Текст книги "Развод. Будущий бывший муж (СИ)"

Автор книги: Анна Кэтрин Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Глава 48

Валера нажал на кнопку воспроизведения, и из динамиков полилась какая-то музыка, приглушённая тонкой, не самой хорошей дверью.

– Валер, ну что ты от меня хочешь, котик, – протянул голос Снежаны.

– Я хочу, чтобы ты мне сейчас кое-что объяснила: какого черта ты попёрлась к моей жене?

На экране была видна половина лица Снежаны, которая куксилась и махала рукой на камеру, Валеры не было видно.

– Ну что я должна была делать? Ты мне мало внимания уделяешь. Я же понимаю, что она тебя отвлекает от всего. И мне кажется, если бы не дети, ты бы давно от неё ушёл.

Камера затряслась, и я поняла, что Валера с присвистом выдохнул.

– Тебе не кажется, что если у нас с тобой ничего до сих пор не было, то проблема в тебе, а не в моей жене?

– Валер, ну что ты за глупости говоришь?

– Я говорю не глупости. Я говорю очевидные вещи. И я считаю, что ты за своё поведение должна, как минимум, извиниться.

Снежана нахмурилась. В камеру была видна половина лица, поэтому я не ощущала всего спектра ее эмоций.

– Ты поэтому включил камеру?

– Да нет, блин, чтобы оттрахать тебя и заснять, выложить потом на онлифанс, – с сарказмом произнёс Валера, но глаза у Снежаны от этого заблестели. Муж тяжело вздохнул. – Дура.

– Ну что, серьёзно, что ли, ты записываешь ей извиняшки?

– Да серьёзно, поэтому давай как-то собери всю свою искренность и извинись за то, что ты поступила как последняя сука.

Снежана нахмурилась, поджала губы.

– Я прошу прощения, – как будто бы сделав всем одолжение, произнесла Снежана, не глядя в камеру. – Это было с моей стороны, очень глупо и некрасиво, заявляться и требовать расставания. Я не должна была так себя по-хамски вести. Доволен?

Через секунду спросила Снежана, и я увидела, как в камере отразилось её лицо.

– Нет, конечно, – произнёс хмуро Валера. – Ну, с тебя и этого хватит.

Камера задвигалась, зашуршала, я прикусила губы.

– Валер, ну как ты можешь? Ты что, просто так уйдёшь?

– Да, я просто так уйду, – произнёс мой муж.

– Ну как же мы…

– Нет никаких нас. Ты должна это понимать.

– Валер, ну то, что мы с тобой не спали, это всего лишь стечение обстоятельств. Я уверена, если бы ты ушёл от жены…

– Заруби себе носу, – картинка в камере вся поблёкла, и экран залился полностью черным. Мне слышался только приглушённый голос мужа. – От жены я никуда не уйду, жену я люблю, а тебе лучше знать своё место.

Снежана захныкала, и в этот момент Валера тяжело выдохнул. Началось какое-то движение, какие-то трески, шумы. Я прикусил губу.

– Валера, ну что мне сделать, чтобы ты перестал злиться?

– Не приближайся к моей жене.

Снежана ничего не ответила, но снова раздались шорохи, потом скрипнула дверь. Я услышала опять капризный голос Снежаны.

– Ладно, хорошо. Значит, все в порядке? Котик, ну пожалуйста, ну не злись на меня, я поняла все. Я буду очень послушной.

– Посмотрим, – отозвался муж.

– Ну котик… Пожалуйста, не злись больше. Я понимаю, что поступила неправильно, но ты должен меня понять. У нас все так неопределённо, так неясно, и я же вижу, как тебе хорошо со мной.

– Мне кажется, у тебя близорукость, проверь зрение.

– Ты мне ещё позвонишь?

– Я же сказал уже. Посмотрим, – нервно отозвался голос мужа.

– Я, правда, больше так не буду, честное слово, котик, не обижайся, пожалуйста.

Видео оборвалось, точнее, звук оборвался, когда снова скрипнула дверь, и Валера оказался, походу, в машине. Потом появилась кнопка нового воспроизведения, я покачала головой, опустила глаза на мужа.

– Но, Валер, ты же ей не сказал, что у вас все кончено, – произнесла я, склонив голову к плечу. И все же немного успокоившись, муж посмотрел на меня растерянным взглядом. – А самое смешное, Валер, что ты врёшь по той простой причине, что, когда ты увидел тест на беременность, ты поехал к ней. Ты с ней спал?

– Нет, Карин, нет! – Валера взмахнул руками, пытаясь снова схватить меня в объятия. – Я с ней не спал, а к ней я поехал с этим тестом, чтобы его засунуть ей в одно место по той простой причине, что девка совсем обнаглела. У меня в голове это крутилось так, что какого хрена она припёрлась к тебе с тестом на беременность, если мы не спали, то есть это высшая какая-то наглость, а по поводу того, что я не сказал о том, что все кончено… Я этого не сделал, потому что на тот момент даже не думал об этом. Мне казалось, что то, с каким состоянием я приехал к ней, уже говорило само за себя и то, что я заставил её извиняться, уже говорило о том, что у нас все кончено. Ну ты сама вдумайся, какой нормальный мужик, будучи с любовницей, будет подвергать её таким унижениям? Он явно псих, и я не могу понять, как, почему нормальная женщина, точнее, любая нормальная женщина, после такого в шею бы не гнала. И было логично, что после всей этой дряни, чтобы я не сказал, все равно все кончено. Это нелогично…

– Валера, ты этого не произнёс.

Я сделала шаг в сторону, пытаясь уйти, и Валера взвыл раненым зверем:

– Карин, да что ты от меня хочешь? Не изменял я тебе. Ну чем мне поклясться? Душой своей бессмертной поклянусь! Детьми не могу клясться, жизнью ребёнка не могу клясться, потому что я должен клясться только тем, что принадлежит мне. Я все что угодно сделаю, Карин, я тебя умоляю. Да, я понимаю, что если сейчас ты ничего не сделала, и я все-таки успел, то ты это сделаешь позднее. Но я тебя умоляю. Не делай этого! Все, что хочешь бери, все, что можешь взять – бери. Я не буду ни против чего. Запретишь общаться с детьми, даже не покажешь мне новорождённого. Хорошо, я буду нести этот крест, потому что я сам его выбрал, оступившись, ступив на неправильную дорогу. Я готов нести эти наказания. Карина…

Валера дёргался за мной, пытаясь поймать меня в объятия. Но я то отступала назад, то делала шаг вбок.

– Все, что хочешь отдам, Карина! Деньги, имущество, квартиру, бизнес. Все-все! Останусь в одной рубашке, но тебе все отдам, потому что ты – мать моих детей, ты женщина, с которой я прожил офигительно долгое время, самое чудесное время. Но почему-то я идиот, такой нарцисс самовлюблённый, который забыл об этом, посчитал, что это ничего не значит, что ты все проглотишь, но я на самом деле не знал. Точнее, забыл, сколько всего ты сделала ради нас. Все, что хочешь, Карин, только прошу тебя, оставь этого ребёнка. Все, что решишь, приму все, что потребуешь – отдам, но не отбирай ребёнка у нас. Я молю тебя…

На глазах закипели слезы, молил он….

Вспомнила себя в операционной, когда я металась с криками.

Я выдохнула.

И, посмотрев пристально в глаза мужу, утонув в его чёрном золоте, хрипло произнесла:

– Все отдашь, говоришь? Так отдавай, Валера прямо сейчас…

Глава 49

– Так и ещё три квартиры, – хрипло произнёс Валера и медленно встал из-за стола. Мы были в ближайшей нотариальной конторе и заключали с мужем соглашение. – Так и пропишите, что я обязуюсь в течение последнего года приобрести три квартиры в количество детей…

– Но у вас двое детей…

– Будет трое, – поправил Валера и встал сбоку от помощника нотариуса. – Так, содержание прописали.

Я туго сглотнула и обняла себя руками.

Да, все отдаёт: квартира, которая есть, дом, все остаётся за мной, машина, содержание на каждого ребёнка в отдельности и меня. Три квартиры, сберегательный фонд.

– Карин, – мягко позвал меня Валера, и я резко подняла на него заплаканные глаза. – По бизнесу что?

Я не знала, что по бизнесу. Я один черт ничего не понимала в военном представительстве. Для меня это была какая-то абракадабра. И да, я такая сильная выходила из больницы, но почему-то, когда оказалась в кабинете нотариуса, когда Валера начал все перечислять, я ощутила какую-то липкую неприязнь к самой к себе, как будто бы я все это получаю не потому, что Валера готов это отдать, а потому что я его вынудила. Такая террористическая акция. Ведь я ему так и не сказала, что это я не смогла избавиться от ребёнка.

Ладони, помимо воли легли мне на живот, и я прерывисто вздохнула. Валера цыкнул и обратился к нотариусу.

– Так, давайте мы сейчас с бизнесом решим такую тему, он будет принадлежать супруге, но директором по-прежнему остаюсь я, по той простой причине, что жена не разбирается в этом деле никак, а так у неё будет гарант, что если ей что-то не понравится, она в любой момент сможет либо перепродать, либо назначить нового директора.

По коже побежали мурашки. Где-то на уровне горла стоял такой комок, что я не могла проглотить даже собственные слюни, поэтому, медленно отодвинув стул, я пристала.

– Рин, ты куда?

– Мне надо воды попить, – отозвалась я тихо и вышла в коридор, встала возле кулера и трясущимися пальцами перехватила пластиковый стаканчик, который тут же помялся. Вода была с привкусом железа, но мне на самом деле это просто казалось, она ничем не пахла и на вкус была простой. Но моё искалеченное сознание сейчас воспринимало все немножечко иначе.

Спустя пару минут Валера выглянул из кабинета и тихо позвал:

– Нам надо все подписать.

Я растерянно кивнула и, бросив истерзанный стаканчик в мусорку, сделала несколько нетвёрдых шагов в сторону кабинета нотариуса, подняла глаза на Валеру.

Я не понимала, как я буду жить без него. Самое страшное в предательстве, что ты простить не можешь и любовь никуда не уходит, не отворачивает человека предательство молниеносно от любви. Не бывает так. Любить ещё будешь годами, десятками лет, просто потому, что это самое сильное чувство.

У меня задрожали губы при взгляде на мужа, я даже с закрытыми глазами могла на ощупь прочертить все его морщинки на лице, жёсткую щетину, упрямый подбородок, нос тонкий. Я помню, так переживала, безумно хотелось, чтобы у детей был именно его нос, потому что он такой прям красивый. Ровный.

Даже с закрытыми глазами я могла пройтись по его телу и сказать, где, какие были шрамики и ранки. Шов снизу от удалённого аппендикса, который чуть не оказался перитонитом. Под лопаткой короткий маленький след от того, что одним летом у матери на даче он неудачно приложился о дверь бани.

Я все это помнила, и я это буду помнить годами, несмотря ни на что.

Ручка в моих пальцах дрожала, выводя нечёткую подпись. Я кусала губы. Боялась что-либо сказать мужу, даже посмотреть на него, и только когда я поставила точку, я смогла выдохнуть.

– Так, все отлично, – Валера быстренько забрал соглашение у меня из-под пальцев и размашисто, словно бы даже не думая, чему подписывал приговор, поставил свою подпись.

Он же лишился всего.

Абсолютно всего.

– Теперь можем ехать домой. Тебе надо отдохнуть.

Я знала, что пройдёт какое-то время, и на суде уже у нас будет решение в отношении детей и бизнеса, и всего прочего. И поэтому накладки здесь не могло быть.

Нас должны были развести очень быстро.

Но я подозревала, что Валера рассчитывал, что я в последний момент передумаю.

Это так страшно, когда рядом с любимым человеком ощущаешь зверскую, лютую боль, которая дробит кости, выворачивает наружу все нутро. Выжигает кровь, оставляя на стенках сосудов всего лишь пепел её.

Но ещё страшнее просто уйти, выйти из машины, которая остановилась возле подъезда, тронуть пальцами ручку двери, опустить ногу, вылезти, а потом уйти.

Валера по инерции вместе со мной вышел из машины. Когда мы оказались в нескольких шагах от подъезда, он остановился, и я почему-то тоже замерла, подняла на него глаза.

– Карин, я очень сильно тебя люблю, правда.

И самое фиговое во всей этой ситуации было, что я его тоже очень сильно любила. Так сильно, что готова была наплевать на все доводы разума.

Но я взяла свою любовь. Положила в шкатулку и закрыла её на семь замков, чтобы больше никто и никогда не смог до нее дотронуться.

Я подняла глаза на Валеру, вздохнула тяжело.

– Я тебя тоже люблю, Валер, – прошептала я. А потом, качнувшись, шагнула ближе, привстал на носочки, положила ладони ему на плечи, толкнулась своими губами в его, чтобы в последний раз ощутить его привкус, аромат его дыхания, его руки, которые сдавили невозможно сильно. Его рваное сердцебиение, которое я ощущала даже сквозь грудную клетку.

Я все это хотела ощутить в последний раз.

Эту невозможную, запертую мою любовь, сдобренную болью.

И в этом поцелуе было скрыто намного больше, чем во всех словах мира.

Этот поцелуй оборвал ту искрящуюся золотую нить, которая навеки связывала наши сердца вместе. Он перерезал её, лишив жизни нас обоих.

Я прервала поцелуй, подняла глаза на мужа.

– Позвони, как решишь увидеться с детьми, – прошептала я онемевшими губами, ставя точку в нашем браке.

Глава 50

Валера

– Карин, стой, – язык к небу прирос, в груди, будто бы ядерный гриб взорвался. Я качнулся к жене, поймал её в свои объятия, обнял и вдруг понял, что она смотрит на меня пустыми глазами. – Карин, я не хочу развода. Я правда не хочу этого. Я хочу, чтобы мы хотя бы попытались, и я знаю, что тебе это будет стоить намного дороже, чем мне. Я знаю, что цена твоего прощения – это вечные сомнения в том, действительно ли я на работе или где-то ещё, правда ли я уехал в командировку или просто завалился с любовницей в гостиничный номер. Я все понимаю. Ты будешь платить эту цену за шанс, и я понимаю, что ты его давать не хочешь. Но если не сейчас, хотя бы не сейчас, Карин, чтобы немного успокоилось, немного улеглось, прошу тебя, хотя бы подумай об этом.

У Карины глаза подёрнулись дымкой слез. Губы дрогнули.

– Знаешь, Валер, что самое плохое во всей этой ситуации? То, что я тебя любила. Всегда. Неправильной, болезненной любовью.

Её руки прошлись мне по предплечьям и остановились. Мне казалось, как будто бы я сквозь кожу чувствовал ее холод изнутри.

– Я тебя любила той любовью, которую называют зависимой. Это когда вроде бы, понимаешь, что быть вместе невозможно. А по одиночке – невыносимо. Но пока у нас все было хорошо, я этого не осознавала. И сейчас ты не представляешь, как сильно мне хочется плюнуть на все, прижаться к тебе и громко расплакаться, кричать, бить тебя в грудь. Возможно, я бы тебя укусила. Я бы обвиняла тебя во всем в том, что ты предатель, изменник. Мне этого сейчас хочется. И чтобы ты держал меня на руках, прижимал к себе и соглашался со всем, говорил, что да, ты такой есть, но ты очень сильно меня любишь и никогда, никогда не бросишь.

– Я не хотел тебя бросать, Карин…

– Валера, дело не в том, что у тебя была любовница или в том, что ты спал с ней или нет. Женщина с рождения всегда находится в более уязвимом положении. У нас нет вашей силы. У нас нет вашей ловкости, вашего ума, вашего гормона лидерства, что ли… Мы всегда от кого-то зависим: от родителей, от мужей, от детей. Я была зависима от тебя. Я жизни никогда не представляла без тебя. Мы поженились и все, для меня весь мир перестал существовать, потому что я знала, что я с тобой, я тебе так безоговорочно верила, что не представляла, что такое может произойти с нами. И вот за это утраченное доверие, я не могу тебя простить. Потому что я буду переживать не о том, что ты ушёл с любовницей. Если честно, мне на это плевать… У нашей истории подоплёка такая, что ты бросил свою ответственность за семью, ты бросил ответственность за меня, оставил меня одну в хищном мире, беззащитной по той простой причине, что пока женщина находится рядом с детьми, у неё никогда не будет возможности постоять за себя, а когда женщина с детьми и беременная, она ничем не уступает младенцу. Ты меня бросил в хищном мире, и как бы я не хотела тебя простить, инстинкты, что-то такое записанное на подкорке, они кричат, что теперь с тобой опасно. И это опасно переложится на наших детей. Так лучше я сейчас начну привыкать к этому хищному миру, чем, когда у меня окажется грудничок на руках и двое детей, а тебе вдруг снова покажется, что я что-то не так сделала, чего-то тебе не додала, и я снова окажусь брошенной. Я так не хочу. Я не хочу снова оказаться в этой ситуации. Я прошу тебя простить, что я не могу тебе поверить.

У меня в груди все сдавило, и я понял, что Карина ощутила мою измену острее, чем она есть на самом деле. Карина ощутила мою измену не просто как интрижку, задетое женское самолюбие, она это ощутила, как отсутствие безопасности.

– Прости меня, прости, пожалуйста, любовь моя, прости меня, – наклонившись, шёпотом произнёс я срывающимся голосом. Я просто хотел это сказать, чтобы она знала, что мне нифига не легче, чем ей, что мне мерзко от самого этого состояния, что ненавидел я себя настолько сильно, что готов был на кресте повиснуть, только бы искупить вину.

Мои руки взметнулись, я запустил пальцы в волосы, ощущая шелк кончиками пальцев, упёрся своим лбом в её лоб и тяжело задышал.

– Я тебя так сильно люблю, родной, – произнесла едва слышно Карина. И выдохнула. Ее горячее дыхание коснулось губ, и мне захотелось хватануть его своими губами, поймать, чтобы ощутить, что я все ещё жив.

Но вместо этого я зажмурился и уронил руки, позволив ей шагнуть, отдалиться от меня.

Я смотрел, как за дверью подъезда исчезла её тонкая фигура. Моя жена не из тех, кто не простит измену, она из тех, кто не простит предательство. А получается, я её предал.

Весь оставшийся день я бесцельно ездил по городу, когда-то останавливался в барах, хлестал стопку за стопкой, потом снова садился за руль.

Меня выворачивало от самого себя.

Осознание потерянного накатывало волнами, перед глазами стояла заплаканная Лида, возможно, которую я не увижу на выпускном в одиннадцатом классе, которая без меня станцует танец папы. Перед глазами стоял взбешённый Тим, победитель по жизни, и здесь картинка была ещё более удручающая. Я понимал, что ничего в его жизни не смогу изменить. Я даже не смогу в ней присутствовать, потому что он ненавидел меня, а дальше Карина, с младенцем на руках.

Все это складывалось и складывалось в пирамиду, которую я поливал сверху алкоголем, и только ближе к полуночи я оказался снова в гостиничном номере, сидел в темноте и не отуплял нихрена.

Мне просто было больно.

Так больно, как будто бы сотни шрамов разом возникли на коже, каждый из них кровоточил. Каждый из них заставлял морщиться от жжения. И мобильный звенел над ухом так нервно и так настойчиво, что я в какой-то момент не совладал с собой, плюнул, схватил его и услышал протяжное:

– Котик, ну разберись, пожалуйста, почему меня таскают по ментовкам.

Да, я был самым настоящим чудовищем, предавшим все, и балансируя над пропастью, я понимал, что у меня теперь ничего нет вообще.

Я потерял детей и жену. Я потерял семью.

Онемевшие губы по слогам произнесли:

– При-ез-жай…

Глава 51

Валера

В дверь номера постучали игриво.

Я, пошатываясь, подошёл и резко дёрнул ручку на себя, дёрнул с такой силой, что вообще не удивился, если бы она осталась у меня в руке.

– Котик, я так рада, что ты сказал мне приехать, я так и знала, что у нас с тобой ничего не кончено, – пролепетала Снежана, и я понял, что сейчас, скорее всего, придушу её. Я сделал нетвёрдый шаг назад и дождался, когда она зайдёт в номер. – Котик. Ну, я так довольна. Правда, я до сих пор не знаю, что делать со следователями. Они меня до сих пор таскают на всякие дачи показаний и прочее.

– Ты же юрист, – произнёс я хмуро. – Как это ты не знаешь, что надо делать, что за глупости?

– Ой, давай только не играй со мной в строгого папика, котик, я же знаю, что ты просто устал. И на самом деле ты очень скучал по мне, – Снежана хлопнула глазами. Она посмотрела на меня тем возвышенным и немного дебиловатым взглядом, что у меня внутри все содрогнулось. Я поджал губы и только сглотнул, сделал шаг в сторону, к барной стойке, поднял с неё бокал, проглотил остатки виски. – Котик, а теперь мы будем вместе.

В общем, я не понимал, что творил, но у меня сорвало все тормоза.

Я резко взмахнул рукой и запустил в Снежану бокалом, она взвизгнула, и осколки рассыпались у неё за спиной по стене.

– Я тебя предупреждал, не называй меня котиком!

Она затравленно оглянулась и протянула.

– Ну зачем так грубо?

– А ты иначе не понимаешь.

Я нетрезво покачнулся и обошёл стойку, оттолкнулся от неё рукой.

– Если я тебе сказал о том, что все кончено, значит, все кончено, – твёрдо, как будто бы даже не пьяный, произнёс я. – Если я сказал, что ты для меня ничего не значишь, так оно и есть, поэтому звонки свои в жопу можешь засунуть.

– Ну, я не понимаю, зачем тогда ты мне сказал приехать? – Снежана скрестила руки на груди и заломила их, тонкие пальчики оказались стиснуты, и у меня дёрнулся глаз. Придушить хотелось. Я же все объяснил ей. Я же сказал, что между нами все кончено. Какого хрена она давила? Что, блин, за девка такая противная, что нихрена даже не было с ней, а проблем так, как будто бы я перетрахал половину города?

– А я сказал, чтобы ты приехала для того, чтобы объяснить тебе наглядно, что с тобой будет, если ты не прекратишь мне названивать, не прекратишь сталкерить. Не прекратишь жаловаться на то, что тебя там менты таскают. Тебя правильно менты таскают, потому что это ты виновата в аварии. Это из-за тебя пострадала моя жена и мои дети. Если ты сейчас будешь рассказывать мне о том, что все это не так, то я тебя просто прям здесь и придушу, и вынесу потом в ковре.

– Валер, ну ты такой грубый, ты такой злой. Она явно тебя довела.

Я, не глядя, подхватил бутылку с барной стойки и снова запустил в стену за Снежаной. Снежана взвизгнула, дёрнулась в сторону двери.

– Прекрати так себя вести!

– А я тебе ещё раз говорю, если между нами все кончено, значит, все кончено. Я не понимаю, нахрена ты мне звонишь. Я не понимаю, нахрена ты мне жалуешься, что тебя там менты таскают. Тебя еще больше будут таскать, если ты не заткнёшься, – холодно и зло выдавил я.

– Ты ещё пожалеешь об этом!

– Да? – заржал я. – Мне плевать! Как ты этого понять не можешь? Мне плевать на тебя. Мне плевать на твои дела. Мне не плевать только на то, что ты должна получить по счетам. Вот ровно сколько моя жена пострадала от твоей выходки, ровно столько ты и огребёшь.

– Фу, ты мужлан и предатель. Ты водил меня за нос. Заставил поверить в сказку.

– Ты дура, что ли? Какая, нахрен, сказка? – вызверился я. – Ты изначально не понимала, что происходит? Ты все прекрасно понимала. И ты приехала к моей жене, чтобы лишний раз доказать, что ты можешь кого-то обыграть. Но ты нихрена никого не можешь обыграть. Ты даже не знаешь, что делать с ментами. И да, если ты не перестанешь нарываться, ты сядешь. Поэтому сваливай нахрен отсюда. Сваливай из города. Усаживайся в какой-нибудь деревушке и сиди счастливая в этом ауле, радуйся, что тебя не посадили в тюрьму. И самое последнее, что тебе останется, это обслуживать охранников за то, чтобы тебя не грохнули посреди ночи.

– Нет, так не будет. Ты меня пугаешь просто.

– Да я тебя, нахрен, не пугаю. Я тебе говорю констатацию факта, потому что если ты не прекратишь своё сталкерство, если ты не прекратишь названивать и не прекратишь лезть в дела моей семьи, я реально устрою тебе зону.

Я дёрнулся вперёд, перехватил Снежану и резко вдавил её в стену, положил ладонь ей на шею и слегка сжал пальцы.

– Слушай сюда, игры кончились. Ты – проблема на моём пути, поэтому давай проваливай и успокаивайся. Никто никогда с тобой не будет. Все было кончено ровно в тот момент, как мне это надоело. А мне это надоело, когда моя жена пострадала от тебя, и страдать она начала с твоего появления. Так что всему виной только ты, а не кто-то оказался жестоким, не кто-то оказался упёртым, усекла? И да, менты от тебя не отцепятся, пока ты к чёртовой матери не исчезнешь из города.

– Козёл! —бросила сдавленно Снежана и дёрнулась. Я посильнее приложил её к стене и сдавил пальцы.

– Ты поняла меня?

Она зло посмотрела на меня снизу-вверх и, цыкнув, прохрипела.

– Да!

– Ну вот и отлично.

Я отпустил её, сделал шаг назад, и Снежана сдавила пальцы в кулачки.

– А знаешь, что… – начала она.

– Я считаю раз, два, три и вытаскиваю ремень, поняла?

У Снежаны дёрнулся глаз, и она, видимо, не поняла меня, поэтому я взмахнул рукой и схватился за пряжку ремня. Одним лёгким движением вытянул его на всю длину и, сложив вдвое, ударил по руке с таким свистом, что Снежана вздрогнула.

– Проваливай, я тебе ещё раз говорю, а вздумаешь путаться у меня под ногами или мешать моей семье, я за себя не ручаюсь. – Я сделал взмах и начал считать. – Раз…

Снежана дёрнулась в сторону, постаралась схватить ручку двери, но она у нее постоянно выскальзывала из пальцев.

– Два, – громче и злее произнёс я.

Снежана дёрнула на себя дверь и выскочила в коридор.

– Три, – усмехнулся я.

– Козёл! – провизжала она со стороны коридора, а я, выдохнув, покачал головой и толкнул дверь ногой. Медленно развернулся, прошёл к барной стойке и поднял свой мобильник. Набрал старый знакомый номер, хрипло произнёс:

– Женька, Женька Осипов, здорово!

– Ох ты, Валера, давно не слышались.

– Да, жаль, что у нас это бывает с тобой только по хреновым поводам.

– Что случилось? – тут же напрягся старый друг.

– Слушай, меня тут какая-то дрянь обобрала в гостиничном номере…

Старый коллега, который сейчас работал в органах, паскудно заржал, но я стерпел и это.

– Слушай, можешь как-нибудь решить эту тему? Ну там попугать девку или прижать её, а то, блин, оказался без кошелька, без цацок. Блин, даже часы утащила.

– Да вообще без проблем. Валер, заявление будешь писать?

– Ну, как тебе сказать, мне будет достаточно того, что она куда-нибудь свинтит из города…

– Без проблем. Тогда давай мне информацию.

Я вздохнул и продиктовал данные Снежаны.

Будет знать, как соваться к моей семье, и самое смешное, я почти не чувствовал себя козлом.

Похороненным заживо чувствовал, это да, но не козлом.