Текст книги "Дословный перевод (СИ)"
Автор книги: Анна Шульгина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)
– Вы поймите, нормальный человек на суицид не пойдет. Тут нужен не психолог, а психиатр. И как можно скорее, – медик кивнул в сторону ванны, все ещё наполненной водой. Насыщенно-розовый оттенок смотрелся настолько невинно, что в первый момент даже не сразу было понятно – кровь это или краситель. – Не тяните с этим…
– Я понял, спеца по мозгам найдем, – карман принял ещё одну купюру. – А в отчете по выезду напишите, что пациентка поранилась, а сосед с испугу перепутал. Он же вызвал, сказав, что вены порезала?
– Да.
– Вот и отпишитесь, мол, чистила картошку, нож выскользнул из мокрой руки и глубоко порезал запястье.
Медик укоряюще качнул головой, но против воли оплачивающего банкет не пошел.
– И ещё. Вы её глаза видели?
– Да.
– Может, конечно, от стресса… – судя по неуверенности в голосе, врач и сам не особо надеялся на такое. – Вы за ней присмотрите. Одну сегодня ни в коем случае не бросайте. И вообще – пусть будет на виду, – этот совет мужчина дал, уже выхода из квартиры.
– Хорошо. И ещё раз спасибо.
Аленка сидела в той же позе, в какой они её оставили – сжавшись в клубок, с ногами забравшись в кресло. Нормальная теплая погода стояла всего несколько дней, и после недавно закончившихся майских заморозков и раннего окончания отопительного сезона в квартире было прохладно, но становилось понятно – не потому девушка периодически конвульсивно вздрагивает.
– Ты как? – Женька присел рядом с креслом на корточки, пытаясь заглянуть ей в глаза.
– Нор-рмально, – хотя ответ получился и заикающимся, но говорила она довольно твердо.
– Ален, тебе переодеться надо, не сиди в мокром, – парень помог ей встать и потянул край полотенца, в который она тут же вцепилась. – Я отвернусь, а ты быстро раздевайся и вытрись.
– Дай мне халат, – Герман кивнула на что-то темно-синее, лежащее в изножье кровати.
– Сейчас.
Требуемое он повесил на руку кресла, а сам отвернулся, задумавшись над одним фактом, который раньше как-то не пришел в голову. Кто бы ни пытался сегодня её "самоубить", смерть девушки в планы не входила. Даже если отбросить то, что сам Власов ей верил, организовавший инсценировку не знал одной маленькой, но очень показательной детальки. Алена боится вида крови. Причем, как ни парадоксально, именно своей. Вон, за ним, ударенным Серегой, легко ухаживала, а стоит самой порезаться – дурнеет. И ни за чтобы не попыталась свести счеты с жизнь, вскрыв вены.
– Все?
– Нет, – она пыталась просунуться в зауженные рукава, но плотный слой бинтов не давал этого сделать. – Открой шкаф, там, на верхней полке, должна быть футболка.
Покопавшись в её вещах, Женька вытащил что-то бледно-голубое, мягкое и вылинявшее до состояния половой тряпки.
– Она?
– Да.
Все так же, не оборачиваясь, он протянул одежду Аленке.
Несмотря на серьезность ситуации, было во всем этом что-то неправильное. И сама эта фикция попытки самоубийства, и вообще какие-то странные попытки напугать. Только вот то, что причинили ей реальный вред, этим уродам на благо кармы не пойдет. И целости костей – тоже. Теперь нужно вычислить эту скотину и на всю жизнь отучить так поступать.
– Теперь можно.
Девушка стояла перед ним в растянутой майке, длиной почти до колена, и рассматривала повязки на руках. Благодаря темным кругам под глазами Алена сейчас была похожа на домашнюю версию готессы – мрачность, бледность и торчащие дыбом темные волосы.
– А теперь рассказывай, с чего все началось, – заметив, что она с каким-то недоумением осматривается по сторонам, Власов потянул её на кровать и, накинув на плечи забракованный халат, усадил Алену себе на колени. Без всякой задней мысли, просто, чтобы она успокоилась и перестала трястись.
– Я сама ничего не понимаю… – резко повернувшись, она почти вцепилась в его шею, так что даже стало немного больно от хватки впившихся в кожу пальцев. – Когда в квартиру зашла, никого не видела. А потом перед глазами что-то мелькнуло… – Девушка ещё сильнее вжалась в него, холодя щеку прикосновением мокрых волос. – Только запах помню. Противный такой, сладковатый. До сих пор привкус на языке…
Так, теперь хоть понятно, что у неё с глазами. Если траванули чем-то, вроде хлороформа, там и не такие зрачки будут.
– Тшшш… – Женька чуть сжал Алену, чувствуя, как её ещё сильнее затрясло. – Ты же у меня боевая, смелая, не плачь. Мы найдем этого урода и ноги ему выдернем, – не зная, как успокоить, отвлечь от этого всего, он осторожно поцеловал её в висок. – Или что ты там с них хочешь сделать?
– Н-н-не знаю, – она стиснула зубы, пытаясь подавить судорожные всхлипы. – Я п-п-просто хочу, чтобы меня ос-с-ставили в покое.
– Оставят. Не по-хорошему, так по-плохому, это я тебе обещаю, – Власов наклонился, собираясь в шутку поцеловать её в кончик покрасневшего и чуть припухшего носа, но в этот момент Алена вскинула голову, и получилось так, что он коснулся её губ. Вроде, ничего преступного, но его от этого как-то торкнуло. Как будто оголенного провода коснулся.
Да и сама девушка даже всхлипывать перестала, уставившись на него темными глаза, в котором было изумление пополам с каким-то испугом. И то, что относится он не к произошедшему в ванной, тоже было понятно.
– Ален, изви… – договорить ему не дали – она положила пальцы на его губы, не давая закончить извинение. И несколько секунд смотрела так пристально, как будто пыталась разглядеть что-то на глубине зрачков.
– Молчи.
Это было единственным, что она потребовала перед тем, как убрать руку от лица и прижаться к его рту губами. Женька даже немного опешил от такого напора, но отдергиваться не стал. У подруги стресс, если так ей проще, пусть лучше целует, чем плачет.
Так он думал минуту, может, чуть больше, а потом как-то незаметно, но уверенно перехватил инициативу.
И плевать, что все это время старался не думать об Аленке, как о женщине. И принципиально не смотрел, как пусть, и не самая женственная, но привлекающая внимание одежда облегает ладную фигурку.
И целовать её было обалденно приятно. Даже не так – возбуждающе.
А вот эта мысль немного отрезвила, потому он отодвинулся от тесно прижавшейся к нему девушки и хоть не перестал осторожно касаться губами бархатистой щеки, смог прошептать:
– Аленка, завтра жалеть будем.
– Мне все равно, – она чуть отстранилась, снова бросив на него такой же непонятный взгляд. Темно-карие глаза сейчас ещё потемнели, скрадывая линию раздела радужки и расширившегося зрачка. – Но, если не хочешь, принуждать не буду.
– Блин, в том и дело, что хочу, – пальцы зарылись в короткие мокрые пряди, перебирая их и чуть оттягивая её голову.
– Тогда, не знаю, как ты, а я жалеть не стану, – до лица ей в такой позе было не дотянуться, и Алена, слегка повернувшись, несильно прикусила его запястье, оставляя на коже красноватые следы от своих зубов.
Видимо, у него в мозгах был какой-то стоп-режим, потому что после этих слов Власову тоже стало пофиг на то, как они завтра будут смотреть друг другу в глаза. Придумают, как разрешить эту… непростую ситуацию.
Пока Аленка не успела передумать или добавить ещё что-то, он резко, так, что даже немного губы засаднило, прижался к её рту, не давая отодвинуться. Ладони легли на высокие скулы, чуть нажимая, запрокидывая голову, касаясь пальцами тонкой кожи виска, аккуратных мочек ушей. Тихонько поглаживая, нажимая чувствительные точки на шее, одновременно успокаивая и возбуждая.
Понимая, что ей уже нечем дышать, все равно не мог отпустить губы, разве только стараясь чуть ослабить нажим рук, чтобы не наставить синяков. Даже прикосновение шершавой ткани бинтов, закрывающей ранки, к шее не раздражало, а придавало какую-то дополнительную остроту. Захотелось потереться лицом о подбородок, скулу. Оставить свой запах на её коже.
Но касание марли немного отрезвило – скоро должно отойти действие "заморозки", потому Женька осторожно отвел её ладони, придерживая за запястья, стараясь не дотрагиваться до прикрытых порезов.
– Не напрягай руки. Потом болеть будет.
– Жень. Заткнись, а?
Чтобы он не смог возразить, Алена неожиданно сильно толкнула Власова в плечо, заваливая на кровать. И тут же опустилась ему на грудь, не давая встать.
– Я и не собирался долго болтать, – приподнявшись так, что Герман немного сползла с него, парень прижался ртом к обнаженной шее, губами чувствуя, как под тонкой кожей начинает убыстряться пульс.
Но все равно не давал сильно сжимать его руками, перехватывая кисти и заводя их ей за спину. От этого движения футболка натянулась, четче обозначая лишенную белья грудь Алены. Сразу захотелось забраться ладонями под майку, комкая и стаскивая мешающую ткань. Хоть та и была вытертой до почти прозрачного состояния, но от этого только усиливалось впечатление полускрытой наготы, гораздо более возбуждающей, чем если бы девушка была совсем голой.
Аленка тихонько протестующе фыркнула, не согласная с таким ограничением свободы, но не до конца прошедшее головокружение не давало вырываться активнее. И без того она старалась не показывать, что перед глазами немного плывет от резких движений. Или это от поцелуев Женьки, который уже безошибочно нашел чувствительную точку во впадинке за ухом, щекоча ту языком, отчего у девушки как-то неожиданно перехватило горло. И дышать было нечем. Хотя, когда её вот так гладили и целовали, сама необходимость в воздухе казалась уже второстепенной. Только бы не прекращал осторожными движениями губ изучать её тело, спускаясь с шеи на плечо и ключицу.
Чувствуя, как девушка перестала пытаться освободить запястья, Женька медленно разжал руку, скользнув напоследок кончиками пальцев по дрогнувшей ладошке. То ли эта неспешность передалась и Алене, то ли первый порыв сорвать одежду и всем телом прижаться к нему прошел, но теперь она тоже не торопилась.
Было в этом что-то крайне интимное, возбуждающее и странное – едва ощутимыми касаниями изучать тело того, кого видел каждый день, но вообще не рассматривал, как объект страсти. Гладить плечи, которые часто обнимал и прижимался лбом, пробегать осторожными поцелуями по пальцам, которых каждый день касался, втягивать в себя запах ладоней, одновременно знакомых и нет. И балдеть от этих почти невинных ласк.
Во всяком случае, для самой Алены это было настолько внове, что даже становилось как-то тревожно. Когда лицо той тряпкой зажимали, испугаться не успела, а теперь появился непривычный, чуть дрожащий холодок где-то глубоко внутри. Хотелось отпрянуть, закутаться в халат и сбежать куда-нибудь, и, одновременно, подтолкнуть Женьку, заставить усилить нажим ладоней, спокойно лежащих на её бедрах, чтобы не осталось мыслей и сомнений. Возможно, Алена бы вскочила, но останавливало только понимание того, что человеку, который сейчас даже не целует, а просто трется чуть шершавой щекой по её плечу, она полностью доверяла. Своей семье не верила, а ему – да.
– Жень… – девушка крепко зажмурилась, чтобы не видеть его глаз. И совершенно не от стыда. Страшно. Слишком уж это все отличалось от того, к чему она привыкла. Но именно то, что в любой момент Аленка могла сказать "Хватит!", и он бы послушался, не давало начать вырываться.
– Тихо-тихо, – ладони медленно соскользнули с бедер. Длинные пальцы легли ей на затылок, чуть надавливая на напряженные, как будто сведенные судорогой мышцы. – Испугалась?
И что на это ответить? Особенно, когда он вот так поглаживает, массирует и ласкает её кожу, заставляя забыть, чем ещё пару секунд назад была недовольна.
– Нет, – не желая продолжать этот странный разговор, Алена повела плечами, словно собираясь сбросить его руки, и, приподнявшись повыше, зажала рот поцелуем. Не таким, как до этого. Теперь не было ни нерешительности, ни колебаний, только вызов, мол, а хватит духу ответить?
Как оказалось, проблем с этим у Женьки точно не было. Ладонь ещё плотнее обхватила её шею, не мешая дышать, но гарантированно не давая отстраниться. А вторая снова опустилась на колено, медленно скользя вверх по обнаженной ноге, поглаживая внутреннюю сторону бедра и этими, вроде бы, легкими касаниями заставляя Алену вздрагивать.
Почему-то только сейчас до неё дошло, что он вот так спокойно позволяет ей быть сверху, не пытаясь подмять под себя или ещё как-то обозначить главенство. Хотя, в том, как парень жадно целовал, облизывая её губы и посасывая язык, точнее не было ничего из разряда подчинения. Черт, неужели так хорошо её изучил, что знает, как она отреагирует на его жесты и движения?
Вот только хотелось почувствовать, что тебя хотят, а не просто утешают и успокаивают, потому Алена дернула ворот его рубашки, быстро расстегивая одну за дугой пуговицы и вытаскивая полы сорочки из-под ремня брюк. Даже появившееся легкое жжение на месте порезов уже совершенно не заботило, когда она начала медленно, но с нажимом поглаживать обнажившуюся мужскую грудь. Если бы он хоть на пару секунд отпустил её губы, обязательно провела бы языком, пробуя на вкус плотную, чуть шероховатую кожу, ощутила прикосновение коротких волосков к губам… Да черт его знает, что бы ещё сделала! Вот только давать свободу ей уже никто не собирался. И теперь это уже почему-то совершенно не пугало, наоборот, от такой полной сосредоточенности на исполнении каждого её каприза, который и вслух-то произносить не надо – так поймет, было и жарко, и душно, и… Так, что пальцы на ногах поджимались, а приливающая к голове кровь набатом стучала в висках.
Осторожно перекатившись, Женька опустил её спиной на одеяло, опираясь на руки, чтобы не придавить и не сделать больно. Хотя с каждой секундой становилось все труднее помнить, почему нельзя стиснуть талию и содрать эту мешающуюся тряпку, прикрывающую гибкое тело.
И хотя старался сильно не тянуть, снимая её футболку, ткань все равно затрещала, погибая от не самого осторожного обращения. Но Алена только хмыкнула, приподнимаясь, давая полностью себя раздеть и явно не жалея об утраченной одежде. Наоборот, помогая стянуть безвременно погибшую, сама дернула, дорывая майку.
– Я тебе свою взамен привезу, – на кой черт ей футболка, Женька и сам бы не мог сказать, но захотелось, чтобы у неё всегда было что-то, принадлежавшее до этого ему самому.
Девушка, не переставая поглаживать плечи и спину, постепенно спустилась ладонями на поясницу, уже сильнее нажимая на впадину позвоночника, отчего Власов стиснул зубы, пытаясь не наброситься на Алену. Нельзя же! Она и так охрененный стресс пережила, надо двигаться с той скоростью, на которую сама готова. Хотя у него сдержанности и самоконтроля почти не осталось.
– Привези… – тонкие пальцы скользнули под ремень, легонько царапая кожу и вызывая тем самым тихий стон.
– Ален… – что он там хотел сказать или о чем предупредить, из головы совершенно вылетело, не до того стало совсем.
Бледно-голубые лоскуты, все ещё прикрывавшие кожу, полетели куда-то под кровать, когда мужские пальцы тесно обхватили грудь, сжимая упругие полушария. Алена всегда считала, что было бы замечательно, если бы один размер снять с нижних девяносто и прибавить к верхним, но сейчас, когда сильные ладони поглаживали её, а горячий язык жадно, с нажимом скользил по коже, чувствовала себя, как никогда, красивой и желанной. Идеальной.
Вот только этого всего уже не хватало. Да, эта нежность, бережность, с которой он её касался, была не просто приятной, а чем-то таким, от чего в горле комок вставал. Но хотелось большего, намного, гораздо большего. Такого, чтобы не важно, открыты глаза или нет, все равно не замечать ничего, губы в кровь искусать, сдерживая стоны и крики. Или не кусать, а кричать и стонать. Знать, что можешь и второго, с которым во все это безумие провалилась, до такого же довести. Не думать, просто чувствовать.
Пытаясь донести это до Женьки, ласки которого стали уже далеко не такими острожными и медленными, Алена запустила пальцы в его волосы, чуть потянув, призывая отодвинуться от её груди, которую он все это время сжимал, тискал и целовал. И, когда это удалось, встретившись взглядами с такими же шальными глазами, как у неё самой, только темно-зелеными, низким, каким-то не своим голосом выдохнула:
– Хочу…
Больше ничего добавлять и не нужно было, во всяком случае, Власов это расценил совершенно однозначно. И стиснул так, что она чуть слышно охнула, но не попыталась вырваться или отодвинуться, наоборот, сама дернулась навстречу, прижимаясь ещё крепче, ещё теснее. Зашипев, почувствовав обнаженными бедрами ткань его брюк. Честно, если бы Женька дал ей пространство, она бы их своими ногтями в лохмотья изодрала, только и теперь он все равно не позволял напрягать руки, помня о порезах. Хотя с каждым разом было все труднее сдерживаться и сжать все её в охапку. Так, чтобы глаз от него отвести не смогла, не что двинуться.
Алена же потянулась к ремню его брюк, но и тут её нежно, но непреклонно отодвинули, не дав раздеть. Хотя, учитывая, как у неё сейчас дрожали пальцы, может, и к лучшему, только дольше провозилась бы.
Вскоре его одежда присоединилась к останкам несчастной футболки, а девушка с какой-то непонятной жадностью прижалась к его голому телу, впитывая всей кожей его тепло, вдыхая запах…
– Черт! Ален, презервативы в машине…
– Верхний ящик прикроватной тумбочки, – она мысленно поблагодарила себя за пароноидальное отношение к безопасности в вопросах секса.
Судя по тому, что звук выдвигаемого ящичка раздался буквально через пару секунд, Женька тоже был в восторге от её предусмотрительности. Наверное.
Только вот относительной свободы Алена так и не добилась, даже когда он надевал так жизненно необходимый сейчас аксессуар, она почти не могла шевельнуться, настолько плотно была прижата к постели. Хотя никакого дискомфорта и не испытывала, Власов был очень осторожен, не наваливаясь всей массой. Хотя ей даже хотелось почувствовать на себе его вес. Но не сейчас, когда все эти мелочи отошли на дальний план.
Потихоньку зарычав, злясь от каждого упущенного мгновения, девушка все-таки попробовала приподняться, стараясь заставить его поспешить, только это не было нужно. Стоило ей заизвиваться в тщетной попытке выбраться из захвата, как Алену теперь уже с силой вдавили в кажущийся раскаленным хлопок белья, сжимая в каком-то бешеном, на грани боли, объятии, целуя настолько крепко, что губы заныли. Но на каждое движение и ласку она отвечала с такой же страстью, не собираясь становиться послушной девочкой, желая не только получать, но и отдавать.
И все равно не сдержала тихий вскрик, тут же поглощенный настойчивыми губами, чувствуя резкое проникновение мужской плоти в себя. В первую секунду даже стало немного неприятно, слишком уж обострены оказались все ощущения. Но только в первую. Потом она застонала уже от совсем другого.
Настолько все казалось непривычным и, в то же время правильным, что Алена даже немного растерялась, но все равно отвечала на каждую ласку и движение. Притягивая Женю к себе, жадно откликаясь на малейшее касание продолжавших целовать губ и пальцев, поглаживающих влажную от выступившей испарины кожу.
И как-то все, кроме этого человека и того, что он ей дарил, стало совершенно безразлично, побоку. Этот страх, который отступал под его движениями, и все остальное казалось совсем уж ерундой, не заслуживающей внимания. Что-то мелкое и очень-очень далекое.
Выгибаясь и сжимая его плечи так, что, наверное, завтра там появятся синяки и царапины, стараясь дать понять, как и что именно чувствует. При этом, понимая – он в подобных подсказках не нуждается, и так все прекрасно ощущает…
Сама Алена понимала, что оба уже совсем на краю. По хриплому, толчками вырывающемуся дыханию, по сумасшедшему биению пульса, не понятно только – собственного или Жениного, и по тому, как внутри все скручивало и сжимало, не давая ни малейшей передышки. И от этого всего цеплялась на него, как будто боялась, что в любой момент все исчезнет. Только ничего никуда не пропадало, а накатывало все сильнее, так что уже, казалось, внутри все обожжено до боли.
Даже свой собственный крик не услышала, настолько это кипящая волна сбила с ног, не давая вдохнуть и открыть глаза. Только понимала, как поглаживает Женьку по дрожащей, как от судорог, спине, когда он все-таки навалился на неё. Может, потому и дышать не получалось, кто его знает, но тогда ей было не до этого.
Но знала, что всегда будет помнить, как прижимала ладони к мужскому затылку, зарываясь пальцами в слегка влажные волосы, а горячие губы в это время легко целовали её ключицу…
Постепенно выравнивающееся дыхание и медленное, но неотвратимое включение мозгов позволили обратить внимание на другие, менее заметные до того вещи.
Лежать под тяжелым телом, вжавшим в матрас, приятно только первые пару минут.
Простыня противно прилипла к вспотевшей спине.
Руки начали уже не ныть, а по-настоящему болеть, отдавая тянущими ощущениями, от которых Алена немного морщилась.
И она, мать твою, только что переспала со своим другом!
Да, пусть и понравилось. Очень понравилось, если быть более конкретной и честной хотя бы самой с собой, но…
А, ладно, черт с ним, все равно уже все случилось, теперь немного поздно и бессмысленно мучиться вопросом – стоило это делать или нет.
– Ален…
То самое тяжелое тело шевельнулось, отчего девушка почувствовала себя лягушкой, попавшей под асфальтоукладчик. Вот тебе и обратные стороны этого интима, раздавит и не заметит. – Ты как?
Она из последних сил неразборчиво просипела и постучала ладонью по его плечу.
– Ой, извини!
От нахлынувшего острого чувства облегчения у Алены даже слезы выступили.
– Что такое? Рукам больно? – Женька, устроившийся рядом, внимательно рассматривал ей лицо. Щеки уже чуть порозовели, да и вообще теперь она гораздо больше была похожа на живого человека.
– Нет, – возникло искушение согласиться и под этим предлогом закопаться под одеяло и не появляться до утра. В идеале – пару недель. Но возникших проблем это точно не решит, наоборот, все осложнится ещё больше. – Мне нужно в душ, – поняв, что это можно расценить в том смысле, что ей хочется смыть с себя все то, что только что произошло, Алена торопливо добавила. – У меня на волосах кровь, я же полностью в воде была…
– Я понял, – он ещё несколько секунд наблюдал за тем, как Герман, силится сохранить независимый вид, одновременно стараясь ненавязчиво натянуть одеяло на голое тело. Угу, если учесть, что он на нем лежит, это ей занятие на половину ночи. – Лён, хватит рефлексировать.
– Блин! – девушка перестала изображать из себя черепашку, пытающуюся втянуться в свой панцирь, и раздраженно отбросила одеяло, тут же зашипев от прострелившей руку боли. – Не рефлексирую я. И не жалею, сразу об этом сказала. Просто теперь не знаю, как нам общаться…
Под конец фразы она понизила голос, поняв, что так громко говорить, когда собеседник – к слову сказать, совершенно голый – лежит в паре десятков сантиметров от тебя.
– И я не пойму, – пока она не надумала что-то совсем из ряда вон, Власов аккуратно перехватил её запястье, которое Алена, сама того не замечая, терла пальцами другой руки. – Очень больно?
– Не очень. Неприятно… – она, тяжело вздохнув, устало ткнулась лбом в его плечо. – Я, правда, в душ хочу. Такое впечатление, что у меня от кожи кровью воняет, – Герман не смогла сдержаться и передернулась, вздрогнув от омерзения.
– Ладно, давай до утра ничего не будем решать, хорошо? – Женька приподнялся, оглянувшись в поисках своей одежды. – Потерпи немного, сейчас искупаешься. Только уберу там…
О чем он говорит, Алена не уточнила, сразу поняла. Ну да, когда такое происходит, тут не до уборки ванной. Наверное, там до сих пор все забрызгано… Тут она крепко зажмурилась, прогоняя эти мысли.
– Спасибо.
– Эй, – он легко взлохматил и без того взъерошенные в авангардном беспорядке волосы и, дождавшись, когда она откроет глаза, подмигнул. – На то и нужны друзья.
У Аленки немного отлегло от сердца. Конечно, этот видимый оптимизм и понимание шиты белыми нитками, но от этого становилось намного легче. Завтра будет все совсем по-другому, она придет в себя, снова сможет нормально рассуждать, а сейчас…
Но за тем, как Женька в обнаженном виде продефилировал в коридор, понаблюдала. В конце концов, никто не запрещал ей любоваться прекрасным, особенно, после того, как она его, это самое прекрасное, и гладила, и целовала.
От таких мыслей даже на нервный смех пробило. Нормально у них "первое брачное утро" проходит. Дама истерически хихикает в кровати, стараясь не морщиться от боли в покрытых ранами руках, а джентльмен в стиле ню драит её ванну. Что она там говорила про то, как Власов рвал ей цветы? Сюрреализм? Нет, все гораздо проще – обычная ситуация формата "Жо".
Услышав в собственном голосе хрипловатые нотки подступающего нервного срыва, Алена резко замолчала и, для верности, зажала рот ладонью. Не хватало только сейчас слететь в истерику.
Герман устало упала спиной на подушки, поморщившись от отдавшей неприятным гулом головной боли. Видимо, крови она потеряла все-таки существенно, раз так давит на виски и пересыхает во рту. Приподняв руку, она внимательно осмотрела повязку. Ровная, беленькая. Хорошо, что нигде не проступили кровавые пятна. Конечно, в обморок она от них не упадет, но и так не слишком хорошее самочувствие только существенно ухудшиться.
Неприятный привкус во рту, все ещё отдающий гадостью, при помощи которой её усыпили, заставил нехотя приподняться на локтях и осмотреться. Так, халат отпадает, уже проверено. Обрывки майки, смутно выделяющиеся на фоне темного пола, теперь годятся разве что на тряпочки для хознужд. Конечно, можно было бы пройтись и в голом виде, вон, Женька же в таком щеголяет, но природная скромность, которая, вроде как, тихо умерла ещё несколько лет назад, все-таки реанимировалась и теперь не давала так просто решить этот вопрос.
Немного повоевав с пледом и морщась от его влажного прикосновения, Алена завернулась в него на манер греческой тоги и, немного пошатываясь, касаясь для сохранения равновесия стены кончиками пальцев, побрела на кухню. Из ванной доносились подозрительные звуки, и девушка не смогла удержаться. Стараясь ступать, как можно тише, она подошла к приоткрытой двери и осторожно заглянула. И тут же отпрянула, чувствуя, как щеки обожгло румянцем. Н-да уж… Воистину, нет более приятной картины для женского глаза, чем стоящий на коленях красивый обнаженный мужчина, намывающий полы в твоей ванной.
Чтобы он не застукал её на подсматривании, Алена на цыпочках отошла от двери и мышью шмыгнула на кухню. И ведь, спрашивается, чего стесняться? Ведь не первый раз мужика в натуральном виде лицезреет… Ну, там, правда не "лице-", а немного с другой стороны, но все равно. Кошмар, тут такие дела, а она, как последняя дура, дергается при мысли, что переспала с другом.
Залпом выпив два стакана воды, девушка уселась на табурет, сгорбив плечи и опустив голову. Почему-то в голове не укладывалось, что все это происходит именно с ней. Всегда кажется, что это может случиться с кем-то другим. Какой-нибудь знакомой подруги или же у кого-то из сослуживцев, но, столкнувших с таким, резко перестаем понимать, как и что нужно делать.
Хотя, это ведь не первый раз, когда она оказывалась в такой вот "чужой" ситуации.
Когда больше трех лет назад, проснувшись, поняла, что ей плевать на жениха, с которым должна встретиться вечером, на саму свадьбу, планировавшуюся на грядущую осень, ей безразлично, где и чем занимаются родители. Алену ломало до тошноты и дикого головокружения. Все мысли были о новой дозе "льда". С трудом доковыляв до зеркала, уже завязывая длинные волосы в пучок, она тогда замерла, глядя на себя. Исхудавшая до состояния скелета, губы растрескались до крови, бессмысленный взгляд… Испугавшись так, что соседи проснулись от её вопли, Герман тогда вызвала такси и уехала в так печально знаменитую среди её друзей клинику для лечения наркозависимых…
– Ты чего в темноте? – Женька подошел слишком тихо, так, что Алена, испугавшись, шарахнулась от него. – Извини, если напугал. Я тебя звал.
– Просто глубоко задумалась, – сердце колотилось где-то в горле, не давая нормально говорить. – Ты то-то хотел?
– Да, – Власов решил не смущать новоявленную любовницу больше положенного, потому прогуливался в полотенце, повязанном на бедрах. – У тебя есть пищевая пленка в рулоне?
– Сейчас половина двенадцатого ночи. На кой черт она тебе нужна?
– Я тебе потом все покажу. Так есть или нет?
– Там, – девушка махнула рукой в сторону одного из навесных шкафчиков.
– Все, нашел, – он чем-то сосредоточенно погремел пару минут, прежде чем обнаружить искомое. – Давай руки.
– В смысле? – Алена даже спрятала запястья за спину. Перед мысленным взглядом мелькнул замотанный в полиэтилен труп.
– В прямом, – устало вздохнув, Женька силой перехватил её руку и начал оборачивать бинты пленкой. – Повязки нельзя мочить. А как ты купаться собираешься?
– Ааааа… – она только и это смогла выдавить, наблюдая за размеренными движениями его ладоней, обматывающих марлю.
– Все, теперь можно, – закончив защитную мумификацию и заметив, что Алена все ещё стоит, рассматривая свои руки, Власов развернул девушку к выходу с кухни и чуть подтолкнул. – Я тебе ванну набрал.
– Не надо! Не надо ванну, я пойду в душ, – уже намного тише добавила Герман, поняв, что так орать все-таки не стоило.
– Все понял, не надо возмущаться, – Женька положил ладонь между чуть выступающими лопатками, осторожно погладив нежную кожу. – Извини, не подумал. Пошли.
Куда именно, уточнять не пришлось, он быстренько затащил её в ванную и потянул край пледа. Алена от неожиданности вцепилась в него, как девственница в ночную сорочку, стягиваемую молодым мужем. Правда, воевали они недолго – поняв, что ведет себя глупо, она разжала руки, как раз в тот момент, когда Власов особенно активно пытался отобрать у неё эту одежку. От рывка Герман даже на месте развернуло.
– Все, хватит глупить, лезь в душ, – у Женьки уже заканчивалось терпение. Если бы это была не Алена, и у неё не произошла сегодня эта фигня, он бы уже давно рявкнул так, что девушка бы сама с себя все сняла и рыбкой нырнула в ванну. Даже если бы та была пустой.
– Жень…
– Что?
– Не закрывай дверь, хорошо? – она попыталась с максимально независимым видом шагнуть под струи теплой воды, но подрагивавшие коленки выдавали с головой.
Как только оказалась в ванной, сразу же почувствовала приступ паники, настолько сильный, что в первые несколько секунд не могла даже говорить. Острый до звона в ушах страх настолько дезориентировал, что она и в плед-то вцепилась из чистых инстинктов. А теперь поняла – не сможет находиться в этой комнате одна.
