Текст книги "Дословный перевод (СИ)"
Автор книги: Анна Шульгина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
Ждать пришлось немного дольше – Женька успел выпить приготовленный Алексеем кофе, налюбоваться из окна видом соседского забора (больше там все равно кинуть взгляд было не на что) и снова разозлиться.
На светло-бежевых стенах гостиной висели какие-то грамоты, дипломы и прочая фиготень в рамочках. А ещё – довольно много фотографий. Светские и, наоборот, неофициальные, вроде, зарисовок на отдыхе или в лесу. Рабочие и домашние. По одному и всеми вместе.
Николай Петрович, почти всегда серьезный, лишь на той, где миниатюрная светловолосая женщина (видимо, та самая Ирина Леонидовна) поправляла на муже собственную шляпку с белыми кружавчиками по краю полей, уголки губ мужчины были чуть приподняты.
Мать, наоборот, чаще улыбалась, не стесняясь ни появляющихся морщинок в уголках глаз, ни того, что далеко не все дамы её возраста считали бы приличным так по-девичьи хохотать в объектив. Только на тех фотографиях, где она чуть старше, даже при видимой радости, выражение глаз было… Короче, сам Женька ни за что бы не захотел, чтобы его мама ТАК смотрела.
Алина, всегда ухоженная и красивая, как отреставрированный зал Большого театра (и хрен с ним, что там теперь акустика ни к черту, зато красиво!) старалась принять максимально выгодный ракурс, подчеркивая свои достоинства, и все равно смотрелась фарфоровой куклой.
Единственным пока неизвестным персонажем этой сказки оставался молодой парень, светловолосый, как мать, но с характерным отцовским подбородком. Похоже, это и есть тот самый загадочный Илья. Вполне обычный, во всяком случае, без рогов и копыт – а учитывая атмосферу в семействе, все возможно. Вот только он постоянно старался как бы спрятаться. Стать незаметнее. То боком повернется, то так, что узнать его вообще можно было только по блондинистой макушке. И нигде он не смотрел на фотографа.
Ни на одной из них не было Алены.
Как будто её не просто вычеркнули из семьи, а постарались уничтожить любую память о ней. Тоже, блин, нашлись праведники, изгоняющие паршивую овцу! На самих грехов столько, что задолбаешься отмаливать, а девчонку, которая уехала, потому что иначе просто скатилась бы до торчка, так и не простили…
У него даже привкус горечи на языке появился, настолько стало обидно за Лёнку. Особенно, понимая, что она об этом знает. И, сознавая это, за своих… членов семьи костьми ляжет. Не потому что она такая правильная, просто для неё они намного важнее, чем сама девушка показывает. Только и он не слепой, видел, как она с ума от беспокойства сходила после того сообщении о болезни матери. При том, что те подколки Алины, свидетелем которых он стал, её вообще задели только с той стороны, что Лёнка боялась потерять друга.
И он слышал, каким голосом она говорила об отце. Пусть и было такое всего пару раз, но… На месте Николая Петровича Власов бы гордился, что дочь не просто смогла сама понять, что пора завязывать с дурью, и сделала это. У неё получилось из гламурной сучки стать нормальный человеком. Отзывчивым и преданным. И это после того, как оказалась одна в чужом городе. Пусть Герман и присматривал, но ведь не помогал, иначе Алена бы догадалась, она далеко не дура.
– Кто вы и о чем хотели поговорить?
Женька медленно повернулся и внимательно осмотрел стоящую на лестнице девушку. Видимо, эти полчаса она пыталась привести себя в порядок, но красноватые глаза и припухший нос, форму которого не смогла исправить наспех наложенная косметика, положение спасали слабо. Интересно, что же это довело местную мисс совершенство до слез?
– И снова здравствуй, Алина. Не узнала?
– А должна была? – она высокомерно вздернула бровь и скрестила руки под грудью, не рискуя подходить ближе, но и не особо протестуя. Ведь понятно, что без соизволения отца семейства он сюда бы не попал.
– Ты мне так глазки строила, предлагала в аэропорт отвезти… Я почти разочарован, – Власов кивнул девушке на огромный полукруглый диван, стоящий посреди комнаты. – Присаживайся, хочу с тобой кое о чем поговорить.
– А если я не хочу разговаривать? – Алина фыркнула и демонстративно обошла Женьку по большому радиусу. – А, ты тот самый друг моей старшенькой, – это слово она выделила особенно, придав ему презрительный оттенок.
– А придется, деточка. И я уже не друг, а муж. Эволюция в действии, – Власов с любопытством естествоиспытателя проследил за сменой выражений её лица. А до умения скрывать эмоции Алинке ещё пахать и пахать… Но, к его удивлению, вместо зависти и неприязни, она почти облегченно вздохнула. – Так что садись на диван, кушай витаминки, – Женька взял из стоящей на журнальном столике вазы с фруктами большой апельсин и кинул его девушке. Та чуть дернулась, но поймала, – и, если не будешь выделываться, отвечая на вопросы, все пройдет быстро и безболезненно.
– А иначе? – Алина повертела цитрус в пальцах и положила обратно на стол.
– А иначе у Леши сейчас случится временный приступ глухоты, а я буду восполнять пробелы в твоем воспитании.
– Это как же? – девицы презрительно улыбнулась, но что-то, подозрительно похожее на испуг, на донышке темных глаз мелькнуло.
– Это так, как надо было ещё в детстве. Пороть без перерыва на обед и ужин. Слушай, меня ваши семейный тайны уже затр*хали. И охренеть, как разозлили, так что я не шучу. Единственное, чего мне хочется, это забрать Алену из вашего уютного гадюшника и увезти её домой. Поэтому мы с тобой поговорим, как грешница с батюшкой, – на фырканье заметно встревожившейся Алинки он исправился, – значит, подозреваемая с адвокатом. Если правду не скажешь, сядешь на пять лет строгача. Или в твоем случае – пять дней на задницу НЕ сядешь.
– Да пошел ты… – не замечая нехорошего взгляда, она поднялась и направилась к лестнице. Потому не поняла, в чем дело, когда её резко развернули и толкнули обратно на диван. – Совсем охренел, что ли?! Убрал руки!!!
– Сидеть!
На вопль выскочил жующий Алексей, который с таким же недоумением, как и сама будущая жертва террора, смотрел, как Власов выдернул ремень из своих джинсов.
– Евгений Викторович…
– Леш, не переживай, насиловать не собираюсь, а все остальное обговорено с Николаем Петровичем. Ты чего там ешь?
– Бутерброд с сыром, – Алексей уловил подмигивание Власова, пока Алина с ужасом во взоре повернулась к своей единственной, на данный момент, надеже.
– И мне сделай, а то после порки аппетит просыпается, – Женька деловито сложил ремень пополам и звонко щелкнул получившейся петлей. – Кто его знает, если будет упираться, может, и второй заход делать придется…
– Может, тогда что посущественнее приготовить? – водитель был сама заботливость. Ещё бы – когда снова выпадет случай поставить наглую девицу на место, к тому же, без угрозы для своей шеи. Ему же не сказали, насколько широкие полномочия у этого мужика. Но, судя по тому, что уже очень давно ни с кем так не носились и лично не встречали, вопросов не будет. А Алине только на пользу, глядишь, и научится с людьми разговаривать, а не раздавать указания и строить недовольные мины. – Могу картошку с мясом подогреть.
– Вы… Вы… Я кричать буду! – вконец испуганная Алина снова попыталась удрать, но Женька опять перехватил и бесцеремонно толкнул обратно.
– Точно, Леш, подогрей. И музыку в наушниках погромче сделай, – удобнее перехватив уже начавшую заливаться слезами девицу, он присел перед ней на корточки. – Красавица, ты меня ещё сильнее не зли, а то у меня после армии бывают пробелы в памяти. Вроде, собирался просто подзатыльник дать – чу, прихожу в себя, батюшки, уже ногами кого-то бью…
– Уууыыыыыыыыыыы…
Остатки свеженаведенной красоты пропали, расплавившись под потоком слез и соплей, которые Алина старательно размазывала по лицу.
– Но ты же хорошая девочка, – с тоской глядя, как светлая футболка покрывается пятнами от туши и разными физиологическими жидкостями, Женька обнял рыдающую девицу. – Давай ты мне просто все расскажешь?
– Ууууугу, – Алина кивнула, продолжая солировать в этом вое пьяной баньши.
– Вот и умничка, – Власов вытащил из кармана платок, как смог, вытер ей лицо и снова заворковал. – Почему ты плакала перед тем, как я приехал?
Девушка, на секунду покосившись на ремень, предусмотрительно и назидательно оставленный на виду, ещё раз всхлипнула и начала каяться…
– Ирину Леонидовну сегодня выписали и перевели в специальный пансионат для продолжения реабилитации.
– Спасибо.
Пара минут почти уютного молчания.
– Тебе муж привет передавал.
Только благодаря тому, что кофе она уже проглотила, но чашку ещё не убрала, Алена смогла и не подавиться, и не показать своего удивления. Какой, к черту, муж?! Или это новая проверка со стороны радушного хозяина?
– Что ещё просил сказать? – девушка отбросила упавшую на глаза темную прядь и повернулась, чтобы беспрепятственно видеть залив.
Астахов позвал её обедать на террасе первого этажа, длинным языком спускавшейся в сторону каменистого пляжа. Что хорошего можно было найти в сидении на пронизывающем ветру, не то, что поднимавшем скатерть, а пытавшемся двигать тарелки, постороннему человеку было не понять. Но для аборигенов это было само собой разумеющимся, так что вилки и ножи они ловили на лету, не отвлекаясь от, собственно, приема пищи и вежливой беседы.
– Больше ничего. Связь оборвалась, – Даниил заботливо подлил ещё горячего напитка, продолжая наблюдать за Аленой. – Мне интересно, как именно ты смогла передать, что не все так хорошо, как кажется? Потому что, после твоего посыла он должен был уйти в запой и по бабам, а не кинуться за тобой…
– Ты недооцениваешь силы наших чувств, – девушка тихо хмыкнула, сама же опровергая собственные слова.
Перейти в более неформальному общению они решили ещё утром, потому как такие этикетные экивоки в данных условиях выглядели откровенной насмешкой над правилами хорошего тона.
– Или информации, которую знают только двое, – он отрицательно качнул головой сунувшемуся было с телефоном помощнику. Понятливый парень тут же самоустранился, оставив их наедине.
– Или её, – Алена чуть поежилась. Да, отвыкла она от такого лета, расслабилась. Раньше бы и не заметила, а теперь и в теплом свитере мерзнет.
– Ну, ошибка моя, должен был догадаться, что ты слишком послушна, потому – никаких репрессий, – Даниил поднялся, собираясь исчезнуть по своим таинственным делам. – Но больше не рискуй, можешь нарваться.
– Я поняла, – девушка тоже встала, по самое небалуйся надышавшись, освежившись и проветрившись. – Можно просьбу?
– Смотря какую.
– Можно мне вернуть мой ноутбук? Вай-фай запарольте или вообще отрубите там эту функцию. Просто я так скоро с ума сойду. И со второй за последнюю неделю работы вылечу…
– Я подумаю, что можно сделать, – Даниил, подумав, кивнул. – Иди в дом, а то простудишься.
– Ещё раз спасибо.
Последовав его не то совету, не то распоряжению, Алена вернулась в комнату, растянувшись на кровати и уставившись в потолок.
Интересно, что там за истории с её "замужеством"? И чья это идея – Жени или папы? Или же они там окончательно скооперировались и теперь на пару творят, что хотят? Выдумщики, блин…
Лёнка даже не думала, то будет настолько скучать по этой наглой рыжей морде. Да, Власов явно из породы кошачьих. С ним тепло и уютно, а ещё – даже в те минуты, когда они ругались, или девушка на него обижалась, он мог её рассмешить и хотя бы на пару минут заставить отвлечься. Снова дико захотелось просто увидеть Женю. Может, даже не поговорить, а хоть на чуть-чуть прижаться, спрятав лицо на его плече, подышать таким знакомым запахом. А уж потом снова размышлять, решать, планировать…
Ладно, об этом можно подумать после того, как все закончится, а сейчас нужно понять, что она может сделать прямо здесь и, не прибегая к посторонней помощи. Но вот только что можно предложить Астахову? Ну, помимо совсем очевидных вещей, на которые Алена не могла пойти хотя бы из самоуважения.
Загонять себя в совсем уж уныние не хотелось, потому, пользуясь послаблением режима, девушка отправилась бродить по дому, раз уж лэптоп ей пока не отдали.
Вообще-то, как ни старалась настроить себя против Астахова, но почти невольно испытывала к нему что-то вроде уважения. Это для других криминал нечто далекое и с ореолом романтики, навеянным той же "Бригадой". А для человека, жившего в регионе, которым этот самый криминал правил и де-юре, и де-факто, ничего привлекательного нет и быть не может. Но Даниил несколько выбивался из привычного образа дорвавшегося до власти бандита. Хотя, нет! Что вы, какой бандит?! Уважаемый и законопослушный бизнесмен, который является образцово-показательным гражданином своей страны, тратит деньги на благотворительность и платит налоги. Ну, ладно, какую-то часть. С официального дохода.
Хотя, стоит отдать ему должное – во власть особо не лезет, даже, насколько она помнила, ни в какие политические организации не вступал. Несознательный какой…
Но за обращение с пленными, которым тут присваивалось звание почетных гостей, Алена его точно зауважала. Хотя и не переставала злиться, причем, все сильнее с каждым днем. И ещё эта гадская привычка все эмоции под контролем держать, провоцировать, а потом выжидать, наблюдая за реакцией. Все змеиные повадки налицо. Но показывать своего настроения нельзя, мало ли что ему ещё в голову взбредет…
Навернув несколько кругов по внутреннему двору, площадь которого была не намного меньше полноценного футбольного поля, и попинав попавшиеся под ноги камешки, Алена вдруг поняла, что может сделать для разруливания этой ситуации. Конечно, со стороны это выглядит не просто не очень красиво по отношению к собственной семье, а почти предательством, только её общественное мнение не волновало, хватит с неё собственного, ну, и ещё пары-тройки, из тех, кем девушка восхищалась и старалась "держать спинку". Конечно, сам план нуждается в глобальном обдумывании и доработке, но это уже сущие мелочи…
Дослушав исповедь Алины, Женька только головой покачал, поражаясь тому, что у одних и тех же людей могут рождаться настолько разные дети. Запала у них не хватило на мозги для третьего ребенка, что ли? Но больше всего он поражался дебилизму ситуации, в которой оказалась эта девица. Ведь давно не ребенок, они с его Инкой одногодки, а, по более осмысленному и вдумчивому рассуждению, ума у Алины на уровне прудовой улитки. Зато гонору и претензий хватит на десятерых. Ещё бы какое-нибудь для этого основание, кроме смазливой рожицы и сомнительного счастья родиться в богатой семье…
– Понятно…
– Я теперь не знаю, что делать… – девушка окончательно измяла и досопливела его платок и теперь, закончив рыдать, только периодически икала.
– А ты уже все сделала, осталось последствия расхлебывать, – Власов не стал настаивать на возвращении платка и поднялся, собираясь уходить. – А на месте твоего жениха, если, конечно, он у тебя ещё есть, увез бы куда-нибудь в глухую деревню, где не то, что бутиков, клубов и сотовой связи нет – туалет на улице в конце огорода. И оставил бы там на полгодика. Если не совсем дура – выживешь. Ну, а если нет… Дедушка Дарвин свою теорию не просто так создавал.
Женька затянул ремень в джинсы, прихватил куртку и направился к выходу.
– Подождите, что вы имеете в виду – если у меня ещё есть жених?! – видимо, из его речи она уловила только то, что посчитала наиболее важным. А переход на уважительное обращение могла бы объяснить только торжественность момента. – Антон меня любит!
– Орден ему за это. Это значит, вместо того, чтобы завидовать сестре, мозгами бы поскрипела, почему он тебя постоянно с ней сравнивает. И не Алену бы за это ненавидела, а работала над собой. Потому что, несмотря на твои подозрения, она об этом вашем переходящем красном вымпеле победителя соцсоревнований по имени Антоша забыла уже давно. И вспоминать не собирается. А вот болезнь матери целиком на твоей совести, так что пора уже научиться отвечать за свою глупость, – Власов безразлично пожал плечами, понимая, что до неё не дошло. И дойдет ли вообще – большой вопрос. Но это не его проблемы, даст Бог, Герман эту малохольную с рук все-таки сбудет, а там пусть молодой супруг думает, что с ней делать. – Леш, нам пора.
Не став выслушивать "добрые" пожелания и напутствия, самым мягким из которых было нечто очаровательно-матерное про его сексуальные предпочтения, Женька покинул гостеприимную обитель и решил, что сделает все возможное и нет, но Лёнка сюда не попадет. Ни к чему ей все это видеть, ещё комплексы наживет. Хотя, как раз в здравомыслии любимой девушки он как раз и не сомневался. Ладно, разгребут все это дерьмо, потом вместе успокоительное будут пить. А ещё лучше – уедут вдвоем на пару недель куда-нибудь, где тихо, тепло и малолюдно. Тем более, что его скоро за такие вот исчезновения уволят нафиг. Странно, но эта мысль вызывала недовольство и некоторую злость, но он даже не дернулся в направлении аэропорта. Другую работу найти несложно, а вот Лёнка у него единственная и неповторимая. Подруга. Наверное.
Заехать переодеть испорченную футболку Власов не успел – позвонил "тесть".
– Я только что разговаривал с Алиной. Что ты там устроил? – Женьке на секунду даже показалось, что трубка изморозью покрылась. Ага, батюшка в своей излюбленной роли – снежный король в ледяном бешенстве.
– Показательные выездные выступления ансамбля Гестапо. Николай Петрович, мы сейчас едем к вам, на месте все и расскажу. Дочурка ваша жива и здорова, никто её и пальцем не тронул. Хотя выпороть бы и не помешало. Ей только на пользу…
– Я сам решу, кого и когда пороть. Дай телефон Алексею.
Власов, не особо переживая о несколько негативном окончании разговора, знаком показал водителю, чтобы тот притормозил и протянул сотовый, предварительно зажав пальцем динамик.
– Барин гневаться изволят.
Леша хмыкнул, взял у необычного пассажира мобильник, пару раз угукнул, один раз помычал, а потом, вернув Женьке собственность, сочувствующе посмотрел в зеркало заднего вида.
– Что, велел депортировать? Тогда притормози, я дальше сам.
– Нет, приказал быстро привезти и не дать никуда слинять, – внедорожник прибавил бы скорости, но непонятно откуда взявшаяся белым днем пробка не давала выполнить распоряжение дословно.
– Уууу… Чувствую, будут воспитывать, а потом распорядятся высечь на конюшне. Не боись, корнет, я все на себя возьму, – Женька, чей организм упорно намекал, что время близится к вечеру, хоть на часах всего-то начало четвертого, зевнул и сполз чуть ниже на сиденье. – Будь другом, когда окажемся минутах в десяти лета, разбуди.
– Что, совсем не страшно? Зря, Герман мужик крутой.
– У меня начальник такой же, привычные мы, – Власов прикрыл глаза, но потом все-таки передумал дремать. – Ты давно на него работаешь?
– Лет пять.
– Значит, Алену и до этого знал… Расскажешь?
– Не-а. Это вы уедете, а мне тут дальше жить, – Алексей ругнулся на какую-то яркую козявку, умудрившуюся подрезать, несмотря на то, что ехали они в крайнем левом.
– Давай для начала перейдем на "ты", меня этот официоз на работе загреб. Я же не прошу рассказывать семейных тайн. Просто хочу знать, какая она была.
Водитель пару минут помолчал, делая вид, что полностью поглощен своей работой.
– Она замкнутой всегда была. И похожей на Алину Николаевну, – Леша невесело хмыкнул. – Только немного добрее. Но под отца прогибаться никогда не умела, поэтому всегда в контрах были.
– А Ирина Леонидовна? – Женьке даже спать расхотелось.
– Она хорошая, – вот теперь в голосе Алексея появилось искреннее восхищение. – Очень добрая, никогда ни на кого голос не повысит.
Власов тут же решил, что, в данном случае, это как раз минус. Потому что деток – и Алену в том числе – воспитывать нужно было строже. Тогда и младшая бы так не хамела, и старшая не тем путем бы не пошла…
– Я ещё не видел Илью. Что про него скажешь?
– Извините, заболтался, здесь движение напряженное, не хочу отвлекаться, – водитель сразу стал скуп на эмоции и преувеличенно сосредоточился на управлении авто. И сразу стало ясно, что никакие уговоры его не возьмут, это тебе не Алина – на испуг и слабо не поведется.
– Ладно, все равно узнаю. Спасибо.
Поняв, что общаться с ним больше не намерены, Власов снова мысленно прокрутил то, что услышал от младшенькой и чуток на голову скорбной. Помогать ей совершенно не хотелось – умудрилась в такое влезть, теперь пусть сама и выбирается. Но это может быть связано с Аленой, тогда придется ещё и в новую выгребную яму заглянуть. И не просто заглянуть, а нырнуть с головой. Возможно, что неоднократно…
И поесть бы не мешало заехать, а то так и оголодать недолго…
Но просить Лешу притормозить возле местного общепита Женька не стал. Это его, в принципе, не особо колышет мнение и желания Германа, а водитель – человек подневольный. Ему сказали, чтобы привез, обязан выполнить, парень, вроде, неплохой, не хотелось, чтобы ещё и ему ненароком прилетело.
Обратно добрались чуть быстрее – видимо, все-таки хоть кто-то в этом городе работал, ибо чем ещё, кроме безделья, можно объяснить такое засилье машин на улицах ясным белым днем, Власов не знал.
То ли с голодухи, то ли просто от общей шизофреничности ситуации, но в кабинет Николая Петровича он входил со сдерживаемой улыбкой. А все потому, что уже в приемной ему вспомнилась строчка из сказки, про "выходи на смертный бой, Чудище Поганое". Похоже, что эта легкая несерьезность на слегка бритом лице хозяина территории разозлила ещё больше.
– Это что ты устроил в моем доме? – вставать с кресла Герман не спешил, но ноздри раздул весьма недвусмысленно.
– Я могу вам все пересказать, без проблем, трындеть – моя профессиональная обязанность, – Женька, не дожидаясь приглашения, устроился напротив Николая Петровича и жизнерадостность все-таки убрал. Да и не весело совсем было. – Все равно дом нашпигован камерами, причем, даже не особо хорошо. Или это специально, чтобы у гостей не было соблазна тиснуть серебряную ложку? Вы можете просто посмотреть, и сами все увидите.
– А не слишком ли ты борзый? Приехать в мой город, пугать мою дочь, а потом ещё и хамить в лицо…
– А вы предпочитаете, чтобы я вел себя, как ваш сын? – если бы не нужно было надавить посильнее, Власов бы восхитился выдержкой Алениного отца. Нет, серьезно, он же специально момент выбирал, а у мужчины только чуть дрогнули плотно поджатые губы. И все. То есть – вообще. Никакой реакции. – И не нужно кивать на водителя, не верю, что в машине прослушки нет.
– Тогда с чего ты вообще решил заговорить об Илье? – Герман поставил локти на стол и прижался подбородком к переплетенным пальцам.
– Все очень просто. Фотографии в вашем доме. Пара оговорок Алины. Да и реакция Алексея, – Женька продолжал наблюдать за ним с поистине кошачьим терпением. – Он же, так же, как и Алена, в семье присутствует чисто номинально. Хотя, физически он с вами. Из этого можно сделать только один вывод.
– Ну, попытайся.
– Он не оправдал ваших ожиданий. Вполне возможно, их было слишком много. А он, скорее всего, похож на мать не только внешне… Слишком мягкий и уступчивый. Вам же нужен был наследник. Кто-то, кто сможет, при необходимости, не только повести за собой, но и потом, если придется, взять на себя ответственность. Как там говорят? Герой – это тот, кто остается жив, а из-за него умирают другие? Только Илья не герой и не боец, это даже по взгляду видно. А вам нужен совершенно другой человек. Вам нужна Алена.
– Нихера ты не понимаешь! – вот теперь стало понятно, что доставили его всерьез. Во всяком случае, взгляд у Германа был такой, что хоть беги и вешайся. – У тебя нет своих детей, поэтому и объяснять бесполезно!
– А вы попробуйте. Может, и получится. Но я в упор не понимаю, почему вы так носитесь с младшей дочерью и, фактически, отреклись от старшей. За что? За то, что на коленях с просьбой о помощи не приползла? Или что решила своим умом жить, а не вечно вашу волю выполнять?!
В кабинет заглянула встревоженная секретарша, но встретив одновременно два взбешенных взгляда, с удивительной для пышного телосложения скоростью и грацией умчалась обратно, плотно прикрыв за собой дверь.
– Слушай внимательно, щенок. Ты не представляешь, что такое – видеть, как твой любимый ребенок становится наркоманом. Каждый день замечать, что ей не нужен ни ты, ни мать, вообще никто. Только доза. И знать, что пока у неё вот тут, – мужчина поступал пальцем по виску со вздувшейся и пульсирующей веной, – не щелкнет, помочь невозможно. Что бы ты в таком случае делал, умный наш? Запер бы, как дикого зверя? Не поможет, всю жизнь на цепи не просидит. Да, ломка пройдет, эта дрянь из организма выйдет. Только если в голове ничего не появится, как только выпустишь на волю – сразу все начнется сначала.
– Если я правильно понимаю, она сама решила, что пора завязывать, – Женька был не то, чтобы не рад этому разговору. У него с души от него воротило. Но пока не поймет, как именно отец относится к Алене, выяснить, не его ли это игры – невозможно.
– Сама. Через восемь месяцев. Ты узнал, что она пропала около трех суток назад. Как ощущения? – не дождавшись ответа, в котором, в принципе, и не нуждался, Герман продолжил. – А теперь растяни это больше, чем на полгода. Потому что мы видели её тело, а не Аленку. Мы с Ирой несколько раз сидели с ней, пора она была под кайфом. Она нас даже не узнавала. И, что бы там кто-то не думал, но я горжусь, что она сама легла в ту клинику. Да, можно было бы сделать это намного тише и осторожнее, но это все ерунда.
– Ага, вы настолько гордились, что, когда она решила уехать, лишили всего.
– Да. И до сих пор считаю, что правильно сделал. Она сама смогла начать жить так, как ей хотелось, – он выдохнул резко, со свистом, как будто эта почти исповедь вытянула все силы, и потянул галстук, ослабляя узел. – И я знаю, что хоть Аленка и скучает, но… Без нас ей было лучше.
Герман поднялся и каким-то немного нетвердым шагов подошел к окну.
– Вы все время следили за ней.
– Если бы у неё появились по-настоящему серьезные проблемы, она бы уже меньше, чем через сутки была дома. И чтобы стало совсем понятно, я трижды отдавал такой приказ. И каждый раз отменял.
Теперь мужчина замолчал окончательно, выплеснув это все. И Власов его в чем-то понимал – жене такое не расскажешь, к психоаналитику русский человек ходить не приучен, да и в бане с мужиками таким не поделишься. Но самое главное было в другом. Женька наконец-то понял его.
Для человека, который привык контролировать все и вся, постоянно быть в курсе и всем управлять, отпустить тогда дочь… Это даже не серпом по причиндалам. Он осознанно каждый день наступал себе на горло, давая Аленке шанс на нормальную жизнь. Только вот один момент остался не проясненным.
– Почему вы сделали все, чтобы о ней вообще забыли? Ни фотографий, ни упоминаний. Даже не так, как будто умерла. А словно и не было.
– Здесь у меня есть сила и власть. И свою семью я защищу. А там… Для всех было лучше про Алену забыть. Чтобы она стала просто неинтересна. Для неё это было защитой. Правильной или нет, она решит сама.
Власов мог бы сказать много всего прекрасного и разного, правда, преимущественно матом, о таком способе защиты, но сдержался. И так хватит на сегодня, а то от количества совершенный добрых дел как бы нимб просвечивать не начал. Но одно все-таки уточнил.
– Вы ведь хотите, чтобы она осталась здесь?
Ответом послужило красноречивое молчание.
А Женька сразу решил, что Лёнку тут не оставит. Не для того он первый раз в жизни задумался о чем-то, более серьезном, чем просто приятное времяпрепровождение, чтобы отдать кому-то свою девушку. Даже если это её собственная семья.
– Понятно, – Власов поднялся, чувствуя себя так, словно эти четверть часа не в событиях трехлетней давности копался, а таскал мешки с цементом. – Если наша договоренность ещё в силе, я бы хотел пообщаться с начальником службы безопасности.
– Хорошо, – Герман перестал таращиться в окно. – Надеюсь, напоминать, что все услышанное никуда дальше идти не должно, не надо? – Николай Петрович удовлетворенно кивнул, заметив, что Женька недовольно дернул щекой на такой вопрос. – Тогда предлагаю сейчас пообедать, а потом поговорить с Владимиром Федоровичем.
Герман явно собирался делать вид, что ничего из ряда вон выходящего тут не произошло. Так, не очень приятная, но необходимая разъяснительная беседа, не более того. И Власов его в этом стремлении поддерживал. Несмотря на образование и особенности профессиональной деятельности, копаться вот в таком он не любил. Потому сейчас испытывал какую-то странную неловкость, хотя и успокоился насчет основного мучавшего его вопроса. По всему выходило, что специально вредить Алене отец бы не стал.
Разговор с начбезом ничего не дал. В том смысле, что они, после обязательного ритуала вежливого испытания крепости нервов друг друга, пообщались на отвлеченные и не очень темы – Владимир Федорович Сафонов, естественно, был в курсе последних часов жизни почившего Михайлова, потому о пропаже Алены знал. И уверял, что его подчиненные носом землю роют в поисках девушки. Но пока безрезультатно – складывалось впечатление, что, после того, как её забрали из аэропорта, машина заместителя на некоторое время просто-напросто пропала, а потом снова материализовалась, только уже будучи сильно попорченной пламенем и с двумя трупами внутри. Чудеса.
– Мы так будем искать до второго пришествия, – Власов уже существенно пресытился новыми впечатлениями, и теперь больше всего хотелось, прихватив Аленку, улететь домой, к таким простым и привычным проблемам, вроде, утечки информации в СМИ и прочей рабочей лабуде. Серега пока справлялся, но намекнул, что уже задолбался пахать ещё и за него, так что пора заканчивать дальний вояж и возвращаться до дому, до хаты. – Счета проверили?
– Естественно, – Герман за прошедшие полдня начал выглядеть ещё хуже, чем Женьку несколько насторожил. Не хватает только, чтобы и его в разгар такого веселья родимчик шибанул. – Ничего необычного.
– Плохо. А слухи?
– Этого добра всегда хватает. Но интересующих нас тоже не появлялось.
– Ладно, будем искать дальше… Как думаете, у проблемы Алины тоже отсюда ноги растут?
Судя по тому, какое выражение лица скроил Николай Петрович, он точно знал это самое место, являющееся источником неприятностей младшей дочери, но в приличном обществе его лучше не упоминать.
– А почему вы и к ней те же принципы воспитания не примените?
– Потому что каждому по мозгам его, – несмотря на поздний вечер, уходить домой Герман, видимо, не собирался. – Только если с Аленой это прошло, то ни у Ильи, ни у Алины такого стержня нет. А с её ситуацией я разберусь. И помощь в этом не нужна.
