Текст книги "Одаренный проклятием"

Автор книги: Анна Минаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

         Тишина завораживала и даровала обманчивое спокойствие. Где-то там, за стенкой, уткнувшись носом в подушку, храпят и посапывают люди. Многим из них снятся сны, которые к утру, они забудут.  Возможно, есть и те, которых мучает бессонница. Но сегодня их мало. Почти из-под каждой двери сочится умиротворение и покой. Обволакивающие чувство я постарался сбросить с себя у двери нужной мне квартиры. Но все попытки были тщетны. Меня и самого клонило в сон, а сопротивляться было все сложнее и сложнее.

         В отличие от остальных квартир, из дома Прохорова веяло приглушенным страхом. И опять же, смешанный с чем-то незнакомым, запах смерти.

         Если меня спросят, как пахнет смерть, то я не смогу им ничего ответить. Это не передать словам. Это нужно почувствовать. Смерть пахнет раскаянием, болью потери и ужасом. Можно сказать, что там присутствует капля радости, но объяснить это явление не в моих силах. Запах смерти опасен для меня. Он как наркотик. Привыкание означает гибель. И не обязательно она будет моей. Я не хочу превращаться в чудовище, которое умерщвляет людей ради… аромата. Наверное, так и становятся шизофрениками и психически неуравновешенными людьми.

Бронированная дверь была приглашающе распахнута.  В квартире царил полумрак, единственным  источником света оказался ночник в коридоре. Но все обволакивал невидимый для обычного человека черный туман. Мне он даже показался осязаемым. Тут еще больше чувствовалось присутствие чего-то иного. Это давящее чувство я узнаю из тысячи. Дышать становилось все тяжелее, но я упрямо двигался вперед по коридору, до спальни друга. Как и сама квартира, комната была распахнута, и опять же горел ночник.

         Прохоров безумно боялся темноты. Многие смеялись с этой фобии. Вроде не маленький мальчик. И только я его понимал. Единожды спасшись от смерти, пред тобой открывается завеса мира.  Серега чувствовал, интуитивно, то же что видел я. И это его пугало еще больше. Он ощущал присутствие чего-то иного, но не мог его видеть. Это была расплата за выживание. Каждую ночь он засыпал с включенным светом. И каждое утро просыпался в темноте.  В ту ночь свет отключили по всему району. Видимо, это и послужило началом его смерти.

         Я очнулся, когда перекидывал ногу через балконные перила.

– Черт! – вернувшись в комнату, я захлопнул за собой стеклянные двери.

         Медленно, стараясь не «влипнуть» в туман, подошел к стене и хлопнул по выключателю. Как я и ожидал, свет не загорелся, лишь ночник чуть сбавил яркость лампочки.

– Что тебе от меня нужно?

 Включился стоящий до этого в углу вентилятор. Ветер поднял в воздух бумаги с прикроватного столика. Листы бумаги закружились вокруг меня. Когда этот вихрь опал мне в лицо врезался тетрадный лист в клеточку.

«Прекрати помогать»

         Я сжал записку в кулаке и тихо, но четко проговорил в пустоту комнаты:

– Покажись!

 Вентилятор выключился, ночники мигнули и погасли. Я оглянулся, тьма ночи стала поглощать тьму тумана. Оно уходит. Это что и всё? Для этого меня сюда столько звали? Кинуть в лицо записку?

         Я пропустил момент, когда туман уплотнился возле меня и толкнул в грудь.  Летя спиной в окно, я успел отметить теплоту прикосновения марева. Звон разбитого стекла, должно быть, перебудил весь подъезд. Выбив преграду, я вылетел на балкон. Лежа на голом бетоне, безучастно следил за расплывающимся кровавым пятном на сером холодном камне. Интересно, а свою смерть я увижу?

         Но явилась не смерть, а все тот же черный туман. Зависнув надо мной, он колыхался как желе, а потом я почувствовал удар в лицо. Видимо, это последнее что я мог почувствовать.

***

         Побродив по ночным городским улицам, Настя, наконец, успокоилась.  Как он мог так поступить?! Ведь с самого начала они договорились, что всегда будут вместе лезть на рожон  к потустороннему. Еще тогда в лабиринте, когда девушку впервые коснулась его тайна.  Резко развернувшись, она побежала обратно. Странное чувство кольнуло ее сердце. Будто интуиция подсказывала ей об опасности. Но не для себя. Настя выбежала к дому Прохорова как раз в тот момент, когда Никита заходил в подъезд.

         Чертыхнувшись, она побежала следом. Но дверь в подъезд заело, и она не поддавалась. Сколько Архаина не старалась попасть вовнутрь, это у нее не получилось.

         Глубоко вдохнув, девушка мысленно обратилась за помощью ко всем, кто ее слышит. И на удивление –  железная дверь поддалась.

         Если ей не изменяет память, то квартира Прохорова на пятом этаже. Полагаясь на ощущения, она побежала по темной лестнице вверх. Воздух в легких заканчивался, но она понимала что опаздывает.

         Двери в тамбур, в квартиру. Какая– та неведомая сила вела ее за собой. Или это она сама безошибочно находила путь? Ее внимание привлек звук бьющегося стекла. Хлопнув ладонью по выключателю, зажгла свет в коридоре, потом и  в комнатах. На балконе  в луже собственной крови она обнаружила своего друга. Под ногами хрустели осколки стекла. Стараясь не повредить ран Никиты, девушка оторвала его от пола и подхватила под руки. Прогибаясь под тяжестью чужого тела, брюнетка приняла единственное и верное решение.

Глава 5

В нос ударил резкий запах. Открыв глаза, я тут же захлопнул их. От больно резанувшего света, навернулись слезы. За окном ярко светило утреннее солнышко.

– Ну, наконец-то, –  раздался у меня над головой смутно знакомый голос, –  А то я уже потеряла всякую надежду нормально перевязать раны.

– Что? – прошипел я пересохшими губами.

 Через несколько секунд пришло понимание. Я до пояса раздет, под грудью холодная клеенка кухонного стола, перед носом сильно пахнущая ватка.

– Вставай, –  ткнула меня вбок, непонятно откуда взявшаяся Настя.  Выглядела она не лучшим образом, волосы спутаны, руки дрожат. Лицо перепачкано кровью и зеленкой.

 Скривившись от боли в спине, я опустил ноги на холодный кафель. В мусорном ведре горкой возвышались осколки в бурых потеках, на подоконнике лежал перепачканный кровью пинцет. Моя разорванная куртка и рубашка валялись грудой тряпок на полу.

Не дожидаясь моих новых вопросов, девушка разматывала бинты и закручивала их вокруг меня в тугую повязку.

– Но как? – ахнул я, когда подруга нечаянно задела одну из ран.

         Я просто чувствовал, что вся моя кожа на спине превратилась в лохмотья, в такие же, как и одежда. Удивительно, что Настя, которая боялась вида крови, возится со мной. Да и как, черт побери, она тут оказалась?! Было слишком много вопросов, но я прикусил губу от боли и молчал. Молчал, пока Архаина измывалась надо мной. Лишь после того, как,  плюхнувшись на табуретку, она отхлебнула уже порядком остывший чай, проговорил:

– Спасибо. Но как ты тут оказалась?

– Ножками, –  зло буркнула она и вновь уткнулась в чашку.

 Не выспавшейся я ее видел часто. Но тут еще попахивало и обидой.

Она подавилась напитком, наткнувшись на мой взгляд.

– Спасибо, –  я сгреб со стола мелкие осколки бывшего окна и отправил их к другим, в мусорное ведро.

– Не за что, –  все с той же интонацией отозвалась девушка. Потом помолчала мгновение и добавила, –  Глубоких ран почти нет, но вся спина изрезана. С тебя кожа лоскутами свисала. Раны я обработала, –  она кивнула головой в сторону бутыльков с перекисью водорода и зеленкой, –  Заживет через недели две– три. Главное, резкие движения не делай, –  предупредила она, глядя на то, как я скривился от резкой боли в районе правой лопатки.

– Спасибо, –  повторил я, опускаясь на табуретку.

– Я была у тебя дома, потом оденешься, –   девушка бросила взгляд на посудомойку. Там лежала моя любимая черная футболка.

– Где ты еще успела побывать?

– Аптека, твой дом, –  начала загибать пальцы подруга, –  К себе заскочила. Ах да, меня видел Клин. Обещал вечером наведаться.

– Клин? – хмыкнул я, –  А ему чего надобно?

Девушка пожала плечами:

– В общем, жди гостей.

– А тебя совершенно не смущает что мы в чужой квартире?

– Хозяин мертв, –  довольно резко отозвалась она.

– Квартира теперь принадлежит государству. Завещание Серега не оставил, а родных  у него не было.

– Печати я что-то не заметила, –  съязвила подруга.

– Лера содрала, –  фыркнул я, вспоминая рассказ девушки о том, что она очень хотела забрать свои вещи.

– Ну, тогда  у нас еще есть шесть месяцев, пока государство выставит ее на продажу, –  хмыкнула девушка, –  Думаю, этого времени нам хватит, чтобы смыться.

Я ухмыльнулся.

– Разбуди меня через три часа, –  попросила Настя, вставая со стула, –  Ужасно хочу спать.

         Я кивнул в знак согласия и поморщился от прострелившей плечо боли.

Посидев еще на кухне минуты три, медленно поднялся на ноги. Найдя в куртке уже начатую пачку сигарет медленно, стараясь не повредить свежие раны, отправился на балкон. Кровавое пятно на полу было заботливо затерто руками девушки. Лишь несколько въевшихся темных пятнышках напоминали о бурно проведенной ночи. Стекла в деревянной раме блестели острыми кончиками в свете яркого солнца. Сейчас, наверное, около десяти часов. Затянувшись горьким дымом, опустил взгляд на улицу.

         Ребятня гоняла в футбол. Громкий крик разносился по всей улице. Совсем недавно все мы были такими. В жизни заботили лишь  содранные в кровь колени. И больше ничего.

« – Никита! – послышалось с улицы.

 Откинув книгу, я подбежал к окну. Под моим подъездом стояла группка мальчишек и в один голос кричали мое имя. Крикнув им что-то в ответ, вытащил из-под кровати мяч и выбежал на улицу.»

         Пальцы опалила догоревшая сигарета. Чертыхнувшись, выкинул бычок с балкона. Опершись на бетон, я еще долго наблюдал за игрой ребятни. Так долго, что даже не заметил, как рядом со мной нарисовалась Настя.

– Спасибо что разбудил, –  съязвила она.

         Повернувшись, я наткнулся на смешинки в ее глазах. Злость и обида исчезли.

         – Как ты?

Я неопределенно пожал плечами:

– Спина почти не болит. За это тебе огромное спасибо.

– Да не за что, –  отмахнулась девушка, –  Что будем делать с существом?

– Каким из? – выгнул я бровь.

Девушка вопросительно посмотрела на меня, нахмурившись.

– В этой квартире столько всего обитает. Что музей открывать можно, –  хохотнул я.

Настя поежилась, как от холода.

Я засмеялся:

– Но то, что может быть опасно для жизни – исчезло, еще вчера. И сомневаюсь, что вернется.

– Почему?

– Для меня это было некого рода предупреждение. Кому-то надоело то, что я вмешиваюсь в ход судеб.

         Настя, прикусив губу, бросила на меня сочувствующий взгляд. Но в ее глазах мелькнуло что-то еще. Вина? Чувство долга? Наверное, показалось. Это я перед ней в долгу. Если бы девушка тогда не вернулась вовремя, я бы так  и лежал в луже собственной крови.  И нашли бы тело не раньше того, как соседи почувствовали аромат разложения. Так что, можно сказать, мне повезло.  И благодарить за это нужно Архаину.

От мыслей меня отвлекло дребезжание дверного звонка

– Что-то Клин рано, –  буркнула брюнетка и пошла открывать.

***

– Так вы так  и не объяснили, чего на квартире Прохора зависли? – в сотый раз повторил свой вопрос Клин.

         Настины отговорки закончились, и она безучастно уставилась в окно. На город опускались сумерки. Солнце медленно погибало за горизонтом, выплевывая людям последние капли света. Они красными бликами танцевали на черных волосах девушки. Проследив за полетом стаи птиц, Настя задернула портьеру и включила в комнате свет.

– Решили к тебе поближе перебраться, –  хохотнул я, наблюдая за тем, как у парня лезут на лоб глаза от удивления. Потом он взял себя в руки и уже более спокойно кинул:

– Ну, не хочешь говорить, твоё дело.

         Я развалился на диване и грыз сушки. Напротив меня в кресле столь же вольготно попивал кофе Клинчук.  Одна Настя шаталась по квартире. Мне уже порядком поднадоела ее мелькающая перед взором тушка:

– Да что с тобой такое?

Настя отмахнулась, типа «не лезь ко мне» и вновь вышла из комнаты.

– Что это с ней? – повернулся ко мне Паша.

         Я пожал плечами, это действие отразилось болью в позвоночнике. Зашипев, медленно встал. Клин все с тем же любопытством наблюдал за мной.

– И все же, почему вы тут?

         Я ухмыльнулся:

– Ты пришел только за этим?

– Да нет. Представь моё удивление. Просыпаюсь вчера в полтретьего ночи. Не могу понять почему, но меня нереально тянет на лестничную площадку. Полчаса провалялся, думал, усну. Шиш! Поддался все же, вышел в подъезд. Чуть не обгадился, когда в  меня со всех ног влетела Архаина. Волосы распатланы, глазенки горят. Сто лет ее не видел. И тут еще в такое время в моем доме. Единственное что узнал, так это то, что она направлялась в квартиру Прохорова. Ее же всегда на мистику и другую подобную хрень тянуло. Думал, может призрака вызвать пыталась. А когда тебя тут увидел, совсем мысли сменил. Чем вы тут занимались?

Я выплюнул сушку и долго хохотал. Пока мне не вышло это боком. А точнее, острой болью в него.

– Ты прав лишь  в одном, –  отсмеявшись, выдохнул я, –  Настю всегда тянуло на мистику.

– А ты как был пошляком, так им и остался, –  отозвалась нарисовавшаяся в дверном проёме брюнетка.

– Ты успокоилась? – хмыкнул я.

Девушка утвердительно кивнула и опустилась в кресло:

– Я вот что думаю. Освятить бы квартиру не мешало.

         Если я сейчас засмеюсь, то меня просто вышвырнут с балкона. Именно это я причитал по Настиному лицу и аккуратно поинтересовался:

– Для чего?

– Не комфортно я себя тут чувствую.

– Сама же сказала ненадолго.

Клин с интересом вертел головой, стараясь уловить суть разговора. Потом не вытерпел и перебил:

– А теперь вы рассказываете мне какого тут делаете!

– Пашка, шел бы ты домой, –  добродушно начала Архаина, хотя черные глаза уже метали молнии.

Клинчук что-то такое почувствовал, и спорить не стал. Лишь выходя за порог квартиры, бросил:

– Резвитесь, голубки!

Вазу, которую девушка метнула ему вслед, я спасти не успел.

А Настя уже рычала,  пытаясь вырваться из моих рук и «поубивать всех нахрен».

***

         После долгих увещаний я все же вернулся  к себе домой. Настя обещала забегать и проверять моё самочувствие. Хоть адрес меняй. Полдороги требовала у меня обещание не лезть на рожон одному и  в случае чего сообщать ей. Ага, если меня будут опять кидать в окно, я буду в полете звонить Архаиной.

         После  часа пыток она меня отпустила.  Вдохнув свободу, я завалился спать.

         Слишком яркие и не запоминающиеся сны меня последнее время посещают. Вот и сейчас, режущие глаза картинки пролетают передо мной калейдоскопом красок. Одна из них задержалась на секунду, и я узнал печальные глаза Прохорова. На второй мелькнул белый силуэт.  И вновь цветной вихрь  захватил в свой плен. Краски то становились ярче, то черный цвет застилал весь обзор.

         Проснулся я на рассвете с раскалывающейся головой. Какой-то наркоманский бред снился. Там только единорогов, жующих радугу, не хватало.

         Наспех собравшись, вылетел на улицу. На сегодня у меня были планы покрупнее, чем отлеживаться дома. Хотя, именно это мне и советовала подруга.

         Уже знакомый автобус до леса, болотце и черные ворота на кладбище. Вновь эта атмосфера удрученности и подавленности. Будто на тебя взваливают килограмм пятьдесят и заставляют с этим грузом прыгать.

Никто не любит такие места, но я чувствую себя спокойным и здравомыслящим. Побродив среди леса могильных плит, нашел нужную.

С черного мрамора на мир смотрел Прохоров с легкой улыбкой на губах. Он шел с ней по жизни, она же осталась с ним и после смерти. Но опять, чувство незавершенности нахлынуло на меня. Проходя многочисленные могилы, чувствовался холод и пустота. Но не здесь. За окрашенный в ярко-синий цвет оградкой нагревался воздух. Здесь, будто, ярче светило солнце. Так оно светит только живым. Что-то не так. И я должен найти ответ. Должен.

В кармане джинсов завибрировал мобильник. И из динамика заверещал Настин голос:

– Я кому сказала сидеть дома?! Где тебя носит, Селезнев? Какого…

         Я сбросил. Меня, конечно, за это потом убьют. Но это будет потом.

         Поход на кладбище ничего не дал. Странно это всё, даже для меня.

Прислонившись лбом к окну,  я ехал обратно домой в полупустом автобусе.  Что-то я еще должен был сделать. Нужно с собой везде таскать блокнот и записывать мысли. Не с моим склерозом надеяться на память. Блин! Что же я должен был сделать?!

Опять зазвонил телефон. И опять это была Архаина.

– Да, –  устало выдохнул я в трубку.

– А теперь ты говоришь мне, где находишься, или не доживаешь до завтрашнего утра.

– В автобусе.

– В каком автобусе? –   я просто чувствовал тот гнев, который исходил от подруги.

– Зеленом, кажется. Но я не был уверен.

– Ты труп!

         Послушав секунду короткие гудки, я кинул телефон обратно в карман. Если меня не прикончили неизвестные силы, то это сделает Настя.

 И чего так злиться? Подумаешь, пошел против ее указаний. А хотя да, девушкам порой этого достаточно.

         Небо затягивали серые тучки, накрапывал противный мелкий дождь. Легкие порывы ветра врывались под одежду, принося с собой холодные капли. Вздрагивая после каждого такого порыва, заскочил в магазин. Я ведь тоже человек, а значит, и голод чувствую. Да и погоду пережду в теплом помещении с  тоннами еды. Почему-то эта мысль грела душу, зато кошелек отчаянно сопротивлялся. Кажется, я схожу с ума. А впрочем, не потеря.

Я не один предпочел теплый магазин дождливой улице. Поэтому протолкнулся к прилавкам с трудом.

– Игорь! Не отставай! – взвизгнул у меня над ухом кусок жира, в котором я все же сумел признать человека.

– Иду, бабушка, –  мальчик лет пяти с сожалением  поставил на полку машинку и припустился со всех ног за родственницей. Получив звонкий подзатыльник, он не расплакался, а лишь зло кинул взгляд на женщину.  Я не один наблюдал за этой сценой, но дальнейшее скрылось от глаз других. Воздух  вокруг этой парочки колыхнулся, и начала провялятся серая материя. Она легко прикоснулась к женщине и моментально обволокла коконом всю ее необъятную тушу. Мальчонка  слишком жестоко ухмыльнулся, демонстрируя острые зубы. Слишком острые для человека.

         Это еще одна разновидность «людей» которых я стараюсь обойти стороной. Они хуже «гнилых», они знают, что могут принести вред окружающим и пользуются этим. Они по сути уже не люди. Но я впервые встречаю ребенка «охотника». Они обычно принимают облик более взрослого человека. Питаются эмоциями окружающих. Таких еще называют Энергетическими вампирами. Но как по мне, название не соответствует их сущности.  «Охотник» выбирает себе жертву и постепенно высасывает из нее жизненные силы, эмоции и саму жизнь. Говорят, если не остановиться охотник, то жертва погибает в ужасных муках.  Но мало кто доводит своё дело до конца. Не хотят себя выдать.

         Я поймал на себе оценивающий взгляд мальчика, он облизнул тонким красным языком губы и поспешил за женщиной, что-то бубнящей себе под нос.

         Толпа загудела.  Людей возмутило «обращение с ребенком». Знали бы они только, что переносит его семья ежедневно, совершенно бы изменили мнение.

         Два пакета с продуктами неприятно тянули вниз. Я привалился к перилам под козырьком магазина и вглядывался в проясняющееся небо. Все реже капли падали на асфальт, все больше солнце  выгоняло лучей из укрытия.

         Вдохнув приятный весенний воздух, пошагал домой. Я все же вспомнил, что хотел сделать. Я хотел поговорить с Олесей. Девушка, наверняка, была напугана последней встречей со мной. Кто знает, жива ли она еще. Объятия смерти, в которые она была заключена – довольно опасная вещь.  Вот только почему  она так долго живет в таком капкане.

Выясню.

         В квартире меня встретила злющая Настя. В темных глазах плескалась ярость. Растягивая каждый звук, она произнесла:

– Я жду объяснений.

– Кушать тоже хочется, –  устало пожал я плечами и отправился  заполнять продуктами холодильник.

Девушка вздохнула и поплелась за мной.

– Есть хочешь? – повернулся я к, плюхнувшейся на стул, подруге.

Она отрицательно помотала головой и  кинула на стол запасные ключи:

– Я зашла тебе их отдать.

– А кто же тогда мой труп будет обнаруживать? – попытался я отшутиться, но в очах брюнетки опять полыхнул гнев. Я хмыкнул, но спорить с ней не стал. Себе дороже.

– И все же, где ты был?

         Если я сейчас отвечу «бегал», то убежать от нее не смогу.

Захлопнув дверь наполненного едой холодильника, опустился на стул.  Девушка выжидательно смотрела на меня, барабаня подушечками пальцев по деревянной  столешнице.

– На кладбище, –  врать я больше не видел смысла.

– Зачем? – пристальный взгляд Насти, прижигал во мне дыру.

Я вздрогнул, все же тяжело она на меня смотрела.

– Я должен разобраться. В ситуации с Серегой не все так чисто.

– Продолжай, –  девушка подперла щеку рукой и позволительно кивнула мне.

         Волна бешенства моментально поднялась во мне. Да сколько можно ко мне так относиться. Потом я глубоко вдохнул и взъерошил темные волосы. Девушка наблюдала за моими попытками взять себя в руки, из-под упавшей на глаза челки. И усмехалась.

– Когда человек умирает, –  я не подал виду, что действия подруги меня спровоцировали, –  Душа отпускает тело и уходит. Куда уходит, я не знаю. Тут можно строит целые гипотезы о других мирах. Ад и Рай, тоже можно сюда включить. Ответ живые люди так  и не получили на это вопрос, но отвлекаться не будем.

         После смерти остается лишь оболочка и мир о ней забывает. Я не знаю, как передать это чувство.  На похоронах я не видел прощание души и тела, как это обычно бывает.  Ничего не произошло.

– Клиническая смерть? – скептически изогнула бровь Настя, до этого внимающая моим словам.

– Нет, тоже не те ощущения.

– Тогда что?

– Это я и собираюсь выяснить, –  ухмыльнулся я.

– И как же?

– Призыв.