Текст книги "Одаренный проклятием"

Автор книги: Анна Минаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

         – А квартира был просто открыта, –  договорила за меня Нильская.

         – Да. А еще знаешь, –  я прошел по комнате до стола и провел по нему пальцами, оставляя чистые борозды на пыльной столешнице, –   Прохоров перевернул чашку. А она ее подняла. Не знаю, что в этом жесте меня зацепило но…

         – Так мог поступить только близкий человек, –  опять закончила за меня фразу говорящая.

         – Телепатия? – хмыкнул я, примостившись на стуле у стены.

         – Логика, –  с сожалением пожала плечами девушка. – Давай отсюда уйдем, –  поёжилась она, как на январском ветру, –  Я опять начинаю различать голоса. Но это угрозы.

         – Ну, если ты уверенна, что ничего полезного мы из этого извлечь не сможем, то хорошо.

         – Ничего…, –  она вздохнула, опустившись на диван, и потерла виски, –  Отпустило. Видящий, –  она запнулась, –  как выглядит Смерть?

         – Ты же хотела уйти, а сама разговоры начинаешь, –  подколол я Олесю, и, не обратив внимания на грозный взгляд, ответил ей. – У нее нет вечного облика. Или, она его просто не показывает. Чаще всего я вижу смерть или ее вестника –  как тень. Она темнее или светлее в зависимости от нависшей угрозы. За твоей спиной я видел один из самых темных силуэтов. И видимо, поэтому тогда решил предупредить ничего не подозревающую кассиршу об опасности. Но иногда она принимает человеческий облик и всегда противоположность того за кем пришла.  На самом деле, такое я видел всего раз или  дваза всю жизнь.

         – Расскажешь?

         Я посмотрел в эти загоревшиеся любопытством глазенки и не смог отказать:

         – Мне на тот момент было не больше тринадцати. Я редко проводил время дома. Все больше с друзьями или в одиночестве. Хотя раньше я больше предпочитал общество людей. Иногда катался в соседние города к друзьям по переписке или к тем, кто переехал. Можешь не верить, но много лет назад я был общительным ребенком.

         – Тебя в тринадцать лет родители отпускали самого в другие города? – скептически нахмурила брови говорящая.

         – Они не знали, –  я пожал плечами, –  Частые разъезды в командировки, поздние возвращения домой – всё это было в их стиле. Особой опекой меня не окружали и руки были развязаны.

         – Странно, ты непохож на тех, кого сильно баловали в детстве?

         – Баловали? – фыркнул я, –  Чем же, по-твоему, меня баловали?

         – Полная свобода, –  начала перечислять девушка, –  Соответственно доверие и деньги, которые ты мог тратить на поездки.

         – Это скорее недостаток внимания, –  отозвался я, –  Но сейчас не об этом. Ты просила меня рассказать о внешности Смерти. Так вот, мне на тот момент было тринадцать, а може,т четырнадцать, лет. У меня было три дня и развязанные руки. И я поехал к другу. В тот день мы отправились смотреть, как на скейтбордах выделывают трюки мальчишки постарше. В то время скейтборд был чем-то новым, и сбегалось много зевак на такое шоу. Среди них были как ребята нашего возраста, так и взрослые дяди и тети, как я считал их тогда. Сейчас же я понимаю, что они были как мы сейчас. Одну из таких тёть и сопровождала невидимая спутница. Я вначале не обратил внимания, думал, что обычный человек. Но оказался неправ.

         – Что ты имел в виду, говоря «смерть всегда противоположность человека»? – перебила меня Олеся.

         – Женщина эта была серой и неприметной мышкой. Русые, немного спутанные волосы. Водянистые невыразительные глаза. Пушок над верхней губой. Она была явно не красавицей. И не смотри на меня так, да я запомнил ее внешность в деталях. Многое стерлось из моей памяти. Иногда я с трудом вспоминаю лица собственных родителей, но ее образ оставил отпечаток в моем мозгу, как раскаленное железо оставляет клеймо на ляжке коровы.  Так вот за ней по пятам двигалась высокая и стройная леди. Я не могу подобрать другого слова, потому что она действительно выглядела как «леди». Высоко задранный носик, на плечах легкая шаль, укрывающая шелковые белые плечи от легкого ветра, на руках кожаные перчатки. Они были две противоположности. И всё же – это была смерть. Личная смерть, той мыши.

         – Но почему облик человека?

         Я пожал плечами:

         – Не знаю, но есть у меня некоторые догадки. Они все разнятся. Поделиться?

         – Еще спрашиваешь, –  возмутилась девушка, полностью поглощенная моей историей.

         – Возможно, Смерть ходит за ней слишком долго и просто устала быть незримой тенью. Либо же, наоборот, хочет показать себя, тем, кто в состоянии ее видеть. Может, тебе Хозяйка объяснит, как-никак они все часть единого целого.

         – Подожди, –  встрепенулась говорящая, –  Как она может долго ходить за человеком, если всегда приходит в последний момент. Для того, что бы разделить душу и тело.

         – Если человек находиться постоянно на грани самоубийства – может.

         – Самоубийца пришла посмотреть на скейтеров? Попахивает бредом, –  скорчила гримасу Нильская.

         – Сын. Брат. Сосед, –  ответил я, –  А, вообще, я не знаю, что именно она там делала. Но могу сказать одно – это одна из самых странных встреч в моей жизни.

Глава 26

Настя позвонила спустя неделю после пропажи сестры. Сказала, что Люба не объявлялась, но  девушка нашла записку от Архаиной– старшей. Там, понятными только им двоим, обрывками фраз было изложено, что с Любовью всё будет хорошо и как только  она справиться со своими делами – позвонит сестре или приедет. Но удивил меня совершенно не странный поступок Любы, а предложение, с которым обратилась ко мне подруга:

         – Я соскучилась по ним, –  тихо прошептала в трубку Настя, –  давай проведаем Прохорова и Левенчука. Они всё же были частью нас, а мы забыли их будто они…, –  она замялась и заменила слово «мертвы» на «никто».

         – Хорошо, –  легко согласился я, –  Но почему ты вспомнила об этом сейчас?

         – Сон, –  не стала вдаваться в подробности девушка, –  Встречаемся через час на конечной автобуса №86.

         Но когда  в назначенное время, я прибыл на остановку, девушка уже в нетерпении мерила шагами расстояние от дорожного знака главной дороги до пешеходного перехода.

         – Я не опоздал, –  первым выпалил я.

         – Я знаю, это я рано пришла, –  всё тем же тихим голосом ответила Настя.

         – Что случилось? – такое настроение Архаиной мне явно не нравилось. После своего возвращения она кардинально изменилась. Улыбка появлялась всё реже, милые глупости превращались в пустоту. Неужели она взрослеет? Или что происходит?

         – Очень странный сон, –  ответила она. – Мне приснились сегодня близкие люди, которых уже нет рядом. Сережа. Вадим. Глеб. И знаешь, –  резкий вдох, будто старается не заплакать, –  Я добровольно пошла за ними. А ты ведь лучше меня знаешь, что за этим следует.

         – Не бери в голову, –  постарался я успокоить Архаину, поглядывая на дорогу в ожидании нашего автобуса, чтобы он спас меня от нелегкого разговора. – Мало ли, какой бред может присниться ночью. Не всё то, что воспроизводит нам наше сознание, означает скорую смерть. Тем более я не вижу над тобой никакой угрозы, а кому это лучше знать, чем не мне.

         – Мне показалось, что подруга чуть успокоилась, но  ее по-прежнему тревожат мысли.

         – Наш транспорт, –  кивнул я в сторону подъезжающего автобуса. Девушка улыбнулась и, вставив в уши наушники, зашла в салон автомобиля. Последнее время она не расстается с мп3– плеером. Депрессия – поставил я диагноз и, заплатив за проезд водителю, упал на двойное сидение рядом с Настей. Но она уже была не со мной, в наушниках на всю играла музыка. И я улавливал лишь отрывки фраз из-за гула мотора. Лишь на очередной остановке я поймал целые строки:

«Здесь по праздникам ходят смотреть,

Как в агонии бьется человек,

Как пирует свирепая смерть

В желтом круге арены…»

         Что ж пусть побудет наедине с мыслями. Музыка имеет свойства

обезболивающего. Она переносит нас  в другое время, место, к другим людям. Это именно то, что нужно сейчас Архаиной. Она должна успокоить паранойю, проявившуюся так внезапно. Музыка – лекарство. А она в нем нуждается.

         – Как думаешь, о чём они думали в последние минуты? – выключила девушка плеер и обратилась ко мне.

         Эта новая ее манера «неожиданных вопросов и мыслей» начинает мне надоедать.  Особенно если не знаешь что ответить:

         – Даже предположить не могу, –  закусив губу, я вспомнил последний вопрос Прохорова «Почему не позвонила?»

         – Я бы хотела знать, –  призналась Архаина и бросила взгляд на проезжающие мимо машины.

         – Зачем?

         Она пожала плечами, а я заговорил:

         – Мне кажется, что люди перед смертью думают о чем-то незначительном. Или, значительном, только для них. О какой-то мелочи. Може,т о том, что они забыли, выключить утюг  или не перезвонили другу. О чём-то своём.

         – А мне кажется, –  вступила в дискуссию Настя. И я обрадовался возвращению девушки из ее личного мира, –  Что люди думают о том, что значило для них больше всего: любимый человек, семья, друзья, карьера. О чём-то глобальном. О тех вещах, на которые нет времени подумать в обычной жизни. Именно тогда люди разочаровываются, понимая, что слишком много потеряли. Ведь не зря говорят «Вся жизнь перед глазами пробежала». Неужели она заключается в мелочах?

         – Да.

         Архаина не дождалась от меня продолжения и вновь отвернулась к окну. А уже оттуда, глухо прозвучал ее голос:

         – Тогда почему люди не ценят мелочи, если в этом вся жизнь?

         – Они хотят большего, –  проговорил я, настолько правдивую и в то же время простую и непонятную мысль. – Всегда больше. Это начинается с детства.

         Казалось, Настя никогда не задумывалась над этим. Но даже не глядя на меня, я чувствовал, что тема ее зацепила.

         – Новая машинка, ведь у старой отваливается колесо. Другой спортивный костюм, ведь у Пети со двора обновка. Новую девушку, скандалы со старой приелись. Машину, ведь коллега с работы приобрел себе Мерседес. И так всегда. Мы просто не замечаем что имеем, принимая за должное. И очень жаль, что нельзя это контролировать. Я тоже не умею.

         Меня  прервал прибывший в пункт нашего назначения автобус. И это к лучшему.

         – Наверное, зря я затронула эту тему, –  вздохнула Настя, стараясь обойти лужу с грязью, но всё равно выпачкала черные сапожки на высоченной платформе. Почему не надеть кроссовки, если знаешь, что идти чуть ли не через болото?

         – Насть, а Глеб похоронен тут? – сменил я тему на менее радужную.

         – Нет, –  Архаина улыбнулась, как-то наивно и по-детски, –  Родители настояли на кремировании.

         Меня передернуло. Но продолжения не последовало, и я покорно шел за Настей до самой черной ограды, незримо отделяющей один мир от другого.

         – Ты знаешь, я, наверное, не пойду, –  тормознул я у самых ворот.

         – Почему? – вскинула брови Архаина, не замечая, как над территорией усопших нависла туча.

         – Не по себе, –  ответил я, отходя от подруги.

         Она пожала плечами и поспешила к ограде. Не знаю, почему я не сказал ей правду. Испугался? Или эта «туча» не несла угрозы Насте? Остановившись, я проследил за тем, как фигура девушки делает шаг  к забору и ее чуть не сбивает другая фигура. Отсюда не различить черт лица. Но я нутром чувствую – это Валерия. Она не секунда замерла, словно смерив Настю взглядом, а потом вновь ускоряет шаг, крикнув напоследок:

         – Все вы виноваты!

         Казалось, Архаина хотела что-то ответить, но сдержалась и вернулась к прерванному курсу. А Валерия уже бежала к остановке, точнее ко мне, но от глаз девушки меня скрывал ствол ивы. Чуть ли не влетев в меня, она остановилась. Всего на секунду на лице отразилось недоумение, а потом, наклонив вбок голову, пропела:

         – На ловца и зверь  бежит. Я сразу должна была догадаться, сама Архаина сюда бы не сунулась.

         – А ее за что ты ненавидишь? – неприязнь к Лере давно прошла, уступив место жалости. Девушка потеряла близкого и родного человека – это заслуживает  понимания и поддержи.

         – Она плохой учитель, –  размыто пояснила Валерия, –  Да и как человек она – дрянь.

         – О ком бы ты хорошо отозвалась?

         – Вы все суки! – внезапно подскочила она на месте, –  Вы все виноваты в смерти моего Серёженьки! Все вы! Если бы не ты, он бы жил! А так ты должен сдохнуть! Как последняя собака! Ты сдохнешь, я тебе это обещаю! – захохотала она и, толкнув меня, гордо прошагала мимо, прошлепав по луже, которую так старалась миновать Архаина.

         – Сумасшедших нужно жалеть, –  пробормотал я себе под нос, а кулаки сжались сами собой. И опять эта волна необузданной ярости подхватывает меня и уносит от здравого смысла. Хочется разорвать всех и вся на кусочки. Оставить в муках и  потешаться. С последних сил я заставляю себя отвернуться от удаляющейся Валерии и выпустить эту злость в гущу болота. Я то знаю, что через несколько месяцев оно высохнет.

         Выдохнув из легких последний воздух, я опустился на поваленное бревно. Совсем недавно я уже был тут. Лежал на нем и вспоминал поход в Лабиринт вместе с Архаиной. Осталось дождаться девушку, а пока можно вздремнуть. Этот взлет эмоций вымел всю энергию из тела подчистую. Не знаю почему, но мне казалось, что Настя еще не скоро поспешит домой. Ее очень напугал сон, теперь она час, а может, и несколько часов проговорит с мертвыми друзьями. Станет ли ей легче? Не могу сейчас ничего сказать. Но я всё еще не чувствую угрозы для Архаиной. Думаю, всё будет в порядке.

         Медленно обнажающиеся ветки над моей головой сплетались в подобия когтистых лап и царапали небо, стараясь вцепиться в легкие серые облака, проплывающие то там, то тут.  На одну из этих «лап» спланировал черный ворон и хрипло каркнув, ударил крылом по ветке. Всего мгновение и эта ветка на глазах утолщается, превращаясь в бревно. Я вижу круги на его срезе, который сделан так гладко, словно лезвием. Всего секунда падения, но рефлекс срабатывает быстрее, чем мозг распознает опасность. И скатившись с нагретого места, я плюхнулся коленями в грязь, но пошевелиться до прихода Архаиной не смог – подол куртки был прижат к земле куском дерева. А уже вечером я обнаружил, что спина оцарапана в кровь. Бревно приземлилось в сантиметре от меня.

***

         – Не убило, –  огорченно произнесла ведьма, сжимая в руке карманное зеркальце, затянутое  колышущейся тенью.

         Раздался смешок:

         – Ты, правда, думала, что сила данная ему просто так даст расплющить своего хозяина.

         – В том то и дело, что Хозяина, –  вспылила неудачница, –  Хозяина, а не Носителя! Почему?

         – Не знаю. И, вообще, где моя обещанная вторая душа, тогда мы без проблем сотрем его с лица земли, вернув своё по праву. А потом и отберем ключ самой силы у предателей.

         – Вы не можете уничтожить Древних только из-за этого мальчишки? – удивилась ведьма, –  Они всего лишь воздвигли стены Лабиринта вокруг артефакта.

         – Нам противостоит наша же сила, –  фыркнул голос. Нужна небольшая добавка. И та крупинка силы хранится в нем. А пока он жив, нам ее не вернуть. Надо  же было выбрать именно его, как хранилище.

         – Не я выбирала, вы же знаете, –  откликнулась ведьма, наблюдая, как в нескольких метрах от нее пришпиленный к земле сидит корень ее проблем.   –  Да, и к тому же, кто знал, что он сможет ее обуздать. Вам ведь просто нужен был тот, кто будет близко к Храму, и не даст сильно развиться Древним. Он это выполнил. Или не так?

         – Так, –  неохотно согласилось создание из зеркала, –  Но всё же он слишком много проблем нам принес, учитывая, что является простым смертным.

         – Неужели нет больше способов? Не могу я добраться до души Прохорова, слишком далеко ее спрятали.

         – Всегда можно принести в жертву Архаину.

         – Ты же знаешь, что я скажу «нет».

         – Тогда ищи другой способ.

         – А если не удастся его уничтожить, что тогда?

         Раздался смешок:

         – С тебя тогда живая приманка. Думаю, он сам придет в нужное нам время туда, где его будет ждать сюрприз. А нас победа.

         Ведьма усмехнулась, наблюдая за попытками видящего скинуть куртку. Тогда остается только заманить. Она зажмурилась от предвкушения скорой награды за свои труды.

***

         – Что тут произошло? – надо мной склонилась Архаина, пытаясь оценить масштабы катастрофы.

         – Веточка упала, –  прохрипел я.

         – Ты эту веточку видел? – с сарказмом поинтересовалась девушка.

         – Даже чувствовал. Вытащи меня отсюда.

         – Знать бы как, –  обойдя меня кругом, призналась она. – Откуда же эта «веточка» на тебя свалилась, создание?

         – Сверху, –  каждое слово давалось с трудом, ткань прижимала к «веточке»,  не пуская воздух в легкие.

         – Прям божье послание, –  хохотнула она.

         – В правом кармане – нож, –  выдохнул я, надеясь, что меня поймут.

         Крякнув, девушка кое-как расстегнула молнию и вытянула двумя пальцами перочинный нож. Щелкнув им и глубоко вздохнув, она прошлась по прочной ткани, раздирая ее на лоскутки. А уже через пять минут я с наслаждением вдыхал полные легкие свежего лесного воздуха, ёжась под порывами ноябрьского ветра.

         – Дуракам везет, –  буркнула она, возвращая мне колюще-режущий предмет.

         – Ты себе представить не можешь как сильно, –  улыбнулся я, –  Пойдем, иначе я закоченею и слягу с воспалением легких

         – Знаю я, как ты болеешь..., –  спохватилась Архаина, –  Желания тягать тебе три месяца апельсины – нет.

         Смеющийся я был утащен на остановку и в скором времени впихнут в обогреваемый салон автобуса.

***

– Здравствуйте, Дмитрий Петрович, –  тенью скользнула в палату говорящая, –  Как ваше самочувствие?

– Терпимо, дочка, –  улыбнулся старик, поднимаясь в постели на локтях. – Какими судьбами? Я думал, ты одумаешься и больше не придешь.

– Как я могу к вам не прийти, –  сгримасничала Олеся, присаживаясь на краешек кровати. Белоснежная простынь покрылась пятнами от чая, словно руки старика тряслись, как от электрического разряда. –  Не могу я так, –  грустно улыбнулась она, –  Каждый человек имеет право на общение. На ближнего и близкого человека. На того, кому можно рассказать всё, что скопилось внутри.

– Внутри меня скопилось много мусора, –  согласно кивнул головой Дмитрий Петрович, –  Я пакет для старых и потертых воспоминаний, для выцветших и затертых эмоций и для прошедших событий. Но такими пакетами никто не гордиться. Их выбрасывают вместе с содержимым. Ты ничем мне не обязана, ты имеешь полное право – избавиться от балласта.

– Я уже говорила и вновь повторюсь. Вы один из самых интересных собеседников, которых я  встречала.

– Остается поинтересоваться, с кем имела дело эта леди, если ей интересны такие рухляди, с комплектом болячек, как я.

– Пессимистично, –  констатировала Олеся, ничуть не обижаясь на своего подопечного.

– Иначе никак, –  виновато пожал плечами мужчина и вновь вернулся в горизонтальное положение, руки мелко дрожали, выдавая сильную усталость.

– Хотите съездить еще раз к окну? – перевела Олеся разговор в другое русло. – Природа сменила свою окраску на более холодную. Зима всё ближе. Еще чуть-чуть и пойдет первый снег.

– Хотел бы я дожить до снега, –  мечтательно произнес он, а глаза заблестели как у ребенка, увидевшего огромный леденец в яркой упаковке.

– Проедемся? – осведомилась Олеся, вскакивая с кровати и намереваясь немедленно протарахтеть в палату инвалидную коляску.

– Боюсь, такие путешествия уже не для меня, –  огорченно признался Дмитрий Иванович, –  Я с трудом руку отрываю от постели, не говоря уже о более сложных махинациях.

– Тогда расскажите мне что-нибудь из своей жизни.

– Лучше бы в кафе с подругами сходила, –  беззлобно пробурчал старик, –  Рассказать могу. Но не про себя. Про Верочку. Надеюсь, вы помните про мою сестру. Она очень любила жизнь, именно поэтому слушать про неё вам будет намного интереснее.

Девушка не ответила, лишь села ближе, чтоб не пропустить ни единого слова.

– Однажды летом в восемьдесят девятом моя сестренка…

Так они и просидели до позднего вечера, вспоминая давно забытые моменты, вспоминая незначительные события и придавая им новый смысл. Во всём главное смысл. Неважно, каким он был несколько лет, десятилетий или веков назад. Важно, какой он сейчас. Что он сохранился. Деформировался, но сохранился.