Текст книги "Ведьма и столичный инквизитор (СИ)"

Автор книги: Анна Кайзер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Мир взорвался ослепительной, оглушающей болью где-то в виске.

Грохот. Треск. Невыносимая белизна, сменившаяся густой, бархатистой чернотой.

Последнее, что я успела осознать – это безмолвный, ледяной вой духов вокруг меня и тяжелый запах земли.

– Что же он со мной сделает?

Глава 36

Эшфорд

Что, черт возьми, не так с женщинами?

Вопрос вертелся в голове, как назойливая оса, отравляя утренний кофе и отчет Брандту о вчерашней поимке очередного превращенного в чудовище. Солнечный луч бил в пыльное окно кабинета, высвечивая кружащиеся пылинки – такие же беспорядочные, как мои мысли.

Я сидел за столом, стиснув пергамент с рапортом, но видел не строчки, а ее.

Тею.

Ее взгляд перед тем, как я ушел из хижины тем утром. Не теплый, не смущенный, не благодарный.

Отстраненный. Колючий. Как будто я был не тем, с кем она провела ночь, а назойливым посетителем, задержавшимся не к месту.

«Я ж ей что плохого сделал?» – мысль ударила с новой силой. – «Спас ее, спас от смерти. Не выдал Ордену, хотя мог бы – и должен был! Провел ночь. Отличную ночь. Разве это было плохо?»

В памяти всплыли женские стоны. Ее горячая кожа под моими пальцами. Ее губы, жадно отвечавшие на мои поцелуи.

Нет, плохо не было.

Это было потрясающе.

Мы же оба взрослые люди. Вроде вместе мы как проснулись, во всем сошлись. Об одном думали, об одном говорили. Завтракали. Говорили о деле – серьезно, по-взрослому. Казалось, между нами возникло что-то большее, чем просто страсть или взаимовыручка. Какое-то понимание. Доверие, черт возьми!

Может, надо было заглянуть к ней пораньше? На второй день? Притащить букет цветов, как какой-нибудь балованной аристократке?

Мысль показалась нелепой.

Я не мальчишка, чтобы ухаживать с рифмованными строчками.

Да и зачем?

Да что она вообще от меня ждет? Объяснений в любви? Серенад под окном? Клятв верности? Брачного кольца?

Я же ясно дал понять – не создан я для семейных гнезд.

Моя жизнь – дорога, опасность, кровь. И рядом с этим ведьме не место.

Разве это не очевидно? Разве она сама не понимает, что каждая минута, проведенная рядом со мной, – это риск для нее? Для ее тайны?

Ведь ночью все было так хорошо! Было понимание.

И страсть. Какая страсть!

И утром мы пришли к согласию во всем. Со всем она соглашалась, кивала.

«Чего кивать, если ты несогласная?» – раздраженно подумал я, вспоминая кивок Теяны за завтраком, когда рассуждал о будущем расследования. – «Скажи! Кричи! Швырни в меня тарелкой! Но не молчи, как рыба».

Мысль, дикая и ревнивая, прокралась в сознание: «Или я ей что… одноразовый?»

Найдем к кому она еще ходит! Я тут же отшвырнул мысль с омерзением.

Нет. Тея не такая.

Не в ее характере метаться от одного к другому. В ней слишком много чести. Своей, колючей, но чести.

«Что это я голову зря теряю?» – рявкнул я сам себе мысленно, вставая и отшвыривая стул. – «Как баба! У меня и дела есть.»

Но дела, как назло, лишь подливали масла в огонь моего скверного настроения. Следующей точкой стал кабинет старшего жандарма Рорка – душная конура, пропахшая потом, дешевым чаем и ленью. Сам Рорк восседал за столом, заваленном неразобранными бумагами и объедками вчерашнего ужина. Он сосредоточенно ковырял в зубах. Его тучное тело расплылось в кресле, лицо лоснилось от жира и самодовольства. Рядом на стуле, где обычно сидит Шейн подозрительно пусто.

– Рорк, – кивнул я, стараясь скрыть презрение. – Чего без своего докучливого помощника? Запросы сам разбирать будешь?

Рорк оторвал взгляд от ногтя, лениво обвел меня маленькими, свиными глазками.

– А, инквизитор. – Мужчина глянул на пол, усыпанный крошками. – Так помер он.

Слова повисли в воздухе, тяжелые и нелепые.

Я замер.

– Как умер? – спросил я. Голос прозвучал чужим, слишком тихим. – Он был молод. Здоров, насколько я видел.

Рорк пожал жирными плечами, будто речь шла о сдохшем щенке.

– Такие обычно рано и умирают.

– В смысле? – холодная сталь зазвучала в моем голосе.

Я сделал шаг вперед, и тень от моей фигуры накрыла его стол.

Не съел же он его?

Жандарм чуть отодвинулся, на его лице мелькнуло что-то вроде опасливого раздражения.

– Ну, господин инквизитор, – заныл он. – Шейн, он в каждую бочку затычка… был. Больно сердобольный. Слишком много на себя брал. Вечно рыскал, везде совал свой нос.

Рорк махнул рукой, изображая что-то летящее.

– Может, полез кого спасать… Да черт его знает! – он фыркнул. – И не выбрался. Такое бывает. Безрассудство.

У них кадры не особо ценятся, я так посмотрю? Уж не потерявшийся ли это сын четы Мемлоков? И статью и умом и ленью – всем совпадает. Та же порода.

Холодная ярость начала подниматься во мне, смешиваясь с внезапной, леденящей догадкой.

– Он там один запрос хотел отправить для дела об отрезанных ушах, – сказал я медленно, впиваясь взглядом в Рорка. – По поводу помощника архивариуса. Ты уже получал его? Направлял мне? Или «забыл»?

Лицо Рорка стало похоже на плохо выпеченный блин.

– Вот-вот! – вдруг оживился он, будто поймал спасительную соломинку. – Может, его тот самый маньяк и притопил! За лишнее рвение. Совался не в свое дело, вот и получил.

Жандарм кивнул, как бы соглашаясь сам с собой.

– Опасное дело расследования вести, инквизитор. Не все понимают меру. – Он копнул в груде бумаг и швырнул мне сложенный вдвое лист с печатью столичной. – Ответ на твой запрос пришел. Держи.

Я схватил бумагу, едва сдерживаясь, чтобы не врезать этому тупому, трусливому мерзавцу.

Шейн. Молодой, честный парень.

Сгоревший от желания найти правду. И его убрали. Как помеху. Как назойливую муху. И этот мешок с салом рад – одним меньше, кто заставляет его работать.

Я развернул бумагу, отойдя к окну. Солнечный свет выхватил четкие строки казенного почерка.

«На запрос касательно личности Йоргена Мелла, помощника архивариуса г. Эдерния. Сообщаем: Йорген Мелл, 26 лет, ранее обучался в Столичном Университете на факультете древних языков и истории. Отчислен в 784 году по решению Ученого Совета за аморальное поведение и нанесение тяжких телесных повреждений… В пылу ссоры со своей сожительницей, госпожой Лавией Ван (младшей преподавательницей того же факультета), Мелл нанес ей ножом несколько ранений, в ходе чего… отрезал ей правое ухо».

Кровь ударила в виски. Я перечитал строчку.

Отрезал ей правое ухо.

Холодная уверенность, тяжелая как свинец, сжала сердце. Так вот оно.

«Госпожа Ван выжила, но отказалась от дальнейших претензий после получения значительной денежной компенсации от семьи Мелла. Уголовное дело было прекращено ввиду примирения сторон. Мелл был отпущен.».

Взятка? Столичные жандармы прогнулись, как всегда. И выпустили этого урода на волю. Отрезанное ухо. Как у жертв здесь. Не совпадение. Не могло быть совпадением. Йорген.

Он и был тем самым «особым человеком» для Саяны? Для других? Он водил их в парк, очаровывал, а потом убивал и отрезал уши.

Уши – это трофеи? Часть его больной игры?

Мысль ударила, как молот. Шейн копал. Отправил запрос. Получил ответ и утонул. Не «полез спасать». Его утопили. Убрали как помеху.

Йорген не нечисть. Он – человек. С холодным расчетливым умом. И он был здесь, в Эдернии, рядом с...

Я повернулся к Рорку. Тот доедал пирожок, равнодушно наблюдая за мной.

– Где он? – вырвалось у меня, голос хриплый от сдерживаемой ярости. Впился взглядом в жандарма. – Йорген Мелл. Тот самый помощник архивариуса. Где он живет? Обычно бывает? С кем общается?

Мужчина проглотил кусок, облизнул жирные пальцы.

– Йорген? Этот книжный червь? Живет где-то на Срединной, в доме с зелеными ставнями, кажись. Его найти не сложно. Последнее время вертится вокруг твоей подружки, – с удовольствием пояснил жандарм.

– Какой подружки? – ледяные иглы прошли по позвоночнику.

Рорк усмехнулся, подмигнул мне с неприятным подтекстом.

– О, ревнуешь, инквизитор? Да так себе девчонка. Шумная. Блондинка.

– Ты про какую блондинку? – спросил я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. – О чем ты?

– Фигуристая, да. – Рорк руками обозначил шикарный бюст. – Но капризная и ветреная. Эльда, вроде. Дочка купца Гарта. Как ты приехал, так она три дня чуть ли не под дверями замка тебя караулила. Как хвостик. Не помнишь, что ли? А теперь вот наш архивариус, видать ловелас, ее новая любовь – Он фыркнул. – Вчера еще видел их, рука об руку к парку направлялись. Романтика, блин.

Эльда.

Подружка Теи.

С Йоргеном.

Мир сузился до точки. Все звуки – бормотание Рорка, гул города за окном – пропали. Остался только бешеный стук сердца и леденящий, всепоглощающий ужас.

Тея знает Эльду. Тея дружит с Эльдой. Тея слишком умна. Она могла что-то заподозрить.

Йорген убил Шейна за подозрение.

Что он сделает с Теей, если она встанет у него на пути? Если попытается защитить подругу? А вдруг она уже влезла в это дело по уши?

Адреналин хлынул в кровь. Все мысли о непонимании, обидных словах, женской логике – испарились.

Остался только неприятный осадок. Только бы в беду не попала.

Я должен срочно ее предупредить. Надо торопиться.

Глава 37

Теяна

Сознание возвращалось волной ледяной боли. Она вихрем ввинчивалась в висок, пульсировала в такт сердцу, отдаваясь тупым гулом в ушах. Я открыла глаза, но мир плыл, расплывался в мутных пятнах. Пахло домом. Сушеными травами, воском, древесиной.

Попыталась пошевелиться – и поняла, что не могу. Грубые волокна врезались в запястья, стянутые за спиной. Ноги были туго привязаны у щиколоток и колен к ножкам тяжелого дубового стула. Каждое движение отзывалось новой волной тошноты и боли в голове.

Я была привязана. К своему же стулу. В своем же доме.

Резкий скрип справа заставил меня вздрогнуть, отчего боль в голове вспыхнула с новой силой. Медленно, с трудом повернула голову.

Он сидел рядом, за столом.

Йорген. Помощник архивариуса. Ухажер Эльды. Убийца.

Бледное, слишком правильное лицо было спокойно, почти задумчиво. Мужчина чистил ногти тонким ножом – тем самым, что лежал всегда в архиве для вскрытия переплетов. Лезвие ловило слабый свет из окна, сверкая холодными бликами.

– Проснулась, наконец? – Голос прозвучал совсем рядом, сбоку. Спокойный. Почти будничный. – Долго ты отходила. Голова крепкая, ничего не скажешь.

Я дернулась, инстинктивно пытаясь встать, но грубая веревка впилась в кожу запястий, привязанных за спиной к прочной спинке стула.

– Не дергайся, – посоветовал мужчина мягко. – Только больнее себе сделаешь.

– Ах, ты сукин сын. Зачем ты принес меня сюда? Что под деревцем привязать меня не судьба? Так-то я тебя домой не приглашала.

– Да разве же это дом? Дремучая избушка на отшибе. Прямо подарок для убийства. Или ты боялась еще чего? – спрос

Уши вроде на месте.

Возможно, я просто устала бояться. Но в парке он пугал меня куда больше. Дома же раздражал сам факт того, что этот гад мог узнать, кто я такая. Банка, склянки, гримуар – найти все это не так уж сложно.

– Я тоже в каком-от смысле люблю одиночество. Но чтобы запирать себя в таком далеком домике… надо быть действительно проблематичной личностью.

Так и хотелось сказать «избавь меня от своего монолога», но с другой стороны разве эта речь не продлевает мне жизнь?

– Ну, значит я удостоюсь особой чести умереть прямо тут?

– Не забегай вперед, – ответил Йорген, поигрывая скляночкой из моей коллекции ядов.

– Если голоден, угощайся.

– Но мы же оба знаем, что это, – ответил на улыбке мужчина. Чувствовал он себя как дома.

Парк. Духи. Его безумный взгляд. Удар. Темнота. Все это казалось каким-то нереалистичным. Словно и не со мной было. Думала ли я, что умру в собственном домике? Возможно. Одиноким людям свойственно иногда умирать в четырех стенах, в дали от чужого глаза. Но думала ли я, что меня убьет, ни инквизитор, ни колдун, а обычный двинутый убийца? Такого в голову почему-то не приходило.

– Так зачем мы здесь? Стоило ли так надрываться?

Йорген усмехнулся, коротко, беззвучно.

– Ну, ты не тяжелая. Да и живёшь тут, на отшибе, у самого леса.

Он махнул ножом в сторону окна, за которым сгущались вечерние сумерки.

– Удобно. Очень удобно. Сюда никто не сунется просто так. Кто станет искать одинокую травницу?

Его взгляд скользнул по моему лицу, поймал испуг, и в глазах мелькнуло что-то похожее на удовлетворение.

– Никому ты, по сути, не нужна, Теяна. Кроме своего козла, да Эльды. А уж я позабочусь, чтобы Эльда без тебя не скучала. – Он улыбнулся, и эта улыбка была страшнее любого оскала. – А козел твой – бешеный какой-то. Так и норовил боднуть, пока я тебя в дом заносил. Благо, привязан крепко.

Одинокая. Этот сумасшедший был прав.

Истина глаза колет.

Кто хватится Теи-травницы?

Эльда? Да, но разве она поймет, кто убийца? А день-другой, он и ее со свету сживет.

Бернард? Хотя бы защитить пытался. Но пройдет пара часов, он распробует снова вкус травы, да и лучше бы о себе подумал. Без меня долго ли проживет? Он беспомощнее ребенка в этом своей животном обличии.

Кто еще мог бы по мне грустить? Эшфорд…

Мысль о нем вызвала острую смесь надежды и отчаяния.

Он не придет. Ему нет дела до человеческих убийц. Йорген ведь не колдун. Печально, но Йорген прав – я одна.

Горькая правда обжигала сердце.

Попыталась пошевелить руками за спиной. Узел был тугим, ничем не ослабить. Йорген знал толк не только в книгах. В какой же момент умный, не сказать, чтобы уродливый, спортивный парень, что так хорошо бегает, вдруг сошел с нормальной тропы и решил: буду девушек убивать, уши им резать?

Отчаяние накатило волной. Нет. Не сейчас. Не смей раскисать, Теяна.

Я снова обратилась к ведьмовской силе. Внутри что-то шевельнулось. Тонкое, едва уловимое. Как паутинка, натянутая в темноте. Моя сила! Она возвращалась. Но слишком медленно.

Я все еще видела духов – их прозрачные фигуры витали в углах хижины, беспокойные, как пойманные птицы. Духи убитых девушек. Их лица были искажены немой мукой, руки тянулись ко мне, рты беззвучно кричали. Я чувствовала их отчаяние, их боль, их ярость. Но использовать их во спасение или расслышать их жалобы не могла. Между нами все еще висела невидимая преграда. Моя связь с духами была хрупкой, как первый лед.

«Помоги мне», – себе под нос почти безмолвно взмолилась я, глядя на ближайшего духа. – «Развяжи, молю».

Сосредоточилась, вкладывая в беззвучный шепот всю свою волю, весь страх, всю надежду.

Йорген следил за мной. Его взгляд был аналитическим, как у ученого, рассматривающего интересный экспонат.

– Хорошо. Ты победил, – сказала я, заставляя голос звучать сдавленно, покорно. Он должен думать, что я сломлена. – Я твоя пленница. Но… раз уж это конец, позволь узнать мне правду? Зачем все это? Почему ты убивал их? – я сделала паузу, вкладывая в голос дрожь, – неужели и Эльду хотел убить?

Его лицо исказилось гримасой неподдельного отвращения.

– Эльду? Нет! Конечно, нет! – Мужчина даже отшатнулся, будто я предложила нечто немыслимо грязное. – Эльда она не такая. Она чистая. Она меня слушает. – В его голосе прозвучала странная нежность, от которой стало еще страшнее. – Она единственная, кто по-настоящему меня понял.

Как неожиданно! Меня Эльда вообще не слушает. Может, он что-то не понял? Не буду, пожалуй, развивать эту тему.

– А те другие девушки, – настаивала я, стараясь вложить в голос не осуждение, а жажду понимания. Тянула время. Руки за спиной осторожно, сантиметр за сантиметром, пытались найти слабину в узлах. Духи сгущались вокруг меня, их холодное сияние стало чуть ярче.

«Помогите!» – взмолилась я.

– Что с ними было не так? Что они тебе сделали? – продолжала диалог с убийцей.

Йорген откинулся на спинку стула, его взгляд стал рассеянным, ушедшим в себя.

– Я пытался быть самым терпимым, Теяна, – начал он, и его голос приобрел странную, проповедническую интонацию. – Терпимым к людям. Так меня учила мама.

Он замолчал. Жилка под глазом Йоргена нервно дернулась.

– Сначала она говорила, что я должен любить отца. Любить, несмотря ни на что. Несмотря на пьяные вопли по ночам. На вонь перегара. Несмотря на, – он сглотнул, – на его кулаки. На синяки. На то, что я не мог сидеть в школе за партой, потому что был бит, а все смеялись. И смотрели презрительно, как на грязное пятно.

Кивнула, стараясь изобразить понимание. Руки за спиной отчаянно работали, пальцы нащупывали узел, пытаясь найти слабину. Веревка впивалась в кожу.

– Я пытался, – продолжал Йорген, его голос стал громче. – Много лет терпел. Был ангелом терпения. Но даже подобных мер оказалось недостаточно, чтобы простить все. Хемес был чудовищем.

– Так ты убил своего отца? – спросила тихо, не отрывая от мужчины взгляда.

«Помогите!» – взывала я духам.

– Да! – выкрикнул он, вскакивая. Его лицо вспыхнуло яростью. – Да, это был я! И он заслужил! Каждая его пьянка, каждый удар, каждый унизительный взгляд соседей – он заслужил смерть. Да что бы ты понимала! Никогда не поймешь, что значит быть грязью под ногами.

– Могу себе представить, как тебе было тяжело, – попыталась втереться в доверие, голос дрожал по-настоящему от страха и отчаянных попыток освободиться. – Одиночество, презрение, это я понимаю.

– Ничего ты не понимаешь! – мужчина резко шагнул ко мне, навис, его горячее дыхание обожгло лицо. – Ты ведь красотка! Рыжая как лисица. Поди никогда не знала, что такое унижение? Что такое, когда над тобой смеются, а ты не можешь ответить? Когда смотрят как на мусор? Таких, как ты, любят! Им все прощают.

– Но ты ведь тоже, – я заставила себя поднять на него взгляд, – весьма симпатичный. Умный. Начитанный.

– Симпатичный? Начитанный? – он засмеялся, и смех его был сухим, как треск сухих веток под ногами. – Если у тебя отец валяется в канаве пьяный, то никому это не важно! Если ты приходишь в школу в синяках – тебя сторонятся! Ведь никто не хочет лишний раз смотреть в лицо грусти.

– Но у тебя же была мать, – рискнула я, чувствуя, как веревка чуть-чуть поддалась.

«Духи? Это вы?»

– Мать, – Йорген усмехнулся. В уголках его губ собралась печаль. – Я любил ее. Но она… – он ударил кулаком по столу рядом, так что подпрыгнула склянка с сушеными ягодами, – ни разу! Ни разу не вступилась за меня! Ее богиня велела терпеть! Велела любить ближнего, даже если он – тварь пьяная! – Мужчина тяжело дышал. – Я терпел. Годами. А потом… устал. И стал добавлять в еду воронок. Сначала ей. Потому что она притворялась, что любит и никогда меня не слушала. Затем ему. Они виноваты! Они! Те самые люди, которые должны были дать мне все самое лучшее, а дали вот это. – Он махнул рукой вокруг.

Узел под моими пальцами снова поддался. Еще чуть-чуть. Мне нужно было совсем немного времени.

Тяни время, Тея.

– Хорошо, – сказала я тихо, стараясь, чтобы голос звучал убедительно. – Родители… они виноваты. Очень. А девушки? Саяна? Дочь пекаря? Остальные? В чем их вина? Они-то здесь причем.

Йорген отступил на шаг, его взгляд снова стал рассеянным, отстраненным. Он начал расхаживать по маленькой комнате, как хищник в клетке.

– Я пытался быть терпимым к порокам, – заговорил он снова своим странным, проповедническим тоном. – Как мать учила. Я понимаю, сам не ангел. Потому и не искал девственниц, святош. Нет. Я находил… ветреных. Легкомысленных. Тех, кого уже бросали. Кто уже знал горечь разочарования. Кто был… не без греха. Не ангелы.

– Не ангелы, – эхом кивнула я.

Пальцы лихорадочно работали за спиной. Веревка ослабла!

– Я честно пытался! – воскликнул Йорген, оборачиваясь ко мне, и в его глазах вспыхнул огонь фанатичной убежденности. – Утешал их, когда плакали о тех, кто их бросил! Был вежлив. Галантен. Никогда не лез с пошлостями сразу, блюл их остатки чистоты.

Он закатил глаза.

– Пытался вписать их в свою жизнь. Сделать лучше. Чище. Просвещал! Читал стихи! Рассказывал о великих книгах! Говорил, как им измениться! Найти новую себя! Истинную! Но они, – мужчина сжал кулаки, голос сорвался на визгливую ноту, – они оставались глухи к моим словам! Только трещали, как сороки! О своих глупостях. О нарядах. О других мужиках! – Он коварно улыбнулся и снизил громкость до сладкого шепота. – Зачем тогда им уши, Теяна?

Он стоял, тяжело дыша, лицо искажено безумием. – Теперь они никуда не сбегут. Они покаялись. Пускай, пришлось их заставить. Но перед самым концом трудно обмануть. Я видел в их глазах искреннее разочарование в собственных изменах и прочих пороках. Но сама посуди, разве я не очистил этот мир? В каком-то смысле я как волк, который очищает стадо газелей от больных особей. Ты же умная? Попытайся хотя бы понять. В чем я не прав?

Страх сковал меня ледяными клещами. Йоген был не просто убийцей. Он был безумным фанатиком своего извращенного «спасения». И сейчас его безумные глаза были направлены на меня.

Чтобы я теперь ни сказала, он все извратит и причислит меня к этим грешным мертвым женщинам лишь потому, что я не разделяю его мировоззрение.

Сейчас или никогда.

Правая рука была свободна! Я чуть сдвинула ее, оставляя в петле, делая вид, что все еще связана. Ноги были туго стянуты. Но руки, если удастся освободить руки…

– Мы можем разойтись мирно, Йорген, – заговорила я быстро, вкладывая в голос всю возможную убедительность, всю надежду. – Я поняла тебя. Поняла твои мотивы. Твою боль.

Это была полуправда. Я осознала его чудовищность.

– Я никому ничего не расскажу. Никогда. Просто отпусти меня. И уезжай. Уезжай куда-нибудь далеко. Начни новую жизнь. С Эльдой. Ты же говоришь, она тебя слушает? Она тебя любит? Так будь с ней. Просто уезжай.

Йорген замер. Он смотрел на меня, пепельные глаза сузились до щелочек. Потом он медленно покачал головой, и на губах его появилась ледяная, безжалостная улыбка.

– Ловко ты это придумала. – Он фыркнул пренебрежительно, отвернулся к окну и словно рассуждая продолжил. – Отчего негодяи и подлецы должны сидеть в своих уютных норках – он повысил голос и метнул свой острый взгляд в мою сторону – А избавитель от зла должен, по-твоему, продавать свой скарб? Нестись на всех парах прочь из города? Искать новую работу? Убеждать любимую девушку, что ее жизнь здесь тоже ни к чему хорошему не приведет… Ты думаешь, это все так просто? Не легче было бы прибить одинокую муху, назойливо жужжащую над ухом. Это я про тебя.

Он склонился надо мной, буровя мое лицо раздраженным взглядом:

– Почему это я должен бежать? Здесь моя жизнь. Моя работа. Мои… трофеи в конце концов. – Разве героям вменяют за трупы разбойников? – Он кивнул куда-то в тень. – И моя девушка. Эльда. Она действительно меня любит. Слушает. Я ей дорог. Никуда она отсюда не уедет. А вот ты…

– Ты здесь лишняя, Теяна. Слишком много знаешь.

Его лицо приблизилось к моему.

Я почувствовала запах его дыхания, и меня передернуло от отвращения. Его рука потянулась к моему лицу.

В этот миг моя левая рука выскользнула из ослабленной петли.

Свободна!

Адреналин ударил в кровь. Инстинкт был быстрее мысли.

Рука метнулась к столу, к знакомому тяжелому пестику от ступки, что всегда лежал рядом с сушеными кореньями. Увесистый, с закругленным концом. Я схватила его и со всей силы, с криком ярости и страха, ударила Йоргена в голову.

Удар!

Глухой, пугающий звук.

Йорген ахнул, закачался. Его глаза округлились от невероятного удивления и боли. Он отшатнулся, рука инстинктивно потянулась к виску, где уже набухал синяк. На миг мужчина потерял равновесие.

Я не ждала.

Рванула изо всех сил вперед, вырываясь из-под сползающих пут на ногах. Спасибо духам! Стул грохнулся на пол. Вскочила, отпрыгнула от убийцы.

Скорее! К двери!

Сердце колотилось, выпрыгивая из груди. Надо наружу.

– А я знал, что ты – ведьма! – его хриплый, безумный вопль разорвал тишину хижины.

Рванула ручку двери, выскочила на крыльцо.

Свежий вечерний воздух ударил в лицо.

Бежать! Через лес! К людям! Куда угодно!

Мне вслед неслись обвинения:

– Ведьма! Червоточина на теле Эдернии! Я очищу мир! Избавлю Эльду от тебя!

Я бежала. Бежала без оглядки, спотыкаясь о корни. Ветки хлестали по лицу.

Сердце колотилось так, что казалось, вырвется из груди. Легкие горели. За спиной – тяжелый, яростный топот.

Убийца догонял. Он быстр. Силен.

Оглянулась на мгновение – и он был уже здесь. Мужское лицо, искаженное злобой и наполненное абсолютным безумием, было в сантиметрах от моего.

Йорген повалил меня на землю с размаху. Мы упали в мокрую траву, он сверху, тяжелый, сильный. Его руки впились мне в горло.

– Я тебя недооценил.

– Избавлю Эльду от ложной подружки! – убийца хрипел, слюна брызгала мне в лицо. Его пальцы сжимались, перекрывая воздух. – От проклятой ведьмы! Да! Избавлю мир от зла! Теперь понимаешь, как тяжело быть героем?

Тьма поплыла перед глазами.

Я извивалась под мужчиной, пытаясь вырваться, била кулаками по его лицу, по рукам, но он был нечувствителен к боли. Глаза Йоргена горели фанатичным светом. Он считал, что нес добро. Спасал мир от меня. От ведьмы.

Воздух заканчивался. Силы таяли.

Щелчок. Знакомый, металлический звук. Резкий. Четкий. Прозвучал где-то совсем рядом.

Йорген вздрогнул. Его безумный взгляд скользнул в сторону. На миг замер. В глазах отразилось... Удивление? Незаслуженная обида?

Свист. Короткий. Пронзительный.

Мужчину резко дернуло в сторону. Он бессильно запрокинул голову, качнулся, но упал не на спину, а вперед, оросив меня кровью. Его остывающее дыхание рядом с моей щекой было даже страшнее всех его речей. Из затылка торчал короткий арбалетный болт.

Глаза, еще секунду назад полные безумного фанатизма, остекленели, уставившись в землю.

Я лежала на спине, задыхаясь, кашляя, втягивая в горло драгоценный, холодный воздух. Тело Йоргена, стащив с меня, мой спаситель тяжело вздохнул. Я пыталась сфокусировать взгляд, но из-за удушья получалось это с трудом.

Надо мной склонилась фигура. Высокая. В черном плаще. Лицо в тенях, но я узнала бы его даже в кромешной тьме.

Эшфорд.

Его глаза, широко раскрытые, полные нечеловеческого страха, волнения и ярости. Инквизитор не сказал ни слова. Быстрыми, резкими движениями оттащил тело Йоргена в сторону, как мешающий хлам. Опустился на колени рядом со мной, осторожно, как будто я была из хрусталя.

Эшфорд был здесь. Он пришел. Так вовремя. Еще бы чуть-чуть…

– Ты… ты… – я не могла выговорить ничего связного.

– Это – я, Тея. – ответил мне хриплый мужской голос.

Инквизитор помог мне сесть. Его руки дрожали. Он притянул меня к себе, обнял так крепко, почти болезненно. Я уткнулась лицом в камзол, впитывая такой родной запах. Сильные руки гладили мои волосы, плечи, спину, будто проверяя, цела ли я.

– Я испугался, – прошептал он наконец.

Губы Эшфорда коснулись моей макушки.

– Ты даже не знаешь, как я зол. Успокойся, не на тебя. Зол на себя самого. Когда увидел, как он тебя душит понял, что легко мог опоздать.

Мы сидели так долго, на холодной земле, среди запахов леса, крови и смерти. Мой спаситель сжимал меня в объятиях, а я дрожала, как в лихорадке, постепенно приходя в себя. Страх отступал, сменяясь ледяной пустотой.

Потом мужчина осторожно поднял меня на ноги, поддерживая, и повел в дом. Мимо тела Йоргена. Мимо его остекленевших, пустых глаз.

* * *

В доме было тихо. Только потрескивали догорающие угли в очаге. Эшфорд зажег свечу, ее теплый свет разогнал мрачные тени. Он усадил меня на кровать, укутал пледом, хотя дрожала я не от холода. Сам сел рядом, на стул.

– Пей, – мужчина поднес к моим губам кружку с водой.

Я сделала несколько глотков, чувствуя, как жидкость обжигает содранное горло.

Блэкторн рассказал мне все. О запросе в столицу. Об отрезанном ухе университетской преподавательницы. Я с ужасом слушала историю молодого жандарма желавшего распутать это дело собственными силами. Ему не помог никто. Хотя номинально даже имелся коллега безразличный и бесчувственный как к печали родственников умерших, так и к сослуживцу. Все медленно сходилось воедино. Эшфорд поведал о том, как он узнал про связь Эльды и убиенного архивариуса. Я удивилась его откровенности, о чем не сказала вслух, но он не стеснялся собственной жестокости, проявленной к Йоргену. Как хорошо, что он бросился сюда, почувствовав беду. Удивительно, что эти знания, наведшие его на мысль об опасности Йоргена, прибыли так вовремя. Блэкторн не стеснялся в выражениях. Даже выругался, описывая свои впечатления, когда увидел маньяка, сидящего на мне верхом, лишающего меня жизни.

«Ну, тут рука как бы сама соскользнула. В такие моменты медлить нельзя, Теяна».

Я с ним спорить не стала, сил не было. Просто уточнила, не будет ли у него проблем.

– Ну, Брандт заставит отчеты писать, пока бумага из зада не полезет. Что дрожишь? Все закончилось.

Он склонился вперед. На лбу пролегла морщина, а глаза были осоловелыми от усталости. Я не одна так выдохлась. Его день был тоже тяжелым. Чувство безмерной благодарности разливалось в моей душе, вытесняя страх.

Эшфорд устало положил свою голову мне на колени, словно пытался ухом прислушаться к венам, по которым несется моя ведьмовская кровь. Под моими коленями он просунул руки и сцепил пальцы в замок.

Я не знала, чем могу его поддержать. Этот кошмар минул. Пальцы путались в его волосах. Такой уютный момент, но я все равно спросила, боясь нарушить хрупкую гармонию между нами?

– Ты уверен, что поступил правильно? Конечно, времени думать было мало, – прошептала я. – Но можно ведь было схватить его ранить. И судить потом. Все же родственники жертв ничего не узнают, если не сообщить о его погибели и о том, кем он был.

Эшфорд вздохнул:

– Какая ты у меня сердобольная.

И добавил:

– Знаешь, как поступают в столице с такими чокнутыми?

Я покачала головой. Он не мог видеть этого, но вопрос был риторический.

– Их отправляют в лечебницу для душевнобольных. Через год-два короне надоедает кормить лишних нахлебников, и тех, что не буянят, выпускают. А потом...

Эшфорд повернул голову, уткнувшись мне в колено подбородком.

– Потом на улицах снова становится неспокойно. История повторяется. Чаще всего. Их безумие никуда не девается. Они просто притворяются нормальными. Время от времени. Чтобы продолжать свои грязные делишки. Не хочу, чтобы мы потом думали, что за каждой ракитой, за каждой березой архивариус прячется, тебя поджидает.

«Мы» и «потом»?

Неужели это значит, что Эшфорд не собирается возвращаться в столицу? По крайней мере сейчас. Боясь спугнуть свое счастье я промолчала.

Он потянулся, выпрямился, посмотрел мне прямо в глаза. Взгляд был искренним.

– И разве ты хотела бы, чтобы он жил? Чтобы он, очнувшись в камере или в лечебнице, начал кричать на всю Эдернию о том, что ты ведьма?

Инквизитор наклонился ближе, его голос стал тише.

– Ты хочешь, чтобы завтра сюда пришли мои собратья по оружию? Инквизиторы? С факелами и цепями? Чтобы они устроили допрос с пристрастием тебе, Эльде, всем, кто тебя знает? Ты думаешь, они поверят, что ты «хорошая» ведьма?

Его слова били в самую суть. Эшфорд убил Йоргена не только чтобы спасти меня. Но и чтобы защитить мою тайну. Чтобы уберечь меня от костра, который неминуемо разожгли бы слова маньяка.