Текст книги "В плену Морфея (СИ)"

Автор книги: Анна Куртукова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

– Боюсь, что так, – откликается он и неловко отступает к выходу, почтительно склоняя голову, – прошу прощения, что так поздно, мадемуазель.

Едва договорив, он прикрывает за собой дверь их аккуратного дома и торопливо удаляется к коню, стоящему у лесополосы в нескольких метрах от него, оставляя Кристину наедине с её тревожными мыслями и злосчастным помятым письмом.

Кристина тихонько проходит обратно в их спальню и неловко наваливается на прохладную стену. Пока она подрагивающими от волнения пальцами вскрывает конверт, её не покидает такое навязчивое, гложущее предчувствие беды. Ведь вслед за счастьем всегда приходит и горе…

Внимательный взгляд светлых глаз торопливо бежит по изящно выведенным Антуанеттой строкам, а сердце с каждой строкой сжимается в груди всё сильнее, перехватывая дыхание пораженной Кристины, до боли сдавливая подступающими рыданиями ее горло.

Ей кажется отчаянно неправильным каждое слово, написанное женщиной в этом предостерегающем их письме. Отчаянно неправильным и совершенно несправедливым, незаслуженным.

За что они его так? За что?! Он ведь никогда не желал им зла и, Даае понимает, не делал ничего плохого. Он ведь просто хотел жить рядом с ней, рядом со своей Кристиной и, наконец, обрести то самое вечное счастье, о котором так часто пишут в дешевых бульварных романах.

Она ведь только сейчас поняла всю ценность жизни. Она ведь только сейчас поняла всю ценность его и своих чувств, она только сейчас обрела долгожданный покой и такое тихое, неуловимое в своей сути счастье. Она только сейчас залечила его глубокие раны – не только на исполосованном шрамами теле, но и на исполосованной предательством душе, она только сейчас подпустила его к себе, Боже, только сейчас, а тут…

За что такое жестокое наказание?! Почему ему опять приходится платить за то, чего он не совершал?!

Она переводит затуманенный слезами взгляд на дремлющего Эрика и тяжело вздыхает, откладывая в сторону это страшное письмо мадам Жири, призванное разрушить их едва наладившуюся жизнь.

Она отчаянно жмурится – это не время для слёз. Только не сейчас. Не сейчас, когда каждая секунда может стать последней для него. Для них. Для неё. Ведь без него она превратится в жалкую куклу, совсем не умеющую дышать и принимать решения. Совсем не умеющую жить.

Так мало времени. Судьба совсем его им не даёт, не позволяя насладиться им этим невероятным, неземным ощущением близости друг с другом. Как мало она успела почувствовать с ним рядом… Лишь сладость первого поцелуя, пронизанного этим, казалось бы, непостижимым чувством любви, лишь тепло их трепетных объятий. А ведь сколько еще не менее прекрасного может быть впереди?

Но эта пугающая неизвестность… Неизвестность срока, данного им, неизвестность участи, неизвестность всего того, что ждет их за этим страшным испытанием.

Она, словно зачарованная, медленно шагает к Эрику. Нельзя терять такое драгоценное время на глупые размышления о том, что будет, что ждет, – рано или поздно они узнают это наверняка.

– Эрик… – на выдохе зовет его Кристина, мягко опускаясь на кровать и нависая над ним.

Призрак чуть улыбается во сне одними уголками тонких губ, и девушка не может справиться с отчаянием, душащим её изнутри. Сколь коротка была передышка, данная ему Богом, сколь быстро наступает миг продолжения борьбы, которую Эрик оказывается вынужденным вести всю свою жизнь, подарившую столько боли его хрупкой душе, способной объять весь этот мир, будь он хоть чуточку к нему добрее.

Она склоняется к его нечеловеческому лицу и касается легким поцелуем одного из грубых рубцов, тянущегося по бледной коже прямо у отсутствующего носа. Его ловкие, музыкальные руки тут же машинально обвивают тонкую талию Кристины, прижимая так крепко, так властно к себе.

Невольно усмехнувшись его реакции, Даае проводит мягко пальцами вдоль его костлявой, обнаженной груди и ощущает такое отдаленно знакомое по сладкому сну, внесшему в их жизни ясность, тепло, стремительно разносящееся волнами по всему её телу, вынуждая мелко дрожать. Она прикусывает свою пухлую губу и скользит ладонями ниже, к его худым бедрам, прислушиваясь к странным, неизведанным, но таким отчаянно приятным чувствам.

Единственное, что она может осознать наверняка, – она не желает останавливаться, а потому припадает жадным поцелуем к тощей шее Призрака, легонько прикусывая его чувствительную кожу.

Он тихо шипит, тут же распахивая свои затуманенные сном глаза и бросая растерянный взгляд на расположившуюся на его груди Кристину. На месте грубого поцелуя Кристины тут же мрачнеет алый след и она облизывает вмиг пересохшие губы.

Призрак не находит каких-либо слов. Он оказывается способен лишь держать из последних сил под контролем тот жар, что вместе с его неожиданным пробуждением, начал подниматься в его груди.

Она же… Она так и продолжает дразнить его своими мягкими поцелуями, заставляющими кожу тут же покрываться мурашками, а самого Эрика рвано дышать и сжимать до побеления костяшек простыни смытой постели.

Когда ласковые ладони Кристины опускаются вдоль торса Эрика всё ниже, с его тонких губ всё-таки срывается предательский, сдавленный стон, – своеобразная точка невозврата.

Внезапно Призрак теряет всякий контроль. Отчаянные желания, не дающие ему спать ночами долгие годы, берут над ним окончательный и бесповоротный вверх, заставляя следовать лишь им. Следовать им до тех самых пор, пока Кристина не попросит остановиться, пока она вдруг не испугается животной страсти, вспыхнувшей в нём, в её вечно хлоднокровном покровителе и наставнике.

Из груди Кристины вырывается пораженный выдох, когда Эрик вдруг накрывает её губы требовательным поцелуем, мягко опрокидывая на спину и нависая тотчас над ней. Его напор буквально сводит девушку с ума – она видит, наконец, в нём того человека, которого полюбила ещё несколько лет тому назад. Того самого настоящего Эрика, вынужденного прятаться за маской от жестокости целого мира, обрушившейся на него. Такого страстного и пылающего.

Когда его руки ложатся на бант, надежно удерживающий ленты изящного корсета, он замирает, и Кристина выражает своё негласное согласие к продолжению, выгибаясь в спине и позволяя ему расшнуровать её чайное легкое платье.

Пока тонкие пальцы Эрика расправляются с многочисленными петлями, она покрывает россыпью поцелуев его исполосованную шрамами ключицу, не позволяя ему ни секунды думать о том, что он делает что-то неправильно.

Очень быстро Кристина ощущает то, насколько легче становится дышать без удушающего корсета, и остается лишь в полупрозрачной сорочке, ощущая себя такой беззащитной и слабой под его горящим пламенем взглядом, скользящим непроизвольно жадно по её стройному телу.

Когда Кристина невольно вздрагивает от легкого сквозняка, задевшего её кожу, в потемневших от желания глазах Эрика резко что-то меняется, и он внимательно вглядывается в лицо Кристины, нависая над ней на вытянутых руках, чтобы затем встревожено спросить севшим, неподвластным ему сейчас голосом:

– Ты уверена, что не будешь жалеть об этом?

Блуждающая отчаянно желающим взглядом по его поджарому телу, по туго перебинтованным рукам, по острым, выпирающим из-под тонкой кожи ребрам Кристина понимает его вопрос, доносящийся словно из вакуума, не сразу, а лишь когда замечает его пытливый взгляд, постепенно омрачающийся подступающей из глубины души болью, разочарованием. Лишь тогда она вглядывается со всей серьезностью в его обеспокоенные глаза и шепчет так твёрдо:

– Это то, чего я действительно желаю.

В подтверждение собственных слов, она торопливо стягивает с себя сорочку, последнюю для него преграду, и откидывает её прочь, тотчас прижимаясь оголенным телом к замершему Эрику и обнимая его за костлявые плечи.

Никакие слова не могут сказать Эрику больше, чем это. Скинув с кровати так сильно мешающее одеяло, он притягивает Кристину к себе для продолжительного, глубокого поцелуя, плавно скользя руками по её аккуратной груди, нарочито задевая чувствительные соски пальцами. Она стонет в его губы, вынуждая тем самым Эрика мелко дрожать.

Он заставляет себя усилием воли вернуть себе контроль. Вернуть контроль, чтобы не сорваться сию секунду, чтобы не наброситься на единственно желанное им многие годы тело, чтобы не омрачить самый важный для них двоих момент своей грубостью и резкостью.

Переведя дыхание, Эрик неторопливо склоняется к её тонкой, изящной шее, едва ощутимо касается её губами и скользит ими вверх к аккуратной мочке её уха. Она тихо смеется, прижимаясь спиной к груди Призрака и откидывая голову на его плечо.

– Я так люблю, когда ты смеешься, – шепчет он ей на ухо, обдавая его горячим дыханием и заставляя Кристину бессознательно прижаться к нему сильнее, – безумно люблю…

Она смущенно улыбается его словам, осторожно разворачиваясь к его трепетных объятиях и тотчас сталкиваясь с его невероятными глазами, источающими так много чувств одновременно.

– Знаешь, – хрипло говорит Даае, мягко обхватывая ладонями его напряженную шею, – то была вовсе не лихорадка, просто мне снилось…снилось то, что должно было случиться уже давно.

– Что? – выдыхает он, вглядываясь в её резко расширившиеся зрачки.

Поджав невольно губы, Кристина бережно обхватывает пальцами запястья Эрика и скользит его руками вдоль своего тела к внутренней стороне бедра, смущенно отводя взгляд в сторону и тихо шепча:

– Ты касался меня так и…не боялся продолжить.

Из груди Призрака вырывается глухой выдох, и он быстро облизывает вмиг пересохшие губы, глядя с нескрываемой жадностью на её податливое тело, жаждущее Его ласки, Его рук, Его поцелуев.

Он вовсе не боится. Не боится, но тревожиться о том, что будет после. Что будет, когда она осознает, наконец, произошедшее? Не сочтет ли это ошибкой? Не пожалеет ли? Собравшись с мыслями, Эрик решается ответить ей. Ответить не словами, а единственно возможными ныне действиями.

Легонько сжав пальцами шелковистую кожу её бедра, Призрак резко опускается к ней и соединяет их губы в трепетном поцелуе. Когда их языки сталкиваются в таком мучительно медленном танце, ладони Кристины непроизвольно проскальзывают под плотную ткань его кальсон и оглаживают прохладную кожу.

Её бессознательные действия распаляют Эрика всё сильнее, он вжимает её хрупкое тело нарочито резко в матрас кровати всем собственным весом, внемля этому невероятно приятному ощущению жара оголенной кожи друг друга, внемля каждой сладкой секунде, что они проводят в крепких объятиях.

Не помня себя, Призрак мягко касается рукой её промежности, выбивая тотчас из Кристины судорожный выдох. Она непроизвольно подается навстречу его нежным рукам, горячим ласкам и прикрывает в наслаждении глаза.

Глядя с упоением на Кристину, кусающую от блаженства свои пухлые губы, податливо откликающуюся на каждое его движение, он не сдерживается и нестерпимо медленно проникает пальцами в её влажное лоно.

Происходящее здесь и сейчас оказывается в тысячи, десятки тысяч раз лучше, чем всё то многое, что он представлял себе невыносимыми ночами в подземельях, что представлял себе в моменты неподдельной слабости перед собственным телом и желаниями.

Да и откуда было ему знать, что это может быть настолько хорошо? Она, его невинный Ангел, единственная, кто смог отогреть его оледенелое от людской ненависти сердце, кто смог залечить страшные раны былого, кто смог заставить его вновь поверить и научиться доверять. Мог ли он желать кого-то, кроме неё? Мог ли надеяться на то, что однажды она сама его возжелает? Он многие годы запрещал себе даже мыслить о подобном.

От внимательного взгляда Эрика не укрывается то, как лихорадочно Кристина цепляется тонкими ручками за металлические прутья изголовья кровати, как резко выдыхает через рот, когда его длинные пальцы непроизвольно задевают внутри неё самую чувствительную точку.

Он так и продолжает ласкать её, склоняясь осторожно к высоко вздымающейся груди Кристины, чтобы заскользить по бледным ореолом влажным языком и вынудить девушку протяжно застонать Его имя.

Слетая с её искусанных губ, оно звучит прекраснее всякой Музыки, слаще всяких слов… И он желает слышать это вновь и вновь. Желает знать то, как сильна жажда Кристины ощущать его, как силен огонь, полностью объявший её изнутри.

Она пытается сказать ему хоть что-то, но с уст слетает лишь неразборчивый шепот, перебиваемый глухими стонами, пронизанными мольбой. Если бы не собственное, почти нестерпимое вожделение, Эрик бы так и продолжил сладкую пытку Кристины, не силясь остановить это безумие.

Не прекращая дарить удовольствие девушке, он стягивает свободной рукой давно ставшие тесными кальсоны и сбрасывает их с себя. Её чувственный взгляд тут же скользит по его целиком обнаженному телу и с каждым мгновением становится еще более обжигающим. Боже, что она творит…

Она торопливо протягивает к Эрику руки и обвивает ими его тощую шею, привлекая к своей груди, пока он вынимает плавно пальцы из её растленного тела и разводит мягко в стороны стройные ноги, устраиваясь между ними.

Заостренные ногти Кристины впиваются с силой в тонкую кожу спины Эрика, когда он резко входит в неё. Вскрикнуть она не успевает – он тотчас накрывает её губы требовательным поцелуем, обращая её голос в сдавленный стон.

Если бы не отчаянные объятия девушки, мертво удерживающие Призрака на месте, он бы обязательно отстранился от Кристины сию секунду, стремясь избавить её от этой незнакомой ей прежде боли, от этих горьких слёз, быстро стекающих по её щекам, и от резкой судороги хрупкого тела.

– Прости, мой Ангел, – шепчет он голосом, пронизанным глубокой виной, между легкими поцелуями, приходящимися, куда придется, призванными облегчить её боль.

Её подрагивающие от напряжения ладони осторожно обхватывают его покрытое испариной лицо и заставляют взглянуть прямо в её так сильно слезящиеся глаза, заставляют подтянуться к ней ближе, чтобы услышать такие неожиданные для него сейчас слова:

– Я так люблю тебя, Эрик…

Она чуть улыбается Призраку одними уголками губ на его пораженный взгляд, выражающий искреннее неверие, и мягко очерчивает пальцами его безобразное лицо, точно по каждому запечатленному ею мелкому шраму.

– Люблю, – эхом откликается он, вглядываясь в её постепенно разглаживающееся черты ее лица и теперь не понимая вовсе – сон это или такая невозможная реальность.

Плавно запустив пальцы в растрепанные волосы Эрика, Кристина аккуратно оттягивает их, вынуждая его откинуть голову назад и обнажить жадным губам девушки свою костлявую шею, позволив ей истязать её грубыми, рваными поцелуями-укусами.

Гортанный стон непроизвольно слетает с тонких губ мужчины, когда она так до дрожи приятно прикусывает его кожу и внезапно плавно двигается навстречу ему своими бедрами.

Жар узкой узкой глубины её лона молниеносно разносится по всему телу Эрика, заставляя его до боли стиснуть зубы и сдержать порывы к резким движением. Сжав чересчур сильно её тонкую талию, он плавно подается вперед, толкаясь навстречу Кристине и та изящно выгибается в спине, поджимая губы и сдерживая стон.

Несмотря на собственные слёзы и ноющую боль внизу живота, она отчаянно сжимает пальцами острые плечи Эрика и начинает осторожно двигаться в такт ему, внемля быстрому, так отчетливо ощутимому темпу его движений внутри нее, его сумасшедшему желанию.

Сквозь пелену постепенно сходящих на нет слёз, Кристина наблюдает за тем, как серьезно контролирует себя Призрак, чтобы не причинить ей ненароком и каплю боли сверх уже доставленной, чтобы не поддаться собственной жажде, мучившей его столько лет подряд.

Его нежность и осторожность позволяют ей очень скоро ощутить первые нотки блаженства. Блаженства от ощущения их единства, которое они привыкли ощущать лишь душевно, компенсируя такие очевидные желания лишь редкими прикосновениями и взглядами, заставляя изнывать тела друг друга от холода без единственно необходимых рук.

С каждым его движением, Кристина расслабляется всё больше, позволяя ему ускориться и, наконец, насладиться сполна своей, казалось бы, несбыточной фантазией, заветной грезой, позволяя показать ей душой, сердцем и телом одновременно то, сколь сильна и необъятна его пылающая, неимоверная Любовь.

Призрак же не может даже думать в эти секунды, протекающие в едином ритме с ней. В его голове, словно молитва, повторяется оглушающе громко и разносится эхом в каждый уголок сознания её имя. Имя, которое он привык шептать в пустоту мрачной комнаты следом за страшным кошмаром Морфея, будящим его среди ночи, пытаясь себя успокоить.

Словно два безумца, они скользят ладонями по распаленным, взмокшим телам друг друга, не смея прерываться. Пока Эрик покрывает властными поцелуями стройную шею девушки, та извивается под ним, стремясь ощутить его еще глубже, еще сильнее…

И он позволяет ей это. Позволяет, вдруг замирая, чтобы затем резко толкнуться в её изможденное ласками тело и выбить из неё сладкий, блаженный стон. Замерев прямо так, удерживая её крепко на месте, не разрывая этого отчаянно необходимого контакта, он дарит ей глубокий, нерасторопный поцелуй, а она ловит его, тотчас обхватывая ладошками горящее от жара лицо Эрика и податливо приоткрывая рот.

– Я и не думала, что это может быть так, – сбивчиво шепчет Кристина, нарочито медленно качнув бедрами и выдохнув томно в его губы.

– Так? – спрашивает он напряженно, вглядываясь в её полуприкрытые глаза.

– Так хорошо… – отвечает сквозь стон девушка, когда Эрик сжимает тонкими пальцами её аккуратную грудь.

По его губам скользит быстрая улыбка – он решительно опускается к шее Кристины губами, чтобы впиться в неё горячим поцелуем, и подхватывает её под колени так, чтобы ощущать её полностью, особенно остро в резком темпе, заданном им, обязанном вознести их обоих на пик наслаждения.

Дыхание Кристины окончательно сбивается, и она только рвано выдыхает его имя между ненамеренно порывистыми движениями Эрика, скользя хаотично ладонями по его исполосованному грубыми шрамами телу, кусая до боли свои губы.

Его гортанные стоны вызывают у Кристины мелкую дрожь, сводят с ума, резонируя от плотных стен. Голос, преследующий её с самого детства, никогда ещё не звучал так властно, так сильно, так…чарующе

По его впившимся непроизвольно грубо в её бедра пальцами Даае понимает – он сдерживается из последних сил. Она и сама ощущает то, как стремительно разрядка подступает к ним, как близка эта сладостная истома.

Когда Эрик на вытянутых руках нависает над ней и в последний раз толкается в неё с глухим стоном, её всю бьет легкая судорога, а тепло… Тепло, стремительно заполняющее её изнутри, вынуждает Кристину тихо простонать и непроизвольно вжаться в тело сбито дышащего ртом мужчины.

Подрагивающими руками Призрак тут же заключает её в трепетные объятия и целомудренно целует в лоб, старательно восстанавливая дыхание и наслаждаясь дрожащей от долгожданного единения Кристиной.

Пока его аккуратные пальцы мягко поглаживают спину Кристины, покрытую колющими мурашками, она постепенно возвращается в такую страшную, пугающую реальность. В реальность, толкнувшую её так легко к шагу, способному перевернуть всё между ними.

Подняв взгляд на Эрика, бесконтрольно улыбающегося и внемлющего тихому счастью, окутавшему их, Кристина понимает, как сложно будет сказать правду. Ужасную правду о том, что ждёт их затем… что ждёт их за едва обретенной сказкой.

Но разве имеет она право молчать?

Молчать, когда смерть может подступить к ним в любую секунду? Молчать, когда у них ещё есть шанс на спасание? Нет, она не имеет такого права.

Мягко коснувшись плеча расслабленного мужчины, удерживающего её в крепких объятиях, она шепчет севшим от тревоги голосом:

– Эрик, сегодня нам пришло письмо…

========== Восемнадцатая глава ==========

Пустой взгляд Эрика вот уже порядка получаса направлен лишь в потолок – Кристина не смеет его беспокоить. Не смеет, уверенная в том, что он, наверняка, продумывает сейчас все всевозможные пути выхода из этой опасной ситуации, сложившейся вокруг них. Продумывает так же четко, как всегда это делал, так же точно и безошибочно. Только бы всё получилось…

Лишь когда с его тонких губ срывается тяжелый выдох, а костлявые руки, туго забинтованные по самый локоть, укрывают ладонями лицо, девушка понимает – он в тупике, загнан в угол, обвиненный так нелепо в страшной катастрофе, свершившейся в его родном доме, в его родной Опере.

– Эрик, – шепчет пересохшими губами Кристина, аккуратно прижимаясь к его обнаженному телу и касаясь кадыка, остро выступающего на его тощей шее, поцелуем.

Она чувствует, как он напрягается от её тихого голоса, и невольно поджимает губы, отчего-то ощущая себя виноватой в его состоянии. Он медленно оборачивается на неё и, переведя дыхание, говорит вполголоса с укором:

– Ты так спешила из-за этого письма… Если я и смел бы думать о том, что всё это произойдет однажды между нами, то я бы точно не хотел, чтобы всё случилось именно так.

Девушка хмурится, не сразу понимая смысл его слов, и вглядывается в его печальные глаза, некогда светящиеся нескрываемым, бешеным счастьем. Осознание чувств Эрика приходит к ней, лишь когда он начинает подниматься неловко с постели и протягивает руки к лежащей в их ногах рубашке.

– Это вовсе не так, – твердо говорит Кристина, спешно обхватывая его худое запястье и возвращая тем самым обратно в кровать, – не так, слышишь?

– Ты просто побоялась того, что смерть настигнет нас прежде, чем… ты искренне того захочешь.

– Я лишь подумала о том, как всё-таки мало я успела дать тебе, Эрик, – прошептала отчаянно Кристина, очерчивая бережно пальцами его ладонь, – о том, какие испытания ждут нас впереди, и я действительно хотела и хочу успеть насладиться тобой сполна, понимаешь?

Его взгляд чуть смягчается – он покорно опускается рядом с ней, пряча безобразное лицо в её растрепанных волосах, и судорожно выдыхает.

– Прости меня, – тихо говорит он, аккуратно обвивая руками её талию, – этот страх за нас, должно быть, будет преследовать меня вечно, Кристина.

– Ты просто верь мне, – отвечает она ему в тон и обхватывает худое лицо ладонями, заставляя его взглянуть в её светлые, искрящиеся обожанием глаза, – верь, и мы преодолеем всё, что встретится нам на пути.

Она ощущает, как пальцы Эрика отчаянно обнимают её хрупкую фигуру, стремясь привлечь её ещё ближе к себе, стремясь оградить её от всего мира, подставив собственную спину под пули.

– Я люблю тебя, – на одном дыхании повторяет Кристина вновь, искренне желая донести до мужчины эту бесконечно важную истину и избавить его от глупой иллюзии о том, что всё это лишь является сном.

– Что бы ни случилось, – отвечает он севшим голосом, мягко пробежавшись пальцами по её оголенной спине, – я не позволю ничему и никому нас разлучить.

Девушка невольно расплывается в улыбке, аккуратно скользя ладонями по его поджарому телу, и задумывается о том, как было бы прекрасно, будь они свободны сейчас от этих страшных обстоятельств, от нелепых обвинений в адрес её любимого Эрика. Как было бы прекрасно просто жить и наслаждаться этим долгожданным единением их одиноких душ. Если бы только было можно. Если бы…

– Как мы поступим, Ангел мой? – спрашивает она, собравшись с духом.

– Решили повесить на меня такое число жизней… Конечно, так поступить гораздо проще, – печально усмехается Эрик и прикусывает губу, – я правда не знаю, родная, не знаю, как уберечь тебя от всего этого.

– Мы должны покинуть Францию, – шепотом говорит Кристина, обхватывая кисть мужчины и переплетая свои пальцы рук с его, – я готова отправиться куда угодно, только бы ты был в безопасности.

Её глаза, так отчаянно всматривающиеся в Призрака, начинают слезиться от подступающих эмоций, и она глухо всхлипывает, крепче сжимая его ладонь в своей. Он тут же прижимает её к своей груди, нежно целуя в лоб, и ласково шепчет:

– Тише, тише, родная, я что-нибудь придумаю, обещаю.

Она быстро кивает головой и дрожащими руками обнимает его за острые плечи, словно в первый и последний раз. Словно больше не будет иметь права. Словно больше не представится возможности дотронуться до любимого мужчины.

– Но мне будет нужна твоя помощь, – мягко продолжает он, едва заметно прикрывая глаза, – все мои документы сейчас у Антуанетты, и только ты сможешь их забрать незаметно для жандармов, Кристина. Они и подумать не посмеют о том, что ты заодно с преступником.

– Не называй себя так, – расстроенно просит Кристина, – ты бы ни за что не навредил невинным, я знаю.

– Однако, даже ты меня боялась, – отвечает Эрик, печально улыбаясь, и мягко скользит пальцами по её узкой спине, – это ничего… я понимаю, какое впечатление создаю.

Прикусив влажную от слёз губу, Кристина поднимает на Эрика виноватый взгляд и глухо выдыхает.

– Зато сейчас я чувствую себя защищенной, как никогда раньше, – шепчет она твёрдо, мягко толкая мужчину на спину и забираясь затем на его бёдра, – и любимой… бесконечно любимой.

Его губы растягиваются в кривоватой ухмылке, и он аккуратно обхватывает ладонями лицо Кристины, вглядываясь своим горящим взглядом в её раскрасневшиеся от слёз глаза. Приблизившись нарочито медленно к её губам, он спрашивает севшим от накатывающего новой волной желания голосом:

– Справедливо будет хотя бы на одну ночь забыть о существовании того письма?

– Хотя бы на одну – да, – откликается в тон ему Кристина, взглянув на него из-под длинных ресниц и тихо сглотнув подступивший к горлу ком.

– Тогда я не хочу терять ни секунды… – томно выдыхает он и тотчас накрывает её заманчиво приоткрытые губы требовательным поцелуем.

Мысль о том, что эта ночь может стать для них последней, заставляет Кристину задыхаться от слёз, пока руки Эрика бесконтрольно движутся по её раскрепощенному телу, пока его острый язык до дрожи приятно скользит по её быстро пульсирующей артерии на тонкой изящной шее.

Призрак же старается забыть о том, что ждёт их следующим утром, забыть хотя бы до восхода солнца и показать Кристине, что им ещё есть за что побороться.

Что им ещё есть ради чего жить и проснуться завтра.

***

Путь до дома мадам Жири оказывается воистину тяжелым для Кристины. Её преследуют бесконечные взгляды любопытных прохожих и гулкий, режущий слух шепот за спиной, среди которого она различает такие щемящие сердце слова:

– Бедняжка! Этот монстр, должно быть, бросится на неё при первой же возможности, иначе так и бросил бы там умирать!

Она едва удерживает себя от едкого комментария в ответ наглой женщине и только стискивает руки в кулаки до побеления костяшек, ускоряя шаг к дому Антуанетты. Ей противно от того, что думают о них люди, что считают её лишь жертвой безумца, что навешивают на них ничем не обоснованные ярлыки. Надоело!

Если бы только не угроза, нависшая над ними мрачной тучей, способной раздаться в любой момент раскатом, Кристина бы закричала на весь Париж, на всю Францию, на весь этот мир о том, как сильна её любовь к нему, как прекрасна и чиста его душа и… как ошибались все эти глупые люди, судящие его лишь по неидеальной наружности и статьям в мелочных газетах.

Уже у порога дома Жири, Кристину вдруг окликает низкий голос, и она резко оборачивается на него.

– Мадемуазель Даае! Прошу прощения, могу ли я задать Вам пару вопросов?

Обернувшись, она замечает жандарма в строгой форме и судорожно выдыхает, борясь с тут же подступающей. Переведя дыхание, она отвечает чуть севшим голосом:

– Конечно, месье. Чем я могу Вам помочь?

Понимание того, как сильно могут её слова изменить ход следствия, заставляет Кристину собраться с мыслями – ей придется лгать. Лгать абсолютно обо всём, запутывать следы, сбивать следователей с верных мыслей… Она готова пойти на это.

– Очевидно, этот Призрак неровно дышит к Вам, мадемуазель, – замечает удивительно правильно жандарм, склонив голову к плечу, – иначе бы он не жертвовал собственной шкурой, спасая Вашу жизнь из собственноручно устроенного пожара. Он вступал с Вами в какие-либо контакты?

– Ох, – выдыхает Кристина, суматошно обдумывая ответ, – да, поэтому я могла бы помочь Вам. Я так боюсь, Боже… Месье, я хочу поскорее покинуть город, прошу, найдите его поскорее!

– Тише, мадемуазель, – старается успокоить её вмиг взбодрившийся мужчина, – что Вам известно о нём, о его нынешнем местоположении?

– Его имя Ален Лефевр. Он чуть ниже Вас ростом… Всегда носит белоснежную маску, – Кристина прикусывает губу, поднимая взгляд в небо и добавляет севшим голосом, – страшно подумать, что он прячет под ней…

– А возраст? Хотя бы примерно.

– Мне казалось, что он значительно старше меня. Лет на двадцать, не меньше, месье.

– А местоположение? Может быть он говорил что-либо об этом? – не отступает следователь.

Девушка с трудом подавляет улыбку, когда он задает этот долгожданный ею вопрос, способный сбить жандармов со следа надолго. Утерев несуществующую слезу с щеки, она откликается тихо:

– Он так много говорил о графстве Мэн… Возможно, он мог отправиться туда.

– Графство Мэн, значит, – задумчиво произнес жандарм, почесывая аккуратную бороду и отступая к своему коню, – что ж, мы обязательно проверим там всё.

– Вы же арестуете его, месье?! – восклицает Кристина, резко хватая мужчину за рукав, – Прошу, отправьте туда побольше своих людей! Он страшно опасен!

– Конечно, мадемуазель Даае, – с улыбкой отвечает следователь, склоняя голову, – мы обязательно его найдем. Вы можете спать спокойно, и… благодарю Вас за такую полезную информацию!

Едва мужчина отворачивается от неё и шагает прочь, с губ Кристины срывается облегченный выдох, и она утирает пальцами выступившие на глазах слёзы. Каждое слово далось ей с невероятным трудом – каждое лживое слово.

– Кристина! – вдруг слышится родной голос Антуанетты, и она тотчас поднимает взгляд на дом, замечая мадам в окне её квартиры, – Боже, иди же сюда скорее!

Девушка торопливо взбегает по небольшой лестнице, ведущей к двери, и тут же оказывается в крепких объятиях названной матери.

– А Эрик? – спрашивает она взволнованно, – Как же он?

– Тише, – едва слышно просит девушка, прикрывая за собой дверь, – там полно жандармов и… мне так страшно за него, мадам.

– Я боялась, что письмо не дойдет вам, – сбивчиво шепчет женщина, беря Кристину под руку, и отводит ее в глубь квартиры, – слава Богу, вы его получили.

– Оно пришло ещё вчера днем, но… нам хотелось побыть ещё немного рядом прежде, чем произойдёт нечто непоправимое.

Дама понятливо кивает, усаживая девушку в кресло, и тяжело вздыхает. Последние сутки оказались особенно тяжелыми для неё – сразу два бесконечно дорогих ей человека никак не давали о себе знать.

– Что ж, – тихо говорит Жири, отступая к печи, – расскажешь мне, что Эрик собирается делать дальше? Ты не переживай, для тебя у нас место всегда найдется.