Текст книги "Развод. Будущий бывший муж (СИ)"

Автор книги: Анна Кэтрин Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Глава 40

Карина

Ключ в замке провернулся, когда время было чуть больше восьми вечера. Я взяла себя в руки, оттолкнулась от кровати и села на ней, вытерла солёные от слез щеки ладонями и тяжело вздохнула. Спустя секунду по квартире раздался топот детских ножек, Лидочка бежала и верещала:

– Мама, мама, мама, папа мне все рассказал, папа мне все показал, мама! – в голосе дочери было столько живой радости, что я не могла сообразить сразу, что именно Валера ей мог рассказать и показать.

Я просто оттолкнулась от постели и быстро заглянула в ванную, включила кран, обтерла лицо холодной водой. В этот момент дверь ванной распахнулась, и на пороге появилась Лидочка.

– Мама, папа сказал, что у нас будет самая большая квартира, а ещё, что, может быть, мы очень скоро туда переедем. Мама, ты понимаешь это, мама, надо собирать вещи! – Лида была такой вдохновлённой, воодушевленной, что даже не обратила внимания на моё состояние. Я воспользовалась этим и, присев на корточки, обняла её, поцеловала в щёчку, сказала:

– Хорошо, мы обязательно с тобой это обсудим чуть позже.

Лида кивнула, потянула меня за волосы, притянула к себе и поцеловала в нос, потом развернулась и побежала в свою спальню.

Я застыла, ожидая, когда в спальне появится Валера, его тяжёлая поступь была для меня как отчёт. Он зашёл в комнату и стал рассматривать её. Я видела буквально край из того, что мне было доступно в открывшейся двери ванной.

– Что ты ей наплёл? – спросила я тихо.

– Я сказал ей правду, что мы скоро будем переезжать в большую квартиру, – холодно ответил Валера, и у меня по коже побежали мурашки. Мне казалось, муж меня специально таким образом доводил. Знал ведь, как сейчас нам всем непросто, и все равно бил в одну и ту же точку.

– Никуда мы не переедем, Валер.

– Мы это ещё посмотрим, Карина, – заметил муж и прошёл к кровати, присел на край, откинув одеяло.

– А не на что смотреть. Твоя любовница чуть не угробила меня и самое главное – твоих детей, но ей это все сошло с рук. Ты даже не написал заявление.

Валера склонил голову к плечу и усмехнулся.

– Как же ты плохо обо мне думаешь, дорогая… Все прекрасно уже давно решено без тебя. Эта идиотка малохольная, не приблизится к тебе больше. Я умею быть жестоким, когда надо, поверь мне.

– И в чем же выразилась твоя жестокость? – меня трясло. Я понимала, что такие ответы меня не устраивают и что, вероятнее всего, я все равно напишу заявление на его Снежану, потому что мне не хотелось, чтобы это сошло ей с рук. А ещё я просто переживала, что оставшись безнаказанной сейчас, она потом может совсем потерять какие-либо границы, и следующее её появление возле меня может оказаться просто фатальным. В этом вопросе я сейчас не доверяла Валерию.

– Ты хочешь узнать, что произошло? Ну, начнём с самого элементарного, она оплачивает все страховки, все ремонты по дтп, а потом... Уже все равно работает юрист в направлении того, что это была не спонтанная авария, это было целенаправленное нападение, так что не надо считать меня мягкотелым моржиком, которому один раз девка улыбнулась, и он голову потерял. Ты прекрасно знаешь меня, ты столько лет со мной, и ты уже должна понимать, что я от улыбок не теряю ничего.

Меня затрясло, я сдавила пальцы в кулаки.

– Да, ты голову теряешь от нечто большего, – намекнула я холодно на то, что у Валерия и Снежаны была какая-то особая, личная жизнь, после которой он посчитал, что может подвинуть границы нашего брака, и Валера этот намёк понял. Ему он не понравился, он цокнул языком. И, оттолкнувшись от кровати, встал, сделал два шага до меня, приблизился. От него пахло теплом, солнцем, солью и кофе. Сводящий с ума аромат. Тот, который можно было ловить губами. У меня перед глазами все поплыло, и я зажмурила их, чтобы просто вырваться из этой неги, которая была в моих воспоминаниях.

Ненавидела его, сейчас я ненавидела его сильнее всего, потому что любила до боли, до страха, до затянутых тьмой глаз. А он так поступил, и тем острее я ощущала это предательство сейчас, накануне того, что мне надо было сделать аборт, и тем ярче я ощущала эту боль.

– А я смотрю, ты времени зря не теряешь, – с сарказмом произнёс муж и сделал шаг вперёд. Еще ближе, что я упёрлась сложенными на груди руками в его торс, но не подумала пошевелиться. Валера слегка наклонился ко мне, навис надо мной, взмахнул рукой, цапнул кончиками пальцев прядь у виска, отвёл её за ухо. – Я смотрю, у тебя и ухажёр появился…

Сейчас в его голосе было столько злости, что моё сердце истерично взвизгнуло и стукнулось о ребра. Я хотела, чтобы ему было больно, так же, как и мне. Поэтому, спрятав улыбку, я склонила голову к плечу. Провела языком по губам, ощущая солоноватый, немного металлический привкус. Вздохнула полной грудью, стараясь разобрать все частицы аромата мужа.

– А как же твоё люблю до гроба? А как же твоё, что только я – твоя душа? – ядовито передразнил меня муж. У Валеры в глазах блеснуло темное пламя, которое бывало редко, оно просто губило все, что рядом, подчиняло. Но я не намерена была сдаваться.

Я сделала шаг вперёд, упёрлась своей грудью в его, пристала на носочки, положила ладони ему на плечи и, дотянувшись до уха, тихо прошептала:

– А я просто влюбилась, Валер…

Глава 41

Валера

Если она хотела сделать мне больно, у неё это получилось.

Меня сейчас откатило на несколько недель назад, как раз, когда я ляпнул эту фразу.

Я каждой клеточкой своего тела ощутил, насколько было горько, больно от этого предательства.

Вот не зря мне всю жизнь говорят, что язык у меня бежит вперёд дела. Вот не зря я сам за собой замечал, что мне надо быть терпимее к людям. А сейчас Карина мне воочию показала, как это – быть мной, как это – смотреть в свои глаза, затянутые злостью.

Нарочно она хотела сделать это или нет, но я ощутил, как у меня внутри поднялась злость: как это она может любить кого-то кроме меня, как это её может привлекать кто-то кроме меня, она же моя жена. Она же столько лет была со мной.

Только со мной.

– Больно, – сказал я тихо.

– Я рада, – выдавила без эмоций Карина и сделала шаг назад. Я резко ощутил холод, исходящий от неё. Мне почему-то показалось, что она замерзает изнутри, и этот холод – он был ненормальным, он был слишком настоящим, слишком живым, и мне показалось, что я ощутил нечто страшное. Мне показалось, что в её сердце этот холод сидит уже давно, и сейчас она просто дала ему выход.

– Радуйся, я считаю, ты имеешь на это полное право. Я считаю, что я это заслужил.

Я говорил серьёзно, я говорил без тени насмешки, но Карина не оценила. Она развернулась и сделала шаг в сторону. Она была слишком не такой. Мне казалось, как будто бы у неё вся кожа посерела, мне казалось, как будто бы она кого-то похоронила.

И это пугало.

Я не знал, что произошло в моё отсутствие, я специально не стал оставаться, давая возможность Карине самой сделать выбор. Я понимал, что она сделала правильный выбор. Она никуда не уехала, она не стала общаться с этим Айдаром, но почему я ощущал исходящую от неё боль? Неправильную боль, не боль от моего предательства, а другую… Более давящую, более саднящую.

– Карин, что происходит? – чувствуя её состояние и настроение, спросил резко я. Карина ощутила, как у меня переменилась интонация, и вскинула на меня глаза.

– Ничего, – она одёрнула одеяло, поправила всю постель и развернулась ко мне. – Ничего такого, о чем тебе необходимо было бы знать, – мягко заметила супруга, и я понял, что что-то происходило, но что именно – не мог осознать. Это было что-то, что меня ещё не коснулось, но коснётся и бомбанёт как следует позднее.

– Ты мне врёшь, – заметил я обтекаемо. Она врала, лгала, увиливала. Она пыталась что-то скрыть от меня. За столько лет учишься воспринимать даже движение глаз и понимать, что в них написано, поэтому Карина отчаянно старалась не поднимать на меня взгляды.

– Нет, Валер, я не вру. Если ты на сегодня все, то можешь быть свободен. Скажи, когда в следующий раз ты заберёшь Лидочку.

Меня шарахнуло от того, что она пыталась избавиться от меня так ненавязчиво, словно бы ничего не происходило.

– Я хотел бы провести выходные вместе, – заметил я мимоходом. Мне нужно было немного времени, чтобы понять, что происходило с женой.

– Если ты поговоришь с Тимом, и он согласится с тобой куда-то поехать, то пожалуйста…

– Вместе, я имею ввиду всей семьёй.

– Мы теперь не семья, Валер.

– Но мы с тобой по-прежнему остаёмся родителями, поэтому нет ничего страшного в том, чтобы мы где-то увиделись все вчетвером.

Карина прикусила губу и покачала головой.

– Я не думаю, что это хороший повод. Ты можешь забрать детей, если опять-таки они согласятся, но я никуда не поеду.

– Ты носишь моего ребёнка.

– И что? – холодно отозвалась Карина и, дойдя до комода, опёрлась о него спиной, сложила руки на груди. – Это ничего не меняет. Сейчас ты можешь общаться именно с детьми, а не со мной.

– Карин, ты от меня что-то скрываешь…

– Ошибаешься. Я сказала тебе всю правду. Если ты хочешь услышать что-то другое, то это не ко мне, а к твоей любовнице. Она будет петь соловьём. Я – нет.

Противное чувство того, что я что-то упускаю, не покидало меня. Интуиция кричала и била в колокола. Я что-то делал неправильно. Что-то выходило из-под контроля, но как поймать этот контроль обратно?

Я не понимал.

– Карин, ты от меня что-то скрываешь, я в этом уверен. И мне это не нравится. Ты должна понимать, что мы ответственны за жизнь наших детей, даже за нашего третьего ребёнка.

– Замолчи, – тихо, без эмоций произнесла Карина и опустила глаза. – Не смей говорить о третьем ребёнке. Не смей давить на меня тем, что мы должны быть логичными. Мы должны быть разумными, потому что я беременна. Не смей манипулировать этим! Если тебе так нужен третий ребёнок, иди к своей любовнице, и пусть она тебе рожает…

– Карин, нет у меня никакой любовницы! – вспылил я и резко дёрнулся к жене, схватил её за плечи. – Прекрати этим тыкать в меня. Я тебе уже говорил то, что я с ней не спал.

Карина вскинула голову и зло хохотнула. У меня были доказательства того, что я не спал ни с кем, но афишировать их я не собирался по той простой причине, что это выглядело бы низко. Это выглядело бы неправильно. И мне казалось, у Карины намного больше мудрости. Она меня намного лучше знает, чем кто бы то ни был другой, чтобы понять, что я ей не лгал. Но вместо этого жена упёрто твердила одно и то же, чтобы я уходил к любовнице.

– Прекрати мне врать, прекрати со мной об этом говорить. Я не хочу ничего слышать про то, что у тебя кто-то был или кого-то не было. Когда надо было честно отвечать на этот вопрос, ты решил поиграть со мной? Ты причинил мне боль. Теперь я слушать не намерена!

Телефон завибрировал слишком внезапно, и я по инерции дёрнулся, схватил трубку, рявкнул:

– Да, – по голове ударило осознание того, что произошло что-то фатальное, у меня на одной чаше весов стоял непростой разговор с Кариной, а на другой чаше весов…

Твою мать!

– Мне пора, – коротко бросил я жене, развернулся и резко шагнул в сторону выхода.

– Конечно тебе пора, беги! – зло полетело мне вслед. Я сцепил зубы, понимая, что потратил возможность договориться с женой именно сейчас.

Но у меня было очень важное дело, и Карина меня потом поймёт.

Я очень надеюсь…

Глава 42

Валера

Я не стал затягивать, не стал оглядываться на жену, потому что понимал, что время сейчас подобно золоту.

Я выскочил в коридор, и в меня влетела Лидочка, взвизгнула, схватилась за штанину и попыталась забраться наверх. Я быстро подхватил её на руки, чмокнул в щеку.

– Малыш, мне пора. Я очень сильно тороплюсь, родная моя…

– Папочка. Ну ты же ещё придёшь, пообещай мне. Скажи мне, что ты ещё придёшь.

– Лида, я прям завтра с утра приеду, да, может быть, я прям сейчас даже приеду. Только мне сейчас надо уехать.

Лида разочарованно скусила носик и попыталась захныкать, но я её остановил.

– Ты же помнишь, о чем мы с тобой говорили? Не капризничай. Ты видишь, как мама переживает. Не заставляй её переживать ещё сильнее. Ты же моя прелесть. Ты же все должна понимать. Ты же самая умная девочка в мире.

– Да, я поняла, пап, поняла.

– Беги к маме и не давай ей заскучать. Ей очень нужна ты сейчас.

Я поцеловал дочь в щеки и спустил её быстро с рук. Сам выскочил из коридора, открыл дверь и уже в лифте набрал номер.

– Какого черта происходит, где мой сын?

Голос ленивый, немного усталый, протянул:

– Задержан за драку. Мы ждём вас в отделении.

– За какую-то, вашу мать, драку?

Я не знал, как звали чувака, который мне позвонил. Я подозревал, что это просто патрульный, который совершил задержание, но меня вымораживала вся эта ситуация, потому что Тим был офигенным парнем, и чтобы его задержать за драку, это черт знает что должно было произойти.

– В парке садоводов на спортивной площадке произошла драка между несколькими молодыми людьми. Ваш сын был одним из них. Мы должны провести разъяснительную работу и обратиться в соответствующие органы, но вы же понимаете, что мы ничего без вас не сделаем. Поэтому приезжайте, сын вас ждёт.

Я сквозь зубы выматерился, протянул «твою мать» и бросил трубку, прыгнул в машину.

И вот ведь как удивительно! Тим, как будто бы подозревая, что он расстроит всем этим Карину, дал мой номер телефона. Ну, он правильно поступил. Он молодец в этом плане.

Уже через пятнадцать минут я показывал свои документы на посту в отделении и позже меня проводили в кабинет.

Тим сидел с несколькими ребятами, одного из которых я частично мог узнать. По-моему, что-то про него мне рассказывала Карина, какой-то парень с тенниса, еще показывала фотки.

– Привет, малой, – кивнул я сыну. Тим оскалился, не выражая никаких добродушных эмоций, но сейчас было не время выяснять отношения, поэтому я сразу перевёл взгляд на представителя закона. – Добрый вечер.

Я протянул руку, перегибаясь через стол.

– Что случилось? Почему мой сын задержан?

Тим набрал побольше воздуха, пытаясь мне что-то сказать, но короткий взгляд его осадил, сын поджал губы и опустил глаза, но только я понял, что в этом взгляде было столько жести, сколько не у каждого взрослого мужика бывает.

– Компания из трех ребят пристала к двум девушкам, ваш сын решил заступиться, – произнёс патрульный, я закатил глаза. Ну я бы понял, если бы там реально была какая-то зашкварная история, но задерживать его из-за того, что он заступился за девчонку, ну такое себе…

– И чего? – спросил я грубо, весь насупился по-бычьи, посмотрел исподлобья.

– Это административное правонарушение.

– Административное правонарушение – это когда три взрослых лба задирают двух девок, а мой сын поступил правильно. Мой сын поступил так, как поступать надо любому здоровому, вменяемому мужику.

Нет, может быть мой сын поступил где-то и неправильно. Может быть Тим перегнул. Может быть Тим сам нарвался. Но черта с два кто-то об этом узнает сейчас. Это я потом поговорю с ребёнком, но на данный момент мой сын поступил правильно, мой сын поступил так, как должен поступать любой мужик.

– Вы очень категоричны, – сказал патрульный, но мне было плевать. Я не категоричен. У меня есть нормальное видение ситуации.

– Мой сын заступился за девчонку. Все, мой сын, значит, герой. А то, что вы здесь развели – это бюрократия и ничего более. Давай сюда свои бумажки. Сейчас я быстро все подпишу, и забираю ребёнка.

Такой разговор явно не устраивал никого из здесь присутствующих, и только спустя полтора часа я, в компании Тима и двух его друзей с родителями, вышел из отделения. Мальчишки как-то резко посмурнели. И разошлись. Мы остались с Тимофеем вдвоём.

– Мать, наверное, обыскалась, – сказал я коротко. Тим кивнул молча. – Погнали, быстро отвезу домой.

У Тима дёрнулась верхняя губа. Но все же он промолчал. Мы сели в машину, я быстро завёл тачку, чтобы не заставлять Карину нервничать. Тим провернул в пальцах мобильник, набил сообщение. Мне казалось, что он должен что-то спросить, либо заорать, как обычно, потому что это единственная реакция, которая у него сейчас была на меня, но вместо этого сын давился чем-то невысказанным, вплоть до самого дома. Только когда мы приехали, он зло зарычал.

– Почему ты так говоришь?

– Как я говорю? – спросил я холодно.

– Почему ты так говоришь, как будто бы всё так и надо?

– Потому что так и надо, потому что ты настоящий мужик, потому что ты мой сын. Мой сын по определению не может совершить дерьмо…

– Но я совершил. Я сам подрался. Можно было разрулить. Можно было замолчать!

– И что? Только от того, что ты мой сын, это значит твой поступок по определению правильный.

– Бесишь, – протянул Тимофей.

– Я знаю, но ты молодец, что дал мой номер телефона, а не матери.

– Ненавижу тебя!

– А я тебя люблю, – сказал я холодно. Тим дёрнулся, схватился за ручку двери и выскочил из машины. Я медленно вышел и дошёл с ним до подъезда. Возле самых дверей он процедил;

– В жопу засунь свою любовь и не пытайся так загладить свою вину.

– Я не заглаживаю свою вину, я говорю что есть. Мой сын дерьма не может совершить. Мой сын всегда поступает правильно, как бы это правильно не выглядело для остальных.

Глава 43

Карина

Тим вернулся поздно, весь взъерошенный, злой.

– Что-то случилось? – спросил я, стоя на кухне. Тим посмотрел на меня цепким, тяжёлым взглядом, как у Валеры, а потом дёрнул подбородком.

– Нет, мам, все хорошо, – произнес и пошёл в свою спальню. Я вышла в коридор и убрала в обувницу его кроссовки. Заглянула к играющей Лидочке и предложила укладываться спать. Я чувствовала, что у Тима не все хорошо, и поэтому, когда уложила дочь, тихо поскреблась в его дверь.

– У тебя что-то случилось, – без знака вопроса уточнила я, потому что точно знала, что случилось. Тим передёрнул плечами. Он был очень похожим на Валеру, маленькой его копией, и самое смешное, что, испытывая к мужу гамму негативных чувств, я не видела что-то плохое в своём ребёнке. Нет, мой сын забрал все самое лучшее.

– Я подрался, – выдохнул Тим и плюхнулся на кровать. Я только взглянула на это, понимая, что предстоит очень непростой разговор.

– Ты думаешь, это правильно?

– Нет, конечно, я знаю, что можно было избежать этого. Три пацана привязались к двум девкам. Одна завизжала. Ну, я окликнул, типа какого черта, слово за слово, начали толкаться плечами, но потом сам не понял, как завязалась драка.

– Ты же понимаешь, что так решать конфликты – не самый лучший вариант? Сегодня все прокатило, а завтра…

– Да, да, я знаю. Завтра меня заберут в ментовку и так далее. И тому подобное, – тяжело вздохнул Тим и зажал лицо. – Они меня и сегодня забрали. Отец приехал.

Я только сглотнула и, понимая, что Тима беспокоила не сама драка, а то, что случилось после неё, и он не знал, как это идентифицировать для себя.

– Меня бесит, что он такой понимающий, знаешь, вот приехал бы, наорал, сказал, что я идиот последний, типа нафига я вообще ввязался, мозгов, что ли, нету? Нет, он приехал такой, говорит, что типа мой ребёнок поступил правильно, потому что так должен поступать любой нормальный мужик, заступаться за женщин и все. Блин, такое чувство, как будто бы он пытается меня…

– Купить? – закончила я за сыном, и Тим кивнул. – Он не пытается тебя купить, Тимофей, он пытается наладить контакт и поэтому будет потакать всему. И только тебе решать, как далеко может зайти такое поведение и отношение.

– Мам, я не хочу ничего решать. Я просто хочу, чтобы нафиг ничего не было, чтобы все было как раньше. Да, я понимаю, что такие вещи не проходят бесследно, но я не хочу, чтобы было как сейчас, потому что я его ненавижу.

Я шагнула в спальню, присела рядом с ним на кровать, он поднялся, прижался ко мне, ткнулся носом в плечо и тяжело задышал. Я запустила пальцы в его волосы и пообещала:

– Все будет хорошо, Тим, просто немножечко иначе.

Когда мы поженились и прошло какое-то время, свекровь мне однажды сказала, что моя главная отрицательная черта – это баранья упёртость. То, что я буду долбить в одну точку, пока не добьюсь результата, и отчасти она была права. Я, когда не могла сделать ровный стежок, распарывала и шила, заново распарывала, и шила заново до тех пор, пока руки не запомнили, до тех пор, пока я не выработала какую-то определённую мышечную память. То же самое было с Тимом, когда он был маленький, если у нас что-то не получалось, мы повторяли это по нескольку раз. И сейчас, если я что-то решила, я упёрто шла к этой цели.

Цель у меня была сейчас одна – написать заявление на Снежану, поэтому я приехала в ближайшее отделение полиции и стала общаться с полицейским. Хорошо, что у меня были свидетельства о дтп. И поэтому моё заявление приняли.

Мне было уже не важно, что там решил Валера, мне было важно, что решила я сама. Я решила идти до конца. Во всем, поэтому после отделения я поехала к своему гинекологу.

Долго лежала на кушетке при осмотре, вся сжималась и мешала врачу. Она качала головой и говорила, что ничего-то у меня не меняется, что я стабильна, как швейцарские часы.

– И получается, вы рассматриваете вариант, чтобы прервать беременность, я правильно вас понимаю?

Когда ты договариваешься с собственной совестью, самое главное, чтобы у тебя не было внешних участников этого договора. Когда я договаривалась с собственной совестью, я почти себя убедила. Я убедила себя на обреченные муки, на страдания, на пожизненную память того, что это я поступила так с ребёнком. Но я правда не знала, что мне ещё делать. Это сейчас, если у меня происходили заминки и накладки, приезжала свекровь. Это сейчас, если Тиму была нужна новая ракетка, Валера давал деньги. Это сейчас, если на клубной карте у Лидочки кончался депозит, муж все оплачивал. А что будет потом?

Я не знала.

Потом будут выторгованы крохи сродни детским пособиям. Отчётность. Моя депрессия. Мои сожаления, моя радость о том, что я все-таки не поступилась какими-то жизненными принципами, но это ничего не стоило перед тем, что я этому ребёнку ничего не могла дать. Я ни на что не была способна, я не была способна ни прокормить детей, ни содержать их. Я такое бесплатное приложение к Валере. Паразит своеобразный.

И продолжать жизнь в этом анабиозе было сродни тому, чтобы пустить себе пулю в висок.

– Карина, вы меня слышите? Я правильно понимаю, что вы планируете прервать беременность?