Текст книги "Неприятности по обмену (СИ)"

Автор книги: Анна Бахтиярова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Для Вики это стало последней каплей. Все страхи исчезли.

– Только посмейте! – объявила она, задирая подбородок.

– Микаэла, ты забываешься, – сказала бабушка снисходительно.

Но девочка не собиралась молчать. Не дождутся! Мерзкие-мерзкие взрослые!

– Тронете волос на голове моей служанки, расскажу королю небылицы о вас, – пригрозила Вика, обводя мать, бабушку и отчима горящим взглядом. – Скажу, вы задумали захватить власть. Что с меня глупой взять? Я просто повторю ваши слова. Невзначай. Неважно, что это неправда. Ваш Престон врёт, и ничего!

Вика хорохорилась. Она бы не посмела оговаривать других. Но взрослые восприняли угрозу всерьез. В саду повисло гробовое молчание. Леди Деметра и Доминика мрачно переглянулись, Себастьен Винклер нервно кашлянул. Негодник Престон тоже струхнул. Спрятался за спину отца.

– Крикните прислугу, пусть проводят леди Микаэлу и её собачонку в покои, – велела Доминика хмуро. – Престон никого расколдовывать не будет. Пусть Томас Франк практикуется. Докажет, что не зря получает жалованье.

* * *

Прошло больше трёх часов, а магистр Томас не объявился в комнате ученицы. На ужин её не позвали в наказание за драку и угрозу. Но Вика не огорчилась: знаменитый аппетит пропал, не выдержав новых потрясений. Она сидела с ногами на кровати и перечитывала в учебнике главу о снятии чужих заклятий.

– Гав! – взволнованно выдала Риа. Ей категорически не нравилась затея подруги.

– Не паникуй, – посоветовала Вика, сосредоточенно водя пальцем по странице. – Хуже точно не станет.

– Гав-гав-гав! – возмутилась Риа. Наверное, хотела напомнить об ослином хвостике, появившемся у леди мегеры в дополнение к пупырчатой коже.

– Тихо! – потребовала Вика. – У меня есть целых две попытки. Время и место колдовства Престона я знаю. Главное, хорошо подумать и сосредоточиться.

Она подняла палец, готовясь писать в воздухе. Но что?

Может, «перестань лаять»?

Несмотря на самоуверенный вид, девочку терзали сомнения. Да и писать слова наоборот оказалось труднее, чем она считала. Это вам не на бумаге фразы выводить. В воздухе ничего не видно. Перепутать последовательность букв проще простого.

«Ьтяал ьнатсереп» – с трудом начертала Вика и выразительно посмотрела на подругу.

– Гав, – протянула Риа недовольно.

Самозванка всплеснула руками сгоряча. И снова опростоволосилась. Учебник взмыл в воздух. Пришлось прыгать на кровати и ловить непоседливую книжку под потолком. Риа покачала головой, следя за Викиными прыжками, и завыла. Но испугалась и зажала рот ладошками.

– Не расстраивайся, – посоветовала Вика, поймав, наконец, учебник. – Могло быть и хуже. Тебе повезло, что Престон – бездарь. Иначе ходила бы на четырёх лапах. Ой!

Девочка звонко хлопнула себя по лбу. На четырёх лапах? Ну, конечно!

– Риа, я поняла! – объявила она.

«Укабос в ьситарверп»

Абсолютной уверенности в успехе у Вики не было. Но едва она дописала последнюю букву, по спальне пронеслась теплая волна, точь-в-точь, как в саду. Риа дернулась, испуганно вжала голову в плечи. На первый взгляд, ничего не изменилось. Собачий хвост не вырос, и то ладно.

– Получилось? – спросила Вика нервно.

– Гав! – ответила Риа. – То есть, не гав. Сработало!

И принялась прыгать по кровати не хуже подруги. Вика наблюдала за ней, испытывая прилив гордости. У неё получилось! Не спонтанное колдовство, а самое настоящее!

– Я больше не собака! Не собака! – крикнула Риа и подпрыгнула так высоко, что почти коснулась растопыренными пальцами потолка. С размаху плюхнулась на кровать, заливисто хохоча.

Вика растянулась рядом, улыбаясь во весь рот. Забылись и родственники, и материнская пощечина.

– Видишь, я отлично справилась. А ты не верила.

Она ждала, Риа похвалит её, но подруга помрачнела. От смешинок, плясавших в глазах, не осталось следа.

– Не верила, – она села и обняла острые коленки, обтянутые скромным серым платьем. – Обратные заклятья у тебя редко получались. Мика, ты так сильно изменилась. Мне это не нравится.

Вика приподнялась на локте. Ноги похолодели с перепуга.

– Почему? Что я делаю не так?

Риа замялась, жалея о поспешных словах. Но Вика не отставала.

– Ответь. Я не помню толком, какой была раньше.

– Ты… – протянула Риа, насупившись. – Ты раньше никогда меня не защищала. Я думала, выберешь картину Руди. Сегодня ты поколотила Престона, хотя всегда побаивалась его отца и волоса на голове гадкого мальчишки б не тронула.

– Значит, я меняюсь в лучшую сторону, – заверила Вика.

Но подруга считала иначе.

– Вдруг дело в картине прадеда? – проговорила Риа отчаянно, и стало ясно, что девочка много об этом думала. – Вдруг это три дамы тобой управляют? Может, ты уже не совсем ты, а кто-то другой.

Она испугалась собственного предположения. Сжалась, став крошечной, как мышка. Вика мысленно обругала себя. Риа почти её раскрыла. Вот вам и конспирация! Но это очень трудно – притворяться тем, кого совсем не знаешь.

– Я – это я, – заверила Вика. – Мои способности растут. А отчима не боюсь, – она заговорщицки подмигнула, – потому что не помню, какой он страшный. И вообще…

Вика не закончила фразу, оборвала себя на полуслове. Дверь без предупреждения распахнулась, и порог переступила Доминика Ларье Винклер собственной персоной. Глаза сверкали от гнева. Лёд сменился пламенем.

– Вон! – приказала она белокурой служанке презрительным тоном, будто та не колдунья, а мерзкое насекомое.

Риа пулей вылетела из спальни, неловко споткнувшись на пороге.

– Встань, когда я с тобой разговариваю, – приказала мать Вике.

Язык чесался съязвить, но девочка не рискнула провоцировать Доминику. Поднялась с кровати. Материнский взгляд прожигал насквозь, и дочь не выдержала и отвернулась. Уставилась на ее браслет – переплетённые морские волны.

– Микаэла, как ты посмела нам угрожать?

Вика вспомнила отца. Его рассказы о жене – могущественной колдунье. Нет, Доминика Ларье Винклер не колдунья. А настоящая ведьма. Злая и противная!

– Ты извинишься перед бабушкой и моим мужем.

От злости запылали щёки. Почудилось, из ушей вот-вот пар повалит.

Перед мужем?! Вот уж нет!

Себастьен Винклер Доминике никто! Её настоящий супруг – Николас Флоренс!

– Мне не за что извиняться. Пусть твой пасынок просит прощения за свинство!

Вика ждала новой пощечины, но Доминика придумала иное наказание – вцепилась в дочкины волосы. Девочка вскрикнула. Взгляды одинаковых зелёных глаз встретились. Однако вместо ярости, Вика разглядела на лице матери страх.

Или ей это померещилось от переизбытка впечатлений?

– Доминика, что ты вытворяешь?!

В комнату влетел магистр Томас. Волосы учителя растрепались, камзол расстегнулся, а дыхание сбилось.

Доминику вторжения не смутило. Но Викины волосы она отпустила.

– Вот и защитник объявился. Не поздновато ли?

– Отойди от Микаэлы! – потребовал магистр.

Доминика подчинилась. Но прежде чем уйти, наклонилась к Викиному уху и прошептала:

– Я бы на твоем месте не торопилась доверять Томасу Франку. Спроси, где носило предателя, когда твой отец нуждался в помощи.

Глава 13
Жертвы похитительницы

Суббота у Мики не задалась. А ещё выходной день называется!

Сначала сгорели блины, и кухня наполнилась едким дымом. Потом девочка умудрилась уронить кастрюлю с кашей. Упала бы посудина ровно, обошлось бы без неприятностей. Но нет, опрокинулась набок, а крышка в коридор укатилась. Пришлось собирать с пола несостоявшийся завтрак и устраивать уборку.

– Почему столько воды налила? – гневно вопрошала бабушка Анфиса, нависнув над внучкой, как удав с дерева. – Хочешь, чтобы кто-нибудь поскользнулся?

Мика сжала зубы и продолжила елозить тряпкой по полу, оставляя мокрые разводы. Кто бы ещё показал, как правильно! Живя в «Жемчужной короне», девочка вообще не задумывалась о таких мелочах, как уборка или стирка.

Кстати, о последней. Час спустя бабушка ушла за покупками, и Мике пришлось познакомиться со стиральной машиной. В инструкции Вика подробно расписала, как пользоваться жутким изобретением человечества, на какие кнопки и в какой последовательности нажимать. Однако белый ящик с круглым окном посередине оказался пострашнее несговорчивого кухонного ледника.

Помня бесконечные неудачи с плитой и сгоревшие завтраки, Мика внимательно изучила каждый пункт в инструкции близняшки. Наизусть вызубрила. И, кажется, ничего не перепутала. Вода послушно полилась внутрь машины, сквозь стекло девочка явственно разглядела, как их с бабушкой одежда крутится и пенится. Загляденье!

Но внезапно ящик взбесился. Окно завертелось быстро-быстро. Белья не разглядишь. Машина загудела, затряслась. Ещё чуть-чуть, и взлетит. Пробьёт пол. Или потолок вместе с крышей! Заподозрив худшее, Мика спряталась в Викиной спальне. Лучше не стоять рядом с обезумившим агрегатом. Не то за собой утянет.

Постепенно доносившийся из ванной шум стих, но девочка не торопилась назад. Вдруг стиральная машина затаилась? Ждёт, чтобы напасть из-за угла?

Бабушка Анфиса всё не возвращалась. Как и отец, сбежавший на прогулку до завтрака. Мика не знала, чем себя занять. Сидела на полу напротив пресловутой картины Руди. В голове крутились мысли о подозрительно притихшем ящике и молчунье-сестре. Вика так и не написала ни строчки. Надо же, какая злопамятная. Да, Мика поступила некрасиво, прочитав письма. Но упорное молчание – глупость чистой воды!

Самозванка не допускала мысли, что с близняшкой случилось что-то плохое. Просто Вика убедилась, какое чудовище их мать, и не хочет признавать чужую правоту. Встречи самой Мики с Доминикой Ларье Винклер можно было пересчитать по пальцам одной руки. Все они заканчивались отвратительно. Мать вела себя грубо или показательно не замечала Мику. Сначала девочка плакала от обиды, забившись в укромный уголок. Но, повзрослев, решила, что бессердечная Доминика не заслуживает слёз.

Перед глазами, как нарочно, встало красивое лицо матери, ледяной взгляд. В душе девочки закипел гнев. Мика не понимала, каким чудовищем нужно быть, чтобы бросить собственного ребёнка ради нового замужества. Как можно любить чужого сына больше родной дочери?!

– Деревья Лесовии раскинули кроны! Раскинули кроны, раскинули кроны!

Мика подскочила. Песня Николаса из соседней комнаты застала врасплох. Девочка не слышала, как он вернулся. Но сильнее пения о магической стране удивил стук в дверь. Обычно отец открывал её без разрешения. Или шептал «тук-тук».

– Не заперто! – крикнула Мика.

Дверь со скрипом приоткрылась, и в проеме показалась растрёпанная отцовская голова. Он переминался с ноги на ногу, не решаясь войти.

– Присаживайся, – предложила девочка, похлопав ладонью по старым половицам с облупившейся краской.

Ник подумал с полминуты и, шаркая, прошагал внутрь. Уселся на полу. Но не рядом с Микой, а напротив. Девочка заподозрила, отец сделал это нарочно. Сидя у противоположной стены, он не мог видеть картину знаменитого деда. Наверняка, из-за полотна он и мялся на пороге. Три дамы его нервировали.

– Как дела? – спросила девочка из вежливости.

Она не знала, о чём говорить. Обида после последней «беседы» не прошла. Николас выбрал Вику. Она для отца важнее.

– Гулял, – широко улыбнулся Николас. – Ник любит гулять.

Усталыми чертами лица отца завладела безмятежность, тревоги отступили. Но дочь сегодня мало волновал его покой. Она придумала тему для разговора.

Неприятную тему.

– Как ты познакомился с мамой?

Этот вопрос интересовал давно. Жители Моревии и Лесовии общались не часто. Однажды Мика набралась храбрости и попыталась расспросить леди Деметру, но получила нагоняй. Бабушка посчитала интерес неуместным и дерзким.

Николас глубоко задумался. Лоб из-за ранних морщинок стал похожим на гармошку. Прошлое вспоминалось тяжело. Приходилось продираться через препятствия в собственном разуме.

– Бал! – воскликнул, наконец, Ник, расплываясь в радостной улыбке.

Мика поняла, о чём речь. Грандиозный праздник для знати из Моревии, Лесовии и Простории король Эдуард Четвёртый устраивал раз в три года. Эта традиция не приводила в восторг жителей трёх стран. Но, получив приглашение, они не имели права отказаться.

– Она, как ты, – продолжил Николас путаное повествование.

Девочка догадалась, что отец говорит о внешнем сходстве, и не обрадовалась. Доминика выглядела бесчувственной и надменной. Неужели, Мика такая же?

– У мамы был жених, – поведал Ник и гордо ударил себя в грудь. – Но я победил!

Дочь открыла рот. Вот это новость! Мика не сомневалась, что на руку и сердце единственной наследницы семейства Ларье нашлось бы немало желающих. Но о наличии официального жениха не слышала.

– Интересно, кто он?

Мика спросила сама себя, не ожидая ответа.

– Его звали В-в-в-винклер, – Николас с трудом выговорил фамилию соперника.

– Ого! – воскликнула дочь.

Она не подозревала, что отчим появился на горизонте так давно.

– Он злой, – добавил отец тише.

Мика закивала, задумчиво перебирая пальцами цепочку кулона. Голову пронзила крайне важная, но страшная мысль. Если Николас отбил Доминику у Себастьена Винклера, у того имелась серьезная причина для мести. Неужели, это мерзкий отчим напал на отца с Викторией? Избавился от счастливого соперника и вернул возлюбленную. Винклер сильный маг. Запросто б забросил жертв в Обыкновению!

Вопрос о нападении почти оформился, но…

– Где?! – громко вскричал Николас, показывая пальцем на шею дочери. – От-т-ткуда?

Мика проследила за отцовским взглядом и охнула. Она потеряла бдительность и вытащила из-под рубашки капельку с зачарованной морской водой.

– Откуда? – повторил Ник сурово. Глаза стали беспокойными, затравленными.

– Я не знаю, – соврала Мика. – Кулон был на мне, когда мы попали сюда.

Однако заколдованный разум отца воспротивился.

– Не на тебе! – он ударил ладонью об пол. – Не! На! Тебе!

Мика побледнела, испугавшись бурной реакции. Но на выручку пришла незабытая обида. А с ней и смелость.

– На ком? – спросила девочка гневно. – На ком был кулон?!

Пусть отец отвечает. Признаётся, что у него есть другая дочь. Та, которую он бросил!

Теперь замешкался Николас. Нервно закашлялся. Огляделся, будто по углам прятались шпионы, и трусливо засеменил прочь.

– Стой! – велела Мика.

Но не тут-то было. Отец выскочил в подъезд.

Девочка всплеснула руками. Как с ним разговаривать на важные темы и что-то выспрашивать? Ещё и Вика молчит. Словно сговорились!

Увы, это оказался не последний неприятный разговор. Не успела девочка остыть, вернулась бабушка Анфиса. Заметила бельё в стиральной машине и устроила взбучку.

– Что ты наделала?

Старушка пожаловала в спальню внучки с мокрым платьем в руках. Мика посмотрела на него и задумчиво почесала затылок. Она точно помнила, что утром желтые и красные цветы на коричневой ткани выглядели ярче.

Колдовство, не иначе!

– Кто тебя просил наливать отбеливатель? – бабушка досадливо морщилась.

– От… что? – переспросила самозванка, пятясь. В инструкции сестры значился некий пятновыводитель. Кажется, именно его Мика и добавила вместе с порошком. Или нет?

– В последние дни не девчонка, а сплошное недоразумение, – покачала головой старушка. – Будто подменили.

Бывшая учительница Анфиса Петровна была абсолютно права. Внучку подменили. Но Мике стало горько. Она же старается! Правда старается! Наверное, следовало извиниться. Но этого юная леди делать никогда не умела. Всегда казалось унизительным произнести слово «простите». Даже если виновата.

– На свою зарплату новые футболки купишь взамен испорченных, – изрекла бабушка Анфиса, с тоской взирая на выцветшее платье. – У меня пенсия не резиновая. И отцовской – по инвалидности – на все нужды не хватает. Ты же знаешь, на Николае самом вещи горят. Не напасёшься.

– Хорошо, – пробормотала девочка, глядя в пол.

Как же неприятно быть бедной! Дома Мика никогда не озадачивалась, сколько стоят её платья и остальные вещи. Воспринимала их появление, как нечто само собой разумеющееся.

– Сходи к Серафиме Фёдоровне, – велела бабушка со вздохом.

– Зачем? – брови девочки поползли вверх. Только вчера раздумывала, как устроить встречу с хозяйкой полосатого кота и расспросить о колдунье в мужском костюме.

– У неё яйца кончились, попросила три штуки взаймы. Сама не идёт, говорит, нога разболелась. Симулянтка! А у меня сил нет на шестой этаж подниматься. У них в подъезде опять лифт не работает.

– Я схожу, – с готовностью заверила Мика.

Хотелось сегодня сделать хоть что-то полезное для бабушки Анфисы.

* * *

Серафима Фёдоровна поджидала на пороге, опираясь на палку. Выглядела хуже обычного: седые волосы висели паклей, на подоле старого домашнего платья красовалось жирное пятно. Если старушка и притворялась больной, то актрисой была потрясающей. Заковыляла по квартире убедительно.

– Проходи-проходи, – позвала она девочку в комнату. – Поможешь мне.

Мика приуныла. Помощница из неё выходила криворукая.

Обстановка гостиной была отлично знакома: коричнево-желтые ромбы на стенах, кресло со следами кошачьих когтей. Сколько раз девочка заглядывала сюда из картины прадеда! Новым оказался затхлый запах, вызывающий тошноту. Не помешало бы открыть настежь окно и устроить грандиозное проветривание.

Но Мика не показала, что ей неприятно. Села рядом со старушкой на скрипучий диван.

– Держи, – Серафима Фёдоровна протянула пакет, доверху наполненный толстыми красными нитями. – Никак не соберусь пряжу распутать. А у тебя пальцы покрепче моих. Умеешь клубки сматывать?

Мика кивнула. Она не умела, но видела, как это делали служанки.

– Вот и славно, – обрадовалась старушка и, пока девочка соображала, с какой стороны подступиться к работе, забросала её вопросами. – Как у Анфисы Петровны дела? Не болеет? А отец? Говорят, опять чудит?

– Чудит? – переспросила Мика, с трудом поймав кончик нити.

– Песни на улице горланит, – поведала Серафима Фёдоровна. – Ты не подумай ничего дурного, – добавила она проникновенно. – Коля – парень не злой. Я всегда его жалела. Но не люблю, когда он глупости болтает.

Мика несколько раз обмотала красную нить вокруг пальца, сняла маленький моток и принялась накручивать слой за слоем. Получалось не особо аккуратно, но старушка не возражала. Разговор интересовал сильнее пряжи.

– Глупости? – переспросила девочка. – Какие?

– Сама знаешь. Про колдовство болтает.

– А-а-а-а, – протянула Мика многозначительно, раздумывая, как перейти к нужной теме и не напугать хозяйку квартиры.

– Папа очень впечатлительный. Из-за болезни.

– Ха! Впечатлительный! – Серафима Фёдоровна сердито засопела. – Лучше скажи – глупый. Ну-ну, не обижайся, – добавила она мягче и похлопала девочку по руке. – Я говорю, как есть. От правды не убежишь. Главное, чтоб отец твой в неприятности не загремел с его любознательностью и интересом ко всему необычному.

Мика напряглась, нить натянулась.

– Вы о похищениях?

Старушка яростно кашлянула. Посмотрела испепеляющим взглядом. До леди Деметры в гневе ей было далёко, но конкуренцию леди Малене она составила определенно.

– Я знаю, что болтают другие, – пробормотала Мика, тушуясь. – Но с Полиной что-то плохое случилось. Её увели, а мне никто не верит.

Девочка попала в яблочко. На лице Серафимы Федоровны отразилось любопытство.

– Увели, говоришь?

– Странная женщина в мужском костюме увела, – девочка изобразила ужас, откладывая клубок. Округлила глаза, как делала это Риа, рассказывая что-то запретное. – Я сама видела. Клянусь! Я в торговом центре работаю. Шутом. Дамочка вошла в служебный коридор вместе с Полиной. Но окна… то есть, эти… как их? Камеры! Они не записали колдунью. Только Полину.

Старушка слушала, тяжело дыша от напряжения.

– А дальше? – потребовала она.

Девочка пожала плечами и правдоподобно всхлипнула.

– Не знаю. Полина обратно не вышла. Колдунья тоже. Я рассказала об этом, но начальница отругала. Мол, я всё выдумала.

Старушка поднялась с дивана и принялась ходить туда-сюда по комнате. Даже про больную ногу запамятовала, хотя и прихрамывала.

– Значит, увела, – бормотала она. – Опять увела.

– Куда увела?

Серафима Фёдоровна поджала губы, раздумывая, заслуживает ли девочка доверия.

– Так и быть, расскажу, – решилась она. – Только уговор. Твоей бабушке ни слова. А то опять со мной разговаривать перестанет.

Мика поспешно закивал. Конечно-конечно. Ни единого слова! Нельзя упускать возможность узнать тайны колдуньи. Бабушка всё равно не поверит, заикнись внучка о чём-то необычном и загадочном.

Серафима Фёдоровна вновь устроилась на диване. Отбросила седые волосы с усталого лица.

– Год назад это случилось. Первое похищение. Ты же помнишь? В начале лета.

– Смутно, – соврала Мика. Откуда ей знать, она тогда в «Жемчужной короне» жила.

Старушка глянула подозрительно, но сразу смягчилась.

– Понятно, – протянула она ворчливо. – Анфиса тебя бережет, носится, как курица с яйцом. Подробностей не рассказывает. В общем, Ольга Дубина с сыном пятилетним пропали. Ушли из детсада, но до дома не добрались. Дело было в пятницу, а хватились их в субботу. Жили-то Ольга с Илюшей вдвоем.

Оказалось, тревогу забила соседка. Дубины собирались с ней на дачу, но дверь не открыли. Стражи порядка сбились с ног, разыскивая пропавших. Помогали и простые люди. Взрослые и дети раздавали на улицах портреты матери с сыном, развешивали объявления на столбах и заборах. Но ничего не помогало. Ольга с Ильёй будто сквозь землю провалились.

– Может, и провалились, – грустно вздохнула Серафима Фёдоровна. – Никто же не знает, где они пропадали неделю.

Дубиных нашли в сквере недалеко от дома. Ольга сидела на скамейке и смотрела перед собой.

– Совсем как отец твой, когда вы на Цветочной улице объявились, – поведала старушка, переходя на мистический шепот. – Так бы и сидела горемычная до ночи. Но Илюша заплакал. Прохожие и всполошились.

– Что они рассказали? – Мика наклонилась от волнения вперёд.

– Ничегошеньки, – Серафима Фёдоровна досадливо поморщилась. – Ольга ни слова больше не произнесла. Так и угасла в больнице за месяц.

У Мики затряслись руки.

– Ольга умерла?!

– Не выдержала бедняжка, зачахла, – пожилая соседка достала из кармана мятый платок и промокнула заслезившиеся глаза. – Я говорила, дело нечисто. Врачи на меня, как не ненормальную смотрели. Полицейские дело закрыли. Мол, рассудок женщина потеряла. Никто её не похищал. Сама ушла вместе с сыном.

– А мальчик?

Сердце Мики билось сильнее. Она не всё понимала в рассказе старушки. Осталось неясным, что именно закрыли поле… полу… в общем, мужчины со звёздами на плечах, вроде тех, что приезжали в торговый центр после несчастья со Светой. Но суть девочка уловила: Ольгу Дубину заколдовали до смерти, но никто ничего не заподозрил.

– Илюша теперь в приюте живёт, родственников-то не осталось, – Серафима Фёдоровна прикрыла глаза ладонью.

– Он говорил, где они с мамой были? – торопливо спросила девочка, испугавшись, что пожилая соседка разрыдается.

– Нет, не говорил, – та громко всхлипнула, но слёзы сдержала. – Илюша очень тихий стал. Рисовал много, пока его в больнице держали. Обследовали-обследовали, но ничего подозрительного не нашли, – бабушка примолкла, хмуро покосилась на стену, где раньше висела картина с тремя дамами. – Рисунки эти непростые были. Нечисть всякая: русалки, да кони с крыльями. А ещё он женщину рисовал. В костюме и с галстуком. Я бы внимания не обратила. Да только скоро столкнулась с такой в торговом центре. Глаза у неё жуткие. Неправильные.

Вздыхая и охая, Серафима Фёдоровна продолжила рассказ. Мика узнала, что полу… поле… полицайские не восприняли всерьез слова старушки. Поблагодарили за бдительность и отправили домой.

– Носатый сержант меня по плечу похлопал. Мол, так держать, бабка. А сам скривился. Видно, от шибко важных дел я его отвлекла.

Дальше люди начали исчезать по два-три раза в месяц. Но все они возвращались назад. Никто больше не болел, а, тем более, не умирал.

– Сказочки рассказывают! Про лотерею! – Серафима Фёдоровна потрясла кулаками. – Никто не замечает, что они одно и то же талдычат. Разве нормальные люди уезжают без предупреждения? В путешествие? Родне-то заранее о таком рассказывают. А если одинок человек, соседям ключи от квартиры оставляет. Чтоб цветочки полили и за имуществом приглядели.

– Думаете, с похищенными делают что-то ужасное? – по спине девочки прошёл неприятный холодок, словно рука колдуньи коснулась.

– Уверена! В первый раз с Олей Дубиной у них что-то не так пошло. Просчитались с опытами. Теперь приноровились. Не оставляют следов. Память жертвам подчищают.

Мика задумалась. В истории старушки всё получалось складно. И правдоподобно с колдовской точки зрения.

– А искры? – вспомнила она. – В магазине вы сказали, у директора в глазах желто-чёрные искры?

Девочка не решилась признаться, что тоже их видела. Вдруг старушка проговорится. Тогда Мику точно сочтут сумасшедшей.

– Были искры. Не только у директора вашего. Я желтые и чёрные всполохи у похитительницы видела. И ещё у одного человека. Соседа моего за стенкой – Павла Юрьевича Коновалова. Он умер два месяца назад. Хороший человек был. Умный, порядочный. Да только последний год с головой у него плохо стало. Путался, всё забывал. Однажды заполыхало в глазах. Я тогда решила – игра света.

– Как он умер? – Мика напряглась. Неужели, ещё одна жертва колдуньи?

– Болезнь сердца, – успокоила пожилая соседка. – Дети его мне на память картину подарили с тремя дамами в пышных нарядах. Только странная она оказалась. Я её выбросила. У Павла Юрьевича была и другая работа того же художника. С замком-кораблём в море. Куда делась, не знаю.

Мика с трудом сдержала изумленный возглас.

Ну и дела! Значит, до торгового центра вторая картина висела в квартире друга Серафимы Фёдоровны. Переместили её после смерти Павла Юрьевича. Он умер два месяца назад. Но жители Цветочной улицы пропадают уже год. Примерно тогда же Коновалов начал вести себя странно.

Тут было над чем подумать.

– Что примолкла? – спросила старушка. – Напугала я тебя?

– Нет, – соврала Мика.

– Ты поаккуратнее на работе своей, – посоветовала Серафима Федоровна. – Похитительница эта по этажам разгуливает, как дома у себя. Новые жертвы выбирает. Детей после Илюши ни разу не трогала, но вдруг передумает.