Текст книги "Sex под запретом (СИ)"
Автор книги: Анель Ромазова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
= 16=
– Борзик, расслабься, ты нас палишь, – Орловский жарко дышит мне в ухо, одной рукой гладит бедро. Другой же тискает рёбра, видимо, проверяя их на прочность.
Амин сидит напротив, уложив локти на спинку дивана. Суровым взглядом высверливая во мне дыры. Сначала лоб, но стиснув руки в кулаки, храню невозмутимость. Переключается на клешни Орловского , атакующие мою бедолажную талию.
Вот не удивлюсь, появись на мне после таких, скажем так, страстных объятий , вмятины. Укусить его, что ли, за подбородок в отместку. Он мне уже половину щеки расчесал, периодически соприкасаясь.
Терплю этот театр, вроде других вариантов в голову не лезет. Одной Светке хорошо. Ей притворяться не надо. Счастливая улыбка от уха до уха. В зубах коктейльная трубочка, и рот не закрывается от трескотни.
Я не такая отсталая, но ничего не могу поделать с фактором неудобства. Неуютно мне, чувствую себя как зелёный горошек на фруктовой тарелке.
Ничего не остаётся, кроме как вымучить ещё час, а потом под предлогом, что не высплюсь на пары, уйти домой. Двигаюсь в сторонку от Лекса, потому что задница моя устала сидеть тридцать минут в позиции низкого старта.
Вон и фейковому Мумий троллю с микрофоном на сцене «мерещится», что произойдёт какой-то зашквар. Иначе к чему так орать, когда у тебя голос, как у попугая, скрещенного с котом, которому прищемили его…но не будем об этом.
– Куда сорвалась? – Лекс ловит мою юбку за край, а я будто на пружинах отлетаю левее, рискуя остаться без неё, в одних трусах. Всё тех же с бантиком на моих отсиженных ягодицах. Диваны новые и жуть какие неудобные, аж затекло всё.
– За коктейлем схожу, – на столике их несколько. Подарок от заведения Кострову. Смешно сказать, за что. За фото с хозяином, якобы это самая лучшая реклама. Ведь сам Костров удостоил всех чести своим присутствием.
Нет, я не нервничаю, просто считаю себя самодостаточной и могу сама за себя заплатить.
– Сиди, я принесу чего хочешь, – Орловский ну ты -то куда. Кто тебя просил строить из себя ухажера по высшему разряду. Пообнимались же и ладно.
Откажусь и бахну его авторитет ниже всех низов, это же азы полового воспитания. Парень всегда платит за девушку, а если не платит, то это не парень, скорее всего, муж, но чаще всего альфонс.
Запутавшись, как всё-таки себя вести, падаю обратно на диван.
– Выбери на своё усмотрение, Лекс, – с глубоким вдохом, подкатываю глаза к зеркальной плитке на потолке. Через неё и наблюдаю, приближение ещё одной размалёванной особи.
Подражатель Мумий тролля прекращает вопить и заодно насиловать мои ушки. Блаженное затишье длится две секунды. Холеная брюнетка нависает над Амином сзади и закрывает ему хищным маникюром глаза. Если мне просто неприятно вульгарное поведение девицы, то Светку подкидывает со злости.
– Ты ещё на колени ему прыгни, не видишь, он занят, – истерика и визг. Короче, трижды фу, как некрасиво Света выглядит.
– Кем? Тобой, что ли? – пикирует девица. Костров стряхивает её руки, уже упавшие ему на плечи, как две змеи, унизанных браслетами.
– Мару, угомонись! – осекает очень по-мужски. У меня дыхание в одном месте скапливается от его низкого, рокочущего тембра.
– Да, мной, можно подумать, тут ещё девушки есть, скажи ей,Филь, – Светкина колкость режет по слуху не только мне.
Три пары глаз устремляются в мою сторону. А я что, я молчу и ни на кого не претендую. Но тем не менее неловко, вдруг потеряться в гендерной принадлежности.
– Обе заткнулись! Как девушка из вас троих ведёт себя только Лия, – Амин жесток, потому как обе спорщицы мгновенно схлопывают накрашенные губы.
Хватаю со стола стакан. Орловского не дождёшься, а горло пересохло от волнения. Опустошив половину мутно-розовой жидкости, распробовав клубнику, ананас и крепкий градус, решаю, что терять мне уже нечего, допиваю до дна. Сжатое в комок сердечко расправляется. В голове исчезает шум.
– Что ты хотела, Мару?
– Поздороваться хотела и пригласить за наш столик, здесь же тухло, а у нас весело, там Артём и Ярик, – услышав от Мару имена, Амин оборачивается, поднимая руку для приветствия парням за столиком на другом конце тускло освещённого зала. По выкрикам, очевидно, что они отвечают ему тем же.
Светка ёрзает, оставшись без внимания.
– Амин, пошли танцевать, там мой любимый трек, – покачивается в такт стандартным клубным битам, затем мостит подбородок Кострову на плечо, хлопая длинными ресницами и умоляя щенячьим взглядом.
Так и хочется пихнуть её вбок и посоветовать одуматься.
– Мару, Ярику передай, что в алкоголе до хера калорий, весы не выдержат, а тренер по черепу настучит, – Амин, как не слышит мольбы Калининой, с широкой улыбкой выгружая шумной компании средний палец.
– Передам, – острый ноготок брюнетки, скользит по его шее. У Светки дым из ушей, а из ноздрей пар, но вставить упрёк она не может, так как сама здесь на птичьих правах.
Я так вообще личность посторонняя, но, к сожалению, заинтересованная. От этой Мару сплошной негатив, так бы и обозвала её нехорошим словом су-ка. Но если вдуматься, то это даже не ругательство, а вполне литературный термин.
Успокоив совесть, продолжаю наблюдать, уже и позабыв о существовании Лекса.
– Амин, так мы идём? – пищащим голоском воркует Светочка.
– Я танцую только на ринге, – безлико высказывается Амин, смотрит на меня, но лучше б он этого не делал. Не смотрел, как лев на упитанную лань.
Пии…дец пришёл котёнку. Это я о себе. Не матерюсь, но сегодня очень хочется.
– Тогда я пойду одна, – Светкин шантаж летит мимо. Костров сидит в той же позе.
Не дёрнув бровью и не сводя с меня глаз, а Калинина перевоплощается в соблазнительную обиженку. Встаёт, донося всем присутствующим, что они пожалеют, отпуская её на танцпол в гордом одиночестве.
Собственно, как и ожидалось, её походка от бедра цепляет взгляды многих, но не того, кому она предназначалась.
– Ахуенный у тебя парень, – вибрирует ядовитым тоном обворожительный самбист и гад, каких поискать.
– Ага, сама от него в восторге, – отвечаю автоматически, поняв, к чему Амин клонит разговор и голову.
А ещё награждает меня говорящей ухмылкой, по типу: Офелия,мать твою, это что вообще с тобой рядом. Глаза раскрой я намного лучше.
Лучше, лучше, можешь успокоиться, – веду с ним и с собой немой диалог.
– И подруга классная, опустила шикарно, – мне неведомо, что Амина так задело. Пришёл он с ней, а не со мной. Амин в этом караоке, как и в любом клубе, на своём месте, не смотря, что одет просто в футболке и джинсах. Светка так вообще в своей стихии.
Интересно, как на её фоне смотрюсь я?
– Объективно, сижу и думаю, что я здесь забыла. Лучше бы с Лексом провели вечер вдвоём, – складываю руки на груди, чтобы хоть как-то прикрыться.
Черта-с-два!
Амина ничем не проймёшь. Ни словом, ни негодованием, которое я пытаюсь транслировать вокруг себя. Наверно, но это не точно. Коленки – то у меня дрожат, когда разглядываю в свете статоскопа играющие желваки на скулах у Кострова. А больше всего тряски расходится оттого, что я упиваюсь его вниманием. Самцовости Амину желательно поубавить. Противостоять и не поддаться ей сложно.
– Объективно, Лия, ты сейчас дико тупишь, и тебе не упёрлась компания этого говнюка, как ему твоя. На самом деле, Солнце, ты хочешь, чтобы я тебя раздел, целоваться взасос, но не здесь, а в тихом местечке. Я прав? – подгибает бровь, подталкивая оспорить возмутительное заявление.
Твою ж налево. Надо вызвать такси. Ехать домой. Тряхнув головой, как мне кажется, гневно, подскакиваю, не просчитав, что алкоголя во мне больше чем обычно.
– Да, пошёл ты, Костров! ..К Мару или к Светке, мне на это плевать, – выкрикиваю слишком эмоционально.
= 17 =
Амин присвистывает и откидывается на спинку, сцепив кисти на затылке. А я как приклеенная, въедливо и тщательно расчленяю его глазами. Убила бы за выражение самодовольства и удовлетворения на его наглой физиономии.
– Ч.Т.Д, – по буквам выбивает, придуманную не мной, аббревиатуру.
– Что тебе требовалось доказать? – вспыльчиво брякаю, не поняв ничегошеньки в его поведении. Дыхание у меня отсутствует, а пульса нет. Всё это высосала обуявшая злость.
– Ты ревнуешь, – выдаёт с нахальным смешком.
– Это неправда, – хоть бы не взвизгнуть истерично, но бог милует от такого унижения.
– Правда, и не только это. Ты меня…м-м-м..хочешь, – опять же следует цепляющий мою гордость оскал.
– Ещё скажи, что земля плоская, – впервые слышу убеждение, звучащее как сова, натянутая на глобус.
– Ну-у, она плоская, – улыбнулся бы, что ли, но впечатление такое, Амин твёрдо уверен в своей правоте.
– Правда, что ли? А я всё голову ломала, как это восемь миллиардов жителей ходят по круглой Земле и не падают. Почему океаны остаются на месте? Гравитация, в конце концов, – раскипятившись, уж и не знаю хвататься за голову, скорую вызывать или доказывать то, что доказано всеми, кем можно, – Интересно, почему же тогда никто до края земли так и не дошёл? – вопрошаю поучительным тоном.
Если она плоская – должен быть край. Его теория – пустышка.
– По данным одной очень секретной организации, в Австралии находится стена и к ней никого не пускают, – спокойной поясняет Амин, лыбится снисходительно, якобы туплю и задвигаю несуразную чушь именно я.
– Очень удобная отмазка, – фыркаю и потряхиваю головой, опасаясь, что его невообразимая ересь, отложится в долговременной памяти.
– Почему сразу отмазка, инфа доступная для избранных. Сказать, где находится вторая стена?
– Скажи, – готовлюсь рассмеяться и развенчать в пух и прах его средневековый миф. Такой молодой и такой…отсталый. Жаль ломать его сомнительного склада психику, но думаю, так будет лучше.
Слава богу,боль, да недолго и толкает,
по итогу, чтоб отвезти нас в райЗа нашими замёрзшими, покошенными окнами
завтра разгонится май-май-май.[1]
Новая непризнанная звезда берёт микрофон, и слышимость полностью теряется.
Амин мне что-то говорит, но разобрать, даже навострив оба уха, не представляется возможным.
Показываю жестом, то есть, подёргав себя за мочки, что аудио недоступно, только видео.
Я же вижу, как его губы шевелиться, а читать по губам, к сожалению, не научилась, хотя планировала, чтобы озвучивать в дальнейшем отснятый компромат.
Амин кивает в сторону выхода, предлагая переместить нашу дискуссию на улицу. Подскакиваю резво, пошарив глазами по залу. Светка извивается перед сценой, но в упор пялится на мягкие диванчики.
Зуб даю, что выделывается ради Кострова и его драгоценного внимания, и, кажется, я поступаю подло, уводя его для разговора, но это ненадолго. Светик хоть и заметит, но не успеет огорчиться.
Орловского не видно. Тоже, мне бойфренд, так-то его девушку нагло уводит, не внушающий доверия мажор. Кто знает, что у него на уме, но я буду не я, если это не выясню.
Земля плоская, как можно в такое верить. Держится на трёх китах, а вокруг солнца её на санках катает упряжка гигантских хаски. Нехилое заявление, теперь объяснимы землетрясения и цунами. Видимо, когда собаки не в одну ногу скачут, у нас случаются природные катаклизмы.
Смешно становится до коликов в животе, едва я это представляю.
Амин обнимет меня за талию, проводя сквозь толпу. Сто́ит возмутиться, мол, что он такое себе позволяет, но он ничего себе не позволяет, оберегая от столкновения с не совсем вменяемыми и трезвыми любителями клубной движухи.
– Так и что у нас со стенами? – выпаливаю стремительно, ступив ногой на тротуарную плитку и ослепнув от фар, подъехавшей к клубу машины. Из салона вываливаются три парня и три девушки.
Надо же напихались как тунцы в банку. Кто у кого сидел на коленях и без слов понятно. Юбки у двух раскрашенных девиц перекошены. Парни с энергетиками, так что ночь всем предстоит бессонная. Музыка орёт в салоне похлеще, чем приложиться к динамику на сцене.
Амин цепляет меня за руку и ведёт к своей машине. Согласна, там действительно поспокойней будет, а то у меня голова начинает болеть с непривычки от яркого света, музыки и пения, которого и пением не назовёшь.
– Стена, Амин, – любопытство гложет неимоверно и становится без разницы, почему он открывает не переднюю, а заднюю дверь.
– Какая стена? – переспрашивает так, вроде думал совсем не о том, о чем мы спорили. Делаю круглые глаза, затем вовсе их подкатываю, – Ааа стена…стена находится в Арктике, но там холодно, никто не рискнул сунуться.
– Ты понимаешь, что несёшь бред. Я знаю, что есть глубоко верующие плоскоземельцы, но у них, у всех с головой непорядок. Бредятина притянута, даже не за уши и держится не на соплях, – полное разочарование в том, что у него нет достоверных или толковых версий, чтобы меня хоть как-то увлечь.
Отворачиваюсь от машины, чтобы не спеша удалиться домой. Троица во главе с Амином может развлекаться как им угодно, но без меня. Пойду лучше статью накатаю про Нелли Кострову, и совесть меня мучить не будет. Её популярный сын элементарные вещи собрать в одну кучу не может.
– У меня есть фотки, снятые дроном, нечувствительным к низким температурам, – безразличным тоном палит мне в спину Амин и пригвождает к месту.
– Нет у тебя никаких фоток, – травлю ехидно.
Он достаёт из кармана телефон, что-то рассматривая на экране и стреляя взглядом в меня, стоя́щую на распутье.
– Нет, так, нет, – убирает обратно гаджет. Пряча его и всколыхивая во мне бурю протеста. Я журналист по призванию, моё дело разоблачать бессовестных врунов.
Ненавижу, когда последняя точка поставлена не мной, а ещё меня бесит, что Амин стоит и самодовольно ухмыляется. Он не прав, и я это докажу.
Подхожу к нему впритык, задираю лицо кверху, а он склоняется нависая надо мной. Его дыхание щекочет щёки и провоцирует глобальное омурашение. Кожу на шее иголками колет. Глаза у него удивительные, мерцают плотоядно в полумраке, подхватив от фонарей неоновые блики.
– Дай телефон, – голос у меня становится, как у загульной кошки. Мягкий, шелковистый и чуть-чуть вибрирует. Откашливаюсь, имитируя всего-то першение, а не влияние волнующей энергетики Кострова.
– А волшебное слово, – требовательно откатывает.
Заторможенно взираю на ворот кожаной куртки, затем переключаюсь на округлый вырез белой футболки и участок смуглой кожи. Сглатываю зачем-то трижды и всё – таки киваю.
– Пожалуйста, – совсем тихо выдавливаю.
Амин вынимает телефон, на который мне абсолютно и по неясной причине пофиг. Приобнимает, забравшись рукой под края худи, касается костяшками голой полоски над брюками, затем просовывает за пояс большой палец, отклоняя меня на капот и к себе. Спиной к своей груди. Подбородок кладёт на плечо.
Совершенно, естественно прижимаюсь к нему. Такой он волнующий и наглый. Начинаю взглядом метаться в поисках спасения. Ягодицами вжимаюсь в его ширинку и нет, чтобы пресечь томительные поглаживания в районе пупка, так я ещё и шею подставляю.
Очень всё это возбуждает. Очень…непозволительно. Я как будто безвольная. Чувствую, как воздух нагревается и опаляет лёгкие, когда острый кончик его языка дерзко проходится по коже.
Руки у него волшебные. Особенно та, что подбирается к груди, прикрытой спортивным лифчиком. Соски сжались, напряглись, словно помнят, какие чудеса он с ними вытворял губами.
– Телефон, Амин, – вынуждаю себя сосредоточиться и не рассыпаться на тротуаре угольками.
Прикладывает отпечаток к сенсору, но тот не откликается.
– Походу сел, – озвучивает то, что я и сама вижу. Экран тёмный и без малейших признаков жизни, – Давай внутрь сядем, пятнадцать минут и зарядится.
– Почему пятнадцать? – мне, конечно, поплавило мозг, но не до такой степени, чтобы не вспомнить – достаточно тыкнуть зарядку и телефоном можно пользоваться, ну максимум две минуты ожидания, пока он загрузится.
– Потому что с прикуривателя заряжается медленней, – выговаривает, будто подслушав мои мысли.
Надо же, вот этих подробностей я не знала. Как говорится: Век живи – век учись.
Киваю ему, поддавшись сумятице чувств, тормозящих мой мозг и все когнитивные навыки, то есть те, которые должны были уловить подвох, но оказались слепы и глухи.
Не настораживает меня заведённый мотор, как только мы оказываемся в салоне. Телефон, небрежно брошенный на панель, тоже не вызывает никаких опасений. Призна́ю, в машинах я дуб дубом. Мало ли, прогреть нужно, перед тем как, что-то заряжать.
– Пристегнись, – повелевает Костров, пока я, не моргая, слежу, как перекатываются мускулы под футболкой от неторопливых, чётких движений.
– Зачем? – выдавливаю из себя, сцепляя на коленях пальцы.
– Затем, Солнце, что ты наивная, просто пиздец, – отпечатывает со смехом, а затем давит на газ и я, буквально сливаюсь с креслом.
[1] Macan ( Май)
= 18 =
Фары тухнут, погружая салон и впереди стоя́щую многоэтажку в полумрак. Горящие в доме окна, хоть как-то разбавляют кромешную темень. Брутальный профиль Амина смотрится зловеще. Я умею себя накрутить и догнаться бурной фантазией. Чем и занималась всю дорогу. Сопя, кряхтя и негодуя.
Обманщик! Лжец! Наглец! Но...
Далеко не хам.
– Зачем мы сюда приехали, – чопорно стискиваю ноги, потому что даже в темноте чувствуются повально хлещущие из Кострова флюиды похоти. Напряжение потрескивает, а он явно чего-то выжидает.
– Энциклопедию будешь вслух читать, а потом мне пересказывать. Ошибёшься хоть в одной букве, заставлю снимать одежду. Медленно и под музыку, – отсвечивает поистине голливудской улыбкой, якобы уже вообразив, как я кручу перед ним полуголой попой.
Обычно излишней стеснительностью не страдаю, но танцевать и раздеваться под музыку. Короче, Амин обнаглел или рехнулся. Бывает у тех, кому по голове часто стучат.
– Скажи название книги, я тебе прям здесь на все вопросы отвечу, и расходимся, – по-деловому тарахчу.
Я за свою жизнь их столько прочла, что на коленке и без подсказок могу составить краткий гид по энциклопедиям.
– Как отличить парня премиум-класса от долбоёба, – заявляет с твёрдостью гарантийного талона, то есть уверенно.
– Нет, такой энциклопедии, – глаза у меня, конечно, круглее пятикопеечных монет. Примерно с апельсин, потому что, ко всему прочему из орбит лезут.
– У тебя нет, а у меня есть. Поднимемся? – водит пальцем по нижней губе, чем притягивает к себе моё зрение.
Разворачиваюсь к нему, раздув крылья носа. Я непростительно сглупила, ввязавшись в спор про землю, но имей совесть дважды пытаться меня развести, как пятилетнюю девочку.
Сомнений всё же одолевают. И всё-таки, вдруг он не врёт, а я упускаю случай познакомиться с редким экземпляром. Читаю я до безобразия много и читаю любую литературу.
Что же делать, блин?
– Ничего у тебя нет. Понял. На этом досвидос, – сердито вздыхаю, дёргаю ручку. Амин грохочет грудным смехом на весь салон, но кнопку на панели щёлкает, видимо, не собираясь меня удерживать насильно.
– Ты меня из себя выводишь. Бесишь, но при этом нравишься ещё больше. Как так-то, а? – сокрушается, тяжко вздохнув, но пожалеть его совсем не хочется. Хочется ввернуть такую острую шпильку и выбесить намного больше. Зачем только?
А может, я из тех, из этих..которые играют с огнём или с костром, когда в него щепки подбрасываешь, а потом офигев, не знаешь, как тушить.
– Ты мне не нравишься, я хочу от тебя избавиться, отделаться и не встречаться никогда.
– Нее, Солнце, у нас с первого взгляда искрит.
– Угу, сказала бы я, где у тебя искрит, – бубню себе под нос, прикидывая, как побегу домой через тёмные дворы. Ярый, Коба и другие фантастические обитатели злачных закутков ждут таких, как я с распростёртыми объятиями.
– Там уже не просто искрит. Там...– прерываю его пошлость, распахнув дверь и выскользнув наружу.
Спокойствие. Только спокойствие.
Оглядываю пустынный двор. Надо же, и с собаками никто не гуляет, а на часах далеко за полночь.
Вызвать такси? Но тогда придётся ждать, а там, никто не знает, смогу ли я устоять перед искушением и не вляпаться в очередной наиглупейший развод от Кострова. Ушлый пикапер ловко прощупал мою слабинку.
Ускоряю шаг, ещё до того, как он что-то такое ляпнет и вынудит меня застыть соляным столбом, а потом подтаять, смутиться и загореться в край неприличными желаниями. Надо всего лишь дистанцироваться, абстрагироваться и лишить его возможности на меня влиять.
– Лия, подожди, – Амин кричит, а я не совсем бегу, но крадусь живенько, побаиваясь запнуться и растянуться на асфальте.
Сворачиваю на детскую площадку, понадеявшись на мягкую травку. Лелею план обеспечить Амину бег с препятствиями, по шороху найков, он уже совсем близко. Сердце галопом рассекает в груди, словно ищет выхода, но его как такового нет и быть не может.
Адреналин беспощадно заряжает мою кровь, покруче двойной дозы энергетиков. Совсем немножко страшновато, но куда больше весело.
– Офелия, твою мать! Стой! – раздражено гаркает Костров но, как ни странно, звучит ровно, и не запыхавшись от беготни. Выносливый амбал. Будь у меня такая гора мускулов, я её и с кровати не стащила б, а он вполне легко передвигается.
Ах ,ты ж!
Икроножные мышцы сводит напряжением, когда огибаю песочницу. Амину достаточно короткой заминки. Хватает мою кисть в полёте, мигом меня опрокидывает на свой торс и накрывает нахальными, горячими, упругими губами мой, распахнутый для полного вдоха, рот.
Язык прямиком устремляется внутрь. По краю зубов, а затем заполняет своим вкусом полость. Я не подготовилась к такому, не собралась. Сжимаю в кулаках футболку. Загораюсь ярче лампочки в тысячу ватт. Взрываюсь почти так же со звоном и царапающими, как осколки мурашками на коже. Он жадно посасывает мои губы, тревожа во мне немыслимый азарт.
Как остановиться. Не понимаю.
Хватка на затылке становится требовательней. Дыхание, бьющее мне в рот – громче. Ладонь Амина стискивает ягодицы, молниеносно выбивая из меня жалкий всхлип от перенасыщения всеми его атаками. Твёрдый пресс обжигает низ живота, юбка нисколько не маскирует его твёрдые намерения.
Мы как одержимые целуемся на детской площадке. Благо, что ночь вокруг и никому не видно, как Амин умело и напористо ласкает губами. Языком, по ощущениям, он меня уже имеет, вовсе не мягко. А так…так как он привык. Если по факту, он меня своей этой самой сильной мышцей, только что трахнул и продолжает ЭТО делать. А я, кажется, скоро кончу от восторга.
О, боже!
Я. Его. Хочу!
Шок! Бешеный непередаваемый шок!
Контент, определённо спорный.
Меня сносит настолько сильным возбуждением, что с вероятностью в двести, мои намокшие трусики полетят через…м-м-м…секунду. К такому я точно не готова, лишиться девственности между качелей и горок. Хотелось бы удобства и горизонталь.
Сделать это с Амином, позорно, но как есть и не обсуждается, в моей голове.
Пихаю его в грудь и подставляю для облизывания щеку.
– Костров, ты..ты бесцеремонный подлец! – с бурной отдышкой, сливаю из себя эмоции.
– Амина позвать? А то Костров теряется и не поймёт, чем он тебя так нервирует, – выспрашивает, также неровно дыша.
Смотрит на меня, затягивая на дно тёмных колодцев. Моргает замедленно, возможно, вынуждая себя тормознуть.
Резко даю дёру, куда именно так и не разобравшись. Дурацкую юбку на ходу поднимаю до середины бёдер, чтобы не путалась и не мешалась.
Безумство и драйв тащат меня забраться по низкой лесенке на железную горку. Плохо соображаю. Плохо владею подрагивающим от неудовлетворённости телом. Прокачусь с ветерком, шлёпнусь задницей о землю и остыну. Приду в себя, а потом выкажу Кострову всё самое правдивое, что думаю о нём и его поведении.
Он запудрил Светке мозги. Со мной пытается проделать то же самое. Он же...он…
Подтянувшись за перила, словно это турник и легкотня какая-то. Перемахивает одним прыжком на мостик. Надвигается грозно, якобы туча, сгущает надо мной тень.
Тяжёлая дождевая капля падает мне на висок. Холодит щеку, а за ней следом обрушивается самый настоящий ливень. Едва ли замечаю промокающую на себе одежду. Во все глаза пялюсь, как белая футболка на Амине превращается во вторую кожу, облепляя соблазнительный мускулистый рельеф.
– Отстань, – хрипловато пищу, дрожу вовсе не от холода, а обжёгшись о его сильные ладони, нагло задвинутые между моих ног. Стиснувшие подбородок и вынудившие смотреть вверх. Ему в лицо. В бесстыжие глаза с хищной усмешкой. Прощупал же трусики и определил, как я впечатлилась поцелуем.
– А если не отстану? – быстро прихватив за нижнюю губу, целует невесомо. Кончиками пальцев колышет над складочками бельё. Хочется взвизгнуть, затем простонать от нетерпения. Он же нарочно водит поверху, не касаясь чувствительной плоти и набухшего клитора.
А я хочу. Хочу по буквам прокричать его имя, а потом сбежать, бросив Кострова ни с чем.
Отлично, Лия! Ты молодец!
Не знаю, как это происходит, но сознание, выдвинув умную мысль – отключается.
Кладу свою мокрую кисть на запястье Амина. Надавливаю так, что промежность утопает в объятиях его пальцев.
– Сделай со мной это, – прерывисто шепчу ему в рот, – Заставь меня кричать громко АМИН.
– Ты ахуенно мокрая, Солнце. Везде. Ко мне пойдём. Согрею и высушу тебя, – коснувшись губами впадины под ухом, ими же собирает безбожно поливающую нас дождевую влагу. Присаженный тембр, разжигает во мне костёр, который никаким ливнем не потушишь, – Языком тебя высушу. – сдвинувшись, подхватывает меня на руки, не дав времени подумать, ответить или возразить.
