Текст книги "Ведьма и столичный инквизитор (СИ)"

Автор книги: Анна Кайзер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Мой милый Эш, он снова сделал выбор. Между буквой закона и мной. Между долгом инквизитора и тем, что было между нами.

Я смотрела на него, на его резкие черты, смягченные сейчас усталостью. В его глазах читалось то самое необъяснимое чувство, что связывало нас с первой встречи. Обида, недопонимание – все это померкло перед этим поступком. Перед этим выбором. Он рисковал всем – карьерой, репутацией, свободой – убив человека без суда. Ради меня и того, чтобы я осталась в живых.

Я вся обратилась в слух.

– Разве ты не понимаешь, я убил его для нас, – сказал мужчина тихо, его большой палец провел по моим костяшкам, сжимавшим его руку. – Я не жалею. И ты не жалей. В противном случае разве был бы у нас хоть мизерный шанс на нормальную жизнь?

Сердце замерло, потом забилось с бешеной силой.

«Для нас». «Шанс».

Слова, которые я не смела надеяться услышать.

Которые казались невозможными после этих пяти дней молчания и нашего разобщения.

Эти слова прозвучали.

– Эшфорд, а есть «мы»? – спросила я шепотом, глядя на наши сплетенные руки.

Надежда, хрупкая и огненная, поднялась из самой глубины, сметая страх и боль.

Эшфорд замер. Потом медленно поднял мою руку к своим губам. Его поцелуй на моих пальцах был теплым ответом на мой вопрос.

– Все же от тебя зависит. А ты бы этого хотела, Теяна? – ответил мужчина вопросом на вопрос. – Желала бы ты, чтобы было это «мы»?

Несмотря на то, кто мы такие? Инквизитор и ведьма? Неужели он мыслит, что возможно построить что-то долговечное на такой зыбкой почве? Даже я не уверена, что в это верю.

Я не ответила словами. Просто провела рукой по его щеке. И потянулась губам Эшфорда.

Мой ответ был в этом движении. В этой тишине, наполненной треском углей и нашим дыханием, наконец-то слившимся в одно целое.

Если он верит, что возможно продлить эти отношения, разве не стоит хотя бы попытаться?

Глава 38

Эшфорд

Воскресная Эдерния просыпалась долго, словно заколдованная красавица лениво потягивалась под полуденным солнцем после векового сна. В воздухе плыл густой запах кофе из многочисленных городских кофеен, свежих булочек с корицей и цветущих лип, что как невесты украшенные цветами, стояли в парках и скверах.

После недели, вымотавшей меня расследованием, после десятков отчетов, которые пришлось составить для Брандата, я выдохся. В народе этого маньяка прозвали «ушастым», периодически кто-то из инквизиторов спрашивал, как я на него набрел. Конфликт с жандармерией был не в наших интересах. Мягко говоря, мне намекнули и коллеги и Брандт, что за проделанную работу меня, конечно, благодарят, но впредь береги честь мундира и не суй свой нос в не магические дела.

Сегодняшний день на фоне произошедшего и всей той волокиты казался подарком. Особенно потому, что через час у меня намечалось свидание.

Сама мысль казалась абсурдной. Эшфорд Блэкторн, инквизитор святого Ордена, грозный и непреклонный, и… свидание. С ведьмой.

Я шел по главной улице, и на душе было непривычно легко. Как будто с плеч свалилась тяжелая, привычная ноша. Весь этот кошмар с Йоргеном так меня взбесил. Это ничтожество посмело трогать мою Теяну. А задержись я хоть на минуту еще (по сути, невероятное везение) – даже страшно подумать. Нет, не страшно. Мерзко. Он трогал своими грязными лапами мою женщину. От осознания подобного факта хотелось ей мочалку какую-нибудь купить. Пусть смоет все следы его пальцев с собственной шеи. Похоже, по милости братца и моей «благоверной» бывшей супруги, я стал до чертиков недоверчив. Любая женщина стала вызывать подозрения. А нужно ей это свидание, Теяне? Наверное, голову развеять…

В памяти никак не утихал образ: я видел его пальцы, впивающиеся в ее горло, эти безумные серые глаза, полные решимости уничтожить ту, что мне дорога… На мгновение что-то во мне надломилось, впрочем, слава богиням, ступор не длился дольше мига. Ярость накрыла с головой, мир сузился до одной точки: Йорген Мелл. Ты не уйдешь! Не было иных мыслей – ни о запретной магии, ни о догматах Инквизиции, пошли б они к черту, ни о том, что эта девушка, по идее, есть воплощение всего, с чем я должен бороться.

Я всегда считал ведьм порождениями тьмы. Существами без сердца, без души, умеющими лишь искусно подражать человеческим чувствам, чтобы сеять раздор и смерть. Это была аксиома, вбитая в меня годами обучения у наставника. Частично постаралась служба. Но Теяна… Она ломала все шаблоны. Она была живой. Своенравной, дерзкой, ранимой, смешной. Рисковала собой, чтобы спасти других. Перевязывала рану тому, кто для нее должен быть врагом. Эта девушка была особенной. И пусть мой разум кричал о предательстве долга, сердце упрямо твердило, что в этом городе ведьма – единственное светлое пятно. Ее одну хочу видеть. А потому никто ее не тронет.

После неудачного брака с Эвелин думал, что мое сердце навсегда заковано в лед. Что никто и ничто не зацепит по-настоящему. С Теей… мне было хорошо. Тепло на душе. Интересно. Я списывал это на приятное времяпрепровождение, на физическое влечение, на странную дружбу, возникшую на грани вражды. Но возможная потеря всегда открывает глаза. Хочешь, не хочешь – задумаешься, кем для тебя был человек или является. Эта ведьма неприкосновенна. Я ее никому не отдам.

Я, конечно, уже давно не мальчишка. Разум вполне осознает – острота чувств сильна лишь на заре отношений. Мы пока еще на поверхности, а стоит нырнуть, как в омут с головой, появятся всякие «но». Вот почему всегда прежде я предпочитал легковесные связи. Здесь же не добился бы желаемой близости, не играя по ее серьезным правилам. Не будь таких свиданий, Теяна закроется в своей лесной хижине и будет дальше сидеть там, пока ее младость не угаснет. Что удивительно, она переживает одиночество даже лучше меня. Черт меня дернул наговорить ей столько неприятных слов, но по счастью, она не только буйная, но еще и отходчивая.

И сейчас, идя на встречу с ней, я чувствовал себя не бывалым инквизитором, повидавшим виды, а мальчишкой, впервые пригласившим девушку на прогулку. Это волнение злило и смущало. Почему? Почему мне так вдруг захотелось произвести на нее впечатление? Чтобы она смотрела на меня не как на инструмент возмездия в черном плаще, а как на мужчину.

Проходя мимо небольшой ювелирной лавки, заметил знакомую морду. Аптекарь. Чтоб его! Тот самый, что увивался за моей ведьмой!

Знай свое место.

Вид у него был слегка потерянный, задумчивый. И этот вид почему-то вызвал во мне резкую, жгучую волну раздражения. В памяти всплыла картина: этот господин хороший и Тея в полумраке аптеки. Ее рука на его лице.

И… поцелуй.

Бесит. Нет, не вспоминай.

Но ревность, глупая и жестокая, зашипела во мне, как раскаленное железо в воде.

Мои шаги сами замедлились. Взгляд скользнул по витрине «Серебряного лиса». Там, на бархатных подушечках, лежали изящные безделушки: серебряные и золотые цепочки, броши, кольца…

Ха! А вот фиг она растеряется иль почувствует сомнения какие, если получит «настоящую уздечку» – удерживающее колечко, подарочек, от которого глаз не отвести. И больше не будет таких глупых поцелуйчиков.

Эта мысль, как прочно привязать к себе Теяну, ударила внезапно в голову. Я гениален! Женщина – она и в Таргарии женщина! Любит глазами, ушами. Хвали ее да дари ей что-нибудь. Кошелек при себе, а средств хватит. В конце концов, я здесь за безделушкой.

Куплю что-нибудь красивенькое, чтоб моей ведьме приятно было. Пусть глаза ее блеснут, а на губах появится та самая, светлая и такая дорогая улыбка, которую редко увидишь. И… чтобы этот чертов аптекарь, да и все прочие, все поняли и отстали! Так нагляднее будет, что у Теяны кое-кто важный уже имеется. Вот и лезть не стоит со своими ухаживаниями.

Я резко развернулся и толкнул дверь в лавку. Колокольчик звякнул надрывно. Внутри пахло металлом, воском и старой древесиной. За прилавком, уставленным бархатными подушечками с кольцами и брошами, сидел седой, щуплый человечек. Он что-то кропотливо чинил тончайшими инструментами.

– Чем могу служить, господин? – пробурчал он, не поднимая головы.

– Кольцо мне давай для моей женщины, старик.

В душе победоносно я уже получал награды от трепещущей в радости ведьмочки.

– О-о-о – старик многозначительно посмотрел на меня. Его глаза, острые и пронзительные, оценивающе скользнули по моей дорогой, но строгой одежде, по эфесу меча.

– Шаг для мужчины судьбоносный, – покачал головой старый пень.

Я сперва даже не сообразил, куда он клонит. А потом этот шельма достал самые дорогие золотые кольца.

– С гравировкой по случаю? Могу такое написать, что юная невеста в ночи обратится страстной бестией. – Он хитро улыбался. Решил дурачина, что я под венец спешу.

– Слушай сюда. Не обручальное, – вкрадчиво заметил я перед носом ювелира помахал пальцем. – Безделушка мне красивая нужна.

Никаких обязательств мне не надо.

Ювелир удивленно округлил глаза, слегка даже разочарованно и уточнил:

– Просто подарок?

– Ну, не для матери. Пускай она также как ты сказал вдруг превратится в эту самую бестию, но без свадебных закидонов. Я уже в этом болоте плавал. Цепей на шею мне не надо, я не пес.

– Так простенькое или дорогое? – уточнил ювелир.

– Ассортимент мне. Я сам выберу.

Знаю я этот народ за прилавками. Либо будут совать то, что совсем не продается, либо запредельно дорогое. Возьмешь дорогое – так ведьма завтра и фату купит. Станет смотреть мне в рот, словно оттуда радуга сочится. Мне такого не надо. А возьмешь совсем уж простенькое – лучше б ничего и не дарил. Решит, что жмот последний, начнет Элиасов всяких обрабатывать. Цену своей женщине надо знать.

Старик что-то пробормотал себе под нос (возможно, чертыхался) и стал выкладывать передо мной подушечки. Серебро, золото, с камнями и без. Я смотрел внимательно, и вдруг взгляд замер, уставившись на одно из колечек.

Оно было изящным, без лишних украшений. Широкий серебряный ободок, а в центре – камень. Небольшой, но глубокого, сочного зеленого цвета, как лесная лужайка после дождя. Чем-то напоминает ее глаза, когда она смеется или увлеченно говорит о своих травах.

– Да, – выдохнул я, не в силах отвести взгляд. – Вот мой вариант. Это оно.

– Отличный выбор, – похвалил ювелир. А что еще ему оставалось? – Камень чистейший. Почти без включений. Огранка старая, ручная. – Он еще, гад, похваляется. – Работа моего деда. Легла как влитое. Вашей даме повезет с таким подарком. И с дарителем.

– Ты, дед, не заигрывай со мной. Выше стоимости не дам, – сказал я строго.

Старик кивнул, без лишних слов упаковал покупку в маленькую шкатулку. Я щедро расплатился (кольцо оказалось все же дорогое, кое-кому на радость) и вышел на улицу, сжимая в руке свой тайный козырь. Предвкушение встречи стало, что естественно, острее. Я уже видел в своих фантазиях глаза Теяны, широко раскрытые от удивления и безграничной радости. Может, мне даже светит что-то горячее, как этот дед пообещал?

Свернув в короткий переулок, чтобы срезать путь к месту нашей встречи, я вдруг почувствовал странное тепло в груди. Не то чтобы неприятное… скорее, смутное, разливающееся по телу приятной тяжестью. Я даже на мгновение подумал, что это любовь, в которую я вообще-то уже давно не верю… Что это? Неужели Теяна где-то близко, и мое тело каким-то неведомым образом откликается на ее присутствие?

«Какая глупость», – я отмахнулся от этой мысли, но на душе стало странно легко и хорошо. Я удивился этому ощущению, этой внезапной, ничем не обоснованной эйфории.

Как же жаль, что тогда я не ведал, что это всего лишь магия! Будто яд, она уже начинала источать свою силу на мой организм, согревая кровь, усыпляя бдительность. Не почувствовал угрозы – лишь нарастающую волну блаженной расслабленности.

И тут внезапно я услышал приближающиеся шаги. Повернулся, все еще с глупой, почти счастливой улыбкой на губах, не выпуская из руки бархатной шкатулки. Да что со мной?

Передо мной стояла она. Рыжая девушка.

Но это была не Теяна.

Высокая, с фигурой, от которой у мальца перехватило бы дыхание – пышная грудь, тонкая талия, соблазнительные изгибы бедер под легким платьем. Яркие, как медь, волосы ниспадали волнами на плечи. И глаза – зеленые, как тот камень, что я только что купил. Но это лицо…

Оно было словно слеплено небрежной рукой – слишком широкий рот, массивный подбородок, курносый нос с горбинкой. Будь она обычной женщиной, ее внешность оттолкнула бы меня своей дисгармонией. Но сейчас под воздействием чар я видел лишь смутный портрет, а все мое существо жаждало ее.

Эти чары! Я ощущал, что внутри все кричало: передо мной ведьма. Тело же отказывалось повиноваться. Мышцы стали ватными, движения – скованными и неестественными. Рука с зажатой шкатулкой застыла в воздухе, я не мог ее опустить. Не мог сделать и шага. Не мог выхватить меч. Паника, острая и холодная, изъедала мозг, но не могла пробиться сквозь сладкий, дурманящий туман, окутавший разум. Так я и умру?

Девушка подошла ближе. Ее взгляд скользнул по моей застывшей руке.

– Это лишнее, – прозвучал голос. Он был слишком низким, и в нем не было ничего привлекательного, но чары заставляли слышать в этом голосе перезвон колокольчиков.

Все именно так, как описывал чертов пастух!

Одним легким движением ведьма выхватила шкатулку у меня из пальцев, приоткрыла ее, и ее губы скривились в гримасе презрения.

– Я сказала, это лишнее, – повторилась ведьма.

Без сожаления она выбросила кольцо в сточную канаву у стены. Я беспомощно следил взглядом, видел, как оно исчезло. Внутри все закипело от бессильной ярости. На себя самого. На собственную немощь. Эта тварь, подкравшаяся из-за угла, определенно была не по силам привычному оружию инквизитора. Что я мог ей противопоставить? Что? Когда и рот раскрыть без разрешения и двинуть пальцем невозможно… Все, что оставалось – это наблюдать за тем, как эта женщина распоряжается моими вещами, в ожидании, когда в мое тело вопьется смертельное жало.

Черт возьми! И чем я был занят раньше? Почему смел забыть о том, что должно было занимать все мои мысли… Лирея. Ведьмы все еще опасны и чертовски сильны. Иначе к чему тогда человечество создало для них все эти публичные казни? Что ей нужно? Почему еще не убила, если способна обездвижить одним только своим появлением?

– Какая наивная простота. Ведьма никогда с инквизитором не будет, – заявила она, глядя мне в лицо, и в ее зеленых глазах заплясали насмешливые чертики. – Это против правил, милый. Ты – охотник. Она – дичь. Играйте в свои игры, но не пересекайте черту.

«Она будет с тем, с кем захочет!» – проревело у меня в голове. – «И это буду я!»

Но губы не шевелились. Я мог лишь дышать, чувствуя, как ведьмины чары проникают все глубже, разжигая в теле пожар.

– О, а ты крепкий, – снова заговорила она, обходя меня медленным кругом, как кошка вокруг мыши. Взгляд скользнул по моим плечам, по груди.

«Крепкий?» – подумал я с горькой усмешкой.

Да чем это сейчас поможет? Да, я мог бы скрутить ее одной левой, если бы не эти проклятые чары!

– Это я не про тело, – ведьма прочитала мои мысли? Или просто угадала? Ее пальчик коснулся моего лба. Прикосновение было ледяным, несмотря на жару. – Сопротивляешься. Это довольно таки интересно.

«Она говорит про сознание?» – вдруг отчетливо понял я, и ледяная прозрачность на мгновение пронзила марево в мозгу. Эта чертовка говорила о воле. О моем духе.

– Самому же хуже, – как будто в ответ на мою мысль, подсказала ведьма. – Расслабься. Получи удовольствие.

Я давно уже догадался, кто именно играет теперь с моим телом и разумом. Лирея. Та самая, что творила амулеты, превращая людей в чудовищ. Наверно, ей смешно, прикидывает уже своим извращенным разумом, в кого бы меня обратить? И я наконец-то понял – не умом, а всем своим телом – что чувствовали те несчастные, попавшие под ее влияние.

В мою грудь, в самое сердце, словно вливалась струя теплого, липкого меда. Нежность растекалась по венам. Вожделение. Жажда прикоснуться к этой женщине, прижать к себе, вдохнуть ее запах. Мозг выл от ненависти, от отвращения, но тело не могло сопротивляться страсти. Руки сами собой раскрылись для объятий. Дыхание перехватило.

– Ты ведь, наверное, даже наслаждений не получишь от этого, – продолжила она насмешливо, обводя меня взглядом, как товар на рынке. Подошла так близко, что я почувствовал тепло ее кожи. – Слишком зажатый. Слишком правильный. Все в себе подавляешь.

«Наслаждение я испытаю, только когда факел поднесу к вязанке дров под твоими ногами!»

Внутри я бушевал. Пальцы правой руки судорожно дернулись, пытаясь сжать рукоять меча. И все же единственное, на что я был способен, это дрожь, мелкая и неэффективная. Руки колыхались в диаметре 2-5 сантиметров от клинка, не способные вскинуться выше – к ее горлу.

– И хорошо. Наслаждений ты не заслужил, – Лирея коснулась пальцем моей груди, и по телу пробежала судорога сладкого томления. – Ты хочешь убить меня? Ну, попробуй. Давай.

Ведьма приблизилась вплотную, запрокинула голову, шутливо подставив свою шею. Убийственный инстинкт взревел во мне, но тело не слушалось. Рука так и не сдвинулась с места к оружию. В голове стоял оглушительный сумбур – крики разума и нарастающий, все сметающий вал чужого желания.

Магия победила.

Не помню, как это произошло. Я просто схватил ее, позабыв зачем, притянул к себе. Мои губы грубо прижались к ее губам. Это не было поцелуем. Это было падением. Крушением всех надежд на свободу от пут колдовства. Актом величайшего предательства по отношению к самому себе. Тело не ведало этого. Оно горело радостью. Каждое прикосновение к ней, запах ее кожи и волос взрывался в мозгу фейерверком слепой, животной страсти. Я желал Лирею с невероятной силой, которой прежде не знал. Мои губы жаждали ее ласк. И я ненавидел каждое ее касание, каждое движение своих собственных мышц и в тоже время хотел эту женщину так безрассудно, так отчаянно. Часть меня наслаждалась этим моментом.

Ведьма сама разорвала наш поцелуй, оттолкнув меня с легкостью. И сразу же, как волной, меня накрыло чувство чудовищной, всепоглощающей потери. Будто вырвали кусок души. Язык запекся, сердце бешено колотилось, не понимая, что происходит. А потом пришла ярость. Чистейшей унизительное осознание того, что мною играли, как марионеткой.

– Ах, мужчины, – вздохнула Лирея, поправляя платье. На ее губах играла та же насмешливая улыбка. – Все равно что животные. Достаточно немного пощекотать самые низменные инстинкты… и готово. Ты теперь кукла в моих руках, инквизитор.

– Это ты делаешь из нас животных! – закричал я внутри, пытаясь хотя бы впиться ногтями в ладони, чтобы болью вернуть себе контроль, но пальцы мои не слушались. Агония была невыносимой. Я чувствовал, как разум, моя воля, медленно тонут в этом сладком, горячем аду.

Голова раскалывалась от нечеловеческого напряжения, в глазах стояли слезы бессилия и гнева. «Ты еще поплатишься за это!» – пообещал я мысленно, вкладывая в эту клятву всю ненависть, на которую был еще способен.

– Ты убьешь всех моих врагов, – ее голос стал жестким, как сталь. Все игры кончились. – Всех, кто виновен в смерти моей матери. Сначала судью Гровера. Ведь это он вынес приговор и подписал бумаги, даже не потрудившись вникнуть, в чем же ее обвиняют. Потом – бессердечного командора Брандта. Потому что его люди пытали Марту. А он разрешил им это, велев делать все, что заблагорассудится, лишь бы выбить признание.

Странно. Она говорила о вещах, которые должны были вызывать в ней трепет и ужас, но лицо оставалось спокойным, даже умиротворенным. На мгновение лишь промелькнул в ее глазах надломленный огонек. И я разглядел наконец в этой ведьме тоже что-то человеческое, девица, потерявшая свою мать. Не монстр, а израненная душа. И все кануло, будто наваждение. Лирея давно отставила прочь сомнения и сантименты.

– Он получит по заслугам от твоей руки.

Брандт? Убить командора? Своего начальника? Человека, пускай и сурового, но преданного Ордену? Это означало бы конец для меня самого. Позор. Мысль о том, чтобы поднять руку на Брандта, заставила меня внутренне содрогнуться. Не хотелось бы встретить его в бою. В отличие от бездарных подчиненных, которых он набрал целый табор, по слухам, командор в молодости был тем еще дьяволом.

И все же я не выбирал. Ведьмина воля вползала в меня, как червь, выедая мои принципы и заменяя их пустотой.

– А потом… умри и сам, – закончила Лирея с ледяной беспечностью. – Пойдем, мой верный раб. Мне надоела эта мелодрама. Грозный инквизитор, плачущий от бессилия… Даже скучно.

– Ты ведь знаешь, где живет судья? – спросила она, уже поворачиваясь к выходу из переулка. И тут же махнула рукой. – Хотя, о чем это я? Ты же еще борешься, а значит, не можешь нормально мне ответить. Повезло тебе, что я уже сама все узнала. Пора нанести визит вежливости вершителям так называемой справедливости.

Лирея сделала легкий, почти невесомый жест рукой. И мы вышли из переулка на солнечную улицу, где вовсю кипела жизнь, ничего не подозревающая о кошмаре, шагающем рядом со мной в облике фигуристой рыжей девицы. Ноги шагали сами.

Я плелся за ней, словно послушный пес, а в груди бушевала буря стыда, ненависти и отчаяния.

Я был оружием, карающим мечом. И сейчас меня направляли на тех, кого я поклялся защищать. И единственный луч света в этом мраке – образ Теяны – тускнел, затягиваясь кровавой пеленой колдовства.