Текст книги "100 дней после развода (СИ)"
Автор книги: Анна Кэтрин Грин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
Глава 8
Руслан в непонимании нахмурился, бросил взгляд на Аню и выдал:
– Ты сейчас о чем вообще?
Матвей, поняв, что отец заговорил и заговорил достаточно низким грудным голосом, встрепенулся, взмахнул ручками. Руслан бросил на меня и на дочь испепеляющий взгляд и покачал головой, прикусывая нижнюю губу, психуя, что только-только ребёнок успокоился, а мы тут со своими разборками влезли, но не тут-то ещё было.
Когда у меня молоко стало пропадать, вот тогда было дерьмово, вот тогда невозможно было хоть как-то успокоить Матвея, а оно стало пропадать, когда Руслан собрал вещи и ушёл.
Я помнила, как давилась слезами от того, что у меня ребёнок постоянно плакал, и не могла понять, в чем дело. И нянька ещё ушла, хотя от неё и так мало толку было, но хотя бы у меня старшие дети были под присмотром. А Матвей не доедал и ревел.
Я не сразу это поняла.
– А что такое пап? – Дрожащим голосом спросила Анюта. Я поняла, что ещё хоть слово и, вероятнее всего, она разревётся, по-детски зло и обидно. – Ещё скажи, что подарки ей не дарил?
– Ань, не лезь не в своё дело, – твёрдым голосом произнёс Руслан и качнулся вперёд. Когда он дошёл до нас, я просто прижалась к стене, пропуская его, намекая, что я не буду брать на руки Матвея. В конце концов он отец, куда он смотрел, не надо было рычать, тогда бы ребёнка не разбудил.
Руслан замешкался в проходе, не зная, куда себя деть, а потом, психанув, пошёл в сторону спальни. Попытался обложить Матвея подушками, но сын начал кряхтеть, вытягивать ножки, стараться зацепить пальчиками бодик.
Я поняла, что Руслан ещё не скоро освободится.
– Что он здесь делает, – прошипела Аня, глядя мне в глаза.
– Мы, оказывается, не разведены, – тихо произнесла я дрожащим голосом. Тимур встал медленно со стула. Подошёл к нам и растерянно замер. Он рассматривал через коридор, как в спальне, Руслан пытается успокоить Матвея, и по его глазам было видно, что он хочет туда, к нему, чтобы хотя бы просто рядом находиться с отцом, и за этот взгляд у ребёнка я ненавидела Руслана.
Как он мог? Его дети не знают, как жить без него. Он собрался и ушёл. Ладно, плевать собрался и ушёл. Но перед этим он просто всю жизнь разворотил.
– В смысле, вы не в разводе? – Аня глубоко вздохнула и шмыгнула носом, провела запястьем по кончику, будто бы вытирая сопли.
– Сама ещё не поняла. Он вернулся несколько часов назад.
– Пусть он уходит. – Заметила дочь и сжала ладошки в кулаки, да так, что аж пальцы посинели, – пусть он проваливает, идёт к своей девке, не надо ему быть с нами, нечего, столько времени ему было плевать, как мы тут сами крутимся, а сейчас пришёл весь такой, в белом пальто, любите меня, целуйте, не надо нам ничего! – последнее, Аня сказала специально, очень громко, так, чтобы Руслан услышал, а после дочь сорвалась и вылетела из кухни прямиком в свою спальню.
Тимур растерянно посмотрел на меня, а я протянула руку, погладила его по волосам, покачала головой.
– Не переживай, все хорошо.
– Но папа, папа…
– Наверное, скоро уйдёт, поэтому, если хочешь пообщаться, иди сейчас.
Я не знала, была правильная эта позиция или нет, но Тимур скользнул в спальню и что-то начал тихо говорить Руслану, а я тяжело вздохнула и прошла в кухню, включила чайник. Вытащила из холодильника размороженное мясо, быстро стала его резать, потому что знала, что вечером надо кормить детей, а пока у меня была такая замечательная возможность воспользоваться своими развязанными руками, я не собиралась её терять.
В момент, когда я уже закрыла скороварку с мясом и овощами для гуляша, тихие шаги раздались за спиной.
Руслан зашёл в кухню и закрыл дверь. Тяжёлым взглядом прошёлся по мне, я, словно бы специально вооружившись лопаточкой для помешивания мяса сложила руки на груди и вскинула подбородок.
– Что? А, Матвей, я так понимаю, успокоился?
Руслан, скрипнул зубами.
– Поль, давай начистоту, давай без всякого вот этого безобразия, без скандалов, без истерик. Давай мы с тобой поговорим на чистоту и все выясним здесь и сейчас.
– А что выяснить? То, что ты спал с учительницей нашей дочери?
– Я не знал то, что она учительница нашей дочери! – зарычал Руслан и ещё раз проверил, как закрыта дверь. Я взмахнула руками.
– Ну да, конечно, это меняет абсолютно все дело. Ты не знал, что Марья Антоновна учительница нашей дочери, но вместе с тем это не отменяет того факта, что ты предал семью, предал своих детей.
– Полин. Давай ты сейчас не будешь придираться к словам и постараешься просто выслушать меня.
– Руслан, к каким словам я придираюсь? Ты издеваешься? Я просто констатирую факты. Любовница была? Была. Уйти? Ушёл. Что я придираюсь к словам, что тебе непонятного в моих словах? Оставил нищенские копейки на содержание, наплевал на то, как я справляюсь одна с тремя детьми, без няньки. Наплевал. Знал, что у меня отец свалился с приступом. Знал? И ты ничего не сделал, ничего. За двадцать лет, которые мы были с тобой вместе, мне казалось, что после такого длинного и большого брака между мужем и женой если и не осталось никаких чувств, то должно было остаться хотя бы уважение, элементарная благодарность за троих рождённых детей. Благодарность за то, что в угоду твоей карьере жена жертвовала своей. И вместо того, чтобы добиваться каких-то высот в своей профессии, она растила твоих детей, не детей, какого-то Васи. Она растила твоих детей, Руслан. Мне казалось, что после столько лет у тебя хотя бы уважение останется ко мне, но у тебя не осталось ничего. И поэтому сейчас твоё появление выглядит вдвойне нелогичным и дурацким. Увидел детей? Молодец, теперь разворачивайся и уходи.
Глава 9
Но Руслан никуда не собирался уходить.
Он резко качнулся ко мне и перехватил мои запястья своими руками.
– Об уважении хочешь поговорить, Полина? – Медленно произнёс он, стараясь разделять каждое слово, я дёрнулась в сторону, желая вырваться из капкана его рук. Но в этот момент Руслан меня только тряхнул, прижимая всем телом к кухонному гарнитуру. – Так вот, родная моя, об уважении надо было говорить в тот момент, когда ты пришла и стала меня обвинять. И нет, Полина, если я никак не ответил на эти обвинения, это автоматически не делает меня ни в чем виноватым. Но если бы ты вспомнила о том, что у меня горел нереально важный контракт, то, может быть, конечно бы, это и было проявлением уважения ко мне. Но то, как ты поступила, по меньшей мере говорит о том, что тебе абсолютно наплевать на человека, с которым ты прожила двадцать лет. Ты по указке дочери, которая непонятно в чем разобралась, пришла и обвинила меня, выставив таким моральным уродом и козлом, который ата-та, пока у него
на третьем месяце после родов пошёл и решил погулять, и ладно бы абы с кем! Как выяснилось, это учительница дочери, а меня кто-то спросил?
– О чем тебе надо было спросить. Я задала тебе вопрос ты спал с учительницей, но вместо этого ты начал изгаляться, извиниться передо мной, видите ли, хотел. Да то, каким тоном ты мне это сказал, уже говорило о том, что ты ни в грош не ставишь ни свою семью, ни тем более свою жену, которая эти двадцать лет была у тебя самым надёжным тылом. С такой женой, как я ты спокойно мог идти вверх и не думать о том, что у тебя с детьми, как у тебя с детьми. Да тебе вообще было наплевать. Ты знать не знал, что у Анютки был диатез, и я её купала в этом отваре череды для того, чтобы хоть маленько снизить зуд постоянный. Тебе это не нужно было, потому что ты ходил и завоёвывал, рвался, достигал, много чего делал. На семью тебе всегда было плевать. Так вот, у меня к тебе вопрос почему тогда этого все не делать, если у тебя голова ни о чем другом не болит? Правильно, можно и делать, а потом этим манипулировать. Уходя, заставляя жену и детей остаться условно на голодном пайке…
– На голодном пайке? – медленно выдохнул Руслан, и я услышала, как у него чуть ли не затрещали зубы. – А что же ты, родная моя, не сподобилась хоть раз позвонить и сказать: «Руслан, нам денег не хватает». Что же ты язык в одно место засунула, а спустя три месяца, когда я сам переехал, решила мне все это высказать. То есть три месяца тебя все устраивало, а сейчас тебя вдруг это перестало устраивать, хорошие у тебя двойные стандарты, Полин. То есть пока я где-то там, можно и помолчать, а раз сам приехал, сам сделал шаг вперёд, так я ему сейчас все вывалю. У тебя что, язык должен был отвалиться от того, что ты позвонишь и скажешь Руслан, нам денег не хватает?
– А что, ты сам не понимал, что нам денег не хватает? – Спросила я в пику мужу. – Ты что, не знал, какие расходы по карте у меня были, пока мы были с тобой в браке? Ты же прекрасно знал, у меня даже карты не было своей. У меня был дубляж твоей карты, что отдельно, унизительно, потому что так ты мог считывать все расходы, которые я производила. Так надо было за эти три месяца считать и посмотреть, хватает мне денег или нет, и узнать, например, как дети в школу добираются. Узнать, например, о том, что школу пришлось менять. Что ж ты здесь стоишь, распинаешься о том, что я не позвонила. Я не сказала! Человек, который на протяжении трех месяцев демонстративно приезжал, сидел в машине возле дома, думая, что дети должны к нему спуститься, уже автоматом не является заботливым родителем. Забота это даже когда тебя ненавидят, все равно быть рядом, забота это даже тогда, когда кажется, что в тебе никто не нуждается постоянно присутствовать.
Я заметила, что у Руслана на лице расцвели красные пятна, он нахмурил брови, между ними залегла глубокая морщинка.
Сейчас он выглядел на свой реальный возраст на тридцать девять, а когда улыбался, хохотал – нет, не выглядел, казался моложе, оставался все тем же самым пацаном, который укрывал меня от дождя своим свитером.
В носу предательски защипало, но я рявкнула на себя, чтобы не смела, не смела даже думать о том, чтобы заплакать. Нельзя. Ни в коем случае нельзя. Зверю нельзя показывать слабости, иначе он, почувствовав кровь, начнёт нападать.
– Знаешь что, Полин, мне кажется, ты просто высасываешь проблему из пальца. Ты могла просто решить все это одним звонком. Ну нет, ты предпочла дуться, предпочла доказывать свою правоту, отстаивать свою точку зрения: я не буду с ним, я буду разводиться. Давайте вот такая вот, я хорошая, а он такой плохой. Да, это синдром девочки отличницы. Все вокруг двоешники и списывают, а я одна хорошая, все вокруг наркоманы, проститутки, шлюхи. А я одна хорошая. Не во мне, Полин была проблема в этом разводе, а в тебе, в твоей гордыне, которая вечно проявлялась не к месту, в твоём упрямстве, которое поперёк горла у меня уже стояло, не надо здесь искать кого-то виноватого, кроме себя. Не надо, Полина.
Меня трясло от его слов, не хотела даже понимать, что он пытался до меня донести, изменил все-таки он, а оказывалось, виновата я.
Они с мамой нашли друг друга.
Да. Молодцы, надо сказать, чтоб созвонились.
Пусть она ему расскажет про то, что на пенсии кто-то её должен содержать, а он расскажет о том, да что никто ему пельмени домашние с тремя видами мяса не крутит последние три месяца.
– Знаешь что, Руслан, ты очень много и помпезно говоришь, но это абсолютно ничего не значит. Если бы ты хотел быть отцом, ты бы им был, а ты сделал все настолько демонстративно, что даже не твоя мать, ни твой отец протяжении этих трех месяцев не поинтересовались о том, как дети. Такое чувство, как будто я рожала от святого духа, а не от их сына. Если ты считаешь это нормальным, то у меня для тебя плохие новости. Такое поведение я не могу расценивать иначе как наплевательское. Наплевать было всем: моим родителям, твоим родителям, тебе, как я одна с тремя детьми после твоего предательства, когда я на стену лезла от боли, когда я задавала себе один и тот же вопрос «за что он так со мной»? Если бы я была плохой женой, я бы не задавалась ни разу этим вопросом. Но я была хорошей женой, Руслан. Все, что ты хотел видеть во мне, я все тебе давала. Я была в твоих руках податливой глиной, мягким воском, лепи из меня все, что хочешь. И ты лепил, тебя это все устраивало, а потом вдруг выяснилось, что тебе игрушка наскучила! А мальчики с игрушками, которые надоели, поступают абсолютно бесчеловечно. Они их об коленку ломают.
Глава 10
Руслан влетел в меня.
Мне казалось, он старался даже просто прикосновениями сделать мне как можно больнее, он не понимал, что любое касание кожи вызывало во мне дикую боль, такую, как будто бы меня мне на оголённые участки брызгали расплавленным железом.
– Пусти, – хрипло выдохнула я, стараясь вывернуться из рук мужа. – Пусти меня, – повысив голос, произнесла я, стараясь выкрутиться, вывернуться, но Руслан зажимал меня между собой и кухонным гарнитуром.
– Никто тебя об коленку не ломал,– произнёс он резко и хрипло, прямо мне на самое ухо, а потом его рука взметнулась и тут же запуталась в моих волосах, которые были заплетены в косицу.
Руслан сделал это нарочито грубо так, что я прикусила губы, потому что он запустить-то руку запустил и сжал её, натягивая волосы у самых корней, вынуждая меня успокоиться и чтобы я запрокинула голову.
– Никто тебя не ломал, – ещё раз произнёс Руслан вибрирующим низким голосом.
А я ему не верила. Он меня ломал, как куклу, как ненужную игрушку. Своим предательством выкручивал мне руки, суставы, дробил кости в мелкую звёздную пыль. Я от этой боли, которая взметнулась одной сплошной волной на душе, зажмурила глаза. Понимала ведь, что даже разговаривать с ним нельзя, потому что ни к чему этот разговор не приведёт. Знала же то, что дважды в одну реку не войдёшь.
– Не надо мне рассказывать о том, что ты здесь одна обиженная, потерянная сидела. Хотела бы помощи – ты бы позвонила. Никогда-то у тебя язык не отваливался. А здесь ты вон чего, гордость свою включила. Я тебе ещё раз повторяю все, что сейчас происходит с тобой, это следствие только твоих поступков, не моих. Я никуда не собирался уходить.
–Да, ты просто собирался спать с кем не попадя, находясь в браке со мной, унижать меня одной своей возможностью так поступать. Тебе было наплевать, что у меня на руках трехмесячный ребёнок, и даже я не отрицаю, что, может быть, где-то я была не сильно внимательна к тебе, я не отрицаю этого, – говорила я нервно, дерганно, периодически разрывая фразы и стараясь хватануть губами воздух.– Но яне заслуживала такого, Руслан. Нет. А ты посчитал все нормальным.
– Полина! – Руслан ослабил хватку, а второй рукой перехватил меня за талию так, чтобы зафиксировать. – Полина, хватит, хватит. Ты меня обвиняешь во всех смертных грехах, мать мою обвиняешь, родителей обвиняешь, всех обвиняешь. Не надо никогда искать виноватых вокруг, оглянись и посмотри на себя.
– Я оглядываюсь! – не выдержала я, – и я прекрасно могу оценить свои шансы между собой и той девкой: она молодая, ей заняться нечем, у неё, кроме мужика, ничего на уме больше нету, а я не такая, а я не такая, потому что у меня было трое детей, муж и чёртов кот, с которым я носилась, как с четвертым ребёнком. Нет, Руслан, я не говорю о том, что все вокруг плохие, одна я хорошая, нет. Но и тебе говорить о том, что всему виной моя гордость, я тоже не позволю. Не в гордости было дело, а в элементарном человеческом отношении. Неужели никто не понимал, что я осталась одна с тремя детьми? Ребёнка старшего надо было переводить в другую школу, из-за этого надо было переводить в другую школу и Тимура, ну, ты ведь даже об этом не знаешь!
Я это сказала и посмотрела на Руслана из под опущенных ресниц.
Пальцы в моих волосах совсем ослабли, и Рус, тяжело выдохнув, оттолкнулся от столешницы, выпуская меня, я тряхнула головой, постаралась унять зуд от его прикосновений, но ничего не вышло.
– Ты знать не знаешь о том, что твоя девка…
– Прекрати её так называть, – рявкнул на меня Руслан, и я от шока не смогла даже никак возразить, ему не нравилось, когда его любовницу называли девкой, а как мне ещё было её называть по имени отчеству обращаться и и, видимо, из-за этого я специально, словно бы дёргая тигра за усы, продолжила:
– Твоя девка устроила травлю моей дочери, такую,, что учителя включались в это все. И ты-то, конечно, здесь не причём. Ты мне сейчас будешь рассказывать, что ты не знал, будто бы это учительница Ани, но она прекрасно знала, чей ты отец! Так что не надо рассказывать мне лживые сказки. Руслан, ты просто сейчас перевираешь всю информацию.
И закусила я губы.
До боли, до железного привкуса на кончике языка. Мне почему-то казалось, что когда-то мы должны были все равно с Русланом встретиться. Не так, как родители, а именно как муж и жена, для того, чтобы поставить все точки.
Сейчас мы ставили точки, и словно бы я, глядя на это со стороны, видела, что теперь этот дом был полностью холоден к Руслану, даже светильники сияли равнодушным белым светом, заставляя щуриться.
Мне кажется, равнодушие намного страшнее нелюбви.
Я почти в этом была уверена.
– Знаешь что, Полин, – выдохнул Руслан, проводя ладонями по лицу и стараясь с него стереть как будто бы маску усталости, – я все, конечно, могу понять. Да, мудак. Все могу понять, не могу понять просто твоей жертвенности во всей этой ситуации. Чего ты добивалась? Что ты хотела получить? Я не понимаю тебя, но поскольку спустя три месяца вдруг выяснилось, что мы с тобой муж и жена. Ты знаешь, я как дурак, бросил все, собрал Себастьяна, подхватил ближайшие несколько футболок, которые валялись по дому, я бросил все и поехал к тебе, потому что мне казалось, что если мы с тобой до сих пор муж и жена это просто знак свыше, это не какая-то насмешка дьявола, это знак свыше,, что если мы с тобой до сих пор в браке, то, возможно, нам стоит попробовать заново.
Его слова упали как будто бы в колодец памяти.
Перед глазами стояла картинка где он, такой смешной ещё тогда, больше двадцати лет назад, был самым настоящим воплощением истории про плохиша и девочку отличницу. И просто тогда также предложил: «давай попробуем».
– Одна семья, говоришь? – всхлипнула я, проводя ладонью под носом, качнулась вперёд, упёрла ладонь в грудь мужа. – Мобильник, тогда дай, раз мы с тобой одна семья.
Почему-то в этот момент Руслан не среагировал, не заартачился, а, нырнув ладонью в карман брюк, вытащил гаджет.
Я выхватила его и с каким-то лютым остервенением быстро разблокировала, и по сердцу пробежало плохо замаскированное удивление.
Он не поменял пароли.
Я зашла быстро в приложение банка и сделала масштабный перевод на свой счёт.
Развернула экран к мужу и пожала плечами.
– Мы же с тобой одна семья, мы же с тобой до сих пор супруги, значит, я никакие чужие деньги не попросила, скажу больше, я просто взяла свои деньги. Круто, да?
Глава 11
– И что? – Выдохнул мне в губы Руслан, перехватил меня за запястье и отвёл руку в сторону. – Что, что ты мне хочешь сказать? То что, наконец-таки соизволила взять деньги, и ничего у тебя не переломилось? Нет, в пояснице там не трещит?
Руслан говорил жёстко, грубо и зло.
Я понимала, что мы сейчас с ним абсолютно с разных планет и однозначно друг до друга не достучимся.
– А ничего. – Выдала я ровно в том же тоне, в котором и муж разговаривал со мной. – Это просто говорит лишь о том, что теперь твоё присутствие здесь абсолютно не необходимо. Я спокойно на эти деньги смогу нанять няню. Я спокойно смогу нанять на эти деньги водителя для детей, который будет их возить туда-сюда в школу. Да хоть что-то ты в этой жизни можешь сделать нормально. Например, обеспечить своих детей, которых настрогал, как папа Карла.
Я чуть не прикусила язык, потому что нельзя было рассуждать, что это было желание всегда только Руслана, чтобы были дети. Нет нифига. Я точно также радовалась, когда впервые забеременела Анюткой, и я однозначно была безумно рада, когда родила Тимура. И даже когда я ходила беременная с Матвеем, а третья беременность сложная, тяжёлая, она никак не заставляла меня в негативном ключе рассуждать о своих детях, да, скажу больше, даже когда начались проблемы на третьих родах, когда мне иссекали шов после кесарева сечения, после тимура я уже тогда была готова упасть в обморок и прийти к выводу, что все это было зря, и, несмотря на то, что я в моменты, когда только-только вытащили Матвея не услышала детского крика, я была готова умереть прям в родовой, и, несмотря на все это, я не могла сказать, что я хоть мыслью жалела о том, что у меня дети.
Нет.
Но то, как поступал с ними Руслан, говорило намного больше о том, что он беспечный отец кукушка.
– Ну да, отлично. То есть ты добивалась ситуации, когда все пойдёт к чертям, когда я сам приеду, для того, чтобы взять деньги, вместо того, чтобы наступить себе на горло и приехать и все-таки поговорить со мной. Поговорить! Представляешь, Полина, так этим люди занимаются, когда у них есть что-то общее, они разговаривают. Они оценивают риски, которые их ждут, но явно не ведут себя как подросток. Пришла, бросила: ты спишь с учительницей нашей дочери! Да я знать не знал, кто она.
–Ага. И то есть ты хочешь сказать, что для тебя оставалось это всегда тайной, даже после того, как я тебе это озвучила, даже после того, как ты обо всем узнал, для тебя все равно было какое-то незнание в том, чем это грозит Анне.
– Да, ты с ума сошла! Я вообще об этом не думал, – зарычал на меня Руслан и дёрнулся вперёд, а я поняла, что ещё слово, и точно не смогу сдержаться, и, скорее всего, наброшусь на мужа с кулаками.
– Уходи, – закричала я когда Руслан перехватил меня за талию, он тряхнул меня, пытаясь привести в чувство, а я, выронив мобильник из руки, вцепилась ему в шею ногтями, оставляя следы для той, другой, которой он будет дарить очередное колечко, абсолютно не думая о том, чем его дети будут завтракать или ужинать. – Уходи. Ты прекрасно видишь, что тебе здесь не рады. Ты прекрасно осознаешь, что никакого войти дважды в одну реку не будет. Руслан, ты взрослый мужик, ты уравновешенный, взрослый мужик, ты делами не знаю, какими ворочаешь…
– Да и тебе бы стоило это понять, когда ты ко мне пришла со своими обвинениями о том, что, дескать, я сплю с учительницей нашей дочки!
– Так ты спал с ней, – закричала я, срывая голос, и поняла, что у меня сердце клокотало, кровь бурлила в венах с силой гейзеров.
Это было безумно страшно, это было безумно больно, потому что меня несло, и я не могла остановиться. Мне казалось все то, что я хранила в себе эти три месяца, когда выла, скулила по ночам, все это сейчас лезло наружу.
Руслан был достоин того, чтобы все это узнать, и я ни капельки не считала, что он поступал как-то безумно справедливо тем, что сейчас явился и такой весь на белом коне, рассказывает о том, что ему не наплевать на свою семью.
Да наплевать ему на свою семью всегда было, наплевать.
– Нет, Полина, ты немножко перевираешь момент, когда ты мне пришла с этими глупыми обвинениями, ты прекрасно знала, что у меня горел контракт. Что я должен был сделать. Давайте мы сейчас все отложим, отложим все госзаказы и сядем разбираться, что же там пришло на ум моей дорогой жёнушке. Ты так, что ли, видела эту ситуацию? А? То есть ты не видела эту ситуацию так, что благодаря моей работе у тебя дети ни в чем не нуждаются, да?
– А последние три месяца?
– А последние три месяца, Полина, это твоя вина. Но до этого времени, согласись, все двадцать лет брака ни один из детей у нас ни в чем никогда не нуждался. Ещё вспомни этот момент, когда все тётки, все вот это окружение, тащили свои застиранные комбезики, блять, для детей! Я ни разу не сказал, да, хорошо, а то нам, ребёнку, нечего надеть. Я всех разворачивал, потому что я лучше впахивал бы, как чернорабочий. Да я и впахивал, как чернорабочий. Полина, на стройках, впахивал грузчиком, подрабатывал, чтобы у моих детей было все самое лучшее. А ты мне сейчас выкатываешь претензии о том, что три месяца я чего-то там не досмотрел! За три месяца ты могла бы уже найти в себе какие-то силы для того, чтобы прийти и сказать, что все плохо, Руслан.
– Так все плохо! – просипела я.
И в этот момент муж отпустил меня, отшатнулся, ударился спиной об стену и, зажав пальцами глаза, прохрипел:
– Это разговор в никуда, успокаивайся и уже потом поговорим.
Руслан вылетел из кухни с такой скоростью, что я просто удивилась, как он умудрился не разбудить. Матвея.
Тяжело задышала, опираясь руками о стол, и услышала, как засвистела скороварка, говоря о том, что давление достигло пиковой точки, и мясо начинает тушиться.
Я услышала, как по коридору зазвучали шаги в туфлях, а потом, как дверь, со всей силы ударилась о косяк.
Медленно выйдя в зал, я осмотрела его и перевела взгляд на Аню, которая стояла на балконе и что-то рассматривала внизу.
– Что случилось? – Спросила я, облизывая губы, но Аня была так заинтересована происходящим внизу, что ей было абсолютно наплевать на моё присутствие.
Я сделала несколько неуверенных шагов к дочери и вышла на балкон.
В нос сразу ударил июньский запах цветущей липы.
Я постаралась выровнять дыхание, но когда приблизилась к стеклопакету, тут же снова забыла, как дышать.
Машина Руслана, его внедорожник, его красавица, его гордость, стояла вся обляпанная красками разноцветными…
– Аня… – только и смогла выдохнуть я понимаю, что произошло, что-то непоправимое.
– А что Аня? – Повернулась дочь, и я увидела на её лице выражение глаз Руслана – холодное, непримиримое, злое. – Что Аня, я уже сколько лет Аня, и ты что, считала, что я промолчу на все его обвинения? И то, что он не заступился за меня? Ты думала, я так, что ли, сделаю? Нет, и ничего с его машиной не случится, обычные акриловые художественные краски, доедет до мойки и все смоет, – произнесла дочь дрожащим голосом, а я только успела прижать её к себе и задышать в светлые мягкие волосы.
– Анют, Анют.
Но успокоить дочь я не нашла времени, потому что спустя несколько мгновений дверь с грохотом открылась, и на пороге из коридора прозвучал голос мужа:
– Да что ж вы творите-то?
Я резко я посмотрела дочери в глаза, поцеловала её в щеку и качнулась в сторону зала, пересекла его, быстро выскочила в прихожую.
Руслан стоял злой, как тысяча чертей, у него глаза горели огнём, и было в них столько злобы, сколько я не видела за все года брака.
– Какого черта, – рычал он, даже не разделяя слова, а в следующий момент я увидела, что у него в руке повис ремень. – Аня, – закричал Руслан на всю квартиру, не обращая внимания уже на то, что поднимет Матвея. – Сюда немедленно!
