Текст книги "В объятьях демона (СИ)"
Автор книги: Ангелина Мэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)
Глава двенадцатая «Хэппи энд»
Прошло уже три дня с тех пор, как я в последний раз видела Тана. Три долгих мучительных дня. Всё это время я просидела у раскрытого окна в надежде увидеть знакомый силуэт, вздрагивая при каждом звонке телефона. Света и Ольга беспокоились за меня. Мне же было всё равно. Я не ощущала усталости, у меня не было чувства голода. Единственным моим чувством была любовь. Она, как огонь, пылала внутри, до боли обжигая сердце. Я чувствовала, что горю, лишь только представляла его черты, вспоминала его сладкие губы, его притягивающий запах, который, казалось, и эти ранним утром стоял в комнате. Я понимала, что без него нет смысла в моём существовании. Он был уже для меня всем.
– Василиса, так нельзя! – вновь пыталась поставить меня на путь истинный Света. – Ты уже три дня ничего не ешь! Так и заболеть недолго.
Я не слышала подругу. На сердце моём было не спокойно – будто знала, что должно произойти что-то ужасное. И это чувство пугало меня.
– Может, ты передумаешь и всё же поедешь? – упрашивала меня подруга.
– Нет, не хочу! Не хочу ни в какой поход!
– Хватит так убиваться! Ну, подумаешь, парень не позвонил. Может быть, у него дела. Позвонит ещё. А, если и нет, тогда ну его! Нового найдём!
Если бы всё было так просто! Если бы Света знала, что тот, кому я отдала свое сердце, не просто парень. Я люблю полукровку: наполовину человека, наполовину бозкурта! И с этой правдой никогда не смогу спокойно жить, зная, что он всегда рядом, всегда наблюдает. Да я и не хочу жить без него!
– Ну, пожалуйста, поедем! – умоляла Света. – На природе развеешься. Здорово же будет! Погода классная, будем купаться, петь песни вечером у костра. Романтика же!
– Вот сама и езжай! Я хочу остаться дома!
– Думаешь, вдруг он позвонит, а тебя нет? Да все знают, что мы сегодня едем в поход – весь универ на ушах стоял, все просились с нами. Кстати, Семён Логинов тоже едет, помнишь, вместе с Таном ходили с нами на экскурсию?
Я обернулась к Свете:
– Откуда ты знаешь?
– Вика Ершова сказала, он же ей нравится. Слушай, – Света подумала о том же, о чём и я, – а вдруг и Тан будет в походе. Он же любимый ученик Германа Петровича.
У меня появилась надежда. Я вскочила с места, подбежала к Свете.
– Я успею собраться? – схватила я подругу за руки.
– Вполне, – улыбнулась та.
Через час мы были уже на Киевском.
На перроне мы сразу отыскали наших – эта компания была самая шумная.
– Василиса, Светлана, Геннадий, – Герман Петрович обнял нас по очереди.
С трудом в нём можно было узнать профессора истории. Непривычно было видеть его без идеально отглаженного костюма и любимой чёрной бабочки. Сейчас в этом салатовом спортивном костюме аля 80-хх он был похож на посетителя дискотеки «Кому за семьдесят».
– Итак, ребята, посмотрите, все ли на месте? Кого мы ещё ждём? – крикнул прямо мне на ухо профессор.
Я тоже смотрела по сторонам. Но мне не было дела ни до кого. Глаза мои искали только одного человека.
– Его здесь нет, – заметив моё беспокойство, сказала Света, – я уже посмотрела. Но ты не переживай раньше времени – Логинов тоже опаздывает. Ещё пятнадцать минут до отправления поезда.
Я всё равно переживала.
– Кстати, Макарский опять со своей, – Света кивнула в сторону лавочки, где сидел Сева со своей девушкой. – Видать, у них всё серьёзно, раз везде её с собой таскает. А ты видела, во что Дубровина вырядилась? – продолжала Света. – У меня нижнее бельё длиннее, чем её шорты. Да ещё и на каблуках. Она что-то попутала.
– О, привет, девчонки! – подбежал к нам Стрельцов в «Адидасе», явно, в прекрасном настроении. – Оторвёмся сегодня? – обнял он меня и Свету.
– Стрельцов, ты напился что ли уже с утра пораньше? – убрала Света его руку со своего плеча.
– Ну, зачем ты так, Чебурашка? Я же к вам со всей душой!
– Знаешь чего, иди-ка ты со своей душой….вон Смирнову обнимай! Она обрадуется такому счастью.
– Злые вы! – сказал Миха, показав язык перед уходом.
И, видимо, решил последовать Светиному совету, потому как через минуту уже стоял в обнимку с явно довольной Смирновой.
– Вот, опоздавшие подходят, – встречал Герман Петрович вновь прибывших студентов. Но Тана среди них не было.
Надежда моя таяла на глазах.
– Товарищи студенты, проходим в вагон. Наш вагон номер тринадцать, – скомандовал профессор Левин.
– Счастливое число, Герман Петрович! – сразу зацепился за его слова Грибанов. – Специально выбирали?
– Ни за что бы не подумал, Грибанов, что вы – суеверный человек, – усмехнулся профессор, поднимаясь в вагон.
– Очень суеверный, Герман Петрович! – паясничал Грибанов. – Поэтому отказываюсь ехать в вагоне номер тринадцать.
– А ты попроси проводницу, – сказал Срельцов, подойдя к молоденькой проводнице и прочитав её имя на бэйджике, – Елену, может, она тебя приютит.
Проводница смутилась.
– Не обращайте на них внимания! – проходя мимо неё, сказала Света. – У них все шутки ниже пояса.
В это время к двери вагона подошли одновременно Дубровина и Макарский со своей новой пассией.
– Ой, прости! Не больно? – своим писклявым голоском спросила Алина у Севы, при этом наступив ему нарочно на ногу.
– Переживу! – достойно ответил ей бывший.
– А вы будете в одной палатке спать? – продолжала ехидничать Анджелина Джоли. – Твоя девушка знает, что ты храпишь как сапожник? – посмотрела она на новую подружку Брэда Питта, явно пытаясь побольнее её задеть.
– Мы уже спали вместе, не волнуйся за неё, – Макарский старался сохранять спокойствие. – А мою девушку зовут Вероника, – улыбнулся он.
– Хм! – усмехнулась Дубровина и зашла в вагон.
До отправления поезда оставалось не больше пяти минут. По громкой связи машинист попросил провожающих покинуть вагоны. А Тана всё не было. Вот в окно я увидела Семёна Логинова, бежавшего по перрону с огромным рюкзаком на спине и гитарой. Он был один. Моя надежда рухнула…
Через пять минут мы уже отъезжали от вокзала, набирая скорость и оставляя позади перрон вместе с моей «рухнувшей надеждой». Моё место оказалось рядом со Светой, Севой Макарским и его девушкой Вероникой. Света тут же переметнулась в соседнее крыло, где было намного веселее, чем со мной, предложив и мне пойти вместе с ней, от чего я, конечно же, отказалась. Сева и Вероника раскладывали по полкам рюкзаки и сумки. Я же с грустью смотрела в окно, провожая взглядом суетливый, не смотря на раннее субботнее утро, город.
– Герман Петрович, – раздался чей-то громкий голос на весь вагон, – долго нам ехать?
– Не особо, – ответил профессор, – часа четыре – не больше. А, чтобы не скучать, попросим Семёна что-нибудь нам исполнить. А мы подпоём.
Раздались аплодисменты.
«Ничего на свете лучше неету,
Чем бродить друзьям по белу свету…» – понеслось по всему вагону.
Все радовались – улыбки не сходили с лиц. Настроение чувствовалось даже в воздухе. Но меня не радовало ничего. Мои мысли были далеко от этого поезда, от этого вагона. Так же далеко, как и мелькающие в окне, сменяющие друг друга, словно слайды, картинки: деревеньки со старыми покосившимися домами, дремучие леса, как в сказке про серого волка, стоявшие сплошной стеной, просторы полей и лугов, пестрящих всеми красками лета.
Неужели моя сказка закончилась, так и не начавшись? Я сидела, облокотившись лбом о холодное стекло, и думала о нём. Где он сейчас? В эту самую минуту? Думает ли он обо мне? Или уже забыл?
– Ты сегодня грустная. Что-то случилось? – услышала я знакомый голос.
Наконец-то отвлеклась от окна. На меня смотрел Макарский, одной рукой обнимающий свою девушку, другой протягивая мне огромное красное яблоко.
– Угощайся, – улыбнувшись, сказал он.
Его улыбка показалась мне искренней, в ответ тоже захотелось улыбнуться.
– Ну же! Бери! – настаивал он.
– Спасибо, – я взяла яблоко.
– Вероника, – протянула мне руку его спутница.
Я подняла на неё глаза. Она показалась мне простой, не было в ней того лоска, напыщенности, как у остальных обладательниц «золотой пробы».
– Можно с тобой подружиться? Не могу же я всё время с Севой ходить. А подруг у меня здесь нет.
– Конечно, – всё ещё не понимая её выбора в мою пользу, ответила я.
– Вероника – очень скромная и простая девушка, – будто читая мои мысли, сказал Макарский. – Думаю, вы с ней чем-то похожи. Поэтому обязательно подружитесь.
Я заметила, что Макарский тоже изменился в последнее время. В лучшую сторону…
– Как у вас с Владом? – спросил вдруг он.
Я растерялась. Сердце моё ёкнуло при упоминании этого имени. Пусть я не испытывала к Истомину таких чувств, как к Тану, но он был мне не безразличен.
– Никак, – ответила я, опустив глаза.
– Но ты простила его?
– Я не держу на него зла, если ты это хотел узнать, – ответила я Макарскому.
– Я знаю Истомина давно. Честно говоря, не думал, что он может так измениться. Но благодаря тебе он из редкостной скотины превратился в человека. Я говорил с ним. Он, действительно, переживает. Он…– Макарский запнулся, – любит тебя.
Я чувствовала, что щёки мои покрылись румянцем.
Если бы я не встретила Тана, возможно, с Истоминым и вышло бы что-то. Но сердцу приказать не могла. Оно уже давно было отдано другому.
За разговором мы не заметили, как быстро пролетело время.
– Всё, ребята, приехали! – по голосу профессора Левина чувствовалось его прекрасное настроение. – Быстренько все на выход. Нам ещё пешком в гору подниматься.
– Вы не говорили, Герман Петрович, что альпинизмом ещё будем заниматься, – сетовал Стрельцов.
– Герман Петрович, вы что? Как же я на таких каблуках и в гору? – причитала, чуть не плача, Анджелина Джоли.
– А я предупреждал, Дубровина, что одеваемся в лес, а не на дискотеку, – развернулся к ней профессор. – А вы куда вырядились?
– Женщина должна быть везде красивой – и в лесу тоже, – доказывала Дубровина.
– Женщина может быть красивой и в спортивном костюме и в кедах, – спорил с ней профессор. – А вам придётся либо идти босиком, либо искать себе рыцаря, который согласится нести вас на руках, – улыбался Левин.
– Да уж! Конечно! – не растерялся Стрельцов. – Какой дурак согласится.
– В рыцарстве нет ничего постыдного, – продолжал Герман Петрович. – Вот, если бы в наше время произошла такая ситуация, то каждый бы из ребят предложил свою помощь. А ваше поколение, к сожалению, уже не знает, что такое рыцарство. А дуэли, наоборот, устраивают представительницы прекрасного пола, – профессор Левин вздохнул.
Через несколько минут мы были в нужном месте. Какая же красота была вокруг! Было чувство, будто бы я находилась долгое время в заточении, а потом вырвалась на свободу! Лес притягивал своей манящей, будоражащей душу таинственностью, своей первозданной красотой. Увидев такой дивной красоты лес, воображение начинает рисовать картины из знакомых сказок. Сразу представляешь русалку на ветвях, избушку на курьих ножках, ступу с бабой Ягой.
– Интересно, – прервал мои мысли голос Грибанова, – а здесь волки есть?
Услышав про волка, я опять взгрустнула, вспомнив про Тана.
– Итак, располагаемся, товарищи студенты, располагаемся, – командовал профессор. – Игорь Олегович, поможете нам палатки поставить? Это ведь в вашей компетенции.
– Без проблем! – ответил наш физрук, по размеру сам напоминающий палатку.
В прошлом боксёр, он отличался довольно крупной фигурой, чем снискал себе уважение со стороны студентов, старающихся никогда не пропускать уроки физвоспитания, от греха подольше. Потому что Игорь Олегович в гневе был страшен. Ну, а на самом деле он был очень даже мягким человеком, несмотря на свой грозный вид. И с чувством юмора он был на «ты», за что его тоже уважал наш брат.
– Слушай мою команду! – как на уроке сказал Игорь Олегович.
Все отвлеклись от своих дел, вытянувшись по стойке «смирно».
– Стрельцов, Макарский, Ежов, Калинкин, Дмитриченко, Логинов помогают мне ставить палатки. Грибанов, Бочкин, Баранов, Головко идут искать дрова.
– Какие дрова в лесу, Игорь Олегович? – начал Грибанов.
– Хворост, Грибанов, хворост. Знаешь, как выглядит? Или показать? Шагоооом марш! – продолжал физрук. – Девушки раскладывают вещи и создают домашний уют, – подытожил Игорь Олегович.
Через час всё было готово к обеду. Палатки стояли друг за другом, образуя настоящий палаточный лагерь, который до этого я видела только в кино. По центру догорал костёр, над которым висел котелок с готовящейся ухой из щуки, пойманной Игорем Олеговичем. Все сидели вокруг костра наготове, держа в руках походные железные миски в предвкушении вкусного обеда.
– Игорь Олегович, – кокетничала с физруком Дубровина, – научите меня рыбу ловить?
– А чему там учить, Дубровина? – ответил тот. – Бросаешь удочку и ловишь, – физрук усмехнулся.
– Ну, тогда покажите, как надо бросать, – не отставала та.
– Я тебе покажу, Дубровина, – встрял в разговор Стрельцов. – У меня талант по забрасыванию удочки, – он засмеялся, все наши мальчики его поддержали.
– После обеда предлагаю общий заплыв, – раздался голос Германа Петровича. – Надеюсь, купальники не забыли?
– Ура! – раздалось вокруг.
– А зачем купальники? Может, устроим нудистский заплыв, – под восторженные аплодисменты ребят спросил Грибанов.
– Если, Грибанов, вам так хочется, мы не будем возражать, – продолжал Герман Петрович, – можете воссоединиться с природой. Мы же предпочитаем другой вариант.
Девчонки засмеялись.
– Предлагаю разбиться на команды и устроить соревнование по пляжному волейболу, – предложил Игорь Олегович.
– И проигравшие готовят ужин! Как вам? – наконец-то проронил слово Макарский. А то я даже начала скучать по его шуточкам.
– Ну, тогда, Сева, придётся тебе ловить рыбу, – поднялся с места, расправив плечи Стрельцов. – Я – король пляжного волейбола. Ты не разве не знал?
Смех эхом раскатился по лесу.
Я сидела рядом с близкими друзьями, как обычно, смотрела на Свету – она смеялась, как ребёнок, закатываясь всё громче. Генка тоже казался счастливым. Наверное, только я выделялась из этой довольной компании. Как бы хотела, чтобы рядом сидел тот, о ком были мои мысли. Как бы хотела чувствовать на себе его тёплое дыхание, держать за руку, умирая при этом от смущения. Это было всё, о чём я мечтала в данную минуту.
– Ну как? – развернулась ко мне Света. – Говорила же, будет весело. А ты, дурочка, ехать не хотела.
– Да, ты оказалась права, – выдавливая улыбку на лице, поддержала я подругу.
Несмотря на тёплую дружескую, как ни странно, атмосферу, на шутки и предстоящие развлечения, мне было грустно.
Наступил вечер. Время, честно говоря, пролетело незаметно. Мы поужинали, и каждый занялся своим делом. Света, Вероника и ещё некоторые девочки мыли посуду. Лена Смирнова и Полина Ничипоренко играли в бадминтон, судьёй их был Генка. Игорь Олегович продолжал ловить рыбу. Герман Петрович его поддерживал разговором. Ребята под предводительством Макарского и Стрельцова что-то бурно обсуждали. Семён Логинов играл на гитаре в окружении восхищённых его талантом девчонок.
Только я не могла найти себе места.
Уже смеркалось. Солнце опускалось всё ниже, заревом обнимая небо. Я, очарованная закатом, направилась вглубь леса. Ноги сами несли меня в неизведанную манящую пучину переплетающихся своими ветками столетних сосен и елей, хранящих тайны девственного леса. Старожилы эти ничуть не пугали меня, наоборот, завораживали, рисуя в моём воображении те картины, которыми я любовалась в детстве, открыв книгу со сказками.
– Василиса! – голос, который я никак не ожидала услышать сегодня, словно сковав меня цепями, заставил остановиться.
Я оказалась посередине лесной тропинки, окружённой, будто забором, высокими деревьями, которые, качаясь из стороны в сторону, немного смущали своим скрипом.
Он был похож на принца, оставившего коня неподалёку. Было непривычно видеть его не в модном дорогом костюме, а в голубых рваных джинсах и белом, похожем на плюшевого медвежонка, свитере. Его длинная цвета тёмного шоколада чёлка закрывала половину лица, но я увидела его улыбку. Улыбку, которая свела с ума многих девчонок, колдовским чарам которой была неподвластна только я.
– Влад! – только и сказала я.
Истомин бросился в мою сторону и заключил меня в объятия, из которых было трудно выбраться.
– Я так скучал! – сказал он мне на ухо.
Я чувствовала его запах – запах мужского тела вперемежку с манящим ароматом «bleu de CHANEL».
Понимала, что должна была вырваться от него, уйти. Но не могла. Какая-то неведомая сила держала меня в его объятьях. Я и не подозревала, насколько небезразличен мне Истомин! Меня тянуло к этому красавцу, который не хотел меня отпускать. Неужели он всё-таки мне нравился? А как же Тан? Разве я не люблю его? Тогда как такое возможно? В голове роем кружились мысли. Они исчезли в ту же секунду, когда я почувствовала, как пухлые мягкие губы Влада дотронулись до моих. Я снова летела в бездну.
– Так-так! Вот и попались голубки! – раздался за кустами мужской голос.
Опомнившись, я оттолкнула Истомина.
– Что? Что не так? – не хотел он выпускать меня из объятий.
– Всё не так! – пятилась я от него.
– Я тебе противен? – вдруг спросил Влад.
– Нет. Дело не в этом.
– Тогда в чём же дело? – Влад следовал за мной.
– Так нельзя.
– Как нельзя? Не понимаю тебя. Я узнал, где вы находитесь, проделал такой путь! А ты меня отвергаешь?! – разочарованным голосом продолжал он.
– Зачем ты здесь? Я не просила тебя приезжать!
– Мне нужно поговорить тобой!
– Прямо сейчас?
– Это вопрос жизни и смерти!
Я вопросительно посмотрела на Влада. Меня уже пугало то, что он скажет. Как я хотела в ту минуту исчезнуть, только бы не слушать его!
– Завтра я должен уехать…– он запнулся, – навсегда…
Моё сердце заколотилось сильнее.
– Одно твоё слово – и я останусь! – еле слышно сказал он.
Я посмотрела в его глаза. В них была надежда. Я колебалась.
– Что ты хочешь услышать от меня?
– То, что ты чувствуешь.
– Я не знаю… – опустив глаза, ответила я.
– Значит, у меня есть надежда? – глаза Влада засверкали.
Я должна была оттолкнуть его, прогнать, заставить уехать. Но не могла этого сделать, боясь потерять навсегда…
Вдруг я вспомнила Тана.
– Уезжай… – я остановилась, – навсегда!
Слёзы появились у меня на глазах. Моё сердце разрывалось.
Влад подбежал ко мне, вновь обняв.
– Нет. Ты же пошутила, правда? – слеза катилась по его щеке. – Я люблю тебя! Слышишь? Люблю! – я чувствовала, как колотилось его сердце. – Мне никто не нужен, кроме тебя! – он говорил взахлёб. – Ты будешь со мной счастлива!
– Нет, – я вырвалась из его объятий, – я не буду счастлива с тобой, потому что люблю другого!
– Как трогательно! – в эту самую минуту из своего укрытия вышел тот, кто давно следил за нами.
Я узнала его сразу. Это был Григорян. Тот сумасшедший учёный, который мечтал завладеть силой Тана. Он был страшен. Весь в чёрном, сливаясь с темнотой леса, он напоминал демона, а не человека. Глаза его были тоже чёрными. Взъерошенные волосы торчали в разные стороны. От его пронзительного взгляда мурашки бегали по телу.
– Как трогательно! – повторил он. – Голубки поссорились?
Медленным шагом он направлялся к нам. Мы пятились назад.
– Кто вы? Что вам нужно? – Влад загородил меня собой.
– Ты не знаешь, кто я? Ха-ха-ха! – смех Григоряна казался таким ужасным, как и он сам.
Я тоже не понимала, что нужно было этому маньяку, зачем он преследовал меня и Истомина.
– Как долго я ждал нашей встречи! – продолжал Григорян. – Семьдесят долгих лет. Семьдесят лет мы не виделись. Ты не узнал меня?
Влад был ошарашен.
– Простите, вам нужна помощь? Я не понимаю, о чём вы говорите! Вы, возможно, с кем-то меня спутали!
Зато я всё поняла. Я поняла, с кем этот ненормальный спутал Истомина.
– Вы ошиблись! – я встала впереди Влада. – Это не он!
– Не он? Ха-ха-ха! – вновь рассмеялся Григорян, блестя своими золотыми зубами – Думаешь, я не узнал его? То же лицо, та же причёска, тот же голос, – вы хотите одурачить меня?!
– Чёрт возьми, Василиса! – не выдержал Истомин. – Да о чём он говорит?! Ты знаешь этого ненормального?! Что ему нужно?!
– Мне нужен ты! Только ты! – ответил на его слова Григорян. – Девчонка может уйти, она мне не нужна.
– Василиса! – крикнул Истомин. – Слышала? Уходи отсюда!
– Ни за что! Я не брошу тебя!
Вдруг из-за пазухи Григорян вынул знакомый мне заостренный клинок.
– Что вы задумали? Что вы делаете? – голос Влада дрожал.
Меня всю трясло. Было так страшно!
В эту минуту Григорян с ножом бросился к Владу. Тот увернулся от его удара. Григорян воткнул нож ему в грудь где-то совсем близко с сердцем. Влад упал на колени. Из раны тонкой струйкой сочилась кровь, расплываясь красным пятном на земле…. Влад зажал рану…. Я закричала от ужаса…. Бросилась на Григоряна…. Он воткнул нож мне в плечо…. Я почувствовала, как рука немеет, а тепло разливается по всей руке…. Голова моя закружилась….
– Нееет! – страшным звонким эхом разнеслось по всему лесу.
Я обернулась на знакомый голос.
Это был Тан. Правда, его с трудом можно было узнать. Глаза его светились янтарным блеском. В сумерках, которые уже окутали лес, этот блеск казался ещё ярче. В полуоткрытом рту виднелись белые звериные клыки. Он тяжело дышал, то и дело издавая рычание. Чёрные прежде волосы стали голубого оттенка, напоминая седину. Тан стоял, не шелохнувшись, но голова его неестественными движениями поворачивалась то в одну, то в другую сторону, так, что можно было ещё отчётливее увидеть его острые зубы.
– Чёрт побери! Что происходит? – в голосе теряющего силы Истомина слышался неподдельный ужас.
Григорян застыл на месте как статуя.
Я же не сводила глаз с превращающего в того, кем он был наполовину, моего возлюбленного. Через секунду обе его ладони начали увеличиваться в размере, покрываясь голубой шерстью. Вместо ногтей появились длинные звериные когти. Лицо же его осталось неизменным – таким же красивым и родным как всегда. Тан поднял голову кверху, зарычал так, что поднялся ветер, от которого его голубые волосы, отливая серебром, разлетелись в разные стороны.
Истомин то ли от потери крови, то ли от пережитого потерял сознание. Моё же сознание давно было потеряно, в тот день, когда я узнала о Тане правду.
Тан, точнее тот, кем он стал, перешагнул через лежащего Истомина и направился к Григоряну, который всё это время на коленях пытался уползти подальше. Не обращая никакого внимания на меня, он, рыча и сверкая глазами, всё ближе и ближе подходил к своей жертве.
– Пощади! – умолял его Григорян. Но Тан его не слышал. Вот он нагнал его, схватил за шею и поднял над собой. Григорян ухватился обеими руками за руку Тана и, болтая в воздухе ногами, издавал предсмертные звуки.
– Нет! Тан! Не делай этого! – я вскочила с земли, подбежала к Тану сзади и попыталась обнять его.
В этот миг он зарычал ещё громче, замахнулся на меня второй рукой так, что поцарапал когтями мою шею. Увидев это, Тан бросил ещё живого Григоряна, который тут же, пользуясь моментом, попытался вновь уползти.
– Нееет! – Тан подхватил меня на лету. Из моей раны брызгала кровь.
– Нееет! – кричал Тан страшным звериным голосом. По его щекам текли слёзы. Он сел на колени, прижал меня к груди и зарыдал, качаясь из стороны в сторону. Я, пытаясь улыбаться, смотрела в его зелёные глаза, от яркого блеска которых слипались мои собственные. Я чувствовала, как силы покидали меня. Тан зажимал мне рану руками и продолжал рыдать. Я с любовью смотрела на него – на его неземную красоту, которая так притягивала меня!
– Я люблю тебя! – еле слышно, собрав последние силы, сказала я то, что давно хотела сказать.
И силы оставили меня….
Эпилог.
– Влад, сынок, ты, правда, хорошо себя чувствуешь? – наклонилась мама ко лбу Влада, оставив на нём след от губной помады.
Затем она нежно стёрла этот след рукой, продолжая улыбаться той улыбкой, от которой у Влада душа разрывалась от счастья, и хотелось петь вместе с этой душой.
– Ну, тогда в путь? – подмигнула она сыну, взяла за ручки инвалидную коляску и повезла его по длинному коридору аэропорта, где их уже ждал личный самолёт, готовый к отправке.
– Врач сказал, что после этой операции ты обязательно встанешь на ноги, – потрепал Влада за волосы подошедший к ним Алессандро Моретти. Он взял из рук жены коляску и сам продолжил её везти.
– Как я рада, что мы едем все вместе! – прыгала, как обычно, вокруг них неугомонная Стефания.
– Малявка! Ты уже успокоишься, наконец? – улыбнулся ей Влад.
– Ты перестанешь меня так называть? Как ты можешь оскорблять свою будущую жену? – собрала та губки бантиком.
– Жену? Ну, я, по-моему, ещё не делал тебе предложения? – удивился Влад.
– Конечно, – продолжала Стефания, – дождёшься от тебя!
– А что, если я не встану на ноги? – лицо Влада вдруг стало серьёзным.
– Мне всё равно! – улыбнулась ему в ответ Стефания той улыбкой, на которую Влад готов был смотреть каждую минуту. – Я всё равно буду любить тебя!
– Что за мысли, сынок? – обратилась к Владу мама. – Всё будет в порядке. Скоро ты будешь танцевать вальс на вашей свадьбе.
И они, взявшись за руки, продолжили свой путь.
– Даже не верится, что, наконец-то, закончился этот судебный процесс, который казался вечным, – вздохнула мама, но, взглянув на сына, по выражению лица которого было понятно, что он не желает говорить о больном, замолчала.
Они остановились около огромного окна.
– Пойду возьму кофе, – поставив на тормоз коляску Влада, сказал Алессандро Моретти.
– Я с тобой, – взяла его под руку мама.
– А я хочу пирожное, – подскочила к ним Стефания. – Влад, тебе взять кофе?
– Нет. Никогда не любил кофе.
Они ушли, оставив Влада наедине со своими мыслями. Он смотрел в окно, по стеклу которого стучал дождь, оставляющий размытые пятна. Казалось, совсем недавно в «Махаоне» он плакал, увидев эту картину, вспоминая маму. Сейчас же она была с ним рядом. Казалось, дождь больше никогда не выдавит из него и слезинки. Но слёзы потекли из его глаз, стоило лишь только услышать этот знакомый звук.
Оплакивал Влад ту, которая изменила его жизнь, ту, которая научила его самому главному – любви. Оплакивал Влад ту, которая заставила его сердце вновь биться, но которую он больше никогда не увидит в этой жизни. Потому что в этой жизни её больше не было…
Он услышал голоса подходивших к нему близких, вытер руками слёзы и простился с ней навсегда, отпустив, наконец, из своего сердца.
… – Свет, ну ты скоро? – открылась дверь знакомой комнаты и показалась не менее знакомая шевелюра. – Я уже час, наверное, жду. Сеанс уже скоро кончится, а мы ещё из дома не вышли…
Света подлетела к ворчащему Генке и поцеловала его.
– Ладно, – улыбнулся тот, – жду ещё пять минут, не больше! – и вновь скрылся за дверью.
– Как он тебя столько времени терпит? – вздохнула Ольга.
– Скоро год, как мы встречаемся, – довольным голосом продолжала Света, – если бы только Василиса узнала об этом, она бы обрадовалась. Она всегда хотела видеть нас вместе, – вздохнула она.
– Я думаю, она знает, – подмигнула ей подруга.
– Уже год, как они с Таном пропали. Думаешь, они вместе? – вопросительно взглянула Света на улыбающуюся Ольгу.
– Я в этом уверена. Так же, как и в том, что где бы они с Таном не были, им хорошо вдвоём и никто им больше не нужен.
– Ну, ладно, я побежала. А то Генка заждался.
… Солнце всё ниже и ниже садилось на землю, уступая место луне, которая белой прозрачной дымкой уже висела на небе. Сегодня был первый день полнолуния, от этого луна была похожа на огромный баскетбольный мяч-альбинос.
Лес, манивший своей таинственной и загадочной историей, свидетелями которой были лишь столетние ели и сосны, готовился ко сну, окутанный словно покрывалом, сумерками, спустившимися на землю. Деревья, подчинившись им, опустили свои кроны, успокоившись и постепенно забывая дневную суету.
Стояла тишина, изредка которую нарушало гукание совы, недавно проснувшейся и готовящейся к своей ночной жизни. То и дело эхом раздавалось громкое «ку-ку», заставляя всякий раз вздрагивать. Это была настоящая красота девственного леса, манившая меня всегда в свои объятья! Леса, куда не ступала нога человека! Леса, который успокаивал и убаюкивал.
Два русых зайца, чувствуя опасность, выскочили из кустов и пустились наутёк. Интуиция их не подвела. Вслед за ними на поляне, даже в полутьме пестрящей всеми красками леса, показались два волка. Один из них был высокий, крепкий, с отдававшей в голубизну гладкой шерстью. Другой – чуть пониже, более хрупкий, чисто белого цвета без единого пятнышка. Шерсть его тоже переливалась в последних лучах солнца, которое через минуту совсем скрылось из виду, оставив луну полноправной хозяйкой ночи.
Эти двое были счастливы! Такому нечеловеческому счастью позавидовал бы любой человек!
