Текст книги "Замок ледяной розы. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Анна Снегова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

         Олав прекратил облизываться на мою сумку.

         – У Кэти магия. У тебя – нет, но ты странный. Я увидел. Я вижу такие вещи.

         Мы с Роном помолчали немного, украдкой переглядываясь. Вопрос теперь – что делать с этим мальчонкой, который, судя по всему, и сам немного маг.

         – Живёшь-то где, далеко? Мама, небось, волнуется, что убежал без спроса, – продолжил допытываться Рон.

         Олав неожиданно опустил голову и принялся сгибать и разгибать по одному пальцы на руках.

         – Недалеко я живу, – скупо ответил он, пряча взгляд.

         Я забеспокоилась. Подсела ближе и положила руку ему на плечи.

         – Эй, ты чего?

         Он промолчал, продолжил своё странное занятие.

         – Что ты делаешь?

         – Отвлекаюсь, – буркнул он. – Чтобы не заплакать. Мама сказала, мужчины не плачут.

         – Мама правильно сказала, – мягко поддержал Рон. – Она тобой гордиться будет – ты смелый. Не испугался этой… арглы.

         – Арвлы… – поправил мальчик, всхлипывая. Его пальцы продолжали странный танец.

         – И всё-таки, зачем было так рисковать и лезть на мост? – снова спросил Рон, и я поняла, что он не отстанет от мальчика, пока не дознается. Мои робкие попытки помешать он пресёк взглядом, и я скрепя сердце послушалась.

         – Я думал, доберусь до волшебного царства и достану маме лекарство. Она сама никак не выздоравливает. Давно уже. Вы же оттуда! У вас же там есть лекарство от всех болезней?

         Он поднял голову и от того, сколько надежды было в его заплаканных глазах, я сама чуть не разревелась.

         Молчание длилось и длилось, и надежда в глазах мальчика бледнела и истаивала, превращаясь в отчаяние.

         – Я… мы…

         Мои попытки выдавить хоть что-то из горла, перехваченного спазмом, прервал бодрый голос Рона.

         – Конечно, у нас есть лекарство. Сейчас ты нам покажешь дорогу, мы заберём твою маму и тебя наверх и будем лечить. Её лечить. Тебя – откармливать. Так что хватит рассиживаться – ноги в руки и вперёд! У нас там даже олени волшебные есть. Будешь хорошо себя вести, дам покататься.

         Когда мы пробирались сквозь лабиринты чёрных округлых валунов вслед за Роном, держа курс на «во-о-он тот здоровенный ургл», Олав украдкой взял меня за руку.

         – Слушай… а кто это такие – «олени»?

         Я никогда ещё не видела таких счастливых глаз.

Глава 14

         – Иди, что покажу! Тебе понравится! – Олав поманил меня к одному из округлых чёрных валунов в два человеческих роста, которыми густо усеяна была широкая плоская равнина, по которой мы пробирались. Каждый такой камень окружало несколько камней поменьше, которые лепились к нему, будто цыплята к наседке.

Рон объявил привал, поэтому я ничего не видела плохого в том, чтобы действительно осмотреть поближе местные достопримечательности. Мы шли уже, кажется, час или больше, и за всё это время не встретили ни животного, ни птицы, ни хоть какого-нибудь жучка. Ни единого дуновения ветерка по разгорячённым лицам – сухой неподвижный воздух. Даже обоняние отказывалось улавливать хоть какой-нибудь запах. Этот мир казался каким-то… полностью неодушевлённым, стерильным и неопасным. Если не считать эту, как её… арвлу. Или арглу?

         Я присела на колени у подножия валуна. Скрипнул чёрный песок. Олав бесстрашно сунул руку в щель между самым крупным камнем и тем, что поменьше. Долго там возился, пыхтел, но под конец его бледная рожица просияла.

         – Нашёл! Вот, гляди!

         И он протянул мне на чумазой ладони пару небольших округлых камешков. На их матовой ониксовой поверхности играли блики.

         – И… и что это? – недоверчиво покосилась я на «подарок». Камни и камни.

         – Как – «что»? Это маленькие урглы.

         – И что мне с ними делать?

         Олав воззрился на меня с сочувствием.

         – Слушай, у вас там, наверху, все такие недофыррхи, как ты?

         Как-то мне сразу расхотелось составлять словарь местного диалекта. Решила на всякий случай чуть-чуть обидеться.

         – Ладно, смотри!

         Он легонько подул на камни, и они… зашевелились. Я чуть не подпрыгнула. Олав тихо засвистел, и камешки на его ладони стали кружиться вокруг своей оси, глухо постукивать боками друг о друга. Наконец, замерли на месте, подрагивая.

         Олав схватил меня за руку и переложил камни в мою ладонь. Они оказались неожиданно очень тяжёлыми.

         – Ну вот, я их разбудил. А теперь подумай о чём-нибудь!

         – О чём? – тихо переспросила я, удивлённо.

         – О чём хочешь. О чём-нибудь приятном.

         Камни на моих ладонях на мгновение замерли, а потом очертания их начали плавиться, растекаться, изменяться… и вот я уже держу в руках две крохотных чёрных статуэтки лежащих оленят, с изящно откинутыми головами, увенчанными острыми рожками.

         Олав присвистнул.

         – Ну ты даёшь! У меня никогда не получались такие сложные штуки. А что ты загадала?

         – Это и есть олени, про которых ты спрашивал.

         – Отдашь мне одного? – восхищённо пробормотал Олав, сияя на них глазами.

         – Да хоть обоих. Ты объясни только, что…

         – Уже отдохнули? Пора снова выдвигаться, – обеспокоенный голос Рона прервал нашу беспечную болтовню. – Очень хотелось бы вернуться до ночи.

         – До чего? – переспросил Олав, деловито засовывая каменных оленят в котомку и затягивая тесёмки покрепче.

         – Ночь. Это когда не светит… а, ладно, проехали! – Рон подошёл к нам из-за соседнего валуна. Он забирался на один из них, чтобы осмотреть путь впереди. – У вас тут всегда так светло? Камень наверху светится постоянно, даже когда спите?

         – Ну да. А что, он должен гаснуть? Зачем? Ведь ничего не будет видно!

         – Послушай, а что вы тут едите? – задала я другой мучавший меня вопрос.

         – Кто о чём, а Черепашка о главном, – поддел меня Рон по старой привычке. Но он не мог меня обмануть – в глазах разрасталась тревога. Наверняка переживает за ту чёрную гадость, которую мы оставили в тылу. Возле сорванной печати.

         – Редиску едим. Салат. Ещё огурцы. Мама даже репу выращивать умеет! – похвастался Олав. – У неё такая магия особая, чтоб прям на песке зелёные штуки росли. Аграллахи так не могут. Они едят молодых урглов. Вот и прогнали нас в конце концов. Потому что мы слишком… это… странные, в общем!

Я даже растерялась. Не знаю, что меня поразило сильнее – то, что мальчик за всю жизнь, судя по всему, ничего кроме овощей в глаза не видел, или то, что где-то тут ещё обитают какие-то загадочные «аграллахи», которые вообще умудряются грызть камни.

         Тем временем Рон нас поторопил, и допрос мальчишки мы продолжили уже на ходу. Но так ничего путного и не выяснили. Получалось, что они с матерью долгое время жили с каким-то странным местным народом, обитающим в тех самых горах, что маячили на горизонте. Потом случился конфликт и их выгнали, после чего они остались только вдвоём. Мама начала болеть, аграллахи то ли не захотели помочь, то ли просто не могли. Тогда отчаявшийся малыш решился на последнее средство – отыскать путь наверх, в волшебное царство, о котором слышал в сказках.

Вход в царство, как и положено в сказке, охраняло чудовище. Обычно оно спит, но если к нему приблизиться, просыпается и пытается сожрать наглецов. Но Олав понадеялся на то, что в сказке героям всегда везёт. Не знаю, можно ли считать везением встречу с нами, но по крайней мере, вся эта история давала надежду на то, что в наше отсутствие живой камень снова уляжется спать, а не выберется на берег и не пойдёт резвиться по Замку ледяной розы, все двери в который мы так заботливо оставили открытыми нараспашку.

Где-то посередине рассказа Олав начал спотыкаться и клевать носом. Он вообще быстро уставал. В конце концов Рон предложил понести его на спине. Тот долго отнекивался, но мы надавили на то, что его маме же срочно нужна помощь, и он согласился. Примерное направление мы знали – в сторону широкой расщелины, уже видневшейся в отрогах гор прямо по курсу. Горы эти были навязчивым ориентиром даже в каменном лабиринте, по которому мы пробирались, поэтому и без компаса сбиться с направления было трудно. Так что я совершенно не напряглась, когда Олав очень быстро уснул, доверчиво пристроив голову Рону на плечо, и мы остались без проводника.

– И что ты обо всём этом думаешь? – немедленно пристала я к Рону шёпотом, чтобы не разбудить мальчика.

– Я думаю, что нужно поскорее забирать их с матерью и возвращаться.

– А как мы пройдём через мост?

– Что-нибудь придумаем. Не хочу торопить события. Что-то мне подсказывает – до моста мы без приключений не доберёмся.

– Почему?

– Очень уж здесь тихо и спокойно. И кстати, посмотри-ка во-о-он туда!

Рон кивнул куда-то вверх и влево. Его руки были заняты – он придерживал под колени Олава, который даже во сне крепко цеплялся ему за шею, повиснув на спине.

Я повернулась в ту сторону и подержала ладонь козырьком, чтобы не слепило глаза. Под самым белокаменным сводом этого странного мира трепыхался сонм каких-то чёрных точек. Вот и первая живность на горизонте объявилась!

– Надеюсь, эти птички тоже питаются камушками… – пробормотала я.

В конце концов, каменный лабиринт с его кучами разномастных валунов остался позади, идти стало легче. Сначала – ровная пустошь, посыпанная таким чистым и тонким чёрным песочком, что обзавидовались бы дорожки для прогулок в каком-нибудь аристократическом парке. Потом мы вступили на самый настоящий каменный луг, из которого упрямо торчали вверх тонкие стеклянные палочки с прозрачными шарами на концах, высотой примерно нам по колено. Их было очень много. Я даже пожалела, что нет ветра – наверняка при ударе друг о друга мёртвые «цветы» издавали бы мелодичный звон.

Оставалось только преодолеть луг, чтобы достичь желанных отрогов. И тут меня начало грызть чувство, будто что-то идёт не так. Что-то неправильно. Только я пока не могу понять, что.

Мы старались идти аккуратно и не наступать на эти странные палочки, чтобы их не сломать. Но в конце концов я задела одно платьем. Раздался тихий хлопок, и в глубине шарика вспыхнула красная искра. Потом соседние два тоже осветились. За ними ещё и ещё. А мы меж тем забрались уже на самую середину луга, где все эти стеклянные «цветочки» росли совсем густо, и было практически невозможно найти свободное место, чтобы поставить ногу.

Стоп. «Цветочки»?

Я остановилась как вкопанная.

– Рон… – позвала я едва слышно. Он обернулся всем корпусом ко мне. Олав сонно нахмурился и забавно сморщил нос.

– Ты… ты хорошо помнишь «Легенды эпохи Завоевания»?

– Да. А что?

Губы еле слушаются. Прямо чувствую, как душа в пятки уходит.

– «Ангельские маки».

Вот и всё, что я сказала. И по тому, как побледнело лицо Рона, я поняла, что он тоже помнит эту легенду.

– Выбираемся отсюда. Живо!

Но, кажется, уже поздно. Потому что алый пожар расползается по стеклянным шарам бутонов всё дальше и дальше, и вот уже всё вокруг полыхает искрами «ангельской пыльцы». И стоит хрупким лепесткам разомкнуться, стоит нам вдохнуть их невесомое содержимое… И мы навсегда изменимся. Единственное, чего нам будет хотеться в жизни – никогда не уходить с этого дьявольски притягательного луга и, забыв обо всём, бесконечно наслаждаться иссушающими душу ароматами.

Словно почувствовав неладное, Олав приоткрывает глаза… и тут же широко распахивает в ужасе.

         – Вы зачем сюдой пожумкали?!

         – Мог бы и предупредить! – резко бросает Рон, ускоряя шаг и стараясь хотя бы не наступать на алые сполохи под ногами. Я подбираю юбки, пытаюсь бежать след в след.

         – Так это же любой недофыррх знает, что надо кизарисы по краю обходить!!

         – Как видишь, некоторые недофыррхи не знают, – сердито ответил Рон, но и не подумал спускать Олава с рук. Может, у нас ещё есть шанс пробиться?

         – Поздно… – обречённо шепчет мальчик.

         Ближайшие к нам стеклянные шары начинают покрываться трещинами. Рой искр внутри с недовольным жужжанием бьётся о тонкую преграду, пытается выбраться наружу. Жужжание усиливается, его разноголосый хор вонзается в уши раздражающей какофонией. Неужели я и правда жаловалась на «слишком тихое место»? Мне бы сейчас снова ту тишину…

         И когда я думаю, что хуже уже быть просто не может, от чёрной стаи наверху отделяется одна из точек и направляется словно по заданному маршруту – точно в нашу сторону. А самое пакостное, она принимается расти, и расти, и расти… Такому камешков будет явно маловато! Это абсолютно точно что-то огромное. И серебристо-мохнатое. И с тонкими прозрачно-переливчатыми крыльями, быстро-быстро вздрагивающими в потоках воздуха. Фиолетовые, сиреневые и синие пятна на них – как вызов этому чёрно-белому безмолвию. И с двумя здоровенными фасеточными глазами – которые, хотя скорее всего я просто уже начинаю сходить с ума, сверкают очумелой радостью. И…

         Это Шелкопряд.

Глава 15

Мы замерли. Рон опустил на землю Олава и на всякий случай схватился за меч, закрывая нас с ним своей широкой спиной. Но я уже знала – просто всей душой чувствовала, что этот Шелкопряд и есть мой Глазастик. Когда увидела на боку тёмный росчерк – там, где когда-то заживила его раны, исчезли последние сомнения.

Понятия не имею, почему, но мне подумалось, что он сейчас схватит нас и унесёт с этого смертельного луга. Сознание цеплялось за надежду, как утопающий за верёвку.

Но Глазастик грузно приземлился шагах в десяти поодаль, приминая тяжёлым телом «ангельские маки». С резким звоном лопнули стеклянные бутоны. Разбивая на мелкие осколки и мои надежды.

Да, глупо получилось. Два самонадеянных авантюриста, которые не смогли спасти даже самих себя, не говоря уж о ком-то ещё…

– Задержите дыхание, быстро! – отчаянный крик Олава.

Рон оборачивается ко мне, сгребает в охапку и прижимает к себе. Обхватив затылок и плечи широкими тёплыми ладонями, вжимает моё лицо себе в грудь. Если это конец, то я рада, что встречу его так.

Делаю глубокий-преглубокий вдох и счастливо закрываю глаза.

Раз, два…

Мне очень светло.

Три, четыре…

Прекратилось противное жужжание. Снова тишина. Как же хорошо!

Пять, шесть…

Сильные пальцы в моих волосах сжимаются крепче, не дают поднять голову.

Семь, восемь…

Сбиваюсь со счёта.

Долго.

Кажется, у меня в лёгких заканчивается кислород, и это странное чувство – я будто стою на месте и в то же время парю.

Поднимаю руки и обвиваю Рона за шею. А будь что будет! Больше не могу сдерживаться – делаю судорожный вдох полной грудью. Как мало, оказывается, человеку нужно для счастья! А может, это не такая и плохая идея – остаться в этом месте навсегда? Зато никуда больше не нужно спешить и можно вечность простоять вот так, не размыкая рук.

– Рин, открой глаза… – тихий шёпот над ухом.

Я слушаюсь, и в первый момент меня ослепляет яркий свет, от которого глаза, оказывается, уже успели отвыкнуть.

Рон перемещает руки мне на талию и разворачивает.

Я вижу Глазастика – и то, что происходит с ним, в первый момент просто сбивает меня с толку. Со всего луга пыльца устремляется к нему, роями алых искр, словно заколдованные, завороженные пчёлы. Потоки огибают нас, троих людей, и мы кажемся неожиданно маленькими и беззащитными пред лицом чего-то большого и значительного, чего мы не понимаем. Кончики забавных усов-щёточек Глазастика сияют белыми огнями и подрагивают – это он тот кудесник, гипнотизёр, что руководит разворачивающимся действом.

Наконец, вся «ангельская пыльца» собирается вокруг Шелкопряда и начинает формировать вокруг него плотную сферу, которая пульсирует, сжимается, наливается багровым пламенем.

– Но… но как же он? – шепчу невольно, и Рон хватает меня крепче, не даёт двинуться, потому что, кажется, я сейчас подалась вперёд в безотчётном движении.

– Тише… всё будет хорошо. Так надо. Вспомни.

И я действительно вспоминаю – то, что поведал когда-то мне, совсем ещё маленькой девчонке, этот забавный и страшный зверь. Там, в подвалах Замка ледяной розы.

         …О том, что наш мир не единственный. Их много, очень много – как листвы на дереве.

         …О том, что гусеницы сирлирритов появляются из яиц в мире, что расположен прямо под нашим, а их мать погибает в тот же день, и они остаются совсем одни. Но пищи слишком мало для них там, и они должны прогрызать себе путь наверх, чтобы не умереть с голоду.

         …О том, что верхний мир, в который они стремятся, так пуст и прекрасен… лишь сирлирриты знают о его существовании, лишь им дано подняться в его фиолетовые небеса и обрести там подлинный покой и свободу. Пока не придёт пора возвращаться снова под землю, чтобы вывести потомство и умереть, в последнем движении передав своим детям врождённую тоску по этому бескрайнему небу и непреодолимую страсть к нему.

Последние искры, замешкавшись, влились в сферу, и она опустилась на Шелкопряда, обвила его сияющим алым покровом. Глазастик лёг на землю, поджал лапки, смежил многоцветные крылья.

И так же, как медленно истаивало сияние пыльцы, что превращалась в рыхлую серую пелену, угасала жизнь в огромных фасеточных глазах моего странного, неправильного, любимого друга.

В этот миг я испытывала очень противоречивые чувства. Как бы то ни было, мне не хотелось его оплакивать. Глазастик всегда знал, что так будет. И смерть для него не была чем-то страшным или ненавистным. Всего лишь часть бесконечного цикла жизни всё новых и новых поколений Шелкопрядов. Я думаю, он умер счастливым – зная, что выполнил предназначение, для которого явился на свет. Он продолжится в следующих жизнях, отразится в глазах своих детей.

И к тому же – он ведь увидел своё небо.

А ещё на излёте жизни спас парочку непутёвых недофыррхов.

По мёртвому, опустевшему, бесцветному лугу, где торжественно и скорбно колыхались пустые палочки стебельков, мы молча пробирались вперёд.

Наконец «ангельские маки» остались позади.

– Уф-ф-ф-ф… – Олав плюхнулся прямо в чёрный песок. – Можно ещё отдохнём? Меня ноги не держат.

Мы с энтузиазмом поддержали его предложение. Я уселась Рону под бочок, положила голову ему на плечо. Он взял мою руку и задумчиво чертил какие-то узоры на ладони.

– Ну вы ребята даёте… – протянул мальчик, качая вихрастой головой. – Нам сейчас просто фухфарчительно повезло!

– Как? – улыбнулась я.

Олав почему-то покраснел.

– Прости. Я имел в виду, нереально. Маме не говори, что я такие слова знаю, ладно?

– Ладно, не скажу.

– Просто это ж надо, чтоб так совпало, что сирлирриты именно сегодня на кладку вернулись! Это ж полжизни надо ждать, чтоб они отовсюду поприлетали. А потом р-р-раз! И уже померли. Только сначала притягивают себе пыльцу с целого луга. Она как запасы еды для их гусениц. Детки ихние прям из тела мамкиного вылупляются – мы на всякий случай близко не подходим, только смотрим со стороны. Это жуть как интересно! А они как подрастут чуть-чуть, себе ходы в земле прогрызают и куда-то деваются. А потом снова прилетают, уже взрослые.

Да уж. Действительно повезло, ничего не скажешь.

В удачное время нам Роланд ключик передал.

– Интересно – там, наверху, уже ночь? – спросила я Рона, когда путь начал плавно уходить наверх и горы взгромоздились над самыми нашими головами.

– Мои внутренние часы подсказывают, что часов шесть-семь, не больше.

– Как так? – удивилась я. Бросила взгляд на подол платья – мда, как вернёмся, можно будет сразу выкидывать.

– Просто событий много, вот тебе и кажется, что прошла вечность. К тому же эти горы не такие уж высокие. Не очень-то далеко они были от моста.

– Скорее бы домой…

– Если в ближайшее время повернём обратно, есть шанс вернуться к полуночи. Очень хотелось бы. Завтра к обеду королевский кортеж, вероятнее всего, будет уже в Замке.

– Не вспоминай, что на свете бывают обеды! – простонала я, всячески давя чувство голода. На предыдущем привале я свою порцию мужественно скормила Олаву. Чтобы Рон что-то ел, я, правда, вообще не видела.

– Эй, проводник, долго ещё?

Олав, который карабкался по скалистому косогору чуть выше нас, обернулся, и как-то мне не очень понравилось его лицо.

– Что ещё стряслось? Давай хоть на этот раз без сюрпризов, – поторопил его Рон.

– Ну… это… – мямлил белый как полотно мальчик.

Я подошла ближе и увидела, что прямо у его ног чёрный гладкий валун исцарапан – пять параллельных борозд, довольно глубоких.

– Ребят, простите… я правда думал, что этот путь безопасен! Полосатые оборотни никогда ещё не забирались так далеко. Их в этих горах раньше не было, мама почему и решила тут хижину строить.

         Моё платье прилипло к мокрой холодной спине. Кожа покрылась противными мурашками. Что ещё тут водится, в этом странном негостеприимном мире?

         – Немаленькая должна быть лапа, если когти оставили такой след, – задумчиво произнёс Рон. – До хижины твоей далеко ещё?

         – Через ту проряхину – до самого конца, потом сразу наверх и там видно уже. Возле во-о-он того здоровенного ургла с обломанной вершиной.

         Рон коротко кивнул.

         – Дай-ка мне сюда котомку твою. Давай, давай, не бойся! Должен же что-то показать твоей маме, чтобы уговорить её идти со мной.

         – Так, я что-то не поняла! – я насупилась, почувствовав подвох, и повернулась к Рону.

         – Вы с мальчишкой в расщелину соваться не будете. Сидите тут и ждите меня. Дойду до конца – там на вид полчаса пути, не дольше, заберу его мать и вернёмся к вам. И это не обсуждается!

         У меня даже слова закончились от такой наглости. Нет, он точно неисправим! И я уже открыла было рот, Рон уже начал сурово сдвигать брови и приготовился к отпору, но гроза так и не успела разразиться. Из ущелья послышался какой-то гул. Мы моментально притихли и прислушались. Вскоре гул из невнятной мешанины звуков распался на шелест множества ног и отрывочные выкрики низкими голосами.

Рон оттащил нас в сторону, мы укрылись за горкой валунов неподалёку от выхода из расщелины и принялись ждать.

         Через несколько минут из неё выбежала женщина. Длинная, почти до пят, льняная рубаха, подпоясанная чёрным ремешком, не скрывала её ужасной худобы. Горящие глаза, болезненный румянец на бледной коже, растрепавшаяся короткая коса… совершенно седая коса. На вид ей было лет пятьдесят. Женщина остановилась, согнулась пополам и зашлась в приступе кашля. Потом резко выпрямилась и бросила ожесточённый взгляд за плечо.

         – Ар-р-рхрал-лаф фахни ргвалар! Шри вакафа ургл!

         Я даже не сразу поняла, что это были именно слова, а не собачий лай – те отрывочные звуки, что выплюнули преследовавшие её существа.

         Низкорослые, очень плотного телосложения, серокожие и совершенно лысые. Низкие лбы, чёрные глаза-бусины. Носов нет. Ну то есть в прямом смысле, вообще нет! Хотя, если они живут в мире, где почти отсутствуют запахи, носы и без надобности, наверное… Одеты в какое-то странное подобие кольчуги на всё тело, составленной из округлых каменных пластин чёрного цвета. Есть в этом мире хоть что-то не из камня?!

         Существ было около десятка, и они быстро догоняли жертву. Женщина склонилась, подобрала с земли некрупный булыжник и швырнула в преследователей. Метко так швырнула, надо сказать – камешек угодил прямо в лоб одному из серокожих. Глухой стук, и тот рухнул как подкошенный.

         Всё это заняло от силы пару секунд, и я почти не удивилась, когда Олав вскочил с места и бросился вперёд, на ходу наклоняясь за булыжниками.

         – Мам, я тут!!

         Вслед ему звенел вынимаемый из ножен меч. Рон ожидаемо не собирался оставаться в стороне от драки. Мы коротко переглянулись. Я зажгла огни на ладони. Пусть попробует ещё раз оставить меня посидеть в сторонке!

         А потом случилась немая сцена.

         Женщина ошарашенно смотрит на нас с Роном, прижимая к груди Олава. Мы смотрим попеременно то на неё, то на противника, ожидая следующего шага. Сполохи моего синего огня отражаются на лезвии остро отточенного меча. Противник застыл как вкопанный в количестве всех десяти штук с дружно разинутыми ртами и явно пытается понять, что это за счастье такое привалило их привычному мирку в виде двух неадекватных пришельцев.

         И в этой тишине откуда-то сверху раздаётся вибрирующий низкий рёв. Он прокатывается по коже, забивается куда-то к самым костям, заставляет все волоски на руках встать дыбом.

         Я вскидываю голову и вижу, как далеко, по самой верхней кромке ущелья в нашу сторону крадутся гибкие силуэты. Очертания здоровенных зверюг, которых не меньше пяти, скрывает тень, но даже отсюда меня насквозь прожигают зелёные огни голодных глаз.

Глава 16

         Сдавленно пискнув неожиданно высокими голосами, серокожие бросаются врассыпную. Моментально покидают поле битвы. Я невольно слежу за ними взглядом – они подбегают к камням, кто куда успел, а потом делают кое-что настолько странное, что я глазам не верю.

         Садятся, обнимают руками колени, вжимают головы в плечи. А доспех на них начинает шевелиться, каменные пластины разрастаются, увеличиваются в размерах, сцепляются друг с другом. Полностью исчезают все стыки.

         Моргаю удивлённо пару раз – и вот уже не вижу ни одного существа вокруг. Только камни. Несколько новых валунов рядом с уже лежащими.

         Мне бы такую маскировку!

         Кажется, теперь выбор блюд на обед у тварей, что крадутся к нам по верхушке ущелья, совсем невелик. Как их назвал Олав? «Полосатые оборотни»?

         Ну, что они полосатые, я даже отсюда вижу. Они уже совсем близко – здоровенные зверюги, похожие на кошку, сожравшую парочку коров. По золотистой шерсти широкие чёрные полосы. Но вот почему «оборотни»?

         И тут я получаю ответ на свой вопрос. А я еще думала, что хотя бы несколько минут у нас будет, пока эти «кошки» найдут спуск вниз по отвесным стенам ущелья. А им, оказывается и не надо было.

         Самый крупный зверь поднял морду, издал громкий рык. Вожак, судя по всему. И тут же шерсть всей своры вспыхнула золотистым свечением… и на месте кошек оказались птицы. Мощные крылья, длинные острые когти, изогнутые по-орлиному клювы. Тот же голод в глазах. Мамочки…

         Несколько мощных взмахов полосатых крыльев – и птицы пикируют вниз, на дно ущелья. Но, кажется, долго в такой форме они тоже не могут, потому что с лёгким хлопком снова превращаются, едва оказавшись на земле. Теперь это… золотистые лисы с большими ушами и хищными оскалами улыбающихся ртов. Они то и дело опускают чёрные носы к земле, принюхиваются, а потом снова делают вперёд несколько скользящих петляющих шагов.

         Но вот вожак останавливается, и вся стая замирает тоже. Долго тянет носом воздух. Очевидно мнётся в нерешительности. Боится нас? Моей магии? Или есть ещё причины, о которых я не знаю?

         А потом вожак поворачивается к нам своим длинным пушистым хвостом и коротко тявкает четверым лисам позади, размером поменьше. Ну как поменьше – каждый всё равно величиной с лошадь. Те отвечают все одновременно – и это уже напоминает лай дерущейся стаи собак. Вожак подскакивает к ближайшему и… кусает его в плечо. Потом уворачивается от ответного укуса, бросается ко второму и вцепляется ему зубами в бок. Снова отскакивает.

         Все четверо сломя голову бросаются прочь. Снова превращаются в  птиц и тяжело взмывают ввысь – одна припадает на раненое крыло и чуть не срывается с края скалы по приземлении.

         Хлопок – и четверо полосатых кошек с недовольным рычанием исчезают без следа, уходят прочь куда-то за окоём. Перед нами, чуть расставив лапы и склонив ушастую голову, замирает единственный оставшийся лис.

         Что это было вообще?.. Синие искры тают на моих ладонях, Рон опускает меч. Женщина стоит по-прежнему в той же позе, крепко прижимая к себе сына.

         А лис ложится на брюхо, разевает пасть и улыбается, вывалив язык. А потом начинает медленно ползти вперёд. Смотрит прямо на меня – заискивающе… как будто извиняется. На золотистой шерсти чёрные полосы переливаются бархатом, так и хочется погладить. И тогда я делаю шаг вперёд.

         – Рин, стой на месте! Даже для тебя это…

         – Всё хорошо! – улыбаюсь я и быстро преодолеваю оставшиеся три шага. Присаживаюсь рядом, кладу руку на голову лису. Он зажмуривается от удовольствия.

         – Это просто мой пёс.

         Лёгкий хлопок – и полосатый оборотень у моих ног, вожак целой стаи зубастых хищников, превращается в провинившуюся собаку. С виноватым видом лижет мне ладонь.

         – Светлячок, плохой мальчик! Как ты меня напугал!

         Хотя мне всё ещё немного страшно, радость Светлячка, который вскакивает и принимается прыгать вокруг меня со счастливым лаем, быстро возвращает оптимистичное настроение. Как же здорово! Мало того, что мой любимый питомец снова со мной – и я действительно горжусь тем, что он умудрился не только пройти такое расстояние под землей от одного замка до другого, но еще и стать вожаком стаи. Так теперь, судя по всему, у нас есть надёжный телохранитель в этом опасном месте.

В моей голове – яркие вспышки собачьих эмоций. Светлячок вовсю транслирует свой восторг от обретения вновь любимой хозяйки.

         Но это что же получается – я всё это время в Эбердин держала под боком целого всамделишного оборотня? То есть это был совсем не щенок, который случайно забрёл на пепелище, как я тогда подумала? Получается, наоборот, этот обитатель «нижнего мира» каким-то непостижимым образом выбрался из подвалов Замка пурпурной розы на поверхность, когда пала тамошняя печать, и потом остался в самом безопасном для себя облике.

         Немного жутко осознавать, что только что Светлячок был в стае зверюг, которая чуть нас всех не сожрала. С другой стороны, домашняя кошка тоже страшный хищник для мышек и птичек. А собаки – всего лишь немного одомашненные потомки волков, с которыми даже человеку лучше не встречаться зимней ночью в лесу.

         – Мда. Наш зверинец явно пополняется, – ошеломлённым голосом говорит Рон. Конечно же, он помнит, кто такой Светлячок, по моим рассказам. Да и поведение здоровенного пса рядом со мной больше всего сейчас напоминает глупого щенка, который носится по лужайке за бабочками.

         Рон засунул меч в ножны и сделал шаг ко мне…

         Светлячок замер у моих ног, вздыбил шерсть на спине и зарычал в его сторону.

         Вот тебе и раз.

         Рон попытался сделать ещё шаг, но в рычании появилась нешуточная угроза. Готова поклясться, что это можно было перевести примерно как «Моё! Сунешься – загрызу!».

         – Глупыш, ты чего! – я наклонилась к Светлячку, чтобы обнять его за мохнатый загривок и оттащить.