Текст книги "Грязный свет. Браво Его Величества (СИ)"

Автор книги: Анна Ирам

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 32 страниц)

Глава 38.

Месяц упорных тренировок в итоге подарил Цесе пару драгоценных минут в бою с Джогом. Дольше она продержаться не смогла, проиграв какому-то заковыристому приему с захватом руки, едва не оставшись без жизненно важной конечности. Ведьма честно пыталась выбраться из захвата, но не могла дотянуться до Мастера. Виной тому был, как выразился Джог, «сопливый женский максимализм», являющийся причиной неудач всего бабского племени. Цеса и сама понимала, что дала слабину, сорвавшись на жалобный писк о том, что она сдается, вместо того, чтобы искать выход, но все же чувствовала, что преуспела в своих начинаниях.

Джог и Аратим, как водится, были недовольны. Браво чертыхался, плевался и рассказывал ведьме, что и как ей нужно было сделать, что не выглядеть в его глазах тупой тварью. А специальный поверенный просто молча ушел из лагеря. Цеса с самыми коварными проклятиями провожала его взглядом ровно до тех пор, пока темноволосая голова не скрылась за воротами.

Этот месяц пестрел не только синяками, вывихами и растяжениями. Он также был ознаменован кучей мелких поручений специального поверенного, которые Цеса должна была претворить в жизнь в период между тренировками. Незначительные задания были ежедневными и на редкость однообразными. Соблазнить, отравить, проклясть, изувечить, достать информацию любыми путями. С переменным успехом ведьма справлялась со всем этим, оставляя после себя трупы, пожизненные уродства, неприятности, раны, шрамы и сломанные жизни. Угрызения совести мучили её ровно до тех пор, пока Аратим не объяснил ей в самых доступных выражениях, что с ними происходит ровно то же, что они когда-то сделали с невинными людьми. Не сказать, чтобы Цеса почувствовала облегчение, но присутствие призрака правосудия в её действиях делало её существование проще.

Список полнился. Первым был испробован смертельный порошок из редкого вида бобовых. Подмешанный в сухие ароматные саше для комнаты он через трое суток вывел из строя супружескую пару Раттс, принимавшую самое непосредственное участие в планировании заговора против Его Величества. Их дочь, известная красавица, которой прочили звание фаворитки и другие привилегии, за день до смотрин обсыпалась кровоточащими язвами, которые на всю жизнь изуродовали её лицо продолговатыми рубцами. Вторым по очереди был печально знакомый ведьме яд анчара, который в нужном количестве справился со своей работой за несколько шагов вверх и вниз по лестнице. Дородный Милорд Листье, любитель молоденьких девушек и дармовщинки, скончался от разрыва сердца только потому, что не смог отказаться от сладенькой конфетки.

Молодящаяся Миледи Талана, верная последовательница и помощница Натали, не спешила афишировать знакомство с ней. Однако мысли свои скрыть не могла, точно так же, как и защититься от воздействия. Женщина, и раньше не отличавшаяся спокойным нравом, неожиданно взбесилась, разнесла вдребезги королевский сервиз и с победным кличем беростанских лучников шагнула в окно. Её сын, Енио, первейший конкурент Джерома в области порчи дворцовой челяди, ушел немногим позже. Его лошадь постигла участь Таланы. Скотина взбесилась и сбросила седока. Причем очень неудачно, сначала провезя его по ровной дорожке, а потом ударив головой о некстати подвернувшийся пень. Енио, хотя и выжил, был в плачевном состоянии отправлен в какую-то секту благодетелей, которая за казенные денежки брала под свою опеку сирых и убогих.

Обслуга Её Величества была подвергнута тщательному отбору, с последующим отсевом наиболее гнилых экземпляров. Малиста лишилась своей должности из-за роковой ошибки в выборе свежих цветов, приведших Её Величество к последствиям в виде повсеместных припухлостей, непрерывного чихания и кашля. Рина была выдворена за то, что несколько раз не уследила за чистотой королевской постели, что навело Его Величество на мысль о том, что он не единственный мужчина в этой спальне. А Нила просто попалась под горячую руку, по незнанию заглянув в комнату в разгар ссоры правящей фамилии по поводу верности короне, рогов и адюльтеров.

Эту эпопею венчали несколько доносов, написанных доверенными лицами под ментальным давлением Цесы и три показательные казни на эшафоте. Якобы за измену правящей фамилии. Однако ведьма точно знала, что эти трое были всего лишь расходным материалом для запугивания более опасной дичи. Последняя в свою очередь заподозрила неладное в этом поголовном падении скота, сопоставила факты и некоторые данные и быстро пришла к выводу о том, что Цесу ди Стан нужно срочно устранить.

Сама же ведьма, не обращая внимания на назревающий конфликт, продолжала строить планы по исполнению того или иного задания, рассчитывала и анализировала. Каждое утро после тренировки, она спешила во дворец, где грамотно расставляла ловушки, находила исполнителей и с помощью Таланта отправляла неугодных личностей по назначению. Такое положение дел уже практически вошло у неё в привычку и не доставляло серьезных неудобств. Чего нельзя было сказать о другом аспекте её бурной деятельности.

После успеха с Джеромом, Аратим, видимо, решил, что добыча информации через постель есть истинное призвание ведьмы от рождения. Цеса была с этим категорически не согласна. Но дабы не привлекать к себе лишнее внимание придворного мага, открыто копаясь в чужих головах, она все-таки вынуждена была согласиться с тем, что делать это наедине гораздо проще и эффективнее. Перешагивая через себя, ломая свои принципы и взгляды на жизнь, она побывала еще в пяти постелях высокопоставленных лиц. Эти отвратительные физиономии были под завязку набиты ценной информацией, которой не хотели делиться ни при каких обстоятельствах. На них не действовал ни шантаж, ни подкуп, ни уговоры, и оставалось только одно – ведьма должна была выудить данные из спящих умов и преподнести специальному поверенному. Цеса тщетно пыталась сначала отговориться, потом придумать другой способ выполнения поручения, а потом просто отмыться. Ни то, ни другое, ни третье ей не удавалось.

Все чаще её настроение оставляло желать лучшего. К сожалению, она не всегда имела возможность вовремя выстроить иллюзию или же ментальное воздействие должной силы, а потому очень многое приходилось переживать самостоятельно. Как правило, несколько минут пыхтений заканчивались сальным поцелуем в щеку, после чего ведьме предстояло либо ждать, либо призывать крепкий сон клиента. Потом она заученными действиями обходила или рушила блоки и возвращалась с нужными сведениями в кармане. Все эти поручения заканчивались чаще всего предрассветным разговором с Аратимом, чье достоинство Цеса усиленно втаптывала в грязь после обстоятельного доклада. Однако когда ей удавалось каким-то образом избежать вынужденных плотских утех, специальному поверенному доставалось гораздо меньше нецензурной брани. Аратим же, видя состояние бойца, пытался оказать Цесе посильную психологическую помощь, что ведьма воспринимала, как форменное издевательство. А сама все чаще думала о том, что ей категорически не хватает нормального общения с нормальной женщиной.

Однако даже в таком плачевном раскладе ведьма умудрилась найти рациональное зерно. Каждый раз, анализируя события дня или ночи, она ловила себя на мысли о том, что в случае непредвиденных обстоятельств точно не останется без работы. Чтобы разгрузить свой мозг она представляла себе, как в старости будет писать мемуары с каким-нибудь звучным названием или же заниматься стратегическим планированием. То же самое касалось теории и практики отравления. После шести несчастных случаев она точно знала какая часть того или иного вещества вызывает нужные ей последствия, а потому смело могла претендовать на место штатного изготовителя ядов в какой-нибудь лавчонке на окраине Славца. Плюсом она также считала её усовершенствованные навыки в области казначейства. Хотя и там её уже старались не допускать к особо важным делам, все чаще давая ей поручения, по которым нужно было непременно отлучаться с рабочего места. Но и это ведьма умудрилась использовать себе на благо, заводя новые знакомства и заручаясь поддержкой других людей. Именно так она каким-то странным образом сдружилась с Рутой, общение с которой до этого момента носило весьма посредственный характер.

При детальном рассмотрении личности женщины, оказалось, что Магистр Первой Степени – это всего лишь картинное наименование должности королевского секретаря. На самом же деле Рута не имела никакого отношения к Магическому Магистрату и воспитывалась исключительно под надзором правящей фамилии. Несмотря на то, что Аратим бережно оберегал родственницу от пагубного влияния Цесы, девушки все же нашли общий язык и начали все чаще встречаться в неформальной обстановке, с целью излития души и обретения взаимопонимания. Тем более что трудились они на примерно одинаковом поприще. Именно этот незначительный факт и помог Цесе пережить месяц без существенных нагрузок для психики и перелома личности. По окончании очередного негласного срока, отведенного ведьме для совершенствования навыков браво, специальный поверенный снова дал ей вольную на пару дней перед встречей с Плотником.

–В общем, слушай меня внимательно. – Аратим деловито прикурил сигарету и выпустил клубок дыма. – Этот человек нужен мне живым, как ты помнишь.

–Помню. Расскажи, лучше, с кем я имею дело? – Цеса слегка дергалась, потому, как буквально через полчаса должна была встретиться с Рутой и не была настроена на долгие обсуждения планов и стратегий. Ей было достаточно детального описания противника, чтобы понять, что и как с ним сделать, дабы достичь определенного результата. Однако Аратим все еще сомневался в этом.

–Я буду рассказывать в том порядке, в котором посчитаю нужным. – Отчеканил специальный поверенный, грозясь нарваться на очередные вдохновенные ругательства ведьмы. Цеса с хрустом размяла шею, нетерпеливо оглянувшись на окно. Солнце уже близилось к закату, а это значило, что наступает время привычных разговоров по душам с новой подругой.

–Ну, я слушаю уже! – Аратим убийственным взглядом проследил за передвижением девушки по комнате, что однако не вызвало в ней уже ровным счетом никаких эмоций. Если раньше в ответ на такой взгляд он мог рассчитывать на страх, опасение и напряженное ожидание удара, то теперь он получил лишь незначительную полуулыбку.

–Так вот, Плотник – дичь опасная. В свое время он находился в строю отряда регулярной армии на границе с Пертубелом...

–Это где?

–Теперь уже нигде. Когда командующий отрядом приказал долго жить, Плотник занял его место. И вместо того, чтобы защищать границу, объявил иноземцев врагами и завоевателями и устроил геноцид. Параллельно с этим он регулярно строчил доклады Его Величеству о постоянных нападениях жителей Пертубела на их отряд, призывая к жестокой расправе над иностранцами. Все население маленькой страны на тот момент составляло не больше сорока тысяч человек. Спустя три месяца его предводительства двадцать тысяч. А потом жители вынуждены были просто напросто бежать с обжитых земель и искать защиты в других государствах.

–Прям маньяк! Почему его не отправили на эшафот? – Цеса уже с большим интересом слушала рассказ Аратима, потому, как такого поворота событий уж точно не ожидала. Она, конечно, могла себе представить дородного мужика, который когда-то верой и правдой пытался служить Его Величеству, но уж точно не предполагала, что в деле будут фигурировать тысячи убитых. Интерес к правосудию разгорелся с новой силой.

–Потому что это было время, когда Вилестан уже превратился в овощ. А Гадильда, пользуясь ситуацией, с легкой руки подписала приговор целому государству. Потом еще и прикрывала это недоразумение всеми силами. Именно поэтому он и избежал эшафота. А когда короновали Користана, все уже предпочитали молчать об этой трагедии. Его Величество, конечно, пытался устроить разбирательства и наказать виновных, но в итоге на эшафоте оказалась лишь кучка соучастников, а сам Плотник скрывался в это время под подолом несостоявшейся регентши. И никто не подумал бы на скромного служителя ритуальных услуг, если бы не одна отличительная особенность. По показаниям очевидцев, один из жителей поселка, подвергшегося нападению отряда одним из первых, нанес командующему удар. Он сумел увернуться, но при этом неудачно упал с коня на чей-то меч, лишившись половины правого уха. Жителя этого, конечно, потом очень долго мучили и пытали, отрезая по одной конечности в день, но об этом все предпочли умолчать.

–Знатно. – Небрежно бросила Цеса, сожалея лишь о том, что ей нельзя убивать клиента. За такое она придумала бы ему очень качественное наказание, в полном размере искупающее его грехи.

–Весьма. Так вот, зная доподлинно это незначительное обстоятельство, мы и вычислили бывшего командующего отрядом при Портубеле Милорда Баладиннера, ныне Плотника.

–И зачем эта мразь нужна тебе живой? Отправил бы к нему Джога, а потом прикрыл лавочку.

–Все не так просто, милая моя. У него есть прихлебатель, который может перехватить его дело. Зовут этого несчастного Сигида. Он был правой рукой командующего при разорении границ Ландоса и остается ей до сих пор. Однако этот мелкий прыщ очень хитер и изворотлив, потому как обладает Талантом. И даже научился его умело скрывать, прозябая в изгнании. Впрочем, как и ты. У вас вообще много общего. – Туманный намек на исполнение воли отвратительных личностей не ускользнул от Цесы, вызвав пренебрежительный смешок. – Вот от него можешь смело избавиться. А Плотник, после допроса с пристрастием, понесет заслуженное наказание. Чем и поднимет авторитет Его Величества в народе.

–Это Користан так считает? – Цеса с сомнением вздернула бровь, полагая, что умудренное величество не может возлагать опрометчивые надежды на это сомнительное мероприятие.

–Имеет полное право. Тогда нам пришлось уплатить кругленькую сумму контрибуции Дордонской республике, которая заступилась за Портубел. Мы, конечно, не проиграли бы войну, но Користан решил, что не хочет начинать правление с резни и дополнительных налогов. Поэтому распотрошил казну и даже заключил несколько невыгодных для нас союзов и договоров, некоторые из которых действуют до сих пор. Как ты знаешь, земля наша быстро распространяет слухи и сплетни. Народ роптал, потому, как налоги все-таки пришлось поднять, чтобы сохранить суверенитет и не влезть в долги. Народу объявили виновного, но наказать его так и не смогли. В общем, злопамятный люд поставил галочку на этой черной странице истории и до сих пор припоминает чудовищную ошибку правящей фамилии при Портубеле. Что делать? – риторический вопрос Аратима сопровождался разведенными в стороны руками.

–Смывать. – Вторя своим мыслям, проговорила Цеса.

–Вот и он так думает. Смывать и избавляться от отягощающих союзов и договоров, сохраняя мировое равновесие.

–Вот только про Плотника все уже давно забыли. Не вижу смысла. – Проговорила Цеса, расставаясь с надеждой на то, что успеет вовремя перехватить Руту у дверей кабинета Его Величества.

–Напомним. Устроим День Памяти по погибшим жителям дружественного государства Портубела. Деликатно воскресим в умах народа события тех времен. В общем, о социальной работе можешь не задумываться. Твое дело привести его живым и избавиться от верного прихлебателя Сигиды. Талантливые помощники врагов нам ни к чему.

Цеса глубоко вздохнула, тоскливо глядя в потолок и думая, когда же уже закончится бесконечная череда ступеней, ведущая её к простой, казалось бы, развязке. Ей всего-то и нужно было отомстить за смерть родителей и освободиться от этого гнета. Но сколько же дополнительных действий приходится совершать для того, чтобы достигнуть своей цели. Ведьма ежедневно убеждала себя в том, что эта закалка ей еще очень сильно пригодится, а особенно для того, чтобы воплотить в жизнь свои фантазии. Ведь, чтобы самозабвенно пинать труп убийцы родителей ногами, нужно будет сначала справиться с живым Талантом. Тут-то ей и пригодится и муштра Джога, и набор масок и даже навыки соблазнения и скрытия способностей от нежелательных лиц.

–И ты, конечно же, уже придумал ход конем. – Цеса быстро переключилась со своих переживаний на обсуждение дальнейших действий, пока Аратим не заметил её мысленное отсутствие в комнате.

–Ну, не то чтобы. В общем, лучше будет, если ты не будешь отличаться от жителей пригорода. Походи по улочкам, присмотрись к цветочницам. Они там примерно, как тараканы, могут спокойно зайти в любой дом и предложить свежий букетик просто так или за символическую плату. Для наших целей было бы отличным вариантом. – Аратим, как ни странно, не приказывал. Цеса с удивлением наблюдала за неожиданной сменой тактики поведения и нелепым советующим тоном специального поверенного.

–Тима, я, конечно, похожу. Присмотрюсь. Но мне было бы легче, если бы ты сказал, что мое васильковое платье висит в мастерской швеи, и послезавтра на рассвете я выдвигаюсь собирать цветочки к южным воротам. – Отрезала Цеса, слезая со стола, на котором она по привычке примостилась за разговором. Небо за окном окрасилось в лиловый цвет, знаменуя начало времени для вечерних посиделок. Аратим проследил за взглядом ведьмы.

–Тебя кто-то ждет?

–Ждет. – Цеса предусмотрительно закрылась от специального поверенного, дабы он не догадался о личности собеседника ведьмы.

–В таком случае твое васильковое платье висит в мастерской швеи. Послезавтра на рассвете выдвигаешься к южным воротам собирать цветочки. Отчет по исполнении. – Аратим покинул облюбованную кушетку и, молча хлопнув дверью, вышел из комнаты.

–Будет сделано, Ваше Распорядительство. – Съехидничала Цеса, быстро выбираясь из спальни вслед за специальным поверенным.

Глава 39.

-Знаешь, так хочется романтики иногда, – Цеса отхлебнула вино из бутылки и задумчиво посмотрела в звездное небо, – что даже стыдно за себя становится. Я имею в виду, вот вроде не положено мне по должности, и глупо все это и сопливо, но, сука, хочется! Чтоб не просто, потому что так надо, а по желанию, понимаешь? – ведьма с опаской косилась на Руту, не зная, как та воспримет излишнюю откровенность.

–Моя дочь пятнадцатилетняя примерно то же самое говорит... – Рута постучала по спине подавившуюся вином Цесу и тоже подняла взгляд на усыпанный яркими светлячками небосвод.

–У тебя есть дочь?! – ведьма понимала, что ведет себя неприлично, сверля удивленным взглядом специального поверенного, но не могла с собой ничего поделать. На вид Руте было не больше тридцати пяти, однако неизменные ни при каких обстоятельствах платья свободного кроя скрывали её стройность и прибавляли еще пару лет и килограмм. Но даже с таким расчетом, Цеса никогда бы не подумала, что у женщины есть взрослая дочь.

–И дочь, и муж, и благоустроенный быт, все по первому классу. – Грустно улыбнулась Рута, забирая бутылку из рук ведьмы.

–Но, подожди, а как же поверенность? Муж... он нормально реагирует на твои...хм... задания. – Цеса замялась, прекрасно зная, что Руте, так же как и ей, периодически приходится совершать такие поступки, которые с семейной жизнью просто несовместимы. Утром ты должна опоить чью-то дочь и отдать её на поругание очередному извращенцу, который за эту маленькую услугу выполнит твою просьбу. Вуаля! И дело сделано и компромат нашелся. А вечером ты улыбаешься своей дочери, целуешь мужа, готовишь ужин. В ровном ходе мыслей ведьмы, не обремененной узами брака, произошел сбой.

–Муж не знает. Он думает, что я каждый день, так же, как и он, хожу на работу, вечером возвращаюсь, занимаюсь рутинными делами и прочее. – Рута поморщилась, с трудом проглотив очередной глоток вина. Цеса же решила, что раз пошел такой разговор, то неплохо было бы раскрутить женщину на всю информацию, которую она сможет выдать в условиях задушевного алкогольного тандема.

–А дочь? Пятнадцать лет? Сколько же тебе?

–Тридцать. Я родила её в четырнадцать. Королевская кровь, чтоб её! Когда ты обязан жить при дворе, будучи бастардом, так еще и женщиной, никто не защитит тебя от раннего взросления...

–По ходу я вообще ни хрена не понимаю в этой жизни. Какой бастард? Какое взросление? – история Руты была слишком увлекательна, поэтому Цеса решила не упускать случай выслушать её до конца. Ведьма со знанием дела вскрыла вторую бутылку вина, продавив пробку внутрь ввиду отсутствия штопора.

–Я бастард. Специальными поверенными назначают только лиц королевской крови, чаще всего детей. Именно для них и придумали эту затейливую работенку. Наши Величества всерьез полагают, что верность короне напрямую зависит от состава жидкости в венах... – Рута без лишних разговоров приняла из рук Цесы початую бутылку и сделала внушительный глоток. Ведьма в свою очередь не торопилась задавать новые вопросы, смиренно ожидая добровольного продолжения занимательного повествования.

Легкий ветер скользил по водной глади, отчего отражавшаяся в зеркале пруда полная луна принимала необычные очертания. Высокий берег справа и слева был причудливо украшен склоняющимися ветвями ив, в которых тут и там сверкали огоньки светлячков. Стайки летучих мышей с едва различимым писком кружили над водой. Цеса наблюдала за всем этим ночным переполохом, пила вино и терпеливо ждала, когда её собеседница определится со сложным выбором – изливать душу или нет. С тех пор, как жизнь ведьмы при дворе окрасилась палитрой работы браво, она обнаружила в себе маниакальное стремление коллекционировать психологические портреты тех, с кем её сталкивал дворцовый быт. Джог, Аратим и Джером – наиболее ценные экземпляры, – были уже достаточно изучены, тщательно законспектированы и положены в архив, так как не демонстрировали каких-то новых черт характера. Но вот Рута представляла собой пока еще не распечатанный сюрприз, внутри которого могло оказаться все, что угодно, в том числе и эксклюзивный набор юного собирателя многогранных личностей.

Задумчивость и молчание Цесы, наконец, произвели должный эффект: Рута глотнула вина, закурила, выпустила клубок дыма и вдруг начала тихо говорить.

–У Вилестана была младшая сестра. Моя мать. В юном возрасте она влюбилась то ли в художника, то ли в писателя, который работал в тот момент при дворе. Его Величество, узнав о беспределе, быстренько продал сестру в жены правителю каких-то отдаленных земель, чье название я даже не помню уже. Через несколько месяцев гневная делегация привезла испорченный товар обратно – невеста оказалась не просто бывшей в употреблении, так еще и беременной. Её хотели казнить, но побоялись политических конфликтов с крупным государством, поэтому просто обменяли обратно на мешок тестонов. А потом родилась я, как постоянное напоминание Его Величеству, что он недоглядел, ошибся. Он очень не любил ошибаться, поэтому спустя несколько лет отправил её в очередное замужество, где она скончалась от какой-то неизвестной болезни. А моя жизнь превратилась в постоянную борьбу. Сначала за игрушки, потом за внимание, потом за спокойствие, а потом и вовсе за жизнь. В четырнадцать меня изнасиловали мои же одноклассники, поэтому биологического отца своей дочери я не знаю, и никогда теперь уже не узнаю... – улыбка Руты в этот момент слегка напугала Цесу, настолько многозначительной она была. Без слов было понятно, что все предполагаемые отцы давно уже отправились на тот свет, но напоминание о них осталось. Ведьма попыталась представить себе, что должна чувствовать женщина, чье отношение к собственному ребенку вот уже на протяжении пятнадцати лет находится между любовью и ненавистью, но быстро оставила эту затею, поскольку прекрасно понимала, что её опыт пока еще не позволяет ей судить о таких вещах.

–Я ненавидела её. Родила и не могла на неё смотреть. Не понимала, что с ней делать, хотела убить её вместе с остальными. Семь... заманчивое число для начала карьеры. Их могло бы быть семь, но я остановилась на шести. Когда ей было два, я поняла, что скорее убью за неё, чем причиню ей вред или позволю кому-то это сделать. И мне было плевать на то, каким образом это чудо вошло в мою жизнь. Через четыре года я вернулась в строй, на обучение. Користан не задавал лишних вопросов, и дал мне негласный карт-бланш на осуществление всего, что посчитаю нужным. Знаешь, я долго строила планы мести, смотрела на спящую мою красавицу и думала о том, в какой очередности они будут просить у меня прощения. Все оказалось намного проще и быстрее. Не знаю, как выглядела бы эта история, если бы я не попала в класс, где учился Аратим. В тринадцать лет он творил такое, что мне в восемнадцать только снилось, так еще и был любимчиком Его Величества. В общем, без шума мы избавились от шестерых несостоявшихся отцов. А потом я встретила человека, и мне вдруг безумно захотелось стать обычной, чтобы у него не было причин от меня шарахаться при каждой встрече. Впервые мне пришлось придумывать легенду для того, чтобы что-то построить, а не разрушить. Для Користана я его специальный поверенный, а для мужа – архивариус в библиотеке. У меня стандартный рабочий день, и только от меня зависит, успею ли я сделать за это время все, что от меня требуется. Я работаю только в пределах Славца, все остальные поручения отправляются к Джогу и Аратиму. Так уж сложилось....

–Жизнь во лжи? – это скорее был риторический вопрос. Цеса и сама жила так, заставила себя забыть, усердно корчила чужие лица, оставаясь собой лишь в короткие моменты прозрения, вроде этого.

–Это вопрос выбора. Ты сможешь жить с этим? Утром спать с одним, травить, вытаскивать труп из спальни, а вечером обнимать другого? Если нет, то не стоит и начинать. Угрызения совести, чувство вины – все это бред. Я лгу, каждый день, даже когда молчу, все равно лгу. Каждый день я приношу свою ложь домой и прикрываю её другой ложью. Я делаю все, чтобы мой шаткий мир, построенный на обмане, был подкреплен еще одним обманом, и еще одним. Ложь цементирует твою способность поддерживать легенду, потому что, начав однажды, ты уже не сможешь повернуть назад. Здесь ты одна, там другая, пытаешься оправдать себя, сказать, что все только ради ребенка. Ложь. Только ради себя, только для того, чтобы прикрыть свой безобразный эгоизм, свою мерзкую сущность. Кто ты? Невеста бастарда Аратима? Ты убийца и шлюха, подлая тварь, которую ненавидит и боится половина двора. Кто я? Секретарь Его Величества? Хрен там ночевал. Я такая же, как и ты, за исключением королевской крови. Вот и все. – Опьяневшая Рута открыто смотрела в глаза Цесы, её губы растягивались в саркастичной улыбке а-ля "мы с тобой в такой заднице, что есть смысл только посмеяться над собой". Ведьма находилась в замешательстве, она даже не могла точно определить, какие чувства испытывает в данный момент. Грусть? Гнев? Огорчение? Отчаяние?

–Допустим. Но ты в любом случае остаешься собой, несмотря ни на что. Ты в первую очередь человек, и никто у тебя этого не отнимет...

–Цеса, я уже не играю в людей. Когда вокруг тебя их нет, то исчезает смысл. Меня настоящую давно бы уже сожрали. Посмотри на себя. Я очень сомневаюсь в том, что ты сейчас похожа на ту, кем ты была пару лет назад. Да, возможно, ты никогда не была тихоней. Да, возможно, от твоих проклятий люди покрывались прыщами на причинном месте. Но ты никогда не оказалась бы на этом берегу, если бы изначально была настоящей. Понимаешь? – Цеса понимала. Прекрасно понимала, что без определенной предрасположенности к тому, чем она занимается сейчас, она не попала бы в услужение к Его Величеству.

–Понимаю. И, что самое страшное, мне это нравится. Только я обычно не говорю об этом вслух. – Лицо Цесы было каменным. Она наконец-то отважилась рассказать хоть кому-то, о том, в чем боялась признаться даже самой себе.

–Аналогично. Слушай, вот мне любопытно, что ты чувствуешь? – Рута с каким-то даже маниакальным интересом воззрилась на Цесу, видимо, ожидая некой поддержки, подтверждения своих размышлений.

–Я чувствую какое-то странное удовлетворение. Я бы даже сказала извращенное. Знаешь, когда кто-то из них пыжится, старается казаться умнее, добрее, и так далее в том же духе, я в этот момент, осознавая в полной мере, что он на самом деле из себя представляет, и что я могу с ним сделать, я чувствую свое превосходство. Я сильнее, умнее, безжалостнее, изворотливее. Я превосхожу его, осознаю это, прячусь, играю... но в то же время вижу, что он тоже играет. Пусть неумело старается выстроить из себя что-то похожее на человека, но я вижу только маску, метания из угла в угол, какие-то несогласованные действия и слова, но ничего сколько-нибудь настоящего.

–Нет. Я о другом...

–Хочешь знать о смерти? – взгляд Руты смягчился, как будто она долго ждала нужного ответа и, наконец, до собеседника дошло понимание истинной цели разговора, – хм... первый раз меня трясло. Я плохо представляла, что я делаю и зачем. Я знала, что эта тварь совершила много такого, за что её стоило не просто убить, а мучительно терзать в течение нескольких месяцев или даже лет. Но мои ограничители на тот момент были еще очень сильны. Боль, страх и ненависть заставляли подчиняться обстоятельствам. Поэтому убийство было для меня чем-то диким. Но потом, когда я поняла, что она не дышит и больше никогда не встанет, почему-то не почувствовала угрызений совести. Ничего. Просто пустота. Я так хотела её смерти, я настолько сильно хотела убить её, это оправданное желание просто не могло не вырваться из-под контроля. Таких чувств у меня не возникало, когда она просто мешала Нашему Величеству. Но в тот момент, когда она затронула лично меня, я поняла, что не остановлюсь, пока эта сволочь не перестанет ступать своими грязными ногами по этой земле. А дальше... дальше просто стало легче... убить и убить, просто потому что она или он не достойны жизни... – Цеса запнулась. Смерть другого человека не вызывала у неё каких-либо эмоций, чувство вины постепенно угасло. Но вот разброс в половых контактах, необходимость жертвовать собственным телом ради достижения какой-то определенной цели до сих пор порождали в ней бурю негодования.

–Почему ты остановилась? – проницательность Руты была как всегда на высоте, поэтому что-то умалчивать было бессмысленно.

–Я... не могу перешагнуть через себя и смириться с... в общем, я чувствую себя грязной. Не могу отмыться, стараюсь не думать о них, забыть, но каждый раз вспоминаю, и меня передергивает. А еще отвращение к себе и страх. Мало ли с кем он был до меня. Они как будто стекают по мне, липкие, потные... – Цеса почувствовала, как по телу побежали мурашки, её передернуло.