс сильно сомневался в самом наличии в ближнем доступе специалистов, способных быстро сделать вывод из описания, данного старой арфисткой. И медленно – тоже. Вообще.

– А сколько времени займёте вы? – Хокинс был вынужден признаться самому себе, что спорить не имеет практического смысла. Уступить выйдет дешевле. Для всех.

– Сутки, – немедленно отозвалась миз Дитц. Должно быть, она ждала именно этого вопроса и ответ был у неё готов заранее. – Дайте нам сутки. Вы сами сказали, что под завалами живых не осталось. За сутки покойники мертвее не станут. А вот мы, пожалуй, сумеем выяснить пусть даже не что произошло – но, хотя бы, насколько безопасно здесь ковыряться.

– Сутки… – Хокинс потёр подбородок, прикидывая варианты.

За сутки может случиться многое. Кто-то из подчинённых обязательно решит, что он тут самый умный, и стукнет руководству… конечно, со временем всё уладится, но кровушки из Джедедии попьют немало.

– Хорошо, полсуток, – присланная университетом специалистка по тому, чего не может (или хотя бы не должно) быть, демонстрировала полнейшую готовность договариваться.

Вероятно, сначала она не без умысла запросила больше, чем ей требовалось на самом деле, оставляя себе пространство для торговли. Что ж, Джедедия Хокинс тоже способен на компромисс, почему нет?

– Полсуток – ваши.

– В таком случае, идёмте, – она поднялась на ноги и взялась за ручку двери. – Не будем терять времени. Да, вот ещё что. Давайте-ка обменяемся контактами. Так, на всякий случай.

За пределами кунга солнце уже клонилось к горам. Клубы поднятой техникой пыли придавали светилу отчётливый оттенок ржавчины. Прохладнее не стало, после кондиционированного помещения выход на очень условно свежий воздух воспринимался как удар кувалдой в лицо.

В окрестностях штаба собралась небольшая, постоянно пополняющаяся толпа спасателей, запылённых и закопчённых. Усталых. Остановка техники набросила на окрестности покров тишины, пусть и несколько дырявый: подчинённые Джедедии недоуменно гомонили. Но по сравнению с чудовищным грохотом производимых работ это была именно тишина.

Пока Лана совещалась с Хокинсом, картина возле доставившей их яхты изменилась. Прибывшая с ней группа заметно поредела: сапёры попросту исчезли, как и бойцы. Тим тоже куда-то делся. Махров на пару со Радаром сидели прямо на земле перед развернутыми виртуальными дисплеями и азартно переругивались на интере. Мрина понимала примерно одно слово из пяти – и это в лучшем случае – но у неё создалось впечатление, что какие-то подвижки имеются.

Лавров и примкнувшая к нему Тина, для которых работы пока не было, прикорнули в теньке, и Лана мимолетно позавидовала медикам. Сама она могла рассчитывать на сон не ранее, чем через вытребованные у Хокинса полсуток. Если очень-очень повезёт.

Мистер Шмидт стоял несколько в стороне. К маститому юристу не липли ни грязь, ни шум, и брюзгливое выражение его лица объяснялось, вероятно, не обстановкой, а тем, что его демонстративно не принимали в игру. Это следовало исправить (во избежание возможных трений с таинственными спонсорами), и Лана решительно направилась к адвокату.

– Мистер Шмидт, у нас проблемы.

– Слушаю вас, миз Дитц!

Брюзгливость исчезла как по волшебству. Вот таким, наверное, он и был в естественной среде обитания, у себя в офисе или в зале суда: целеустремленным, внимательным, готовым выполнить задачу. ЭТОТ Шмидт ей, пожалуй, даже нравился.

– Мистер Шмидт, мистер Хокинс любезно предоставил нам время и пространство для маневра. Однако, боюсь, из-за этого у него могут возникнуть неприятности служебного характера. Мне нужно, чтобы вы нейтрализовали их, иначе впоследствии со мной и моими людьми никто не захочет иметь дела. Между тем, не исключено, что…

Закончить ей не дали. Подобравшийся законник кивнул и ободряюще улыбнулся насупленному спасателю:

– Мистер Хокинс, когда вы закончите беседовать с миз Дитц, мне потребуется уточнить некоторые детали, необходимые для работы. Вам не о чем беспокоиться, сэр. Никаких неприятностей для вас мы, разумеется, не допустим.

Отвесив то, что при некоторой доле воображения вполне могло сойти за поклон, Герхард Шмидт отошёл подальше. Профессиональный опыт явно подсказывал ему, что продолжение разговора миз Дитц с Хокинсом его не касается. Всё, необходимое для начала действий по защите тылов сотрудничающего с ней человека, он уже услышал. Подробности чуть позже предоставит сам подзащитный. А больше ему знать не следует, чтобы не пришлось впоследствии сооружать уж очень сложное вранье. Шмидт в целом относился к вранью скорее положительно, но сложного – не любил. Хлопотно.

Между тем Лана в сопровождении заметно повеселевшего Джедедии подошла к Солджеру и деловито бросила:

– Ваше мнение, майор?

– Нам повезло, мэм. Обычная запись обычным стилом в обычном блокноте… этого не предусмотрит ни один профессионал. Парни уже работают, думаю, первые результаты мы получим в ближайшее время.

– Где сапёры?

– Пошли осмотреться. Я отправил с ними охрану под командованием капитана Стефанидеса, и этого типа, Моралеса. Он что-то знает, а кроме того…

– Он вам надоел, – со вздохом закончила Лана.

Краем глаза она наблюдала за Хокинсом. Обращение к ней «мэм» человека, которого она назвала майором, явно произвело на дядьку немалое впечатление. На что наверняка и рассчитывал этот умник Солджер.

– Так точно, мэм.

– Хорошо, я всё поняла. Выдвигаемся. У нас полсуток, не будем рассиживаться. Мистер Хокинс?

– Мэм? – с тяжеловесной иронией ухмыльнулся спасатель.

– Вас ждет мистер Шмидт, а нас – работа. Спасибо вам.

– Не за что, миз Дитц. Храни вас Бог.

– Аминь, – мрачно пробормотала несколько в сторону миз Дитц.

Лана позволила себе несколько секунд полюбоваться удаляющейся спиной Хокинса – мужик, при всех своих религиозных завихрениях, был по-настоящему хорош – и обернулась на многозначительное покашливание.

– Ловко ты его окрутила, – негромко произнес Солджер. – Мастерская работа, снимаю шляпу.

И ответ, напряженный, немного злой, не заставил себя ждать:

– Это было необходимо. И нетрудно. Он честный человек.

– А ты?

– А я – нет.