Текст книги "Идеальный вальс"

Автор книги: Анна Грейси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

Фейт раскрылась для него. Для его таланта и мрачной привлекательной внешности. Хоуп же не нашла графа и на грамм столь же привлекательным, как того большого, с негодованием смотрящего в ее сторону мужчину. Она искоса глянула на него, чтобы узнать, увлечен ли мистер Рейн музыкой, но он уставился на свои ботинки, погруженный в свои мысли. «Что его так мучит?» – снова спросила она себя. Была ли это леди Элинор, или музыка, или что-то еще, какая-то неизвестная ей проблема? Он казался таким напряженным и несчастным. Она хотела наклониться в его сторону, скользнуть к нему рукой и успокоить его.

После финального крещендо, граф, исчерпав свою энергию, элегантно крутанулся и упал на соседний стул, заявив, что он нуждается в отдыхе, прежде чем сможет продолжить концерт. Леди и слуги помчались его поддержать.

Раздалось приглушенное фырканье. Это был Рейн.

Хоуп улыбнулась. Судя по тому огромному вниманию, которое мистер Рейн уделил собственным ботинкам, она поняла, что он не был очарован графом; теперь она подозревала, что их мнения относительно данного человека могли совпадать.

– Итак, мистер Рейн, что вы думаете о... – начала она, но тут Фейт настойчиво потянула ее за руку.

– Хоуп! Хоуп, я должна с ним встретиться! Пошли!

Фейт была непреклонна. Для ее близняшки было необычно заставлять кого-то что-то делать, а потому, бросив мистеру Рейну легкую примирительную улыбку, Хоуп позволила утянуть себя прочь, чтобы присоединиться к толпе поклонниц графа.

Граф недовольно отклонил все формы восстановления сил, предложенные ему леди, оказавшимися в первых рядах его поклонниц.

– Вино и пироги? Тьфу, пища для леди. Я – мужчина!

Шампанское он отклонил тоже.

– Ест ли в доме водка? Если больше ничего нет, сойдет и бренди. Вот в Париже они подавали мне самую лучшую водку. – Он взял бокал предложенного бренди, опрокинул его в горло одним драматическим движением и экстравагантно вздрогнул. Граф приоткрыл глаза и оценил ожидавшую толпу через узкую щель. Он был похож на частично насытившуюся любимую всеми пантеру. – Что-нибуд поест?

Хоуп наблюдала за этой сценой, несколько удивленная претензиями данного человека и тем, как его поклонницы наперегонки пытались ему угодить.

– Ветчина? Вот еще! Вы хотеть меня отравить?

Он взглянул на оскорбительное блюдо с отвращением. Леди, которая предложила его, отскочила прочь, принося извинения. Минуту назад она выхватила блюдо с нарезанной ветчиной у лакея и с триумфом предложила ее графу. Жена баронета, подлизывающаяся к актеру. Как и половина чрезвычайно благовоспитанных леди в комнате. Это было экстраординарное зрелище.

Разве они не видели, что отказ быть довольным являлся частью его игры? Хоуп повернулась к сестре, чтобы разделить с ней понимание этой шутки, но Фейт там не оказалось.

– Возможно кусочек копченого лосося на небольшом ломтике слегка намазанного маслом хлеба, граф Римавски?

Хоуп с изумлением услышала, что это предложение произнес мягкий голос ее сестры. Неужели все сошли с ума?

Граф сделал паузу, нагнетая напряжение, а затем выдал одобрительную улыбку.

– Ангел хлеба насущного. С ваших прекрасных ручек, о, божественная, я рискнуть бы даже ветчиной!

Фейт вспыхнула, когда он притянул ее поближе. Хоуп отвернулась, потрясенная. Что это делает Фейт? Этот музыкальный восторг привел к таким крайностям.

Она высмотрела миссис Дженнер.

– Сделайте же что-нибудь!

– Что вы хотите, чтобы я сделала?

– Остановите мою сестру, выставляющую себя полной дурой.

Миссис Дженнер, казалось, не поверила.

– Но она не выставляет себя дурой. Я думаю, что это просто очаровательно.

– Но он... он... – Хоуп едва могла говорить. – Она прислуживает ему как служанка!

– Ерунда, она всего лишь услужлива. – Миссис Дженнер приподняла бровь и самодовольно посмотрела на Хоуп. – Он – граф, превосходного происхождения, как мне говорили. И невероятно богат. К тому же, он – очень хороший музыкант и чрезвычайно красив. По крайней мере, дорогой Фейт не вскружил голову сомнительный коммерсант!

Ах, так значит, ей вскружили голову?

Ошеломленная Хоуп наблюдала, как ее сестра передавала кусочки графу. Нет, это было неправильно. Этот мужчина – позер. Она повернулась к старшим, более мудрым головам.

– Дядя Освальд? Леди Гасси? Что это делает Фейт? Я никогда не видела, чтобы она вела себя так неподобающе.

Леди Гасси похлопала ее по руке.

– Это – всего лишь небольшая забава, дорогая. Фейт получает удовольствие. Он – очень симпатичный мужчина и играет как ангел. Такое удовольствие видеть, что застенчивая маленькая Фейт флиртует для разнообразия. Она слишком серьезная, эта девочка.

Хоуп нахмурилась. Флирт? Фейт никогда не флиртовала.

– О, Боже, – прошептала она. – Музыкант!

Мечта Фейт осуществилась?

Ее услышал дядя Освальд.

– Да, но в этом нет никакого вреда. У него есть титул, а семья ужасно богата. А с тех пор, как наступила отвратительная нехватка герцогов... – Он пожал плечами. – Таким образом, вперед и позвольте вашей сестре действовать.

***

Себастьян наблюдал за тем, как граф съел тарелку копченого лосося, а затем принялся за тарелку пирожков с омарами, обе тарелки ему держала мисс Фейт Мерридью, смотревшая на него с обожанием. Несколько бокалов презренного бренди исчезли в его горле.

Это не было едой, необходимой для восстановления сил – он просто набивал свое брюхо! Поведение женщин, находящихся рядом с этим мужчиной, заставило Себастьяна заскрежетать зубами. Мисс Фейт кормила его, а ее сестра стояла в сторонке, с нежностью наблюдая за каждым ее движением. Больше не в состоянии видеть эту картину, он пересек комнату, чтобы присоединиться к Джайлсу и леди Элинор. По крайней мере, леди Элинор не помчалась вместе с другими дамами, чтобы присоединиться к толпе, отметил он с удовлетворением. Разумная женщина!

– Ну, и что вы думаете обо всем этом? – Он дернул головой, указывая на другой конец комнаты. – Вы когда-нибудь видели что-либо подобное?

– Нет, конечно. Самое волнующее исполнение, – согласилась леди Элинор.

Себастьян фыркнул.

– Исполнение, ну да.

– Я слышала, что его описывали как байрониста, – сказала леди Элинор, – но я не поняла степени, в которой это было бы уместно употребить. В обществе существует тенденция преувеличивать такие вещи, но в данном случае, мне кажется, это вполне соответствует действительности. Вы его таковым не находите, мистер Рейн?

– Нахожу его каким? Соответствующим? – удивился Себастьян.

Мисс Хоуп не отводила взгляда от проклятого скрипача.

– Байронистом.

Себастьян нахмурился.

– Я думал, что он венгр.

И Джайлс и леди Элинор рассмеялись, словно он очень удачно пошутил.

Джайлс произнес:

– Да, похоже, что он прибыл прямо из «Гяура».

Себастьян предположил, что «Jowr» – это какое-то место в Венгрии. Он ничего не знал об обсуждаемых вещах. Он проучился всего несколько лет, что было хорошо известно Джайлсу, и поэзия в курс его обучения не входила.

– О нет, я думаю, это «Корсар» – сказала леди Элинор: –

...но тем бледней чело,

Что в черноту густых кудрей ушло...

– Действительно похож, – согласился Джайлс: -

Порой, непроизвольно дрогнув, рот

Изобличал таимых дум полет...

– Хотя на самом деле, кажется, что он весьма не против поведать свои тайные думы во всеуслышание: о качестве предлагаемой еды, например.

Джайлс рассмеялся над своим собственным остроумием. Леди Элинор нахмурилась. Себастьян, не имея понятия о чем, черт возьми, они говорили, нахмурился тоже. Мисс Хоуп обращала слишком много внимания на проклятого парня!

Леди Элинор произнесла с холодным упреком:

– Мистер Бемертон, я надеюсь, что вы не высмеиваете графа. Я абсолютно серьезно им восхищаюсь. Граф Феликс Владимир Римавски – самый превосходный скрипач, которого я когда-либо слышала. Ваши сомнения в том, что он также напоминает большинство романтических героев лорда Байрона, беспочвенны. Я верю, что причина в вашем легкомыслии. И это, напротив, только усиливает его привлекательность. – Она ушла, оставив Джайлса смотреть ей вслед с отвисшей челюстью.

– Ты это видел?

– Несомненно, – пробормотал Себастьян, который не сводил взгляда с разыгрывающегося спектакля рядом с подмостками. – Какой позор!

– Она сделала мне выговор! Снова!

– Хм? Кто?

– Леди Элинор! Она сделала мне выговор за мое легкомыслие и ушла в полном негодовании! – Джайлс был изумлен. А свет в его глазах говорил о том, что удивлен он приятно. – Ни одна женщина никогда не говорила мне ничего подобного, не то что эта безвкусно одетая маленькая чудачка в возрасте последнего шанса.

– Ахм! – основательно откашлялся Себастьян, но Джайлс намека не понял, а потому ему пришлось добавить: – Будь любезен, вспомни, что ты говоришь о моей нареченной.

– О, правда. Да, конечно. Извини. – Джайлс пристально посмотрел вслед леди Элинор.

– Во всяком случае, что же ты сделал, чтобы обидеть ее?

Джайлс повел подбородком в направлении подмостков.

– Оскорбил скрипача.

Себастьян фыркнул.

– Человека подобного этому невозможно оскорбить в достаточной мере! Проклятый самодовольный хлыщ!

Он впился взглядом в сестер Мерридью, все еще, без сомнения, находящихся в восторге от графа.

Джайлс кивнул.

– Если тебе интересно мое мнение, то парень нуждается в хорошем ударе в нос.

– Ты читаешь мои мысли!

В полном согласии они продолжили наблюдение за леди, столпившимися вокруг графа. Сестры Мерридью были в центре событий, стоя рядом с ним с правой стороны. Леди Элинор бесшумно присоединилась к краю круга почитательниц.

Себастьян произнес:

– Больше я за этим наблюдать не собираюсь, с меня довольно, я уезжаю.

Джайлс с отвращением покачал головой.

– Я с тобой. Мне необходимо выпить.

Однако когда они достигли дома, который Себастьян арендовал на текущий сезон, он обнаружил срочное сообщение, прибывшее от его дворецкого в Манчестере. Касси и Дори пропали. Они отсутствовали, он проверил дату письма, уже три дня. Дворецкий взял на себя смелость вызвать мистера Мортона Блэка.

Пропали. Его прошиб холодный пот, и в течение секунды он вообще не мог думать. Они не могли пропасть. Невозможно, чтобы он снова их потерял!

Чувствуя себя разбитым и обеспокоенным гораздо сильнее, чем в течение последних лет, Себастьян немедленно приказал оседлать лучшую лошадь.

Джайлсу он кратко объяснил:

– Я должен ехать, немедленно.

– Да, конечно, мой дорогой. Я обо всем здесь позабочусь, поверь мне.

Себастьян, все мысли которого были заняты сестрами, встревоженно спросил:

– Позаботишься о чем?

– Ты же должен был поехать с леди Элинор завтра утром, разве не так?

– Ах, да. Проклятье! Я должен написать...

Джайлс положил свою руку на его.

– Не думай об этом. Я встречусь с леди Элинор утром и объясню ей, что ты был срочно вызван по вопросам семейного бизнеса. Я даже съезжу с ней на прогулку, если она захочет. У меня как раз нет никаких других планов.

– Спасибо, Джайлс. Ты – настоящий друг. Теперь я только сниму эту вечернюю одежду и буду готов ехать.

Меньше чем через десять минут Себастьян, в ботинках, штанах из оленьей кожи и рединготе[39][39]
  Редингот – англ. riding coat, сюртук для верховой езды (истор.)


[Закрыть] был полностью готов к поездке и направлялся на север, в ночь.

Глава 6

Я видел сон... не все в нем было сном...

Лорд Байрон. «Тьма», перевод Ивана Сергеевича Тургенева

Страх исчезнувших теней...

Лорд Байрон. «Сон»

Хоуп вертелась и извивалась, пытаясь вырваться. Темнота. Только тонкий лучик света. Она потянулась к нему, к ручке двери. Но не смогла сдвинуться с места. Боль. Она попыталась еще раз.

– Рука Дьявола.

Веревка врезалась в запястье.

– Я запрещаю тебе использовать ее.

Она боролась за дыхание. Сердце глухими ударами отдавалось у нее в ушах. Она умирала. Он запер ее здесь, чтобы она умерла. Фейт, где Фейт? Где ее близняшка?

Темнота. Ужасная темнота.

Она не могла пошевелить рукой.

– Я научу тебя пользоваться этой рукой.

Она неуклюже протянула другую руку, пытаясь нащупать щель, через которую просачивался свет. Дверь наверняка можно отпереть изнутри. Пробуй, пробуй!

Не может! Слишком неловкая!

– Испорченная.

Она не может использовать свою правую руку так, как это делают все остальные. Не может выбраться. Не может дышать!

Гроб. Она попыталась постучать в крышку. Рука не двигалась. Хорошая рука. Плохая рука. Веревка впивается в ее тело, глубоко. Достаточно глубоко, чтобы невозможно было пошевелить телом, ее плохой рукой.

– Порочная. Испорченная.

Она попыталась дышать.

– Фейт, – позвала она снова. – Фейт! Сестренка!

– Хоуп! Хоуп, дорогая, я здесь. Проснись, дорогая.

Свет. Благословенный свет. Он ослепляет ее, но, о, спасибо тебе, Господи! Сестра. Близняшка. Фейт, ее вторая половинка. В длинной ночной рубашке.

Она спасена. Она страстно хочет дышать.

– Дыши глубже, Хоуп, дорогая. Ты в безопасности. Это всего лишь один из твоих дурных снов.

Слова наконец дошли до нее. Сон? Она не вернулась в прошлое? Слава Богу. Слава Богу.

– Это всего лишь ночной кошмар, милая. Ты в безопасности, в своей постели, вне дедушкиной досягаемости. – Фейт пригладила спутанные волосы Хоуп, убрав их с ее влажного лба.

Хоуп, все еще частично находившаяся во власти своего кошмара, ошеломленно моргала. Ее сестра потянулась к ней, взяла за левую руку и показала ее Хоуп.

– Видишь? Нет никаких веревок. Никаких следов. Теперь все это позади. – Она обняла ее.

Хоуп сделала несколько глубоких, дрожащих вдохов и потерла свое левое запястье, словно шрамы от веревки все еще были там.

– Прости меня, сестренка, – хрипло извинилась она.

– Ничего, – почти бодро ответила ее добрая близняшка. – Ты думаешь, я не знаю, о чем эти сны? Как часто ты получала наказание, предназначенное мне? – В ее глазах стояли слезы. – Мне только жаль, что я не могу забрать у тебя твои ночные кошмары.

Хоуп слабо улыбнулась и обняла Фейт.

– Не волнуйся, сестренка. У тебя имеются свои собственные кошмары, я знаю. Они есть у нас всех. Таково наследство дедушки.

Ей припомнилась другая ночь и слова, что сестра произнесла тогда:

– Пройдет лет пятьдесят и кого ты в нем увидишь? Дедушку!

Так вот что породило ночной кошмар? Неужели, действительно в глубине души он напоминает ей дедушку? Был ли кошмар предупреждением?

Она думала об этом. Себастьян Рейн не похож на дедушку, он не такой. Она уверена, что он не такой.

Почти.

***

Уставший, Себастьян свернул на дорогу, ведущую к его дому. В окнах был виден свет. Он промок насквозь, перепачкался и совершенно обессилел. Он скакал почти без остановок в течение последних двадцати двух часов. Он потерял счет лошадям, которых пришлось сменить в пути. Он спешился, потрясающе быстро для его сведенных судорогами мускул.

Парадная дверь резко открылась прежде, чем он успел сделать пару шагов. Дворецкий поспешил навстречу Себастьяну:

– Все в порядке, сэр, девочки нашлись!

Себастьян споткнулся на ходу.

– Мистер Блэк, он нашел их, целыми и невредимыми!

Себастьян уставился на дворецкого, почти неспособный взять в толк его слова. Он посмотрел вверх. Там, в дверях, позади дворецкого, стоял Мортон Блэк, а за ним виднелась Касси, одновременно воинственная и смущенная, одной рукой она обнимала Дори. Дори же выглядела как обычно: наивной, настороженной и замкнутой.

На Себастьяна нахлынуло облегчение.

– Слава Богу! – Он быстро подбежал к девочкам и заключил их в объятия. Они вздрогнули и отстранились. Себастьян замер. От облегчения, видя их дома, он совершенно забылся.

Страдая и сердясь на себя за то, что переступил границу, установленную девочками, он провел изуродованной рукой по небритому подбородку.

– Простите. Я забыл, что я совершенно мокрый и грязный. Должно быть, я сейчас похож на медведя.

Они ничего не ответили.

Сняв свое мокрое пальто, шляпу и перчатки, он вытер руки о полотенце, поданное дворецким, и протянул руку Мортону Блэку.

– Еще раз большое спасибо за оказанную помощь, Блэк. Я чрезвычайно благодарен. А теперь, не пройти ли нам всем в гостиную? Я хотел бы понять, что произошло. И, Трис, – он повернулся к дворецкому, – я голоден, и уверен, мистер Блэк и девочки тоже не откажутся немного подкрепить силы.

Он провел обеих девочек в гостиную и сел на твердый, деревянный стул.

– Итак, Блэк, вам далеко пришлось проехать, чтобы найти их?

Мортон Блэк покачал головой.

– Не особенно далеко, сэр. Не дальше вашего чердака.

Себастьян нахмурился.

– Моего чердака?

Блэк кивнул.

– Я уже собирался начать обыскивать улицы, но тут вдруг обнаружил, что они не надели свои пальто и уличные ботинки, и я задумался. Неразумно, видите ли, а эти девочки не... глупые. Безрассудные, возможно, но не глупые. – Он бросил на них умеренно строгий взгляд. Касси в ответ подняла подбородок в безмолвном вызове. Дори сидела молча и неподвижно.

Блэк продолжил:

– После чего я подслушал повара, обвиняющего посудомойку в краже еды с кухни, и объединил эти факты. Я приказал обыскать дом сверху донизу. – Он удовлетворенно кивнул. – И их нашли на чердаке. Мисс Дори крепко спала в старом кресле, а мисс Касси сидела на крыше и осматривала окрестности. Мне следовало догадаться.

Себастьян почувствовал облегчение. Должно быть, у них не было никакого намерения сбегать от него.

Но, во-первых, это не объясняло, почему девочки спрятались. Не в их характере было поднимать беспричинный переполох или устраивать розыгрыши. На самом деле, он был бы намного более счастлив за них, если бы они действительно проявляли такие нормальные ребяческие черты. Себастьян решил добраться до сути произошедшего.

– Да, но все же, почему они спрятались? Здесь они в полной безопасности.

Блэк пожал плечами.

– Я рассказал вам все, что знал, сэр. Девочки мне ничего не сказали.

– Касси? – Себастьян повернулся к ней. – Почему ты и Дори спрятались?

Последовало долгое молчание.

– Это была шутка? Вам показалось, что это может быть забавным, кого-то разыграть таким образом?

В ответ Касси презрительно на него посмотрела. Конечно, она не стала бы прятаться ради забавы, говорил ее взгляд.

– Тогда, почему, Касси?

Она пожала плечами, ее лицо оставалось угрюмым и замкнутым.

Себастьян в расстройстве сжал кулак, но голос остался спокойным:

– Что ж, тогда я вынужден буду отреагировать, Касси. Если у вас имелась веская причина на то, что вы сделали, никто не станет вас ругать. В противном случае вы будете наказаны.

Вгляд Дори метнулся к кулаку Себастьяна, затем к ее сестре. Ее маленькое личико побелело, на нем отразилось страдание, и вместо своего обычного выражения, которое по сути ничего не выражало, она выглядела взволнованной.

Все это словно безжалостной рукой сжало сердце Себастьяна. Его голос смягчился.

– Все в порядке, Дори, никто не причинит боли ни одной из вас. Касси, это было что-то, относящееся к Дори?

Касси посмотрела на сестру, затем пожала плечами, словно ей было безразлично:

– А если и было?

Себастьян устало вздохнул.

– Касси, расскажи мне. Я устал, сердит и несколько успокоен в одно и то же время. Я скакал безостановочно день и ночь, молясь, чтобы с вами не произошло ничего ужасного.

Глаза Касси скептически сузились, похоже, она ему не верила.

Себастьян не сдавался:

– Да, я жутко переволновался! – Он покачал головой, озадаченный ее отношением. – Так и было! Вы – мои сестры! Почему еще, как вы думаете, я бросил все в Лондоне и примчался домой, чтобы искать вас?

Касси хмурилась.

Он продолжал говорить:

– И я был не один. Трис, миссис Эллиот, мистер Блэк, мистер Кук и все остальные в доме тоже переживали за вас, ища по всему дому. Подозреваю, что ни один из нас не спал как положено в течение последних дней.

Она посмотрела на Блэка, тот кивнул, подтверждая его слова.

Трис только что вошел, принеся чай, бутылку бренди и бутерброды. Касси посмотрела на него, и он тоже кивнул:

– Он прав, мисс Касси. Мы все так волновались за вас и малышку. Миссис Трис не сомкнула глаз от тревоги, совершенно не сомкнула.

Себастьян, видя, что Касси искренне озадачена степенью их обеспокоенности, объяснил:

– Все мы представляли вас уже мертвыми, в канаве, или еще того хуже! Потому самое меньшее, что вы можете сделать, это объяснить, почему так со всеми нами обошлись.

После молчаливого раздумья Касси медленно заговорила:

– Это не была проказа. Я сожалею, что мы так вас всех расстроили. – Она поглядела на свою маленькую сестренку, и между ними, похоже, состоялся молчаливый разговор.

– Дори была напугана. Ей показалось, что она видела ... кого-то.

– Кого?

Касси покачала головой.

– Она тебе сказала? Она может говорить?

Касси нетерпеливо произнесла:

– Вы же знаете, что Дори не говорит.

– Тогда, как ты... – Он не договорил. – Очень хорошо, я признаю, что Дори была напугана, и меня здесь не было, чтобы защитить вас от чего-то, что ей привиделось. Но почему вы ничего не сказали Трис или миссис Эллиот? Почему вместо этого вы спрятались?

Она бросила на него хмурый взгляд, и он понял, что это не пришло ей в голову. Она ни от кого не ждала защиты. Вот почему она носила свой нож, привязанный к бедру.

Он мягко произнес:

– Пока я в отъезде, в доме находится больше двадцати человек, Касси, и их единственная задача состоит в том, чтобы обеспечивать ваше с Дори благополучие. Это их единственная задача.

Касси неловко пожала плечами, слегка выбитая из колеи, но полная решимости претворяться безразличной.

– Ты можешь рассказать что-нибудь еще по поводу того, кто или что напугало Дори?

Она снова посмотрела на него своим непреклонным взглядом, и Себастьян понял, что большего он от нее добиться не сможет.

– Что ж, уже поздно. Миссис Эллиот проводит вас до спальни. Утром я решу, что необходимо предпринять. Поспав хоть немного, я смогу думать более ясно. Доброй ночи, Касси. Доброй ночи, Дори.

– Доброй ночи, сэр, – пробормотала Касси и взяла Дори за руку. Это была еще одна глубоко ранящая его привычка Касси. Она наотрез отказалась обращаться к нему по имени – Себастьян, когда он попросил ее. Она обращалась к нему, словно была прислугой, сэр, ясно давая понять, что он для нее ничего не значит.

Себастьян смотрел, как они уходят. И, когда они были уже у двери, он произнес низким голосом:

– Девочки, я знаю, что выгляжу сердитым, но вы представить себе не можете, насколько я рад, что вы обе целы и невредимы.

Девочки остановились на пороге и поглядели друг на друга. Медленно, неохотно, Касси обернулась.

– Простите, что мы причинили вам столько беспокойства, – пробормотала она, обращаясь к комнате вообще, а не к Себастьяну в частности.

Это уже была победа, хоть и не полная.

– Хороших снов, малышки, – сказал он, чувствуя себя невыразимо уставшим.

Невозможно представить, как бы они наказали его, если бы сбежали от него, если бы он потерял их.

***

– Поэтому я привез их с собой в Лондон, – говорил Себастьян Джайлсу десять дней спустя. Он дернул головой, указывая наверх. – Сейчас они спят. Поездка их утомила, бедные малышки. – Он прибыл в Лондон к вечеру и сразу послал записку Джайлсу, сообщая об этом.

Джайлс приподнял бровь.

– Наличие на руках двух девочек существенно усложнит твою общественную жизнь, как ты понимаешь.

– Я знаю, но что еще мне было делать? Очевидно, что я не мог оставить их дома. Теперь, еще более чем когда-либо, я должен ускорить женитьбу, чем дольше я оттягиваю это, тем быстрее растут мои трудности.

– Какие трудности? Девочками становится все труднее управлять?

Себастьян покачал головой.

– Нет, не совсем, хотя должен сказать, что их последняя выходка нанесла мне сильный удар. Но у меня еще имеются заводы. И они требуют моего пристального внимании, к тому же в последнее время вокруг них происходили беспорядки. Мне удалось предотвратить волнения непосредственно на моих заводах, рабочие которых обеспечены лучше других, и они это знают, но, тем не менее, несколько горячих голов могут... – Он заметил, что глаза Джайлса остекленели, и закончил: – Вижу, что становлюсь скучен для тебя. Достаточно сказать, что мне необходимо ускорить это ухаживание, проведя его в возможно короткие сроки, и возвратиться к нормальному образу жизни. Час назад я послал записку леди Элинор.

– Значит, ты не передумал ухаживать за леди Элинор?

– Нет. И почему бы я передумал? – Себастьян твердо решил изгнать золотоволосую мисс Мерридью из своей головы. – Это происшествие с девочками подтвердило более чем когда-либо, что мне необходима жена, способная понять их чрезвычайные обстоятельства.

– Значит так и запишем, что твои собственные желания роли не играют...

– Мы будем держать мои желания, независимо от того, что ты под ними понимаешь, в узде, Джайлс, спасибо.

Джайлс скептически улыбнулся.

– Очень хорошо. Твои собственные желания значения не имеют, и только леди Элинор сможет понять твоих сестер. А больше никто? Мисс Мерридью, например?

Себастьян нахмурился. Его друг походил на кота, который кажется равнодушным, пока не выпустит свои коготки. Пришлось ему доходчиво объяснить:

– Мисс Мерридью – чудесная девушка, но она вела привилегированную жизнь без всяких забот. Леди Элинор вышла из того же самого привилегированного класса, но она потратила большую часть своей взрослой жизни, работая с бедными и трудными девочками-сиротами. – По выражению глаз Джайлса было видно, что он не сдался, поэтому Себастьян сменил тему: – Между прочим, спасибо, что уладил с нею некоторые проблемы. Она была сильно недовольна, что я не появился на прогулке?

– Нет, не очень.

– Хорошо. Ты объяснил, почему?

– Да, объяснил.

– Хорошо. В своей записке я пригласил леди Элинор проехаться в карете по парку со мной и девочками завтра утром.

Джайлс выгнул бровь.

– Понятно! И она приняла приглашение?

Себастьян покачал головой.

– Нет еще. Я послал записку всего лишь час назад. Но она согласится, я уверен.

Джайлс промолчал, задумчиво потягивая свой портвейн.

***

– Это – Гайд-парк, – объяснил Себастьян, как только открытая карета въехала в ворота. – Все, кто прогуливается здесь днем, составляют высший свет. Очаровательные леди и важные джентльмены.

– Они выглядят вовсе не очаровательно, а по-дурацки. – Касси, сгорбившись, сидела в углу кареты, пиная ногами противоположные кожаные сиденья и хмурясь на прогуливающихся.

– Сейчас не подходящий час для прогулок. Поэтому в данный момент здесь мы видим всего несколько человек. Днем же это место будет переполнено самыми модными людьми мира.

– Я ненавижу толпу. – Касси определенно была настроена ничему не радоваться. Она не хотела ехать в Лондон. Она не хотела выходить к карете сегодня утром. Она уже насмотрелась достаточно на этот город.

Как правило, подобное поведение Себастьян не стал бы терпеть ни от кого, но в настоящий момент он решил проигнорировать ее грубость. Постепенно он учился понимать Касси лучше. Это была показная грубость. Он подозревал, что под ее враждебностью скрывалось облегчение от того, что он взял их под свою опеку, от того, что она могла разделить бремя молчания Дори и ее неясных страхов. Не то, чтобы он был уверен в этом, но он это чувствовал.

Однако Касси все еще отстаивала некоторую свою независимость. Гордое маленькое создание, она никогда не пропускала возможности напомнить ему, что она сама без его помощи управляет всей своей жизнью. Нож, все еще привязанный к ее ноге, которой она пинала обивку, был невидимым символом этой независимости.

Мимо них изящно пронесся высокий фаэтон, запряженный парой одинаковой серой масти. Очень похожий конный экипаж принадлежал Джайлсу. Себастьян вытянул шею, но со своего места не смог точно разобрать, кто же сидел в фаэтоне, он заметил только мужчину в бобровой шапке с высокой тульей и леди в серой шляпке.

Он покачал головой. Что он должен думать? Джайлс никогда не поднимался до полудня.

Бух. Бух.

– Прекрати пинать сиденье, Касси, – решительно приказал Себастьян.

Она вызывающе вскинула голову, но удары ногой прекратились. Ее враждебность была тоньше бумаги. Вчера, как только они въехали в столицу, Касси заворчала, что она не желает жить в Лондоне даже в течение месяца, но не могла не вытягивать шею, чтобы рассмотреть некоторые достопримечательности, а ее глаза сияли от волнения. И теперь, в парке, она вглядывалась в каждую деталь костюмов леди, которых сама же назвала выглядящими по-дурацки.

Она была небольшим сгустком энергии, и Себастьян был благодарен за это. Он не возражал против трудностей. А Касси походила на него – человека, эти трудности преодолевающего. Ее жизненный опыт не сломил ее.

А вот Дори, она волновала его больше всего. Он не знал, как с нею обращаться. Она казалась такой хрупкой.

В карете она сидела как тонкая, изящная небольшая кукла. Ее кожа имела фарфоровую бедность и была прекрасна, ее глаза, большие и темные, казались слишком огромными для ее измученного, такого маленького личика. Судя по ее фигуре, сказать, что эта малышка регулярно крадет еду, было нельзя. Жаль, что он никак не мог найти способ до нее достучаться.

Та гувернантка была неправа. Дори не была слабоумной. Она просто не разговаривала. Она понимала все, что говорили, и Себастьян полагал, что она умеет читать, но от книг, которые он им купил, она, казалось, получала очень мало удовольствия. Она наотрез отказывалась писать, кроме как копировать текст. Кроме этих случаев все остальное время она была довольно смышленной и невероятно послушной. Что было так противоестественно для ребенка, которому только что исполнилось двенадцать.

Его постоянно терзала тревога за нее. Однажды он попытался показать ее доктору, чтобы узнать, было ли ее молчание вызвано повреждением горла, но она активно этому сопротивлялась, и вид ребенка с белым лицом, молча отбивающегося от доктора своими энергичными небольшими кулачками, разрывал ему сердце. И он отослал доктора.

В течение следующих нескольких недель ее большие, серые глаза смотрели на него с упреком.

А сейчас она аккуратно сидела на своем месте, покорно осматривая достопримечательности Гайд-парка. Он понятия не имел, что творилось в ее головке. Но он должен продолжать свои попытки.

Уже дюжину раз он пожалел, что с ними не было леди Элинор. Она знала бы, что делать, как говорить с ними. Но она прислала свои извинения, утверждая, что уже приняла другое предложение на это утро. Себастьян понял причину, почему она отказала ему. Леди Элинор, должно быть, обиделась на то, что он умчался в Манчестер, попросив своего друга передать его извинения. По крайней мере, он должен был найти хотя бы одну минуту, чтобы написать ей записку. И отдать распоряжение своему дворецкому послать ей цветы.

– А сейчас мы подъезжаем к пруду, – сказал он. – Дори, ты хочешь покормить уток?

Она поглядела на пруд, но не ответила. Он приказал кучеру остановиться.

– Почему мы остановились? – возмутилась Касси.

– Чтобы покормить уток.

– Чем?

Себастьян достал большой пакет черствого хлеба.

– Вперед. Прыгайте.

– Я не хочу кормить этих глупых уток, – проворчала Касси. – Я ненавижу уток.