Текст книги "Полет над грозой"

Автор книги: Анна Бильченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

…Ветер ударил его короткой, ледяной пощечиной. Майкл открыл глаза. Стекло задней дверцы было приспущено; за ним, в почти кромешной тьме, мелькали стволы деревьев. Терпкий сосновый запах витал над ночным шоссе, по которому скользила их машина. Мотор гремел бесконечными ударами башенных часов.

Стараясь не шевелиться, Майкл осмотрел салон. Он был брошен на заднее сиденье; водитель, казавшийся каменной статуей, к нему даже не обернулся. Марку машины он не смог определить – зато не мог не узнать униформу. Бледный свет фар полоснул по указателю, на миг вырванному из тьмы. Майкл успел разобрать обрывок слова "Прага".

– Где мы? – шепнул он, резко развернувшись.

– В прошлом, – ответил Стил, стряхнув пепел над приспущенным стеклом. Фуражка, надвинутая на лоб, добавляла его профилю сухой, почти неживой хищности. Взгляд Майкла скользнул по грубоватой шинели и переметнулся на человека за рулем.

– Водитель, – проговорил он.

– Этот человек ничего не услышит.

– Кто ты такой? – в сердцах выдохнул Майкл.

На губах Стила играла тонкая улыбка.

– Офицер вермахта, как видишь. Тебя волнует фотография? Это подлинник. Сказанное – тоже правда, примерно в той же степени, в какой правдив образ генерала О'Хара, он же "солдат времени", он же доблестный воин Космических Сил.

По спине Майка пробежала дрожь. Он вдруг понял, что смотрит в глаза не-человека. Их насмешливая холодность тлела отблесками другого солнца, не знавшего земных гроз.

– Аллен… – процедил Майкл сквозь сжатые зубы. – Алленский агент…

– Долго же ты шел к этому выводу. А вот старина Майне подсмотрел, как я создавал тоннель, и с тех пор обходит меня десятой дорогой. Правда, он не поленился отыскать мое старое фото времен сороковых и передать его Эксману.

– Зачем ты здесь?

– Думаю, ты наслышан, чем занимались и занимаются алленские резиденты на Земле. Я вряд ли стану исключением из правила.

В глазах Майкла вспыхнула ненависть. Он ненавидел их, посланцев далеких звезд, вертевших человечеством, словно песочными часами. Аллены считали землян существами низшими, примитивными: убийство человека не подпадало ни под одну из их моральных категорий, созданных еще в те времена, когда Земля была безлюдной. Стил окинул его пристальным взглядом. В нем не было ни осуждения, ни снисходительности – лишь слабый огонек неясных Майклу чувств.

– Мне важно, чтобы ты понял одну вещь, – тихо произнес аллен. – Мои руки по локоть в вашей крови, здесь скрывать нечего. За те сотни раз, когда мне пришлось бывать на Земле, под разными личинами и в разных эпохах, я, кажется, успел повоевать за каждый клочок вашей планеты. Я воевал на два, три, пять фронтов, я был в сотнях армий и под сотнями флагов. Я стрелял, в меня стреляли, я брал в плен, меня брали в плен, били прикладом в лицо, ломали ребра, расстреливали и вешали. Разница между мной и другими была в том, что обе сражающихся стороны воевали за свои принципы, я же не разделял ни той, ни другой точки зрения. Существует ли разница между человеком, не разделяющим моральные нормы, и человеком, сознательно их нарушающим? Для жертвы – нет. Но жертвы неизбежны, это печальная правда любого большого начинания, во благо или во вред. Я не прошу твоего одобрения: при том, что мы, аллены, творили на вашей планете, это было бы верхом глупости. К сожалению, на той войне, что вы ведете сейчас, союзников выбирать не придется. Просто помни о том, что ни один истинный аллен никогда бы не сказал тебе то, что говорю я. И ни один аллен, будь он в здравом рассудке, не стал бы спасать жизнь рядового Майне, как это сделал генерал Стил. Мы законченные циники, этого ничто не изменит. Но иногда цинизм становится средством борьбы за то, что вы считаете правильным и справедливым. Это все, что я могу тебе сказать. От себя добавлю, что Майне заслуживал того, чтобы жить, гораздо больше, чем подавляющее большинство тех, кто встречался на моем пути.

Губы Майкла неуверенно шевельнулись, прежде чем он сказал:

– Ты не циник.

– Я циник, Майкл, – горько улыбнулся Стил. – Очень скоро ты это поймешь.

Майкл смолк. Два Стила – тот, которого он знал годами, циничный, презрительный, но по-своему благородный человек, и аллен, для которого не нашлось бы лучшей декорации, чем эти униформа и машина, – две маски под одним лицом никак не могли слиться в единый образ его нового врага. Ветер, хлеставший щеку Майкла, становился все холоднее. Стил снял фуражку, оставив ее на коленях, высунул голову из окна и пристально вгляделся в дорогу.

– С запада на восток, – вздохнул он, следя за темной лентой шоссе. – Назначают то туда, то сюда, а знают ведь, что никому это уже не поможет… Меня убьют за следующим поворотом, я хорошо запомнил местность в прошлый раз. Мой совет, который тебе стоит выслушать: если знаешь, что до Праги тебе не добраться, умей вовремя хлопнуть дверью. До встречи, Майкл.

Дверца машины распахнулась. Автомобиль вошел в резкий поворот; не успев удержаться, Майкл испытал тягучий страх падения. Тоннель, в который он рухнул, сжался безобидной точкой в тот самый миг, когда его щеки коснулся влажный холод палубы.

Над «Химмельсбоген» сомкнулось дымчато-черное небо. Майкл поднялся, пытаясь пересилить предательскую дрожь. Слишком многое произошло за последние полчаса, слишком много оборвалось надежных нитей…

– Генерал О'Хара! Сэр!..

– Что случилось? – бросил Майкл, спрятав в карманы дрожащие руки.

– Полковник Эмерсон просил вас срочно вмешаться! Это касается "Шторма"!

– Как "Шторма"? Он что, взлетел?

– Так точно! Но в полете обнаружилась критическая неисправность!

– Проклятье! – выдохнул Майкл, вспомнив о Хокинсе. Бедняга ничего не знал о махинациях Стила и был обречен на глупую, бессмысленную смерть. Пальцы Майкла сжались в кулаки. "Шторм" нужно было вернуть на палубу – любой ценой.

Ворвавшись к руководителю полетов Эмерсону, Майкл едва не столкнулся с адмиралом Ричардсом. Присутствие адмирала было досадной помехой, но у Хокинса, запертого в воздушной ловушке, не оставалось лишних минут.

– Сажайте самолет! – крикнул Майкл. – Немедленно!

Эмерсон обернулся. На его лице, блестевшем каплями пота, читалась немая просьба, когда он тихо ответил:

– Я не могу, сэр…

– В чем дело, адмирал? – угрожающе спросил Майкл.

Лицо Ричардса рассекла наглая усмешка.

– Я все знаю, О'Хара, – грубо ответил он. – Мне доложили, что тут у вас за истребитель и какие в нем неполадки. Мой приказ окончательный: эта рухлядь никогда не сядет на мой авианосец.

– Что?.. Да как вы смеете?!

– Это лучший авианосец ВМС, – отрезал Ричардс. – Класса "Нимиц". Только что из ремонта. Хотите, чтобы эта дрянь взорвала мне здесь все?! Он же не сядет, О'Хара, он сам развалится через пару минут! Я не позволю устраивать здесь Перл-Харбор! Проваливайте к черту! Зовите на помощь хоть весь ваш паршивый штаб! Здесь я хозяин, и ни один кретин из ВВС не посмеет ставить мой корабль под угрозу!

– Он может катапультироваться? – спросил Майкл, не отводя взгляд от Ричардса.

– Нет, – ответил Эмерсон. – Он пробовал…

– Не суетись О'Хара, – злобно усмехнулся адмирал. – Пусть себе летает. Я приказал отключить посадочные огни.

Майкл выругался. Дождь бил по палубе бесконечными потоками; черное небо поглотило черный океан. При такой видимости у Хокинса не было шансов сесть.

– Отмените приказ, – холодно сказал Майкл.

– Не шути со мной, О'Хара… – рассмеялся Ричардс, напрягая узлы мышц. Стук двери оборвал его фразу. Майкл обернулся. На пороге замер Эксман.

– Сволочь… – прошептал начальник штаба. Сделав внезапный рывок, он схватил Ричардса под горло и прижал адмирала к стене.

– Ты что возомнил о себе, Рональд? – проговорил он, задыхаясь от ярости. – Тебе мало, да? Мало одной сломанной жизни?! Решил и его свести в могилу?! Сжечь заживо, как и меня?!

– Получи, тварь! – яростно выкрикнул Ричардс. В руке адмирала мелькнул пистолет – и висок Майкла пронзил невыносимый грохот. Пальцы Эксмана судорожно сжались на груди; Ричардс вскинул руку, и второй выстрел стал бы неизбежностью, если бы Майкл не перехватил его запястье. В глазах адмирала сверкнуло яростное изумление: его сил не хватало, чтобы победить седьмого. Сокрушительный удар в челюсть окончил их бой: выронив пистолет, Ричардс грузно осел на пол и затих.

Не веря тишине, Майкл медленно закрыл лицо ладонью. В его сознании пронеслась жуткая мысль о том, что второй выстрел был уже не нужен.

– Вы в порядке? – спросил он, склонившись над Эксманом.

– Бывало и лучше… – прошептал генерал. Его пальцы покрывала тонкая пленка из крови.

– Держитесь… я вытащу вас отсюда…

– Хокинс… – шепнул Эксман, с трудом шевеля губами.

Майкл нервно кивнул. Двигаясь, словно во сне, он подошел к Эмерсону, чье лицо за последние пять минут успело стать землисто-серым.

– Что с Хокинсом? – глухо спросил Майкл.

– Пока в норме… но неизвестно, сколько продержится истребитель…

– Ричардс говорил правду?

Эмерсон потупил взгляд.

– Если Хокинс зайдет на посадку, – ответил он, – то неизвестно, чем это кончится для нас и для авианосца.

– Пусть катапультируется, – отрезал Майкл.

– Но, сэр…

– Пусть пробует еще раз!

Майкл отвернулся. Не заботясь ни о свидетелях, ни о правилах, он выхватил ресивер, в спешке набрал номер и почти крикнул:

– Монк, действуй, как хочешь, подключай кого угодно, но посади этот чертов истребитель!

– Да… погоди… я только… шли координаты!

Монк исчез с экрана. Мерцание зловеще-красных датчиков давило на Майкла, вынудив вновь закрыть глаза ладонью. Он должен успеть, беззвучно шептал он. Должен успеть…

– Ты-с-ума-сошел-Эшли, – прошипел Кэнад, резко отвернувшись от огромного иллюминатора, в котором застыла крошечная точка Земли. Он спустился вниз, даря каждой ступеньке легкий, почти невесомый шаг, и его глаза сверкнули прямо напротив глаз Стила – холодные, стального цвета, привыкшие к бесстрастию космоса.

– Я в полном порядке, – ответил Стил. – Спасибо, что интересуешься.

– Ты отлично знаешь, о чем я. И не смей утверждать, что ты пришел сюда победителем! Как ты мог раскрыться перед этим шпионом из КС?

– Что и кому раскрывать, решаю я. Если ты сможешь назовешь конкретную цель моей миссии, я честно отвечу, выполнил я ее или нет.

– Не смеши меня, – огрызнулся Кэнад. – Я всего лишь политик, Эш. Я ставлю общие цели, а вы оправдываете средства. И доверие.

– А я не собираюсь оправдываться. Ни перед тобой, ни перед главкомом, ни перед теми, кто подсказывает вам кое-какие "общие цели".

– Не смей, Эшли, не смей… – проговорил Кэнад, чьи пальцы сверкнули бледным разрядом силы, способным прожечь дыру в обшивке алленского линкора.

– Нас что, снимают? – спокойно спросил бывший генерал. Шинель, залитая кровью, казалась грязным пятном на фоне невесомо-светлых стен.

– Что? – рассмеялся Кэнад.

– Не думаю, что ради одного меня ты бы стал разыгрывать такой спектакль. Мы оба прекрасно знаем, что было сделано и с какими целями. Если Ронштфельду снова доложат, что разведка землян в сотый раз упустила алленского шпиона, то никакого вреда нашим делам это не нанесет.

– Поразительно, Эш… с каким упорством ты выгораживаешь всякий человеческий сброд… Будь я на твоем месте, эта чертова посудина ушла бы на дно вместе с воинами КС, ВВС и ВМС через секунду после моего ухода.

– Нисколько в этом не сомневаюсь.

– Сдается мне, что ты слишком долго жил среди людишек… Ну, помрет один "солдат времени", а с ним еще сотня землян, – и что? Когда я смел с планеты под несколько миллионов, ты, друг мой, и слова в их защиту не сказал.

– Тебя удивляет сама возможность того, что землянин может вызывать у меня что-то помимо презрения?

– Ассоциативный ряд, возникающий в связи с твоим замечанием, – ответил Кэнад, – сводится к следующему: "солдат времени" – мой лазер – смерть, случайные свидетели – мой лазер – смерть, авианосец – бортовая пушка линкора – смерть. Вот как должен мыслить истинный аллен.

– Какое-то однобокое мышление.

– А ты, я вижу, решил плюнуть в лицо всем тем, кто еще не утратил нашу, алленскую гордость… Мы можем и дальше разыгрывать спектакль и вести себя, как два последних идиота, не поделивших какого-то человечишку, но у меня есть одно маленькое преимущество, Эшли: я прав.

– Еще не время судить о том, кто прав, – холодно ответил Стил.

Кэнад выдал короткий, язвительный смешок.

– Когда настанет время судить, судить будет некого.

XVII

В приемной министра было на удивление спокойно, если не считать ужасающих криков в его собственном исполнении, доносившихся из-за двери. Сколько Майкл не пытался убедить себя, что никто ничего не заметил и его человеческую природу пока не ставят под вопрос, побороть волнение у него так и не получилось. Он едва не вскочил, когда под грохот двери из кабинета вырвался Эмерсон. Его щеки пылали.

– Ну, как? – сочувственно спросил Майкл.

– Ничего хорошего, сэр… Министр вызвал меня первого и прошелся буквально по каждой букве моего отчета…

Слова Эмерсона были прерваны очередной серией криков. Он нервно вздрогнул и умолк.

– Как там Хокинс?

– Все еще приходит в себя. Бедняга… сказал, что совершенно не помнит, как ему удалось посадить истребитель…

– А генерал Стил не появлялся?

– Нет, сэр. Никто его не видел. Даже министр спрашивал о нем несколько раз.

– Неужели никто?

– Я слышал, ему нездоровится, – уклончиво ответил Эмерсон.

– Вот как? – переспросил Майкл, которому очень хотелось знать, как Стил "прикроет" свое исчезновение.

– Если начистоту, сэр, – сказал Эмерсон, понизив голос, – то с ним все очень плохо. Меня просили никому не говорить, но вы-то должны знать, вы ведь тоже там были… Когда "Химмельсбоген" вернулся в гавань, я зашел к нему и застал его в ужасном состоянии. Да что там: он и дышал с трудом…

– Кошмар, – вздохнул Майкл, которого так и тянуло рассмеяться. – А вы не спросили, что с ним?

– Спросил… а он ответил, что всегда был уверен, что бросать курить нужно за пару недель до похорон – то есть сегодня… Железные нервы… А с вами что, сэр?

– Нет-нет… все хорошо… – ответил Майкл, чувствуя, что сдерживать смех становится все труднее. – Жаль Стила… он был хорошим солдатом вер… то есть, верным…

Слова Майкла прервал истошный крик.

– Идиоты! – возопил министр под грохот кулака об стол. – Ни черта не делаете, только хлеб даром едите! Да я вас всех под суд отдам!

– Мне пора, сэр, – поспешно сказал Эмерсон. – Удачи вам. Держитесь.

Оставшись в одиночестве, Майкл снова погрузился в размышления и вряд ли бы отвлекся от них, если бы не Ричардс. Адмирал пронесся мимо, словно ракета, – жутко злой, с искаженными чертами и без того негармоничного лица. Министр, высунувшись из-за двери, самодовольно крикнул ему вслед:

– Скатертью дорожка, Рональд! Скажите спасибо, что вы еще не в наручниках!

Майкл сдержанно улыбнулся. Министр смерил его строгим, начальственным взглядом.

– Мне зайти, сэр? – спросил Майкл.

– Увы, – торжествующе ответил министр. – Я бы послушал вашу версию, О'Хара, но она мне уже не нужна.

Эти слова насторожили Майкла, в особености, после упоминания о наручниках.

– И погоны ваши вам тоже не пригодятся, – посмеиваясь, сказал министр. – Что, дослужились, О'Хара? Ну, идите… подождите меня в кабинете…

Глава оборонного ведомства триумфально прошествовал в коридор. Майкл хмыкнул. По правде говоря, будут на нем погоны или костюм арестанта, не имело особого значения для седьмого, умевшего проходить сквозь стены. С другой стороны, покидать поле боя ему ужасно не хотелось – тем более сейчас, когда вместо Шонга у него появился гораздо худший враг.

Кабинет министра переживал не лучшие времена. На столе возвышались горы документов; все это лежало вперемешку с десятками таблеток успокоительного и пятью-шестью стаканами воды. Майкл неспешно прошелся по мягкому ковру, бросая небрежные взгляды на картины, которыми изобиловали стены. Одно из внушительных полотен, посвященное событиям Гражданской войны, заставило его улыбнуться: центральный персонаж, с остервенением вцепившийся в древко знамени, был удивительно похож на министра, а в нижнем правом углу красовалась подпись известного художника, по совместительству его племянника.

– И вы здесь, Майкл?

Голос заставил Майкла вздрогнуть: он был уверен, что кабинет пуст.

– Вижу, и вас не пощадили, – усмехнулся Эксман, чуть приподнявшись в кресле.

– Рад вас видеть. Как вы?

– Бывало и хуже, – слабо улыбнулся генерал. – Как видите, цена победы была слегка завышена.

– Победы? – осторожно спросил Майкл.

– Ричардс нас больше не побеспокоит, – ответил Эксман, поглаживая локоть правой руки.

– И как вам удалось свалить вину на него?

– Свалить?..

– Вряд ли адмирал сам выкрутил у "Шторма" пару гаек… Вдобавок, он нагло заявлял, что никого и ничего не боится.

– Адмирал собственноручно лишил себя всех козырных карт. Он знал, что я ничего не могу с ним сделать, – так сложилась моя жизнь, но рисковать жизнями моих людей я бы этой сволочи не позволил. Вместо этого вашими жизнями рискнул я сам. Ни вы, ни Хокинс не могли представить, на что способен этот кретин. Я знал, чем все может закончиться, и подставить себя под удар было единственным способом спасти ситуацию. Иногда даже таким, как я, приходиться быть благородными.

– Вы поступили смело.

– Я поступил ужасно глупо, – ответил Эксман, подтвердив свои слова болезненной улыбкой. – Правда, благодаря моему ходу Ричардс сам дал мне шанс победить его. В подобных делах я всегда полагаюсь на одну маленькую хитрость: если у меня нет доказательств против моего врага, я делаю так, чтобы он сам признал свою вину.

– И он признал?

– Нет, конечно. Я сразу сказал, что во всем виноват только я один. Министр тут же принялся меня защищать, а Ричардс – обвинять. Вот здесь он и ошибся. Наш министр – очень упрямый человек. Ему бесполезно что-либо доказывать, а тем более, в таком наглом тоне, как это делал адмирал. Все кончилось тем, что министр стал обвинять его в том же, в чем я обвинял себя. Ричардс разозлился еще больше и перешел все дозволенные границы, после чего министр окончательно расстроился и сделал несколько радикальных кадровых перестановок.

– Каких именно?

Эксман одарил Майкла долгим взглядом.

– А таких, – ответил он, – что я больше не начальник штаба.

– Как?.. – только и смог произнести Майкл.

Секунду спустя ему уже было не до шепота.

– Да как он посмел? – выкрикнул генерал О'Хара, изумляясь абсурдности решения. – Этот психопат готов был всех перестрелять, лишь бы никто не испортил его чертову посудину!

– Вы можете не кричать так громко? – произнес Эксман с несчастным видом. – Вы когда-нибудь слышали, как скандалит наш министр? Если слышали, то поймете, о чем я.

– Извините…

– А вы, я смотрю, не рады, – заметил Эксман, пристально посмотрев на него.

– Чему не рад?

Эксман бледно улыбнулся.

– Если бы вы потрудились дослушать меня до конца, то узнали бы, что я действительно больше не начальник штаба. Я начальник объединенного комитета штабов. И, кстати, вижу перед собой человека, который займет мою прежнюю должность.

– Можно вопрос? – шепнул Майкл, чье лицо мгновенно стало таким же бледным, как и у Эксмана.

Генерал кивнул, бросив в стакан таблетку аспирина.

– Это вы рекомендовали меня на должность начальника штаба ВВС?

– Конечно, – ответил Эксман, вложив в свои слова немало душевной теплоты. – Я знал, что вы будете рады. Согласитесь: нельзя быть вечно чьим-то заместителем.

– Подождите… – проговорил Майкл, вдруг вспомнив, что из всех вопросов он забыл задать самый важный. – Вы ведь раскрыли планы Стила еще до того, как попали на авианосец?

Эксман кивнул.

– И…

Голос Майкла дрогнул.

– …и вы отлично знали, что Стил сделал со "Штормом"? Знали, что истребитель и пилот обречены?

Губ Эксмана коснулась улыбка.

– Не здесь, Майкл, – ответил он, бросив хитрый взгляд на полотно с двойником министра. – Если вы согласитесь подбросить меня за город, я отвечу на все ваши вопросы.

Отголоски бури, настигшей «Химмельсбоген», прошлись над столицей слабым дождем. Серые капли уныло били об асфальт, терялись в мелких лужицах и съеживались полупрозрачными точками на лобовом стекле.

– Боитесь, что вас выследят? – усмехнулся Эксман, кивнув на номерные знаки. Слой грязи, покрывавший таблички, делал их почти неразличимыми.

– У нас опасная работа, – отшутился Майкл.

– Мне ли не знать…

– Про выстрел вы тоже промолчали?

– Ни мне, ни Ричардсу, не было выгодно вспоминать этот эпизод.

– Неужели министр не поинтересовался, что с вами случилось?

Эксман скромно улыбнулся.

– Сказал, что повредил плечо, когда играл в настольный теннис.

Время нанизывало петли дорог на размеренное мерцание светофоров, служивших маяками в свинцово-сером море сырости. Майкл не стремился продолжать разговор: запоздалое осознание того, что невысокий брюнет, чьи пальцы медленно перелистывали записную книжку, с таким же мягким спокойствием послал Хокинса на верную гибель, засело в нем терпкой злостью.

– Вы и меня хотели спровадить в кабину пилота? – наконец, спросил он. – Идея найти другую жертву слишком поздно к вам пришла?

– Нет, – ответил Эксман. – Когда я спрашивал ваше согласие на полет, то не знал, что именно планирует Эшли. Сначала я хотел использовать вас как гаранта нашего с ним договора, но правда о планах генерала заставила меня переиграть всю партию. Почему я привез Хокинса? У вас было бы больше шансов выжить, если бы дело касалось только Стила и меня, но меньше, если бы в игру вступил идиот Ричардс. Хокинс был нейтральной фигурой: Стил не пошевелил бы и пальцем, чтобы спасти его, но к вам адмирал отнесся бы с двойной жестокостью.

– Мне слабо верится в ваши благие намерения.

– Что вы хотите доказать? – улыбнулся Эксман. – Я должен был сам лезть в кабину "Шторма"?

– Почему бы и нет? По крайней мере, это было бы справедливо.

Майкл пожалел, что произнес светлое слово "справедливость", как только генерал задал свой вопрос:

– Думаете, я бы ни за что не согласился рискнуть своей жизнью ради другого человека?

– Давайте не будем переходить в разряд фантастики. Вы же летчик, что вам мешало решиться?

– Благодаря адмиралу Ричардсу, – спокойно улыбнулся Эксман, – моя карьера пилота закончилась двенадцать лет назад.

– Но… почему?

– Вам жизненно важно это знать?

– Нет, но…

– Вот скажите: в чем главное отличие обратной стороны медали?

– Мне сложно уследить за вашей гениальной мыслью, – съязвил Майкл.

– Все очень просто: она ближе к сердцу.

Майкл понимающе кивнул, хотя понял он очень и очень мало.

– Вы всегда стараетесь докопаться до первопричины. Иногда это оправдано, иногда нет. Я видел смерть на расстоянии руки; через секунду это расстояние сократилось до нуля, и всякий раз, когда я открывал глаза, мне хотелось ослепнуть от боли. Если в вашей жизни случалось нечто подобное, попробуйте рассказать об этом с улыбкой, а уж потом требовать этого от других.

Майкл бросил на Эксмана короткий взгляд. Тот действительно улыбался, балансируя между внешним спокойствием и ледяным блеском глаз.

– Поверните налево, – усмехнулся генерал, мгновенно вернувшись к себе прежнему. – Не будем вспоминать о тех вещах, которые и так не дают о себе забыть.

На матово-черный капот машины изредка падали листья, сбитые ударами дождя. За невысокими деревьями медленно проплывали аккуратные домики. Мягкий свет, струившийся из окон, до последнего боролся с давящей серостью.

– Приехали, – сказал Эксман, указав на один из домов.

– Вы здесь живете?

– Стараюсь. В напряженные времена здесь становится небезопасно. Прошлой осенью, когда я на несколько дней оказался в больнице, кто-то сообразил послать наемника, чтобы обыскать мой дом. К счастью, моя жена нокаутировала его табуреткой.

– Лесли был на седьмом небе от счастья, когда подменял вас, – заметил Майкл. Автомобиль плавно замер у бордюра. Эксман слабо улыбнулся и толкнул дверь левой рукой.

– Что вы сделали с папой? – прозвучал строгий голос. Знакомая девушка в черном смотрела на Майкла с полунасмешливым обаянием, и он вдруг почувствовал, что не может произнести ни слова.

– Уже знакомы? – спросил Эксман. – Ах, вот и Эмили… Я ненадолго вас оставлю.

– Снова мама за свое, – легко вздохнула девушка, глядя на то, как Эксман пытается успокоить жену. Он лгал ей – неумело, искренне, так, как может только любящий человек, но слова терялись в немом блеске ее глаз, где радость сливалась с тревогой.

– О чем вы? – наконец, заговорил Майкл.

– Папу сто раз пытались убить. С тех пор мама провожает его на работу, как на войну.

– Мне до сих пор не верится, что он ваш отец.

Ее улыбка вдруг стала катастрофически знакомой.

– Вас удивляет, – бесцеремонно парировала она, – что дочь такого уважаемого человека общается с неформалами, прогуливает школу и играет рок в гараже?

– Да, – сознался Майкл.

– Типичный случай, – заключила она. – Вы, генерал, слишком правильный человек. У вас в роду учителей не было?

– Увы, нет. Мой отец был военным.

– И чем живет такой образцовый гражданин, как вы?

– В основном, я спасаю Землю.

– Неужели? – с улыбкой спросила она.

– Почему это вас так удивляет?

– Сказать вам правду?

– Хотелось бы.

В ее глазах, прозрачнее свинцового неба, заплясали коварные огоньки.

– Вы напоминаете мне героя фантастических романов, которому нечем удивить своего противника, кроме фанатичной веры в добро. Если бы такой герой столкнулся со злом в реальной жизни, он бы сразу осознал, что – увы! – злу можно противопоставить только зло.

– Значит, вы не верите в добро?

Ее улыбка стала хитрой и безумно привлекательной.

– Как любит говорить один близкий мне человек, с тех пор, как Уотерс поссорился с Гилмором, я уже ни во что не верю.

– Пойдемте, – сказал Эксман, сощурившись и взглянув вверх сквозь тонкую пленку дождя.

– До новых встреч, – бросила она, исчезнув так же загадочно, как и появившись. Майкл проводил ее тихим вздохом. Поравнявшись с Эксманом, он не мог не заметить, как сильно побледнело его лицо.

– Вам не стоило сегодня ехать в Министерство.

– Думаете, вы бы справились сами? – невесело улыбнулся генерал. – Вы не знаете, как надо разговаривать с министром, это тонкая наука, которая познается не за один день. К счастью, Джеймс живет совсем рядом, и если со мной вдруг что-то случится, помощь не опоздает.

– Джеймс?

– Врач, раскопавший для меня информацию о Стиле. Он из породы тех, кто ненавидит Эшли по каким-то личным соображениям. Абсолютно надежный человек, плюс подготовка, как в морской пехоте. Сегодня у вас будет шанс с ним увидеться.

Гостиная дома порядочно удивила Майкла: зная Эксмана, он ожидал увидеть помещение, которое можно было бы описать словами "порядок", "скромность" и "хороший вкус". На деле его ждал еще больший беспорядок, чем в собственном жилище, куда он порой даже боялся заходить.

– Не обращайте внимания, – услышал он Эксмана. – По пятницам здесь творческая лаборатория.

Генерал взялся за ремешок "Фендера", лежавшего поперек кресла, и аккуратно спустил его на ковер.

– Меня беспокоит одна деталь, – сказал Майкл, заняв кресло напротив. – Я так понимаю, в результате ваших махинаций Ричардс остался на своем посту?

– Это будет зависеть от министра.

– Неужели вас нисколько не взволновало, что этот психопат хотел вас застрелить?

Брови Эксмана чуть приподнялись, изобразив оттенок удивления, плавно переходящего в снисходительность.

– Если бы каждый, – ответил он, – кто пытался меня убить, был справедливо осужден, армия бы столкнулась с острой нехваткой кадров. В свое время я мечтал выбить Ричардсу мозги, но это не вернуло бы меня на взлетную полосу. Мне сложно понять, Майкл, почему вас так беспокоит то, что мало волнует меня самого. В стенах нашего родного Министерства найдутся десятки людей, для которых день, когда я получу пулю в сердце, станет самым счастливым в их жизни.

– Разве вы не понимаете? Это же неуправляемый человек! Он же может запросто пристрелить соседа, только потому, что соседская собака нагадила ему на газон!

– А вам разве не все равно? – улыбнувшись, спросил Эксман.

– Откуда в вас столько цинизма?

– Смотрю вечерние новости. Дело ведь совсем не в Ричардсе: если его сосед окажется достаточно умным человеком, он никогда не попадет в такую ситуацию. Так поступил бы и я, если бы не вел слишком опасные игры, в которых иногда приходится подставлять себя под пули. Если адмирал пойдет под суд, ему будет уже нечего терять, и он начнет говорить обо мне, о вас, о других… Зачем нам это нужно? Теперь он на особом счету и трижды подумает прежде чем размахивать пистолетом.

– Есть… еще одна вещь, – неуверенно начал Майкл. Этот вопрос не давал ему покоя целый день, но сколько бы он не клял собственную нерешительность, ему так и не удалось подыскать подходящие слова. К сожалению, запас других вопросов был исчерпан.

– Когда вы узнали правду… о Стиле… что он как бы… не совсем… человек… то как вы… то есть, как вам… такое…

– Да бросьте вы, Майкл, – слабо улыбнулся Эксман. – Зная Эшли, я даже не удивился. В моей жизни бывали случаи и поинтереснее.

– В каком смысле?..

– В том, что человек, который читает "Portae Lucis", уже не просто человек. Шутка, конечно, но в ней есть доля правды. Видите ли, Майкл, я не принадлежу к тому кругу людей, чьи интересы ограничиваются деньгами, женщинами и футболом. За свою жизнь я успел узнать многое… тем более, у меня к этому были предпосылки.

– Вы о чем?

– Не думал, что когда-нибудь это расскажу. Я немного умею читать мысли.

Уловив несчастное выражение, промелькнувшее на лице Майкла, Эксман добавил:

– Это случалось редко и неосознанно. Вот генерал Стил действительно выдающаяся личность – Рейнеке-лис, опасен и хитер… Вы, наверное, знаете историю о том, как он спас Вилли и выжил после смертельного ранения. А ваш друг Джонсон тоже человек незаурядный, я уж молчу о полковнике Хьюзе.

– А с Джонсоном что не так? – спросил Майкл, чувствуя странное волнение.

– Мне до сих пор неясно, почему на майора имеются такие противоречивые данные: выходит, что он был посредственным и плохо дисциплинированным пилотом, а потом вдруг превратился в настоящего аса, обратил на себя внимание командования и, в конце концов, попал в поле моих интересов.

– Напоминает мою историю, – улыбнулся Майкл.

– Пилотом вы всегда были отменным – не говоря уж о дисциплине.

Майкл кисло улыбнулся. Из соседней комнаты донесся настойчивый звон. Эксман взглянул на трещину, украшавшую телефонный аппарат, и поднялся со словами:

– Если появится Джеймс, скажите, пусть подождет.

Оставшись в одиночестве, Майкл опустил лицо на руки. Имя "Стил" не давало ему покоя даже после того, как с генералом Стилом было покончено.

Все вопросы межпланетной политики землян решались функционерами Космических Сил. Эта традиция брала начало со времен запрета на гражданские полеты в космос – договореность между всеми нациями Галактики, к которой Землю вынудили присоединиться. В свете коренных перемен и обострения внешней угрозы власть на планете отошла к военному правительству, которое возглавил лучший стратег Земли, генерал армии Скайлер: его пост главкома заменил собой должность президента Конфедерации. Ситуация на Торре, главной планете алленов, была немного иной: помимо главнокомандующего, алленским конклавом управлял гражданский Совет, полномочия которого позволяли алленским политикам свободно вмешиваться не только в дела межпланетной дипломатии, но и во внутренние дела землян, что они делали без малейших зазоров совести. Имя главкома Райдера всегда было на слуху; в печальной известности этот аллен, чей характер ужасал абсолютной нетерпимостью, уступал лишь члену Совета, пепельному блондину с белесыми костяшками тонких пальцев, чье имя было Кэнад. Крушение Четвертой Империи, которое помнил каждый землянин, стоило жизни миллионам, и не в последнюю очередь благодаря ему.