Текст книги "Практикум для теоретика (СИ)"
Автор книги: Анна Стриковская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 37 страниц)
Лоренцо понял, что погорячился. Вскочил, поймал меня за руку и заговорил горячо. Что он не то имел в виду, что я его последняя надежда, что он умоляет хоть попробовать…
Попробовать я согласилась. Интересно же, как там маги свои заклинания рассчитывают. Мне представлялось, что тут скорее интуиция нужна, чем что‑то другое, но оказалось магия – тоже наука.
Только вот математика, которую они использовали, совершенно допотопная! Способ обозначений и записи такой, что демон ногу сломит. Сначала с ними пришлось разбираться. Мне надо было привести свою систему взглядов и понятий в соответствие с задачей, приладиться к требованиям магических расчетов.
Так что я попросила Лоренцо, чтобы он мне достал как можно больше книг по теории магии. Должна же я понимать, что считаю.
Он обрадовался, притащил целый воз всяческих фолиантов и я погрузилась в чтение.
Тут‑то и поняла, почему все отказывались. Геморроя выше крыши, а результат… То ли будет, то ли нет. К тому же, не разбираясь в магии, можно такого наворотить…
Но я работы никогда не боялась, так что решила взяться за это. Ну и что, что трудно? Зато я буду первым математиком, решившим настоящие магические задачи!
О своих новых занятиях я сказала отцу. Роман с Альфредом от него скрывала, как чувствовала, что ничего из этого не получится, а свою научную деятельность скрывать не собиралась. Пусть не думает, что я это делаю, чтобы его позлить или опозорить.
К моему удивлению папа не стал ни ругаться, ни запрещать. Покачал головой и сказал:
– Девочка моя, бросай ты это дело. Не думай, что я хочу тебя обидеть, но не потянешь ты. Никто не взялся, слишком задача непонятная. А ты еще даже диплома не имеешь.
Я поняла его мысль, но отказываться не стала, ведь я уже дала слово Лоренцо. И после этого разговора два года, не покладая рук, я трудилась над приведением мудреных магических выкладок к приемлемому виду, попутно делая расчеты для Лоренцо.
Может мне потому и дался так легко разрыв с Альфредом, что я была по горло занята другим? Все мысли, не связанные с учебой, были только о том, как совместить магию и научное знание, выразив это в стройных математических формулах.
* * *
Надо сказать, узнав о том, что у нас произошло с Альфом (а слухи об этом мигом распространились по всему универу), Лоренцо поспешил выразить мне свою поддержку. Долго распинался, что рад, что я наконец рассмотрела истинную физиономию моего кавалера. Он, оказывается, не понимал, что такая выдающаяся девушка, как я, нашла в таком ничтожестве, как Альфред Дагерхоффер. Правда, своих услуг по утешению не предложил, резонно опасаясь получить по физиономии.
Зато с того самого момента я с головой ушла в новую область знания. До этого все искала подходы, а тут случился настоящий прорыв. Я сумела‑таки сделать нужные Лоренцо расчеты. Они оказались сложными, но не настолько, как думал об этом мой отец. Просто надо было вникнуть в проблематику.
Лоренцо проверил полученные мной формулы на практике и опубликовал свои результаты в уважаемом магическом журнале. После чего я проснулась знаменитой. Нет, в родном университете я как была студентка шестого курса, так ею и осталась. Наши, немагические математики тоже не пришли в восторг, потому что пребывали в неведении. Зато мне начали пачками приходить письма от магов всех стран с предложением сотрудничества.
Но я не собиралась изменять Лоренцо, тем более что, после того, как мы отметили наш успех в лучшем ресторане Лорны, наши отношения как‑то сами собой перешли в горизонтальную плоскость. Маг стал вторым и последним моим любовником.
Лоренцо оказался гораздо более порядочным человеком, чем Альф. Он меня не любил, но ценил чрезвычайно, поэтому почти сразу сделал предложение. Не стал врать о неземной любви, а сказал прямо: я ему нужна. Он человек амбициозный, хочет многого достичь. Со мной он достигнет большего, чем в одиночку. А у меня есть шанс стать первым в мире магом – теоретиком.
Озвучил он и вторую причину, по которой желает этого брака.
Он много работает, ему некогда шляться по бабам, так что соратник и жена в одном лице его более чем устраивает. А если я еще соглашусь его обучить математике, он вообще будет счастлив.
Отказать ему мне и в голову не пришло. Сомнения вызвала только наша разница в возрасте. В том смысле, что маги дольше живут и медленнее стареют. Как выяснилось, Лоренцо лет на пятнадцать старше моего отца, хотя выглядит моложе моего брата Карла.
Он меня успокоил. Все нормально. У магов это в порядке вещей, а для их немагических подруг тоже есть своя лазейка. Поживем какое‑то время, притремся и, если я захочу, проведем обряд разделения жизни. Тогда я проживу столько же, сколько он.
Я была согласна, но свадьбу пришлось отложить. Студенты не имели права вступать в брак до получения диплома. Зато я познакомила Лоренцо с родителями, представила как своего жениха.
Мама была счастлива. Оказывается, она знала о моем романе с Альфом и страшно переживала, понимая, что он на мне не женится. А ее мечта – пристроить дочь, удачно выдав замуж. Лоренцо же был, хоть и иностранцем, но вполне состоятельным человеком, да и внешне производил приятное впечатление.
Отец, напротив, был не в восторге. Он с самого начала считал мое сотрудничество с магом авантюрой, а уж замужество и вовсе вселенской глупостью. Он тоже был в курсе моих отношений с Альфредом но, в отличие от матери, надеялся, что тот на мне все‑таки женится. Так что моя помолвка с Лоренцо ему представлялась чем‑то несерьезным, вроде жеста отчаяния.
Одна надежда была на то, что мама в конце концов его уговорит. Ведь свадьба должна была быть еще не завтра.
Наше сотрудничество с Лоренцо развивалось, он изучал математику, я – магию. Мы даже опубликовали с ним несколько работ в соавторстве. Те из них, что я сочла интересными не только с магической, но и с научной точки зрения., попали в журнал нашего университета.
После этих публикаций даже отец признал, что я не тупая девица, которая возомнила о себе невесть что, а серьезный ученый, хотя пока и молодой. Диплом я защищала по экзотической для Лиатена теме: «Применение методов аналитической геометрии для решения задач прикладной магии».
На защиту приехали аж целых три профессора из Элидианского Магического Университета. Они и предложили мне контракт. Мне, но не Лоренцо. Он их не интересовал.
Я хотела сразу отказаться, но почему‑то попросила время подумать. Не знаю, что мне в голову стукнуло, но вместо «спасибо, но я не смогу принять ваше предложение», я произнесла «спасибо, я подумаю и дам вам ответ через три декады».
Оказывается, правильно поступила. После защиты Лоренцо уехал на родину, чтобы, как он сказал, все подготовить к свадьбе. А через две декады пришло письмо. Он, сообщал, что влюбился и женился. Просил его простить, каялся, посыпал голову пеплом, но в итоге становилось ясно: он не жалеет о своем поступке. Как ни нужна я ему, а любовь нужнее, и пусть все амбициозные планы идут в задницу.
Думаете, я заплакала? Ха! Я просто достала тот договор, который мне оставили элидианцы, подписала его, составила сопроводительное письмо, запечатала и отправила. Мне от Лоренцо нужно было не семейное счастье, а продолжение работы. Если нет, я найду с кем сотрудничать.
Отец, когда узнал, за голову схватился. Мама зарыдала. Они уговаривали меня не ездить в Элидиану. Но контракт оказался магическим, нарушить его было невозможно. Я на пять лет запродала себя в чужую страну. Отменить его получилось бы только в одном случае: если бы я официально вышла замуж. Но кто женится на девице – заучке, которую бросил жених?
* * *
Контракт я подписала с горя, но в кои‑то веки что‑то у меня вышло удачно.
В Элидиане мне неожиданно понравилось. Люди оказались приветливыми, выделенная мне квартира удобной, работа интересной. Маги меня жалели и старались не нагружать сверх меры. Я работала под началом профессора Кассиуса, помогала ему перерабатывать курс, который он читал, и вводить в него элементы математики.
Этот самый профессор Кассиус был одним из тех магов. которые присутствовали на моей защите. Моя работа очень его заинтересовала, поэтому он добился, чтобы мне предложили этот самый контракт.
С ним у меня поначалу сложились странные отношения. С одной стороны он горел идеей приложить математические методы к магическим явлениям, с другой ему было трудно работать с тем, кто магию не понимает и не чувствует.
В сущности он относился ко мне неплохо, но мне казалось, что он видит во мне какого‑то инвалида: безногого или безрукого. Потом поняла: так маги воспринимают простых людей, с которыми общаются постоянно. Но когда он немного ко мне привык, то работать стало очень комфортно.
Несмотря на солидный возраст, Кассиус отличался тягой к новому и невероятной общежительностью ума. Ему все на свете было интересно. В его голове все виды магии уживались со знаниями из немагических областей. Поэтому он живо воспринял мои выкладки и перешел на привычную мне систему счисления и записи. Учебные пособия мы переписывали вместе.
В первый год к студентам меня не выпускали, резонно полагая, что бедной девушки без магии с ними не справиться.
Но время шло, я осваивалась как с магией, так и с коллегами. Ко мне привыкли и даже стали прислушиваться к моему мнению.
На второй год я уже вела семинары. На третий мне даже доверили прочесть две лекции. В подготовленном на четвертый год учебном плане я должна была читать четыре лекции на кафедре профессора Кассиуса и две – на кафедре профессора Валериуса. Мое вознаграждение, которое и так было немаленьким, тоже должно было существенно увеличиться.
* * *
С Соледад я познакомилась в первый день как приехала в Элидиану.
В числе прочих благ, предоставляемых мне по контракту числилась служебная квартира, так что стоило мне прибыть и сообщить ректору, что я готова приступить к своим обязанностям, как мне вручили ключ и показали домик, где мне предстояло прожить пять лет.
Преподавателей без званий, вроде меня, селили в домики на четыре квартиры, разбросанные там и сям в парке университета. Для магистров дома были получше, на две квартиры. А особняки для университетского начальства вообще можно было за деньги показывать: просто шедевры архитектуры.
Мне досталась махонькая квартирка на первом этаже: крохотные спальня и кабинет, кухня – столовая, оборудованная плитой и стазис – ларем, ванная и, по южному обыкновению, роскошная веранда.
Как раз с этой веранды и вступила в мою жизнь Соледад. Я просто рот раскрыла, когда она вдруг вошла в мою комнату: таких красавиц вблизи я раньше просто не видела. А уж представить себе, что я с этой богиней подружусь и буду проводить вечера за чаем, было просто немыслимо.
Однако все так и произошло.
Она оказалась моей соседкой и сразу же пришла посмотреть, кого ей подселили. Как она потом рассказывала, увидев вместо наглого мага растерянную девочку, да еще без дара, Соль тут же прониклась ее бедственным положением и взяла дело в свои руки.
Помогла обустроиться, познакомила с домовым и велела ему за мной присматривать. С тех пор я с хозяйством горя не знала. Везде чистота, порядок, вечером на столе ужин горячий, только не забывай продуктов подкупать. О чем еще можно мечтать?
Я уже потом выяснила, что такое счастье доступно лишь ведьмам. Магов домовые недолюбливают, тем приходится самим заботиться о себе. А Соль у нас ведьма. Преподаватель факультета Магии Жизни. Это все – от целительства до растениеводства. Конкретно Соль занималась выращиванием лекарственных трав.
Моя математика к ее предмету никакого касательства не имеет, и это заставляло меня еще больше ценить нашу дружбу. Ведь ни ей от меня, ни мне от нее по большому счету никогда ничего не надо было. Мы просто проводили вместе свободное время, обсуждали все, что в голову придет, радовались успехам и поддерживали друг друга в трудные минуты.
Поэтому сейчас, когда Соль нашла свою судьбу и вышла замуж, у меня двойственное чувство. С одной стороны, я рада, что она счастлива. А с другой, я ее потеряла. Не совсем верное высказывание. Соледад не перестала быть моей подругой, но согласитесь: одно дело, когда друг всегда рядом, а другое – когда он от тебя за многие лиги.
Закончились наши посиделки по вечерам, теперь никто не прибежит ко мне с отваром, если я простужусь, да я сама не постучусь к ней в час ночи потому, что вдруг приехал в гости мой брат и привез из дома ее любимое лакомство. Кого бы не поселили в квартирку Соль – это будет уже не она.
* * *
Когда в нашем университете узнали, что Соледад выходит замуж и за кого она выходит, многие стали поговаривать, что она это делает из корыстных побуждений.
Какая глупость!
Да, Бруно Бескаль молод, хорош собой и происходит из знатного рода, которому принадлежат обширные плодородные земли на побережье. Здесь выращивают лучшие в стране сорта винограда и делают замечательные вина. Бруно – владелец огромных подвалов с винными бочками.
А еще у него есть свое особое дело: он построил оранжереи, где выращивают всевозможные растения, от экзотических фруктов до редких целебных корешков. Это тоже приносит ему приличный доход.
Соледад же просто ведьма, у нее даже звания магистра нет и семья самая простая. Но если поставить их рядом…Временами мне казалось, что Бруно не стоит моей подруги.
Соль высокая, статная, черноволосая и черноглазая, очень красивая. Фигура у нее такая, что наши магистры только слюни пускают. Еще она умная, добрая, смелая и веселая. И характер у нее замечательный.
А Бруно тоненький, хлипкий блондинчик, чуть ли не ниже ее ростом, простой человек, без магического дара.
На мой взгляд это он заключил выгодную сделку. Кроме очень красивой жены он получил впридачу сильную ведьму в свое хозяйство. Соль с ее умом и талантом к магии жизни была для него ценнейшим приобретением. Если она применит свои знания и умения в его оранжереях, их доходность увеличится минимум втрое!
Но когда я смотрела на них, становилось ясно: никакая это не сделка! Они так друг на друга смотрели… В их глазах светились восторг, трепет, нежность, обожание и боги еще знают какие восхитительные чувства. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: это любовь. Лучшее чувство в мире. А мне достались только ревность и зависть.
* * *
Не надо себя обманывать: я не осталась в их доме не из‑за болезненной тактичности. Просто мне тяжело было изо дня в день смотреть на счастье своей подруги. Я не завидовала тому, что у нее богатый и знатный муж, меня убивало понимание того, что никто никогда не посмотрит на меня так, как смотрел на нее Бруно. А еще хуже было сознавать, что и я никогда не буду глядеть на мужчину с теми чувствами, которые изливала на мужа Соль. Они мне просто не даны.
Альфреда я не любила, сейчас я это ясно видела. Просто шла за ним, увлеченная движением. Его ухаживания были такими милыми, а все остальное, что за ними последовало, логичным, и это все. Он разбудил во мне чувственность, но не любовь. Я злилась тогда на то, что меня использовали, а не на что‑то другое. Поэтому и пережила разрыв так легко: отомстила и забыла.
С Лоренцо у нас вообще был взаимовыгодный договор и то, что он его не смог исполнить, не моя вина. На него я гневалась, злилась, обижалась, но это была реакция на сорванные планы, а никак не тоска по любимому. Работа в Университете вытеснила из моей головы все мысли о бывшем женихе. Сейчас я за него даже рада.
Кажется, я вообще не способна на сильное чувство, в точности как моя мать. И вот это меня угнетало больше всего.
* * *
С тех пор, как я перебралась в деревню, каждый день с утра пораньше уходила на море. Сын хозяйки показал мне маленькую труднодоступную бухточку, куда невозможно попасть с берега. Он отвозил меня туда на лодке и я там проводила целый день. Брала с собой только подстилку, книги и фрукты, а вода там была: источник бил прямо из каменной стены. Под вечер парень возвращался за мной и отвозил обратно, а хозяйка кормила сытным, вкусным ужином, после чего я гуляла по окрестностям и отправлялась спать.
В бухточке у меня было то, чего не было никогда: свободное, только мое время. Никто и ничто не висело надо мной, напоминая о долге. Я
вообще ничего никому тут была не должна. Читала что хотела, размышляла о том, что приходило в голову. А еще купалась и загорала голышом. Педро, сын хозяйки, предупредил меня, что кроме него никто за весь день в бухточку не заглянет, и я этим пользовалась. Конечно, меня можно было увидеть со скал, если кому‑нибудь пришло бы в голову туда забраться. В первый день меня это смущало, а потом я подумала: ну что принципиально новое он увидит? Тем более что на скалы местные предпочитали не лазить, это считалось опасным.
Так что я могла наслаждаться свободой и отдыхом, если бы не мысли, которые постоянно лезли в голову.
Вообще способность мыслить, которые мои учителя провозглашали величайшим благом, оказалась для меня проклятием.
Ее нельзя выключить. Если ты умеешь думать, ты будешь думать во что бы то ни стало, даже если особо не о чем.
Когда я училась или работала, для моих размышлений всегда было достаточно пищи. А тут я очутилась в странной для меня ситуации. Голове нечем было себя занять.
Отправляясь к Соль на свадьбу, я не взяла с собой книг, кроме «Общей теории магического поля» архимага Арсеникуса. Свои записи я тоже оставила дома и теперь страшно об этом жалела. «Общую теорию» я уже выучила наизусть, а в доме Бескаля научных книг, кроме трудов по растениеводству и виноделию, не держали. Соль насовала мне любовных романов, но читать их я не смогла. Наверное, у их авторов как‑то не так голова устроена: большего бреда вообразить себе трудно.
Но свое дело эти дурацкие книжки сделали. Как известно, злые демоны всегда найдут заботу для праздных рук, а в моем случае для праздного ума. Вместо того, чтобы заниматься любимым делом, я целыми днями думала о своей жизни и чем дольше думала, тем больше убеждалась: со мной что‑то не так.
Я припоминала и внимательно рассматривала каждый момент моей жизни. Отношения с родителями и братьями, роман с Альфредом, помолвка с Лоренцо – все подверглось моему пристальному анализу.
Отцом я восхищалась, но когда стало ясно, что он наметил мне в жизни дорогу, которая мне не понравилась, я ни на минуту не усомнилась в своем праве пойти против него. Добилась своего? Да. Но какой ценой? С папой у меня сейчас более чем прохладные отношения, это подтверждает и мой счет в банке.
Маму в детстве я вроде бы нежно любила, но всегда в грош не ставила ее мнение. Когда выросла, она стала вызывать у меня глухое раздражение. Ее безапелляционные мнения по всем вопросам, продиктованные так называемой житейской мудростью, всегда казались мне убогими, а ее благоговение перед институтом брака и желание выдать меня замуж, все равно за кого, просто злило. То, что мои братья при выборе жизненного пути предпочли прислушаться к материнскому здравому смыслу и отринуть сложный, но благородный путь отца, тоже не прибавляло добрых чувств.
Братья? В самых лучших отношениях я была с Карлом. Он был настолько меня старше, что никогда не принимал всерьез маленькую сестренку. Из всех братье он больше всего путешествовал по делам своего торгового дома, так что три – четыре раза в год наезжал в Элидиану и привозил мне из дома разные вкусности. Я радовалась, обнимала его, целовала, но была ли это радость от встречи с любимым братом или от получения любимого лакомства?
С Симоном мы никогда не были дружны, слишком разные мозги дали нам боги. Я не понимала его, он не понимал меня, так что любая наша дискуссия заканчивалась или дракой, или слезами. Несмотря на то, что Симон пошел по академической стезе, он очень поддерживал мать в желании выдать меня замуж и регулярно подыскивал мне женихов среди своих знакомых. Не стоит упоминать, что они все были ужасны: занудливые уроды. Это не добавляло мне добрых чувств к его персоне.
С Марком мы очень дружили в детстве. Я решала за него задачи, а он строил мне домики и катал на качелях. Когда он ушел в армию, я даже плакала. Сейчас, когда его отпуск случайно совпадает с моим, мы встречаемся как благожелательно настроенные друг к другу, но совершенно чужие люди.
Мои возлюбленные? Вряд ли Лоренцо и Альфред достойны этого наименования. Любовники, это да. Альф мне лгал, а Лоренцо был честен, вот и вся разница. Я же не любила никого.
И что же выходило в сухом остатке? Я всегда, с самого детства была бездушным чудовищем. Неприятно это сознавать, но врать себе я не привыкла.
Есть у меня шанс все изменить?
Не думаю. Свою сущность не изменишь, как ни старайся. У лягушки не вырастут крылья. Она может стать большой, даже очень большой, но – лягушкой.
Мой персональный маленький рай моими же трудами медленно, но верно превращался в персональный ад.
* * *
Спасла меня, как водится, Соль. На пятнадцатый день моего отпуска рано утром пришла ко мне с огромной корзиной, полной всяческий вкусняшек, и заявила:
– Я тебя похищаю.
Не передать, как я обрадовалась визиту подруги. Я как раз только продрала глаза и завтракала, ожидая, когда Педро подгонит свою лодку к причалу. Но если Соль хочет меня увести куда‑то в другое место…
Она не хотела. Наоборот, прослышала, что я езжу купаться в уединенную бухточку и решила присоединиться.
– А куда ты дела своего мужа?
– Он уехал на сборище виноделов. Будут решать всякие глупые вопросы, а потом напьются как свиньи. Бруно меня звал, но я предпочла этот день провести с тобой. Любоваться, как эти старые хрычи будут спаивать моего мужа? Увольте!
Педро отвез нас и с гордостью обвел рукой бухточку, словно представляя свои владения. Соль огляделась.
– Классное местечко! Мне нравится. Надо будет как‑нибудь притащить сюда Бруно. А то он вроде тебя: работает – работает, никак не найдет времени отдохнуть.
Когда же рыбак скрылся за мысом, отсалютовав нам веслом, Соледад вдруг вперила в меня свой знаменитый взгляд, который я называла прокурорским, и сказала:
– Ты мне не нравишься.
Я пожала плечами.
– Сказала тоже. Я сама себе не нравлюсь. Да и как такое может кому‑то нравиться?
Она плюхнулась рядом со мной на песок, взяла меня за плечи и заглянула в глаза:
– Ты действительно так думаешь?
– А что тебя удивляет?
– Ну, вообще‑то ты мне нравишься, и не только мне. Вряд ли я бы стала с тобой дружить, если бы ты была мне несимпатична.
Я опустила глаза. Вот как объяснить ей, что я чудовище? К Соль я отношусь очень хорошо, она моя единственная за всю жизнь подруга, а она… Она просто очень хороший человек и ей меня жалко.
– Так, нечего песок рассматривать. Лучше скажи мне, что тебе в себе не нравится?
– Мне ничего не нравится.
– А все же? Внешность?
– Она в том числе. Ты же не будешь утверждать, что я красавица.
Соледад рассмеялась.
– Красавица? Нет конечно. Ты милая, а это гораздо лучше.
– Гораздо хуже! Дело не в том, что я не красавица, а в том, что у меня затрапезная, невзрачная внешность. Лучше уж быть уродом, как наша магистр Лисистрата.
Лисистрата была одна из ведущих целительниц. Кроме огромного дара, у нее еще была самая, на мой взгляд, запоминающаяся внешность. Уродливая, даже страшная, но притягивающей к себе все взгляды. Лисистрата обладала невероятной харизмой. Перечить ей не решался никто. Стоило ей нахмурить брови, как студенты тут же становились шелковыми, а ректор превращался в комнатную собачку и бежал по ее поручению. Мне бы так!
В ответ на эту мою реплику Соль еще громче закатилась смехом:
– Ничего себе. Милашка Марта Аспен завидует Лисистрате! Кому рассказать – не поверят! Девочка, посмотри на себя в зеркало и успокойся. Когда у тебя так горят глаза, ты – само очарование.
Она меня не понимает или я не умею объяснить? Скорее второе.
– Понимаешь, Соль, я не такая, как ты, например.
– Так это же прекрасно! Зачем нам вторая Соледад?
– Я не в этом смысле. Ты такая добрая, хорошая, все чувствуешь… А я…
– Ты злая и бесчувственная, хочешь сказать? Ну знаешь, много я ерунды слышала, но такой…
– Погоди, послушай…
И я выложила все, о чем думала последнюю декаду. Про родителей, братьев, любовников и про то, что у меня нет настоящих чувств, тех о каких книги пишут и в песнях поют. Мысли есть, а чувств нету.
Соль слушала меня, не перебивая, а когда я наконец закончила, еще некоторое время молчала. По лицу ее было видно, что она переваривает сказанное. Затем она вдруг погладила меня по голове и привлекла к груди, как ребенка. Моя мать так никогда не делала.
– Бедная девочка. Бедная маленькая девочка.
В первую минуту мне стало так хорошо и тепло, что внутри открылись какие‑то краны и из глаз сами собой потекли слезы. Но потом я устыдилась: нельзя же так распускаться! А Соледад все гладила меня по голове.
Я осторожно выбралась из ее объятий и спросила:
– Ну, что ты обо всем этом думаешь?
Она ответила вопросом на вопрос, причем спросил такое… Я никак не ожидала.
– Марта, а сколько тебе лет?
– Двадцать пять, а что?
Соль задумалась, потом сказала:
– Ты на три года моложе Бруно, но он по сравнению с тобой дитя – дитем… хотя ты тоже хороша. А знаешь, сколько мне?
– Понятия не имею.
Я, конечно, понимала, что Соль меня старше, но когда поняла насколько… Не упала только потому, что и так сидела на песке.
– Пятьдесят шесть. Для ведьмы юность, но, как ты понимаешь, жизненный опыт еще никто не отменял. И вот что я тебе скажу: не переживай.
– В смысле?
– А вот просто: не переживай. Или так: не бери в голову. Ты нормальная. Просто у таких умненьких, как ты, эмоциональное развитие часто запаздывает.
Я вытаращила глаза, Соль на это махнула рукой:
– Ум поначалу все подавляет, детка. Но приходит время, и чувства расцветают тоже. А что поздно расцветает, долго цветет. Я, конечно, не целитель душ, но кое‑что про это знаю. Все в твоей жизни еще будет: и яркие чувства, и любовь. А то, что ты сказала про родителей… Ты их любишь, запомни! Просто при этом реально оцениваешь. Так это трудней: любить такими, какие они есть, а не рисовать себе идеальный портрет и с ним носиться, как с писаной торбой.
– Почему ты так думаешь?
– Я не думаю, я знаю. Вот скажи: если с твоими не приведи боги, что‑нибудь случится, ты же все бросишь и побежишь на помощь?
Странные вопросы она задает.
– Ну естественно, они же моя семья.
– Вот это и есть любовь. Настоящая, действенная, а не сюси – пуси. Ну, а любовь к мужчине… Когда придет, ты поймешь.
– А ты, Соль? Я же вижу, что ты любишь Бруно… Но я никогда не думала, что между вами такая разница. А он знает?
Моя подруга вздохнула.
– Знает. Я ему сразу сказала. Иначе вышло бы нечестно. Своих я не обманываю даже в мелочах, а тут совсем не мелочи. Ты же знаешь, как мы познакомились?
Ну еще бы! История любви Соль и Бруно разворачивалась на моих глазах. Сначала была ее статья в «Вестнике травника», которую Бруно прочел и написал автору. Он еще не знал, что С. Каванис – это не зануда – ботаник, а прекрасная девушка. Она ему ответила, завязалась переписка, а через полгода они встретились на сборище растениеводов.
Бруно узрел Соледад и влюбился с первого взгляда. Правда, он потом уверял, что влюбился в нее еще по письмам, а встреча только подтвердила правильность его первоначального чувства. Он ей тоже понравился.
Мне она тогда не стала сообщать, что влюблена, но, вернувшись с того форума, говорила только о Бруно. Ясно было, что он запал ей в душу.
Затем было долгое ухаживание. Предложение он сделал на третьем или четвертом свидании, но Соледад желала проверить чувства. Да и уйти посреди учебного года ей бы никто не позволил. Бруно просадил огромные деньги на порталы в столицу: он не мог бросить свое хозяйство, но не видя Соль жить тоже не хотел.
И вот наконец они поженились. Без очков видно, что брак оказался удачным.
Соледад подтвердила:
– Оказалось, мы подходим друг другу. Я и вправду очень счастлива. Но ты должна понимать: я ведьма. Бруно не первый мой муж и не последний.
Историю ее первого мужа, ученого – ботаника и тоже обычного человека, я знала давно. Он трагически погиб во время одной из своих экспедиций в болота устья Каруны. Это случилось за пять лет до моего появления в Элидиане. Тогда Соль по нему тосковала, что не мешало ей менять любовников как перчатки. Я ее не осуждала: для ведьм это самое действенное средство утешения и реабилитации. Когда же появился Бруно, Соль стало не узнать: любовники исчезли вместе с тоской в ее глазах.
– Как только я увидела Бруно, поняла: это мое! Но боялась серьезных отношений, он ведь гораздо меня моложе, а с другой стороны… Когда‑нибудь он станет старым и умрет, а я все еще буду молодой женщиной. К сожалению, для ведьм не существует обряда разделения жизни. Я не смогу сделать своего мужа долгожителем. Поверь, осознание этого не слишком приятно как для него, так и для меня. Но это первое, что я ему рассказала, когда он попросил меня стать его женой.
– А он?
– Поцеловал меня и сказал, что ему все равно. Он хочет отведенные ему годы прожить со мной рядом. Наверное, мне правильнее было бы выбрать в мужья мага, но сердцу не прикажешь.
Я молчала, потрясенная. Оказывается, все не так просто, у ведьм свои трудности в жизни, и не скажу, что при таких условиях я завидую их долголетию.
Соль же вдруг замолчала, затем встряхнула волосами:
– Это я к чему? Это я к тому, что нечего на жизнь дуться и выдумывать себе проблемы на ровном месте! Магистру Лиситрате она завидует! А кстати, почему?
Это я могла объяснить. Внешность мне досталась от мамы. Не скажу, что некрасивая, но Альф в свое время правильно сказал: невзрачная. Бледная, бесцветная, как еще назвать? Все серенькое: серые глаза, серые волосы, которые из любезности называют русыми, бескровное личико… А так даже ничего: если вглядеться, то черты лица довольно симпатичные. Только… Такое лицо годится для домохозяйки, а не для серьезного ученого. Ничего удивительного, что глядя на меня, никто сразу не верит, что я что‑то из себя представляю. Мне приходится прилагать огромные усилия, чтобы меня воспринимали всерьез, а не принимали за уборщицу или кастеляншу. Уж Соль‑то знает, чего мне стоит хотя бы минимально поддерживать строгий вид.
Лицо мне досталось от мамы, но от папы я тоже кое‑что получила. Кудрявые волосы. Правда, у него на голове крупные благородные завитки, когда‑то темные, а сейчас седые, а у меня – мелкий бес. Если их не укладывать, они стоят на голове копной. Каждая волосинка представляет собой пружинку и, как пружинка, в любую секунду готова свернуться, сколько ее ни распрямляй. Я тоннами извожу масла и другие средства для укладки, стягиваю волосы лентой на макушке до тех пор, пока глаза на лоб не полезут, закалываю их шпильками, и все равно, какая‑нибудь шалая прядь норовит вылезти в самом неподходящем месте, закрутиться и подпрыгивать в такт моим движениям.
