Текст книги "Бакалавр (СИ)"

Автор книги: Анна Волошина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Мигель посмеялся тогда. Но несколько дней спустя, якобы случайно перехватив внучку на выходе из университетского кампуса, он признал, что она была права. И знаменитым на весь научный мир планеты тоном посоветовал – если что! – держать язык за зубами. Или даже полить грязью его самого и его изыскания. Демонстративное предательство он ей простит, нелепую смерть – нет.

Неделей позже дед погиб при пожаре в лаборатории. Погиб не один, вместе с ним сгорел Рой Бертуччи. Единственный кроме самого Мигеля Рэнсона врач, который мог аргументированно доказать, что к некоей Лане Дитц пришёл именно Зов, а не, скажем, эпилептический припадок.

А ещё через пару дней Тину навестили в кампусе. Жилистый, нарочито неприметный мужчина поинтересовался, что думает джи Рэнсон о последних выкладках своего деда? И Тина со смешком, отчасти горьким, отчасти презрительным, ответила, что при всём её уважении к дедушке старик явно выжил из ума. Зов после смены первого зуба? Нонсенс! С медицинской точки зрения – полнейший нонсенс! Так попросту не бывает!

Она не знала, удовлетворил ли «гиксоса» её ответ. Но всё время, остававшееся до окончания университета, напористо и громко транслировала эту точку зрения всем, готовым её слушать. Тина смеялась, издевалась над оппонентами, была высокомерна до предела… и на следующее утро после защиты диплома завербовалась в Галактический Легион.

Завербовалась, довольно быстро продвинулась – мринов в Легионе становилось всё больше, специфические медики ценились на вес золота – и начала искать. Искать следы той самой Ланы Дитц, с которой, собственно, и началась вся эта заварушка. Не ради мести искать – ещё не хватало! – и даже не ради упрёков. Любознательность, неистребимая любознательность Рэнсонов погнала её в дорогу. Да и дед не простил бы ей упущенную возможность посмотреть, чем эта история продолжилась. Не простил бы так же, как нелепую смерть.

Наверное, и даже наверняка, соответствующие файлы имели маячки, отслеживающие попытку несанкционированного доступа. Потому что тогда ещё сержант Танк почти мгновенно оказалась сначала на гауптвахте, а потом – напротив человека, отрекомендовавшегося «мистером Брауном». Который сказал, что доступ к Дитц он ей предоставить не может: та в автономном плавании. Но есть ещё один мрин, ровесник Дитц, услышавший Зов чуть позже неё самой и, по своему счастью, не на Алайе. Этому мрину в команду нужен толковый медик. Хочешь понаблюдать за динамикой? У тебя будет возможность. Так как?

– Ясно, – пробормотала Лана. – Мистер Браун, значит… да, это он умеет – предложения делать. Помню, как же. Так тебе не нравится моя ссадина?

Разговор следовало переводить в практическую плоскость, сигнал о прохождении Врат мог прозвучать в любую секунду.

– Не нравится, – кивнула Тина, приближаясь к койке с перевязочным материалом в руках. – Я всё понимаю: удар, ожог, висок просто чудом не проломило, но сколько времени прошло! Слушай, я смотрела всю твою медицину… после Шекспира дела не слишком хороши. Начинку-то тебе поменяли, но нервы и сосуды не заменишь.

На висок легла влажная пластинка, пахнущая какой-то хитровыделанной химией. Боль, которой Лана не чувствовала до её исчезновения, пропала.

– Насколько плохо? – тихо поинтересовалась она.

– Уходить тебе надо из поля. Не кабинетная работа, конечно, но вот это – бегать под огнём по горам, не спать, не есть, идиотов вразумлять на физическом уровне… с этим пора кончать. Завершим миссию – я представлю рапорт.

– А сейчас?

– Сейчас… хорошо бы Врата пройти без снотворного. Насколько важно тебе быть в полной форме при представлении командиру корабля?

– Предельно важно, – твёрдости голоса лейтенанта Дитц позавидовал бы и гранит. – Критически. Потому что есть у меня подозрение – представлять будут не ему. Или не только ему.

– Понятно.

Тина вздохнула, окинула пациентку неодобрительным взглядом, и всё-таки протянула большую голубую капсулу.

– Держи. Принять по корабельному предупреждению.

И корабельное предупреждение не заставило себя ждать. Уже проваливаясь в сон, Лана вдруг подумала, что Тина сказала очень важную вещь. Важную и странную. То, что она отследила «вразумление на физическом уровне» – не фокус, в дверь Тим врезался так, что будьте-нате. Пожалуй, услышал бы и вулг. К тому же Тина врач, привыкший отслеживать физическое состояние подопечных по таким признакам, которые не-медик не то, что не примет в расчёт – просто не заметит. Но она назвала своего командира «идиотом». Оборот, вполне допустимый в частном разговоре, да. Тем более что Тим и впрямь действовал, как распоследний кретин, что было совершенно несвойственно тому Тиму Стефанидесу, которого она знала почти всю свою жизнь. И всё же было тут что-то, на что следовало обратить…

Сон навалился неотвратимо и неумолимо, не давая закончить мысль.

– Догадывается она, ишь ты! Подозрения у неё!

– А как вы хотели, Солдатов? Натов змеёныш во всей своей красе, до последней чешуйки. Горовиц у себя недоумков не держит в принципе, а уж среди одиночек… кстати, кто такие «гиксосы»?

– Алайская Жандармерия. Политическая полиция в сочетании с контразведкой. Что-то вроде нас, но с довольно сильным уклоном в руководство общественным мнением и настроениями в социуме. Мы-то практики. По большей части.

– Понятно… вот что. К моменту выхода из Врат мне понадобится вся информация по Мигелю Рэнсону. Кто, что, когда. Главное – почему. Почему упоминание родства с этим человеком отменило или, как минимум, отложило убийство? А ведь Дитц была готова убить члена своей команды прямо у нас на борту, тут двух мнений быть не может. Что это, пароль?

– Не похоже.

– Вот именно, не похоже. Боюсь, вам придётся поработать и во Вратах, но…

– Не привыкать.

Глава 8

– Да я бы… я бы её…

– Трахнул?

– Я женат!

– И что это меняет?

– Шансов – ноль.

– А если бы были?

Перелив дверного сигнала сорвал Лану с койки и подтащил ко входу в каюту ещё до того, как глаза полностью открылись. Вахтенный – новый, не тот, что привёл их сюда – держал в каждой руке по объемистому пакету.

– Ваша форма, госпожа первый лейтенант. Пятнадцатиминутная готовность.

– Дитц приняла, – машинально отозвалась она, закрыла дверь и повернулась к спрыгнувшей с верхней койки Тине. – Кто первый в душ? Или вдвоём поместимся?

И они действительно поместились вдвоём, и справились очень быстро, что давало Лане некоторую фору по времени. А фора была необходима.

Будь у неё возможность тратить драгоценные мгновения на смех, она бы посмеялась. Ведь если в пакете, который она принялась вдумчиво потрошить, действительно лежал офицерский мундир Галактического Легиона, ему предстояло стать первым в её практике. После тренировочного лагеря «Крыло», где из землегрызки сделали бойца десанта, она ни разу не побывала на планете Легион.

Своё право на погоны с лейтенантским пунктиром она выслужила кровью, но сами погоны даже не держала в руках. Шкафчик с офицерской формой нигде её не ждал – он попросту отсутствовал в природе. Как и сама форма. До этой минуты. Ладно, попробуем вспомнить, как, что и куда пристраивала Эрнестина Дюпре.

Так… так… эээ… кажется, так…

– Дитц, стой! Да стой же! – Тина решительно шагнула вперёд, отводя руки Ланы. – Это вот сюда. Ты чего? Забыла?

– А я и не знала никогда, – ухмыльнулась Лана. – Откуда у меня мундир и где бы я его носила?

Медик только покрутила головой. Если осуждение может быть восхищенным (или восхищение осуждающим), то именно это выражение мелькнуло в серебристо-серых глазах. Зрачки на секунду затопили радужку, нос забавно сморщился – и Тина снова стала невозмутимой.

– Вот ещё что. Чуть не забыла. Шнур отстегни.

– Зачем? Наша лейтенант всегда…

– Своего лейтенанта ты в парадке видела только в присутствии других офицеров. В том числе и старших, верно?

– Ну да, – пожала плечами Лана, прихватывая заранее выложенный на столик флакон с духами.

– Воооот! – протянула Тина. – А, чтоб ты знала, старший в команде офицер никогда шнур не пристёгивает. Маленькое нарушение Устава, простительное и даже обязательное. Ну вспомни, ведь наверняка…

– Точно, – Лана вдруг, как наяву, увидела ухмыляющегося Малькольма Рурка. Малькольма… и свободно болтающийся конец витого шнура. – Мне и в голову не приходило… думала, это потому, что Рурк – капитан.

– Нет, просто старший в подразделении. Как ты сейчас. Сядь, я тебе косу заплету.

Лана послушно уселась. Тонкие пальцы с длинными острыми ногтями разбирали пряди получше любого гребня.

– Ты там чего мудришь?

Единственное зеркало, имевшееся в их распоряжении, располагалось в санитарном блоке, но Лана чувствовала, что Тина сооружает из её волос что-то не вполне стандартное. И даже, пожалуй, не вполне уставное. Можно было, конечно, развернуть дисплей браслета, настроив его в режим съемки себя, но… да ладно, вариантов всё равно нет. Спорить со своим медиком… далее по тексту.

– Готово. Пойди посмотри.

– А ты?

– Я уже. Ты командир группы и должна выглядеть, как воплощение Баст. А моё дело – оттенять.

Лана шагнула к зеркалу, и чуть не споткнулась. Да уж. Устав тут и не ночевал. Но что воплощение – то воплощение. Не поспоришь. Ну, Тина! Высказаться бы… да пятнадцать минут истекли.

Если судить по тому, как вытянулась и окаменела физиономия вахтенного, высказываться не стоило. За полным отсутствием смысла. Тина явно всё сделала, как надо. Во всяком случае, единственное, на что хватило бедняги-вахтенного, это проскрипеть:

– Госпожа первый лейтенант, головной убор не предусмотрен малым протоколом!

Вероятно, это следовало понимать так, что никто не собирается требовать от неё формального отдания чести. С одной стороны, неплохо. С другой же, сдвинутое набекрень кепи хоть как-то маскировало безобразие на левом виске. Эх!..

Лана сняла кепи, швырнула, не глядя, за спину. Услышала, как оно приземлилось на застеленную койку. Приподняла бровь:

– Можем идти?

Из соседней двери уже выходили Тим и Радар, бравые и почти щеголеватые. Как, пожалуй, и она сама. Да, форма сильно отличалась от принятой на этом корабле. Но это была форма. Во всяком случае, рядом с тем же вахтенным они сейчас не выглядели ни белыми воронами, ни пёстрыми попугаями. А что имена на левой стороне груди написаны по-русски… что ж, тон задают хозяева.

– Так точно! – вахтенный вытянулся в струнку и щёлкнул каблуками.

Причём, если Лана понимала хоть что-то, ни того, ни другого он делать отнюдь не собирался. Это, в свою очередь, говорило о том, что они с Тиной постарались на славу.

Тим, чей взгляд Лана перехватила, едва заметно склонил голову, усмехнулся и выверенным движением закрепил кончик шнура в соответствии с Уставом.

Что ж, произвести впечатление на вахтенного – и даже на собственного подчинённого – важно. Но это не всё дело, и даже не его половина. Пожалуй, и не четверть. Сейчас ей предстояло решить задачку посерьёзнее.

В чём она немедленно и убедилась, стоило переступить порог командирского салона.

Коммодор[11]11
  Коммодор – капитан первого ранга.


[Закрыть] Го… Горо… («Горобец!» – проворчал в голове Бэзил Лазарев, понявший, должно быть, затруднения пра-… и так далее внучки, по-русски говорившей хорошо, но практически не читавшей)… ага, Горобец, запомним. Похоже на «Горовиц», только ударение на последний слог, ничего трудного… Коммодор Горобец был на голову выше Ланы. И вдвое шире в плечах, что явно обеспечивалось не только тренировками, но и тем, что принято называть «широкой костью». Мужчинам такого сложения стройность и подтянутость даются непросто, но коммодор был по-настоящему хорош. Предок смущённо хмыкнул и убрался: стопроцентный натурал, Бэзил не мог даже на чисто ментальном уровне воспринимать направленность мыслей стопроцентной натуралки Ланы. Натуры у них были… разные.

А ещё коммодор был таким рыжим, что собственная шевелюра Ланы показалась ей тусклой.

Солджер, стоящий рядом с коммодором, чинно представил Лану командиру корабля. Представил на интере, что обязывало её, покамест, пользоваться именно этим языком. Чинность майору, явно бодрствовавшему во Вратах, давалась непросто, но служба есть служба. В глазах первого лейтенант Дитц это дорогого стоило, однако отвлекаться на проявление уважения она сейчас не могла. В первую голову, этого не одобрил бы сам Солджер.

– Благодарю вас за предоставленную возможность одеться, как подобает, коммодор.

– Не стоит благодарности, лейтенант. Уместность вашей просьбы не предусматривала отказа.

– Прошу передать каптенармусу моё восхищение проделанной работой.

– Непременно.

Коммодор благожелательно повёл рукой, отпуская её, и Лана немедленно оказалась в обществе ещё одного здоровяка. Если верить обонянию, он был в числе тех, кто встречал их непосредственно в момент перехода на этот корабль. Десантник. Стало быть, о чём поговорить, найдётся. Майор… Рюмин, да? Бэзил, ау! Нет, сбежал, старый хрыч… ладно, разберёмся.

– Майор Рюмин!

Ага, всё правильно.

– Первый лейтенант Дитц.

Рукопожатие было ожидаемым – и ожидаемо крепким. Чего Лана не ожидала, так это того, что бритый наголо красавец (откуда их столько? Ну не по внешности же подбирали экипаж? Хотя…) с удивительной сноровкой повернёт её ладонь тыльной стороной вверх и поднесёт к губам, шершавым и жёстким, как наждак.

– Майор?!

– В русском десанте… как и в десанте Легиона, наверное… служит уйма самого разного народа. Но поверьте, лейтенант, те, с кем не стыдно сесть за один стол… все они сейчас завидуют мне. Счастливчику, удостоившемуся чести пожать руку последнему командиру Джокасты.

Холодок пополз от затылка через весь позвоночник к копчику и дальше к пяткам.

– Я не люблю вспоминать тот рейд, майор.

Собственный голос доносился до Ланы словно издалека.

– И в этом нет ничего удивительного. Я понимаю. Любой десантник понимает. Но я хочу, чтобы вы знали: в Империи одобряют ваши действия там. Все действия. До самой последней секунды. Вы всё сделали правильно. Ни в коем случае не слишком жёстко. И уж конечно, не слишком жестоко.

Холодок, весь без остатка, перетёк в голову и сконцентрировался на кончике языка, превратившись в лёд:

– Не будет ли излишней дерзостью с моей стороны заметить, что, чем бы я ни руководствовалась в своих действиях, одобрение или неодобрение их Империей не значилось – и не значится – в списке?

Что хотел (если хотел) ответить на эту отповедь Рюмин, так и осталось тайной не только для Ланы, но, возможно, и для него самого. Потому что коммодор Горобец провозгласил, громко и торжественно:

– Господа офицеры! Полковник Русанова!

Лана выразительно покосилась на Тима – это оно! смотри у меня! – развернулась, вытянувшись по стойке «смирно», ко входу в салон… и обнаружила, что смотрит прямо в тёмно-зелёные, «русановские» глаза. Глаза, глубоко посаженные и не очень большие, располагались на лице, слишком породистом, чтобы быть по-настоящему красивым. Губы сжаты так плотно, что кажутся тонкими, подбородок тяжеловат, уже наметились сладки от крыльев резко очерченного носа ко рту. Но всю свою признаваемую многими женскую привлекательность Лана, не задумываясь, променяла бы даже не на власть и влияние этой дамы – на информацию, которой она владела.

Между тем Великая княжна, благосклонно улыбнувшись представленным ей прочим легионерам, взяла курс на лейтенанта Дитц. И прибыла в точку назначения так быстро, словно воспользовалась телепортом.

Приподнятая бровь, Рюмин отбарабанивает стандартное представление и…

– Рада личному знакомству, лейтенант Дитц. Без «цезарио» вам лучше.

По званию. Значит…

– С вашего позволения, госпожа полковник, мэм! «Цезарио» выбирала не я!

Скупая усмешка:

– Ну, разумеется. Кто ж сам такое выберет? Мне сказали, вы говорите по-русски?

– Так точно, госпожа…

– Без чинов, – бросила полковник Русанова и перешла на родной язык:

– Присядем, Светлана Конрадовна. Вы разрешите так к вам обращаться?

Весь опыт Ланы пасовал перед необходимостью вести беседу с особой, стоящей на иерархической лестнице настолько выше, что как ни задирай голову – не разглядишь. Не уронить чести Легиона… как, крысий хвост?!

– Ваше высочество может…

– Ну я же сказала, без чинов! – шутливое раздражение в голосе Великой княжны могло обернуться вовсе не шуткой. – Меня зовут Наталия Андреевна.

Она грациозно опустилась в кресло, придвинутое Солдатовым. Рюмин стоял за спинкой второго кресла и делал страшные глаза, всем своим видом поторапливая Лану сесть и не выпендриваться. Что ж, будем исходить из того, что командир того же Солджера не может быть занудной формалисткой. Как это по-русски? Каков поп – таков и приход? Хорошо же, рискнём судить о попЕ по приходу, что ещё остаётся…

– Благодарю вас, – Лана уселась, подумала мгновение – и постаралась придать осанке хоть какую-то непринужденность.

– За что?

– За то, что использовали в качестве моего… отчества, да?.. моего отчества имя…

– …человека, который единственный может по праву считаться вашим отцом? Назови я вас «Светланой Кристофовной», вы, пожалуй, могли оскорбиться. И имели бы на то полное право. Мне почти ничего не известно о Кристофе Кронберге, но известного вполне достаточно. Вашего настоящего отца звали Конрад Дитц. Понимаю, что соболезнования в связи с его смертью запоздали на много лет, и всё же – примите их.

Лана на секунду склонила голову, пряча растерянность и глаза, в которых она могла мелькнуть. Такого поворота мрина не предвидела, совершенно не представляя теперь, куда может свернуть беседа. Впрочем, почему «теперь»? Ох, кисонька, до настоящих профи тебе… смотри и учись, пока есть возможность. И постарайся, всё-таки, не уронить в процессе учёбы эту распроклятую честь!

Разумеется, больше всего их беседа походила на вежливый допрос. Да это он и был. Однако Лана чувствовала, что цель допроса – выяснение не фактов и обстоятельств, полковнику Русановой уже вполне очевидно известных, а интерпретация их непосредственным участником событий. И ещё – мотивы. Наталию Андреевну интересовали мотивы действий Ланы. Интересовали больше, чем сами действия. Великая княжна явно задалась целью составить личное впечатление о ней, максимально полное и не имеющее ничего общего с казёнными донесениями. Не «что», а «почему». Не «когда», а «чем руководствовались при выборе времени». Не «где произошло», а «что привело именно туда».

– Шекспир… удачное стечение обстоятельств. Человек, чья судьба интересовала моего контрагента, долгое время жил там, где была обнаружена фальшивая база Легиона. Я редко задумываюсь о судьбе, но иногда…

– Вы понимали, что вас накачивают наркотиками?

– Конечно. У меня искусственный иммунитет к анкриту. Наши медики организовали его после одной малоинтересной истории. Тогда это казалось пикантным пустячком. Никто не предполагал, что «выстрелит», да ещё и в по-настоящему серьёзных обстоятельствах.

– Организовали – по вашей инициативе?

– Да.

Наталия Андреевна говорила только с Ланой, и та была готова поклясться, что никакого знака подано не было. Но сомневаться не приходилось – Солджер качнул подбородком после СОСТОЯВШЕГОСЯ обмена мнениями. Не приходилось сомневаться также и в том, что отслеживание ею этого обмена было замечено. И одобрено.

– Вы удачливы, Светлана Конрадовна.

– Вы не первая, кто говорит мне об этом, Наталия Андреевна.

– А кто был первым?

– Генерал Махмуд Саиди.

Что-то, подозрительно похожее на зависть, мелькнуло на лице полковника Русановой. Мелькнуло – и пропало.

– Вижу, легенды, ходящие об умении этого человека разбираться в людях, правдивы. А почему вы не сбежали? С вашей подготовкой покинуть территорию аббатства не составило бы большого труда. Вы понимали, что вас травят, и не могли не думать о том, что это может подорвать – и ведь подорвало! – ваше здоровье.

Слушали ли их с Тиной? Или добрались до её медицинских файлов? А важно ли это? Пожалуй, нет. Здесь и сейчас – не важно.

– Мой побег мог заставить Эккера форсировать начало операции. Случись такое – и нам никогда не удалось бы доказать, что Легион ни при чём. Кроме того…

Лана помедлила.

– Кроме того? – поторопила её сиятельная собеседница.

– Я не могла их бросить. Мальчишки подписали контракт с Легионом.

– Фальшивый контракт.

– Они считали, что подписывают настоящий. В их собственных глазах они были легионерами. А значит – нашими. Моими. Легион своих не бросает.

Пауза слегка затянулась. Теперь, Лана была убеждена в этом, Наталия Русанова не обращалась ни к кому, кроме себя. Зато с собой она, пожалуй… спорила?

– Легион удивляет меня. Он вбирает в себя Бог знает кого и что, перемалывает, приспосабливает под собственные нужды, расстаётся с тем, что не подошло, но из оставшегося ухитряется выковать клинок редкой остроты. Поразительно!

– Но разве…

Теперь паузу взяла Лана.

– Договаривайте, Светлана Конрадовна.

– Разве не так Россия стала Россией?

Сирена боевой тревоги разрывала корабль, как капризный ребёнок – бумажную птичку, беспощадно и недолго. Потолочный светильник мигнул и погас, но к этому моменту девушки успели уже одеться и теперь ждали возможности понять, что бы это значило. Тина, у которой, в отличие от Ланы, был установлен соответствующий офтальмологический имплант, выкопала в сумке командира очки, совмещавшие инфравизор с некоторым количеством других полезных функций. Теперь лейтенант Дитц могла злиться в полной боевой готовности.

Никто пока что не отменял приказа оставаться в каюте до получения распоряжений. Поэтому у Ланы, по настоянию доктора Танк не спавшей в последних Вратах, руки вибрировали не только от последствий перехода.

Да за кого её держат здесь, на борту, за бессловесный груз? За светскую дурочку?! Она понимала – умом – что в критической ситуации экипажу не до пассажиров и гостей, но торчать на месте при объявлении тревоги, просто ждать… невыносимо!

Дверь каюты отъехала в сторону так быстро, что было ясно – автоматике помогла нетерпеливая рука. Возникший на пороге Солджер торопливо кивнул при виде стоящей Ланы, полностью одетой и предельно собранной.

– Дитц, за мной!

И они помчались по коридорам, освещенным тусклым красным светом аварийных ламп. Поворот, трап, ещё один поворот… рубка?! Плохо дело. Не потому плохо, что почти темно, а потому, что тихо. Слишком тихо для ходового поста. И слишком душно. Где, хотя бы, гудение системы кондиционирования воздуха, почти неслышное в процессе работы, но очень заметное теперь, когда его нет?

– Не до реверансов, Дитц!

Ого! А как же «Светлана Конрадовна»?!

– Наша «Васька»…

Ого! А как же «Выпь»?!

– …выскочила из Врат в непосредственной близости от станции «Пиза Тауэр» и оказалась внутри «сферы Раскина».

Ой. Внутри хитрой конфигурации полей, именуемой в просторечии «сферой Раскина», работало только то, что находилось в ней изначально. Любой внешний объект, обладающий собственной энергией, практически мгновенно её терял. Аккумуляторы разряжались в ноль, отказывали генераторы, глохли двигатели и реакторы, автоматика – перед тем, как сдохнуть – выдавала такие фортели, что… Другое дело, что попасть внутрь сферы Раскина посторонний объект мог только при очень сложном стечении обстоятельств. Точнее, до сих пор Лана думала, что это попросту невозможно. Сфера Раскина была рассчитана на ситуацию «ни войти, ни выйти». Идеальная защита объекта. Значит, открытие Врат… надо будет запомнить. Но, однако, и размеры же сферы…

– Некоторое время назад наши люди наведались в поместье некоего Таддеуша Зборовского. Ожидались серьёзные потери, поскольку стрелковые комплексы были, по данным разведки, защищены сферами Раскина. Однако сферы оказались деактивированными, а при проверке хозяев, гостей и прислуги не досчитались то ли горняшки, то ли развлекушки для персонала… девицы с очень характерной пластикой. Дитц, времени нет совсем! Мы сейчас не то, что уйти – послать сигнал бедствия не можем. Что можешь ты?

Действительно, не до реверансов.

– Радара мне. И свободный терминал. Очки свои сойдут. Снаружи сферу взломать недолго, если знать как, а вот изнутри… будем пробовать, мэм, – Лана не заметила, как обратилась к полковнику Русановой привычным образом. Она не заметила, а та даже не моргнула. – Отрубите всё, что можно отрубить, оставьте жизнеобеспечение по минимуму и бортовое вооружение в самом урезанном варианте. Сейчас любые крохи… постарайтесь прикрытья, параметры защитного поля: альфа тринадцать эпсилон, дельта дельта триста сорок восемь мю, эпсилон восемь дельта.

Полковник Русанова кивнула, и один из офицеров уже колдовал над терминалом.

– Надолго не хватит, но сколько-то времени выиграем. Ищите искажение структуры внутренней поверхности сферы, характеристики…

Лана бубнила кодовые группы, не слишком заботясь о том, успевают ли за ней. Жить захотят – успеют.

Радар появился в рубке если и не в процессе распоряжений, то сразу после. Очки были уже на нём.

– Джонни, действуем в паре, включайся. Мы в сфере Раскина, будем вскрывать. Готовь канал передачи, цель – искажение поверхности, его сейчас ищут.

– Но сфера Раскина не…

– Вскрывается, Джонни. По крайней мере, снаружи вскрывается точно, я пробовала. Работай, мать твою!

И Радар принялся работать, плюхнувшись рядом с Ланой на освобожденное кем-то кресло. Сама Лана сформировала шарообразный объемный дисплей и, не скрываясь, начала сооружать то, что сам покойный Бен Раскин именовал «клевцом».

Командование Легиона явно не спешило делиться с кем бы то ни было теми данными, которые были получены ею в результате «полевых испытаний» в поместье Зборовского. Но выбора не было. Совсем. А значит – побоку секретность. Если у неё получится, с русскими как-нибудь договорятся. А не получится, так они все попросту сдохнут тут, и судьба крысьего секрета будет не интересна. Им – так уж точно.

– Есть канал!

На дисплее перед Ланой медленно вращался ажурный тетраэдр, состоящий из уймы тетраэдров поменьше. Началось с одного маленького, но теперь к нему постепенно добавлялись снизу новые уровни. Каждая вершина каждой пирамиды сияла яркой точкой, ослепительной в сравнении с соединяющими их тусклыми линиями.

– Есть искажение полевой структуры!

– Сколько слоёв сферы вы видите?

Отвлекаться она не могла, слишком много ещё предстояло сделать. Кровь потекла сначала из правой ноздри, потом из левой тоже. Кто-то (Солдатов?), подошедший со спины, вытер заливавшие губы красные струйки чем-то влажным, пахнущим мятой. Не стал отходить, держался поблизости, наготове.

– Девять.

– Значит, не меньше одиннадцати. Запомните, сфера Раскина строится от трёх с шагом четыре. Три, семь, одиннадцать, пятнадцать. Больше пятнадцати не конструировал и сам Бен, будем надеяться, что и тут… Радар, фиксируй канал и присоединяйся ко мне. Работаем в «мангусте», каждая вершина – запрос «свой-чужой». Надо иметь хоть один уровень в запасе, итого – шестнадцать, а я не вытягиваю. Да Джонни же!

Радар недаром когда-то заинтересовал собой не кого-нибудь, а самого Али-Бабу. Сооружаемая Ланой хлипкая конструкция почти мгновенно стала устойчивее и проворачивалась теперь много легче. Восьмой уровень… двенадцатый… шестнадцатый…

– А теперь закручиваем против часовой. Максимальная скорость, всё, что сможем выжать. Тащи точку входа в канал сюда, к острию!

Тетраэдр вращался со всё большим ускорением и в процессе вращения сжимался, образуя что-то вроде клинка. Клевцу полагается быть слегка изогнутым, и почему Бен Раскин именно так назвал то, что было способно разрушить его творение, было для Ланы загадкой. Да отгадки и не интересовали её сейчас. Только бы получилось, только бы сработало, только бы…

Направленное каналом связи острие ударило в обнаруженное искажение внутренней поверхности поля, несколько очень длинных секунд… и рубка осветилась, еле слышно загудели застывшие в режиме ожидания кондиционеры, люди вокруг облегченно выдохнули… а Лана Дитц сползла с кресла на пол и сидела, глупо улыбаясь и мечтая о кубике мяты. Желательно – с перцем.

Клементина Танк материлась. Нет, не так. Она МАТЕРИЛАСЬ. На мринге, да. Но экспрессия высказываний наверняка компенсировала для занятых делом русских возможные сложности перевода.

– Чем ты, ***, думала?! Ты, ***, вообще понимаешь, ***, что могла сдохнуть прямо в этой *** рубке?!

Руки Тины порхали, ноги легко перемещали гибкое ладное тело вокруг другого, растёкшегося по полу в положении «полулёжа» и неспособного сейчас пошевелить даже опирающейся на сиденье кресла головой. Телу предоставили возможность лежать там, где его, тела, состоянию было угодно его уложить, и переформировали вахту таким образом, чтобы вызванный к телу врач имел полную свободу действий. Вот врач и действовал. И матерился.

– Какого *** ты себе позволяешь? Что я должна ещё сказать, как объяснить, чтобы до твоей *** башки дошло, что ты не…

– Тина!

– Тина? Тина?!! Да я, ***, видала эту ***…

– Лейтенант Танк, заткнитесь.

Это было сказано тихо. Но это было СКАЗАНО. И внучка Мигеля Рэнсона поперхнулась и замолчала. Так с ней разговаривал разве что покойный дед, интонация была узнаваема до мелочей… и скривившая посеревшие губы усмешка – тоже.

– Выведи меня в рабочий режим. Я буду просить разрешения участвовать в высадке на станцию, и должна быть в состоянии сделать это.

– Какой ещё рабочий режим! – теперь Тина говорила существенно тише. – Ты инсульт не схлопотала просто чудом! Я же говорила, что сосуды…

– Ти-на.

– Да Мигель с Радуги вернётся, если…

– Я буду рада его видеть. А ты разве нет? Работай!

От следующей тирады доктора Танк свет в рубке, казалось, потускнел. Должно быть, от неожиданности. Или – с перепугу. Но приказ есть приказ, и она принялась работать. До самого окончания манипуляций – молча.

Майор Солдатов с полным на то основанием считал себя неплохим физиогномистом. И даже знал за собой маленькую слабость: нравилось ему блеснуть знанием того, о чём думает собеседник. Но сейчас никакие специальные навыки не требовались.

Он спросил, обращаясь к доктору Танк, способна ли лейтенант Дитц выполнить боевую задачу в ходе высадки. И лицо врача-мрины, вся её поза, сузившиеся зрачки кричали: «НЕТ!» Они кричали, да. А еле шевелящиеся губы цедили «Способна». И поделать с этим нельзя было ничего. Врач подразделения соглашается… соглашается, чёрт побери! Да ведь эту… её же шатает! Но врач – соглашается. Клятые кошки!

Ладно, до выдвижения на исходную не менее получаса. Пока ещё отманеврируют, пока прокинут стыковочный шлейф… да и вряд ли там откроют, если постучать. Значит, еще и шлюз вскрывать. Та ещё морока.

Станция молчала. И защитные комплексы молчали тоже. Даже стандартного запроса не отправляли.

«Василиса Микулишна»… а ведь Дитц что-то сообразила, он это понял… «Васька» выскочила из Врат между «Пиза Тауэр» и одним из спутников защиты. Специально, чтобы в случае надобности вынудить либо стрелять по своим, либо не стрелять вовсе. Собственно, поэтому они и оказались внутри сферы. Как, кстати, и защитнички. Но и сейчас, когда сферы не существовало, спутники молчали, как мёртвые. Связисты, правда, ловили шквал внешних запросов, но источником шквала была Чарити. Интересно, пока сфера существовала, не отправляла ли она автоматически сообщение «всё в порядке»? Или даже – памятуя о том, как «командир охраны» и «Дезире Фокс» разговаривали с сенатором – вела связную беседу с абонентами? Как же мало им известно о Бене Раскине и созданных им системах… существенно меньше, похоже, чем лейтенанту Дитц.