Текст книги "В ожидании зимы. Черный ельник (СИ)"
Автор книги: Анна Лерн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
35
А на улице стремительно холодало. Ветер задул сильнее, а с ним полетел снег, превращаясь в настоящую метель. Через час деревню было не узнать. Из грязной и серой она превратилась в белую и нарядную.
Мы сидели на кухне у окна, глядя на улицу. Ничего не происходило и я уже начала успокаиваться. Наверное, заклинание подействовало. Лихоманки ушли. О том, что за колдовство придется расплачиваться, мне думать не хотелось.
Наши незваные гости тоже не спешили уходить. Они сидели за столом, тяжело вздыхая, и охая, и периодически пили Марьяшкин чай. Наглости им было не занимать, особенно кикиморе. Она съела все клубничное варенье и теперь пальцем снимала остатки со стенок банки.
И тут в снежном мареве я увидела одинокую фигурку, бредущую по улице. Кто это идет как пьяный? Да это же Танька! Вон и рыжий хвост развевается на ветру, словно флаг.
– Девочки, это что, Танька? – шепнула я, и подруги ближе придвинулись к окну.
– Точно. Она, – подтвердила Зина. – Странно… почему она раздетая?
– Что-то случилось, – взволнованно произнесла Марьяна и открыла окно. Она высунулась из него и крикнула: – Танька! Ты куда раздетая?!
Но продавщица даже головы не повернула, продолжая идти по улице.
– Ненормальная! – Марьяна бросилась в коридор. – Ее остановить нужно!
– Да что такое? – Яга поднялась из-за стола и тоже подошла к окну. Она внимательно наблюдала за продавщицей, а потом сказала:
– Марьяна, ты бы не ходила! Подозрительно это все!
Я была с ней полностью согласна, но тут хлопнула входная дверь, а через минуту во дворе появились Зинка с Марьяшей.
– Вот черт! – я бросилась к вешалке, натянула куртку и выскочила из дома.
Подруги уже выскочили на улицу, бросив калитку открытой. Она жалобно скрипела под порывами ветра, и этот скрип казался каким-то зловещим.
Я догнала их возле поворота. Зинка уже схватила продавщицу за плечо и резко развернула.
– Что с тобой такое?! Почему ты не отзываешься?!
И в момент, когда Танька подняла глаза, по моему позвонку промчалась стая мурашек. Это были мутные, безжизненные очи какого-то существа. Внутри точно была не наша вороватая знакомая.
Зина шарахнулась от нее, а потом отошла на несколько шагов назад. Существо растянуло губы в улыбке и протянуло басом:
– Чего надобно, дуры?
– Таня где? – нахмурилась Марьяна. – Отвечай!
– Таня-шманя… – оскалилось существо. – Я откеля знаю? Где-то в этом теле. Забилась в уголок да дрожит. Гы-ы-ы…
– Кто ты? – спросила я, но у меня уже была догадка, кто стоит перед нами. И дай Бог, чтобы она была одна.
– Кумоха я… пришла к вам в гости. Вы уж встретьте по добру, а не то всех скошу лихорадкой! – существо захихикало. – Дела у меня есть. Опосля вернусь, дык вы на стол соберите, вина приготовьте… Пора бы и мне на земле побарствовать. А ежели воспротивитесь, всех со свету белого сживу!
Она вдруг схватила меня за руку, и я вскрикнула от обжигающего прикосновения. Жар пополз по венам к самой голове, заставляя закипать кровь.
– Морок с братьями сюда скоро придут! – с трудом произнесла я, но Кумоха лишь засмеялась, отпуская мою руку. Я упала на снег, испытывая невероятное облегчение.
– Не придут. Мои двенадцать сестер вернулись обратно в Навь, из-за вас! Ни Морок, ни братья его точно считать их не станут! В овраге лихоманки – и хорошо! А я опозжа их вытащу. Снова в этот мир приведу!
Она отвернулась от нас и пошла дальше, сгорбившись, как древняя старуха. Но вдруг обернулась и погрозила пальцем.
– Не вздумайте мне козни строить! Иначе как ваших оборотней лихорадкой смертельной заражу! Тоже мне, удумали со мной биться! Черти клыкастые! Гы-ы-ы-ы…
Ее силуэт скрылся в снежной мгле, а мы переглянулись. Оборотни? Лихорадка?!
– Слушайте, нужно найти их, – твердым голосом сказала Марьяша. – Они ведь нам не раз помогали.
– Да никто и не против. Вот только где они? – Зинка оглянулась, словно боялась, что Кумоха может вернуться.
– Может в доме Таньки? – предположила я. – Давайте оттуда начнем.
Недолго думая мы побежали туда, задыхаясь от морозного воздуха.
Входная дверь оказалась открытой. Она ходила ходуном от ветра и била по стене с такой силой, что в нескольких местах уже отвалилась штукатурка. Внутри было холодно, и в коридоре уже целый сугроб, поблескивая под желтым светом электрической лампочки.
Мы стали заглядывать в комнаты, надеясь увидеть Тверда с Вячиком, и через минуту я услышала голос Зинки:
– Здесь они!
Оборотни лежали на полу в Танькиной спальне. Волков била такая дрожь, что было слышно, как стучат их зубы. Марьяна приложила ко лбу Тверда ладошку, проверяя температуру.
– Да у них сильный жар!
Он никак не отреагировал на ее прикосновение, находясь в бессознательном состоянии.
– Как же волки здесь оказались? – задумчиво прошептала Зинка. – И как им помочь?
– Потом разберемся, каким образом они в Танькином доме очутились! Нужно что-то думать прямо сейчас. Времени нет! – Марьяна поднялась на ноги и стащила с кровати плед. – Потащим их по снегу!
Тащить двух здоровенных мужиков было очень трудно, но втроем мы все-таки справились. Когда наша процессия остановилась у калитки Марьяны, у меня дрожало и тряслось все, что только возможно.
– Зови гостей, пусть помогут! – выдохнула я, и подруга побежала к дому.
С помощью сказочных товарищей, от которых у нас были одни неприятности, мы занесли волков в дом и уложили их у горячей грубки.
– Неужто лихоманки не ушли? Не помогло заклинание? – Яга осмотрела волков, на лбах которых проступили бисерины пота.
– Кумоха здесь зацепилась, – ответила Зинка. – Сказала, что не придут на помощь Морок с братьями, ведь остальные лихоманки в овраге, на своем месте. Никто их считать не станет. Она сюда явится скоро…
– Это плохо, очень плохо…
– Как помочь волкам, знаете? – спросила Марьяша Ягу и та кивнула.
– Баню нужно растопить. Лихоманки бани боятся. Мое колдовство тут бессильно.
– Пришло мое времечко… Знать не зря я здесь штаны протирал…
Мы обернулись и увидели Евпатия Гурьевича с кривым турецким ятаганом. Он был старым и ржавым, но домовой сжимал его так, словно это меч-кладенец.
– Ты-то куда? – всплеснула руками Яга. – Этим ятаганом только капусту сечь! Да и то не получится!
– А то ты не знаешь, что испокон веку с Лихоманками домовые боролись! – Евпатий Гурьевич выпятил грудь. – Мои предки с ними справлялись одним пальцем!
– Так-то когда было?! Сейчас уже время другое! И домовые только пироги хозяйские воровать могут! – рассмеялась она. – Вояка!
Мы не стали дальше слушать их перепалку и отправились топить баню. Нужно было любым способом спасти оборотней, у которых дыхание уже стало прерывистым и вылетало из легких со свистом. Лихорадка пожирала их.
36
Наша троица стояла над оборотнями и не знала, что делать дальше. В бане уже было жарко, но дело никаким образом не двигалось.
– Их ведь раздеть нужно, – прошептала Марьяна, краснея как маков цвет. – Я как-то не готова к такому.
– Да никто не готов, – проворчала Зинка и посмотрела на меня. – Оль, ты медик. Чего только не видела… И мужиков голых.
– Будто вы мужиков голых не видели! – огрызнулась я. – Никого я раздевать не буду. В доме существа мужского пола, вот пусть и займутся!
Деваться им было некуда. Мы стояли на своем, да и Яга грозно зыркнув на них, сказала:
– Быстро в баню шуруйте! Иначе устрою вам светопреставление!
– Да, да! Чешите! – поддакнула кикимора. – Сидят тут, чаи чужие распивают!
Она с наслаждением отпила из большой кружки и, засунув ложку в банку с вареньем, жадно облизнулась.
– А они кто? – только Марьяне пришло в голову поинтересоваться личностями, всю жизнь притворяющимися нормальными людьми.
– Лукьян Степанович – водяной, а Евлампий Сидорович – полевик, – ответила Яга. – Они всю жизнь и проработали по своему профилю… Так хорошо жили, спокойно… И на тебе!
– Полевик? – удивилась я. – Это еще кто такой?
– Полевик на земле людям помогает. Посевы лелеет, заботится, чтобы никто поле не повредил, за стадом присматривает, диких животных отгоняет, а иногда может за стогом спрятаться и что-нибудь такое важное предсказать, – кикимора скривилась. – Только у нашего агронома-полевика все равно характер гадкий. Всегда с ним ругаемся. Я его последний раз по башке оприходовала!
Что-то загрохотало, потом упало на пол, раздался громкий «ой» и из комнаты появился домовой в каких-то странных доспехах.
– А ежели так? Что скажете?
– Ты зачем мою кастрюлю взял?! – возмущенно воскликнула Марьяна, разглядывая Евпатия Гурьевича. – А это что? О Боже… Да ведь это стиральная доска!
Действительно, домовой надел на голову кастрюлю с подсолнухом на эмалированном боку, привязал на ручки шнурок, чтобы зафиксировать ее на голове. А переднюю часть тела прикрыл старой стиральной доской.
– А что ж я, по-вашему, должен на смертный бой идтить голый?! – Евпатий Гурьевич возмущенно взглянул на нас округлившимися глазами. – Давайте, добивайте Гурьевича! Избавиться, хотите?!
И тут в дверь раздался настойчивый стук, заставив нас испуганно замереть. Кикимора сползла со стула, и теперь над краем стола виднелись лишь ее испуганные глаза.
Яга побледнела.
– Пришло времечко забубенное! – тоненько выдохнул домовой и бросился к буфету. – Осмелиться мне нужно! Иначе не смогу храбрости свои показать во всей красе!
Мы с открытыми ртами наблюдали, как он достает бутылку самогона, который Марьяша настояла на перце для растирки. Подруга не успела даже слова сказать, как он вылил в себя бутылку, икнул и упал на пол, грохоча кастрюлей.
– Вот это воин… Показал храбрости… – прошептала Яга и вздрогнула, когда в дверь снова постучали. В этот раз еще требовательнее.
Нам было страшно, но мы все равно пошли открывать. Разве от такого существа как Кумоха спрячешься?
– Что-то рано она… – прошептала Марьяна, отпирая замок. – Ну что, девочки. С Богом.
Подруга дернула дверь, и мы уставились в гудящую темноту. Метель началась серьезная и пригоршни снега больно били нас по лицу. Под свет электрической лампочки шагнул темный силуэт, и мы поняли, что это ни фига не Кумоха.
– Где мои братья? – прозвучал грубый рык. – Я чувствую, что они где-то рядом!
Странный гость шагнул через порог и стал надвигаться на нас всем своим мощным телом. Мы отступали к кухне, стараясь понять, кто перед нами и что ему надо от нас.
Когда отступать уже было некуда, позади раздался голос Яги:
– А ты здесь как оказался?!
– Занесло из дальних краев! – огрызнулся незнакомец, и только сейчас я поняла, что он мне кого-то напоминает. Волков!
Мужчина был такой же большой, с рваными ушами и сдвинутыми бровями. Он все больше хмурился, глядя на нас, и Яга язвительно спросила:
– Как же ты им в глаза смотреть собираешься, а, Гор? Ты ведь им и слова не сказал, что хочешь людской облик принять. А потом сбежал!
Гор? Он что, египетский бог? Эта мысль насмешила меня. Если братья Вячеслав и Твердослав, то по логике он Гореслав. Боже сколько пафоса у клыкастых! Понахватали человеческих имен и радуются!
– Не твое это дело, – огрызнулся гость. – Где Тверд с Вячиком?!
– В бане они, – ответила я, и его грозный взгляд переместился в мою сторону. – Их Кумоха лихорадкой заразила.
Волк зарычал и, бросив спортивную сумку на пол, выскочил из дома.
– И что это было? – изумленно протянула Зинка. – Нормально вообще?
* * *
– Надоело мне возиться с этой деревней, – раздраженно произнес Мороз, заглядывая в овраг, где черным сгустком извивались лихоманки. – То украдут что-то, то еще что учудят!
– Что предлагаешь? – поинтересовался Переплут скучающим голосом.
– Пойдем в гости наведаемся. Порядок наведем! Еще в незапамятные времена в эту деревню поселили существ из Нави, чтобы они внимательно следили за тем, что происходит. Ведь переход рядом! Ельник рядом! Но растеряли они всю ответственность, позабыли, зачем туда посланы были! Пора бы разобраться! – Морок плюнул в овраг и отошел подальше. – Фу, гадость какая…
– Как же ты с этим разберешься? – удивился Мороз.
– Накажу. Пускай возвращаются, раз толка от них нет. Других туда отправлю, – ответил его брат. – Бардак творится в деревне! Вот, что значит без присмотра их оставлять!
– Ну пойдем, чего уж… Все одно собирались туда. – Переплут потянулся до хруста в костях. – Когда выдвигаемся?
– Сейчас и пойдем. Чего тянуть?
Братья пошли прочь от оврага, а вскоре появились в черном ельнике, тут же попав в колючую пургу.
Мороз ударил своим посохом об землю, чтобы остановить вьюгу, но ничего не произошло. Пурга задула еще злее, еще порывистее, словно издеваясь над своим хозяином.
– Это еще что такое?! – голос Мороза превратился в рёв. – Меня не слушаться?!
– Погоди ты… Погоди… – Переплут положил руку на плечо брата. – Тут что-то не то.
– Да что не то?! – рявкнул Мороз. – Я хозяин пурги да метели!
– А вот мы сейчас в деревню пойдем и все узнаем, – поддержал Переплута Морок. – Уж там точно ответы будут.
– Ну, пойдем… – сдерживая гнев, прошипел Мороз. – Пойдем…
Они вышли из ельника и направились в сторону деревни.
37
Яга с кикиморой взялись тормошить домового, а мы понеслись в баню, не желая пропустить все самое интересное. В жарко натопленном помещении, похоже, собралось слишком много людей. Вернее существ.
Волки уже пришли в себя, но все еще выглядели разбитыми. Они покашливали, кутаясь в простыни и шмыгали носами.
Их непонятно откуда взявшийся братик нависал над ними своим огромным телом и явно находился в бешенстве.
– Вы зачем в это дело ввязались? – шипел он, не замечая нас. – Делать что ли нечего?! Ну, приняли человеческий облик, так что теперь, на помощь смертным бежать?! Запомните, никогда люди нас за своих принимать не будут! Как только узнают, что вы волки, сразу же морду воротить начнут!
– А что мы, по-твоему, должны были делать? Оставить женщин в одиночку с Кумохой воевать? – огрызнулся Вячик. – Так она всю деревню перелихорадит, а мы в кустах отсиживаться будем?
– Так и надо! – не сдавался Гор. – Не друзья они нам!
– Кто бы говорил! – вдруг оскалился Тверд. – Ты вроде, как и не человек, а поступил не по-волчьи! Молча в человека обернулся и был таков! Так было, а Гор?
– Это совсем другое! – рявкнул он. – Вы не понимаете…
– Все мы прекрасно понимаем. – Вячик поднялся и оттолкнул его. – Нет больше у тебя власти над нами.
Зинка повернулась к нам и многозначительно приподняла брови. Мол, во как!
Наконец на нашу троицу обратили внимание. Притихшие в углу на лавке полевик и водяной встали и медленно приблизились к нам. Они спрятались за Марьяшу и водяной булькнул:
– Нам бы домой… Волки-то отошли уж… Почти здоровые…
Гор окинул нас неприязненным взглядом и отвернулся, а Тверд спросил:
– Это вы нас сюда приволокли?
– А то кто же еще? Вы как в Танькином доме оказались? – я старательно отводила взгляд от их волосатых торсов, выглядывающих из-под простыней.
– Мы, как только из ельника приехали, сразу пошли к себе, чтобы вы себя спокойно могли в порядок привести, – ответил волк. – Да нас и не приглашал никто…
– С каких это пор вам особое приглашение надо? – фыркнула Зина. – Ладно… и что дальше?
– Что, что… увидели подругу вашу, продавщицу, которая шла по дороге, словно пьяная… решили, что замерзнет ведь в такую погоду, – тяжело вздохнул Вячик. – Решили ее домой отнести…
– Тьфу! – Гор раздраженно отвернулся от них. – Что бабы, честное волчье слово!
– Кто-то говорил, что их злить нельзя… прям глаза кровью наливаются… – проворчала Марьяша, повторяя за домовым. – А они прям хоть к ране прикладывай.
– Дык и мне Яга сказала, что волки обещали меня на крючок повесить, чтобы я высох! – подал голос домовой. – Эт когда они у нее заклинание требовали, чтобы человеческий облик принять!
– Так по-другому не допросишься… – обиженно протянул Вячик. – Мы только прикидываемся злыми…
– Кумоха вас одолела… – Марьяша смотрела на них уже с жалостью. – Сердобольные вы наши.
– Одолела, зараза, – согласился Тверд. – Неожиданно так напала, дрянь старая!
– Я еще неделю назад почувствовал – беда творится! Что-то с братьями моими! – процедил Гор. – Сразу в деревню поехал! И точно! Они людьми стать захотели!
– А сам? – Зинка хмуро уставилась на него. – Я, конечно, не знаю вашей семейной истории, но звучит как-то уж совсем нечестно.
– Не твое дело, смертёныш! – оскалился Гор. – Жалостливая нашлась!
– Нашлась! Не нравится, можешь валить! – Зинка тоже оскалилась. – Никто плакать не будет.
– Так, хватит уже выяснять отношения! Скоро Кумоха явится, а мы так и не решили, что делать будем! – прервала я их перепалку. – Кто не собирается участвовать, может уходить прямо сейчас.
– Я вот тут подумал… от меня какой толк? – полевик неловко затоптался у двери. – Только мешаться под ногами буду…
– Не позорься, Евлаша… – проворчал водяной. – Целую жизнь в деревне прожил, а постоять за нее смелости не хватает?
Полевик стыдливо сжался, но от двери отошел. В его глазах появилась обреченность.
– В бане оставаться нужно, – водяной взялся за дверную ручку. – Пойду остальных позову.
В этот момент в окно ударил порыв ветра и со стоном ворвался в печную трубу.
– Близко она. Возвращается… – испуганно прошептал полевик. – Времени не осталось.
Водяной выскочил в морозную темноту, а мы остались ждать.
Прошло не меньше пятнадцати минут, когда за дверями послышались голоса. Дверь отворилась и в баню завалилась вся остальная компания. Они несли домового, который распевал частушки, выставив волосатый живот из-под стиральной доски.
– Меня тятенька не женит,
Мамка сватать не идет.
Сел на лавочку заплакал —
Лихарь подштанники дерет!
Да замолчи ты! – шлепнула его по губам Яга. – Осточертел уже!
Но Евпатий Гурьевич лишь пьяно растянул губы в ухмылке и гаркнул:
– Ох, Ягуся моя!
Щипаная курица!
Как увижу тебя,
Так ширинка дуется!
Яга с кикиморой швырнули его на лавку, и он застонал.
– Ох, поломали, окаянные…
– Заткните ему уже рот! – раздался скрипучий голос, и мы с открытыми ртами наблюдали, как из печи выбирается некое странного вида существо.
Им оказался босой человечек маленького роста, с непомерно большими стопами для его роста и огромными пальцами с длинными ногтями. Темные глаза, как и нос, были огромными, а рот беззубым. На его щуплом тельце была странная одежда из банных веников, а сквозь нее проглядывал густой мех коричневого цвета.
– Это еще кто? – прошептала Марьяша. – Тут уже дыхнуть нечем!
– Банник. Он здесь живет с того самого дня как баню возвели, – шепнула кикимора. – Знать надобно!
Тем временем банник выбрался полностью и зло уставился на домового.
– Пья-я-янь подзаборная! Всю баню мне провонял!
– Тише! Тише… – вдруг прикрикнула на него Яга. – Слышите?
Все замолчали, и в воцарившейся тишине послышался скрип снега под чьими-то быстрыми шагами. Кто-то направлялся к бане.
– Кто это еще? – кикимора нырнула под лавку и накрылась тазиком. – Нет меня! Ушла за поганками!
И тут раздался леденящий душу голос. Мы его слышали совсем недавно…
– Кто идет по снегу тихо?
Ваше, ваше, ваше лихо…
А за ней Кумоха злая,
Снежок кровью поливая…
Тук-тук, кто в теремочке живет?
Раздался противный смех, от которого во мне поднялась волна дикого страха. Началось!
– А мы дверь закрыли?! – вдруг прошептала Зинка. – О че-е-ерт!
Гор бросился к двери и закрыл ее на замок, а потом придвинул к ней стол. Вот только я очень сомневалась, что это сдержит жуткое существо.
38
Шаги замерли у двери бани, а противный голос Кумохи затих. Она притаилась где-то за стенами нашего убежища, и от этого становилось еще страшнее. Вьюга завыла сильнее, будто старалась скрыть от нас присутствие ужасного существа, но черная энергетика Кумохи проникала даже сквозь стены. Мы с подругами смотрели на дверь, в ожидании самого страшного и когда она содрогнулась от удара, испуганно взвизгнули. За нами заголосили остальные, кроме волков, которые заметно напряглись. Их глаза стали желтыми и мне даже показалось, что я слышу тихое рычание.
Кумоха билась в баню с неистовой силой и дверь начинала поддаваться. По ней побежали трещины, а вскоре посыпались и щепки, давая понять, что недолго осталось. Вот-вот и лихоманка ворвется внутрь.
– Есть какой-нибудь план?! – Зинка обвела всех взглядом, в котором горела надежда. – Ну?!
– Вот тебе и ну! – огрызнулся банник. – Вы мне еще за баню ответите! Разгромили жилье мое! По миру пустили! Какого черта вы сюда приперлись?! Дома бы ее и ждали!
Волки же, молча, встали напротив дверей, причем Гор сделал это, вместе с братьями, что делало ему честь. И буквально через минуту дверь поддалась. С тихим стоном она распахнулась, откинув стол в нашу сторону и в баню вошла Кумоха.
Она появилась из темноты, покрытая снегом и инеем, словно снеговик. Ее мутные глаза двигались из стороны в сторону, рассматривая всех, кто собрался в бане, а пальцы сжимались и разжимались. Кумоха остановилась и прошипела:
– Плохо встречаете… Ой, плохо… А я ведь предупреждала…
Снег начал таять и Танькина внешность, обезображенная злобным подселенцем предстала перед нами во всей своей красе. Кумоха разрушала тело продавщицы и мне стало жаль глупую Таньку, из-за которой все это и приключилось. Ее лицо посинело, вены вздулись, а кое-где кожа даже начинала лопаться.
– А ну пошла отселяя, паскуда нечесаная! – вдруг раздался пьяный голос Евпатия Гурьевича. – Ишь, ты! Приперлась права свои качать!
Мы медленно обернулись и ахнули. Домовой стоял прямо позади нас, покачиваясь и грозно хмуря брови. Стиральная доска свалилась, и теперь его волосатое брюшко, похожее на холодец, тряслось от каждого движения.
– Изыди, дрянь! – он швырнул в Кумоху табурет, но та подняла руку и он полетел обратно в домового. Табурет отскочил ото лба героического Евпатия Гурьевича, и тихонечко застонав, он рухнул на пол.
– Против меня идти удумали?! Остановить меня хотите?! – оскалилась лихоманка, надвигаясь на нас. – Прощайтесь с жизнью! Надоели вы мне!
Мы уже приготовились к страшной бойне, потому что волки тоже двинулись на нее. Но тут в дверях появился сначала один силуэт, потом второй и третий. Я изумленно застыла, моментально позабыв о Кумохе, которая уже была пару метрах от нас. Не может быть…
Но оно могло, и было.
– А ну-ка, замри, зараза! – рявкнул знакомый хрипловатый голос. – Ты посмотри на нее! Раздухарилась!
Кумоха замерла, а потом медленно повернула голову назад. В ее глазах вспыхнула злость.
– Братья… явились все-таки…
– А ты как здесь, болезная? – Морок протянул руку и схватил ее за шиворот. Кумоха задергалась, засучила ногами, но разве она могла противостоять ему?
– Пусти! Иначе я это тело уничтожу! – визгливо выкрикнула лихоманка, колотя себя по бедрам. – Прямо сейчас раздавлю ее внутри будто вшу!
– Ты мне еще условия будешь ставить?! – Морок так сильно встряхнул Кумоху, что у нее клацнули зубы. Он швырнул ее Переплуту и сказал: – Достань-ка ее. Надоела.
Переплут сжал пальцы вокруг шеи лихоманки и поднес вторую руку к ее лицу.
– Нечисть болотная,
Нежить подколодная,
От синего тумана,
От чёрного дурмана,
Где гнилой колос,
Где седой волос,
Где завязана в тряпице
Порченка-Трясовица!
Земля – к Земле,
Нежить – к нежити,
А здрава – к здраве!
Да будет так —
Во Имя Сварога, Перуна и Велеса!
Отныне и вовеки! Гой!
Кумоха завизжала, задергалась, но все было бесполезно. А через секунду из Танькиных ноздрей показалась темная субстанция и темной лентой взмыла вверх.
– Куда?! – Мороз поднял свой посох и лихоманку засосало в кристалл. сверкающий на его навершии. – Разогналась, проклятая!
Пеереплут положил тело Таньки на лавку, и я присела рядом. Пощупала пульс, приподняла веки, после чего легонько похлопала ее по щекам.
– Эй! Таня, очнись! Ты меня слышишь?
– Все с ней хорошо будет, – услышала я голос Морока. – После Кумохиного соседства ей пару дней нужно, чтобы в себя прийти.
– Видали?! Видали?! Вот как ее, гадину черную отоварил!
Все удивленно обернулись и увидели домового, который уже стоял на своих двоих. У него на лбу блестела сизая шишка, но похоже Евлампий Гурьевич совершенно не замечал такой мелочи. Он несколько раз моргнул, глядя на трех братьев, а потом встряхнул головой.
– Неужто явились? Вот так дел-а-а-а-а… Подзадержались вы, помощнички! Все самому делать пришлось! Но Гурьевич сильный! Со всем справился! А почему? Да потому что за ним слава его предков, которые с лихоманками боролись! Табуретом окаянную зашиб! О, как!
– Да уж… Опоздали мы, – кивнул Мороз. – Если бы не ты, Гурьевич, беда бы случилась.
– Ладно, ладно… – гордо подбоченился домовой. – Не люблю я похвалу. Геройские дела да подвиги должны со скромностию рука об руку идтить.
– Уймись ты уже, герой! – не выдержала Яга. – Пока ты на полу после табурета отдыхал, братья-то Кумоху и одолели.
И тут раздался голос Морока:
– А я вот жду, когда мне объяснят, что здесь волки делают? Помниться они должны в лесу сидеть и носа из него не высовывать. Или я что-то позабыл?
– Не мы обещали, а предки наши, – огрызнулся Вячик.
– А вам уже клятва предков не закон? – Морок нахмурил брови. – Так что ли?
– Мы зла не творим, – набычился Тверд. – И в лесу больше сидеть не станем!
Намечались грандиозные разборки, но им помешал Мороз. Он несколько раз ударил посохом об пол, а потом раздраженно воскликнул:
– Да что ж такое?! Не слушается вьюга меня!
– И сейчас не слушается? – удивился Переплут.
– И сейчас! – Мороз направил посох на открытую дверь. – Тьфу ты черт! Что в этой деревне творится?!
– Может, вы чего знаете? – Переплут, прищурившись посмотрел на сказочных существ. – Ась?
– А чего мы знаем? Ничего не знаем… – домовой схватился за стиральную доску. – У меня вообще башка болит. Осмелился больно много. Лечиться надобно.
– Я ни сном, ни духом! – банник покраснел, а потом исчез в печи. Только красные пятки сверкнули.
– Что вы говорите? – полевик скривился, подсовывая ухо. – Не слышу-у! Глух стал к старости! Чево? Чево?
– Сейчас в ухо дам, сразу услышишь! – Морок поднес к его носу крепкий кулак. – Ну? Излечился?
– Излечился свет-батюшка! – полевик быстро закивал. – Чудеса! Чудеса и только! Побегу расскажу, что радость в мой дом возвернулась!
– Сели все! – рявкнул Мороз, и стены бани моментально сковало льдом. – Хватит шутки шутить! Рассказывайте, что здесь творится!
