Текст книги "Единственная для принца. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Анна Агатова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Открыл глаза. Стена перед ним ничуть не изменилась – те же серые камни, только светлый след от его пальца, стёршего пыль. Зиад судорожно сглотнул, выдохнул. Закрыл глаза, сосредотачиваясь. Сильно мешало сбитое дыхание, но куда сильнее – раненая нога. Она горела и дергала, боль доходила уже до самого паха и стреляла в поясницу. А надо было сосредоточится, представить ту комнату...

– Я больше не могу, – пропыхтела Перла где-то над головой.

Зиад обернулся и застонал – она стояла с самым несчастным и отчаянным видом, а её руки, держащие картину над головой, дрожали.

Он выдохнул как перед прыжком, упёрся кулаками в пол и поднял себя на ноги не только усилием мышц, но и немалым усилием воли. Думать о том, как потом снова присаживаться перед нишей, запретил.

Два коротких, болезненных шага, и он перехватил тяжёлую картину у Перлы. Она медленно опустила затёкшие руки, неловко встряхивая, и с отчаянием посмотрела на Зиада. Было заметно, что она из последних сил сдерживает слёзы.

Но опустив взгляд на его пропитанную кровью штанину, как-то вмиг крепко сжала свой крупный некрасивый рот в твёрдую линию, провела грязным запястьем по глазам и снова стала той по-мужски решительной и сильной маркизой Перлой Инвиато, которая действует, а не ноет.

Привычно решительно стала оглядывать галерею в поисках чего-то, чем можно было бы подпереть картину.

Зиад уловил, что шум внизу изменился.

– Маркиза, нам надо спешить. Я уже потревожил своей магией защитные руны дворца, так что простите мою не галантность, но вам придётся стать между стеной и картиной, и хоть спиной в неё упереться, чтобы дать мне немного пространства для открытия дверцы.

Перла молча кивнула – она согласна была на всё, чтобы наконец выбраться отсюда.

Поэтому не медля ни мгновенья, поднырнула под полотно и упёрлась руками в стену, а Зиад медленно опустил картину на её спину. Снова неловко приседая на одной ноге, подполз под край рамы и не удержал короткого болезненного стона.

Но вот перед глазами заветная ниша. Дергающая горячая боль, казалось, уже доходит до подмышек, пот льётся градом, руки дрожат. Но Зиад снова и снова представлял себе Раду и вливал силу в невидимую на камне линию.

– На стене остаётся след, – тихо, почти шепотом, проговорила Перла. – Смотрите, он начинает светиться.

Зиад отёр лоб рукавом – пот заливал глаза, мешая видеть. Тяжело вздохнул:

– Здесь должна появиться дверка, а не просто светящийся контур.

– Ну так давайте же, делайте вашу дверку! – со слезами отчаяния прошептала Перла, упираясь ладонями в стену, а спиной чуть больше приподнимая картину.

Зиад выдохнул, безрезультатно пытаясь унять боль, и снова представил Раду. Почему-то не мог вспомнить её смеха или улыбки, поцелуя или объятий. Ему виделось, что она дерётся, отбивается от каких-то громил, лицо её перекошено от усилий и отчаяния. Она отбивается и... не успевает.

Палец, ведущий по стене, задрожал так, что пришлось остановиться и перевести дыхание. Пот струился по лицу, и Зиад уже не открывал глаз, и потому не видел – получается или нет.

– Князь, дальше... Давайте дальше! – тихо, но очень властно проговорила Перла. Ни капли дрожи или слёз не осталось в её голосе.

Зиад приоткрыл глаза – линия, которой он очертил контуры уже половины двери, отчётливо светилась. Будто он прорезал стену, а за ней светит яркое, ослепляющее солнце. Но это всё ещё не было дверцей, открыть её было нечем.

Шум в ушах усилился. Что-то уж слишком сильно. Или это был не шум крови? Перла подтвердила подозрения:

– Князь, не останавливайтесь! Нас ищут!

Зиад зажмурился и продолжил вести линию, крепко прижимая палец к шершавому камню, вдавливая подушечку в надежде уменьшить дрожь и открыть уже наконец эту дверцу! И снова перед ним была Рада, снова дралась. Только теперь уже лежала спиной на земле, и шансов спастись у неё не было никаких...

Шум нарастал, и уже спутать его с шумом в ушах никак не получилось бы. Звуки многочисленных тяжёлых шагов и звона оружия нарастали, не оставляя сомнений – их преследуют, и преследователи уже близко.

И Зиад понял, что он потерял Раду навеки – он не справился, не вытащил маркизу из лап короля Оландезии, и не выбрался сам...

Вдруг послышался тихий выдох Перлы и знакомый голос.

– Зиад, скорее!

Рада!

Он резким движением смахнул с глаз солёную пелену. Дверца, большая, как он и рисовал, чтобы проползти в неё не очень сгибаясь ни ему, ни Перле, была открыта, а за ней... Рада! Но сначала долг.

– Перла, вы первая! Быстро!

Она, как хорошо вымуштрованный солдат, выполнила команду – мигом присела и, извиваясь мимо него, почти перегородившего проход к дверце, протиснулась в отверстие. Полотно тяжёлой картины придавило спину Зиада.

А там, где он в штанах легко прошёл бы, пусть согнувшись, пусть неудобно, маркиза в придворном наряде застряла. Почти в лицо Заду упирался её помятый кринолин. Там, за дверцей и этой юбкой, были слышны всхлипывания, возня, судорожное бормотание и чьё-то отчаянное злое шипение.

Но крики вооруженной толпы заглушали звуки с той стороны дверцы.

– Скорее, – выдавил он сквозь стиснутые зубы, – сюда идут!

С той стороны послышалось резкое:

– Возьми, Зиад, – и к нему через дверцу и складки ткани протянулась рука с зажатой рукоятью. Он схватил оружие и несколькими быстрыми движениями надрезал платье маркизы, невежливо и даже грубо толкнув её туда, куда и сам хотел пробраться больше всего на свете.

От входа в галерею послышались отчётливые крики – отряд был уже здесь, и его нелепо торчащие из-под картины ноги заметили.

Юбка рывком исчезла в проёме, а две пары сильных рук ухватили Зиада за кисти и голос отца приказал:

– Сынок, пригнись.

Господин посол только успел заскрипеть от боли зубами, подтягивая ноги, как резким движением его выдернули на ту сторону.

Разочарованный вой и ругань были слышны несколько мгновений, пока дверца закрывалась. И тут же смолкли, как отрезанные, когда растворился на стене, обитой штофом со скромным узором, контур маленькой дверцы.

Глава 8.

 Ни единое окно не светилось. Дамиан, учащённо дыша после бешеной скачки, одним тихим прыжком вскочил на невысокое крыльцо, оглянулся по сторонам – в непроницаемом мраке ничего не было видно – и тихо постучал.

Дверь открылась быстро, будто его ждали. И открыла сама Валери.

По тому, как тихо и осторожно она это сделала, Дамиан понял, что стоит хранить молчание. На какое-то мгновенье захолодело в душе от мысли, что дверь перед самым его лицом захлопнется, и поспешно вставил ногу в приоткрывшуюся чуть освещённую щель, а потом мягко, но сильно надавил на дверь.

Валери, запахивая на себе большую шаль, простоволосая, с испуганными глазами, отступила внутрь дома. Морщинка тревоги перерезала её лоб, и губы тихо, едва различимо прошептали:

– Что?.. Что-то случилось? Мне казалось, у тебя всё хорошо...

Дамиан обшарил взглядом её лицо и фигуру, сглотнул и глянул в её тёмные сейчас глаза.

– Не прогоняй меня, – так же тихо, как и она, проговорил Дамиан, сделал шаг к ней и обнял. Как ему сейчас это было нужно! Отстранился – её чуть откинутое недоуменное лицо, встревоженный взгляд и эта складочка на лбу...

Забурлившее в груди нечто натянуло терпение до треска, и он решительно потянулся и прикоснулся губами к её лицу, потом ещё и ещё, и стал покрывать резкими поцелуями её глаза, щёки, нашел её губы, и жадно, голодно стал целовать.

Валери оттолкнула его, сделала шаг назад. Тяжело дыша и глядя исподлобья, зябко поправила шаль.

– Сумасшедший! – сказала тихо, но строго.

Потом быстрым шагом приблизилась к двери и задвинула засов, подняла со стола подсвечник с маленькой, едва светящей свечкой, и бросила на него недовольный взгляд через растрепавшиеся пряди. Глянула – будто обожгла. А сама дыхание никак не может перевести, дышит приоткрытым ртом. Прошептала:

– Нельзя. Услышит ещё кто.

И пошла в дальний угол большой общей комнаты. Обернулась на опустошенного её отказом застывшего у двери Дамиана. Сверкнула строго глазами, прошептала:

– Ну что стоишь, Демьян? Иди за мной.

Не зная, что и думать, Дамиан сделал несколько неверных шагов. Сердце грохотало в висках, в груди бурлило и клокотало что-то огромное и непонятное – то ли радость, то ли боль. Руки крупно дрожали...

Валери пропустила его в тесную комнатку и закрыла за ним дверь. Даже в свете едва теплившегося огонька были видны простые беленые стены, на которых две огромные тени тревожно метались по стенам и меняли форму от огонька свечи, бурно качавшегося от их движений.

Только Дамиан смотрел не на стены – его взгляд обегал её фигуру в чём-то длинном, её лицо, наполовину спрятанное за растрёпанными волосами, и замер, прикипев к груди, ходившей ходуном от её тревожного дыхания. Поднял на её лицо тяжёлый взгляд.

Валери стояла то ли у стола, то ли у комода – в темноте не разобрать – и смотрела на него всё так же исподлобья, но только теперь этот взгляд был... робким? нерешительным? И Дамиан, с тоской и тревогой всматриваясь в её лицо, сделал один короткий шаг.

Она, не отрываясь, смотрела в его лицо, не двигалась, молчала. Только тяжело дышала. Легко вздрогнула, когда его ладони легли на её талию. Замерла, чуть приоткрыв рот, будто хотела что-то сказать, но не оттолкнула, задышала ещё чаще, сбивчивее.

От тепла, что чувствовали его ладони, Дамиана пронзали тонкие молнии, вызывая такой прилив восторга, что дыхание прерывалось и вырывалось из горла с хрипом. И ладони принца сжались на этой удивительно тонкой талии, а потом провели вверх по спине, поднимая её сорочку.

Он не услышал, нет, уловил её несмелый прерывистый выдох «да!» и не стало больше сил быть осторожным, ждать ответа или разрешения...

Он вжал её в себя, накрыл ртом рот, кусая, впитывая, поглощая... Её, такую податливую и робкую, такую юную и неопытную, и от этого ещё более желанную.

Восторг в душе разливался широким весенним половодьем, и Дамиан уже не понимал ни где он находится, ни что с ним происходит – он поглощал извечный свет Плодородной, который держал в руках.

Его прикосновения, тихий трест ткани от судорожных поспешных движений, тихий выдох, нежный запах её пота и желания мгновенно расширившиеся глаза и приоткрывшиеся губы, когда он сделал наконец то самое, единственно верное движение, которого так давно просило его тело – всё делало свет внутри него ярче, ослепительнее.

И каждое его мерное движение, каждый хриплый выдох, каждая капля пота, упавшая со лба, затем и каждый её всё более громкий стон, всё более отрешенный взгляд под полуприкрытыми веками, – всё прибавляло ослепительного жара в его душе, растворяя его самоё и делая великим, всемогущим, подобным богу... Её вскрик поднял волну света до неба, пронзил пространство вширь за горизонт, сотрясая и скручивая его так, будто он в этот миг созидал Вселенную.

Свет потихоньку мерк, а чувство мощи осталось внутри, сворачиваясь, укладываясь огромным мягким прядями осязаемого пушистого тумана, такого же светлого, как само солнце.

– Жен... щи... на... – прохрипел Дамиан, – ты... моя... женщина!

И замер, касаясь её мокрого лба своим.

Потрясённое молчание затянулось надолго.

Дамиан смог пошевелиться первым. Он почувствовал холод под коленями, когда опустился на пол возле узкой лежанки, на которой сегодня свершилось чудо. Но холод был неважен – восторг переполнял его, выплёскиваясь в поцелуях.

Её руки, живот, ноги, колени... Он целовал и вдыхал её запах, снова и снова в самой сути прикасаясь к тому огромному и светлому, что свернулось в его душе и продолжало сиять.

–Какая же ты красивая! – реджи целовал её удивительно тонкую лодыжку. – Какие они у тебя круглые, – нежно гладил он пальцами кожу колена. – Ты прекрасна, Валери!

У него щемило в груди от переполнявшего его сияющего чувства, когда он поднял на неё глаза.

Валери смотрела на него растеряно, потом прошептала:

– Разве?..

Она сейчас была, как одинокая потерянная девочка, много лет никому не нужная, а теперь вдруг узнавшая, что её нашли любящие родители. Она начала хрипло:

– Я разве... – кашлянула и сказала громче, но всё так же растеряно: – Я разве красивая?

Дамиан боком присел на край кушетки, и Валери беззвучно охнув, накрыла ему ноги полотном, которое заменяло простыни. Это было так трогательно и невероятно!..

– Сколько у тебя детей? – немого иронично спросил Дамиан.

– Своих или приёмных? – удивилась она, и снова морщинка перерезала её лоб.

– Своих, – тихо, с улыбкой выдохнул Дамиан, протянул руку и пальцем нежно разгладил её лоб.

– Трое, – тихо ответила она и отвела взгляд к стене. – Только девочки. Мальчиками Плодородная не наградила...

Дамиан снова опустился на колени и стал целовать её плечо – круглое и аккуратное, как спелое яблоко, и так же сладко пахнущее свежестью и горячим солнцем.

– А кажется, что ты невинная девица, – сказал он и прикусил кожу на её плече.

Она повернула к нему голову и смотрела изучающе. Принц пояснил:

– Такая робкая, нерешительная и такая восхитительная!..

И Дамиан потёрся носом о её бок, блаженно вдыхая горячий запах женского тела. Опустил голову ей на живот, глядя в глаза Валери. Отсюда они казались узкими и тёмными.

А она снова отвела взгляд и чуть поджала губы.

– У меня такое впервые... – проговорила тихо, едва-едва слышно.

Дамиан приподнял голову, удивлённый, и Валери села, прикрываясь куском холста.

– У тебя что-то случилось, – то ли спросила, то ли констатировала она.

Дамиан вздохнул, сел под стену рядом с ней и потянулся за одеждой.

– Очень многое случилось, очень, – он натянул рубаху через голову, а простынёй укрыл свою Валери. Вдохнул – Ты меня сейчас спасла. Ты знаешь?

И улыбнулся, любуясь её лицом, которое в резкой тени от затухающего огарка было новым, незнакомым и невероятно красивым.

Она смотрела на него вопросительно, но Дамиану не хотелось говорить о неприятном, и он молчал – любовался ею. И когда она тоже стала одеваться, наклоняясь за одеждой, смотрел на изгибы её спины, на растрепавшуюся гриву волнистых чёрных волос и ощущал, впитывал, запоминал. Натянув просторную блузу, Валери встала, чтобы найти юбку.

– Подожди, – тихо попросил Дамиан.

Она обернулась к нему с молчаливым вопросом в глазах.

– Подожди, – повторил он и потянулся, благо маленькая комнатка позволяла.

За талию притянул к себе и сделал то, о чём мечтал всё то время, пока успокаивал Перлу, пока докладывал матушке о возвращении послов из Оландезии, пока слушал требования юной маркизы, пока стоял у вновь открытой принцессой Тойво дверцы…

Он уткнулся носом ей между грудей и вдохнул её запах. Тишина, умиротворение, щекотное шевеление того большого и пушистого в душе, что появилось после чуда их любви.

– Какая же ты... прекрасная!

Валери стояла, замерев, и молчала. Дамиан всё вдыхал и вдыхал это умопомрачительный коктейль горячих и таких восхитительных запахов, не открывая глаз, ни о чём не думая и ничего больше не желая.

Почувствовал легкие прикосновения к своим волосам и поднял глаза. Валери опустила руки, сказала:

– Пока ты не ушёл, Демьян…

– Что?

– Спасибо тебе.

– За что?

– За целителя. Он к Вире приезжал. И за… сегодня.

Дамиан поджал губы и улыбнулся, пожав плечами.

– Не стоит. Это тебе спасибо.

– Нет, стоит. Ты уйдёшь и не вернёшься, а я так и не скажу тебе, что ты очень добрый человек. Помог ведь целитель. Пояснил, что нужно дочке, кроме магии.

– То есть не вылечил полностью?

Валери осторожно освободилась из его рук, села рядом, уперев локти в колени и опустив лицо в ладони. Вздохнула.

– Это не болезнь. Это испуг.

– Значит, можно снять его! – убеждённо и обрадованно сказал Дамиан.

Валери качнула головой – волосы закачались темной волной – нет.

– Господин целитель сказал, что не всё так просто. Если полностью вычеркнуть её воспоминания, которые её так… больно травмировали, способность говорить к ней не вернётся.

Дамиан чуть нахмурился не понимая. Валери кивнула и, покусав губу, с запинками рассказала:

– Она… в общем, её напугали. И как это произошло, никто не знает. Так вот… Ей нужно пережить снова это же, но уже с умением его пережить… – Валери тяжело вздохнула. – Если я, конечно, правильно поняла объяснения господина целителя. В общем, нельзя ей убрать эти воспоминания. Немножко уменьшает её испуг настойка, что он дал…

Она опять встала, нырнула в юбку, расправила её, обмотала пояс вокруг талии. Всё молча, не поворачиваясь к Дамиану. Помедлила и всё же обернулась.

– Ты не думай, что я с каждым… – подняла на него глаза.

– Зачем ты всё это говоришь? – спросил Дамиан, не отрывая глаз от её тела, впитывая и запоминая каждое движение, чтобы в тиши вспоминать и вновь наполняться этим блаженным восторгом, что сейчас клубился внутри.

– Ты уйдешь сейчас и больше никогда не вернёшься…

Дамиан перевёл удивлённый взгляд на её лицо. Валери неуверенно улыбалась, но в глазах стояли слёзы.

– Почему ты так говоришь? – реджи подался к ней.

Она опустила глаза и нерешительно помолчала, потом сказала, дернув плечом и опустив глаза:

– Ну как… Ты уже всё взял, что хотел. Такие, как ты, к таким, как я, больше, чем на раз, не приходят… Потому и хочу сказать спасибо за целителя, пока ты здесь.

Дамиан тихо опустился на колени, оказавшись точно перед ней, обхватил ладонями тонкую талию и, глядя снизу вверх, прошептал:

– Глупенькая! Я вернусь. Даже если меня будут держать цепями. Я всё равно вернусь. И что ты с не с каждым – верю.

И прижался щекой к её животу, ощущая исходящие от её тепло и уют. Когда оторвался, Валери сделала шаг в сторону, наклонилась за его штанами, подала не глядя. Дамиан одевался и чувствовал себя самым счастливым человеком. Хотелось петь, куда-то лететь, открывать порталы и обнять весь мир.

Уже выйдя за порог, обернулся на кутающуюся в шаль фигурку, обнявшую себя за плечи. Она кусала губы, принцу показалось, что в глазах снова блестя слёзы.

– Я вернусь, – прошептал он с улыбкой. А Валери только покачала головой – еле заметно, неверяще. Приподняла одну ладонь, а потом неуверенно махнула, будто желая счастливого пути, и тихо прикрыла дверь.

Дамиан тронул лошадь и обернулся, пытаясь в просвете между ветвей увидеть окошко нелепого дома, а в нем – контуры темноволосой фигуры. Но, конечно, ничего не увидел.

Он неспешной рысью ехал к порталу Новой Академии, чтобы вернуться во дворец, перебирал воспоминания сегодняшнего дня и то тёплое и пушистое, что поселилось у него в душе и теперь там мягко и щекотно клубилось, делало всё, что произошло, не таким страшным.

Это день начинался, как обычно.

Утром всё было хорошо – совет с безопасниками, переговоры с Тэкэрой Тошайовной по Новой Академии, отчёты по расследованию нескольких важных, но не срочных дел, – обычная спокойная рутина, ничего нового. А вот после обеда...

Матушка пригласила Дамиана, чтобы узнать о состоянии дел оландезийской миссии. То ли фрейлина Инвиато что-то нашептала государыне, то ли сама королева стала беспокоиться, что дело никак не сдвигается мёртвой точки, но пришлось держать ответ о ходе, вернее, о стоящем на месте деле.

Это уже само по себе было неприятно. А когда матушка ещё и стала спрашивать, как Дамиан может повлиять на это дело, то вовсе стало грустно. Как тут можно было на что-то влиять, если всей информации – три капли росы на летнем солнце?

И если с подчинёнными разговор был короток – исполняйте, то с матушкой так не поговоришь. А она, как всегда, надела маску непроницаемого спокойствия и упрямо пригнула голову. И от этого Дамиан чувствовал себя, как нашкодивший мальчишка, хотя никакой его вины ситуации не было.

В общем, к тому моменту, когда Дамиана срочно потребовали в комнату к принцессе Тойво, он уже был раздражён и недоволен.

А в комнате, куда он поспешил так быстро, как только позволяло его достоинство, что-то происходило.

Там уже было несколько человек – дежурный безопасник, лекарь, целитель, два помощника придворного мага и... странная композиция возле стены, где обычно открывали дверцу в королевский дворец Оландезии.

Там уже в немного привычной, коленопреклонённой позе, стояла принцесса Тойво, очерчивая дверцу. А рядом с ней стоял… князь Марун. И самое удивительно – бережно придерживал девушку за плечо.

Дамиан вопросительно взглянул на одного из помощников придворного мага. Тот с готовностью зашептал:

– Принцесса беседовала с князем, когда ей внезапно стало дурно. Вызвали лекаря, он вместе с князем пытался её уложить, а она бросалась к стене, утверждая, что с той стороны кто-то пробивается. Князь перенёс её сюда и теперь делится с ней силой, чтобы она могла открыть...

Это занимательную историю оборвал то ли вскрик, то ли всхлип принцессы:

– Зиад, скорее!

Рада!

Он резким движением смахнул с глаз солёную пелену. Дверца, большая, как он и рисовал, чтобы проползти в неё не очень сгибаясь ни ему, ни Перле, была открыта, а за ней... Рада! Но сначала долг.

– Перла, вы первая! Быстро!

Она, как хорошо вымуштрованный солдат, выполнила команду – мигом присела и, извиваясь мимо него, почти перегородившего проход к дверце, протиснулась в отверстие. Полотно тяжёлой картины придавило спину Зиада.

А там, где он в штанах легко прошёл бы, пусть согнувшись, пусть неудобно, маркиза в придворном наряде застряла. Почти в лицо Заду упирался её помятый кринолин. Там, за дверцей и этой юбкой, были слышны всхлипывания, возня, судорожное бормотание и чьё-то отчаянное злое шипение.

Но крики вооруженной толпы заглушали звуки с той стороны дверцы.

– Скорее, – выдавил он сквозь стиснутые зубы, – сюда идут!

С той стороны послышалось резкое:

– Возьми, Зиад, – и к нему через дверцу и складки ткани протянулась рука с зажатой рукоятью. Он схватил оружие и несколькими быстрыми движениями надрезал платье маркизы, невежливо и даже грубо толкнув её туда, куда и сам хотел пробраться больше всего на свете.

От входа в галерею послышались отчётливые крики – отряд был уже здесь, и его нелепо торчащие из-под картины ноги заметили.

Юбка рывком исчезла в проёме, а две пары сильных рук ухватили Зиада за кисти и голос отца приказал:

– Сынок, пригнись.

Господин посол только успел заскрипеть от боли зубами, подтягивая ноги, как резким движением его выдернули на ту сторону.

Разочарованный вой и ругань были слышны несколько мгновений, пока дверца закрывалась. И тут же смолкли, как отрезанные, когда растворился на стене, обитой штофом со скромным узором, контур маленькой дверцы.

 Глава 8.

 Ни единое окно не светилось. Дамиан, учащённо дыша после бешеной скачки, одним тихим прыжком вскочил на невысокое крыльцо, оглянулся по сторонам – в непроницаемом мраке ничего не было видно – и тихо постучал.

Дверь открылась быстро, будто его ждали. И открыла сама Валери.

По тому, как тихо и осторожно она это сделала, Дамиан понял, что стоит хранить молчание. На какое-то мгновенье захолодело в душе от мысли, что дверь перед самым его лицом захлопнется, и поспешно вставил ногу в приоткрывшуюся чуть освещённую щель, а потом мягко, но сильно надавил на дверь.

Валери, запахивая на себе большую шаль, простоволосая, с испуганными глазами, отступила внутрь дома. Морщинка тревоги перерезала её лоб, и губы тихо, едва различимо прошептали:

– Что?.. Что-то случилось? Мне казалось, у тебя всё хорошо...

Дамиан обшарил взглядом её лицо и фигуру, сглотнул и глянул в её тёмные сейчас глаза.

– Не прогоняй меня, – так же тихо, как и она, проговорил Дамиан, сделал шаг к ней и обнял. Как ему сейчас это было нужно! Отстранился – её чуть откинутое недоуменное лицо, встревоженный взгляд и эта складочка на лбу...

Забурлившее в груди нечто натянуло терпение до треска, и он решительно потянулся и прикоснулся губами к её лицу, потом ещё и ещё, и стал покрывать резкими поцелуями её глаза, щёки, нашел её губы, и жадно, голодно стал целовать.

Валери оттолкнула его, сделала шаг назад. Тяжело дыша и глядя исподлобья, зябко поправила шаль.

– Сумасшедший! – сказала тихо, но строго.

Потом быстрым шагом приблизилась к двери и задвинула засов, подняла со стола подсвечник с маленькой, едва светящей свечкой, и бросила на него недовольный взгляд через растрепавшиеся пряди. Глянула – будто обожгла. А сама дыхание никак не может перевести, дышит приоткрытым ртом. Прошептала:

– Нельзя. Услышит ещё кто.

И пошла в дальний угол большой общей комнаты. Обернулась на опустошенного её отказом застывшего у двери Дамиана. Сверкнула строго глазами, прошептала:

– Ну что стоишь, Демьян? Иди за мной.

Не зная, что и думать, Дамиан сделал несколько неверных шагов. Сердце грохотало в висках, в груди бурлило и клокотало что-то огромное и непонятное – то ли радость, то ли боль. Руки крупно дрожали...

Валери пропустила его в тесную комнатку и закрыла за ним дверь. Даже в свете едва теплившегося огонька были видны простые беленые стены, на которых две огромные тени тревожно метались по стенам и меняли форму от огонька свечи, бурно качавшегося от их движений.

Только Дамиан смотрел не на стены – его взгляд обегал её фигуру в чём-то длинном, её лицо, наполовину спрятанное за растрёпанными волосами, и замер, прикипев к груди, ходившей ходуном от её тревожного дыхания. Поднял на её лицо тяжёлый взгляд.

Валери стояла то ли у стола, то ли у комода – в темноте не разобрать – и смотрела на него всё так же исподлобья, но только теперь этот взгляд был... робким? нерешительным? И Дамиан, с тоской и тревогой всматриваясь в её лицо, сделал один короткий шаг.

Она, не отрываясь, смотрела в его лицо, не двигалась, молчала. Только тяжело дышала. Легко вздрогнула, когда его ладони легли на её талию. Замерла, чуть приоткрыв рот, будто хотела что-то сказать, но не оттолкнула, задышала ещё чаще, сбивчивее.

От тепла, что чувствовали его ладони, Дамиана пронзали тонкие молнии, вызывая такой прилив восторга, что дыхание прерывалось и вырывалось из горла с хрипом. И ладони принца сжались на этой удивительно тонкой талии, а потом провели вверх по спине, поднимая её сорочку.

Он не услышал, нет, уловил её несмелый прерывистый выдох «да!» и не стало больше сил быть осторожным, ждать ответа или разрешения...

Он вжал её в себя, накрыл ртом рот, кусая, впитывая, поглощая... Её, такую податливую и робкую, такую юную и неопытную, и от этого ещё более желанную.

Восторг в душе разливался широким весенним половодьем, и Дамиан уже не понимал ни где он находится, ни что с ним происходит – он поглощал извечный свет Плодородной, который держал в руках.

Его прикосновения, тихий трест ткани от судорожных поспешных движений, тихий выдох, нежный запах её пота и желания мгновенно расширившиеся глаза и приоткрывшиеся губы, когда он сделал наконец то самое, единственно верное движение, которого так давно просило его тело – всё делало свет внутри него ярче, ослепительнее.

И каждое его мерное движение, каждый хриплый выдох, каждая капля пота, упавшая со лба, затем и каждый её всё более громкий стон, всё более отрешенный взгляд под полуприкрытыми веками, – всё прибавляло ослепительного жара в его душе, растворяя его самоё и делая великим, всемогущим, подобным богу... Её вскрик поднял волну света до неба, пронзил пространство вширь за горизонт, сотрясая и скручивая его так, будто он в этот миг созидал Вселенную.

Свет потихоньку мерк, а чувство мощи осталось внутри, сворачиваясь, укладываясь огромным мягким прядями осязаемого пушистого тумана, такого же светлого, как само солнце.

– Жен... щи... на... – прохрипел Дамиан, – ты... моя... женщина!

И замер, касаясь её мокрого лба своим.

Потрясённое молчание затянулось надолго.

Дамиан смог пошевелиться первым. Он почувствовал холод под коленями, когда опустился на пол возле узкой лежанки, на которой сегодня свершилось чудо. Но холод был неважен – восторг переполнял его, выплёскиваясь в поцелуях.

Её руки, живот, ноги, колени... Он целовал и вдыхал её запах, снова и снова в самой сути прикасаясь к тому огромному и светлому, что свернулось в его душе и продолжало сиять.

–Какая же ты красивая! – реджи целовал её удивительно тонкую лодыжку. – Какие они у тебя круглые, – нежно гладил он пальцами кожу колена. – Ты прекрасна, Валери!

У него щемило в груди от переполнявшего его сияющего чувства, когда он поднял на неё глаза.

Валери смотрела на него растеряно, потом прошептала:

– Разве?..

Она сейчас была, как одинокая потерянная девочка, много лет никому не нужная, а теперь вдруг узнавшая, что её нашли любящие родители. Она начала хрипло:

– Я разве... – кашлянула и сказала громче, но всё так же растеряно: – Я разве красивая?

Дамиан боком присел на край кушетки, и Валери беззвучно охнув, накрыла ему ноги полотном, которое заменяло простыни. Это было так трогательно и невероятно!..

– Сколько у тебя детей? – немого иронично спросил Дамиан.

– Своих или приёмных? – удивилась она, и снова морщинка перерезала её лоб.

– Своих, – тихо, с улыбкой выдохнул Дамиан, протянул руку и пальцем нежно разгладил её лоб.

– Трое, – тихо ответила она и отвела взгляд к стене. – Только девочки. Мальчиками Плодородная не наградила...

Дамиан снова опустился на колени и стал целовать её плечо – круглое и аккуратное, как спелое яблоко, и так же сладко пахнущее свежестью и горячим солнцем.

– А кажется, что ты невинная девица, – сказал он и прикусил кожу на её плече.

Она повернула к нему голову и смотрела изучающе. Принц пояснил:

– Такая робкая, нерешительная и такая восхитительная!..

И Дамиан потёрся носом о её бок, блаженно вдыхая горячий запах женского тела. Опустил голову ей на живот, глядя в глаза Валери. Отсюда они казались узкими и тёмными.

А она снова отвела взгляд и чуть поджала губы.

– У меня такое впервые... – проговорила тихо, едва-едва слышно.

Дамиан приподнял голову, удивлённый, и Валери села, прикрываясь куском холста.

– У тебя что-то случилось, – то ли спросила, то ли констатировала она.

Дамиан вздохнул, сел под стену рядом с ней и потянулся за одеждой.

– Очень многое случилось, очень, – он натянул рубаху через голову, а простынёй укрыл свою Валери. Вдохнул – Ты меня сейчас спасла. Ты знаешь?

И улыбнулся, любуясь её лицом, которое в резкой тени от затухающего огарка было новым, незнакомым и невероятно красивым.

Она смотрела на него вопросительно, но Дамиану не хотелось говорить о неприятном, и он молчал – любовался ею. И когда она тоже стала одеваться, наклоняясь за одеждой, смотрел на изгибы её спины, на растрепавшуюся гриву волнистых чёрных волос и ощущал, впитывал, запоминал. Натянув просторную блузу, Валери встала, чтобы найти юбку.

– Подожди, – тихо попросил Дамиан.

Она обернулась к нему с молчаливым вопросом в глазах.

– Подожди, – повторил он и потянулся, благо маленькая комнатка позволяла.

За талию притянул к себе и сделал то, о чём мечтал всё то время, пока успокаивал Перлу, пока докладывал матушке о возвращении послов из Оландезии, пока слушал требования юной маркизы, пока стоял у вновь открытой принцессой Тойво дверцы…