Текст книги "Одаренный проклятием"

Автор книги: Анна Минаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

– Зачем? – это было единственное, что я смог из себя выдавить.

– Зачем что? – фыркнул мальчишка, –  Зачем они веселятся? Или зачем за этим наблюдаешь ты?

Я не смог отвести взгляд от открывшейся передо мной картиной и пропустил его слова мимо ушей.

– Сегодня они все смогли вернуться сюда. Видишь, –  привидение ткнуло маленькой ручкой в небо, –  Луна. Она допустила своих детей только сегодня. Ты услышал зов. Ее зов. Ведь тогда ты тоже был ребенком. Теперь– то ты понимаешь, почему люди боятся этого места. Они не видят, но чувствуют. Никто сюда не приходит. Никто.  Кроме тебя. Ты чувствуешь себя здесь комфортно. Здесь где хозяйничала смерть. Этот отпечаток так сложно смыть с местности. И люди, которые не помнят происшествий, все равно будут бояться сюда приходить. Но не ты.

– Почему ты остался тут? Ты же выполнил свою миссию. Ты отомстил.

– Мне нравится жить. Да и к тому же, мы все переселяемся отсюда. Я просто хотел с тобой попрощаться, как с самым частым посетителем, –  звонкий смех разорвал тишину парка.

Все привидения, как по команде повернули головы в нашу сторону. Волна боли захлестнула меня. Я почувствовал все, что пережили эти дети в момент смерти и за несколько минут до нее. Паника. Безысходность. Страх. Счастье. Счастье?!

– Куда вы уходите?

– Ты называешь это место – Лабиринтом.

– Что?! – я не мог поверить своим ушам. Катакомбы набирают новых стражей. Значит ли это.… Неужели тот Дух, больше никогда не сможет приступить к своей вечной работе.  Его самый большой страх сбылся? Что же такого он сказал мне тогда?

– Я думаю, мы еще с тобой встретимся, –  жестко ответил я.

– Сомневаюсь, видящий, у тебя в будущем будет слишком много хлопот, чтобы наведать меня. Разве только после смерти. Но как скоро это случится для тебя – я сказать не могу. Это не запрет. Ты единственный, чья судьба не раскрыта до конца, –  Коля на секунду замолчал, –  Хотя нет, не единственный. И не только по значению судьбы, но и по слуху к смерти.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ты не единственный услышал этот зов. Ты не единственный частый посетитель этого места. Но большего я тебе сказать не могу. Так как не хочу повторять судьбу своего предшественника. Знаешь, какие муки пережил предыдущий Страж? – хладнокровно улыбнулся он.

– Н– нет.

– Я тоже, –  резко погрустнел Коля, –  А сейчас мне пора. Нам пора.

         На секунду обзор закрыло облако тумана, а потом несколько сотен душ взлетели в небо. Они, наконец, смеялись. Но сейчас обычный детский смех, усиленный в стократ, звучал хуже, чем зловещий хохот. Табун мурашек неприкаянно метался по моей спине.

Кружась в хороводе под луной, души одна за другой меняли траекторию полета или вовсе исчезали.

Последним испарился Коля, но его смех еще долго звучал у меня в ушах.

***

         По-хорошему стоило бы убраться отсюда как можно быстрее. Но я почему-то решил наоборот. Плющ и дикий виноград оплел своими стеблями поломанные карусели. Высокая трава цеплялась за ноги, словно тормозила незваного гостя.

         Я опустился на вырванное сидение из какого-то аттракциона. Паралон выбился из-под сгнившей коричневой обивки. Кое-где торчали пружины, но меня это не смутило.

Луна все еще светила своим жутким красным цветом. И от этого становилось не по себе. Будто мир перевернулся с ног на голову.

Странные эти стражи.  Не смотря на опасность для себя, они мне помогают. Даже Коля попытался дать мне подсказку. Кто-то, кто слышит смерть, кто слышал ее зов. Этот человек часто бывает в этом парке. Но я никого здесь не видел.

А что кричал мне тот Дух?

         Я на секунду прикрыл глаза, вспоминая его грозный и в то же время добрый взгляд. Лишь ко мне. На Настю он тогда смотрел отнюдь не дружелюбно. Этот призрак хотел мне помочь, хотя совершенно не должен был этого делать. Он блокировал мой зов на Серегу. Что бы защитить. Вот только от кого –  не ясно.

Странные эти призраки.

Яркая вспышка воспоминаний рассекла мое сознание.

« – Ты в опасности! Опасности! Найди говорящую со смертью!– завопил Страж. А потом резко обмяк и съехал вниз, растворяясь в камне. Лишь откуда-то снизу неслись крики:

– Нет!  Я не хочу к ним! Я же ничего ему не сказал! Не сказал! Нет! Пожалуйста! Не– е– е– ет!»

– Говорящую со смертью! – Я подорвался с холодного сидения и побежал к выходу из парка, на ходу бормоча себе под нос. –  Слышит  зов! Слышит смерть! Говорит  с ней! Бывает в парке! Под защитой!

Деревья выпустили меня на территорию города. Луна уже медленно сменяла свой цвет на более спокойный.

Я знаю, о ком говорили стражи. Как  же  я раньше не понял!

Олеся!

Глава 13

Я в полной темноте приближался к круглосуточному магазинчику. Мысль, что появилась у меня несколько минут назад, не позволяла принять другое решение. Я должен поговорить с Олесей.  О том, что я ошибся, не могло быть и речи. То, что за девушкой вечно следовала защищающая ее тень смерти, что-то да значило.

         Автоматические двери медленно расступились передо мной. Пробежав глазами по спинам кассирш, а их было всего две, я не заметил нужной мне блондинки.

– Извините, –  я подошел к одной из девушек, –  Олеся сегодня не работает?

Брюнетка окинула меня придирчивым взглядом и нехотя ответила:

– Олеся уволилась два дня назад.

– А вы не знаете где можно ее найти?

– Молодой человек, я не справочное бюро! – резко отозвалась она и отвернулась к компьютеру.

– Культура зашкаливает, –  буркнул я ей в ответ и направился к выходу.

– Парень, подожди! – окликнул меня охранник.

Я обернулся.

–  Зачем тебе Нильская? – поинтересовался рослый мужик в надвинутой на глаза фуражке.

– Нильская, это Олеся? – уточнил я. И, получив утвердительный кивок, продолжил, –  Моя соседка по тамбуру утверждает, что эта девушка ее дальняя родственница. Она мне уже весь мозг проела. Вот думаю, пусть сами разберутся, а мне надоело выслушивать это от ополоумевшей бабы.

Мне сочувственно улыбнулись:

– Она завтра в полдень придет расчет получать. Или уже сегодня.… Сколько, вообще, время?

– Одиннадцать.

– Черт, где же мой сменщик, я уже как полчаса домой идти должен.

– Может, что случилось? – из-за вежливости продолжил я разговор.

– Да, что там случиться могло, –  отмахнулся нежданный собеседник, но в глазах мелькнула тень беспокойства, –  В запой опять ушел. Владимир, –  протянул он мне ладонь.

– Никита, –  ответил я на рукопожатие.

– Думаю, эти курицы не сдадут. А меня жена ждет, –  он захватил оставленную на подоконнике газету и вышел за пределы магазина. Ловить мне здесь было нечего, и я последовал за мужчиной.

– И все же скажи правду, зачем тебе Нильская, –  Владимир оперся на хлипкие перила и не сводил глаз с полной розоватой луны.

– Я же сказал…

– Не доведет она до добра, –  как бы, между прочим, бросил он.

– Что ты имеешь в виду?

– Есть закурить?

         Я протянул охраннику открытую пачку сигарет и зажигалку. Затянувшись горьким дымом, он продолжил:

– От этой девчонки сплошные неприятности. Притягивает она их что ли. Да и окружающим людям беды приносит. Не подумай, что я свихнулся. Но, мне кажется, что она проклята, что ли. За что ни возьмется, все наоборот получается. Людям несчастья приносит, с кем дружбу успевает завести. Недавно со сменщиком с моим сдружилась. Вот не знаю, что думать. В запой ушел или реально случилось что.

– Позвони ему.

– Разбил он телефон на днях. Я же говорю, несчастью происходят. Вначале мелочевые. А потом, как по накатанной. Я, наверное, домой  к нему сейчас зайду, а уже потом к себе.

         Воздух вокруг моего собеседника уплотнился, порождая темную материю. Тень угрозы провела своим туманом в нескольких сантиметрах от горла охранника.

– Владимир, не ходил бы ты к нему.

Мужчина бросил на меня взгляд полный недоумения:

– Ты что-то знаешь?

– Интуиция, –  коротко бросил я.

– Ну, как знаешь парень, как знаешь, –  тень потянулась ко мне и растаяла в воздухе. Мужчина отказался от своей задумки.

– Вот  сейчас ты принял верное решение, –  одобрительно улыбнулся я ему.

Он сделал последнюю затяжку и выкинул бычок в сторону:

– Странный ты, Никита.

– Как Олеся? – хмыкнул я.

– Да. Но немного по-другому. Ты не наводишь жуть одним присутствием.

– А она наводит?

– Знаешь, я проработал в этом магазине охранником уже лет пять. Олеся появилась в нем полгода назад. Я никогда не чувствовал себя в такой опасности, как когда моя смена совпадала с днем работы Нильской. Одно ее присутствие нагнетало обстановку. Я не знаю, как это правильно описать.

– Разоткровенничались вы со мной, –  сделал я ударение на обращение.

– А кому еще можно рассказать о своих страхах, как ни первому встречному, –  с иронией в голосе отозвался Владимир.

– Если всё что ты сказал – правда, то я  даже рад, что моя соседка выбрала именно ее.

Мужчина вдохнул ночной воздух:

– Могу лишь пожелать тебе удачи, парень.

***

         У меня было время до прихода Олеси в магазин, и я решил потратить его на сон. На самом деле усталости, как таковой, я уже давно не испытывал, но по привычке спал столько, сколько положено среднестатистическому человеку. Наполнив наспех желудок, побежал в сторону маркета.

Я чуть не опоздал, Олеся уже сворачивала в переулок за домом.

– Нильская!

         Блондинка вздрогнула и обернулась. Вначале она меня не узнала, а потом что-то изменилось в выражении ее лица. Удивление? Страх? Облегчение?

К моему изумлению,  она не стала убегать и не позвала опять людей на помощь. Она просто остановилась и разглядывала меня, а потом, смахнув с лица прядь волос, выдала:

– Ну и чего тебе, видящий?

– Хорошо, что не стала косить под дурочку, –  усмехнулся я, подходя к девушке.

– Хватит уже бегать друг от друга, –  фыркнула она, –  Задавай свои вопросы и уходи.

– Говорящая, верно?

– Верно. Это все что ты хотел узнать?

– Не совсем. Почему тебя оберегает тень смерти?

– Симбиоз.

– То есть?

– Это не те вопросы, на которые я собралась отвечать, –  зло бросила она.

– А чего ты ждала?

– Ну, тебя же интересует, почему ты видишь их, да?

У меня перехватило дыхание. Неужели она сейчас даст мне ответ на вопрос, который мучает меня столько лет. Нет. Всё не может быть так просто.

– И ты сможешь мне ответить?

– Не совсем, но могу подтолкнуть  к разгадке.

Это всё же лучше чем ничего.

– И что ты хочешь взамен? – уловил я деловую нотку в ее голосе.

– Ты мне поможешь разобраться в одном дельце, –  хищно улыбнулась девушка.

– В каком именно?

– О– о– о, обо всем потом, –  почувствовав свою власть над ситуацией,  протянула Олеся, –  Да и опаздываю я сейчас. Я найду тебя, когда мне понадобится твоя помощь. И помни, что б никто не знал о нашем разговоре.

Девушка одарила меня скромной наигранной улыбкой и, махнув рукой, убежала восвояси.

– Свалилась же ты мне на голову, говорящая, –  прошипел я в спину удаляющейся Олесе.

         На самом деле меня переполняло двоякое чувство. Вроде и разгадка вот она –  дерни за ниточку и всё станет ясно. И в  тоже время нужно помочь не пойми чем, не пойми кому. Да и вопрос со смертями друзей остается открытым. Надо бы к ним на могилки наведаться. Не покидает меня странное предчувствие, что с ситуацией Прохорова я еще намучаюсь. Чувство незавершенности. Будто он жив. С Вадимом такой фокус не появлялся.

Все же во многом еще предстоит разобраться.

– Молодой человек, а вы верите в Бога?

         Я, выдернутый из своих мыслей, вначале не понял сути вопроса. А потом наткнулся на умиленную мордашку очередной старушки из секты Свидетелей Иеговы.

– Что простите?

Обычно я посылаю таких на три веселые буквы, но что-то зацепило меня во взгляде этого одуванчика. Ярко-голубые глаза светились скрытой печалью. Она, то и дело поправляла, выбившуюся из– под малинового платочка, седую прядь. И упрямо смотрела на меня, дожидаясь ответа на свой вопрос.

– Что вы знаете о нем? Любите ли вы его? – как заведенная затараторила она.

– Как вас зовут?  –  сказать, что мне стало жалко ее, это ничего не сказать. Где-то в глубине зрачков старушки читалась невыплаканная боль и  скорбь. И наигранная маска не могла скрыть все, что на самом деле творилось в ее душе.

– Нина Ивановна, –  сбитая с толку ответила она.

– Нина Ивановна, почему вы этим занимаетесь? – я взял старушку за руку и отвел в сторону от снующей мимо толпы.

– Но как же. Все должны знать про Бога. Ведь скоро наступит судный день, –  опять включила она на повтор вызубренные слова.

– Что заставило вас так поступить?

Она секунду помолчала, а потом просто сломалась.  Она задрожала как осиновый лист на ветру, а из глаз брызнули слезы. Старики всегда плачут по-особенному.

– Нина Ивановна, расскажите мне.

Старушка опустилась на стоящую под березой лавку и тихим голосом отозвалась.

– Год назад моя дочь ушла к мужчине, который был очень плохим человеком. Я всячески ее отговаривала, но Ленка в никакую. Она забрала ребенка от первого брака и поскандалив со мной, ушла к нему. Какие я тогда проклятия ей в спину бросала, –  бабушка всхлипнула, –  Кто же знал, что они подействуют. Полгода назад они все вместе…, –  Нина Ивановна вцепилась мне в руку железной хваткой, –  Они погибли. И в этом виновата я. Я не должна была так поступать с единственной кровинушкой. Теперь только Бог меня сможет простить.

– И поэтому вы отправились в секту?

– Сынок, ты не понимаешь, –  зло отозвалась она, –  Это не секта. Так я   смогу получить прощение Господа за то, что сотворила.

– Вы не виноваты в том, что произошло.

– Нет– нет– нет, –  запричитала она, –  Виновата, если бы я не прокляла свою дочку, она была бы жива.

Мне нечего было ответить ей. Человека, который вдолбил себе что-то в голову сложно переубедить. И сейчас она цепляется за последнюю спасительную соломинку – веру. На самом деле люди чаще всего к ней и обращаются именно из-за этого.

         Человеку просто нужно во что-то верить. Так ему легче оправдать свои неудачи и промахи. Так ему легче выжить в сложном мире. Если он не может сам достичь вершины в бизнесе или жизни, почему бы не попросить об этом Бога. А если этого не случится каким-то чудом, то Бог его просто не услышал и надо обратиться к нему еще раз. И так по кругу.

Бога надо любить? Нет. Его нельзя любить, ему нужно поклоняться! Так делали наши дальние предки и первобытные люди. Но они создавали себе богов для других целей.

         А мы же просто не можем сами выжить в этом мире, вот и ищем помощи в чем-то недосягаемом. Будто это сможет облегчить нам жизнь.

Вот сейчас рядом со мной сидит, разочаровавшаяся в себе и потерявшая смысл жизни, старушка. Что ей еще остается делать? Не хочется отбирать у нее последнее. Пусть доживет свой век уверенная в том, что сейчас поступает верно, и мертвая дочь сможет ее простить.

– Нина Ивановна, –  я положил свою руку, на ее сморщившуюся от времени ладонь, –  ваша дочь вас уже простила. Она просто не могла долго обижаться на свою маму. Поверьте сейчас у нее все хорошо.

         В глазах старушки загорелся огонек надежды. Она наконец-то смогла высказать всю свою боль и обиду на мир и получить взамен хоть такую призрачную, но все же надежду на лучшее. Обидно, что она выбрала именно этот путь. Но я надеюсь, что у нее все будет хорошо.

– С– спасибо, –  ее голос дрогнул, и новый поток слез хлынул из глаз старушки.

Никогда не умел успокаивать людей. Я неумело поглаживал ее по седым волосам, с которых сполз выцветший от времени платок. Женщина сейчас просто должна была выплеснуть все негативные эмоции, накопившиеся за полгода.

         Что-то последнее время незнакомые люди распахивают передо мной душу. Наверно чужому, всё же, легче рассказать правду. Если он и не поймет, то его осуждение тебя не заденет. А вот презрение близкого больно ударит. Если конечно есть близкие люди…

– Прости, сынок, как ты сказал, тебя зовут?

– Это неважно. Просто помните, ваша дочь и ее ребенок всегда рядом с вами и они счастливы. Они не держат на вас зла. Нина Ивановна, вы абсолютно ни  в чем не виноваты. Обещайте, что уйдете из той секты. Она вам совершенно ни к чему. Всё чего вы хотели вы добились.

– Не совсем, –  упрямо отозвалась женщина, –  Я замолила прощение только у мертвых. Осталось простить саму себя. Но всё равно спасибо тебе, –  Нина Ивановна медленно поднялась на ноги. Что-то изменилось во взгляде старушки. Все же не только вера может дарить спасительную надежду. Этой женщине смогли помочь просто слова незнакомого  человека.  Самое главное – это поверить в себя, а не в то, что всё будет хорошо, если попросить.  Никогда ничего само собой не случается. Всего нужно добиться.

Она все так же не спеша попрощалась со мной и шаркающей походкой пошла, доносить «истину» до прохожих.

         Кто-то не обратил внимания, кто-то послал куда подальше. Она воспринимала любой ответ с улыбкой  и продолжала обращаться к спешащим по своим делам людям. Самое страшное, что ей никак уже не поможешь. Она лишь ставит перед собой призрачные и несуществующие цели и идет к ним, зная, что никогда не сможет достичь их.

***

– Привет, мой хороший, –  тонкие женские пальцы пробежали по надгробной плите.

Мало кто мог заметить высокую фигуру, закутанную в темный плащ.

– Соскучился по мне? – девушка продолжила свой монолог, обращаясь к небольшой цветной картинке, прикрепленной к черному мрамору.

На кладбище стояла тихая и по– летнему теплая ночь.

– Что же ты мне не отвечаешь, Сережа, –  захохотала гостья, –  Мы скоро с тобой встретимся. Но для начала твой убийца заплатит за всё. Я тебе это обещаю.

– И не жарко ей? – скептически изогнул бровь охранник кладбища, поглядывая на девушку.

– Опять она? – к мужичку подошел его сменщик.

– Угу, –  буркнул тот, накручивая на палец усы.

– Уже неделю сюда ходит и устраивает концерты.

– Может, и правда свихнувшаяся.

– Так что, вызвать дурку?

– И что мы им скажем? – фыркнул собеседник, –  Что некая ненормальная приходит каждую ночь на кладбище и разговаривает с надгробием? Скорее нас запрут.

– Минут через пятнадцать должна уйти.

– Ладно, пойду я, Саныч, разбирайся сам.

Мужчина отвернулся и потопал в сторону небольшой сторожки за рюкзаком.

А девушка продолжала обращаться к мертвому:

– Ничего, милый. Я сдержу свое слово.

Улыбнувшись, она подняла взгляд к небу, а свет полной луны озарил бледное, с залегшими под глазами тенями, лицо Валерии.

Глава 14

– Ник, где тебя носит? – я отдернул телефон от уха.

Сказать, что Архаина была зла, это ничего не сказать.

– Да подхожу я уже, –  отозвался я в притихший телефон. К слову, я ей не соврал, до театра оставалось буквально сто метров.

– Ты опоздал на первый акт, Селезнев! – зашипела она в трубку. Я, конечно, понимаю, что это ее первая серьезная роль, но зачем так сердиться.

– Я сожру твою печень! – кинула она и вырубила мобильник.

– Вжилась ты в роль ведьмы, –  фыркнул я и поспешил к храму культуры.

Уже прозвенел звонок на второй акт, а я только вбежал  в партер. Извиняясь и наступая на ноги зрителям, я нашел свое место. Рядом, скучая в одиночестве, сидела Люба.

– Здравствуй.

         Она повернулась ко мне и, улыбнувшись, произнесла:

– Здравствуйте, Никита. Ну, наконец-то, а то сестрёнка мне уже все уши прожужжала, про то, что вы, цитирую, «непунктуальная свинья».

Я смущенно отвел взгляд от Архаиной– старшей и повернулся к сцене.

Сейчас актеры воспроизводили на сцене один из сложнейших эпизодов из произведения Михаила Афанасьевича Булгакова «Мастер и Маргарита». Если я не ошибаюсь, эта глава в романе носит название «Великий бал у сатаны».

         Не знаю, какими правдами и не правдами, но Анастасия сейчас играла Маргариту. Не могу сказать, что это была лучшая ее роль, но вкладывалась в героиню она по-полной.

– Где же гости? – вздохнула подруга, поворачиваясь к парню, который играл Коровьева.

Он поправил свой разбитый монокль и, стараясь подражать елейности персонажа, отозвался:

– Будут, королева, сейчас будут.

         Все же не получается им вжиться в свои образы на сто процентов. И неважно насколько ты талантливый актер. Героев другого мира просто так не сыграть. Тут надо знать и чувствовать. Ну, разве может паренек, который даже не знает что такое ипостась, передать искреннею эмоция перевоплощенного рыцаря. Рыцаря, который расплачивается за неудачную шутку о свете и тьме обликом шута. И Фагот лишь один из героев романа, на чью тему можно беседовать часами.

         А Маргарита.… Ну, разве сможет Настя, передать эмоции отчаявшейся тридцатилетней женщины? Женщины, которая готова отдать всё, дабы разыскать свою любовь. Она ведь до последнего не верила, что он мертв. Маргарита пошла на грех, продав душу дьяволу.

Да и сама история овита легендами и загадками. Ведь неизвестно откуда Булгаков брал сведения. Из больной фантазии или же у него была связь с другими мирами? А что если он тоже мог видеть их? Что если я такой не один? Ну, собственно, я нашел еще одного человечка со странностями. Олесю. Но она тоже не все понимает в своём даре. Если конечно его можно так назвать. Знать бы к кому обратится за помощью.  К психиатру разве что.

– Никита, вы слишком грустный. Что-то случилось? – к моему локтю прикоснулась Люба.

– Нет что вы, всё хорошо, –  с хрипотцой в голосе отозвался я.

– Просто вы слишком бледны. Возможно, это освещение, –  все тем же грудным голосом вновь обратилась ко мне сестра Насти.

– Нет, нет, всё хорошо, –  улыбнулся я ей, –  Спасибо за заботу.

Она пожала плечами и вернулась к прерванному наблюдению за спектаклем. Я зевнул и почувствовал солоноватый привкус на языке. С моих губ сочилась кровь. Как в тот день в катакомбах.

– Черт, –  выругался я, поднимаясь с места. – Можно? – протиснувшись через сидевших в ряду людей, я вышел из зала. Свернув направо, я поспешил в сторону туалета.

         В зеркале отразилось бледное лицо с ярко-выраженными зелеными глазами. А с губ действительно капала кровь. Точнее, она уже стекала по подбородку.

Повернув кран, я подставил руку под поток воды. Из холодной она моментально изменилась на кипяток. Отдернув руку, я вновь глянул в зеркало. Бледность прошла, но красные разводы все еще выделялись на лице.  Покрутив краны, я, наконец, отрегулировал температуру воды и смог умыться.

         Что за чертовщина творится? Ну, когда у нормальных людей, ни с того ни с сего, кровоточат губы?

Любовь как-то настороженно покосилась на меня, когда я вновь вернулся в партер.

 – Что-то не так? – осведомился я.

– Нет-нет, всё нормально, –  она резко мотнула головой и чуть остекленевшим взглядом посмотрела на сцену.

Что за реакция? Неужели  я не всю кровь убрал с лица? Хотя здесь темно, она бы все равно не увидела. Или это уже у меня паранойя.

– Скажите, что сейчас произошло в соседней палате? – поэт Бездомный, развалившись на поставленной, на сцене, койке с наигранной тревогой смотрел на полноватую женщину, изображающую медсестру психиатрической лечебницы.

 – Ваш сосед умер.

 – Я знал.  Я знал, –  закричал парень, вскакивая на ноги.

         И всё же театр погибает. Актеры не в состоянии вжиться в свой образ, о чем тогда еще можно говорить. Зритель должен верить. Верить той жизни, что воспроизводится на сцене. Актеры должны донести до каждого эмоции и смысл. А до меня они донесли лишь скуку и тоску. Неужели в этом зале нашлись зрители, которым эта постановка пришлась по вкусу?

         По сцене босиком шла Настя, мастер чуть левее от нее.

– Слушай беззвучие,–  улыбнулась она напарнику, –  И наслаждайся тем, что не дала тебе жизнь – тишиной.

Я опустил глаза, смотреть на это было ужасно неприятно. То ли я не ценитель такого искусства, то ли – это и, правда, бездарно.

***

– Ну что, как я сыграла? – в глазах Архаиной до сих пор светились искорки эйфории от пребывания на сцене.

         Я сделал глоток чая, проигнорировав девушку. Люба бегло оглядела одну из комнат их квартиры и не найдя поддержки, улыбнулась сестре:

– Мне понравилось. Ты очень уверенно себя вела.

Я фыркнул, но сдержался. Люба прожгла меня злым взглядом, намекая на скорую кончину, если я опровергну ее слова.

– Тебе шел образ Маргариты, –  через силу выдавил я из себя.

         Настя улыбнулась и побежала на кухню за разрывающимся домашним телефоном.

– Ты всегда ей лжешь?

Люба невозмутимо отозвалась:

– Нет, но когда ей это во благо, то почему бы не потешить Настино самолюбие. Это была ее мечта. Пусть почувствует себя на вершине.

Я не нашел что ответить, да и не успел бы. В комнату забежала Архаина:

– Ник, Клин тебя обыскался, что у тебя  с мобильником?

– Выключен, я как на спектакль заходил – вырубил его.

– Дуй к Пашке, там какое-то срочное дело, –  протарахтела Настя.

***

– И что опять случилось?–  с порога начал я.

– Заходи, –  Клин отошел от двери, впуская меня в квартиру.

– Все хорошо?

Друг передернул плечами.

– Что-нибудь будешь?

– Нет. Рассказывай.

– Пойдем, –  Паша медленными шаркающими шагами направился в сторону спальни.

– А словами не судьба объяснить?

Видимо этот день меня доконал. Злость выплескивалась наружу через слова и поступки. Как яд, у змеи.

– Сейчас увидишь, –  пообещал каким-то бесцветным голосом он.

Смирившись с участью, зашел за другом в комнату и присел  на диван.

– Вот, –  мне на колени упала синяя папка.

Я в недоумении посмотрел на Клина, распахнув  ее. Внутри  толстой пачкой лежали рисунки. Какие красками, какие карандашом, некоторые ручкой.

– Что это такое?

– Я уже неделю не сплю по ночам. Стоит только закрыть глаза, как вижу всё это, а потом тянет рисовать. Ник это же не нормально. Это может быть дело рук того существа?

– Сомневаюсь, –  я взял верхний лист бумаги в руки.

Высокие своды круглой пещеры, сталактиты и сталагмиты, вырост из земли в форме трона.

– Что это? – выдохнул я, хотя прекрасно узнал обстановку. – Где ты это видел?

– Говорю же во сне, –  как барану повторил Клинчук.

– А почему ты решил, что это касается меня?

– Посмотри следующий, –  кивнул головой Паша в сторону папки.

Я перевернул лист и с недоумением уставился на себя. Я стоял на коленях и что-то кричал, а обстановка всё та же. Пещера и пустой «трон».

– Я не хотел тебе говорить…

– П– почему? – я перебирал рисунки друга, –  Почему я узнаю об этом сейчас.

– Это последний, –  мне  в руки уткнулся лист из тетради в линию. На нем был изображен мужской силуэт на фоне надгробной плиты.

– Я думаю, тебе грозит опасность…

– И кто-то через тебя пытается предупредить меня? – продолжил я фразу Клина.

Друг утвердительно кивнул:

– Я не хочу это рисовать. Ты же знаешь, я забросил кисти еще в юности. И возвращаться  к этому нет никакого желания. Ты сможешь это прекратить?

– Я не знаю, что прекращать. А даже если бы  и знал, не смог помочь. Я думаю, что твои рисунки скоро уйдут на антресоль, хотя  я советовал тебе бы, их сжечь. Да, точно. Сожги их сегодня и со спокойной душой ложись спать. Если кто-то хотел донести до меня угрозы, то я всё узнал.…И понял. Поэтому – все будет хорошо.

 От Клина я вышел подавленный. Если уже и потусторонние силы начинают разбрасываться угрозами, то дело дрянь. Только почему через Клина?  Они ведь могли опять подослать одно из загранных существ и по-тихому кинуть мною в окно. Почему через рисунки?

         Я и Страж.… Неужели. … Неужели эти рисунки… Дух уже понес своё наказание перед Создателями. Пришел мой черед?  И самое обидное, что  я ничего не могу сейчас предпринять. Если только, Коля не ошибся. Мы встретимся с ним намного быстрее.  Сегодня.

 Редкие прохожие не обращали особого внимания на бегущего молодого парня. Да и людей на улице все меньше и меньше. Они все уходят с улиц ночью. Странные. Во тьме город преобразовывается. Становится настоящим.

         Я люблю пустые дороги и парки. Люди все портят. Они только на это и запрограммированы. Уничтожать и рушить. А так же получать от всего перечисленного удовольствие.

 Я притормозил у дороги, за  которой уже начинались деревья, перерастающие в лес. У меня не было с собой фонарика. Возвращаться? Или пойти на свой риск в темные катакомбы без единого источника света? Мобильник включить не получилось, похоже, все же села батарея.  И что теперь? Коля был прав? Это «не судьба»?

         Пнув камешек, лежавший у моих ног, побрел в сторону дома.  А может и хорошо, что так сложились обстоятельства? Ведь я собирался отправиться прямиком в лапы  Создателей. Если конечно они в катакомбах. Дух не сказал мне о них ничего конкретного. Лишь только то, что они всесильны, но ведь так не бывает. У каждого есть своя слабая точка, своя ахиллесова пята. Еще он заикнулся  о том... о том, что меня бояться. Или он имел в виду совсем другое?  Страж сказал, что меня боится не только мелочевка, могло ли это подтверждать мои мысли?

         Нет не так, он сказал, что-то кто хочет меня устранить – меня боится. Соответственно, если угрозы-рисунки исходят от создателей,  то они меня бояться? Ну, это уже бред сумасшедшего.

 Если эти существа Духа с такой легкостью уничтожили, то, что говорить обо мне. А ведь дух был не простым привидением. Сила, которую он источал своей аурой, что самое интересное живой аурой, могла переплюнуть любого. А «тело», оно было лишь наполовину материей призрака. Возможно, что это было влияние ауры, но ничего сказать точно не могу.

 Если сравнить бывшего и нынешнего стража Лабиринта, то Коля существенно проигрывает. Не уверен я, что он сможет защитить ту силу, которую хранит место. Он не настолько силен и опытен. Хотя, что тут можно говорить, он просто мальчик. А  Дух, был создателем  Лабиринта и охранял его при жизни. Точно так же как и после смерти.

         В таком случае, будет ли Коля знать хоть часть из того, что мог мне поведать предыдущий страж? И если нет, то я опять в тупике.

Это очень сложно, играть по правилам, которых не знаешь. Боясь, оступится и провалится в бездну. И ты даже не знаешь, насколько она глубока и что ждет тебя внизу. Многие так  и живут. Но я не хочу.  Я хочу полностью контролировать свою жизнь и свою судьбу. Отдавать отчет за свои действия и нести наказания за промахи и ошибки. На мой взгляд, это лучше, чем мыкаться по углам, слепым кротом. Не знать кто ты в этом мире. Быть чужим. Чужим для себя.

 Но, увы, это не возможно.

***

– Близится возмездие, любимый, –  Лера сидела на сырой земле, подтянув к подбородку колени, и немигающим взглядом уставившись на цветную фотографию Прохорова.

         Ветер встрепал перья черному ворону, и он, каркнув, слетел с верхней ветви, возвышающейся над кладбищем, ивы и приземлился на надгробие Сергея.

– Приве-е-ет, –  протянула Валерия, переведя взор на птицу.

Ворон оценил взглядом девушку и, взмахнув крыльями, взлетел в небо.

– И он улетел. И ты улетишь, –  пообещала непонятно кому она.