Текст книги "Развод. Будущий бывший муж (СИ)"

Автор книги: Анна Кэтрин Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Глава 26

Валера

Уйти из семьи было одним из самых дебильных моих решений, но на тот момент, когда Карина прошлась ногами по моей искренности, у меня просто нервов не хватило оставаться с ней в одном доме. Но только когда я доехал до гостиницы, я взвыл, кожу с себя хотел стянуть, рычал, сидел, глядя на себя в зеркало. Я понимал, что я дебил.

Только настоящий дебил мог проморгать момент, и это сейчас до меня пришло осознание, что измена не всегда физическая, измена – не всегда равно секс. Измена – это намерение, желание чего-то другого.

На самом деле я безумно сходил с ума все эти года по Карине. Но в последнее время меня просто штормило от того, насколько пресной стала наша жизнь. Нам словно было не по тридцать с лишним лет. Нет, нам словно было глубоко за шестьдесят, и это вымораживало, потому что я хотел ещё жить.

Жить, а не существовать.

И, наверное, будь во мне чуть больше мудрости и терпения, я бы донёс это до жены и не пустился скакать.

Да и Снежана, если честно, это такой себе выбор, чисто разнообразить скучное течение жизни, но ничего более.

Я не знал, почему так происходило, что решившись на измену, меня шатало в разные стороны. То есть я осознавал, что делал что-то дерьмовое, и все равно делал. И в то же время меня словно за руку ловили каждый раз, останавливали.

И утром мне безумно хотелось набрать жену, но я держал слово и созванивался только с Лидой, потому что Тим не отвечал на мои звонки. Лида ничего не понимала, она думала, что все происходило неправильно, непривычно, и ей от этого было больно. И на самом деле открытая, понятная грусть, расстройство дочери, они били меньше, чем холод, равнодушие сына. Сына, который озлобился и стал безумно похожим на меня. А я многих вещей не прощал, смешно, наверно, что так случилось. Что прощения придётся просить у самого себя, у своей копии.

На третий день я был готов завыть. Меня, триггерило, что Карина может в любой день пойти и просто сделать аборт, не поставив меня в известность, и уж точно не предложит сопроводить её, и поэтому я исподволь все равно наблюдал за ней и за детьми. Та же самая консьержка приглядывала, но этого оказалось мало, потому что, решив уехать из города на выходные, встречи с моей семьей возжелала Снежана.

Я игнорировал её. Мне не о чем было с ней говорить, все ей сказал ещё в клубе и дал простой намёк, чтобы просто не дёргалась лишний раз и не поднимала шума, как она это сделала уже, встретившись с Кариной в ресторане.

Я понимал, почему она себя так повела. Её просто бесил тот факт, что я никуда не спешил. Мне было весело, мне было по кайфу, но я не переводил наши отношения в какую-то другую плоскость по той простой причине, что подспудно осознавал, назад дороги не будет. И её это стало напрягать, потому что одно дело крутить папиком, у которого все мысли ниже трусов, и совсем другое – пытаться манипулировать человеком, который в принципе не зависим никак от ситуации.

Но я просчитался.

Эта дура настолько потеряла все границы, что решила, будто бы никого над ней нет, кроме Бога, и снова поехала к Карине. И когда Тим позвонил, крича мне в трубку, я понял, что произошло какое-то дерьмо, а приехав, увидел бледную как смерть Карину, которая прижимала постоянно ладони к низу живота.

Лютый, парализующий страх, вместе с кипучей яростью, застелил мне глаза. Я нарычал на какого-то мужика, третьего участника аварии. И пока был в больнице, меня вымораживала вся эта ситуация. Меня трясло от самой мысли, что последствия моей несдержанности могли привести к тому, что Карина потеряет ребёнка, мы потеряем ребёнка.

– Пап, я так скучала, мне так было страшно, – плакала Лида в детской комнате, когда я зашёл к ним, пока Карину осматривали врачи. Тим сидел нахохлившись на угловом стуле, и смотрел на меня из-под бровей. По его губам я прочел только одно слово: предатель.

– Не переживай, детка, все будет хорошо.

– А мама? Мама, что с мамой? Почему её так долго не отпускают дяди доктора? – Лида забралась на меня. Я придержал её, прижимая к себе.

– Все будет хорошо. Маму просто надо проверить. А ты нигде не ударилась, может быть, тебя тоже проверить?

– Нет, все хорошо, – всхлипнула Лида.

– Тим? – уточнил я.

– Иди к черту, – огрызнулся сын, бросив на меня косой, презрительный взгляд.

– Ты не ударился? – не обратив внимания на его посыл, спросил я. Сын сложил руки на груди, дёрнул подбородком, как это делал я.

Бесило.

Бесило разговаривать со своей копией.

Ещё это нелепое заявление, что это не мой ребёнок. Господи, от отчаяния Карина просто не знала, что делать. Я был слишком самоуверен, чтобы представить, что Карина могла мне с кем-то изменять. Карина не тот человек, который будет где-то скрываться по уголкам и, по правде говоря, женщина если изменяет, то она это делает резко, быстро и без угрызений совести.

Мужская измена, она пропитана страданием. Нам, видимо, в генокод записали такое, что мы должны испытывать несказанно большое чувство вины. Женщинам – нет.

И даже несмотря на это, я не верил Карине.

Я знал, она носила моего ребёнка под сердцем, и у меня душа леденела при мыслях о том, что она могла его потерять.

Я никогда не был большим любителем детей. Я просто понимал, что если Бог дал ребёнка, то мы должны его принять. Если так случилось, значит, так должно было быть. И я ничего не имел против детей, у меня были возможности содержать и троих, и четверых, и пятерых, и я не видел смысла ни в каких абортах, но Карина была другого мнения, и её слова били как удар молота.

– Я не хочу, чтобы ты приходил после работы, распахивал руки, обнимал меня, меня воротит от этого. Я не хочу, чтобы ты был со мной рядом в моей жизни.

Меня всего перетряхивало от этих слов, хотелось раздолбить нахрен все в палате, оставить все на руинах, но я понимал, что в жене говорят эмоции, эмоции злости. И скрежетал зубами, не имея возможности достойно ответить и доказать, что никого кроме неё у меня не было.

Я не стал продолжать этот бессмысленный разговор. Уповая на её совесть, и на её мягкость я надеялся, что она не совершит ошибки и не сделает аборт.

– Моя любовь кончилась, Валер, ты её истратил, – сказала она с таким видом, как будто бы отрывала от души кусок. Ее трясло, нервные пальцы постоянно сжимались.

– Да, Карина, я истратил твою любовь по дурости, по наивности, по глупости. Я бы даже сказал – по безалаберности. Я готов на все, чтобы возродить её.

Карина прикусила губы и отвернулась от меня.

Я встал с колен, отряхнул брюки.

Мы молчали.

– Я заберу детей. Ты должна остаться в больнице…

Карина фыркнула и вытерла слезы рукой. Я дошёл до детской и позвал ребят, чтобы они сказали матери, как они её любят.

Лида сидела у меня на руках, Карина нервно объяснялась с Тимом.

– Я не поеду никуда с ним, – зло сказал сын. – Я с тобой останусь.

– Понятно, – Карина опустила глаза и тяжело выдохнула. – Тимофей, мальчик мой, не надо, прошу тебя, езжайте домой, ничего не случится за эту ночь.

– Я не оставлю тебя. Я не хочу без тебя!

– Тим, пожалуйста, езжайте домой, тебе не место здесь. Где ты будешь спать? Я буду переживать от этого и…

– Не хочу никуда ехать с ним!

– Ты же всегда можешь быть в своей спальне, – тихо сказала Карина, бросая на меня косой взгляд, словно спрашивая, приемлю ли я такой вариант. Я никакой вариант не приемлил. Я считал, что сын специально козлится и противится, чтобы просто выбесить меня.

Спустя десять минут уговоров, Тим, фыркнув, вышел из палаты. Карина покачала головой и зажала пальцами переносицу. Лида забралась к ней на постель и, обнимая, шептала, что она её очень любит.

Я туго сглотнул и, забрав дочку, произнёс:

– Надеюсь, ты не совершишь глупость…

Карина ничего не ответила, только холодно посмотрела на меня. Я вышел в коридор, оглянулся и не нашёл сына.

Дошёл до ресепшена и спросил.

– Парнишка, тринадцать лет.

Девушка подняла на меня глаза и кивнула.

– Да он буквально несколько минут назад вышел на улицу.

Я подумал про себя, что ну и паразит он, конечно.

Тяжело вздохнув, я пересёк холл и толкнул дверь наружу, желая застать сына на крыльце больницы или хотя бы на парковке.

Но Тим был моим ребёнком, поэтому я его нигде не нашёл.

Глава 27

Валерий

Я тяжело вздохнул и дёрнулся за телефоном, вытащил мобильник и стал набирать Тима.

– Папочка, папочка, а куда Тим делся? Он, наверное, нас у машины ждёт. Пап, идём к машине, – прощебетала дочка мне на ухо, и я замотал головой.

– Нет, нет, Лид. Подожди, сейчас все будет, все будет. Не переживай, пожалуйста…

– Пап, ну мне так страшно за маму. Почему она осталась, папа? Давай бабуле позвоним. Бабуля пусть побудет с мамой. Я поджал губы и сцепил челюсти.

Нет, нет, нет. Тёща сейчас была бы красной тряпкой перед глазами у Карины. Нельзя было допустить такого. Надо держать тёщу в неведении. Она и так никогда не понимала свою дочь, а накануне развода вообще житья не даст.

– Не торопись, девочка моя, не торопись. Сейчас найдём Тима и подумаем, что делать. Надо маме заказать ужин. Надо маме заказать цветочки, чтобы у мамы хоть маленько настроение поднялось.

– Правда? – вдохновилась Лида и стала копошиться у меня на руках.

– Да, да. Подожди секунду.

Тим не отвечал. Этот засранец просто сбрасывал меня, а после вообще отключил мобильник. Я сквозь зубы выругался и реально по совету Лиды пошёл быстро к машине, но возле машины никого не было. Даже не было никакой гнусной надписи на капоте, либо на багажнике, хотя это было вполне в духе Тима.

Да твою ж-то мать! Куда он мог деться?

Сердце так громко стучало в груди, что я не знал за что хвататься и что делать. Я не понимал просто, как Карина умудряется держать его в узде. Я не понимал, как Карина умудряется с ним нормально общаться. Это же бес! Ну да, собственно, оглядываясь назад, я понимал, что со мной Карина тоже идеально находила общий язык и понятно, что два быка, два упёртых барана, явно не смогут контактировать без вот этой промежуточной прослойки.

– Тим, возьми трубку, – проворчал я под нос. Лида села на заднее сиденье и вытряхнула из рюкзака Тима планшет, какие-то конфеты…

– Папочка, покажи мне, пожалуйста, где искать цветочки маме.

Лида протянула мне планшет, и я, не глядя, открыл приложение по доставке конфет и цветов, как раз для таких случаев, как у меня, вечно не успевающего, вечно опаздывающего и вечно косячного.

Бесило!

Меня просто вымораживало это поведение сына. Он видит же, что и так все дерьмово. Нет. Надо ещё поддать огня. И главное, я ведь даже не могу позвонить и спросить у Карины, где может находиться наш сын, куда он мог отправиться и к кому он мог поехать по той простой причине, что ей сейчас не нужны лишние нервы, твою мать.

Он вот лучше времени не мог найти.

Я взбесился и сел за руль. Лида пристегнулась и вслух рассуждала:

– Папа, какие будем – беленькие или розовенькие, пап? Какие хочешь?

– Давай белые, – нервно выдал я и стал сдавать назад с парковки. Я решил поехать в направлении к ближайшей остановке. Возможно, Тим ещё не успел никуда уехать, но буквально через несколько секунд я понял, что у остановки сына тоже не было.

Этот засранец вечером куда-то уже свинтил!

Я тяжело задышал.

– Лид, – позвал я тихо. – А с кем Тим общается? Ты знаешь, кто его лучший друг?

Дочка прикусила губы и тяжело вздохнула.

– Может быть, Серёжа Карпов.

– А у тебя есть номер?

Лида протянула мне между креслами планшет Тима.

Я свернул приложение с цветами и открыл первый попавшийся мессенджер.

Серёжа Карпов…

Серёжа…

Но вместо личных переписок были какие-то группы, группы, чаты. Все в одно сливалось. Я вообще не отуплял, что дети делают. При открытии первого мессенджера мне стали на рабочий стол выпрыгивать какие-то окна, которые кричали о том, что эта генерация завершена, эта генерация ещё в процессе.

Да твою ж мать! Чем сын занимается в свободное время, что у него такая хренотень выскакивает? Я нашёл контакт этого Серёжи Карпова и набрал. Мне не отвечали. Я подумал то, что Тим – взрослый, достаточно логичный парень, поэтому поискал среди чатов родительскую группу, школьную, но, как ни странно, её не было. Я выдохнул. Отложил планшет, и Лида сразу заканючила:

– Пап, ну дай. Ну дай, папочка…

– Лида, куда он мог ещё поехать?

Я обернулся, и дочка пожала плечами. Мы стояли возле остановки уже несколько минут, и мне начали сигналить проезжающие автобусы, что я занимал их место. Но когда у тебя пропадает ребёнок, куда-то сбегает просто в наглую, здесь как бы не до правил дорожного движения. Ничего страшного. Я стою на аварийке.

– Может быть, он поехал к бабушке, – предположила прозорливо Лида, и я кивнул, вернул ей планшет и набрал телефон моей матери.

– Валерочка, родной мой, что случилось?

– Ничего не случилось. Вы как, как ваше здоровье?

– Да все хорошо. Почему ты спрашиваешь? У тебя голос какой-то напряжённый. Ты взвинченный.

– Да, мам, не могу понять. У Тима телефон недоступен. Я думал, что, может быть, он к вам поехал или приехал уже…

– Что, Валер? В смысле он к нам поехал, с чего ты взял, что он вообще может к нам поехать?

– То есть он у вас не появлялся и не звонил? – выдохнул я зло.

– Валер. Куда делся Тим? Что у вас случилось?

– Мам, да никуда не делся. Я просто не могу до него дозвониться. Мне казалось, что мало ли, вдруг он поехал к вам, потому что дома его нету.

Мать начала верещать.

– Валер, ну как так ты мне врёшь сейчас в открытую? Я знаю, что у вас что-то происходит. Ну, в смысле его дома нету? А где Карина? Куда Карина смотрела? Почему ты вообще ищешь Тима, если всегда этим занималась Карина!

– Карина сейчас, мам, не может, – резко выдал я, понимая, что Карина была одной из тех невесток, которую не любить невозможно, но чисто бабское змейство, оно было присуще в любом женском коллективе, и поэтому мама всегда даже в идеальности моей жены могла углядеть какие-то недостатки, и меня это люто бесило. Если не сказать ещё хуже… – Мам, Карина в больнице, так случается. Я просто не могу дозвониться до Тима.

– Господи, Валера, что у вас там произошло? Почему Карина в больнице?

– Мам, вот давай без нотаций, пожалуйста. Я тебя умоляю. У неё сработала подушка безопасности. У неё лёгкое сотрясение, поэтому я оставила её в больнице. Тим выскочил раньше, и сейчас он недоступен. Я думал, что он поехал к тебе.

– Да никуда он не поехал.

– Ну вот так бы сразу и сказала, черт возьми! – я бросил трубку и задышал тяжело. Лида подтянулась ко мне, дотянулась до меня кроссовками и потрогала по локтю.

– Пап, ну не ругайся, пап, давай я бабуле позвоню. Я выдохнул.

– Да, позвони…

Лида на планшете в мессенджере нашла номер телефона матери Карины и пропела:

– Бабуля. Привет, бабуль, бабуль, ты меня слышишь? Бабуль, а Тим к тебе не собирался. Нет, нет, он просто поехал и не сказал куда, а сейчас телефон отключил. Мы думали, что он к тебе поехал. Бабуль, ну че ты кричишь? Нет, бабуль потом, потом все, пока.

У Лиды разговор получился намного более колоритным и, что самое важное, коротким.

– Нет, пап, у бабули его тоже нету, он тоже бабуле не звонил.

Я прикусил костяшки пальцев и выматерился.

Мы как раз доехали до дома, и я оставил себе малюсенькую надежду на то, что Тим взбрыкнул и просто решил поехать домой своим ходом. И что мы сейчас с ним встретимся в квартире, но когда мы поднялись на этаж, когда я вышел из лифта, открыл дверь своим ключом, понял, что квартира была пуста.

Я спустил Лиду с рук, и она пошла быстренько в свою спальню.

– Папа, ну как мы будем искать Тима? – крикнула она мне из коридора, а я, опершись о косяк, тяжело вздохнул. Вытащил мобильник. Нашёл старый, давно забытый номер знакомого мента и, набрав его, начал прям с порога.

– Привет, Дань, слушай, такое дело – у меня сын взбрыкнул. Найти его нигде не могу. Телефончик можешь отследить?

В этот момент по второй линии я увидел звонок от Карины.

Холодный пот прокатился по спине, я стиснул зубы и, не дождавшись ответа Данилы, нажал на удержание и переключил вызов.

В трубке раздался тихий, но достаточно злой голос жены:

– Что. Случилось. У. Тебя?

Глава 28

Карина

Когда за Валерой закрылась дверь, у меня в груди разорвался ледяной комок. Я ощущала, как изморозь покрывала все органы и заставляла моё сердце биться тише.

Я свернулась в клубок и прижала колени к груди. Я понимала, что Валера – хороший отец в меру того, насколько может быть хорошим отцом мужчина, который постоянно занят работой, который постоянно занят тем, что он обеспечивает свою семью, оберегает свою семью, и по факту у меня, если взглянуть правде в глаза, было мало вопросов к его отцовству.

Он был хороший отец, в меру своих возможностей.

Низ живота тянуло. Мне казалось, что меня обманули. Мне казалось, что слова про то, что с ребёнком ничего не случилось, это полная ложь, по той простой причине, что прижимая колени к груди, я чувствовала пульсацию, которая спускалась все ниже и ниже, и ниже, и возможно, врачи на самом деле просто посмотрели недостаточно хорошо и, скорее всего, может быть, что это случится не сегодня, не завтра. Может быть через неделю.

Зашла медсестра и уточнила, все ли у меня хорошо. Соленые слезы уже разъели всю кожу вокруг глаз, и поэтому она покраснела. Я покачала головой.

– Низ живота тянет, – сказала я тихо, и медсестра нахмурилась.

– У вас не должно ничего тянуть. Все же хорошо…

– Я не знаю, но низ живота тянет.

– Давайте я позову доктора. И, может быть, мы вам поставим успокоительное. Мне кажется, у вас на нервной почве это все.

Она была учтивой и мягкой, провела мне по волосам ладонью, а я зажала лицо руками, понимая, что сегодня был просто фатальный по своему ужасу день. Всего лишь одна поездка за город вывернула мою жизнь наизнанку.

В один день я стала лгуньей.

Я стала предательницей.

Я изменила все свои ранее твёрдые устои.

Я хотела сделать все возможное, только чтобы не быть с ним, потому что с ним оказалось быть ещё больнее, чем без него.

Каждое движение, звук его голоса – причиняли сейчас такую боль, что я могла её сравнить, разве что с любовью, которую он дарил все эти года. И если у других мужчины изменяют, то, наверное, это как-то чувствовалось. Я не могла сказать про то, что когда-то чувствовала, что Валера мне изменял, потому что да, его грубоватая, циничная, наглая манера во всем признаваться, да, она некоторых отталкивала, но за столько лет я привыкла к ней.

Я привыкла к тому, что если такие люди, как Валера, говорят о том, что любят, они это делают не в кровати под одеялком, а они это делают на всеобщее обозрение. Они делают это из собственного самолюбования, но они это делают так, что все вокруг знают, что они любят, и Валера делал так.

Когда мы только начинали жить, он кричал мне о любви с балконов, когда мы только начали строить нашу семью, он мог на всех встречах с друзьями громко и во всю рассказывать о том, что любит меня. Он был человеком широкой души. Он все делал по максимуму, и как я после такого могла хотя бы представить, что он может изменить?

Мне уже было неважно, спал он со Снежаной, не спал он со Снежаной. Была ли у него связь после того, как я обо всем узнала или нет.

Измена – она в голове. Он влюбился в чувства. Он сказал мне, что у него появилась другая. Я ничего с этим не могу сделать. Он это говорил, чтобы причинить мне боль. То есть, когда он делал мне больно, он меня не любил. И уже поэтому я могла сказать, что да, его измена была в голове.

Дыхание стало сбивчивым и неровным.

Я поняла, что у меня плечи трясутся от рыданий. В этот момент зашёл врач. Увидев мои слезы, он тяжело вздохнул и покачал головой.

– Ну что вы так переживаете, что у вас случилось?

– Вы мне соврали, – сказала я нервно. – У меня болит живот.

– У вас могут быть спазмы, это нормально, но это не означает, что у вас начинается выкидыш.

– Я не думаю, что это нормально. Я дважды ходила беременная. Ни разу у меня на сроке в пять недель не было такого.

– Давайте будем откровенны. Вы дважды были беременны много раньше. С возрастом ткани, кости становятся более чувствительными, поэтому, возможно, раньше вы ничего не замечали. Давайте мы с вами успокоимся. Я поставлю вам успокоительное и обезболивающее. Хорошо?

Я только прикрыла глаза, понимая, что меня так и будут накачивать препаратами, потому что нервы – это тоже вероятность того, что будет выкидыш. После уколов, мне казалось, меня немного отпустило, но потом случился новый виток истерики…

У меня перед глазами стояло, как он на нашу десятую годовщину арендовал воздушный шар, как на высоте кричал о любви.

– Карин, я люблю тебя. Я люблю тебя сильнее жизни. Ты самое чудесное, что было у меня. Ты самая шикарная женщина, Карин. Я люблю тебя.

Мужчина, который управлял воздушным шаром, поворачивался, смеялся, качал головой, я смущалась, прятала заслезившиеся глаза под ресницами.

– Я люблю тебя, Карин.

А на днях он орал другое, на днях он кричал о другом, о том, что ему было как-то не так в нашем браке, о том, что у него есть другая женщина, о том, что он влюбился.

Слезы снова потекли по щекам, и я поняла, что истерика ни капельки не утихает, а мне только становится с каждым разом все хуже и хуже.

В горле першило, и мне физически было тяжело реагировать на внешние раздражители, такие как звонки мобильного.

Я не понимала, кто и что от меня хочет, поэтому, когда все-таки дотянулась до тумбочки, которая стояла возле, то увидела входящие звонки от матери.

С ней я не была готова разговаривать по той простой причине, что я всегда была у неё виноватой, и сейчас даже на вопрос: «Как дела?», она могла выставить меня круглой дурой. Во всем она могла обвинить меня. И она считала такую форму общения нормальной. Я не хотела с ней разговаривать. Потом почему-то начались звонки от свекрови. Я никак не могла понять их непонятное желание пообщаться со мной в один вечер. Потом до меня дошло, что, скорее всего, Валера одной из них рассказал, что я в больнице, и они жаждали узнать подробности, но я не хотела никому ничего рассказывать.

Я просто сидела, смотрела на иконку входящих вызовов и качала головой.

Они же, когда доедут до дома, Тим мне напишет или Валера? Я знала, что Тим очень недоволен, если Лида, ещё в силу своего возраста, не совсем понимает, что между нами происходило, то Тимофей – он только казался очень дерзким, непримиримым, но на самом деле его эта ситуация ударила точно так же сильно, как и меня.

Я вздрогнула, когда мобильник завибрировал в очередной раз.

На экране высветилось имя.

Марк Викторович.

Я закусила губы, не понимая, что происходило.

– Алло. Добрый вечер, Марк Викторович, – произнесла я заплетающимся языком от успокоительного.

– Добрый вечер, я хочу уточнить, у вас все в порядке?

Марк Викторович был тренером по теннису у Тимофея последние два года. На занятия сын сейчас ходил в частную школу при одном огромном фитнес центре нашего города. И отношения в коллективе, в команде учеников, были всегда очень доверительные и тёплые, и Марк Викторович следил за тем, чтобы дети находились в постоянном контакте. Он сам контролировал их тренировки и очень сильно переживал, если кто-то пропускал.

– Да, почему вы спрашиваете?

– Время – начало девятого. Тим зашёл в павильон и со всей силы бьёт по стене мячами. У вас точно все в порядке?