Текст книги "Одаренный проклятием"

Автор книги: Анна Минаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

         В ее голосе появилось почтение и страх. Она боялась ее. Ту, которая даровала ей жизнь.

– Давно не виделись, –  старушка закашлялась, –  Что вновь привело тебя ко мне, через столько-то лет?

– Вы помните меня? – голос Олеси дрогнул.

– Конечно, девочка моя, я помню тебя, –  улыбнулась женщина.

– Я хотела спросить… –  говорящая замялась, –  Спасение моей  жизни сейчас обходится мне слишком дорого. Знали ли вы, что подписали мне договор со Смертью?

– Да. Это был единственный выход. Прости меня, –  со свистом выдохнула знахарка.

– Пожалуйста, разорвите этот контракт... или что там подписано? Я не хочу больше приносить зло, –  в голосе говорящей послышалась мольба.

– Это не зло, –  возразила женщина, –  Просто найди ему применение.

– Верните всё назад, –  она почти рыдала.

– Не в моей власти, –  улыбнулась «бабка» и она не солгала, –  Ты теперь единое целое с той кого боится каждый. Ты ее частичка. И ничего изменить нельзя. А сейчас оставь нас с видящим наедине. У него слишком много вопросов, а у меня слишком мало времени.

– Я не уйду, –  заупрямилась Нильская.

– Я не буду с тобой спорить.

 Олеся уступила мне место перед кроватью и отошла к стене.

– Я слушаю тебя, –  перевела взгляд желтоватых глаз на меня «бабка».

– Как вас зовут?

– У меня нет имени, данного людьми. Но такие, как ты, называют меня Знающей. Хотя то, что я знаю, не достойно этого звания.

– Знающая… говорящая, видящий – сколько нас?

– Я не могу ответить тебе на этот вопрос. Не я. Не сегодня.

– А кто?

– Ты обо всем узнаешь, не сомневайся. И помни, у меня мало времени.

– Тогда  и на вопрос о моем даре вы ответа не дадите, –  с сожалением я улыбнулся.

– Ты прав. Не я. Не сегодня, –  повторила женщина.

– Тогда… Что делать Олесе? Как ей поступить с даром? Она же не смирится!

 Девушка, до этого не шелохнувшись, стоя у стены, казалось, задержала дыхание.

– Смирится. И ты ей в этом поможешь. Вы в некотором роде связаны. И она об этом знает.

– Баланс, –  одними губами произнесла говорящая, но ее услышали все.

– У меня больше нет к вам вопросов.

– Ты уверен? – насторожилась «бабка».

– Вполне. Я смогу сам все понять и пройти. Спасибо, что уделили нам время.

– Благоразумно, –  искривила губы в усмешке знающая, –  Мое мнение о тебе выросло. И если что, я замолвлю за тебя словечко.

– Спасибо, –  я тихо встал со своего места, что бы больше не тревожить умирающую.

– Олеся, подойди! – властно, почти не своим голосом, приказала женщина.

 Девушка, не смея осушаться, повиновалась.

– Я тоже помогу тебе смириться, –  более мягко обратилась она к Нильской, –  Освободи меня!

– Что? – говорящая в шоке сделала шаг назад.

– Ты не ослышалась, –  подтвердила «бабка», опасения Олеси, –  Я хочу спокойно уйти, не даря никому ни толику своих возможностей. Те стервятники за стеной только и ждут момента, когда старуха с косой, –  она улыбнулась, –  хотя вам виднее кто она, –  и вновь улыбка, –  явиться за мной. Поэтому позволь мне покинуть вас достойно.

 Слова знающей возымели действие.

– Что я должна делать? – Нильская решительно приблизилась к той, которая даровала ей шанс на жизнь, тем самым прокляв.

– Всё как всегда, отдай меня ей.

– Хорошо, –  мне показалось или она проглотила слезы, –  Спасибо вам.

 Старуха ободряюще подмигнула и с нетерпением заерзала на белых простынях:

– Действуй уже!

         Я впервые видел, чтобы человек так жаждал собственной смерти. Что же она такого пережила, что с легкостью готова распрощаться со всем.… Или это наиграно? Я вгляделся в лицо знающей. Мускулы напряжены, морщинки разгладились, глаза бегают. Это не взгляд уверенного в своих действиях человека. Она просто в очередной раз решила прийти на помощь, жертвуя собой.

         Взгляд переметнулся на меня. Она лишь коротко кивнула, поняв, что ее раскусили, прежде чем говорящая проговорила пять заветных слов.

– Я дарую ее душу Тебе!

 Я так и не уловил мгновение, когда вокруг Олеси  взметнулся черный туман, приобретая вид тощей фигуры с длинными руками и тонкими пальцами. Длань потянулась к лежащей на кровати. Тело несколько раз дернулось и замерло.

– Ты свободна, –  шепнула девушка, вытирая мокрые глаза.

– Не плач, –  я приобнял ее за плечи, –  Это было решение знающей. Наверное, не зря она носила именно это прозвище, верно?

– Да, ты прав, –  шмыгнула носом Олеся.

– Ты выполнила ее просьбу. Теперь вы в расчете, идем. –  Я потянул Нильскую на улицу.

 Нас чуть не сбили с ног две сиделки, влетевшие в комнату. Они, одна, обгоняя другую, стремились к  телу ведьмы. И почти одновременно схватили уже мертвую женщину  за руку.

– Мне дар!

– Нет мне!

– Как же это мерзко, –  поделилась ощущениями говорящая.

– Никому дар не достанется, –  фыркнул я, –  Она ушла сама, по своей воле, забрав всю силу с собой.

– Ты лжешь! – повернулась к нам одна из женщин, но руку так и не отпустила.

– Ты можешь ему не верить, –  вступила Олеся, –  но ни одна из вас ни капли ее дара не получит. Вы даже волоса с ее головы не достойны. Твари!

 Ее трясло от злобы, когда мы подходили к машине:

– Как можно быть такой циничной мразью?

 Я лишь пожал плечами в ответ:

– И все же ты поступила правильно, –  пристегиваясь, проговорил я, успокаивая девушку.

– Наверное, –  поникла она, –  Но все равно чувствую себя убийцей…

– Опять двадцать пять! – стукнулл я кулаком по бардачку, отчего тот распахнулся, –  Как ты не понимаешь, твой дар можно использовать во благо!

– Как?

– А ты подумай на досуге, дура, –  буркнул я.

– Кто?! Стоп! Как ты меня назвал?! – до этого выезжающая из деревеньки машина, резко тормознула, –  Ах я дура! А сам ты знаешь кто?

– Ну и кто же? – бросил я косой взгляд на Нильскую.

Олеся открыла рот, что бы выстрелить ядовитой фразой, но так ничего не придумав, пробормотала:

– Спасибо тебе, Никит.

– По имени?! Стоп! Ты назвала меня по имени?! – ошарашено вглядывался я в лицо говорящей.

 Она, лишь задрав нос, вдавила в пол педаль газа.

Глава 17

– Спасибо, что составил мне компанию, –  говорящая остановила машину перед моим домом, –  Хоть ты ничего и не узнал.

– Я узнал достаточно. Правда, –  я ободряюще улыбнулся.

– Ну и что мне теперь делать? – уронила Олеся голову на руль, от чего по округе разнесся звуковой сигнал.

– Эй, ты чего? – я провел ругой по волосам девушки.

 Она резко подняла голову и прожгла меня взглядом:

– Я не смогу отделаться от своего дара, понимаешь это? Теперь  до конца своей жизни, я буду на побегушках у Смерти! Кстати, продолжительность моей жизни также зависит от моего подчинения! Да что же за судьба такая!

– Надо искать во всем позитив.

– Да в чем тут позитив ? – продолжала распыляться Олеся, –  Одно дерьмо вокруг!

 В подтверждение ее словам свернула молния.

– Вот теперь еще и гроза, –  вздрогнув, буркнула она в унисон со звуком грома.

– Боишься грозы?

– Ничего я не боюсь, –  огрызнулась она и вновь дернулась от небесной вспышки.

– Оставляй машину здесь, у меня переждешь стихию, –  отстегиваясь, поставил я перед фактом говорящую.

 Она не стала спорить, так как небесную гладь располосовала еще одна стрела.

         Передо мной упала капля, распластавшись на асфальте мокрым пятном. Это было сигналом к началу дождя. Вода забарабанила по крыше Олесиной машины. Девушка, кутаясь в прихваченную с собой, кофту, топала за мной, под защиту козырька подъезда.

– Ужасный день. Ужасный год. Ужасная жизнь.

– Эй, ты чего? – я затормозил, и девушка врезалась носом в  мою спину.

– Идем уже, –  пробурчала она, толкая меня к дому.

– Да иду я, иду.

         Зато перед дверью моей квартиры затормозила сама Олеся:

– Я не пойду туда, видящий.

– Это еще почему? – я уже привык, что она игнорирует моё имя и перестал заострять на этом внимание.

– Энергетика, –  коротко ответила она.

– М?

– Каждое жилище источает какую нибудь энергетику. Спокойную или шумную. Радостную или печальную. Тут же ничего. Пустота. Будто давно никто не живет.

– Может, я уже мертв, –  отшутившись, я отпер дверь и шагнул в прихожую.

– Ха-ха, –  иронично фыркнула девушка, переступая порог, –  Неужели ты сам этого не чувствуешь?

– Энергетику вещей я ощущаю смутно,  да и то,когда она ярко выраженная. Или видна. А к своей квартирке я привык. Наверное, это тоже многое объясняет.

– Возможно, –  говорящая поёжилась, как от холода, –  Как только закончится гроза, я уеду.

– Хорошо, –  я не стал с ней спорить, –  Есть будешь?

– Нет, не хочу.

– Тогда хотя бы кофе.

         Она обреченно вздохнула и пошла за мной в кухню.

Доставая чашки, я задал Олесе вопрос:

– Скажи,  что ты для себя решила?

– Ты по-поводу моей «работки»? – вскинула брови девушка и, не дождавшись от меня ответа, продолжила, –  Еще не знаю. Это сложно убивать невиновных. Убивать из-за какого-то идиотского баланса.

– А что если не убивать, а помогать, –  выговорил я фразу, которая родилась еще в доме знающей.

– Что ты имеешь в виду?

– Ведь есть неизлечимо больные люди, которые мучаются и не могут спокойно умереть. Я подумал об этом, когда знахарка попросила тебя об услуге. Кто знает, что произошло бы  с ней, не приехав мы тогда.

         Олеся, закусив губу, посмотрела в окно на молнии, которые чертили свои узоры на потемневшем небосклоне. О чем она сейчас думает? На самом деле я понимаю как ей тяжело. Если я жил с этими странными умениями почти всю жизнь, то на нее все свалилось неожиданно. Если бы я только мог помочь ей.

– Я подумаю над твоими словами, видящий, –  одарила меня улыбкой Нильская.

         Поставив перед ней чашку с дымящимся кофе, я вгляделся в карие глаза говорящей. В них поселилась надежда. А это уже не может не радовать.

– Ты же уволилась с работы, что сейчас будешь делать?

– Я просто сменила один супермаркет на другой, –  пожала она плечами, размешивая сахар, –  Так удобнее находить новых жертв.

– Ты уже говоришь, как профессионал, –  хохотнул я, а потом поник под тяжелым взглядом гостьи.

– А почему тебя так это интересует?

– Мы заговорили о работе. Саму жизнь ты зарабатываешь у Смерти. А на жизнь тебе хватает?

– По этому поводу можешь, не беспокоится, –  наконец поняла меня Олеся, –  Думаешь те люди, которых я погубила, платили мне только жизнями? Зачем мертвецу материальности?

         Я подавился горячим напитком после таких откровений.

         Солнце давно опустилось за горизонт, а дождь и не думал прекращать барабанить по окнам. Олеся вытребовала у меня плед и книжку Белянина, удобно устроилась на диване в зале и погрузилась в чтение. А я все  не мог успокоиться после пережитого сегодня. Знахарка отдала добровольно свою жизнь, чтоб вселить надежду в говорящую. Неужели она посчитала это выше своего существования. Или и правда хотела уйти без боли, не отдав стервятникам силу. Этого я не узнаю никогда. Но все же «Спасибо, тебе, знающая»!

         Когда я открыл глаза, было уже позднее утро. Видимо, я очень устал, раз заснул в кресле. Олеся, свернувшись калачиком, посапывала на диване. Раскрытая «Сестренка из Преисподней» мирно валялась на полу. Подняв книгу, захлопнул ее. От резкого звука веки блондинки вздрогнули, и она испуганно уставилась на меня.

– Что за…, –  заспанным голосом прохрипела она, а потом, по-видимому, вспомнила вчерашние происшествия.

– Доброе утро, говорящая.

– Доброе, –  раздраженно отозвалась та.

– Что желаете на завтрак? – шутливо поклонившись, поинтересовался я?

Задумавшись, Нильская хмыкнула:

– Равиоли с грибами давно не ела. И белое вино семидесятипятилетней выдержки, пожалуйста.

– Будет сделано, –  отрапортовал я и отбыл на кухню.

         А уже через пятнадцать минут Олеся с довольным видом уплетала яичницу с сыром.

– Не равиоли конечно, но тоже неплохо.

– Ваше вино, –  поставил я перед девушкой чашку с чаем.

– Оно точно семидесятипятилетней выдержки? – наиграно сморщила она носик.

– Абсолютно точно, –  сорвал я весь спектакль хохотом.

         Трель дверного звонка перебила меня. И спихнув свою тушку со стула, я поплелся открывать дверь.

– Селезнев, ну ты свинья! – перед моими очами вырисовалась сама Архаина.

– И тебе привет, что хотела?

– Свин! – фыркнула девушка, бесцеремонно врываясь в квартиру, –  Телефон не берет, на смски не отвечает, –  перечисляла она, направляясь к холодильнику,–  А я, между прочим, волнуюсь, –  потом последовал минутный ступор, пока две девушки разглядывали друг друга. Архаина одумалась первая, и мило улыбнувшись, протянула руку:

– Привет. Я – Настя.

– Олеся, –  говорящая ответила на  рукопожатие, но сверлить девушку взглядом не перестала.

– Что же ты не сказал, что у тебя гости? – она стряхнула ладонь Нильской и упрямо заглянула мне в глаза.

– А тебе что-то успеешь сказать? Ты же, как метеор. Ворвалась, наехала, а теперь еще что-то от меня требует. Ни капли совести.

– Что ты сейчас сказал? – растягивая слога, уточнила девушка, –  Значит, я наехала?! Хорошо! Значит, я ворвалась?! Отлично!

– Насть, успокойся, –  сложив руки на груди, подала голос Олеся.

         Если она надеялась мне помочь, то очень сильно ошиблась. Мне даже на мгновение показалось, что Архаину разорвет от злости. Она оперлась рукой о холодильник и спокойным голосом выговорила:

– Что ты сказала?

– Никита не брал телефон лишь потому, что провел весь вчерашний день со мной.

         Наверное, мне показалось, и стены на самом деле не дрогнули, и люстра тоже не шатнулась и, конечно же, не упал сам по себе со стола нож.

– Где ты шлялся? – рявкнула Настя, обращаясь ко мне.

– А он обязан перед тобой отчитываться? – не унималась Олеся.

– Тебя никто не спрашивал, шлюха!

– Кто-то злится, –  издевательски улыбнулась говорящая, –  Мой тебе совет, не надевай на людей цепи. Ключик может быть не только у тебя.

– Да пошла ты! – Архаина в мгновение ока оказалась у входной двери и, хлопнув оной, скрылась из поля зрения.

– Зачем ты вмешалась?

          Но этот вопрос Нильская оставила без ответа.

***

– Я дома, –  крикнула Настя, ввалившись в родную квартиру.

– Сколько раз тебе говорила, не кричи в доме! – шикнула на нее Люба из ванной.

– Извини, забыла, –  хмуро откликнулась девушка, скидывая кроссовки.

– Что стряслось? – щелкнув дверью, к  сестре вышла Архаина– старшая.

         Черная с серебряными прядями коса, толстой змеей лежала на ее плечах. Шелковый домашний халат облегал фигуру. Она всегда выглядела шикарно. И это было поводом для зависти со стороны Анастасии.

– Не важно, –  буркнула девушка и прошагала мимо Любы.

– Как знаешь, сестренка, –  с насмешкой бросила она ей вслед, –  Опять с Никиткой поругалась? Я угадала?

         В ответ раздался только звук захлопнувшейся двери и почти моментально включившаяся музыка группы Rammstien.

***

– Олеся, объясни, что сейчас произошло?

– Неужели ты не чувствуешь ее энергетику? – вопросом на вопрос ответила говорящая.

– Что не так с ее энергетикой?

– Это не достойно такой мощной защиты, –  скривилась Нильская, почти, как Дух при встрече в катакомбах. Он так же отзывался о скулящей Архаиной. Не считая ее за человека.

– Поясни! – потребовал я.

– Как-нибудь в другой раз. А сейчас мне пора, –  она уже стояла на ногах, –  Спасибо за поездку, крышу и завтрак. Я в долгу не останусь, помни это. Мы скоро с тобой встретимся, видящий.

– По-другому и быть не может, –  хмыкнул я, поворачивая ключ в замке, когда девушка пересекла границу моего дома.

         Что такого все видят в Анастасии? Олеся сказала про какую-то защиту? Неужели это я приложил к этому руку и даже не в курсе дела? Разве такое возможно? Хотя чему я удивляюсь, в моей жизни возможно всё. Пора было к этому привыкнуть.

         Может, стоит извиниться перед Архаиной за поведение своей…? А собственно, кто она мне? Подруга? Напарница? Враг? Пусть будет гостьей. Да так проще. Не нужно искать объяснений.

         Порой человек отчитывается сам перед собой. За свои поступки и деяния. А правильно ли это? Сомневаюсь. Ведь если он сделал именно так, а не как-то по-иному. То принял для себя самое верное решение, которое не должно требовать оправданий. Тем более перед самим собой. Это пустая трата нервов и времени. А если честно. То в человеческом характере меня поражает совершенно другая черта. Черта «судьи».

         Частенько мы судим окружающих, не всегда зная истинных их. Настоящего человека, который прячется за стенами, которые выстроил сам. Но это еще хоть как-то можно объяснить. Но когда человек сам для себя является судьей – это страшно. Нет ни адвоката, который может защитить, ни прокурора. Который может преподнести здравые факты. Есть только ты. Ты – судья. Ты осуждаешь сам себя за все случившееся. Будто бы все могло быть совершенно по-другому, если бы ты.… И этот список «если» пополняется с нереальной скоростью. И тут уже недалеко до депрессии. Или нервного срыва, до которого он довел себя сам.

         Не стоит переосмысливать то, что совершил. Время не вернуть, ошибок не исправить. Просто прими и забудь, если сложно хранить воспоминания.

         Но перед Настей все же стоит извиниться.

– Привет, –  прослушав порцию длинных гудков, проговорил я в притихшую трубку.

– Чего тебе? – сухо отозвалась подруга.

– Хотел попросить прощение за недоразумение, которое произошло утром.

– Ты считаешь недоразумением, то, что я волнуюсь за тебя?

– Я считаю недоразумение стычку между тобой и Олесей.

– Да кто она, вообще, такая? – повысила Архаина голос, выдавая  всю бурю чувств.

– Союзница, –  спустя секундную заминку определился мой мозг с выбором правильного существительного.

– В каком смысле?

– Не важно. Так ты не дуешься?

– Я тебе сломаю челюсть, –  тихим голосом пообещала мне Настя.

– Значит, не дуешься, –  я усмехнулся.

***

         Самой неожиданной новостью для всех в этом месяце стала женитьба Клинчука. Парень просто светился от счастья.  А всё его окружение ходило в недоумении и легком шоке. Со своей невестой он познакомился по интернету. И уже через месяц предложил расписаться. Влада тоже долго не думала и согласилась.

         И теперь эта парочка, разделив между собой приятные хлопоты, с радостью дожидалась начала августа. А все приглашенные – с интересом.  У меня до сих пор не укладывалось в голове, что такой парень, как Пашка, решится создать семью. Самое интересное, что Клин не удосужился никого познакомить со своей будущей женой. Это еще больше подогревало интерес. А виновник этой шумихи затих, и казалось, совсем перестал появляться на людях. Настя пищала от радости и нетерпения. Ей просто безумно хотелось увидеть ту, которая смогла перебороть характер упрямого Клинчука. Хоть Архаина и показывала окружающим неприязнь к парню, на самом деле она его любила как друга.  Соответственно переживала и в то же время радовалась.

         А в итоге страдал я. Выносила она мне мозг почти ежедневно. Одной и той же темой. Через неделю у меня уже дрожали руки, и дергался глаз при виде Насти. А в последний раз, когда она попробовала затронуть тему свадьбы, я с тихим стоном опустился прямо на расжаренный солнцем асфальт и заявил, что останусь тут жить, если она не замолчит. На что Архаина обиделась. И еще полдороги домой дула губы.

         Надолго ее, конечно же, не хватило. И уже через полчаса она вновь трещала, как заведенная, о предстоящем празднике.

– Может, ты замолчишь? – миролюбиво предложил я, –  Если ты мусолишь эту тему неделю, то, что же будет после свадьбы?

– Мне просто интересно.

– Обсуждать то, чего еще не было?–  скептически хмыкнул я.

– То, что будет,–  огрызнулась девушка.

– Доживем – увидим.

         Она лишь фыркнула, но не замолчала.

– Как думаешь, какого цвета будет платье у невесты?

– Оно же белое, –  поддался я на провокацию.

– Оно может быть белым, кремовым, желтоватым, голубым, красным, в конце концов, –  почему-то разозлилась на меня подруга, –  Как можно не знать этого? Это же элементарно!

– Мне без надобности, –  пожал я плечами, притормозив у Настиного дома.

– И это мне говорит свидетель.

– Я бы с радостью отказался, но Клинчук ничего  не хочет  слышать об этом.

– И правильно делает, –  не унималась Архаина, –  Может, хоть этот позор заставит тебя поумнеть!

– И почему же позор? – устало поинтересовался я.

– Не зная элементарных вещей, ты непременно попадешь  впросак, это я тебе гарантирую, –  мило улыбнулась подруга и, чмокнув меня в щеку, убежала домой.

         Вот так пожелала она мне удачи. А ведь до августа осталось совсем ничего.

– Постой, видящий! – детский голосок окликнул меня.

         В метре от меня стоял ребенок. Но только по внешности, только для окружающих. Мы уже не раз сталкивались с этим охотником.

– Я слушаю тебя, Игорь.

– Не называй меня этим именем, –   скривился мальчишка, проявляя истинные черты лица.

– Хорошо. Что ты хотел?

– Ты, наверное, уже знаешь, что в городе становится опасно находиться таким мирным созданиям, как мы.

          Я фыркнул. Кто мирное создание? Он? Да с такими силами можно десяток человек погубить за несколько часов.

– Даже с моими возможностями, –  усмехнулся охотник, –  Я слаб перед тем, что надвигается на город. Древние сняли защиту и укрепили свою обитель. Мы теперь никому не нужны.

– Почему ты называешь их Древними? И зачем говоришь все это мне?

– Никто не знает их имен. Так давно они появились. Пусть будут Древними, это лишь моё решение. И я предупреждаю всех, кто может хоть чем-то помочь людям. Ты ведь, конечно, можешь обойтись и без них, но такие паразиты как я, долго не проживут в одиночестве. В первую очередь я забочусь о себе, видящий. И я думаю, что ты сможешь, как и каждый из нас, чем-то помочь и помешать угрозе, которая нависла над нами.

– Я вижу, ты хорошо осведомлен, –  наконец заинтересовался я беседой с Игорем, –  От кого исходит эта угроза?

– Они идут забирать свою силу, –  тихо проговорил он, –  Они, когда-то давно дали слабину и Древние утащили ее из-под их носа. Они долго спали, но несколько десятилетий назад их разбудили. Сейчас они руководят пешками в этом городе. Среди твоего окружения могут быть их игроки. Мы все игроки. Каждый играет сам за себя. Но сейчас пора объединиться. Иначе из-за этого чертового лабиринта уничтожат всех.

– Это всё что ты хотел мне сказать?

– Не совсем. Я.. Мы очень надеемся на твою помощь, видящий. Ты намного сильнее, чем думаешь. И ты всегда сможешь получить от меня помощь и поддержку, если она потребуется. У тебя еще есть ко мне вопросы?

– Мне всегда было интересно, как появились охотники.

– Замахнулся, –  оскалился собеседник, –  Времени у меня не много, поэтому постараюсь объяснить кратко. Охотником становится в большинстве случаев некрещеный ребенок, которому в детстве не хватало чего-либо. Тепла, внимания, любви… Эмоций, в общем. И тогда он начинает тянуть эти чувства силой, тем самым выпивая жизнь из ближних. Я детдомовский. Меня подобрали в пять месяцев на свалке. С тех пор у меня было восемь приемных семей. Очень скоро я выйду во взрослую жизнь, –  охотник запнулся, –  Если, конечно, выживу в сложившейся ситуации.

– Спасибо за экскурс в особенности охотников. Но вас ведь немного верно?

– Да, не все способны справится и обработать чужие эмоции. И тех, кто не в состоянии их отфильтровать и переварить – разрывает. Нас очень мало. Большинство погибает до двух лет, если не раньше. Но мне пора, видящий, заболтался я с тобой. Хотя стоит признать, ты приятный собеседник. Я не прощаюсь с тобой, мы еще увидимся, –  махнув рукой на прощание, охотник скрылся за углом серого плиточного строения.

         Охотники… Он ведь еще совсем мальчишка, а рассуждает как человек, повидавший жизнь. Что он там говорил о чужих эмоциях? Не все выживают? Значит ли это, что им приходится пропускать все чувства через себя? Все счастье, боль, скуку, горе и ненависть. Это должно разрушать их. Наверное, поэтому этих созданий так мало. Не каждый может отделить одно от другого и впитать то, что поддержит и продлит ему жизнь.

         С каждым разом открываю для себя все новые и новые тайны иных существ. Он вроде человек, и в то же время совершенно на него не похож. Он паразит, но сам Игорь доволен своей жизнью. Хотя я вряд ли смог жить, только ради того, что бы выжить.