Текст книги "Ведьма и столичный инквизитор (СИ)"

Автор книги: Анна Кайзер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Глава 10

Теяна

Дверь открылась в сени, пропахшие кожей, металлом и свежеиспеченным хлебом. За ними – комната. Несмотря на летнюю жару за окном, в комнате было душно и сумрачно – ставни полуприкрыты.

Торвальд, кузнец, сидел за массивным дубовым столом, опершись локтями о столешницу и уткнув лохматую, седеющую голову в огромные, покрытые шрамами и мозолями руки. Его могучая спина, обычно крепкая как наковальня, сейчас была сгорблена под невидимой тяжестью.

Рядом с ним стояла Инара, его жена. Высокая, когда-то статная женщина, сейчас она казалась сломленной тростинкой. Лицо было опухшим от слез, глаза – красными, под ними пролегли темные тени. В руках она бесцельно мяла краешек передника, плечи мелко, беспрестанно подрагивали.

У меня сложилось впечатление, что я пришла в какой-то очень неловкий момент. Но не поворачивать же обратно?

– Тея… – хрипло произнес Торвальд, поднимая голову. Его лицо, обветренное и грубое, как кусок необработанного камня, было искажено горем и бессильной яростью. – Пришла… трав принесла?

– Да, – ответила я тихо, подходя и ставя корзинку на край стола. Запах сильфиум-травы, обычно чистый и свежий, здесь казался неуместным. – Для Инары. От кашля. Как она? – Мой взгляд перешел на женщину у печи. Ее тихие рыдания резали слух острее кузнечного зубила.

Инара резко обернулась, ее глаза, полные бездонной муки, устремились на меня.

– Кашель? – вырвалось у нее с горькой, истеричной ноткой. – Да какой уж тут кашель, Теяна! Ларс… – Голос ее сорвался на рыдание. Она закрыла лицо руками, тело затряслось.

Кузнец стукнул кулаком по столу так, что задребезжала посуда на полке.

– Пропал! – выдохнул он, и в этом слове была вся боль отца. – Третий день! Как сквозь землю провалился! Инара места себе не находит.

Я почувствовала, как по спине пробежал холодок. Пропал. Последнее время люди пропадать в Эдернии стали часто. Даже слишком часто. А главное безвозвратно.

По крайней мере старая Гивельда как местный новостной вестник уже в который раз рассказывала «по секрету» всякие жуткости. И после истории с превращенным пастухом, в которой я участвовала сама, жуткости уже не казались выдумкой.

– Ларс? – переспросила я, опускаясь на табурет напротив Торвальда и вспоминая крепкого темноволосого юношу так похожего на отца. – Ваш сын? Но как? Где искали?

Торвальд мрачно кивнул, проводя ладонью по лицу, словно пытаясь стереть усталость и страх.

– Искали. По всему городу, по всему лесу искали. По знакомым стучались – ничего. Просто не вернулся и все. У сына подработка была в местной деревне. Он же рукастый. Ходил туда, помогал заборы старикам чинить. А третий день, как не вернулся.

– И что жандармы?

– Жандармы, – кузнец фыркнул с презрением. – Поначалу отмахивались: «Молодой, зря потеряли. Поди загулял с какой-нибудь красоткой. Нагуляется, вернется». Потом, когда Инара к ним в канцелярию в слезах пришла, стали шевелиться. Да толку? Следов нет. А потом – он понизил голос до зловещего шепота, – Потом и из инквизиции приходили.

– При чем тут инквизиция? – спросила я.

– Приходили. Расспрашивали про Ларса. Говорили – Торвальд сглотнул ком, – …про то, что участились случаи… что, может, ведьмы замешаны. Что ищут следы колдовства.

Слово «ведьмы» повисло в воздухе, как ядовитый туман. Инара громко всхлипнула.

– Какие ведьмы? – всхлипнула Инара. – Мой мальчик никогда с ними не знался. Самый послушный. Да и всегда с амулетами от злых сил.

– Ну, амулеты так-то не от ведьм помогают, – сказала я. – Это больше от злых духов. А как вел себя Ларс последнее время? Может куда-то ходил в особые места? Или что-то странное рассказывал? – решила дознаться.

Инара оторвала руки от лица, подошла к столу, опираясь на него дрожащими руками. Слезы текли по ее щекам беззвучными ручьями.

– Странное? – прошептала она, голос ее был хриплым от плача. – Да он… он был так счастлив, Теяна! В последние недели. Словно светился изнутри! Говорил, – она всхлипнула, – что встретил свою любовь. Девушку. Дивную красавицу, говорил. Лиреей звать. Из соседнего селения, за рекой где-то. Обещал нас с отцом познакомить, как только она согласится прийти. Говорил, она скромница, стесняется. – Инара снова разрыдалась. – Так и не пришла. А теперь… теперь и Ларса нет!

Лирея. Рыжая красавица из леса. Самое типическое имя. Или не ее имя вовсе.

– Лирея, – проговорила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. – А… а как выглядел амулет, который Ларс носил?

Торвальд нахмурился, его густые брови сдвинулись.

– Амулет? – проворчал он. – Да какая разница! На это внимания не обращал. Как у всех, наверное.

Инара задумалась, вытирая слезы краем передника.

– Амулет, – протянула она нерешительно. – Деревянный такой, круглый на кожаном шнурке. На нем орнамент. Резьба какая-то была с птицей. – Она снова зарыдала, терзаемая горем.

Мои подозрения превращались в ледяную уверенность. Схема была та же: амулет и пропажа. Или страшное превращение. Я посмотрела на сломленных горем родителей, на темнеющий за окном двор кузницы, и страх за Ларса смешался с ужасом от осознания: это не единичный случай. Это что-то большее.

И, возможно, сыну кузнеца повезет не так, как пастуху… если ничего не предпринять.

Глава 11

Эшфорд

Воздух после дождя был тяжел и влажен, пропитан запахом мокрого камня, бесконечных цветочных клумб, конского навоза и далекого дыма праздничных костров.

Я шагал по направлению к замку Жандармерии, стараясь вытеснить из головы раздражающе яркий образ рыжих волос и вызывающе зеленых глаз, мелькавший в дверном проеме кузницы.

Эта Теяна… как навязчивая мелодия, от которой не избавиться. Ее дерзость была… освежающей. Опасно освежающей. Как глоток ледяной воды в жару, что может и горло простудить.

У массивных, обитых железом ворот замка меня перехватил дежурный жандарм, Гуннар. Человек с лицом, напоминавшим добродушного бульдога, и улыбкой, которая всегда казалась чуть глуповатой, особенно когда он пытался быть услужливым.

– Господин Блэкторн! – выпалил он, чуть ли не кланяясь. – Как раз вас искали. Срочное дело!

Я остановился, подавив вздох.

– Говори, Гуннар. Что случилось?

– Ох, господин!– Гуннар понизил голос, озираясь с преувеличенной таинственностью, хотя вокруг кроме нас ни души не было. – Дом Мемлоков. Знатные господа. Срочно требуют инквизитора. Вопиющее колдовство, говорят, у них случилось.

Поднял бровь. Мемлоки? Одно из тех местных «благородных» семейств, чья родословная была куплена дедушкой за пару мешков золота и пару удачных браков с разорившимися аристократами.

– Дом Мемлоков? – переспросил, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало раздражение. – И что я, по-твоему, один инквизитор во всей провинции? Пусть берут кого угодно из местного отделения!

Жандарм понизил голос до конспиративного шепота, озираясь:

– Они не хотят кого угодно, господин. Они хотят только столичного. – Он многозначительно подмигнул. – Между нами говоря, это может быть очень прибыльно. И совсем не связано с колдовством. Абсолютно без риска. Но вы кого надо поймаете и заодно успокоите Мемлоков. Пару месяцев назад они вызывали инквизитора, когда здесь был проездом ваш коллега из столицы, господин Вейланд. Он остался… доволен. Очень доволен.

Доволен. Вероятно, размером взятки, замаскированной под «благодарность за оперативное вмешательство». Мысль о том, что мой коллега Вейланд, известный циник и лентяй, нашел здесь отдушину для своего кошелька, вызвала у меня лишь презрительную усмешку. Но задание есть задание, а «без риска» звучало как глоток воздуха после превращенного пастуха и пропавшего Ларса.

Возможно, это будет банальная кража. Или еще что-то, что не займет много времени.

– Ладно, – буркнул я. – Где этот дворец страданий?

Дорога к поместью Мемлоков пролегала через более респектабельную часть города. Каменные особняки с черепичными крышами, ухоженные сады за коваными оградами. Чем ближе к цели, тем внушительнее становились владения. И вот он – Дом Мемлоков.

Не дворец, конечно, но весьма солидное строение из светлого камня, с колоннами у входа, которые, впрочем, выглядели слегка неуместно, как бантик на свинье. Большие окна, мраморные ступени, ведущие к тяжелой дубовой двери с бронзовым молотком в виде львиной головы.

Меня встретил дворецкий. Сухопарый, как щепка, с лицом, словно высеченным из гранита. Он был облачен в ливрею цвета заплесневелого бордо, которая висела на нем мешком.

– Господин Инквизитор Блэкторн? – произнес мужчина тоном, каким, наверное, объявляют о начале Страшного Суда. – Семья ожидает вас в Голубой гостиной. Пожалуйте.

Меня провели через холл. Высокие потолки, лепнина, неуклюже пытавшаяся изобразить что-то древнее и возвышенное, мраморный пол, по которому мои сапоги гулко стучали. Повсюду – портреты. Огромные, в золоченых рамах. Мужчины с тяжелыми, обрюзгшими лицами, двойными подбородками и маленькими, заплывшими глазами; женщины – в пышных платьях, с выражением вечной обиды на лице. Все они смотрели на меня с глуповатым выражением псевдовеличия.

Хотя бы художник не покривил душой. Ведь вряд ли они сошлись на таком результате будучи в сто раз краше.

«Вот оно, генеалогическое древо, – подумал я. – Сплошной ствол обжорства и ветви лени. Ни одного намека на ум или хотя бы привлекательность.»

Голубая гостиная оправдывала название – обивка мебели, портьеры, даже ковер были выдержаны в различных оттенках голубого и синего, создавая впечатление, будто находишься внутри аквариума. И в этом аквариуме копошились его обитатели.

Первой поднялась навстречу мать семейства. Госпожа Мемлок, должно быть, за шестьдесят, но тщательно законсервированная дорогими кремами и тугими корсетами. Ее лицо, когда-то, наверное, миловидное, теперь напоминало перезрелый абрикос – мелкие черты, множество морщин, но все подтянуто и накрашено. Глаза, острые и влажные от слез, сверлили меня с порога.

Дама была одета в шелковое платье немыслимого лилового оттенка, усыпанное кружевами и брошками, каждая из которых могла бы кормить семью крестьянина средней руки в течение года. От госпожи волнами несло тяжелым, цветочным парфюмом.

– О, господин инквизитор! Наконец-то! – заголосила она, протягивая ко мне дрожащую, руку в дорогой перчатке.

Я едва коснулся кончиков холодных пальцев губами.

– Мы в отчаянии! Совершенно! Это кошмар! Наш бедный, бедный Эдгар!

Рядом с ней встал мужчина лет сорока – старший сын, судя по всему. Он был копией отца с портретов, только в более мягкой, разжиженной версии. Тучный, с дряблым лицом, заплывшими глазками и жирными губами. Его дорогой, но явно тесный камзол боролся за существование, обтягивая огромный живот.

– Гюнтер Мемлок, – представился мужчина хрипло. – Старший сын. Мы… мы потрясены до глубины души, господин инквизитор.

Поодаль, на других диванах и креслах, расположились еще четверо братьев. Всех возрастов и степеней упитанности, но все неоспоримо Мемлоки – те же щеки, те же маленькие глаза, та же аура ленивой сытости. Они перешептывались, поглядывая на меня с любопытством.

«Никто из них», – подумал я, окидывая их беглым взглядом, – «никогда в жизни не знал настоящего труда или тягот. Их мир – еда, сон, мелкие интриги и счет доходов с имений. Инквизиторов среди них быть не может по определению не смотря на действующий королевский указ».

В центре комнаты царил хаос, сосредоточенный вокруг огромного дивана, на котором, как огромный жирный сом, выпучив глаза возлежал больной. Мужчина лет тридцати. Эдгар Мемлок, судя по всему. Он был огромен. Одутловатое лицо цвета теста, мелкие, заплывшие глазки, влажно блестевшие от страдания. Одет в шелковый халат, который с трудом сходился на его брюхе. Мужчина тяжело дышал, временами стеная.

И, наконец, в углу, у окна, стояла девушка. Невеста. Мицика. Восемнадцать лет, тонкая, как тростинка, в невероятно дорогом, расшитом драгоценными камнями платье цвета рассветной зари. Ее лицо было бледным, глаза опухшими от слез или бессонницы. Девица держалась отстраненно, словно стараясь стать невидимой. Пальцы нервно теребили край плотной белой перчатки на левой руке.

«Ее положение здесь было очевидным. Дорогая покупка для этой семьи обжор», – безжалостно подумал я.

И явно несчастная.

– А где глава семейства? – спросил, окидывая эту печальную ассамблею взглядом.

– О, бедный мой супруг! – заголосила госпожа Мемлок. – У него от горя колики в животе. Хотел спуститься, приветствовать вас, господин Инквизитор, но не смог. Совсем измучен. Старший сын мой, Гюнтер, спать не может от переживаний! Младшенький, – она кивнула на одного из жующих братьев, – так расстроился, что есть не может! Совсем аппетит пропал. Видите?

Указанный «младшенький», парень лет двадцати, весом явно за центнер, в этот момент запихивал в рот эклер целиком. Он смущенно замер, крем выступил у него в уголке рта.

Я едва сдержал саркастическую улыбку.

Не может есть… Да они все здесь, похоже, страдали лишь от невозможности втиснуть в себя еще один пирог.

– Колдовство… Это колдовство. Не иначе, – простонал пострадавший со своего лежбища.

– Спасите моего бедного Эдгара! На него наслали порчу! Прокляли! Иначе как объяснить этот… этот кошмар! – запричитала госпожа Мемлок.

– В чем же заключается кошмар, госпожа? – спросил, стараясь сохранять ледяную вежливость, отстраняясь от ее парфюмерного облака. Мой взгляд скользнул по Мицике. Она вздрогнула и опустила глаза.

– Наш Эдгар, он только женился! И вот уже третий день он болен. Страшно болен! – Госпожа Мемлок закатила глаза, словно не решаясь произнести кощунство. – Третий день не выходит из уборной! И не то, что не выходит… а там… там ужас! Кровь! И запах!

Я приподнял бровь. Диарея с кровью? Звучало неприятно, но уж точно не как результат темной магии. Скорее, как результат темного отношения к собственному желудку.

– А главное – он не может, – Госпожа понизила голос до шепота, наклонившись ко мне, –исполнить супружеский долг! Три дня кошмара. Невеста вот, истомилась по жениху! – Она махнула платочком в сторону Мицики, которая опустила глаза, но я заметил, как уголки ее губ дрогнули.

Истомилась? Скорее, вздохнула с облегчением

– Это же явное колдовство! Чтобы опозорить наш род. Лишить нас наследника. – продолжила мать семейства.

Было видно, что новоявленной невесте неприятно здесь все и все. И что ей очень жарко. Но в отличие от госпожи Мемлок, которая была в тонких кружевных почти прозрачных перчатках, юная Мемлок почему-то надела плотные.

В этот момент Эдгар на диване застонал громче:

– Колдовство… Это колдовство… Не иначе… Ведьма… Заколдовала…

– Кто? – спросил я, подходя ближе. Запах, исходящий от несчастного жениха, был не самым приятным дополнением к картине.

– Горничная! – почти одновременно выкрикнули мать и Гюнтер. – Марго! Та, что постель заправляла в день свадьбы. – пояснила госпожа Мемлок. – Точно позавидовала счастью молодых. Ведь у нее нет такого жениха роскошного. Вот и навела порчу. Мы ее в чулан заперли. Ждем вашего дознания.

Ага, «ведьма» уже найдена. Удобно.

Я мысленно вздохнул. Этот сценарий был старее, чем инквизиция.

Саму «ведьму», рыдающую девчонку лет шестнадцати, привели тут же. Она дрожала как осиновый лист, лицо распухло от слез, твердила одно: «Не я, господа, честное слово, не я!» В ее глазах читался только животный страх. Ни капли колдовской силы или злого умысла.

Обычная запуганная служанка.

– Прежде чем кого-то обвинять, – сказал ровно, – позвольте уточнить детали. Вы говорите, господин Эдгар страдает расстройством желудка. Почему вы решили, что это колдовство, а не, скажем, последствия обильного свадебного ужина? Или несвежих продуктов?

Я кивнул в сторону подноса с закусками, который снова появился в дверях.

Госпожа Мемлок всплеснула руками:

– Обильный ужин? Да Эдгар всегда хорошо кушает. Это же нормально для мужчины. А продукты, – она сделала брезгливую гримасу, – мы едим все только самое лучшее. Я никогда не экономлю на здоровье моих детей. Нет, господин Блэкторн, это колдовство. И мы уже… мы даже травницу вызывали. Слышали, она опытная, пастуха какого-то вылечила, хоть у того такое… было!

Дама округлила глаза, намекая на нечто ужасное.

– Но она оказалась не так хороша! Врут слухи! Просто говорит, что Эдгар слишком много ест, переел. Представьте? Переел! Наш Эдгар!

Она с нежностью посмотрела на стонущую «гору» на диване.

– Оказалась совсем не такой серьезной профессионалкой, как о ней говорили. Вот она, кстати…

Госпожа Мемлок махнула рукой в сторону двери в соседнюю комнату, откуда только что вышла служанка с подносом. Там, спиной к нам, у стола с лекарскими склянками, возилась невысокая фигура в голубом платье. Рыжие волосы были собраны в небрежный узел, из которого выбивались непокорные пряди.

Рыжие. Мое сердце екнуло. Знакомый рыжий костер.

Успокойся, Блэкторн, город полон рыжих девиц. Я отвернулся.

А травниц из них сколько?

– Какая травница? – переспросил больше из вежливости.

– Да вот же она! – госпожа Мемлок указала пальцем. – Теяна, кажется.

Удивление, смешанное с внезапной, необъяснимой радостью, ударило в грудь, словно кулаком при звуке знакомого имени.

Что она здесь делала? В этом вертепе глупости и самодовольства? И почему ее присутствие вдруг сделало эту жалкую пародию на расследование… интереснее?

Девушка обернулась, почувствовав мой взгляд. Наши взгляды встретились. В ее изумрудных глазах мелькнуло сначала удивление, потом – знакомое, колючее раздражение, и… что-то еще? Миг растерянности? Теяна быстро опустила взгляд, сделала шаг назад, будто отстраняясь от всего этого безумия.

Какая встреча!

Глава 12

Эшфорд

Я сохранил лицо каменной маской, лишь слегка приподняв бровь, как будто вид рыжей травницы в особняке Мемлоков был для меня такой же обыденностью, как вид их портретов.

– А-а, – произнес с ледяной вежливостью. – Знакомое лицо. Здравствуйте, госпожа Теяна – сказал я, чувствуя, как углы губ сами собой тянутся вверх.

Ад становился гораздо интереснее.

– Судя по всему, наши профессиональные пути снова пересеклись. Вы уже осмотрели пациента?

– Господин Блэкторн, – произнесла девушка ровно, сделав легкий, почти насмешливый полупоклон. – Какая… неожиданная встреча. В таких… роскошных условиях. Осмотрела, – ее взгляд скользнул к стонущему Эдгару. – И остаюсь при своем мнении.

В этих хитрющих глазах читалось: «Попробуй докажи обратное, столичный щеголь».

– Господин Эдгар… просто переел. Обильно и безрассудно. Свадьба, все такое. Желудок не железный. Нужна диета, покой и отвар ромашки с мятой. – Девичий взгляд снова уперся в меня.

«Не мешай», – прочитал я в нем.

– Никакой нагрузки, включая любовные утехи еще месяц. – забила Теяна гвоздь в крышку едва образовавшейся ячейки общества.

– Но как же?! – возмутилась госпожа Мемлок, округляя глаза.

Я заметил, как выдохнула тихонько «истомившаяся» невеста.

– Если Вы, конечно, хотите рискнуть здоровьем своего сына, – продолжила травница, внушительно глядя на мать семейства.

– Нет, конечно, нет, – ответила госпожа Мемлок, грустно поглядев на свою стонущую «Ох, матушка…» великовозрастную кровиночку.

Тея покрывает. Мысль пришла внезапно, но с железной уверенностью. Я видел, как ее взгляд скользнул на Мицику, стоявшую у окна. Как невеста чуть кивнула, почти незаметно. Травница знала. Знает, что происходит на самом деле. И защищает невесту? Они как-то связаны?

Эта рыжая девица была чертовски хороша в этой своей дерзости. И чертовски опасна. Она лгала. Лгала в глаза инквизитору, прикрывая какую-то девчонку? Во имя чего? Справедливости? Или просто из-за врожденного противостояния всему, что отдает властью и порядком?

– Госпожа Теяна, – сказал официально, так, чтобы слышали все. – Позвольте мне уточнить некоторые детали вашего… осмотра. Наедине. – Я подхватил травницу под руку и указал головой на дверь в небольшой будуар, примыкавший к гостиной.

На секунду в ее взгляде промелькнуло смущение, окрасившее щеки румянцем. Девушка опустила взгляд и кивнула. Мы прошли в будуар, я оставил дверь приоткрытой, чтобы наблюдать за Мемлоками, но не быть услышанным самому.

Будуар был маленьким, уютным. Травница высвободилась из захвата, встала у окна, скрестив руки на груди. Ее поза кричала: «Говори, но знай – я не сдамся».

– Ну? И что здесь происходит, Теяна?

Попытался воззвать к благоразумию, если таковое ей хоть немного присуще.

От запаха ее волос кружилась голова, вызывая совсем нерабочие мысли. Близость девушки заставляла кровь бежать с усиленной скоростью. Захотелось прижаться к ней. Но это было бы совсем неуместно.

Губы Теяны дрогнули в едва уловимой усмешке.

– Ну, вот так. Иногда бывает при… сильном расстройстве. От обилия нездоровой пищи. – Ее взгляд словно бросал вызов.

– Я придерживаюсь своей позиции, господин инквизитор, – сказала она с ледяным спокойствием. – Господин Эдгар Мемлок страдает от последствий неумеренности в еде. Точка. – губы искривились в едкой усмешке.

Шагнул ближе, сократив дистанцию до минимума. Травница не отступила, лишь глаза ее сузились недовольно.

– А почему он серит кровью, Теяна? – прошипел. – Неумеренность в еде редко дает такой симптом. Если только это не яд.

Я видел, как она побледнела, но не дрогнула. Не девчонка, а крепкий орешек.

– Кто? Кто его травит? Ты же знаешь, да?

Теяна отвела взгляд.

Снова присмотрелся к Мемлокам и остановился на Мицике. Ее перчатки, нервные пальцы… Я понял. Все стало ясно как день. Девчонка травила своего новоиспеченного мужа. Чтобы избежать брачной ночи с этим «роскошным» боровищем.

И Тея… Тея ее покрывала. Из жалости? Из солидарности? Из ненависти к этим тупым, самодовольным богачам? Возможно, все факторы сыграли свою роль.

Стоит ли мне занять нейтральную позицию? Или ей немного подыграть?

– Невеста? – продолжил я. – Она же единственная, кому выгодно? Теперь брачное ложе в текущем состоянии мужа ей явно не грозит.

Теяна закусила губу. Мгновение она боролась с собой. Потом ее плечи слегка опустились, но взгляд остался твердым.

– Не знаю, о чем ты, – солгала девушка снова, но уже менее убедительно. – Возможно, у него геморрой обострился? От сидения. Или трещина. От… напряжения.

Я рассмеялся. Коротко, беззвучно, но с такой долей презрения, что она вздрогнула.

– Ты играешь с огнем, рыжая, – предупредил сквозь зубы. – Если он реально помрет от кровотечения…

– Да не помрет он! Доза не та, – отрезала она, не опуская глаз.

В них горел упрямый огонь. Чертова женщина! Чертовски упрямая, как живучий сорняк, что с завидным постоянством вырастает на пшеничном поле.

Весовая категория сыграла на руку семейству Мемлоков, и, в частности, именно жировая ткань спасла от летального исхода счастливчика Эдгара. Но в другой раз и его супруга, которой все сойдет с рук догадается добавить чуть больше этой дряни в любимый пирог мужа.

Я вернулся в гостиную один. Видимо Тея не собиралась досматривать данную драму. Мемлоки смотрели на меня с надеждой, смешанной с тревогой. Я изобразил на лице выражение профессиональной скуки.

– После консультации с местным… специалистом, и осмотра ситуации, я склонен поддержать мнение травницы. Признаков нечистого вмешательства или колдовства не обнаружено.

В комнате повисло разочарованное молчание, прерванное скромным чавканьем младшенького Мемлока.

– Рекомендую следовать назначениям специалиста. – Я бросил взгляд на Эдгара, который слабо замычал в знак протеста, не желая сдаваться во власть диеты.

Госпожа Мемлок ахнула.

– Сколько еще? Сколько еще терзаний и испытаний выпадет на долю моего бедного маленького сына? – всхлипнула она.

В каких местах сын был маленьким я так и не понял, но он вполне по-детски протянул свои тучные «ручки» и воскликнул: «Маменька, я этого не выдержу. Там только трехразовое питание».

Гюнтер нахмурился. Эдгар застонал громче, возможно, от осознания, что его лишили статуса «жертвы темных сил». Трое братьев перестали жевать.

– Но… но как же ведьма? Горничная? – пискнула госпожа Мемлок.

– Горничная не имеет к болезни вашего сына никакого отношения, – отрезал с напускной серьезностью. – Обвинения безосновательны и жестоки.

Я видел, как плечи Марго перестали дрожать, а на лице несчастной служанки появилось слабое подобие надежды.

Хотя бы одну невинную душу удалось защитить от этой семейной мясорубки глупости.

Мемлоки сыновья зароптали, Госпожа Мемлок запричитала, что ожидала от меня большей компетентности.

– А почему вы не позвали вашего родственника инквизитора? Ведь по закону в каждом дворянском семействе должен один сын быть посвящен в Орден. Разве не так?

В комнате стало подозрительно тихо. Госпожа Мемлок растерянно заморгала. Гюнтер закашлялся.

– Какого… – начала растерянно госпожа.

– А, ну… – перебил ее Гюнтер, потирая лоб. – Он у нас, конечно, был… Как же… в каждом приличном доме есть инквизитор…

– Что правда?! – удивленно воскликнула мать, глядя на старшего сына. – Гюнтер, ты же никогда…

– Да, маменька, – поспешно сказал Гюнтер, делая ей знаки глазами. – Был!

Госпожа Мемлок просияла, как бы вспоминая:

– Ах, точно! Совсем забыла! Да, у нас был инквизитор в роду. Правда… не долго. – Она посмотрела на меня с внезапной гордостью.

Я понял. Старая, как мир, схема. Чтобы формально соблюсти закон, требующий от каждого дворянского рода отдавать одного сына в инквизицию, многие семьи «отдавали» несуществующих детей или младенцев, которые «скоропостижно умирали» в списках, часто за солидную взятку. Отсюда и чудовищная «смертность» среди юных инквизиторов в отчетах.

Кивнул, изображая понимание, но мой взгляд упал на фамильный портрет, висевший над камином. Огромный портрет, изображал все семейство Мемлоков в полном составе – отца, мать и всех сыновей, включая еще не такого тучного Эдгара. Все в роскошных одеждах, с самодовольными улыбками. Такие похожие друг на друга, как горошины в стручке.

– А почему на портрете его нет? – спросил я с наигранным любопытством. – Тут же вся семья нарисована? Или… он еще младенчиком был посвящен и вскоре… отбыл по делам Ордена? – Я намекнул на печально известную практику.

Гюнтер покраснел, как рак.

– Ну… он… – мужчина замялся. – Портрет писали… до его… Да и… Его просто… не успели дописать.

Я улыбнулся тонко.

– Понятно. Жаль. Было бы полезно иметь своего специалиста под рукой в таких… деликатных семейных ситуациях. – поклонился. – Разрешите откланяться. Желаю господину Эдгару скорейшего выздоровления. При условии соблюдения диеты.

Пока дворецкий провожал меня через анфиладу комнат, я уловил обрывки шепота из гостиной. Голос Гюнтера:

– …надо срочно приказать дорисовать кого-то на портрет! Вот этого слугу, например! У него лицо внушительное, серьезное. Скажем, что это он и есть наш инквизитор! Умерший в младенчестве от… от лихорадки! Да!

Я покачал головой, выходя на свежий воздух. Фарс. Сплошной фарс. Богатство, купленное прадедом, поддерживаемое взятками и интригами, и абсолютная духовная нищета. Эти люди были жалки в своем обжорстве, лени и страхе перед выдуманными тенями.

И ради этого я оторвался от настоящего дела? От пропавшего парня, который, в отличие от Эдгара, возможно, попал в настоящую беду?

Во дворе, у коновязи, где дожидался мой конь, увидел Тею. Она разговаривала с Мицикой. Невеста сняла перчатку, и я заметил легкое покраснение и мелкие волдыри на тыльной стороне ее ладони. Тея что-то говорила ей, показывая на руку. Лицо травницы было серьезным, а голос – тихим, но настойчивым.

– Лучше придумайте что-то менее очевидное. Уроните с лошади, например. Или пусть лестница под ним провалится. Риск есть, но яд. Его точно обнаружат... заподозрят. Очень опасное дело.

В этот момент меня заметили и невеста, резко отскочив от Теи, пошла в сторону особняка минуя меня.

– Госпожа, – сказал я тихо, но так, чтобы новоявленная госпожа Мемлок услышала каждое слово. – Советую Вам полечить руки у травницы. – Я кивнул в сторону Теи. – И будьте осторожнее с ядами. Особенно с теми, что оставляют следы. И еще. Будьте уверены. Если ваш муж помрет, сюда придут не инквизиторы, а жандармы. И они не будут столь снисходительны к слезам «скорбящей» супруги.

Девушка вздрогнула, ее голубые глаза расширились от ужаса и осознания, что ее раскусили.

– А что мне было делать? – вырвалось у нее шепотом, полным отчаяния. – Вы бы стали спать с… этим?

– Не выходить замуж? – предложил я холодно. – Это всегда вариант. Пусть и не самый легкий.

– Бездушный! – фыркнула Мицика, но в ее глазах читалось не столько возмущение, сколько панический страх разоблачения. Она отвернулась и быстро скрылась в доме.

Ах, сколько пафоса было в этой уходящей несостоявшейся убийце. В своем супруге она видит лишь преграду, которую незазорно и устранить. А впрочем, от денег не откажется. И вряд ли мне посчастливится услышать истории о скандальном побеге молодой жены Эдгара Мемлока.

Вот истинное лицо женщины. Когда мужчина мешает или отвратителен, можно взяться даже за яд и не чувствовать угрызений совести.

Один лишь страх отделяет ее от того, чтобы стать истинным чудовищем. Страх быть пойманной.

Тея, уже почти направлялась в сторону выхода из поместья, когда обернулась, и я решил догнать ее.

– Твой совет невесте был весьма… специфичен, госпожа травница, – произнес я, идя рядом. – «Уронить с лошади»? Не слишком ли радикально?

Она остановилась, стоя возле коновязи, повернулась ко мне. В зеленых глазах вспыхнули знакомые искры – смесь раздражения, усталости и вызова.

– Яд – дело опасное, господин Блэкторн. Могут обнаружить. А так… несчастный случай. Бывает. – Травница пожала плечами. – А что было ей делать, по-твоему? Смириться?

Я покачал головой.

– Женщины… Порой вы самые страшные и опасные враги. Хитрость, терпение, яды… Мужчине с его грубой силой не сравниться с вашим коварством.

Теяна фыркнула.

– Не такие уж мы и коварные. Мужчина куда опаснее. У него сила. Физическая. Власть. Возможность просто взять то, что хочет. Как в том союзе, что мы сегодня наблюдали. – Она кивнула в сторону особняка.

– В том союзе, дорогая Теяна, – парировал я, – силы у мужчины точно нет. Он тут жертва. Жертва собственной глупости, обжорства и матримониальных амбиций своей семьи. Но жертва.

– А что было невесте делать? – повторила девушка свой вопрос, уперев руки в боки. Взгляд стал вызывающим. – Скажи честно, господин столичный щеголь, ты бы стал спать с этим жирным боровом? Даже если бы он был твоим законным супругом? – Она ткнула пальцем в сторону окна, за которым остался «роскошный жених».

Вопрос был настолько неожиданный, прямой и грубый, что у меня вырвался искренний хохот. Громкий и резкий в тишине богатого двора.

– Предпочитаю женщин, – ответил я, все еще усмехаясь. – И не стал бы выходить за него замуж, даже если бы у меня в кармане осталась одна медная монета, а он предлагал все свои сокровища. Есть вещи, которые не стоят никаких денег.