Текст книги "100 дней после развода (СИ)"

Автор книги: Анна Кэтрин Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Глава 4

По лицу Руслана скользнула тень, он напрягся, да так сильно, что мне показалось как будто бы под его тёмной рубашкой все мышцы стали каменными.

– Это сейчас что такое было? – Хрипло произнёс муж, наклоняясь и подбирая с пола сумку, он качнулся в сторону и поставил её на полку гардеробной.

Бес, обойдя меня вокруг, пристроился и сел на кончики пальцев.

Я психанула, отшатнулась назад.

– Пошёл вон и кота своего забирай, – произнесла я дрожащим голосом, сходя с ума от всхлипов Матвея.

Я просто больше не могла, я не понимала, почему сын не может успокоиться, и у него такое периодически бывало, что если он начал плакать, то его успокоить крайне тяжело, он не засыпал, хотя был сыт, в чистом памперсе, и все равно у него было вот это состояние.

Когда я обращалась с этим к педиатру, она качала головой и говорила:

– Малыши все чувствуют, мама сама нервничает, вот и он нервничает…

И иногда я была готова принять, что Матвей все чувствовал и знал, как мне тяжело.

– Поля, если ты не поняла по документам, мы с тобой ещё муж и жена, – хрипло отозвался Руслан, делая шаг ко мне, а я вместо этого замотала головой.

– Нет, ты врёшь.

Я не понимала, как такое возможно и что произошло с документами, что выяснились такие подробности. Не могли мы быть ещё мужем и женой. Я же отчётливо помню эти разговоры с юристами и здание суда. Я же не могла быть в бреду в каком-то, что что-то не подписала или ещё как-то. Я же помню, когда обсуждалось, что выделяется содержание и так далее, и по жизни как бы среднестатистического человека это были нормальные деньги, нормальные, если семья полная, если маму может кто-то подменить, а не когда я одна утром отводила детей в школу с Матвеем на руках, либо в коляске, и ладно, сейчас, а март когда слякоть под ногами, холод, пронизывающий до костей.

– Если ты где-то шлялся три месяца, это не означает, что, появившись на пороге дома, тебя здесь рады видеть.

– Да, я вообще удивляюсь, как вы здесь что-то видите. Ты что, уже совсем перестала открывать шторы? – фыркнул Руслан, как будто бы не понимая моих слов, он говорил об обыденных вещах, заставляя меня ещё сильнее раздражаться.

– Какое тебе дело до моих штор? Я сказала убирайся, – произнесла чуть ли не по слогам я и тяжело задышала.

– Поль, давай тут не будем сейчас скандалы и истерики закатывать, мы с тобой оба взрослые люди, мы с тобой прекрасно понимаем, что все совершают ошибки ну, скажем так, я три месяца свою ошибку искупал. Так что все, можно сказать, я очистился…

А ведь он даже не знал о том, что да, его пассию уволили же со школы. Только раз за разом Аня приходя домой, была все мрачнее и мрачнее до тех пор, пока у меня не сдали нервы, и я не спросила, в чем дело.

Дочь, прикусывая трясущиеся губы, выдала.

– Все как будто бы знают, что произошло, что её уволили из-за меня. И сегодня химичка такая, типа, надеюсь, я достаточно мягко выразилась, чтобы твои родители не решили, будто бы мне не место в школе.

Руслану было на это плевать, он ушёл и ушёл, а я с ребёнком на руках опять стояла в учительской и смотрела волком на директора.

– Я, конечно, все понимаю,, что вы штатную единицу потеряли и так далее. Но это ни в коем случае не позволяет вам продолжать измываться над моим ребёнком.

– Вообще-то у нас такое не приветствуется, – отвечала мне мягко директор школы, но при этом сама бросала на меня косые взгляды.

– Я не знаю, что у вас приветствуется, судя по всему, спать с родителями учеников это самое то.

– Мы же уже обсудили эту тему…

– Мы её не обсудили, мы её замяли увольнением сотрудницы вашей, но сейчас происходит то, что моего ребёнка обвиняют в этом. Не женщину, которая увела мужчину из семьи, а моего ребёнка.

И после этого разговора я поняла, что дальше оно так и будет продолжаться, поэтому, вернувшись домой и дождавшись, когда дети придут со школы, я просто уточнила:

– Мы можем поменять школу?

А у Ани предпоследний класс, но она кивнула и согласилась. И перевод среди учебного года был не самым простым. Вообще отказывались переводить, и все это я делала, бегая с младенцем на руках, а Руслану на все наплевать.

– Так что, Полин, как бы тебе не хотелось верить в обратное, но по документам мы с тобой супруги, и, значит, я имею полное право находиться в этой квартире, – мягким бархатным голосом прошёлся по мне Руслан, а я сцепила зубы.

– Ты здесь не имеешь никакого права находиться, ты на протяжении трех месяцев ни разу не поднялся и не посмотрел на своего сына.

– Мне здесь не рады были, – оскорбился Руслан, а я прикусила губы.

– Может быть, тебе не рады были, потому что ты не вёл себя как отец, а всего лишь как какой-то мужик, который присутствовал в жизни детей, а под конец ещё и нагадил с три короба, что пришлось школу менять.

Да, я понимала, что это не вариант переводить одну Аню, и пришлось переводить ещё и Тимура, и для него это был лютый стресс. Он плакал и не понимал, зачем мы так поступаем. И все это я переживала одна из-за его предательства, из-за его косяка.

– Полин, вот чего ты добиваешься, вот ты уже один раз добилась того, что я ушёл, тебе что, повторения хочется?

Я тяжело задышала, стараясь, чтобы сердце не сбоило.

– А ты что, считаешь, что ты такой здесь нужный и необходимый, что я должна бояться повторно лишиться тебя?

И это Руслану не понравилось.

Он сцепил зубы, напрягся весь.

– Я сейчас что-то не понял, ты неужели считаешь, что я не достоин находиться рядом со своей семьёй?

Матвей тихо всхлипнул, а я в каком-то отчаянии, видимо, качнулась к Руслану и протянула ему сына. Муж по инерции принял Матвея и растерянно посмотрел на меня, а я, отшатнувшись дрожащим голосом произнесла.

– Ну, раз ты никуда не уходишь, значит, пришло моё время погулять. Аня с Тимуром в четыре часа придут домой, ты уж постарайся, чтобы у тебя и обед, и ужин были готовы к этому времени, потому что потом надо будет делать домашние задания. Да, Матвея купать надо с маслицем, чтобы кожа не трескалась. Ты же хороший отец, справишься.

Глава 5

Я сделала ещё один шаг назад и медленно развернулась.

Когда я дошла до спальни, мне в спину ударил голос Руслана:

– В смысле, Полин, ты чего сейчас удумала?

Но я ничего не ответила, я скрылась за дверью и глубоко вдохнула тёплый июньский воздух, по коже побежали мурашки, а я вдруг с какой-то болезненной ясностью поняла, что мне теперь не больно заходить в эту спальню, можно уже не мучиться и не страдать, засыпая на диване в зале.

Мне настолько не больно, что я качнулась к кровати, откинула плед и упала на постель, я закрутилась в одеяло, как гусеница, а сверху головы положила подушку.

Гулять я могу ведь где угодно, в том числе и по квартире, и даже по спальне, а мне просто надо было хотя бы немного времени для того, чтобы прийти в себя.

Но Руслан, такая сволочь, что он не дал мне этого времени.

Он открыл дверь, и мне сквозь подушку послышалось кряхтение Матвея.

– Полина, – возмущённо зарычал Руслан, сдёргивая с меня подушку, – ты вообще что сейчас творишь? Ты что делаешь, Матвей почему он плачет?

Я лежала, смотрела пустым взглядом в окно спальни и, едва шевеля губами, произнесла:

– Я не знаю, врачи говорят, что это психосоматика, но ты хороший отец, спокойный. С тобой сейчас психосоматика не должна работать. Ты гулял три месяца, считал себя правом наплевать на детей. Так побудь хотя бы пару часов достойным отцом. – Произнеся это, я сдёрнула подушку с его стороны кровати и накрылась сверху, но Руслан не собирался никуда уходить. Он наклонился, дёрнул край одеяла, стараясь вытряхнуть меня из него.

Я зашипела.

– Полина. Мы вообще-то с тобой ещё в браке.

Мне было наплевать, почему мы с ним до сих пор в браке. Я не знала, это ошибка суда или очень коварный и идеально сложенный план мужа. Поэтому просто пожала плечами и произнесла:

– Не переживай, это ненадолго, я заново подам заявление, и нас разведут. Это всего лишь формальность. Мы перестали быть мужем и женой, когда ты собрал вещи и ушёл. Хотя нет. Раньше, когда ты решил переспать с учительницей литературы…

А я столько времени боялась находиться в этой спальне, мне казалось, что здесь меня будут постоянно ловить за ноги призраки нас прошлых. И да, когда-то я заходила в эту спальню и падала на колени, пыталась просить, чтобы моё раненое сердце перестало биться, чтобы в него не вкачивали дозу за дозой ядовитой любви, которая отравляла меня всю.

Я была слишком слепой дурой, которая безоговорочно верила своему мужу. И как-то так оказалось, что в конце нашей с ним супружеской жизни я осталась одна у разбитого корыта, как та самая старуха из сказки, только та получила по счетам, а я не понимала, за что…

Я не была той женой, которая пилит, ноет.

Нет, мы были молоды, мы были одинаково неумелыми, но вместе с тем я никогда не позволяла себе выкатывать претензии о том, что он муж, и он должен. Нет, никто не должен был, я помнила, как беременная, с животом, который меня перевешивал, я ходила на работу, а меня никуда не брали из-за того, что я ещё училась. Но, видимо, из жалости один владелец магазина взял меня администратором, а это было весь день на ногах после учёбы, но я понимала, что иначе нам не выкарабкаться, и когда родилась Анютка, мне пришлось уйти в академ на год.

Если Руслан спокойно учился, ездил на лекции, а потом на работу, то мне приходилось прыгать с маленьким ребёнком и пытаться хоть как-то выкрутиться.

Да, я уволилась потом из магазина и, сидя дома, вязала детские вещи и распродавала их по знакомым. А когда Анне было полгодика я нашла удалённую работу и сидела, писала дипломы для студентов, которые были старше меня на несколько лет, но на одном со мной факультете.

И так оказалось, что в финале Руслан был именитым архитектором, а я всего лишь так и осталась его женой, которая все время перебивалась какими-то незначительными работами, звёзд с неба не хватала, а у меня банально не было времени, потому что стоял выбор либо ребёнок, либо карьера.

Руслан постоянно говорил:

– Ну зачем тебе это? Ладно, раньше, а сейчас?

Но все равно после того, как Аня пошла в ясли, я восстановилась в универе. А потом опять вышла на работу продажником в магазин фирменной обуви, и так как-то было, что после каждого декрета мне заново приходилось устраиваться, вот только после Матвея не было возможности.

Ну ничего, сейчас я выдохну и что-нибудь придумаю.

– Полина, – зарычал Руслан, пытаясь воззвать к голосу разума. – Немедленно прекрати козлиться, – хрипло выдохнул муж.

А я пожала плечами.

– Руслан, ты три месяца не появлялся перед детьми. Так что, думаю, тебе стоит немного побыть нормальным отцом.

– Полин, хватит этих молчаливых истерик.

– У меня нет истерики. Ты приехал, сказал, что нагулялся. Окей, вот тебе дети, вот тебе квартира, теперь гулять буду я.

Он все-таки сдёрнул с меня одеяло и зарычал:

– Глупостей мне тут не говори.

Я медленно, словно неживая, перекатилась на спину и посмотрела на мужа, взглянула в его пылающий огнём взгляд.

– А почему глупости, Руслан? Неужели ты считаешь, что право быть с другими есть только у тебя.

По его лицу скользнула тень злости, а я пожала плечами.

– Нет. Право быть с другими есть и у меня тоже. Я хочу этим правом воспользоваться, так что дай мне отдохнуть. Вечером я хочу сходить с кем-нибудь на свидание, понимаешь? А ты побудь отцом.

Глава 6

Руслан оторопел, а Матвей, видимо, почувствовав общее настроение, даже замолчал.

Я тяжело вздохнула, глядя пустым, равнодушным взглядом на бывшего мужа, и покачала головой, дёрнула край одеяла на себя.

– Ты что это удумала, – фыркнул тут же Руслан, придя в себя, а я не стала с ним больше разговаривать, подтянула одеяло, покрепче укуталась и из-под подушки пробубнила:

– Ты на Себастьяна похож. Тот, пока я его не кастрировала, каждую весну сбегал, а потом во всем дворе у бродячих кошек котята были на него похожи.

По повисшей позади меня тишине я поняла, что Руслан стал до чего-то догадываться, поэтому я медленно повернулась, посмотрела на него через плечо и заметила:

– Так вот, если ты мне сейчас не дашь выспаться, тебя ждёт участь твоего кота, которому я подрезала яйца несколько лет назад.

– Полина, – взял себя в руки Руслан и вскинул подбородок, но я накрыла голову подушкой и выдохнула. Он стоял ещё долго стоял над душой, а я не могла ничего сделать для того, чтобы он ушёл и не раздражал меня, не травмировал, потому что, когда предаёт муж, это больно. В воспоминаниях всегда будет плясать его аромат, как что-то мифическое звучать его голос. Но когда предаёт ещё и отец, это не просто больно, это, кажется, невыносимо, потому что я не знала, что говорить Тимуру, когда тот спрашивал с каждым днём все яростнее и яростнее, почему папа с нами не живёт, почему он так поступил, почему он уехал?

Это дерьмово, когда старший ребёнок понимает из-за чего все произошло. И уж совсем патовое это когда младший, ещё не понимающий ничего младенец не ощущает тепло отцовских рук.

Руслан поступил не просто как муж изменник.

Он поступил как самый настоящий предатель.

Он предал своих детей, исчезнув из их жизни на три месяца.

А сейчас вернулся такой красивый: любите меня.

Нет, так не бывает.

Когда за Русланом закрылась дверь, я тяжело выдохнула, обняла себя за плечи.

Я даже не помнила, когда позволяла себе последний раз просто взять и лечь днём в пустой спальне, без криков, без вопросов, без дёрганья.

Я реально не помню.

Мне казалось, это было в какой-то прошлой жизни.

И, судя по всему, это было ещё до рождения Ани, потому что с рождения старшей дочери у меня вся жизнь была напичкана тем, что все воспоминания только о детях, только с детьми. А ещё меня потряхивало от того, с какой небрежностью Руслан решил, что имеет право вернуться.

И в смысле мы с ним не в разводе?

Мы с ним в разводе. Я же помню, как подписывала документы или что? Если мы не забрали документы из загса, то нас автоматически не развели, что ли? Что за глупости?

Пока я размышляла об этом, сама не поняла, как меня сморил сон, и сон был настолько крепким, что я не знала, как из него вырваться.

Я так не спала за последние три месяца ни разу. Я постоянно соскакивала, дёргалась на всхлипы Матвея, мне казалось, что я что-то теряю, было до безумия тяжело.

Но сейчас я спала крепко, словно бы чувствуя, что дети в безопасности, а где им ещё быть рядом с родным отцом?

Разбудил меня телефонный звонок.

Я хлопнула себя по карманам и вытащила мобильник. На экране была аватарка мамы, и я быстро подняла трубку помня о том, что в прошлый раз новости были не самые радужные.

Помня о том, что отец слёг.

– Алло, – тихо выдохнула я и прикусила губы.

– Полин... Я тут так подумала, вот слушай, мне вот просто интересно, вот мы состаримся совсем, ты вот нас содержать будешь?

Я растерялась, не зная, что ответить на такое заявление мамы.

– Хотя нет, ну вот сейчас вот, предположим, вот я уволюсь, ты меня содержать будешь?

Мне этот вопрос казался верхом какого-то безрассудства. О каком содержании может идти речь, если я сама получаю алименты на троих детей, там какие-то копейки в отношении того, что мне может причитаться с бизнеса Руслана.

– Мам, ты о чем?

– Да я просто так думаю сколько ещё времени ты будешь кобениться?

– Мам, я не понимаю, что ты пытаешься мне донести.

Я напряглась, села в кровати и откинула подушку, прислушалась…

А в квартире была подозрительная тишина.

И мама выдала.

– Я со сватьей разговаривала недавно. Руслан готов вернуться домой, только вот он знает, что ты его не примешь. А вот у меня к тебе вопрос. Вот как ты без Руслана собираешься дальше жить? Вот я тебе задала сейчас интересную задачку. Вот что ты будешь делать со своими родителями, когда они станут беспомощными? Ты сама в своей жизни ничего не добилась, всю жизнь между кастрюльками и распашонками. Но как ты планируешь жить самостоятельно? Вот у меня возникает вопрос, как?

Я прижала пальцы к губам и задышала через нос.

– Поэтому вот тебе намёк такой своеобразный Полечка. Зная, что Руслан готов вернуться в семью, ты бы нрав свой поумерила.

Я помнила, когда папа свалился, как он меня хватал за руку и хрипло повторял:

– Не бойся, не бойся, детка.

А мать стояла потом надо мной и повторяла:

– Вот если бы, если бы ты не вздумала упираться, отца бы не хватил удар, ты ни о ком в этой жизни не думаешь, кроме себя.

– Мам, – выдохнула я как-то хрипло и рвано.

– Что, мам, я тебе вот ещё раз говорю, мой тебе совет, Руслан, когда придёт мириться, ты поласковее будь и жало своё вместо языка прикуси, чтобы он и думать забыл о том, чтобы уйти из семьи. Поняла меня? А то ведь ты так и не ответила на мой вопрос: что будет с нами? Неужто ты нас будешь содержать? Ага, как же, на памперсы денег нет. А от мужа решила уйти. Тьфу ты, глупая, кому расскажи все возле виска крутят пальцем.

– Ты сейчас что такое говоришь?

– Я правду говорю, Полина. Прекрати строить из себя императрицу, а ещё лучше сама набери Руслана и повинись.

Глава 7

Я от шока приоткрыла рот и постаралась дышать полной грудью, но чего-то это не выходило. Казалось, как будто бы меня поперёк стянуло металлическими кольцами.

– Повиниться? – выдохнула я последний воздух из лёгких.

– Да да, Полина, повиниться, повиниться за своё поведение, за свою дерзость и вообще сидеть и благодарить боженьку, за то, что тебе такого Руслана послали!

– Повиниться? – Ещё раз спросила я, не находя больше слов для того, чтобы описать своё состояние, потому что я понимала если я сейчас раскачаюсь, то это будет не диалог, а монолог, состоящий из нецензурностей.

– Да, Полина. Повиниться, за то, что за эти три месяца случилось в семье. Дети отца не видят, непонятно, как живёте, но зато ты гордая, зато ты молодец!

– Повиниться? – ещё раз уточнила я, наконец-таки придя в себя и ощущая весь шквал эмоций, которые на меня обрушились с первым словом. – А может быть, мне ему ещё ноги целовать?

Мама фыркнула и тут же выдала:

– Ну, это ты, конечно, уже загнула, но посговорчивее быть не помешало бы, как будто бы сама не знаешь, что мужчины любят ушами.

– А за что мне виниться, мам? – Тихо спросила я, ощущая, что в горле все пересохло и каждое слово, словно наждачка, проходилось по внутренней стороне гортани. – За что мне виниться, мам? За то, что, пока я растила детей, он себе ни в чем не отказывал и настолько зашёл далеко то, что завёл любовницу. А в чем мне ещё повиниться, мам? Может быть, за то, что я, вместо того, чтобы сидеть на одном месте ровно впахивала также как и он, но при этом с меня никто не снимал никаких обязанностей в отношении семьи и детей, а может быть, мама мне повиниться ещё за то, что я женой оказалась хорошей и матерью самой лучшей. Только вот оказалось, что этого недостаточно для того, чтобы мужик был рядом. Только вот оказалось, что мужику совсем не это нужно. Может, мне ещё за это повиниться?

– Так, Полин, прекрати истерику. – Тут же переобулась мама, ощущая исходящий от меня негатив. – Я тебе сказала, что делать. Вот и делай, потому что если не сделаешь вопрос относительно того, как мы будем жить дальше, он остаётся открытым. Ты вообще-то дочь, я в тебя жизнь вложила, а ты сейчас ещё будешь такие выкрутасы лепить. Нет уж, не может никто образумить. Пусть буду плохой, но зато добьюсь своего. Вот подумай теперь, на что ты будешь родителей содержать. И да, позвони Руслану, скажи, что у нас скоро с отцом реабилитация, надо оплатить.

– Ты сейчас издеваешься?– Спросила я вполне серьёзно, потому что не понимала, откуда такие мысли у матери.– Я одна с тремя детьми плюхаюсь, ему плевать. Есть нянька, нет няньки. Я детей перевожу из школы в школу. Ему абсолютно наплевать, как я передвигаюсь: слякоть, грязь, мороз, я коляску впереди себя толкаю, Тимура за руку держу. Ты сейчас хочешь, чтобы я после всего этого позвонила ещё что-то у него попросила?

– Вот гордыня! Полин, не сходи с ума, гордость свою приглуши, никому ты от этого лучше не сделаешь.

Мама фыркнула и бросила трубку, а я ещё минут пять сидела и пыталась прийти в себя после такого цветистого спича.

Мне казалось, что это абсолютно не моя мать, а какая-то чужая тётка.

Найдя в себе силы после такого экстренного пробуждения, я встала с кровати и медленно вышла за дверь.

В квартире было подозрительно спокойно. Бросив косой взгляд на обувницу, я увидела балетки Анютки и обувь Тимура, прикусила губы, медленно пошла по квартире, заглядывая в каждую комнату.

Дети нашлись на кухне вместе с Русланом, который стоял и до сих пор качал на руках Матвея, тот подозрительно молчал.

Когда я оказалась на пороге, все взгляды были устремлены на меня.

– Матвея покормил. – Выдал с такой гордостью Руслан, как будто бы он не ребёнка покормил, а как минимум тигра какого-то завалил, чтобы накормить этого ребёнка. – Да и детей я покормил. – Сделал специально ударение Руслан, и я закатила глаза.

Бес, выпрыгнув откуда-то со стороны, тут же дошёл до меня, потёрся о ноги, оплетая хвостом мне щиколотку, а потом, обойдя меня вокруг, опять сел на кончики пальцев.

Бесил.

Тимур смущённо наблюдал за мной, не зная, как себя вести, потому что вроде бы папа ушёл, всем было нехорошо, а сейчас вот папа вернулся, и то ли радоваться, то ли продолжать злиться, непонятно было, но Аня не скрывала, что она всем этим недовольна, сидела, утупившись, в мобильник в самом углу дивана и что-то быстро печатала.

Я покачала головой.

– Нормально Матвей покушал, не срыгнул? – Глядя на поменянную рубашку, которую натянул Руслан, я поняла, что попала в точку, а муж бросил на меня такой испепеляющий взгляд, как будто бы собирался сжечь меня на месте.

Я пожала плечами, сделала шаг назад.

– Ты же помнишь, что я говорила по поводу того, как надо купать Матвея, разберёшься? – Спросила я, улыбаясь во все тридцать два зуба.

Руслан напрягся, тяжело задышал, у него на шее выступили яркие ручейки вен, и я, прикрыв глаза, внутренне зажмурилась от удовольствия.

– Ну так вот, когда мы все здесь, в сборе, стоит, мне кажется, озвучить ситуацию. Чем обязаны? – Спросила я мягко и сложила руки на груди.

Руслан немного потерялся, не зная, как реагировать, а потом нашёл в себе силы сказать:

– Я вообще-то домой приехал, – и было в его фразе столько пренебрежения, что я считала примерно с такими интонациями разговаривали короли.

– Да ты что? – опередила меня Аня, вскидывая глаза на отца, – прикольно, а зачем? Там, где ты был три месяца, что арендную плату повысили, или как?

Руслан скрипнул зубами, а я посмотрела пристально на дочь и поняла, что ещё немного и она взорвётся.

– Ань, мне кажется, ты себе очень много позволяешь.

– Нет, пап, я себе позволяю ровно то, что может себе позволить ребёнок, которого буллили, издевались, осуждали последние несколько месяцев.

Повисла гнетущая тишина, Аня оттолкнулась от дивана, резко встала и, дойдя до меня, вложила мне в руки свой мобильник.

Была открыта какая-то сториз непонятно кого, и на видяхе мелькала женская рука с красивым плоским кольцом, украшенным бриллиантами, а потом камера слегка сместилась, и в неё попал угол запястья мужчины, который сидел напротив за столом.

На этом запястье были очень узнаваемые кожаные шнурки с платиновыми шармами.

У меня дрогнула нижняя губа, я тяжело вздохнула. А Аня, поняв, что я все правильно интерпретировала, медленно развернулась, посмотрела на Руслана и произнесла:

– Я себе позволяю ровно то, что себе позволяет твоя девка, с которой ты даже не расстался, которую ты водишь по ресторанам, и она записывает сторис о твоих подарках. Шах и мат, папа.