Текст книги "Замок ледяной розы. Книга 2 (СИ)"
Автор книги: Анна Снегова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)
Это новое откровение опять ставит всё с ног на голову и заставляет меня переосмыслить давно известные вещи. Эмбер тоже одна у графа Сильверстоуна! И Мэри – Мэри Шеппард была единственной наследницей. А ведь получается, и отец Мэри тоже не случайно выдал замуж дочь не за кого-нибудь, а за обличённого властью главу Тайного сыска! Быть может, одного из могущественнейших людей Королевства. Всего лишь очередная часть плана эллери по захвату власти… Интересно, знала ли сама Мэри об этом? Судя по её удивлению от собственной магии, вряд ли. А вот Замок пурпурной розы почувствовал эту магию в ней. Вот и не захотел никуда пускать. Поэтому ему не подошла королева. Ему тоже нужен был не кто-нибудь, а наследница его старинных хозяев, именно того рода эллери, что его вырастили – иначе он забрал бы себе ту же сестру Сильверстоуна, первую жену Короля. Ну, или Эмбер, которая при такой-то родословной несомненно бывала при дворе, в Замке пурпурной розы.
Наверное, это к лучшему, что Мэри Шеппард не знает о своём происхождении. Может быть, хотя бы над этой семьей проклятие эллери будет не властно, и они найдут своё счастье. Теперь понятна её растительная магия! Да и способности Олава видеть магию в других людях. Он ведь с лёгкостью «прочитал» мою магическую ауру за ледяной стеной, чтобы позвать на помощь! А ещё я только теперь начинаю понимать, что же такого он увидел в Роне «странного». Уже тогда кровь предка в его крови начинала пробуждаться – с того самого момента, как ключ попал ему в руки. Уже тогда у него случались вспышки странной злости и синева временами захлёстывала взгляд.
Воспоминания о Роне стальными тисками сдавили мне грудь. Причинили невыносимую боль. Всё это время я старательно отгоняла от себя эти мысли, заставляла думать о чём угодно, лишь бы снова и снова не видеть перед глазами лицо любимого человека, на котором застыли недоверие и презрение.
– Значит, ты подружился с графом Винтерстоуном только для того, чтобы использовать его потом в собственных целях?
– Да. Но я не знал тогда, что даже на дурной почве могут произрасти добрые цветы. Нас с графом неожиданно связала настоящая, искренняя дружба, которую мы пронесли через годы. И когда я увидел тебя с этим мальчиком, Рональдом… Вы не ладили сначала, но даже тогда всякий, кто видел вас рядом, замечал, что кажется сам воздух между вами искрит и раскаляется. И тогда я подумал, что, возможно, моя дочь сможет жить свободной от проклятия предков. Найдёт счастье там, где, казалось мне, лишь дурные воспоминания и неупокоенные призраки прошлых злодеяний. Я решил ничего тебе не рассказывать. Добровольно отступился от долга крови, который висел над нами столько столетий – взял на себя грех клятвопреступничества. Решил, что не буду возлагать это бремя тебе на плечи. Чтобы ты прожила свою собственную жизнь. Ведь всё, чего я всегда желал – это счастья для своей малышки, вот и всё.
Целую его в щёку и отстраняюсь.
– Спасибо, папочка! Я очень тебя люблю. Прости, если обидела хоть чем-то…
– Я так рад, что всё было не зря! Я сделал правильный выбор. Так счастлив за вас с Рональдом! Вы были такой прекрасной парой на балу, такой красивый танец… Даже мама прослезилась, глядя на вас.
Зачем он только напомнил. Как соль на свежую рану.
Я снова как сейчас чувствую руку Рона на своей талии, вижу его нежный и любящий взгляд. В нём – моё отражение. Я одна существую для него в целой Вселенной в этот миг, так же как и он – для меня. Всё остальное растворилось, исчезло во тьме…
Как он мог так измениться за какие-то полчаса? Он, который знает меня как облупленную от горшка – чтобы стал подозревать в какой-то чепухе? Он, от которого у меня никогда не получалось держать ничего в секрете? Он, от которого я не могла спрятаться даже под кустом колючих роз? Он, который нашёл меня даже среди ночи в библиотеке, умирающую от ужасов, что наводил Шелкопряд, и развеял их без следа? Он, который предугадывал все мои шаги, который видел насквозь все мои страхи и сомнения? Он, который всегда был таким мудрым и понимающим – как мог вдруг поверить наветам человека, который совершенно явно желает нам обоим зла?
И тут меня осеняет.
Правильный ответ – никак.
И это я дура, что хотя бы на секунду в нём усомнилась.
– Папа, ты не видел, где сейчас Рон?
Отец вздрагивает и хватает меня за руку, потому что я уже готова броситься вниз по ступеням лестницы.
– Кэти! Я поэтому тебя искал. Прошу, не ходи никуда! Останься здесь, укройся в своей комнате. Там опасно! Войска с Материка преодолели все кордоны. Их корабли каким-то образом проплыли Лабиринт, войска прошли сквозь лесную чащу и выстроились сейчас за воротами. И там принц Генрих! Он оспаривает права Винтерстоунов на Замок ледяной розы. Тебе ни в коем случае нельзя показываться! Не приведи Небо они увидят твою магию! Ты не представляешь, как силен страх перед магией, который с детства внушают людям. На какие невежественные и жестокие поступки он толкает!
– Папа, где Рон?! Ты мне скажешь, в конце концов, или нет?!
– Кэти, он вызвал Генриха на даргари.
Вырываю руку у отца и как во сне бегу вниз по лестнице. Только не это! Даргари. Смертельный поединок. Единственная возможность дворянину решить вопрос чести с особой королевской крови. Значит, вот что за способ Рон нашёл, чтобы «предотвратить большую кровь»? Решить вопрос один на один с младшим принцем, чтобы враги оставили в покое Замок и отвели войска, если Генрих проиграет ему в поединке.
А я, дурочка, так долго просидела в башне, лелея свои глупые обиды! Что, если поединок уже начался, и я опоздаю? До того пустыря за воротами еще бежать и бежать!
Стоп. Есть другой способ.
Закрываю глаза и умоляю Замок доставить меня сразу на место поединка. Далековато, конечно, но миленький Замок, если ты поднапряжёшься…
Всё плывёт перед глазами, и я прихожу в себя в кольце чёрных камней. С тех пор, как я была здесь в последний раз, камни и площадка меж ними поднялись метра на два над землёй. Благодарно глажу их полированные бока и прохожу меж зубьев. Я оказываюсь на гребне вала – того самого, что появился однажды перед Замком словно из ниоткуда, протянулся как разлегшийся под землей гигантский змей, который вот-вот пробьёт трещины в почве и выползет на поверхность. Он начинается от самого каменного кольца и тянется параллельно замковой ограде – как раз в ту сторону, куда мне нужно попасть.
Медленно иду по валу, чтобы не поскользнуться и не упасть вниз – уже почти совсем стемнело. Ищу, где бы спуститься. Придерживаю подол платья, что развевается как флаг. Ветер трепет мои спутанные волосы.
В голове мечутся мысли и чувства. Я никогда раньше так остро не чувствовала себя живой. Я никогда раньше так сильно не хотела жить. Любить и быть любимой. Губы шепчут неслышно, как заклинание.
Я – твоя роза, расцветшая в снегу. Я увяну без тепла твоих ладоней.
Твои прикосновения и запах – мои личные отравленные шипы, и я буду тянуть к ним руки снова и снова, и мне не важно, что будет потом.
Мне хочется кричать: сорви меня как розу и носи у сердца. Только там я могу цвести.
Я не могу без тебя, как роза без солнца. Но – как и эта роза – я увяну, если ты меня сожжёшь.
И я готова упасть к твоим ногам, словно лепесток розы – так медленно, но так неотвратимо.
Может быть, в этот раз ты услышишь свое сердце, воин?
Впереди меня на гребне вала – высокая тёмная фигура в доспехах. На секунду сердце ёкает, что это Рон, но я тут же понимаю, что обозналась. Бросаюсь вперёд.
– Что вы с ним сделали?!
Граф Сильверстоун поворачивает ко мне надменное породистое лицо. Я вижу на нём смесь злости и презрения.
– А ты думала, сможешь вечно мешать мне, маленькая дрянь?
Он стоит передо мной, скрестив руки на груди. Страшный в своей самоуверенности.
– Как вы его заставили? Что такого наговорили?
– О, это было очень трудно, на самом деле. Знаешь, что этот наглец сказал мне после того, как я битый час распинался перед ним, живописуя кто такие эллери, какие коварные планы мы вынашивали, и что ты – подлая интриганка?
– Нет, но примерно представляю.
– С нахальной ухмылкой он заявил, что благодарит меня за ценную информацию! И что безмерно рад услышать, что у ваших с ним детей абсолютно точно будут магические способности!
Тепло разлилось по сердцу. Да, это мой Рон! Только так он и мог сказать. Он никогда бы во мне не усомнился.
– И тогда вы снова стали играть нечестно, да? Вы ведь тоже эллери. У вас тоже есть магия.
Он склонился чуть ближе ко мне.
– Разумеется. Только у вас, женщин, магия сконцентрирована здесь, – он указал пальцем в область сердца. – У нас же, мужчин, она там, где и положено – вот здесь, – и он постучал указательным пальцем по виску.
– Моя сила – в контроле чужих эмоций и чужих мыслей. Вот только на этого несгибаемого болвана она почему-то никогда не действовала. А ведь я даже предыдущего короля заставил взять в жёны мою сестру! Он не смог долго сопротивляться. А вот Рональд даже юношей не поддавался ни на дюйм. Мне пришлось долго и упорно сводить его с Эмбер, да и то всё удалось только тогда, когда он сам этого захотел. А потом ты снова всё испортила! Каким образом ты задурила голову моей дочери? Чтобы моя послушная девочка сама разорвала помолвку с человеком, в которого втрескалась по уши – это какой-то абсурд! Признавайся, ты тоже умеешь влиять на разум?
Я покачала головой.
– Я не смогу вам этого объяснить. Вы никогда не поймёте, почему Эмбер разорвала эту помолвку.
Внутри меня закипает злость. Я не отстану, пока не узнаю всё до конца.
– Так что же вы сделали с ним?
Губы графа кривятся в самодовольной усмешке.
– О, у меня был припрятан туз в рукаве!
Расцепляет скрещенные руки, и я вижу на его пальце очень странное кольцо. В оправу вместо камня вделана выпуклая сфера размером с голубиное яйцо. Она светится изнутри алым, в ней кипит и бурлит какая-то вязкая жидкость.
– Я должен был тебя наказать за то, что ты чуть было не разрушила дело всей моей жизни. Этот Замок – он последний из ныне существующих. Я не успел овладеть Замком пурпурной розы и обязан был получить хотя бы этот. Сколько сил вложил, чтобы внушить этому старому пустоголовому графу идею провести обряд и остановить увядание! Всё своё влияние употребил, чтобы заставить короля не отдавать Замок Шеппарду. И вот она благодарность! Так что не обессудьте. То, что я использовал в этот раз, вы не сможете обойти и переиграть при всём желании. Слишком мощная магия. Этот могущественный артефакт хранился в нашей семье много веков – на самый чёрный день. Я посчитал, что пришло время его использовать. Внутри этого кольца – зелье на основе пыльцы ангельских маков. Рецепт давно утрачен, оно единственное и может быть использовано только один раз. Вот что ты заставила меня сделать, дрянная девчонка! Но теперь-то всё будет точно по-моему. Потому что оно усиливает мои способности внушения в тысячи раз, жертва просто не способна сопротивляться!
– И что же вы ему внушили? – спросила я, холодея.
– О, очень простые вещи! И очень действенные. Чтобы он тебя возненавидел. Чтобы изгнал прочь из Замка ледяной розы и на порог больше не пускал. Чтобы ему было противно даже прикоснуться к тебе!
Сколько же яда и ненависти было в этом голосе! Сколько непоколебимой уверенности в том, что теперь-то всё пройдёт по плану. Даже жаль разочаровывать. Снова вспоминаю, чем завершился наш разговор с Роном в башне. Его руки на своей коже. Страсть в обезумевшем взгляде. Просьбу сидеть тихо и не лезть туда, где опасно – и не важно, как он меня при этом называл и куда при этом швырял несчастный цветок из петлицы. Это всего лишь цветок.
– Ну так вы просчитались, граф! У вас не получилось ни первое, ни второе, ни третье.
Его лицо искажает злоба.
– Ты наивное дитя! А этот мир жесток и не прощает наивности. Скоро ты поймёшь. Ну а мне некогда. Как только это всё завершится, я найду Эмбер и заставлю её отказаться от своей блажи по поводу разрыва помолвки. Сейчас же мне пора занять своё место в первом ряду зрительного зала и досмотреть спектакль до конца.
Он резким движением откинул плащ с плеча и принялся спускаться вниз – в этом месте, оказывается, склон более пологий. Я бросила ему вдогонку:
– Пусть так. Пусть я наивна! И вижу мир как волшебную шкатулку с чудесами. Но быть может, я смогу починить его, чтобы он и правда стал на неё похож! А вот вы наоборот – ломаете всё, до чего можете дотянуться, чтобы мир точно никогда уже не смог стать таким. И знаете, что? Мне вас жалко. Вы жалкий человек! И Эмбер никогда больше не станет вас слушать. Потому что в погоне за чужими сокровищами вы потеряли то единственное, которое всегда было вашим – вашу собственную дочь.
Он споткнулся, но не стал оборачиваться. А ускорил шаг и очень быстро растворился в толпе людей, что уже собралась внизу.
Я же, поколебавшись недолго, решила остаться наверху. Отсюда было лучше видно – всё как на ладони. И с этой высоты я пристально и напряжённо рассматривала вид, что открывался с гребня вала. Неужели это и есть та сцена, на которой разыграется финальный акт нашей драмы?
Вижу в отдалении глубокий пролом в земле – как тёмное пятно, что расплылось по её поверхности в том месте, где рухнули своды зала с ледяными колоннами и осел грунт. Этот пролом тянется параллельно валу, а между ними, как в чаша в ладонях, зажато широкое утоптанное поле. И правда, трудно выбрать место для поединка удобнее.
По левую и правую руку от меня это поле обступили люди. Много людей. Все они ждут, когда начнётся главное зрелище вечера – по древним правилам даргари, на нём обязаны присутствовать все, даже дети, чтобы засвидетельствовать результат. Уже совсем стемнело, и факелы в руках вооружённых солдат разгоняют голодную тьму, которая алчно облизывается и гадает, какую жертву получит сегодня.
Рона нигде не видно, и в ожидании его появления я принимаюсь рассматривать тех, кто столпился внизу, чтобы хоть как-то отвлечься и унять мучительный страх.
Справа – чужаки, незваные гости, что своим вторжением разрушили магию этого чудесного вечера. В одном из них, который вышел вперёд и теперь самоуверенно прохаживается перед рядами союзников, я безошибочно узнаю Генриха, младшего принца. Молодой Ястреб – так его прозвали. Хищные черты, грива светлых волос, золочёный доспех. Самоуверенная усмешка на красивом загорелом лице. Я отлично могу его представить на палубе пиратского корабля. Правила даргари диктуют биться при полном вооружении, закованными в латы – так, как делали далёкие предки, и ему явно неудобно во всём этом металле, он сковывает его порывистую походку. Очень надеюсь, Рону это окажется на руку. Временами Ястреб бросает в толпу остроты и шутки, и она разражаются гоготом, а он смеётся в ответ, обнажая белозубую улыбку.
За ним – его люди. Я окидываю внимательным взглядом шеренги разношёрстных воинов, вооружённых кто чем, которые собрались сюда, кажется, со всех концов Материка, со всех этих Долин и Княжеств. Их много, но не настолько, как я ожидала. Всё-таки, переправить целое войско вместе с лошадьми и провиантом на кораблях через океан, а потом еще продираться через спутанные лесные дебри – задачка не из лёгких. Думаю, их примерно столько же, сколько и наших воинов, может чуть больше. Но с другой стороны, это значит, что если дойдёт всё-таки до прямого столкновения, силы будут примерно равны и бой будет кровавым и ожесточённым. И как только Генриху удалось найти путь через Лабиринт погибших кораблей? Ведь эти скалы считались непроходимыми…
И тут мой взгляд цепляет в шеренгах противников, во втором или третьем ряду, лицо человека, до боли знакомое. Сначала не верю глазам, всматриваюсь снова и снова, но всё больше убеждаюсь, что не обозналась. Вот и разгадка.
Это Эдвард. Эдвард Винтерстоун.
А ведь я уже и забыла о его существовании! Небо, как же давно это было… Вот почему враг так легко преодолел Лабиринт погибших кораблей, секрет прохождения которого хранился в семье Винтерстоунов много веков подряд. Вот почему так легко они прошли дремучий лес по тайным тропам. Теперь ясно. Но как же далеко завели мстительность и зависть этого улыбчивого мальчика с прекрасными золотыми волосами, которого я встретила много лет назад в коридорах Замка ледяной розы!
Ему явно неуютно, он постоянно оглядывается и пытается спрятаться за спинами других воинов, но напрасно надеется, что его поступок останется незамеченным. Такое предательство нельзя простить. Бедные его родители! Собственный сын привёл врагов к стенам родного замка.
Скольжу взглядом дальше, и вижу яркий, расшитый золотыми нитями штандарт, под которым высокий прямой старик на боевом коне, а рядом чернобородый плотный мужчина с грубыми, будто вытесанными из камня чертами лица. Их окружают явно неплохо обученные воины в одинаковых кирасах с длинными копьями, охраняют своих лордов. И в этом кольце мой взгляд натыкается на ещё одно знакомое лицо. Вот кого я тоже абсолютно точно не ожидала здесь увидеть! Я-то думала, она давно вернулась на Материк. Но, видимо, заранее прознала о планах своих родственничков и поменяла маршрут, успела с ними встретиться.
Аврора де Меритон, моя соседка по комнате в Эбердин. Даже отсюда мне видно, как она бледна, как плотно сжаты её губы, как сверкают болезненным блеском глаза. Плащ с капюшоном накинут на плечи, тёмные волосы убраны в тугую косу, под глазами тени. Она многое пережила за те дни, что мы не виделись. Негодяй Оскотт всего лишь использовал её и тут же отказался, как от вещи, как только об их отношениях стало всем известно.
Но тогда получается, люди, рядом с которыми она находится – те самые де Меритоны, в род которых влилась Мелинда Винтерстоун, младшая сестра Роланда. Эти-то что здесь делают? Неужели тоже точат зубы на наш Замок? Сколько же чужой зависти и ревности сплелось вокруг этого заколдованного места… А ведь Замку, как и нам с Роном, всего-то и нужно, что немного покоя и любви… много любви, если честно. Но как-то так получается, что если ты просто добрый, тебя считают слабым и пытаются уничтожить. Значит, надо быть добрым и сильным. Эллевин не смогла. Смогу ли я?
Дальше – суровый бурлящий океан шлемов и копий, кольчуг и щитов, и мне не хочется туда смотреть. Там не так много факелов, как в первых рядах, где знать, и вся эта часть поля сливается для меня в одно жуткое тёмное многоголовое чудовище.
Перевожу взгляд на левую сторону. О, там огней намного больше! А от яркости нарядов иных присутствующих слепит глаза.
Король по центру, для него места в первом ряду зрительного зала, разумеется. Почему, ну почему он не прекратил вовремя весь этот фарс? Неужели тоже надеется разрешить противостояние малой жертвой? Чужими руками, чужой кровью… Королям не привыкать, их престолы держатся на плечах подданных – и ничего, что иногда при этом спины ломаются от тяжести. Хотя – что я знаю о королях? Быть может, он сам сейчас сходит с ума от бессилия, потому что его положение тоже связывает его по рукам и ногам. На лице Хьюго по-прежнему ничего нельзя прочесть, даже в такой момент.
И кстати, ему действительно притащили откуда-то кресло с высокой спинкой – ему одному. Девушки, и те рядом стоят на ногах, как предписывает традиция. Сесиль – даже отсюда видно и слышно, что она снова трещит как сорока, не затыкаясь. Николь – напряжённая, прямая. Она не спряталась подальше от кровавого зрелища, как можно было бы ожидать, глядя на эту скромную нежную девушку. Нет – она в первых рядах. Быть может, моё первое впечатление было обманчиво, и за этой мягкой внешностью скрывается прочный стержень?
Вокруг плотной стеной придворные. Рядом – разряженная пестрая толпа гостей с Материка. Граф и графиня Винтерстоуны. Старая леди и Эмили. Чета Торнвудов – на мудром старом лице дворецкого понимание и философская невозмутимость, миссис Торнвуд вся белая как мел от страха. Мэри как всегда рядом с ними, что-то приговаривает, успокаивает. Мама, тётушка, близнецы. В кои-то веки стоят по струночке и молчат, только взирают на всё происходящее огромными, детскими в сущности ещё глазами. Пока мы говорили с графом Сильверстоуном, успел подойти и мой отец – вот он, один-единственный заметил безбилетного зрителя на этом спектакле. Смотрит на меня с дикой тревогой и жестикулирует, зовёт присоединиться к ним. Я не могу – прости меня, папа! Я хочу быть как можно ближе к нему, когда всё начнётся.
Позади гостей Замка тоже выстроились в несколько рядов воины. В форме с гербом Винтерстоунов, в кирасах королевских гвардейцев, в плащах с эмблемами воронов – те, которых привел Сильверстоун.
Напряжение на пределе. Два людских моря одинаково неспокойны, исходят рокотом волн, набегающих на скалы. Движения Генриха – всё более порывистые и резкие.
Здесь не хватает только одного, самого главного действующего лица.
И когда Рон, наконец, появляется, всякие разговоры замирают.
А у меня сердце рвётся из груди, и больше всего на свете я хочу, чтобы он меня увидел. И понять по глазам, о чём он думает сейчас. По-прежнему ли властны над ним злые чары? Но его лицо уже скрыто забралом.
На Роне стальные латы, полный доспех. Те самые, в которых Роланд Победитель Чудовищ пришёл под стены Замка ледяной розы много веков назад. Они, верно, хранились всё это время в оружейной Замка. И они идеально подходят ему по росту и размерам, конечно же.
Больше всего меня мучит одно – какого цвета у него сейчас глаза? Чёрные? Или синие? С такого расстояния не видно. А потом я снова стыжусь своего малодушия. Всё равно, какие. Лишь бы он ушёл живым с этого поля. А там пусть хоть вообще меня прогонит на все четыре стороны.
Завидев Рона, Генрих расплывается в широкой улыбке и прекращает, наконец, красоваться. Напяливает шлем. Быстрой спокойной походкой направляется к центру поля. Неужели этот человек ничего не боится?
А вот Рон меня очень и очень сильно тревожит. Потому что я слишком хорошо его знаю, чтобы не заметить, как скованны его движения. Как замедлен шаг. Как будто он с трудом отрывает ноги от земли под собственной тяжестью. Небо, как же не вовремя на него всё свалилось! Пытаюсь представить, что у него сейчас творится в голове, и ужасаюсь. Откровения о прошлом, кровь Роланда, скорбящего о своей Эллевин, и все эти терзания предка, которые он будто впитал в себя с каждой строчкой письма, которое прочёл. Завещание «исправить самую большую ошибку его жизни» дополнительным грузом на плечи. Сильверстоун со своей отвратительной магией. Ведь они же все тянут его в противоположные стороны, раздирают на части! Кровь Роланда влечёт ко мне, наследнице Эллевин, магия Сильверстоуна пытается заставить ненавидеть… Как не сойти с ума в этом кошмаре? Как не потерять себя настоящего и не лишиться рассудка?
И ведь я прекрасно знаю, что Рон только с виду всегда казался непрошибаемым. Всё, что касалось меня, неизменно доставало его до самого сердца. Поэтому я убеждена, что тот разговор в башне для него такая же кровоточащая рана, как и для меня.
Рон доходит, наконец, до центра площадки, и останавливается напротив Ястреба.
– Граф, вы готовы здесь и сейчас решить наш маленький спор? – спрашивает Генрих небрежным тоном. – А то по вашему сонному виду не похоже.
Рон не отвечает. Почему он не отвечает?!
Нет, я не могу стоять так далеко. Мне нужно быть рядом.
И я начинаю судорожно искать спуск с вала, ставлю ноги практически наугад, рискуя кубарем скатиться и сломать себе шею в темноте. Чертыхаясь, зажигаю парочку огней и, придерживая подол своего жутко мешающего платья, добираюсь, наконец, до ровной поверхности. Видел бы меня сейчас Рон – кажется, я больше была похожа на горную козу, чем на черепаху!
Но оказывается, кое-кто меня всё же заметил. Генрих оборачивается в мою сторону и сверкает на меня белозубым оскалом из-под забрала.
– О, неужели это и есть та самая знаменитая «ледяная роза Винтерстоуна»? Прекрасная, но неприступная… Наслышан о вашей непревзойдённой красоте, но рассказ не передавал и малой её толики!
Эдди. Точно его работа. Убью гада.
Испуганно замираю, чувствуя, как сотни пар глаз обращаются на меня. Запоздало спохватываюсь и гашу огни, которыми освещала себе дорогу. Хоть бы только они сошли за обычные факелы! Авось никто не разберёт, что к чему… Всем же сейчас должно быть не до меня, правда?! Ну подумаешь, ещё один зритель добавился. Если бы только этот невыносимый принц помолчал хоть немного!
– Граф, вы успели уже сорвать этот прелестный цветок? Если нет, возможно у меня будет шанс лично выразить леди своё восхищение.
И тут я понимаю, зачем он ломает эту комедию. Чтобы вывести противника из себя и заставить сделать ошибку. За всей показной бравадой Генриха скрывается тонкий расчёт. Он опытный воин и опасный противник. Но Рон же не поведётся на всю эту ерунду?! Ему же ведь сейчас должно быть плевать на меня – после всего, что он наговорил там, в башне…
Рон всё так же молча поднимает меч, направляя его кончик на Генриха, и зачем-то перемещается по площадке. Становится так, что для того, чтобы встретить его, Ястреб вынужден повернуться спиной ко мне. Я испытываю облегчение – больше не надо видеть эту наглую физиономию, и он тоже не будет на меня пялиться… стоп, что?! Неужели Рон это специально…
Не успеваю додумать мысль, потому что Рон делает молниеносный бросок вперёд, и его меч едва не пробивает защиту противника, тот в последний момент успевает отклониться. И теперь ему, похоже, не до шуток. Теперь всё всерьёз.
А дальше я способна лишь как заворожённая следить за смертоносным танцем стали. На самом краю поля, одна последи широкого пространства, разделяющего две противоборствующие стороны.
Никаких картинных замахов, широких рубящих движений – каждый их жест филигранен, каждый отточен так же остро, как лезвие. Передо мной два мастера меча, годами шлифовавших своё искусство, и ни один не желает уступить другому.
Лязг металла о металл, свист стали в сгустившемся воздухе, что уже кажется раскалённым от концентрации эмоций…
Позади меня вспыхнула трава, но я погасила её одним движением руки, лишь потом запоздало понимая, что научилась лучше контролировать собственную магию, даже не заметив.
Каждый раз, когда смертоносное лезвие устремляется в змеином броске к моему любимому, моё сердце останавливается, будто это оно – та единственная точка, в которой завершится любой направленный на него удар.
Принц ниже ростом, чем Рон, но шире его в плечах, а ещё быстрее. Он атакует с азартом и какой-то совершенно безрассудной отвагой и постепенно теснит его к чужому краю площадки. И хотя все, даже самые хитрые броски и неожиданные удары встречают неизменный молниеносный отпор и ответный выпад, я чувствую смертельный ужас при мысли о том, что может быть сколько угодно отбитых, но достаточно всего одного пропущенного, чтобы всё закончилось.
И тут случается неожиданное – один из вражеских воинов подаётся вперёд и вытягивает перед собой древко копья. Рон запинается об него в своих тяжеленных и неповоротливых доспехах и падает на одно колено.
Вот сейчас меч противника завершит своё движение по хищной дуге, и…
Но Генрих отчего-то останавливает клинок в каких-то считанных дюймах, не спешит воспользоваться превосходством. Вместо этого откидывает на секунду забрало и выкрикивает в сторону шеренги людей с Материка.
– Меритон! Скажи своим щенкам – пусть не лезут, когда дерутся волкодавы. Иначе я укорочу их поганые хвосты!
А потом протягивает руку Рону.
– Прошу прощения, граф! Такое больше не повторится. Вы достойный противник, и я давно не получал такого искреннего удовольствия от сечи.
Я совершенно перестаю понимать этого странного принца. Но благодарна ему за этот жест.
Рон поднимается сам, тяжело опираясь на собственный меч и игнорируя протянутую руку. Генрих усмехается и вновь опускает забрало.
Бой продолжается с новой силой. И теперь уже Рон теснит противника, а Ястреб всё медленнее двигается, всё чаще огрызается его меч, вместо того, чтобы атаковать, всё реже мелькает белозубая улыбка. И возможно, это глупо, но мне не хочется гибели ни одного из этих молодых, полных сил воинов. Зачем? Во имя каких целей?
А потом я пропускаю момент – таким молниеносным было движение разящей стали – когда Генрих не успевает отразить очередной удар. Меч Рона находит щель между латной перчаткой и краем наручей, и принц роняет своё оружие. Алая кровь на земле, снова – там, где много веков назад уже выпадали кровавые росы.
И мне бы радоваться, но я не хочу снова видеть бессмысленную смерть у стен Замка ледяной розы. А придворные разражаются аплодисментами и уже вовсю славят по-прежнему упрямо молчащего победителя. Он же отчего-то не торопится завершить бой и не добивает поверженного противника. Или я чего-то не понимаю?
Королевский глашатай резко и оглушительно трубит – я чуть не подскакиваю от неожиданности – и объявляет звонким, хорошо поставленным голосом:
– Сэр Рональд Винтерстоун в честном бою одолел противника и объявляется победителем даргари! Да будут все здесь присутствующие судьями и свидетелями этого знаменательного события!
Генрих скидывает перчатку, наскоро перевязывает запястье носовым платком, отнятым у какой-то подвернувшейся леди, затягивает узел зубами. Коротким поклоном отдаёт дань уважения противнику.
На меня накатывает непередаваемое облегчение. Вот я глупая! Так спешила успеть к началу поединка, что ничего толком не узнала и напрасно перетряслась от страха. Они же использовали современную версию правил – бой не до смерти, а только до первой крови! Небо, как же хорошо-то! Значит, сейчас мы все просто-напросто разойдёмся с миром и…
По рядам людей, что стоят справа, прокатывает гул. Резко по команде вздымаются древки копий, воины вскакивают в сёдла, поднимают щиты.
Старик, дед Авроры, резким скрипучим голосом начинает вдруг вещать на всё поле:
– С какой стати эти ваши разборки внутри захудалых ветвей древних родов должны касаться нас, истинных высокоблагородных дворян Материка? То, что один никчёмный принц, изгнанный из собственного королевства, чего-то там проиграл и поранил ручку, ни к чему нас не обязывает!
Нет, только не это!
Генрих резко вскидывается, широким лязгающим шагом пересекает площадку и останавливается прямо напротив старика, подбоченясь.
– Меритон! Тебе что, совершенно чуждо понятие дворянской чести? Или у вас там, на вашем дряхлом Материке, окончательно заплесневели остатки мозгов?
Старик багровеет, открывает и закрывает рот, но от возмущения не может вымолвить ни слова. Аврора рядом с ним переводит испуганный взгляд с деда на принца и обратно. Лорд с чёрной бородой и суровым лицом, по всей видимости её отец, резко и коротко отдаёт несколько команд своим людям, и копья воинов из передней шеренги опускаются, нацеливаются острыми жалами на Генриха.
