Текст книги "Серебряное яблоко (СИ)"

Автор книги: Анна Авильчик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 33 страниц)

Глава 8

Над Айронвудом стоял густой непроглядный туман, застеливший собой всё вокруг. Неизвестно, была здесь такая погода всё время в отсутствие короля или стала такой с его прибытием. Король вернулся совсем другим человеком, быть может, весь тот сумбур, что отныне творился в его мыслях, вылился в подобное погодное явление. Феликс, конечно же, не знал, что такое туман и даже за проведенные пять месяцев в мире Джейн он так не и не успел с ним встретиться. Он осматривался по сторонам, не зная, удалось ли ему попасть домой. Да, именно домой. Сейчас он как никогда понимал, что Айронвуд – его дом. Он шел сквозь клубы неведомого дыма, пытаясь разглядеть хоть что-то вдали. Холод и повышенная влажность, царившие в воздухе не давали ему ощущения, что он вообще куда-то переместился. Ведь в заснеженном городе, где он только что встречал Новый год, воздух был также наполнен прохладой и свежестью. Кажется, здесь значительно теплее, чем в мире Джейн, но в остальном почти ничего не изменилось.

Феликс прошел несколько метров и наконец, услышал звук морского прибоя, такой родной и могущественный. Вместе с этим звуком он будто наяву видел лиловых крабов, обитающих в морских глубинах, гигантского спрута, покоившегося где-то в непроглядной пучине, и блестящий песок, который дал ему сил в тот последний миг. Он ощущал, как все это великолепие природы принадлежит ему. Всегда было его, но он никогда не замечал, не интересовался ничем вокруг. Он вдохнул этот новый воздух: сырой и неведомый, но все же – такой родной. Король продолжал идти вперёд, не зная, что ждёт его впереди, стараясь отгонять любые мысли. Все его шаги сопровождало лицо Джейн, когда он дал ей яблоко. Как бы он хотел пережить вместе с ней все то, что следует после этого жеста. Но он не мог терять ни минуты, он чувствовал в себе прилив сил, и боялся, что потеряет их в любой момент.

Через несколько метров среди тумана начала появляться деревня. Пестрые веселые дома, большой белый дворец, возвышающийся над своими яркими младшими братьями. Он ускорил шаг почти до бега и вот они ворота Великих Садов. Табличка с надписью деревни немного покручена, будто её кто-то грыз. В сердце Феликса всё сжалось от воспоминания о том дне. Он долго не решался заходить в ворота. В глазах стояли пустынные улицы, и он предпочитал бы никогда не заходить в деревню только бы так и не увидеть свои самые страшные опасения.

Феликс осторожно ступил на влажный гравий дорожек деревни. Вдали послышались голоса, и король побежал вглубь деревни с неудержимой неистовостью. Отовсюду на него смотрели люди, так словно сама Мать Природы явилась им впервые за историю человечества. Женщины со слезами на глазах стали падать на землю, складывая руки для безмолвной молитвы. Всё замерло в пугающей тишине. Феликс неуклюже осматривался по сторонам, ловил взглядом каждое лицо. Они смогли выжить – его народ смог выжить! Они здесь, они всё еще существуют. А он ведь и не надеялся увидеть хоть кого-то, не верил, что они могли справиться без него. Но они справились.

Возле одного из домов, с оглушительным лязгом с огня упал казан. Бесцветная юшка потекла по дорожке прямо к ногам Феликса. Он опустил глаза на столь неаппетитную жижу. Неужели его люди едят подобное? Радость, которую он испытывал еще минуту назад сменилась жутким осознанием того, какой была жизнь для выживших в последние месяцы.

Никто из жителей Великих Садов не двигался и, кажется, все даже боялись сдвинуться с места или заговорить, как будто от одного шага мираж с королем исчезнет. Деян Великих Садов, тот самый, которого Феликс терпеть не мог, изрядно исхудавший, первым бросился навстречу королю:

– Ваше Величество, Ваше Величество спасите нас во имя Матери Природы, молю, – его лицо искажала скорбь.

Феликс столько лет видел надменные глаза Деяна, его гордость и показушное величие, что растерялся при виде мольбы этого человека. Он хотел что-то сказать, но его людям не нужны были слова, сейчас им нужна была только еда.

Феликс сел на ближайший пень возле дома швеи и начал выпускать из рук картошку, пшеницу, разные овощи и фрукты. Кто-то бросился к мельнице молоть муку, кто-то хватал овощи без разбора и бежал в свои дома за кухонной утварью, но большинство впивалось зубами во все то, что можно было съесть сырым. Вокруг царила метушня, все каким-то чудом не врезались друг в друга, не спорили за продукты, каждый брал понемногу. Никто не говорил ни слова, все были заняты делом, в воздухе Великих Садов витало счастье, оно отражалось с лиц всех жителей Великих Садов и от самого Феликса. Он был счастливее всех на свете, ведь его люди остались живы, не все, но кто-то всё же смог выжить. Они дождались его, дождались.

На мгновение он перестал делать продукты: ему нужна была секунда, чтобы передохнуть. Он посмотрел в небо, а потом на своих людей и снова глубоко вдохнул сырой туманный воздух: неведомая погода навсегда отложиться в его памяти символом того, как он обрёл свой народ и, наконец, стал его истинным королём.

Жители Айронвуда неустанно готовили в своих казанах супы, пюре, кто-то просто варил овощи, жуя при этом яблоки и груши, дети бегали вокруг, смеясь и кружась. И каждый человек в этот миг вглядывался сквозь эту странную дымку, пытаясь рассмотреть своего короля, своего спасителя, когда вдруг один из них прокричал:

– Король Феликс вернулся! Наш король вернулся!

И все как один подхватили этот клич, скандируя его, что есть мочи. А по телу Феликса растекалось тепло, наполнявшее его такими силами, которыми он никогда ещё не обладал. Вот где скрывалось все его могущество – в любви этих людей. Он смотрел в лица каждого из них: знал их имена, профессии, он всегда знал их всех. Они – не безликие тряпичные куклы, нет. Они – множество граней его воли и силы, они маленькие прекрасные стекла одного большого витража, и он зажжёт солнце над этим окном, чтобы оно всегда светилось и горело.

* * *

Король Айронвуда очень быстро устал. Как бы ему не хотелось восстановить счастливую жизнь своего мира за один день, задача все же оказалась непосильной. Ему определенно необходим отдых. Феликс прошёлся по парку: деревья стояли с отломанными ветками, на аллее валялись обломки мраморных статуй и скамей. Розы из драгоценных камней лежали вывернутые из земли, изумруды и алмазы были рассыпаны вокруг слегка прикрытые листвой.

Раньше он бы разозлился при виде подобной картины. Ведь было чувство, что твари напали на Верховные Сады буквально вчера. Никому даже в голову не пришло убрать эту разруху. Но сегодня он понимал: люди слишком долго жили под его полной опекой. Когда он исчез, они совсем разуверились. Настолько не верили, что выживут, что даже не пытались убрать хлам в парке. И это целых пять месяцев! Он поможет им. Но он сделает только то, что не под силу больше никому, а в остальном он научит своих людей справляться со своей жизнью самостоятельно.

Он прошел по аллее к озеру. Мелкие осколки мрамора хрустели под его ногами. Он осмотрел печальную картину некогда чудесного цветущего сада. Надо же – насколько его люди своим бездействием сделали его непомерно сильным. Он с самого детства умел делать всё, потому что больше никто не мог.

– Стивен, – он окликнул конюха.

– Да, Ваше Величество.

– Собери людей, мы должны здесь все убрать как можно быстрее.

– Но разве вы не….

– Я не буду тратить силы, нужные нам всем для пропитания на то, чтобы убрать мусор. Мы сделаем это своими руками.

И он нагнулся, подняв один из осколков, и откинул его в импровизированную кучку, затем проделал так с ещё одним и ещё одним. Конюх так и наблюдал за ним какое-то время пока, наконец, не рванул из парка, созывая людей отдаленным кличем.

Феликс в очередной раз нагнулся, но вместо осколка какой-то скульптуры в его руке оказалась небольшая мраморная сирень. Прекрасная ветка сиреневого цветка казалась настоящей, даже хотелось вдохнуть её аромат. Феликс покрутил её в руках: так странно – раньше он никогда не видел этой скульптуры. Она была сделана так совершенно, что с ней могла сравниться лишь знаменитая мраморная ива, которую создал когда-то отец верховного вельможи – Маркуса. Скульптор из Великих Садов не мог такую сделать. Может кто-то нашел утерянную скульптуру отца Маркуса? Кто знает. Наверное, эта сирень так и останется загадкой.

Держа в руках мраморную ветвь, Феликс невольно вспомнил песню Джейн, которую она пела в день прославления Отца. Вспомнил её саму, её запах… И в действительности нагнулся понюхать каменную сирень. На миг он даже поверил, что почувствует запах. Но, нет. Что-то внутри Феликса тихо кольнуло, и он резко вскинул голову вверх. На веранде его комнаты, во дворце, стояла Кассандра и смотрела на него. Он словно бы не видел её целую вечность, будто она лишь часть какого-то далёкого сна, где он был её женихом. В этот миг он как никогда осознал, насколько он стал другим. Он находился в своем родном мире, чувствовал его, пытался помочь его процветанию, но… больше не принадлежал ему по-настоящему.

***

– Где ты был? – Кассандра бросилась к нему, как только он вошел в свою комнату, и крепко обняла, по ее щекам струились слёзы. Он нежно обтер их рукой.

– Я был в другом мире.

Она отстранилась, в её глазах читалась боль. Наверное, более странно чем сейчас, здесь в своей комнате, в своем истинном доме он не чувствовал себя еще никогда в жизни. Повсюду лежали его вещи, стояли такие знакомые предметы. На него смотрела его невеста, которую он знал с детства. Но все это было будто из другой, чужой жизни. Он поспешил объясниться с ней:

– Твари бежали к нам, мы думали, что погибнем, – он сам не знал, почему начал оправдываться. – Я хотел спасти хотя бы Джейн и с последних сил открыл портал в её мир и… случайно попал туда сам. Одно из животных толкнуло меня в портал. Я не мог вернуться назад все эти пять месяцев. Потому что мои силы исчезли, видимо, они исчерпались в тот день.

Кассандра смотрела на него с каким-то странным, не присущим ей взглядом. Широко распахнутыми глазами, как у ребенка, будто она впервые его увидела. Пока он был в мире Джейн, ему уже начало казаться, что он никогда и не знал Кассандру, но вот он смотрит в её по-новому детское лицо и понимает, что обещал этой девушке жениться на ней. Он был её женихом, да, не любил, но был официальным женихом, по крайней мере, искренне был её другом. И во время той трагедии даже не думал о ней, не вспоминал. А она, должно быть, ждала его. Ждала, что он её спасет. А Феликс думал лишь о том, как спасти Джейн.

– А… – Кассандра, наконец, прервала тишину, но Феликс уже и так знал, что она скажет. – А ты знаешь, где я была тогда? Меня не нужно было спасать? Ты оказался в тот день на исходе сил возле неё, в свой, как ты думал, последний миг, ты был рядом с ней!

Она опустила глаза, нервно заламывая руки.

– Кассандра, я знаю – ты рассчитывала на меня. Прости, ты же знаешь, я никого не любил. А её полюбил. Это несправедливо по отношению к тебе, я знаю, но так вышло. Я и сам был не готов к подобному. Но благодаря Джейн я обрел свой путь, я понял, что мой народ – не груда нахлебников, что я способен на многое и без своих сил, и даже их у меня стало больше благодаря этому осознанию. Я счастлив, видеть тебя, счастлив, знать, что ты в порядке, что ты жива. Ты никогда не будешь для меня чужой, и мне жаль, что не я спас тебе жизнь в тот злополучный день.

Она лишь растерянно пожала плечами, в её глазах снова стояли слезы. Феликс никогда не видел её такой, кажется, она вообще никогда не плакала.

– А как же наша свадьба? Она должна была состояться через три дня после нападения тварей. Ты и тогда уже её любил, верно?

– Верно. Свадьбы не было бы. Я хотел сказать тебе об этом.

– Когда? – она внезапно вернулась к своей холодной и надменной манере.

Когда-то и он был таким же, и поэтому они идеально друг другу подходили, даже без любви. Но, наверное, их обоюдная высокомерность всегда была ненастоящей. Феликс просто закрылся от всего мира, а Кассандра лишь хотела ему соответствовать, быть сильной и властной королевой. Но вот она снова неуверенно подергивает плечами, выдавая свою истинную ранимость.

– Так когда, Феликс? В день свадьбы при всех? Как в какой-то деревенской театральной постановке, чтобы я в слезах убегала с торжества?

– Конечно, нет.

– Конечно, нет, – повторила она его слова. – У тебя же было еще три дня в запасе, что бы сказать мне. За день или за два до свадьбы это не то же самое, что в день свадьбы при всех. Это намного приятнее.

Она развернулась, чтобы уйти.

Феликс не знал, что еще сказать. Он знал, что виноват. Кассандра любила его ещё с детства, всегда была рядом, и, наверное, всегда считала, что он её любит. Да, он никогда этого не говорил, имел связи с другими женщинами, но, несмотря на все его поступки, должно быть она всё равно верила. Считала, что его любовь просто вот такая.

Уже у самых дверей она остановилась.

– Одна из тварей уже замахнулась на меня своими когтями, когда между мной и лапой возникло козлиное копыто, – она горько вздохнула. – Я ждала, что меня спасет прекрасный король, мой жених, а меня спасло козлоногое чудовище…

Это выражение будто бы отрезвило Феликса от трогательности всего разговора. Он сразу вспомнил всё, что слышал из уст своей невесты изо дня в день. Как еще в детстве она бросала ошметки под ворота серого дома и отворачивалась во время выступлений “людей зеленой воды” на празднике.

– А ты не думала, что именно поэтому я так и не смог тебя полюбить? Хоть и очень хотел.

Кассандра вопросительно посмотрела на него.

– Ты называешь человека, спасшего твою жизнь, чудовищем… Ты никогда не была доброй ни к кому. Когда я вылечил мальчика после приезда Джейн, ты первая пришла ко мне с недоумением, с яростью в глазах и словах.

На её лице проскочила язвительная ухмылка.

– Конечно, легко любить подобных ему, там, где люди с копытами – это норма.

– Я был в мире Джейн. И такие люди как Тристан – это не норма. Она солгала, когда говорила, что в её мире его приняли бы с восторгом. – Кассандра закатила глаза, услышав о лжи Джейн, но Феликс продолжил, – Уважать их или презирать – это выбор каждого. И этот выбор определяет, что ты за человек. Этот выбор всегда можно было сделать и здесь.

Она закивала, с горечью посмеиваясь:

– Тогда я попробую впервые быть доброй…. – в её глазах сверкали гневные искры, – Я как раз хотела попросить, чтобы ты сделал его руки нормальными. Не знаю, за что ты создал ему копыта на месте кистей, твой жест так и осталось загадкой для всех. Ты прав, это ужасно, что я называла его чудовищем, вот ты к нему гораздо добрее… – она засмеялась, – Все-таки ты дружил с ним до шести лет, и целых двадцать четыре года не портил ему руки. Верни им человеческий облик – эти руки спасли мне жизнь.

Феликс был абсолютно повержен её словами. Она так точно подметила, что и он никогда не был добр к людям, но он и не утверждал обратного, он лишь хотел сказать, что Джейн лучше их двоих и поэтому она захватила всю его жизнь.

Кассандра уже почти скрылась за дверью, когда он крикнул ей вслед:

– Прошу тебя позови Эпса.

– Какого Эпса? Того, что Козлоногий не успел спасти?

Кинув на Феликса долгий взгляд, она вышла из его комнаты.

Не успел король осознать услышанное, как вслед за Кассандрой в его кабинет ворвался глава Верховного Совета с несколькими секретарями. Кажется, как только король появился во дворце и зашел в свою комнату, за его дверями собралась толпа посетителей:

– Слава Матери Природы, вы живы, – никогда еще Феликс не видел, чтобы кто-то из Верховного Совета был так искренне рад видеть короля. Все представители Совета всегда считали Феликса чужаком, имевшим слишком много полномочий.

Внутри Феликса все снова сжалось: как же туго здесь всем пришлось в его отсутствие, раз ему так рады.

– Король Феликс, в ваше отсутствие я взял на себя ответственность исполнять роль главы Айронвуда, – он неловко прокашлялся, – Верховного Совета больше нет, да и вообще людей высоких кровей осталось не так уж много после той трагедии. Никто из них не пытался бороться… Эм, да так я о чем? Ах, да. Я введу вас в курс дел. Когда закончились припасы и наступил голод, мы обнаружили несколько полей засеянных злаками и овощами. В большей мере, за счет них мы и продержались.

– Я засадил их прямо перед происшествием, тогда, когда исчез, – перебил его король. – Из-за этого у меня не было сил всех спасти… Если вас это интересовало.

Он снова оправдывался, при чем в этот раз перед людьми, которые ничего для него не значили. Но всё изменилось. Они все – его народ, и он должен был их спасти.

– Да, я помню, вы исчезли на неделю, всё время шел дождь…

– Я рад, что эти поля хотя бы пригодились.

* * *

В этот день его кабинет посетили все оставшиеся обитатели деревни. Вельможи, занимавшиеся разными отраслями, которые вводили его в курс дел, дальние родственники, выражающие свое горячее приветствие, и просто жители, желающие лично убедиться, что появление короля не пустые слухи. Феликсу уже начало казаться, что этот день не кончится никогда и хоть король был искренне рад видеть всех своих сегодняшних посетителей, но его силы были на исходе. Он старался не подавать виду, чтобы его люди видели и чувствовали, что они снова в безопасности. Их могущественный король с ними.

Когда закрылись двери за последним посетителем, перед его глазами всплыло лицо Эпса Фендерсона. За весь день у него не было и минуты чтобы подумать о нем. Феликс не позволял себе отдаться тоске, он понимал, что не мог в тот день спасти всех. Когда твари напали, у него почти не осталось сил, и никто, кроме Джейн, не знал об этом, хорошо еще, что, кроме Кассандры, никто не обвиняет его в случившемся. Кажется, все и вовсе забыли о том, что до трагических событий его не было в деревне несколько дней. Феликс не питал иллюзий о том, что все жители Великих Садов выжили. Но он почувствовал неимоверную боль, узнав о конкретной смерти человека, который старался, как мог, заменить ему родителей.

Сейчас он бы так хотел поговорить с кем-то об Эпсе Фендерсоне. С кем-то, кому он мог бы сказать, как сильно он любил этого мужчину. Король всегда держался с ним официально, отстраненно, он лишь боялся привязаться и снова потерять дорогого человека. Но как бы холоден не был Феликс к другу отца, он все равно привязался и снова потерял.

Думая о своих потерях, взгляд Феликса невольно скользнул на тартулу, стоящую в углу комнаты. Какая же дребедень. Кстати хорошее слово он почерпнул из мира Джейн. Название прекрасно подходило для этой странной кабины с пустой рамой. В последний раз он разговаривал в ней в свои десять лет. С тех пор конструкция служила лишь элементом декора. И хоть общение в тартуле должно быть ежедневным для каждого айронвудца, король пренебрегал бесполезной традицией.

Когда родители были живы, он хвалил себя за обычные ежедневные хлопоты, убеждал, что завтра, он обязательно сможет дальше метнуть топор или копье, нарисовать более яркий и точный рисунок.

После их смерти он подбадривал себя. Говорил в пустую раму, что справится с работой Отца, будет самым лучшим королем. Хвалил этого маленького мальчика за то, что так хорошо справляется без любимых людей. Но каждый день в ответ на его самостоятельную похвалу, из рамы на него смотрел уставший и напуганный ребенок. Кажется, в настоящем зеркале, он выглядел иначе, а тут… унылый и одинокий. И так его злило и досадовало это зрелище. Портрет, который хотелось стереть из памяти. Отражение души. И он перестал заходить в тартулу. Когда теряешь людей, которых любишь, никакие подбадривания и хвалебные песенки среди деревянной коробки не помогут. Он был ребенком. Ребенком, которого поддерживали лишь подружка и бестолковая древняя задумка.

Феликс подошел к стеклянному шкафу, который занимал всю стену за его рабочим столом. За стеклом он хранил несколько видов топоров с резными ручками, копья и несколько мечей. Он всегда любил этот шкафчик, считал его очень красивым. Порой он перевешивал оружие, менял его местами, желая найти идеальное расположение. Сейчас его любимый шкаф не казался Феликсу красивым. Он увидел, что люди в мире Джейн делают с его содержимым и захотел, чтобы в Айронвуде не существовало подобных предметов. Король достал самый большой топор из своей коллекции, стремительными шагами он подошел к своей тартуле и стал безудержно бить по старой древесине. Кабина с треском разлеталась на щепки. В финале его странных необузданных эмоций, целой осталась только рама. Он замахнулся топором, но в последний момент увидел, как из рамы на него смотрит напуганный и уставший мужчина. Феликс опустил топор, поднял с пола раму и несколько минут смотрел на свое отражение в ней. Надо же, какой бы глупой не была тартула, она почему-то всегда знала правду. Он резко замахнулся и разбил раму на несколько кусков. Отражение развеялось. Слава Матери Природы, зато никто никогда не увидит, что там было на самом деле.

Феликс подошел к стеклянному шкафу с оружием, и снял все свои трофеи. Сложив их в большой льняной мешок и оставив у двери, он снова устало опустился в кресло.

Какой же долгий день! И для него он действительно длился дольше обычного, ведь в мире Джейн уже была ночь, а в Айронвуде лишь полдень. Он улыбнулся, вспомнив, как Рассел, кажется, целую вечность назад говорил ему поспать подольше с утра. Надо было послушать его. Король Айронвуда блаженно закрыл глаза. В его снах сверкали салюты, с неба падал снег, а со стеклянной шкатулки много раз подряд выскакивала девушка в голубом платье.