Текст книги "Мой муж - маньяк?"

Автор книги: Анна Малышева

Глава 15

Отъезд Кати был назначен на восемнадцатое мая – на вторник. Воскресное утро она провела в препирательствах с Димой. Катя не желала брать с собой большую сумму денег и после за нее отвечать.

– Послушай, – возмущалась она. – Что за пещерный век?! Достаточно будет, если я подпишу договор об аренде, а ты после проплатишь через банк… Вовсе необязательно тащить с собой чемодан с долларами… Страна все-таки полудикая, и ты представляешь себе, что будет, если меня обворуют?!

– В гостинице не обворуют, – возражал он. – Кроме того, я хочу, чтобы ты взяла деньги не для оплаты аренды.

– А для чего?

– Для взяток.

– Чего-чего?

– Взяток, милая моя, необходимы будут взятки… Сама понимаешь, они все захотят заработать. А для таких господ нет ничего лучше наличности. Доллары все решат. И, прошу тебя, не будь слишком деликатненькой. Торгуйся! Они сбавят свою таксу.

– Но… – Катя чуть не лишилась дара речи от возмущения. – Но как ты себе представляешь нашу торговлю?! Где мне с ними торговаться?! В муниципалитете? Где?! Я ни за что не решусь…

– Милая, Восток – дело тонкое. Ты никого не удивишь тем, что дашь взятку, но если ты ее не дашь – вот тогда все очень удивятся, что ты что-то от них хочешь… Главное – держись с достоинством, они это очень ценят. Тогда все будет хорошо.

– Нет, уволь меня от этого предприятия! Поезжай сам! Я не буду этим заниматься! Может, мне еще и в ножки им поклониться, чтобы они сдали нам остров в аренду?! Ты же сам говорил, что для них это большое благо, то, что мы возьмем остров в аренду. А теперь оказывается, что это благо – не такое уж благо, раз за него придется доплачивать…

– Глупенькая. – Дима поморщился. – Да как раз потому, что ты дашь им в лапу, это для них и благо. Думаешь, им очень нужно, чтобы на каком-то убогом, забытом острове ошивались иностранцы?! Да на хер им это нужно! Им нужно что-то с этого поиметь, вот и все…

– Ладно. Сколько же мне надо дать? И кому?

Дима оживился, видя, что она начинает сдаваться.

– Первым делом поговори обо всем с тем человеком, который тебя встретит… Очень нужный человек… Он тебе все расскажет – кому давать и сколько.

– Что за человек? Индонезиец? Ему тоже надо дать?

– Нет, он англичанин. Его зовут Ричард.

– Львиное Сердце?

– Сердце у него нормальное, насколько я могу судить. Во всяком случае, приставать он к тебе не будет. Мне его рекомендовал один человек…

– Один человек, другой человек! – Катя начинала злиться. – Послушай, так все это – нелегальная затея?! Откуда взялся этот Ричард? Что он собой представляет?

– Он представляет собой человека, который вот уже пятый год арендует маленький островок и занимается тем же, чем собираемся заняться мы – туризмом для избранных… Усталые богатые страдальцы и в Англии водятся. И они просто бьются насмерть за право отдохнуть на его острове. И он знает все ходы и выходы в их муниципалитете и земельном управлении.

– И он согласился мне помочь. Даром.

– Не совсем. Но как раз тебе ничего не придется ему платить. Мы этот вопрос решили внутренними средствами.

– Какими же?

– Ну, какими… Я помогу ему в Москве, он поможет мне в Индонезии… И мы будем в расчете. Короче, тебя это вообще не касается. Не думай об этом. Давай-ка лучше посмотрим на карту.

Они сидели в кабинете Димы – точнее, Катя сидела, а Дима взволнованно расхаживал взад-вперед перед столом. Красный ковер давно был засыпан сигаретным пеплом. Катя машинально подумала, что убирать все это придется ей, но тут же поймала себя на мысли, что никогда не видела, чтобы Дима убирался в своей квартире. Между тем тут всегда было довольно чисто.

– У тебя что, горничная есть? – поинтересовалась она.

– Что? Горничная? Просто приходит одна женщина убирать квартиру. Я ее горничной не называю… Раз или два раза в неделю приходит, если надо. А что? Ты против?

– Я только за, но почему я ее никогда не видела?

– А ты часто тут изволила бывать? – Дима скорчил кислую рожу, которая должна была пристыдить Катю. – И вообще, приходит она по утрам, а ты сейчас думаешь не о деле, а о всякой чепухе. Вот карта. Смотри сюда.

Его палец прошелся по карте, и Катя увидела большое скопление островов – больших, маленьких и совсем ничтожных. У нее зарябило в глазах.

– Гляди сюда! – Дима склонился над ней, и Катя почувствовала его горячее дыхание на своей щеке. – Видишь? Вот остров Вути. Вот, рядышком, – Керам. Между ними островок, на нем город Амбон. И еще куча островов. Почти все они меньше километра в длину и в ширину. Это первый наш объект. Тут есть еще два совершенно необитаемых острова. Ричард тебе все покажет на деле. А вот… – Катя проследила за его пальцем, опускающимся вниз по карте, – Кепулиан Танимбар. Правее – большой остров – Тимор. А между ними, видишь?

Катя видела: в синеве нарисованного моря виднелось множество мелких островков.

– Один из них может нам подойти. Короче, ты вместе с Ричардом посетишь все эти места, обдумаешь свои впечатления и посоветуешься с ним насчет своего решения. Дальше сделаешь только то, что скажет он. Ясно? Так что все твои страхи напрасны. Если с ним договоришься, то даже взяток никому давать не будешь – все даст он сам. Разумеется, твоими деньгами.

– Прелестно. – Катя скептически посмотрела на карту. – И сколько же мне времени понадобится, чтобы осмотреть все эти острова?

– Ну, по дню на остров… – задумался Дима.

– По дню?! Да мне тогда и месяца не хватит! Ты посмотри, сколько их там!

– Спокойно. Во-первых, не каждый остров, который есть на карте, сдадут нам в аренду. На многих кто-то живет. Но есть действительно необитаемые уголки. На этой карте у меня старые данные. Возможно, за прошедшее время какие-то из этих островов были заселены… Но Ричард тебе поможет. Слушайся его, но не слишком ему доверяй. Не рассказывай ему о наших планах.

– Как не рассказывать? Ведь он, наверное, хорошо знает, зачем нам понадобился остров?

– Пусть его знает. Главное, не говори о нашей программе.

– Ты сам себе противоречишь! Сперва ты говорил, что он занимается тем же самым! Так какой смысл что-то от него скрывать?! Ты ведь собирался поставить там бунгало, соорудить пристань и поселить туда Робинзона? Разве он делает не то же самое?

– Мне нет дела до того, что он там у себя делает. Пусть делает все, что хочет. Главное, не вдавайся в подробности. Понадобится что-то объяснять – например, для чего мы хотим снять остров, – говори: для базы индивидуального отдыха. Строительство минимально легко ликвидируемое.

– Как это понять?

– Тебя все поймут. Это значит, легкое бунгало, маленькая пристань и еще парочка объектов, самых примитивных. То есть все это правительство может в любой момент снести. Если ему это не понравится.

– Ну, пусть так… Значит, мне надо осмотреть все эти уголки… Хорошо. Сгорю и превращусь в красную котлету. Это я предвидела с самого начала… Раздадим кучу взяток с помощью загадочного Ричарда. Кстати, сколько ему лет? Как он выглядит? Как я его узнаю?

– Лет ему достаточно, выглядит мерзко, а узнаешь его по плакату. Он будет тебя встречать прямо в аэропорту. На плакате будет твое имя по-английски.

– Постой, как это – мерзко выглядит? – заинтересовалась Катя. – Урод?

– О женщина… Не все ли тебе равно? Не урод, по-моему, но все же не красавец… Кроме того, он краснокожий. И еще, мне кажется, не совсем англичанин.

– Как это?!

– Да, по-моему, у него кто-то русский в семье… То ли мама, то ли бабушка… Но это не важно.

– А по-русски он говорит?

– Я об этом ничего не знаю.

– Постой, да ты сам видел его или нет?

– Как тебе сказать… Видел-то я его, да только не по нашему вопросу… И давно, полгода назад. Он тогда был в Москве, и мы случайно встретились в одном месте… А потом уж мне его рекомендовали, чтобы уладить дела. Да хватит говорить об этом придурке! Давай лучше обсудим, как ты там устроишься. Я решил, что для тебя самым лучшим вариантом будет отель в центре Джакарты. Пятизвездочные отели тебе ни к чему – придется пожить там довольно долго, а значит, и потратишься ты недурно. Лучше всего трехзвездочный скромный отель мирового класса.

– Здорово звучит, – протянула Катя. – «Скромный отель мирового класса»? С полным набором тараканов? Не забывай, что Индонезия – страна не из богатых. Трехзвездочный отель в Эмиратах и в Индонезии – разные вещи, две большие разницы.

– Ну, не будь такой! – воскликнул Дима. – У них вполне приличный сервис и нормальные номера… Разумеется, не везде, но я же выбрал для тебя отель поприличней. Он называется «Аркадия».

– Обычно в таких странах отели с пышными номерами – вонючие клетушки… – вздохнула она. – Ну да ладно. Я там все равно засиживаться не буду. Насколько я поняла, мы с Ричардом будем все время разъезжать по островам. Кстати, на каком виде транспорта?

– У него прекрасный катер, приспособленный для передвижения между островами. Он будет тебя возить.

– Слушай, что это за услугу ты ему оказываешь в Москве? – удивилась Катя. – Почему он соглашается так хлопотать для нас? Возить меня на собственном катере, все показывать, все улаживать, да вдобавок не брать с нас денег? Рыцарь Ричард Доброе Сердце?

– Слушай, пусть это будут мои проблемы! – категорически сказал Дима, и Катя смирилась. Она поняла, что больше из него ничего не вытянешь.

Обед они готовили вместе. Дима неплохо готовил, и Катя просто была у него на подхвате: почистить картошку, вымыть мясо, взбить яйца… Ели они тоже по-семейному – на кухне. Катя рассказала ему о своем вчерашнем вымышленном визите к матери.

– Ты ей сообщила, что будешь разводиться? – Дима замер с куском мяса, нацепленным на вилку. – Надеюсь, я больше для нее не тайна?

– О нет. Не тайна, – врала Катя, мучительно стараясь сообразить, как ей выпутаться из этой лжи. Выход был только один – навестить мать перед отъездом. Но как теперь объяснить Диме свой повторный визит к ней? Катя задумалась над этим вопросом, а Дима истолковал ее задумчивость в другую сторону. Он спросил:

– Мама не в восторге, верно?

– Что? Да нет же, в полном восторге… Просто она человек пожилой, других правил, и ей нужно дать время освоиться с этой мыслью.

– Наверное, она очень жалеет бедного Игоря… – Дима произнес эти слова с невыразимым ехидством. – А ты ей рассказала, чем занимался в автобусах бедный Игорь?

– Послушай, мама вообще ничего не знала обо всем, что было у нас за последние годы, – отрезала Катя. – И зачем вываливать на нее всю эту грязь? Я имею в виду только свои отношения с Игорем.

– Значит, мама просто поставлена перед фактом, что ты решила развестись, – вздохнул Дима. – Конечно, ей это не по нраву… Но я бы на твоем месте все ей рассказал. А то она будет всю жизнь считать меня подлецом, который разрушил твою крепкую семью.

– Не будет, успокойся ты! – Кате вдруг пришла в голову одна мысль. – Послушай, дорогой мой! А как насчет твоих родителей?

– Моих родителей? – Дима положил вилку и посмотрел на Катю как-то странно. – А при чем тут мои родители?

– Ну, наверное, при том, при чем моя мама… Мы ведь породнились, разве не так? Почему бы и тебе не рассказать об этом родителям?

Дима молчал, и молчал как-то странно. Потом он встал, плеснул себе пива из стоявшей возле открытой раковины открытой бутылки, отпил из стакана и уставился куда-то в окно. Катя удивленно наблюдала за ним.

– Что-то не так? – осторожно спросила она, когда молчание стало совсем уже гнетущим. – Я спросила что-то не то? Прости, но я не думала, что тема твоих родителей…

– У меня нет родителей, – просто ответил Дима. – А ты никогда об этом не догадывалась?

– Нет родителей? – ошеломленно спросила Катя. – Я не знала… Как же так… Почему ты мне не говорил?

– Да ты ведь никогда и не спрашивала. И всегда была больше занята собой, чем мною… Нет-нет, я тебя не упрекаю, зачем тебя упрекать. Ты права, что никогда не интересовалась моей жизнью. А жизнь-то, в общем, была паршивая…

– Но постой… – Катя удивленно смотрела на него, все еще не в силах прийти в себя. – Как же так? Почему же мы все считали, что ты сын каких-то влиятельных родителей?

– Вы считали? – Дима горько скривился и снова отхлебнул пива. – Где это вы считали? Кто это – вы?

– Мы, в школе. А кто… Из тех, кто так считал, осталась одна я.

– Ясно. Вы – четыре подружки. Вы всегда считали одно и то же – все вместе. Что одна, то и другая… Ира считала меня глупым, Лена меня презирала, Лика со мной кокетничала, а ты меня не замечала. Но вы все считали, что я ни в чем не нуждаюсь, так ведь?

– Да, так… А ты нуждался? Ты всегда был хорошо одет, и мы думали…

– Наивные вы девчонки! Значит, меня подвела хорошая одежда?

– Дима, но ты же сам рассказывал нам про своего отца! – вдруг вспомнила Катя. – Твой отец, который занимал какой-то пост в Министерстве по культуре и спорту! Это что, выдумка?

– Нет. Но он давно умер, когда я это рассказывал. Я, наверное, просто не закончил свой рассказ. Надо было рассказать вам: все это было давно, девочки, этого человека больше нет. И все стало бы на свои места. Не знаю, почему я все это вам не сказал. Наверное, не хотел вызывать к себе жалость?

– Понятно… А как же твоя мать?

– Мать? – Дима пожал плечами. – У нее всегда была своя жизнь.

– То есть она жива?

– Для меня – нет.

– Постой, как же так… Ты сказал, что родителей у тебя нет?! А мать жива?! Дима, ты что-то намудрил… Какая бы мать ни была…

– Ох, я знаю, что ты хочешь сказать! – вспылил Дима. – Какая бы моя мать ни была, она все равно мне мать – хорошая или плохая?! Да она просто…

Он задыхался, и Катя вдруг испугалась за него. Она никогда не видела, чтобы веселый Дима так волновался. Она попыталась его успокоить:

– Ну брось ты. Конечно, это твое личное дело, что думать о своей матери… Не надо сходить с ума. Я больше не буду тебя расспрашивать!

– Да и не надо расспрашивать. Я сам все тебе расскажу. Моя мать – проститутка.

Катя онемела. Дима сказал это так горько и серьезно, что у нее не возникло ни малейшего сомнения – он говорил правду.

– Она самая настоящая проститутка. Я могу повторить это слово сколько угодно. Я привык его повторять, но никогда никому не говорил этого. Я про себя повторял это слово всю жизнь… И мне этого было довольно, чтобы никогда не рассказывать никому о ней… Но тебе я расскажу. Я хочу, чтобы ты все знала обо мне, все… Я так устал молчать…

Он закурил и продолжал в более спокойном тоне:

– Она всегда была такой, сколько я себя помню… Нет, материальная нужда тут ни при чем. Никто не заставлял ее заниматься этим. Никто. Она сама выбрала такую судьбу. Ты ошибаешься, если представляешь ее на панели, всю размалеванную, в короткой юбке… Да в те времена такое было просто невозможно! Нет, мама поступала по-другому, она просто отдавалась всем, кто хотел этого. И красилась в меру. И одевалась совсем не так, как одеваются путаны. Одевалась, правда, очень хорошо и меня тоже одевала хорошо… Тут вы, девочки, были правы. Я ни в чем не нуждался. Но каково мне было знать, откуда все это берется? Она брала деньги у любовников. Их у нее было… Не соврать, штук двадцать.

Катя совсем окаменела. Она просто не знала, что можно сказать в ответ на это признание, а Дима все продолжал. Казалось, он счастлив возможности выговориться перед кем-то.

– Когда я учился в шестом классе, отец умер. Я думаю, мать была тому виной. Сердце у него было слабое, работа нервная… Да, он правда занимал какой-то пост в этом министерстве. Приходил всегда поздно. Усталый, нервный, вымотанный. Видел мать. Она всегда была чуть-чуть в подпитии, в расхристанном халате, с размазанным гримом. Это значило, кто-то сегодня у нас был. Я все это видел, ведь я приходил из школы, когда эти мужики еще были у нее. Мать никогда не показывалась с ними передо мной, они были в ее спальне… Я открывал дверь своим ключом, проходил к себе в комнату, закрывался там – у нас на всех дверях были замки… И врубал музыку на полную мощность. Чтобы ничего не слышать. Она всегда очень громко выдавала свои чувства. Они иногда тоже. Как ты думаешь, мог я считать такую женщину своей матерью?

– Не знаю, – выдавила из себя Катя. – Прости, но я же ничего не знаю… Говори, говори!

– Говорить? Хорошо, если тебя не тошнит. Дома у нас все было. Отец зарабатывал очень хорошо, у него была служебная машина, правда, личной не было… Он ездил в загранкомандировки, привозил шмотье… Мне и ей тоже. А она в этом шмотье принимала мужиков. Пойми, она занималась этим просто так… Из любви к этому делу. Ей надо было все больше любовников, все чаще их менять. Когда-то я выучил такое стихотворение:

 
Послушай, что Клавдий претерпевал,
Как почует супруга, что муж почивает,
То, дерзнув предпочесть палатинскому ложу рогожу,
И ночной башлык августейшая взявши блудница
Тотчас уходит, с собой одну лишь взяв служанку,
И под светлый парик волоса свои черные спрятав,
Входит она в вертеп, от тряпья устаревшего душный,
И в пустую отдельную клеть. Там она предстояла.
В золоте грудь, под именем ложным Лициски,
И казала свою, благородный Британик, утробу,
Тут, поцелуями встретя входящих и требуя денег,
Навзничь лежала она и многих вкушала дары.
А когда уже дев своих распускал содержатель,
С грустью она уходила, но что могла, хоть последней
Клеть запирала, еще горя раздражением страсти,
И утомясь от мужчин, уходила, еще не насытясь…
 

Дима читал эти стихи с каким-то застывшим, издевательским выражением на лице, и Катя слушала его, не шелохнувшись.

– Это Ювенал писал о Мессалине, супруге императора Клавдия, – пояснил он. – Немножко экзотично это звучит, зато прекрасно передает характер моей матери. Зачем ей это было нужно? Нормального ответа не было. Я теперь понимаю, что она была больна. Есть такая болезнь – бешенство матки. И Мессалина ею страдала, и моя мать – тоже. В какой-то мере они были супругами императоров, то есть моя мать тоже ни в чем не нуждалась, и многие женщины позавидовали бы ее материальному положению. Она не работала. У нее все было – квартира, муж, сын, любые тряпки. Но она, видишь ли, не могла жить без грязи. Купалась в ней, хотя понимала, что все ее осуждают. Странное дело – при всех своих прекрасных качествах она еще была и стыдлива… Ужасно боялась, что кто-то плохо про нее скажет… Скрывала этот свой порок, насколько могла. Но конечно, те мужчины, которые с ней были, не молчали… О ней шли самые чудовищные сплетни. Кто-то начал намекать отцу на работе, что моральный облик его супруги… Отец сгорал от стыда. У него пошли припадки – один за другим, сплошной чередой… Потом его увезли в больницу. Там он умер. Я повторю, что тогда я учился в шестом классе… В тот день, когда его хоронили, я почему-то твердил эти стихи про себя… Я их выучил, когда случайно нашел у Ювенала. Мне показалось таким совпадением, что две женщины, разделенные тысячелетиями, ведут себя так одинаково. Впрочем, все это не важно. Мы стали жить с матерью. Для меня это был ад. Я старался меньше бывать дома… Пытался не замечать их всех… Но это мне все равно не удалось бы: то и дело встречал в коридоре какого-то мужика в халате моего отца. Он шел в ванную мыться, – этот мужик… Всегда разный. Один раз я кинулся на такого посетителя и стал срывать с него халат. Он меня ударил. Выбежала мать, голая. На бедрах у нее было размазано что-то белое… Я знал, что это такое, Я ударил мать по лицу. Она зарыдала и стала меня ловить, уж не знаю зачем… Хотела побить, что ли… Или обнять. Кто ее поймет! Я убежал из дому.

Дима налил себе пива и предложил Кате. Она согласно кивнула, взяла стакан и снова уставилась на него. Дима пожал плечами – как будто виновато.

– Я никому никогда не рассказывал этого… – Он смотрел на пиво в своем стакане. – Не знаю, почему я тебе все это говорю… Наверное, потом мне придется пожалеть об этом.

– Почему? – мягко спросила Катя. – Ты ведь не думаешь, что я буду кому-то это пересказывать?

– Что ты… Я думаю, что ты меня станешь жалеть. Ах, мол, какой ты был несчастный! Не хочу так. Хочу, чтобы ты любила меня не потому, что мне было плохо. Я хочу, чтобы ты меня любила потому, что любишь. Это возможно?

– Конечно. Но я не буду тебя жалеть, если ты не хочешь. Хотя это трудно будет сделать, признаюсь тебе… Но продолжай!

– Хорошо. Значит, я тогда убежал из дому. Слонялся по улицам. Думал броситься в Москву-реку. Даже такие мысли были. – Дима усмехнулся. – Потом я вдруг разозлился. Почему я должен умирать, а она жить? Почему? Я захотел ее убить… Ты меня осуждаешь?

– Нет, – твердо сказала Катя. – Если ты еще любил отца, тогда эти чувства мне понятны.

– Я не буду врать, что очень уж любил его. Дело в том, что меня-то никто как следует не любил. Ни отец, ни она… Может быть, отец потому так сухо держался со мной, что я был свидетелем ее распутства. А может, еще и потому, что внешне я на нее очень похож. Вылитая она. Мне самому это было препротивно, каково же было ему?

– А развестись с ней он не мог?

– Вылетел бы из партии… Тогда знаешь как строго было! Короче, выхода не было. Мне пришлось вернуться домой. Мать была тише воды, ниже травы… Несколько дней никого не приводила, только звонила все время кому-то по телефону. Потом появился дед.

– Дед?

– Да. Я про него ничего тебе не рассказывал? А ведь это в его квартире мы живем. Мать живет на прежнем месте. Но я там никогда не бываю. Короче, дед – отец моего отца – взял надо мной покровительство. Он был крупный ученый, по какой-то узкой специальности… Это было связано с исследованиями морского дна, кажется… Не важно. Я стал жить у него. Он меня, наверное, и любил… Один он. Я жил тут, но иногда переселялся к матери. У них была такая договоренность. В те дни, когда я там жил, она никого не водила. Короче, благопристойность была соблюдена. Я больше не видел ее любовников. Но я знал, что они есть. Дед много занимался мной. Я стал совсем другим человеком. Я его тоже полюбил… Так мы и жили, пока дед не умер. Он прописал меня тут, в своей квартире, и я стал наследником. С матерью виделся еще реже. Работал. Потом создал фирму. Что было потом, ты знаешь. Это все.

Какое-то время они молча сидели друг против друга. Потом Катя положила руку ему на плечо:

– Знаешь… Если бы ты рассказал мне все это раньше…

– Ты ушла бы от Игоря?

– Нет, но я относилась бы к тебе по-другому.

– Вот, начинается! А ты не можешь относиться ко мне просто как к человеку, даже если бы не знала моего прошлого?

– Могу. Но гораздо лучше все знать. Я не потому говорю, что меня грызло любопытство… Просто лучше знать. Прости меня, если я тебя чем-то обидела.

– Я тебе все заранее простил. И прошлые обиды, и будущие.

– Постараюсь, чтобы в будущем их не было.

– Ты идеалистка, – улыбнулся Дима и прижал ее пальцы к своей щеке. – Знаешь, мне так не хочется отпускать тебя одну в Индонезию! Поехал бы с тобой… Вместе бы обшарили эти острова… Но не могу.

– Ты же говорил, что приедешь туда?

– А если не приеду – ты очень огорчишься?

– Очень. Ты же обещал…

– Ну, пока я ничего не могу сказать определенно. Тут кое-что надо отладить. Я не могу бросить дела.

– Ах, Димка, Димка… – покачала она головой. – Любишь ты выкладывать правду по частям! Сначала ты говорил, что мы поедем вместе, потом – что приедешь попозже, а теперь – что вообще не приедешь… Да Бог с тобой. Сама управлюсь.

– Да? Вот молодец! – обрадовался Дима. – Слушай, я что-то рассентиментальничался, а между тем у меня есть дела… Ты ничего не имеешь против, если я уеду сейчас на пару часиков?

– Да ради Бога. – Катя прикинула про себя возможность съездить к матери или просто ей позвонить. – Давай! Я пока просмотрю свои вещи.

– Так я побежал!

Дима сразу превратился в прежнего Диму – веселого, резвого, словно налитого неуемной энергией. Он вскочил, быстро переоделся в комнате, схватил какую-то папку и, прокричав Кате: «Не скучай!», хлопнул дверью. Катя посмотрела в окно, как он отъезжает в своей машине, и подняла телефонную трубку. Мать была дома, смотрела какой-то сериал. Кате даже показалось, что она совсем не обрадовалась, что дочь наконец-то ей позвонила.

– Мама? Как ты? – осторожно спросила Катя. – Знаешь, нам бы надо увидеться…

– Что-то случилось?

– Да кое-что… Нет, ничего страшного… То есть было страшное, но не со мной… Ты ведь ничего не знаешь…

– Так приезжай! – воскликнула мать. – Давай прямо сейчас! Надеюсь, с Игорем все в порядке?

Это был самый обычный вопрос, который мать задавала всегда, когда Катя ей звонила, но сейчас он очень затруднил Катю – как на него следует ответить? И она осторожно сказала:

– Не совсем… Ах, мама, да не переживай ты так! Все живы и здоровы!

– Неужели вы поссорились? – изумилась мать. Она ничего не знала об истинной причине охлаждения, появившегося между Катей и Игорем, но об этом охлаждении знала прекрасно. – Катя, ты опять что-то натворила?

«Мама всегда считала Игоря идеальным мужем, – подумала Катя. – И никогда не могла даже предположить, что он может сам завести скандал… Виновата всегда была я».

– Мам, давай не по телефону! – попросила Катя. – У меня есть свободный час… Я сейчас приеду.

– Для матери у тебя всегда есть только час, – раздалось в трубке. – Я тебя не видела уже две недели с лишним! А ты хоть бы раз позвонила!

Больше всего в словах матери Катю поразило то, что действительно с начала мая прошло всего две недели и два дня, а случилось с ней за это короткое время все, о чем она раньше думать не могла… «Надеюсь, что все уже случилось! – поправилась про себя Катя. – Остался развод, но это не представит трудностей, Игорь ведь согласен. Осталась Индонезия, в которой я ничего и никого не знаю… Алиса в Стране чудес… Впрочем, там будет Ричард…» Катя сказала матери, что она очень торопится и приедет прямо сейчас, пусть мать никуда не уходит. Она быстро собралась, надела отглаженный зеленый костюм – жилеточка без рукавов с большим вырезом на груди, ловкие брючки с разрезами внизу, сунула в сумочку деньги. «Обязательно куплю маме торт, – подумала Катя. – Это ее утешит в любой беде…» Мать у нее была сладкоежкой, стала такой сразу после смерти отца. Она действительно говорила, что сладкое ее утешает и приводит в хорошее расположение духа.

Сегодня было еще жарче. Солнце палило, на улице лежали совсем южные, тропически короткие синие тени. «Ну прямо репетиция перед Индонезией!» – подумала она. Катя быстро пошла по переулку к Сретенке. Там, впереди, неслись машины, шли люди, в переулке же никого не было. Был только один человек, кроме Кати, – высокий мужчина, который стоял у запыленной, разбитой витрины и глазел туда. «Что он там рассматривает? – пришло ей в голову. – Вот чудак… Пьяный, наверное…»

Мужчина, заслышав стук ее каблуков, обернулся и уставился на Катю. Очень бледный, очень худой, очень неприятное лицо – Кате он не понравился. Еще больше ей не понравилось то, что мужчина быстро пересек переулок и двинулся прямо к ней. Она прибавила было шагу, отвела в сторону глаза, но это не помогло – он встал у нее на дороге. Катя раздраженно поджала губы и попыталась обойти его. Ей снова подумалось, что он пьян, хотя стоял мужчина прямо, не шатался, от него ничем не приятным не пахло. Одет он был очень просто: джинсы, майка – но не неряшливо. Глаза голубые. Брюнет. Впалые щеки. Все это она успела рассмотреть, пока обходила его.

– Постойте! – Мужчина снова загородил ей путь. – Мне надо с вами…

– Перестаньте! – резко сказала Катя и снова сделала шаг в сторону. – Дайте пройти!

– Нет, постойте!

Он протянул руку, и Кате показалось, что он хочет схватить ее. Она так и шарахнулась. Мужчина же тем временем говорил:

– Я вам ничего не сделаю! Мне только надо спросить вас.

– Да отойдите вы! – вскрикнула Катя. Как назло, люди были слишком далеко, чтобы позвать на помощь. В переулке по-прежнему никого не было, кроме нее и этого неизвестного. – Что вам нужно?!

– Поговорить с вами!

– О чем?!

– Об очень важном деле! – Мужчина произнес это как-то неуверенно. Катя заметила, что он изо всех сил вглядывается в ее лицо, словно стремясь хорошенько его запомнить. Это ей еще больше не понравилось.

– Какое еще важное дело?! Я вас первый раз вижу!

– Я вас тоже!

Катя вдруг расхохоталась. Она внезапно перестала бояться этого странного человека, тем более что теперь он ее не хватал, стоял смирно. Она заставила себя успокоиться и сказала:

– Никакого важного дела у нас с вами нет и быть не может! Дайте мне пройти, не морочьте голову. Ну?

Но он не пропустил ее. Катя снова разозлилась.

– Я сейчас закричу и на помощь позову, – предупредила она его, – тут рядом пост милиции. Вам что – в отделение захотелось?

– А вам? – ответил он на вопрос вопросом. Катя обалдела от такой наглости. Но препираться с ним было выше ее сил. Кроме того, она очень спешила. Катя пожала плечами и спокойно спросила:

– Мне – нет. А вот вы туда попадете, если немедленно не пропустите меня. И вообще, что я с вами разговариваю?

– Вы со мной разговариваете, потому что боитесь. – Какая-то язвительная улыбка появилась на его лице. – Я ведь вас не держу. Вы сами не можете уйти.

– Я вас не боюсь. – Катя снова шагнула в сторону. Теперь он действительно не двинулся за ней. Стоял где был и смотрел на нее. Катя подняла руку и покрутила пальцем у виска. – Вы что, сумасшедший?

– Это вы сошли с ума, если отказываетесь со мной поговорить.

– Хорошая фраза. Пока! Советую вам убраться отсюда, и поскорее!

Катя пошла прочь и услышала в ответ:

– Вы за все ответите.

Она круто обернулась и смерила его взглядом. Он тоже смотрел на нее – пристально, испытующе. Взгляд, да и весь его вид был совсем не безумный, и Катя пожала плечами:

– За что мне отвечать? За то, что я не собираюсь вести с вами идиотскую беседу?

– Вы лучше меня знаете за что, – последовал ответ. – Вы обо всем очень пожалеете.

– А шли бы вы!

И пока она шла к Сретенке, она все время чувствовала спиной его взгляд.

Следователь сидел у себя в кабинете за своим столом. На столе был порядок – он даже предпочел бы, чтобы беспорядка было больше. Пепельница полна окурков. Напротив сидел эксперт, его приятель.

– Он не косит под психа, нет? – осведомился следователь, со скукой глядя в окно. В кабинете было очень жарко, кондиционер сломался. Форточка была открыта, но это никак не спасало положения.

Эксперт вздохнул:

– Да нет, не косит… Только вот что я думаю… Когда с ним это случилось? У нас или еще раньше? До ареста?

– А какая разница? – меланхолично ответил следователь и стряхнул пепел. – Поговорить-то с ним можно или запретишь?

– Говори на здоровье, только толку от этого не будет. Процесс идет как-то очень быстро, боюсь, скоро нам совсем нечего будет с ним делать… Знаешь, единственный выход сейчас – отправить его на лечение. Потом допрашивай его, сколько душе угодно. А сейчас…

– Я дело закрыть не могу.