Текст книги "Академия Грискор. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Анна Минаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

“– Ты с ним спала?

– Нет”.

Ей ничего не угрожало. А вот другим… таким, как ее бывшая соседка по комнате…

“Она дрянь, но смерти я бы ей не пожелала”, – подумала Табита, запоздало вспоминая о том, что сказал Найджел.

Души, поглощенные некромантом, не попадут к Великому. Не это ли самое страшное во всем этом? Смерть грозит каждому, но лишение вечной жизни после…

– Я не стану перед ним лебезить, – процедила сквозь зубы Табита. – Никогда и ни за что. И не для кого. Нет.

Найджел нахмурился, всмотрелся в лицо студентки Ваерс. Его верхняя губа дрогнула.

– Хорошо, – согласился он. – Значит нам нужен другой план.

Нам.

Он даже не спросил у нее, согласна ли Табита на все это.

Будто бы знал, что она уже согласилась. И готова помочь только ради того, чтобы отплатить Карвину.

– Нужен, – кивнула Табита, и убрала руку от ушибленного бедра. А потом бросил взгляд в сторону закрытых окон: – Когда рассвет?

– Скоро. Потому нам надо поторопиться. Что еще мы можем сделать, чтобы поймать его за руку?

Идей в ту ночь было много. Но остановились новые союзники на одной. На самой опасной и самой рисковой. На той, которая могла действительно указать на убийцу.

Табите Ваерс придется умереть.

***

Девушка вздрогнула, услышав шум на лестнице. Она тряхнула головой и бросилась обратно к каменному столу. Ей срочно надо было понизить температуру тела. И успокоить сердце.

Через несколько мгновений она сможет посмотреть в глаза Карвину Олту, который явился по ее душу.

И пусть это будет последним, что он увидит в своей жизни.

Пожалуйста, Великий, пусть это будет последним.

14. Гвин Умильтен

Травы подействовали, Валькирия наконец смогла сдвинуться с места. Девушка кинулась ко входу в подвалы, не оглядываясь. Чем меньше времени она проведет на пустыре, тем меньше шансов быть замеченной.

Она выпила травы на полдня раньше. Но это не должно было ни на чем сказаться. Тем более ей были ой как нужны те способности, которые капсулы давали на некоторое время сразу после принятия.

Это длилось недолго. Очень недолго.

Но сейчас Гвин Умильтен была быстрее любого другого человека. Она острее ощущала опасность и запахи. И меньше чувствовала холод.

Это могло бы помочь, окажись против нее живой противник. Но дорогу преградила дверь. С первого взгляда самая обычная. Но Валькирия понимала, что где-то должна скрываться магия.

Может в замках. А может в самой двери.

Разбираться времени не было. Она должна была увидеть тело Табиты.

Со всей этой смертью все было не так. Табита бы не стала сводить счеты с жизнью. А значит, что-то должно было остаться. Может записка, может следы ударов… Что угодно, что могло дать хоть какую-то зацепку.

Милред сказала, что никто не досматривал тело. Табиту почти сразу забрали. Только лекарь заклинание над соседкой прочитал.

Этого было мало.

– Давай, Игла! – прошипела она, взмахнув мечом.

Лезвие ударило по навесному замку. Небольшому, самому простому. Но завибрировало от удара так, будто Гвин не по металлу попала, а по зачарованному камню.

Вибрация передалась в руку, застучали зубы.

Сомнений не оставалось, магия была сосредоточена именно в замках.

Двух замках.

– Давай, милая, – пробормотала Гвин, зачаровывая лезвие из самого прочного сплава, – мне нужна твоя сила.

Игла рассекла воздух со свистом еще раз. И в этот раз срезала замки, будто они были из бумаги.

На лезвии осталось две вмятины.

Малая цена за то, что сделала Валькирия. Потом она обязательно починит клинок. Все это можно выровнять.

Но то потом…

Девушка потянула на себя дверь, уже предчувствуя, как ее откинет магией. Но та просто открылась. Никто не стал усердствовать с защитой подвалов. Потому что они и сами могли себя защитить.

В лицо ударило удушающей волной сырого, но теплого воздуха. Гвин нырнула в неизвестность, захлопнув лишившуюся всякой защиты дверь.

Девушка несколько раз моргнула и уже через мгновение могла видеть в кромешной тьме. Травы были способны и на это. Может, лучше и было бы зажечь пламя, чтобы отпугнуть тех же крыс. Но Валькирия об этом даже не подумала. Она прислушалась к тишине и поспешила спуститься.

Валькирия не представляла, как она будет искать помещение, где оставили тело ее подруги. Но это ее на страшило. До рассвета еще было время. Она все успеет сделать.

И разобраться в случившемся.

Гордился бы ею отец, если бы узнал, во что она ввязывается?

Гвин до сих пор не заслужила его гордости.

От одной этой мысли в груди болезненно кольнуло. Валькирия замерла на мгновение, схватившись рукой за скользкую каменную стену. А перед глазами вспыхнуло воспоминание.

Оно промчалось для Гвин Умильтен слишком быстро. Но всколыхнуло те чувства, которые она старательно прятала за семью печатями.

***

В день весеннего солнцестояния все воины шли к корням священного дуба. Они несли подношения в руках и молитвы в сердцах. Этот день был особенным для северян, часть из которых еще несколько столетий назад жили на юге.

Пришедший к власти император отдал приказ захватить север. И никто не посмел ослушаться человека… а человека ли? Может ли человек пересечь черту в пятьсот лет и выглядеть до сих пор молодым?

Гвин только слышала домыслы некоторых воинов, с которыми имела честь общаться. Но не более.

Но история была такова, что южанам пришлось отправиться на войну. Пересечь огромные территории и сразиться с чудищами и дикими племенами. А все для того, чтобы доказать свою верность императору и захватить для него еще один клочок земли.

Чудовища были убиты, а свободные племена захвачены. Все тогда наладилось, так говорил отец. Но спустя какое-то время пришла болезнь, за ней голод, а после война.

Император вначале помогал: присылал лекарей, провизию и воинов. А потом он что-то не поделил с тогдашним Лордом Севера. Что там было на самом деле никто толком не знал.

Вот только север стал автономной провинцией. Он все еще принадлежал империи Бамфан, но звание Лорда Севера стало не просто титулом, а нечто большим.

Теперь Лорды Севера были местными королями.

И им самим приходилось справляться с незнакомыми хворями, новыми врагами и опасностями, что скрывались за грядой северных скал.

И их было немало. Люди умирали. Лорд Севера с трудом удерживал власть в своих руках. И тогда воин, стоящий во главе, отправился за советом к плененным племенам.

Южане, а к тому моменту уже северяне, не стали губить жизни тех, кто не встал против них с оружием. Жителей племен поселили подле, разрешили вспахивать землю и разводить скот. Разрешили жить, так как они жили до этого. Но делать это под присмотром. И после того, как они принесли клятву верности первому Лорду Севера.

Кто-то отказался и погиб. Но многие согласились и отдали свои жизни в руки Лорда Севера.

Гвин слышала, что тогдашний глава пришел к самой седой и старой старухе, упал ей в ноги и просил совета.

Отец рассказывал эту историю Валькирии всего несколько раз. Но она помнила ее так досконально, будто сама присутствовала там.

– Горе и тьма лежит на этих землях, чужак, – прошамкала тогда бабка. – Вы потревожили зло. Истинное зло, которое уничтожит всех нас. Нет спасения ничему живому. Если только не уверуешь ты в богов, что когда-то охраняли эту землю. Тех, что презирают твоих богов, чужак. Ведь они в стократ сильнее и прозорливее.

Тогдашний Лорд Севера вышел из дома старухи мрачнее тучи и приказал седлать коней.

Старуха сказал ему, где найти богов. И как просить их о милосердии.

И отправился глава в горы зимой. Далеко в горы. Туда, где не слышно ветра. Где снега столько, что можно провалиться по шею. И если не знать троп, можно свалиться со скалы в считанные мгновения.

Там Лорд Севера нашел то место, которое прозвала старуха местом богов.

Гвин впервые увидела его в раннем детстве. А сейчас шла туда вместе со всеми жителями севера в день летнего солнцестояния. Она несла в сердце молитву, а в руках деревянный тренировочный меч.

Ей было одиннадцать в тот день, когда она бросала взгляды на грозного отца, возглавлявшего процессию, и вместе с силой да благодатью просила у высших сил гордости ее отца.

“Я хочу, чтобы он мною гордился”, – думала она, с такой силой сжимая рукоять меча, что тот трещал.

Гвин Умильтен знала, что нужно было сделать для его гордости. Нужно было родиться сыном. Но былых ошибок, к тому же чужих, она исправить не могла.

“Ты будешь мной гордиться, отец” – думала девочка, уже видя вдали огромные ветви, покрытые сочными листьями изумрудного цвета.

Священный дуб всегда был таким. Он ни разу не сбрасывал листья. Никогда не темнел. Его подпитывала сила самих богов, в которых уверовали северяне.

У Гвин перехватило дыхание, когда процессия вышла на возвышение. Отсюда можно было рассмотреть поляну с огромным – выше чем любая башня – дубом. С темно-коричневым толстым стволом, который не в силах были охватить и сотня мужчин. С гигантской кроной погружающей в полумрак округу.

Под ветвями древа шелестела зеленым покрывалом буйная трава, невдалеке пели птицы. Этот летний день врезался Гвин в память, как день надежды и день разочарования.

Она подошла к корням священного дуба одной из первых, шла вместе с отцом и повторяла молитву. Молила о силе, о храбрости, обещала защищать нуждающихся и быть мужественной. А вместе с тем… вместе с тем молила богов дать ответ.

Если они отметят ее, то отец будет ею гордиться. Он больше не будет жалеть, что у него родилась дочь.

Но боги оставался немы. И только дуб скрипел ветвями на безветрии.

“Даже без вмешательства богов он будет мной гордиться”, – подумала тогда обиженная девчонка, привычно затаптывая боль, поселившуюся в сердце. – “Я сама смогу доказать ему, что стою большего, чем он думает”.

Она возложила подношения вместе с отцом, как того требовал обычай. Низко поклонилась дубу, который многие годы исцелял людей и даровал им веру в завтра. А после развернулась и отошла в сторону.

Она все еще верила в богов. Но и ненавидела их всей душой.

Уж кто, а они должны были знать, какая она на самом деле. Могли рассмотреть душу девочки. Но не подали знак. Не дали Лорду Севера повода гордиться дочерью.

Она уже уходила вслед за всеми, до последнего надеясь, что сможет услышать глас богов. Развернулась спиной к дубу и…

– Ауч!

Что-то с болью врезалось ей в макушку.

Гвин заозиралась, в поисках шкодника, который решил таким образом позлить ее. Но вокруг никого не было. И только птицы пели, да трава шелестела под ногами.

А потом…

– Что это? – Гвин наклонилась, раздвинула траву ладонью и хмыкнула.

У носков ее ботинок лежал большой желто-коричневый желудь. Девчонка подхватила его и покрутила в ладони, не понимая, откуда он прилетел. Подняла глаза к небу и охнула.

Прямо над ее головой оказалась ветвь священного дуба. Да только она могла поклясться всем, что еще мгновение назад ее там не было.

– Я поняла ваш ответ, – прошептала она, сжав желудь в руке. – Спасибо.

***

Да, в тот день она не смогла заслужить гордость отца. Но все было впереди.

Прямо сейчас она спустилась в опасные подвалы академии Грискор, демонстрируя силу, уверенность и храбрость. А еще желание разобраться в вещах, которые не понимала.

Это мог оценить любой Лорд Севера.

И пусть отец не знал о ее решении, он бы ей возгордился.

“И возгордится”, – подумала она, спускаясь с лестницы и оказываясь в длинном темном коридоре. – “Если я только выйду отсюда живой”.

Она все так же передвигалась по коридору без света. Аккуратно переставляла ноги, прислушивалась к каждому шороху и, наконец, добралась до первых дверей.

Аккуратно поддела ручку мечом и толкнула. Заглянула внутрь и скривилась.

Воздух оказался затхлым, сырым и пыльным. Но это точно было не то помещение, которое искала Валькирия.

Кроме швабр и тряпок тут ничего не нашлось.

Она пошла дальше, заглянула еще в несколько помещений, прежде чем, найти нужное.

Там горел свет.

Пусть тусклый и дребезжащий, но он все равно больно резанул по глазам, которые привыкли к тьме. А еще так холодно оказалось в этом месте…

По рукам Валькирии поползли противные мурашки, рука сама по себе сильнее вцепилась в меч. Но вокруг все оказалось спокойно. Слишком спокойно.

Довольно большое помещение с каменными стенами и полом. В дальнем углу виднелось несколько деревянных шкафов со стеклянными дверями. Что в них хранилось Гвин совершенно не интересовало.

Внимание Валькирии было приковано к нескольким каменным столам, расположенным на достаточном отдалении друг от друга.

И занят был только один.

– Табита, – прошептала одними губами девушка, медленно приближаясь.

Она боялась увидеть ее. Боялась наконец окончательно понять то, что больше никогда не сможет увидеть и поговорить с подругой.

Гвин набрала достаточно воздуха в легкие, чтобы прожить больше минуты в таком состоянии. Сделала еще один шаг вперед и...

На столе действительно лежала Табита. Бледная, неподвижная. В рассеивающим желтом свете ее кожа казалось еще светлее обычного.

– Что же тебя толкнуло на это? – она все же вздохнула еще раз, чтобы поговорить с Табитой в последний раз.

Гвин Умильтен практически нашла в себе силы на то, чтобы сократить оставшееся расстояние, протянуть руку и проверить свои догадки, как…

Сзади что-то хлопнуло с таким грохотом, будто потолок просел. Валькирия в первую секунду так и подумала, что начался обвал. Она резко обернулась и тут же молниеносно вскинула руку с мечом.

На нее набросилась высокая темная фигура. Руку прошило магией. Пальцы онемели. Игла выпала и со звоном ударилась о каменный пол.

Но Гвин не собиралась сдаваться. Даже без оружия она оставалась ведьмой, пусть с первого курса.

Она размахнулась и ударила лбом нападающему в предположительный нос. Выпустила из руки свернутое проклятие, которое схлопнулось вокруг врага серебристой сетью. Вывернулась и рассекла ребром ладони воздух рядом с шеей напавшего. Не дотянулась.

Сеть соскользнула с него, как вода с гуся.

– Остановись! – фигура маячащая за той, которая напала на нее, подала голос. Мужской голос.

Гвин даже думать не хотела о том, что они вообще пришли сюда делать. А еще не поняла, кому тот отдает приказы. Если ей, то не на ту нарвался.

– Остановитесь! – взвизгнули сзади. А у Гвин сердце ухнуло в пятки. – Это не она!

Валькирия все же развернулась и впервые за свою жизнь почувствовала, как бледнеет.

Табита сидела на каменном столе и со злостью смотрела куда-то выше плеча подруги. Обращалась она не к ней. А к ним.

– Ты жива? – охрипшим голосом выдохнула Гвин.

“Эти подвалы и впрямь скрывают много тайн”, – подумала она и чуть было не потеряла сознание.

15. Найджел Харве

Найджел Харве устало прикрыл глаза, но справиться со злостью, которая набросилась на него степной саблезубой кошкой, так сразу не получилось.

Дурное предчувствие преследовало его с того самого момента, как они обнаружили буквально с корнем вырванные замки у двери. Некромант действовал бы в разы осторожнее. Он бы не оставлял таких следов.

А еще сильно смущало то, что та фигура в парке была женской.

Нет, некромантами могли быть и женщины. Но если это был преступник, то орден допустил ошибку. А если нет… то ошибку допустил он, когда отдал приказ спускаться к Табите.

Он должен был выждать, убедиться, что крючок проглочен.

Но эти сломанные замки…

Все встало на места, когда Ноа напал на фигуру. В тусклом желтом свете Найджел смог рассмотреть лицо девушки. И только мысленно выругался.

Конечно! Гвин Умильтен просто не могла не сунуть в это нос!

Может даже стоило позволить Табите Ваерс рассказать обо всем подругам? Тогда бы они не стали заложниками такой ситуации. Или все же это его ошибка? Не стоило спешить. Нужно было подождать, пока на горизонте появится настоящий некромант…

“Он бы попался только в том случае, если бы оказался слепым”, – подумал Найджел, вспомнив валяющиеся на снегу замки.

Вечно закрытые подвалы, в которые Карвин почему-то имел доступ, сейчас были открыты довольно диким способом. Это должно было его насторожить. И отложить визит.

Но несмотря на все здравые и логичные мысли, которые посещали сейчас голову Найджела, его колотило от злости. Все это было чуть ли не первым провалом за все его задания.

Он должен отчитаться главе. Должен!

И что он скажет? Что вместо того, чтобы легко избавиться от некроманта, он втянул в это задание непосвященных? Табите грозила смерть из-за него.  Гвин в этом тоже уже была замешана по собственной глупости.

Если бы все закончилось этой ночью, правду можно было скрыть. Но сейчас он уже начинал в этом сомневаться.

Эта злость была знакома Найджелу, как родная мать. Она беспощадно преследовала его многие годы, сжимала сердце тонкими горячими пальцами и шептала на ухо вещи, которые могли заставить волосы шевелиться на голове. Сейчас ее могли пробудить ото сна многие причины.

Но тогда, в первый раз, родилась она не сама. Ее создателем был близкий человек. Родной человек.

Его отец.

***

Граф Харве. Пустынный владыка. Умелый торговец. Приближенный к императору. Глава совета Песка.

Все это было об отце Найджела. Список можно было продолжать, но даже этого было достаточно, чтобы представить себе человека, который потребовал явиться своих сыновей на немедленную встречу.

Трех сыновей.

Найджел был самым младшим. Ему было всего пятнадцать, когда отец пригласил всех в большой пустынный зал с крохотными окнами под самым потолком. Город часто накрывали песчаные бури разной силы, солнце почти всегда плавило округу жаром. Но в этом зале царила прохлада.

О сквозняках не было и речи. Но и прохлады хватало для того, чтобы Найджел мог свободно дышать.

Он не понимал, почему вечно занятый делами отец так неожиданно захотел поговорить с ними. Ними всеми.

Внимания отца всегда удостаивался только самый старший из сыновей – Наран. Наследник. Будущий глава. Все свободное время уделялось только ему.

Раздражало ли это Найджела или его второго брата – Дархара? Возможно. Но они оба понимали важность всех тех дел, что ложились на плечи отца и старшего брата.

– Сыновья! – граф Харве вошел в зал последним.

Немолодой мужчина с практически полностью седой головой и гладко выбритым лицом. Морщины собрались в уголках глаз лучиками, но это совершенно не смягчало суровое выражение лица.

Одет граф был как обычно в дорожную одежду хорошего кроя. Ровные брюки светло-бежевого цвета, белая рубашка и свободная жилетка. В такой одежде можно был как путешествовать, так и принимать гостей в семейном гнезде.

– Отец! – сыновья поклонились одновременно, выражая свое почтение хозяину дома и земель.

– Обойдемся без обмена вестями, – сухо проговорил мужчина, остановившись рядом.

Он слегка припадал на правую ногу. Травма молодости давала о себе знать. И все чаще графа Харве можно было увидеть с тростью в руках. Но сегодня он ею пренебрег, будто стараясь казаться перед сыновьями сильнее, чем он есть на самом деле.

– Что-то стряслось? – подал голос старший из сыновей.

Высокий смуглый мужчина с обритой наголо головой. Его глаза, такие же ярко-синие, как и у Найджела, смотрели с подозрением и осторожностью. Отец мог сообщить сейчас всем как добрую весть, так и объявить, что начинается война.

– Стряслось, – не стал успокаивать своего наследника граф. – На пороге моего дома появились ревнители. Никто мне ничего не хочет сказать?

У Найджела перехватило дыхание. Дурное предчувствие сжало горло ледяными щупальцами. Он дернулся, будто от удара.

– Это я их позвал, – шаг вперед сделал Дархар – средний брат. Выше Найджела на целую голову. С непослушными черными кудрями и непомерно широкими плечами. Он единственный унаследовал цвет глаз отца – черный.

– Ты? – Граф Харве вскинул бровь, оценивающим взглядом наградив одного из сыновей. А потом фыркнул: – Кто ты такой, мальчишка? Как позволил себе такую наглость и дерзость?! Привести к моему порогу ревнителей?

– Но… – Дархар испуганно отступил. – Вы ведь не знаете, отец…

– Именно! Я не знаю, – подтвердил он. – Я не знаю, ради чего ты привел сюда этих палачей!

Зато Найджел знал ответ. Но до сих пор не мог поверить в то, что брат сделал это.

– Так почему же я обо всем узнаю последним? Кто будет следующим? Чьих палачей ты приведешь в следующий раз? Отвечай! – рявкнул граф Харве.

– Это все Найджел! – Дархар произнес имя виновника. – Это за ним явились ревнители! Он еретик!

Сердце младшего графского сына пропустило удар. Он страшился поднимать глаза не отца, которого уважал всем сердцем.

– Это правда? – в голосе хозяина дома и близлежащих земель не было удивления. Не было вообще никаких эмоций. Только сухость пустыни. – Найджел?

Он не знал, что сказать. Как правильно ответить на этот вопрос. Не поднимая глаз, он лишь сжал кулаки и медленно кивнул.

– Я не слышу тебя, мальчик!

Граф Харве никогда не называл их сыновьями, если злился. Он будто обрывал родственные связи в это мгновение. Звал их мальчишками, несмотря на возраст.

– Кому приносишь ты молитвы каждый вечер и каждое утро? – его голос прогремел грозой, что так редко бывала в их землях. – Кого просишь о помощи и к кому отправишься, когда умрешь?

– К стихиям, – тихо ответил Найджел, но все его услышали.

– Стихиям, – горечь промелькнула в голосе отца. – Так ты и в самом деле еретик… Дархар!

Средний сын встрепенулся, скорее всего, надеясь услышать похвалу. Но Граф Харве его осадил.

– Ты заслуживаешь смерти за то, что сделал.

– Что?! – ошарашенно прошептал парень. – Но ведь я… Он же еретик, отец!

– Еретик, – не стал спорить граф Харве. – Но он еще и твой брат. Ты не чтишь семейные узы. Ты готов отправить на смерть родного брата. За это я изгоняю тебя.

Последние слова повисли оглушающим эхом в зале, где собрались все мужчины семьи Харве.

– Что?! Вы не можете! – Дархар отступил на шаг, недоверчиво глядя на отца. – Вы… не можете…

– Ты собираешься диктовать мне, что я могу, а что нет?! – его гневу не было предела. Будь в руках мужчины трость, она бы уже указала место зарвавшемуся юнцу.

Средний сын покачал головой. На его лице был написан ужас и недоверие. Найджел сейчас выглядел ничуть не лучше.

Изгнание являлось одной из самых суровых мер наказания. Дархар только что лишили всех средств, фамилии и защиты. С этого момента он был сам по себе.

А если посмеет назвать себя именем семьи, то будет лишен языка, как лжец.

– Я прошу прощения, – склонив голову и наступив на глотку своей гордости, проговорил Дархар. – У вас, отец. И у своего брата Найджела.

Младший сын молчал. Он ждал решения хозяина земель. Только он мог ответить, прощает ли глупого отпрыска или нет.

За всем этим Найджел даже не подумал, что брат действительно привел к нему палачей. Ревнителей, которые рубили головы и жгли тех, кто не поклонялся Великому. Они вешали вдоль дорог и трактов тех, кто поклонялся другим богам.

И там было место для Найджела Харве. Одна из веток дерева, или один из костров.

Место для еретика.

– Ты изгнан, – сурово повторил граф Харве. – Ты уйдешь сейчас же, мальчик. И никогда не посмеешь вернуться. Теперь твоим домом стал целый мир. И будь благодарен, что я не казнил тебя на месте.

Найджел зацепился взглядом за саблю, приточенную к поясу отца. До этого момента он ее почему-то не замечал. Зато сейчас… сейчас будто бы сам ощутил холод лезвия, прижатого к беззащитной шее.

Дархар ушел быстро, зная, что отца не понять мольбами и просьбами. Он ушел молча, опустив взгляд.

Ушел, уступив черед Найджелу.

– А ты, – граф Харве вспомнил о провинности младшего сына, когда за средним слуги закрыли тяжелые каменные створки. – Что ты можешь сказать мне в свое оправдание? Помни, что ревнители еще не успели покинуть город. Подбирай слова тщательнее.

“Он не пощадил Дархара”, – подумал Найджел. – “На что тогда рассчитывать мне?”

– Я уже все сказал, – отозвался младший сын, все еще не находя в себе сил посмотреть отцу прямо в глаза. – Я не верую в Великого. У меня другие боги.

– Это болезнь, – покачал головой граф Харве. – Определенно болезнь.

Найджел на это ничего не ответил. Он ждал приговора. Изгнания или казни. Может быть прямо сейчас из ножен выскользнет сталь, рассечет воздух и… Это будет последним, что он услышит. Последним звуком в его жизни.

Но пока вокруг была сплошная тишина. И только сердце билось так быстро, будто стремилось покинуть грудную клетку.

– Мы тебя излечим, – наконец произнес граф Харве. – Я найду лекарей.

Найджел уже тогда почувствовал, что дело пахнет гарью. Но ничего не мог ответить отцу. Тогда еще не мог.

Тогда он согласился на все, боясь повторить участь среднего сына графа Харве. Да только его ждало кое-что пострашнее изгнания. А потом… потом изгнание приходило к нему во снах. В добрых и приятных снах. Оно снилось ему не как кошмар, а как награда.

Но было уже поздно.

Найджела заточили в башне под присмотром стражи. В крохотной серой комнате не было ничего, кроме тонкого матраца, брошенного прямо на пол. И зарешеченного окна.

В комнате с ним постоянно находился один из стражников. Он следил за тем, чтобы младший сын графа не возносил молитвы чужим богам. Иногда говорил с Найджелом. Но очень редко.

Не было ничего для пятнадцатилетнего мальчишки кроме серых стен и неба за окном. Он начинал сходить с ума. Терял счет времени. Не понимал, почему отец с ним так жесток.

А потом… потом пришел еще один мужчина. Он принес с собой кожаный саквояж. Поставил его на пол, тот зазвенел металлом.

– Ну что, начнем лечение, Найджел, – произнес мужчина, открывая свой багаж и вытаскивая огромные щипцы. За них зацепился тонкий острый нож и тут же упал обратно в нутро саквояжа, издавая тот самый металлический звон. – Только Великий сможет тебе помочь. Моли его о пощаде. Моли, как никогда не молил.

Младший сын графа Харве вырывался, кричал, когда щипцы коснулись кожи над коленом. Но никто не слышал его мольбы. Ни люди, ни боги.

Пытки, которым подвергали его каждый день, смешались для мальчишки в одно кровавое пятно. В какой-то момент он уже не мог кричать. Наблюдал безучастным взглядом, как мучитель вновь достает щипцы, молотки и скальпели. Ему было все равно, что с ним станет.

Отец приказал это с ним делать.

Отец приказал.

Найджел уже не знал, реальность это или его бредни. Он не чувствовал больше боли, когда металл рвал его плоть, закрывался в себе. Находил местечко в своей душе, где было тихо и спокойно. Уходил туда на дни, а то и недели.

В какой-то момент дверь в его клетку открылась. Но вместо стражника или мучителя, внутрь вошел его отец. Он окинул помещение брезгливым взглядом и повернулся к сыну.

– Ну что? – произнес он, а голос графа Харве вернул мальчишку в реальность.

Реальность, наполненную болью и страданиями.

Найджел с безразличием посмотрел на отца, гадая, зачем он сюда пришел.

– В кого ты веруешь сейчас, сын?

Эти слова… они, кажется, имели смысл. Но какой? О чем он у него спрашивал? Чего хотел добиться?

“Надо ответить”, – понял Найджел, попытавшись сесть.

В последние дни он просто лежал. Стража вливала еду ему в рот, не дожидаясь, пока младший сын графа сядет и попытается поесть сам.

Иногда Найджел видел сожаление и жалость, которые мелькали в глазах его соглядатаев. И это его задевало.

– Найджел? – граф стукнул о камни своей тростью с набалдашником в виде головы степной кошки. – Я жду ответа. В кого ты веруешь сейчас?

– А в кого ты хочешь, чтобы я верил?

Голос оцарапал горло, словно песок. Тихий звук ударил Найджелу по ушам не хуже барабана. Он будто бы что-то разбудил в нем. Что-то… дикое. Ужасное. Что-то, что никогда не должно было проснуться в Найджеле Харве.

В то мгновение его переполняли вновь вспыхнувшие эмоции. Он думал, что разучился что-либо чувствовать, кроме ледяного прикосновения щипцов к своей коже. Но нет… стоило ему увидеть отца, услышать его голос и ответить…

Как внутри родилась ярость. Она огненной вспышкой взорвалась в груди, доставляя еще больше боли, чем это сделал мучитель отца. Она затмила все. Окрасила мир в настолько яркие цвета, что Найджел нашел в себе силы.

Не встать, нет. Он нашел в себе иную силу. Силу, которая дремала уже давно. К которой он поклялся не обращаться больше, чтобы не беспокоить матушку.

Она сорвалась с его пальцев ударной волной. Впечатала отца и стражника в каменный стены. Граф Харве сполз на пол, его трость отлетела в сторону и разломилась на две части.

А Найджел каким-то чудом смог вскочить с пола и броситься вон из проклятой башни. Он не помнил, как выбрался. Не помнил, сколько людей пытались его остановить.

Но ведь пытались. Точно пытались. Да только все было бестолку. Внутри младшего сына хозяина этих земель пробудился зверь.

Мальчишка опомнился только к ночи. Он сидел у грязного дома в городе. Его одежда была в крови. Но это была его кровь. Запекшаяся кровь, вырванная ужасными приспособлениями, рожденные нутром кожаного саквояжа.

Разум вернулся к мальчишке. А еще пришла злость. Настоящая обжигающая злость, которую он не знал как утихомирить.

Или не хотел.

Зато теперь он не боялся взглянуть в глаза отцу.

Отцу, которого ненавидел всем сердцем.

***

Найджелу с трудом удалось погасить в груди это вновь вспыхнувшее пламя. Та история давно в прошлом. Нет, он не простил и не понял отца. Но сейчас у Найджела Харве были дела поважнее, чем ностальгировать и жалеть себя.

– Ноа, цел?

– Она сломала мне нос, – прогундосил один из Искателей, сбрасывая капюшон и прижимая ладонь к лицу. Кровь стекала по подбородку.

– Дай взгляну, – Джейкоб махнул другу рукой.

Найджел повернулся к Табите, которая обнимала Гвин и о чем-то тихо рассказывала.

– Это срыв всего задания, – пробормотал Искатель, пытаясь придумать, что делать дальше. – Табита?

– Я не могла лежать дальше! – возмутилась девушка, вскидывая на него злой взгляд. – Надо было рассказать им!

На этот упрек он ничего ответить не мог. На какое-то мгновение Найджелу даже стало жаль Гвин Умильен.

– Дай мне время прийти в себя, – подала голос Валькирия, окидывая троицу Искателей гневным взглядом. – А потом я придушу всех четверых. В этот раз, Табита, ты уже не воскреснешь.

– И это будет справедливо, – согласилась студентка, спрыгивая со стола. Она повернулась к Найджелу и с угрозой добавила: – Только я ему первая шею сверну за то, что не предупредил о капитане стражи.

– Обсудим это потом, – в голове третьекурсника уже начал зарождаться план. – Сейчас есть более срочное дело. Замки нарушены, а Карвина мы не видели.

– Карвина? – Гвин повернулась за объяснениями к Табите.

– Все потом, – коротко бросила девушка и покосилась на двух других Искателей. Она о них слышала, но встретилась впервые. – Если сможете починить замки, я останусь. У нас еще два дня…

Закончить мысль она не успела. Над академией прозвенел колокол. Звуковая волна разорвала ночную тишину, заставила вздрогнуть тех, кто не спал в такой час.