Текст книги "В объятьях демона (СИ)"
Автор книги: Ангелина Мэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
Герман Петрович, как наш куратор, пришёл поддержать нас в нашем последнем «бою».
– Товарищи студенты, напоминаю вам, что в эту субботу состоится двухдневный поход с ночёвкой в связи с окончанием первого курса университета, – сказал он.
Герман Петрович был хоть и в возрасте, но отличался неимоверной любовью ко всему, что касается здорового образа жизни: будь то катание на лыжах, сплавление по реке или простой поход, но обязательно с ночёвкой на свежем воздухе.
Вот и сейчас он вместе с нашим физруком Игорем Олеговичем задумал походом отметить окончание первого курса универа.
– Ура!!! – раздалось со всех сторон.
– Не забудьте взять с собой спальные мешки, – продолжал профессор, – тёплые носки и всё, о чём мы говорили. Ровно в 9:00 жду вас на Киевском вокзале. И не опаздывать! Поезд ждать не будет! Всем ни пуха, ни пера! Надеюсь, все пройдут последний бой. А я спешу откланяться, с вашего позволения.
Его проводили свистом и аплодисментами.
– Ты заметила, что Дубровина сегодня тихо себя ведёт? – шепнула мне Света. – Слышала, Истомин переехал жить к матери. И свадьбу, разумеется, отменили. Вот она и помалкивает.
Я посмотрела на Алину, стоявшую рядом с подругами у окна, и мне стало жаль её. Она казалась такой несчастной в тот момент.
– И не думай даже жалеть её! – будто прочитала мои мысли Света. – Знаю тебя, мать Тереза, бросишься сейчас её успокаивать. А эта гадюка стоит сейчас и думает, наверняка, на кого бы свой яд выплеснуть, посмотри на неё – так и пожирает Брэда Питта глазами.
– Зря ты так, Света, может, она, действительно, переживает.
– Кто? Дубровина? Я тебя умоляю!
На редкость спокойный сегодня был и Стрельцов. Они с Грибановым, Ежовым и ещё с несколькими ребятами стояли возле окна и читали философию, что на них было не похоже. Может, сегодня опять какие-нибудь магнитные бури, – подумала я.
Сева Макарский был опять со своей новой девушкой, чем, естественно, задевал свою бывшую, которая, казалось, свернёт шею от постоянного оглядывания назад.
В общем, были ли бури в тот день или их не было, не известно. Но экзамен сдали все, получив, разумеется, свои заслуженные оценки.
– Ура! – кричала Света, подпрыгивая подскоками и целуя зачётку, лишь только мы вышли на улицу.
– Вот и сессия кончилась, – как-то грустно произнёс Генка. – Сходим в поход, а потом все разъедутся.
– Да, немного грустно, – поддержала я его, – но ведь это ненадолго, всего-то два месяца!
Я осмотрелась вокруг. Июнь подходил к концу. Зелень деревьев уже не радовала глаз так, как два месяца назад, став привычной картиной. Солнце, находившееся в зените, как всегда припекало. Несмотря на обыденность пейзажа, я почувствовала, как тепло обволакивает всё тело, заставляя ёжиться от удовольствия, которое я испытывала в ту самую минуту.
– Слышал, наши сегодня все идут в боулинг отмечать окончание сессии, – начал Генка.
Мы со Светой переглянулись.
– Нет, – спохватился тот, – я не предлагаю идти вместе с ними, но, может, тоже сходим куда-нибудь втроём: в кино или в кафе-мороженое? Как вы на это смотрите?
– Я смотрю на это отрицательно! – вдруг неожиданно сказала Света. – Думаю, Гена, мы уже сейчас с тобой пойдём в кафе-мороженое, но вдвоём…
Генка оторопел, да и я, честно говоря, не ожидала от Светы такой смелости. Посмотрела на подругу – она дёргала головой, явно, пытаясь мне что-то показать. Я повернула голову в ту сторону и не поверила своим глазам. Земля ушла из-под ног, сердце бешено забилось, голова закружилась – все эти заезженные выраженьица не могут объяснить того, что я, действительно, испытала в тот миг. В стороне, в нескольких шагах от нас стоял тот, от одного имени которого меня бросало в жар…. Тан…
Поняв, что я, наконец, увидела его, он улыбнулся и направился в нашу сторону.
– Гена! – тянула Света за рукав не менее оторопевшего Генку, который никак не хотел сходить с места. – Пойдём! А то мороженое всё без нас съедят.
– Что? Куда? – вдруг опомнился всё ещё сопротивляющийся Генка.
Но по сравнению со Светой силы у них были не равны, и очень скоро я осталась в одиночестве.
Я не могла оторвать глаз от Тана, направляющегося в мою сторону. Его движения были как на замедленной плёнке. За минуту успела разглядеть каждый миллиметр на его лице, каждую складочку на его чёрных блестящих брюках, каждую ниточку на его белоснежной рубашке. Мне казалось, прошла не минута, а целый час, пока он дошёл до меня.
– Привет! – я слышала, как дрожал его голос. – Тебя можно поздравить с успешным окончанием сессии! – он попытался улыбнуться. – Все пятёрки?
– Да… – единственное, что могла я ответить – язык-предатель так и застыл на месте.
– Хочу поговорить с тобой, – продолжал Тан.
– Да… – повторила я.
– Не здесь. Вечером, в восемь, буду ждать тебя около подъезда общежития.
– Террористы заложили бомбу или грядёт апокалипсис? – спросила я.
– Не совсем, – улыбнулся Тан, поняв мою шутку. – Узнаешь вечером, – он улыбнулся и ушёл.
А я так и осталась стоять посередине тротуара, не понимая: сон это или реальность.
Света, которая ещё не успела далеко уйти, подбежала ко мне.
– Света, это сон? Ущипни меня! – попросила я подругу.
– Если это и сон, тогда мы спим вместе, – ответила та и протянула ко мне свою руку.
– Ай! Больно же!
– Сама же просила ущипнуть.
– Ну не так же сильно!
– Что сказал Тан?
– Пригласил меня на свидание.
– Ура! Как я рада за тебя, подруга! – Света принялась прыгать вокруг меня. – А почему у тебя лицо такое, будто лимон съела?
– Боюсь, что не доживу до восьми вечера. Потрогай, как сердце бьётся! – я взяла Светину руку и приложила к своей груди.
– Да, сейчас точно выпрыгнет. Ладно, бежим скорее домой, нужно выбрать, в чём ты пойдёшь на свидание.
Мы были так заняты разговором, что не заметили подошедшего к нам Генку:
– А как же я? А как же мороженое?
– Гена! – сказали мы в один голос, строго посмотрев на него.
– Всё понял! Мне опять облом! И вот так всегда! – обидевшись, произнёс тот.
– Света! Я так счастлива! Сегодня самый счастливый день в моей жизни! – кричала я, подскоками прыгая по мостовой, не стесняясь прохожих, оборачивающихся мне в след. – Я и не думала, что человек может быть настолько счастлив! Ты знаешь, я, кажется, умру от счастья!
– Зачем же умирать? Будь счастлива!
– Но мне кажется, что так не бывает в жизни! У меня ощущение, будто всё происходит не со мной!
… – Ты уходишь? – вопрос застал врасплох Влада, наклонившегося зашнуровать ботинки.
Он поднял глаза. Это была она – его новоиспечённая сестрёнка.
– Да. Мне нужно выйти – есть важное дело! – грубо ответил Влад, которого его новая родственница, честно говоря, раздражала.
– Но мы же договорились, что ты покажешь мне сегодня город.
– Не сегодня. В следующий раз!
– Нет! Так нельзя! Ты обещал сегодня.
– Слушай, малявка, ещё одно слово и я…– Влад пригрозил пальцем.
– И что ты? Что ты мне сделаешь? И никакая я тебе не малявка. Мне восемнадцать скоро будет. Ясно?
– В чём проблема? Что случилось? – на шум в коридор вышла мама – госпожа Ольга.
– Мама!– подбежала к ней Стефания. – Влад обещал мне показать город, а сам куда-то собирается.
– Да, Влад, я тоже вчера слышала, что ты обещал Стефании показать Москву. Поэтому ты должен сдержать свое обещание. Все дела – потом!
– Боже! Вы сговорились что ли! – Влад схватился за голову.
Мама и Стефания стояли напротив него, сложив на груди руки, ожидая, когда он сдастся.
– Может быть, ты ей покажешь? – обратился Влад к маме.
– Вот у меня сейчас как раз очень важное дело, – ответила та. – Хочу навестить одного старого знакомого.
– Ладно, мелкая, пошли! – махнул он сестре рукой.
–Ура! – запрыгала Стефания и захлопала в ладоши, точь-в-точь как ребёнок, на что Влад усмехнулся.
– Но, сразу предупреждаю, – сказал он, лишь только входная дверь за ними закрылась, – будешь меня доставать – высажу. Усекла? – посмотрел он строго на сестру.
Та, открывая пассажирскую дверь «Ягуара», кивнула головой.
– Боже мой! И за что мне это наказание! – продолжал сетовать Влад, садясь за руль. – Куда поедем?
– Я хочу увидеть все достопримечательности. Может, начнём с Красной площади?
– Всё-то ты знаешь! – кривлялся Влад. – Вот, если бы ещё по-русски не говорила, было бы спокойнее. Кстати, откуда ты так хорошо знаешь русский?
– Моя мама была русская. Её родители эмигрировали в Италию, когда маме было десять.
– Ну, теперь всё понятно. Красная площадь – так Красная площадь. Пристегнись! И помни своё обещание! – Влад посмотрел на сестру.
Она же жестом застёгивающейся молнии на губах дала понять, что своё обещание сдержит.
Мама Влада отправилась вслед за ними, садясь в открытую водителем дверь своего лимузина.
Через час она уже стояла напротив человека, встречи с которым ждала все эти годы не меньше, чем встречи с сыном.
– Что тебе нужно? – сдвинув брови, спросил Истомин-старший.
– Хотела посмотреть на тебя! – усмехнулась она.
– Ну и как? Посмотрела?
– Посмотрела! – ответила Ольга. – Ты добился в жизни всего, чего хотел! На старости лет остался один: без родных, без семьи, без друзей. Твои шакалы загрызут тебя сразу, как только им предложит кто-нибудь больше. Сын тебя ненавидит. А я… – она запнулась. – Мне жаль тебя!
– Не нужно меня жалеть! – крикнул ей Истомин. – Раз это всё – убирайся! – он показал пальцем на дверь.
– С превеликим удовольствием! – улыбнулась та и направилась к выходу.
Ольга чувствовала облегчение. Сколько раз она представляла себе эту встречу. Как ненавидела этого человека. Но, увидев, поняла, что он достоин только жалости!
– Макс! – на Истомине не было лица. Он поднялся с места, одной рукой перевернул стол, с которого с грохотом полетело на пол всё его содержимое. Он понимал, что бывшая жена права. И от этого был в ярости.
… – Василиса, хватит уже мельтешить перед глазами! Ты раздражаешь! – Света сама нервничала.
– Не могу перестать. Меня всю трясёт! – продолжала я ходить из угла в угол.
– Ты подумай о чём-нибудь хорошем, – вмешалась в разговор Ольга, – тогда успокоишься.
– Да куда уже лучше! – ответила ей Света. – Самое её хорошее через пятнадцать минут будет стоять под нашими окнами. А она ещё не знает, в чём идти.
– Я предложила ей своё платье в красный горох, но она отказывается! – обиженным голосом продолжала Ольга.
– Василиса, да одень ты уже Ольгино платье и не думай.
Как же они не могли понять, что мне было всё равно, какое платье на мне будет: в красный горох или в жёлтый цветочек. Я думала совершенно о другом. Про себя ещё и ещё раз повторяла слова, которые, во что бы то ни стало, должна была сегодня сказать ему. Главное – не струсить и ничего не забыть.
Коленки мои предательски тряслись, сердце колотилось. Такое чувство я испытывала впервые. Даже перед экзаменами не было так страшно. Было ощущение, что сегодня решится вопрос жизни и смерти – не меньше.
– Василиса, время восемь! – как приговор зачитала Света.
– Да? Уже? Так быстро? – я всё ещё боялась поверить в это. – Ну, девочки, пошла.
– Куда? Прямо в джинсах и в этой старой футболке? Ты в своём уме? На свидание к парню, который тебе нравится? – Света вскочила с места и перегородила дорогу.
– Свет! – крикнула Ольга. – Оставь ты её! Она и так сама не своя!
– Нет, чтобы надеть красивое платье, подкраситься, сделать причёску! – негодовала Света, как только входная дверь за мной закрылась. – Ведь на свидание же идёт!
– Вот, может, это наш с тобой промах! – подошла к Свете Ольга и обняла её за плечи. – Может, так и нужно? Относится к этому проще! И ходить на свидание не как на праздник!
– Да где они – свидания-то? Хоть бы кто пригласил разок.
– А ты сама пригласи!
– Как сама? Разве это правильно? А, если откажется?
– А ты пригласи так, чтоб не отказался! – улыбалась Ольга.
– А знаешь, может, ты и права! Как там говорят: если гора не идёт к Магомеду…
– То Магомед идёт к горе, – продолжила Ольга.
– Надо хорошенько всё обдумать! – закончила Света. – Чья у нас сегодня очередь ставить чайник?
Не знаю, кто из нас с Таном был горой, а кто Магомедом…. Он уже ждал меня….
Трясущимися ногами я подошла к объекту моих желаний и мечтаний, боясь даже взглянуть на него, всё ещё не веря, что это не сон.
Не было никаких «Ты сегодня замечательно выглядишь…», «Какая прекрасная погода…», «Куда пойдём?..» – предложений, с которых обычно и начинаются все свидания. Тан просто взял меня за руку, от чего мои колени затряслись ещё сильнее, и усадил в машину. Я же даже не стала спрашивать: куда мы? Мне было всё равно. С ним я была согласна хоть на край света. И чем дальше, тем лучше. Не было ни беспокойства, ни страха. Было лишь желание. Одно огромное желание – остаться с ним наедине.
Всю дорогу мы ехали молча. Тан смотрел вперёд, ни разу не взглянув на меня. Я же посматривала на него тайком, не в силах удержаться. При этом я чувствовала…. Даже не могу объяснить, что я чувствовала…. Мне хотелось раствориться в нём в ту самую минуту, слиться с ним, став одним целым…
Я слышала, как сильно колотилось сердце Тана. Моё тоже билось в такт его.
Через какое-то время мы остановились. Место я узнала – это был его дом, я была здесь тогда, когда он обрабатывал мне царапины.
Тан открыл пассажирскую дверцу и протянул мне руку. Я подчинилась. И, если тогда у меня было беспокойство и колебание, то сейчас я приняла это абсолютно спокойно. Ни один мускул на лице не дрогнул. Выдавали меня только колени.
– Хочу показать тебе кое-что, – наконец, сказал он, улыбнувшись.
Улыбка его прибавила мне уверенности. Я взяла его за руку и вышла из машины. Мы направились к подъезду.
Швейцар уже ждал, приглашая нас войти в лифт.
– Не бойся, – уже в лифте как-то неловко сказал Тан, – я не сделаю тебе ничего такого, чего ты сама не хочешь.
Не знаю точно, что он имел в виду, но о том, чего хотела я, было стыдно даже подумать.
Тан нажал не тридцать четвёртый этаж, как в прошлый раз, а тридцать пятый.
– Куда мы? – не выдержала я.
– Сейчас увидишь.
Мы вышли на последнем этаже. Наверх вела ещё одна небольшая лестница.
– Не бойся. Доверься мне! – он протягивал мне руку.
Если бы он только знал, что я давно доверила ему и свою душу, и своё тело – всю себя без остатка.
По лестнице мы поднялись ещё на один этаж выше. Там была только одна дверь. Тан вынул ключ из кармана, отпер её и предложил войти. Я не сопротивлялась.
Войдя внутрь, сначала подумала, что оказалась в каком-то помещении с великолепными декорациями. Потом поняла, что это были вовсе не декорации – это была реальность. Но реальность сказочная! Мы оказались на крыше. На крыше тридцати пятиэтажного дома. Она была оборудована под летнюю веранду: везде были высокие бортики, навес, плитка на полу, где стояли живые цветы в огромных керамических горшках. И весь город был как на ладони.
– Какая красота! – я потеряла дар речи от увиденного.
– Прошу пожаловать на мой балкон, – сказал Тан, подойдя ко мне ближе. – Красота будет тогда, когда стемнеет. Я прихожу сюда всякий раз, когда мне грустно или, наоборот, радостно, и любуюсь красотой ночного города, которую, знаю точно, ты ещё не видела.
– А сейчас тебе грустно или радостно? – спросила я.
Тан сделал вид, что не слышал моего вопроса. Я заметила, это было у него в привычке.
– Ты голодна? – спросил он.
Только тут я обратила внимание на накрытый стол под небольшим навесом. Стол был явно на двоих. На столе стояли свечи, шампанское, два бокала на высоких ножках, фрукты, шоколад и ещё много всего.
– Прости, я не мастер в ухаживаниях за девушкой…
– Нет! – оборвала я его. – Всё прекрасно!
– Присядем? – предложил Тан, подойдя к столу и выдвигая стул.
Он сел напротив меня, открыл бутылку шампанского и разлил по бокалам.
– За встречу! – сказал Тан и протянул мне свой бокал.
– За встречу! – повторила я.
Лишь только отхлебнув, почувствовала, как тепло разливается по всему телу, немного закружилась голова. Шампанское, видимо, придало мне храбрости.
– Расскажи о себе! – неожиданно для самой себя попросила я Тана.
Он растерялся:
– Что ты хочешь знать?
– Всё! – ещё больше осмелела я. – Хочу знать о тебе всё!
Тан молчал.
– Судя по книге, тебе пятьсот лет, – продолжала я. – Но на вид тебе двадцать…. Как такое возможно?
Я посмотрела на Тана. Его волосы развевались на ветру, то открывая, то закрывая безупречные черты. Ему и правда, было не дать больше двадцати. Небольшая щетина, покрывавшая подбородок и щёки, не придавала возраста, как обычно бывает, а только мужества. В глазах его можно было утонуть. В них было столько чувств и эмоций, казалось, они жили своей жизнью. А губы были такими притягательными! Я смутилась.
Тан поднялся с места, подошёл к самому краю крыши и начал свой рассказ:
– Я очень устал. Уже пятьсот лет мне двадцать. Многие бы позавидовали моей судьбе: сколько всего в жизни можно перепробовать, сколько переделать. Я объездил все страны. Я выучил все языки. Я познал все науки. На моих глазах сменялись века. Я наблюдал за тем, как из ничего вдруг вырастали огромные мегаполисы. Я имею всё, о чём люди мечтают: молодость, богатство, бессмертие. Но не знаю самого главного, что такое счастье. Я плакал от боли, от обиды, от разочарования, но мне не удалось испытать счастливые слёзы. И я мечтаю только об одном: сидеть возле дома на берегу моря рядом с любимой и наблюдать, как мои дети, падая и вновь поднимаясь, делают свои первые шаги, и быть уверенным, что им не уготована такая же судьба, как их отцу.
Ты читала мою историю. Знаешь, что моя мать была сбежавшей от казни наложницей султана. Знаешь, где она встретила моего отца. Знаешь и как предала. Ты знаешь обо мне всё. Что ты хочешь знать ещё?
Я жил во дворце, потому что султан смиловался надо мной, считая себя виновным в смерти моей матери. Но я не был счастливым ребёнком, как любой в детстве. Я был одиноким, отчуждённым – я был изгоем. И не понимал, что со мной не так. Не понимал, почему я не такой, как все. В день моего двадцатилетия ко мне пришёл монах. Он сказал то, чему я долго не хотел верить. Он ответил на все вопросы, которые мучили меня. Самым страшным, как ни странно, были его слова о том, что теперь мне всегда будет двадцать, – Тан усмехнулся и повернулся в мою сторону. – Как видишь, он не ошибся.
– Я знаю, как умер твой отец… – я остановилась, – но в книге ничего не сказано о смерти мамы, – и увидела отблески слёз в глазах Тана.
– В тот день рядом с младенцем в ущелье лежала записка, где мать просила прощения за предательство. Она говорила, что, даже узнав о сущности моего отца, продолжала его любить. Поэтому не смогла убить и его дитя, которое наполовину было чудовищем. Она умоляла монаха об одном – сделать всё для того, чтобы её сын не был таким одиноким, как его отец.
Я увидела, как Тан вытер со щеки слезу. Слёзы наворачивались и у меня.
– Монах, – продолжал Тан, – нашёл мою мать под тем самым утёсом, где они впервые встретились с отцом…
Я была готова разрыдаться. Я чувствовала, с какой болью рассказывал Тан свою историю. В ту минуту еле сдержала себя, чтобы не броситься к нему на шею и успокоить в своих объятьях.
– И что ты сделал потом?
– Я не верил в своё бессмертие и предпринимал много попыток, чтобы доказать обратное. Но ничего не выходило: сук, на котором привязывал верёвку, ломался подо мной; падая с обрыва, приземлялся, как птица; рана от удара прямо в сердце, затягивалась через минуту. Я испытывал только сильную боль.
– И что было дальше?
– Тот монах был другом моего отца. Он сказал, что отец был последним из бозкуртов, всех остальных уничтожили враги. Отец не делал никому зла, он никогда не вмешивался в судьбы людей, а просто охранял свой лес. До тех пор, пока не встретил мою мать…. Его мечта стать человеком…погубила его…
Тан остановился.
– Ты тоже... можешь стать человеком? – еле слышно спросила я.
Он промолчал. Я подумала, не стоит задавать этот вопрос ещё раз.
Встала с места и подошла к нему поближе. На улице уже смеркалось. И я увидела ту красоту, о которой говорил Тан. Но не она сейчас меня волновала.
– Когда твои глаза светятся? – я подошла почти вплотную к нему.
– Они светятся, когда превращаюсь, – он тоже не сводил с меня взгляд, – а моя сущность выходит тогда, когда я в гневе или дорогой мне человек в опасности.
– Если спрыгну с крыши, я увижу это?
– Ты же не собираешься этого делать?
– Но я хочу увидеть!
– Зачем?
– Этот янтарный свет – самое прекрасное, что я видела в жизни. И вообще, должна тебе сказать… – я замолчала.
Подошла ещё ближе к Тану – он стоял, не шелохнувшись. Я поднялась на носочки, и моё лицо оказалось так близко к его лицу, что почувствовала щекотание на щеках от его щетины. Я закрыла глаза, и мои губы сами потянулись к его губам. Остановить их было не в моих силах. Через секунду наши губы слились. То ли от выпитого шампанского, то ли от того дивного аромата леса, привкус которого я ощутила и во рту, моя голова закружилась. Я почувствовала, как та самая армия бабочек, которая появляется лишь стоит Тану ко мне приблизиться, всегда удерживаемая мной, вдруг вырвалась наружу. Я сама почувствовала себя бабочкой, будто оторвалась от земли и повисла в воздухе, стоило лишь Тану положить руки мне на талию. Наши тела соприкоснулись. Моя дрожь передалась и Тану. Эта дрожь была самым прекрасным чувством, которое я когда-либо испытывала. Я открыла глаза и увидела вокруг нас непонятные серые пятна, которые хаотично передвигались. От них на крыше стало темно. Это были мотыльки. И с каждой секундой их становилось всё больше и больше. Я подумала, это галлюцинации от счастья. Но Тан, наверное, тоже их увидел. Потому как в ту самую минуту он отскочил от меня и стал оглядываться по сторонам. Мотыльки начали исчезать.
– Что это? – спросила я, увидев его испуганное лицо.
– Тебе лучше уехать! – ответил Тан. – Я отвезу тебя.
– Но ведь ещё так рано!
– Для тебя может быть опасно оставаться здесь!
Он взял меня за руку и потащил к двери. Я не могла сопротивляться.
Через какое-то время мы были уже у подъезда общежития.
Я так хотела признаться Тану в своих чувствах, но опять не смогла это сделать – опять не хватило смелости. Как я ненавидела себя в ту минуту!
– Тебе пора! – сказал он, даже не посмотрев в мою сторону.
– Мы увидимся? – боясь услышать ответ, спросила я.
– Возможно.
Я не стала больше мучить ни себя, ни его – на сегодня впечатлений и так было достаточно. Открыв дверцу машины, вышла.
Тан же не стал долго ждать. Сорвавшись с места, чёрный «Бентли» слился с потоком машин.
В раздумьях я направилась к подъезду. И не сразу заметила того, кто перегородил мне дорогу…. Подняла глаза…. О нет! Только не это! Передо мной стоял Истомин.
– Так ты была с ним? Это он – та подружка, с которой ты вышла. Не так ли? Это был Тан Алтар? Это ведь его «Бентли»?
– Влад! Что ты здесь делаешь? – выяснять с ним отношения у меня не было никакого желания.
– Жду тебя. Девчонки сказали, ты вышла ненадолго с подружкой. Это долго длится уже три часа. Это ведь был Тан? Ответь мне. Что у тебя с ним? Вы были вместе? Ты с ним уже … ? – он не договорил.
– Влад, я так устала! – пыталась я избавиться от Истомина. – Давай поговорим завтра!
– Если ты не хочешь со мной говорить, поговорю с ним! – Влад направился куда-то.
– Нет, Влад! Стой! Не надо, прошу. Давай поговорим! Я всё расскажу тебе. Влад! – зря я кричала – Истомин уже ничего не слышал, отъезжая от подъезда на своём «Ягуаре».
Тан зашёл в квартиру, потрепал за ухо встречающего его на пороге пса:
– Что, Каан, соскучился, брат?
И сел на диван. То, что творилось в его голове в этот миг, трудно описать словами. Перемешалось всё. Перед ним, то возникал образ монаха со словами: «Ты можешь стать человеком, только если встретишь настоящую любовь…», то монах вдруг исчезал, уступая место Василисе: «Я должна тебе кое-что сказать…» и тот поцелуй… Вкус её губ Тан ощущал до сих пор. Он пальцем дотронулся до своих, будто не верил, что это всё же произошло. Тан закрыл глаза, ещё и ещё раз вспоминая это мгновение.
Котёнок, которые уже немного подрос после той истории со спасением, нарушил его сладостные воспоминания. Тан погладил его:
– И ты здесь, дружище! Не знаю, что мне делать. Может, посоветуешь? Считаешь, она меня любит? Думаешь, можно полюбить такого, как я? Может, эти мотыльки и были тем предзнаменованием, о котором говорил монах… . Я уже видел их раньше, но это было так давно…
Котёнок, ничего не понимая, тёрся о ноги хозяина, благодарный за спасение, за кров, за компанию.
Вдруг раздался телефонный звонок. Тан подошёл к столику, где стоял телефон, снял трубку:
– Да! Я слушаю. Кто? Нет, не нужно вызывать охрану. Пустите его. Да. Не волнуйтесь. Всё в порядке.
Он положил на место трубку и пошёл открывать входную дверь.
Через минуту на пороге квартиры стоял его главный соперник, который ненавидел его с той самой первой встречи в «Махаоне». Истомин тяжело дышал – было видно, он торопился. Внешний вид его тоже желал быть лучшего: растрёпанные волосы, выехавшая из-под брюк рубашка. Но взгляд его был уверенным, даже, можно сказать, слишком уверенным и непоколебимым.
– Что тебе нужно? – спокойным голосом спросил Тан.
– Нет. Это тебе что нужно? – в голосе Истомина были ноты сарказма.
– Это же ты пришёл ко мне. Поэтому мой вопрос куда уместнее! – спокойствию Тана можно было позавидовать.
– Я хочу, чтобы ты оставил Василису в покое! – выделяя ударением каждое слово, ответил Истомин.
– У тебя есть причины на подобное заявление?
– Василиса – моя девушка! – выпалил Влад на одном дыхании.
– Да? Она мне об этом не сказала.
– Она жалеет тебя, поэтому и промолчала.
– Жалеет? Я что – такой жалкий?
– А разве нет? Ты одинок! У тебя нет друзей! Нет родственников! Нет увлечений!
– Смотрю, ты меня хорошо знаешь! Всю информацию собрал обо мне?
– Василиса – очень добрая девушка и всегда готова прийти на помощь. Но ты ей не нужен! Она не будет с тобой счастлива! Поэтому, не держи её!
– А с тобой она будет счастлива? – голос Тана вдруг изменился.
– Да! Сделаю всё для этого! – обещающе ответил Истомин.
– Я не удерживаю её, ты ошибаешься, – Тан отошёл от двери, став спиной к Истомину.
Тот последовал за ним.
– Зачем же ты ищешь с ней встреч? Зачем беспокоишь её? Подумай, ведь она не нужна тебе!
– А если это не так? – Тан развернулся к Истомину и заглянул в его глаза.
Владу стало не по себе от этого взгляда.
– Хочешь сказать, ты любишь её? – еле слышно спросил Истомин.
– А если вдруг?
Влад растерялся:
– В таком случае, предупреждаю тебя, что не отдам её! И буду за неё бороться! Ты ещё не знаешь, на что я способен! – сказав это, Влад развернулся и вышел из квартиры.
Тан закрыл дверь. Глаза его светились. Он стукнул рукой об стену и зарычал так, что пёс и котёнок поспешили скрыться из виду от греха подальше.
Тан сел на диван, обхватил голову руками. Он всё ещё не мог успокоиться. Глаза его оставались ярко-зелёными, во рту бельмом мелькнули клыки. Вновь послышалось рычание. Тан рукой сбросил со столика всё его содержимое и стукнул по столу так, что тот раскололся на две части.
Никогда ещё он не чувствовал себя таким несчастным. Ему хотелось разнести всю квартиру. Ему хотелось догнать своего обидчика и свернуть ему шею. Но он понимал, что должен успокоиться и взять себя в руки, иначе недалеко и до беды. Тан начал глубоко дышать, и постепенно глаза его потемнели, обретя свой прежний чёрный цвет. Потом ещё несколько минут он сидел неподвижно, опрокинувшись на спинку дивана.
Слёзы катились из его глаз. Он размышлял над словами Истомина. А что, если тот прав. Тан не может разрушить жизнь Василисы. Он не вправе подвергать её опасности. А что, если она и правда лишь жалеет его. Порой он и сам чувствует себя жалким и несчастным. Нет, точно! Она не любит его! Это всего лишь жалость к полукровке, обречённому на такое мучительное существование.
Он должен прекратить всё это! Он должен исчезнуть навсегда!
… – Ты сегодня поздно. Что-то случилось? – присаживаясь рядом с Владом на диван в гостиной, спросила мама.
– Почему ты так решила? – Влад обернулся к ней.
– У тебя грустные глаза. Расскажи мне, может быть, смогу тебе помочь.
– Вряд ли тебе это удастся.
– Это девушка? Да?
– Как ты догадалась? – Влад удивился.
– Несмотря на то, что глаза грустные, они светятся. А светиться глаза могут только у влюблённого человека.
– Откуда ты всё это знаешь? – Влад улыбнулся первый раз за весь день. – Её зовут Василиса.
– Красивое имя. Ты её так сильно любишь? – продолжала мама.
– Эта девушка помогла мне в трудную минуту моей жизни. Она не позволила мне сломаться. За что я ей очень благодарен.
– Ты не ответил на мой вопрос: ты любишь её?
– Думаю, да.
– Значит, всё же не уверен, – покачала мама головой.
– Я люблю её! Поэтому не знаю, как поступить. Хочу поехать с тобой, но, в то же время, не могу её оставить. Ты же понимаешь меня? – Влад искал у матери поддержки.
– Конечно, понимаю, сынок. И ни к чему не принуждаю тебя. Ты сам должен сделать выбор. А любит ли она тебя, ты знаешь?
– Мне это не важно. Моей любви хватит на двоих. Думаю, со временем она меня полюбит. Я всё сделаю для этого! – Влад говорил, будто оправдываясь.
– Конечно, ты должен бороться за свои чувства. Ладно, оставлю тебя. Посмотрю, что у нас с ужином, – мама поднялась с места и скрылась за дверями кухни.
Влад остался наедине со своими мыслями.
– О чём думает наш Ромео? – услышал он знакомый голос.
Влад обернулся. Позади него стояла Стефания.
– Ты подслушивала?
– Вот ещё! Я просто спускалась вниз и случайно услышала ваш разговор.
– Тебе не говорили, малявка, что подслушивать не хорошо?
– Ещё раз меня так назовёшь – получишь, – сказала Стефания, присаживаясь на диван рядом с Владом.
– Я вообще-то не разрешал тебя сесть.
– А я должна в своём доме спрашивать у тебя разрешения. Да ты кто такой вообще – царь и бог?
– Что ты ко мне привязалась? – Влад начинал сердиться.
– Больно надо! – фыркнула сестра, – что уже с тобой рядом и сидеть нельзя? Кстати, что это за Василиса? Это её фотка стоит у тебя на заставке?
– Ты ещё лазаешь по моему телефону? – Влад покраснел от негодования.
– Тебе корона-то не мешает? Ещё чего выдумал – по телефону лазить. Просто увидела, когда ты звонил.
– Смотри у меня, малявка! – Влад пригрозил пальцем.
– А она красивая! – мечтательно произнесла Стефания.
– Да, отстанешь ты от меня сегодня или нет? – Влад бросил в сестру подушку с дивана.
Та ответила ему тем же. Потом начался бой на подушках. Влад и Стефания смеялись, бегая друг за другом и кидаясь подушками. В арке кухонной двери стояла мама. Она улыбалась, наблюдая за этой картиной. Давно она не испытывала такого чувства спокойствия и умиротворённости.
