Текст книги "Sex под запретом (СИ)"
Автор книги: Анель Ромазова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
= 42 =
– То, что ты делаешь, называется принуждением. Я за такое могу запросто расцарапать не спину, а лицо, – для убедительности выставляю коготки перед его раздутыми ноздрями.
– Да, блять! Борзик, я не хотел, но меня таращит по тебе. Понимаю, что веду себя как ебанутый газлайтер, но с тобой ведь по-другому никак, – бушуя голосом, хватает меня за плечи.
Офигенный из Лекса вышел бы актёр в драматическом театре. Зря он попёрся на факультет журналистики. Орловский метит в спортивные обозреватели. А тот вид спорта, к которому он пытается меня принудить, называется переступи через себя. Я в нём не участвую.
Где были мои мозги, когда вчера пустила его дальше порога. Сокрушаться и робеть, конечно, можно, но как-то мне не хочется.
– Мы с Костровым не вместе, можешь валить и доносить ему про статью. Я тебя не хочу, не под каким соусом. Не отцепишься – возненавижу, прокляну и занесу во все чёрные списки, – угрожаю -то неправомерно смело, но дам себе прогнуть, и он уже не слезет.
Орловский зарекомендовал себя в университете высокомерным придурком. До этого придурь в его характере на меня не распространялась, но Василису он троллит жёстко. Стоило над этим задуматься, когда нанимала его за курсач.
– Блядь! Не ври, а! Ночью ты не просто хотела, ты сама на меня лезла, – смотрит неожиданно злобно.
– Удобно тыкать чем-то, что я не помню, – кашляю, поперхнувшись слюной. Обтекаю стыдом и краснею.
– Или отрицаешь. Я ж не настаиваю трахаться сию секунду, зная, что ты вперёд мне по яйцам вмажешь…
– Во-во! Попробуй подкатить, получишь по ним коленом и останешься без детей.
– Борзик, харе кусаться. Лебедев с моим отцом в сауну ходит. Они очень тесно водят дружбу и обсуждают, кого прессуют и за что. Если Костров в пролёте, то как запасной вариант у меня есть Глеб. Ты не знаешь, какой я, всего лишь присмотрись.
– Присмотрелась уже, спасибо. Не интересует, – храбрюсь до последнего, но этот аргумент не перешибёшь. Приходится втянуть голову в плечи, чтобы он не дышал на меня парами. Зыркаю, как затравленный заяц, потом обречённо лепечу, – Я подумаю и свыкнусь, сейчас …пфф…я на тебя зла.
– В щёку целуй и миримся, – подставляет скулу, покрытую утренним белёсым пушком.
Оно логично, в принципе для детского садика тормозок. Наш девиз – педальки вниз! Альфач из Орловского никудышный, до Кострова ему, как до луны.
Амин пришёл и взял, а не падал на дно, унижая себя шантажом.
Втягиваю шею, намереваясь отделаться чмоком инстасамок. Поцеловать воздух и бежать, стряхивать с Кристины пыль. Она пока меня ждала, должно быть, уже в три слоя ей покрылась.
А вот и нет.
У Лекса иные намерения на мой вытянутый уточкой рот. Ладно хоть ограничивается сухим, целомудренным поцелуем.
Нам бы день продержаться, да ночь простоять. Орловскому не понравится со мной встречаться. Ему надоест, а мне поскорее добраться до инета и перелопатить всё, что есть о девушках, отталкивающих всех парней, без исключения.
Подкатываю к потолку глаза, разглядывая микротрещину на плитке и соревнуясь с поленом, чего увлёкшийся Лекс не замечает.
– У меня встал, Киска, – мозг у тебя встал и никак не раскачается в правильном направлении. К чему мне подробности. Я их, итак, ощущаю животом. Ширинка-то у него не застёгнута, а трусы такая себе преграда для эрекции, – Давай так, я Кристине скажу, что мы порешали съехаться. Как бы не в тему ей тут мелькать, – мусолит мои плечи, а в глазах дичайшая похоть.
У него встал. У меня нет. Организм молчит, отсчитывая секунды до старта.
Лекс, иди в опу!
– Ты когда–нибудь видел, как ёжики моргают? – сооружаю серьёзную моську без особого труда.
– Нет, – брови Лекса сводятся в один кустистый треугольник от непонимания, что меня сподобило задать такой вопрос.
– Вот и не выпрашивай, тыкать тебе в лицо, фигуру из трёх пальцев, – выпутываюсь из его лап, только потом договариваю, – В простонародье фига.
– Можно было просто, попросить не давить на тебя, – по тону понятно, что Орловский обескуражен. Дезориентирован. Выведен из строя минут на двадцать.
Как ни уговариваю себя держаться, но тут самого стойкого подкосит. Амин. Лекс. Лебедев.
У меня головняк из-за мужиков. Лишь бы дерматит не высыпал на неровной почве. Как-то было перед экзаменом, я лишку переволновалась и покрылась красными пятнами. Тогда неудобство меня не остановило. Я сдала предмет на отлично. При наличии ума, любое препятствие решаемо.
Застаю Кристину, как бедную родственницу, прилежно сидящей на краешке стула. Тонкие пальчики с нюдовым маникюром теребят края кремовой юбки.
Нет, у меня к ней антипатии, как ни пытайся её выискать. К тому же у Лекса убавится возможностей до меня домогаться и подстерегать, и навязываться с лобызаниями. Всего-то нужно подружиться с ланью.
Костров здесь ни при чём. Нет, мне неинтересно, что между ними и как. Тут выжить бы, и вернуть на место спокойное существование.
– Ревнует? – озабоченно интересуется Кристина.
– Кто? – с ходу выпаливаю. Уже потом, подтягивая мысль о нашей возне с Лексом, – Да, нет, искали слуховой аппарат. Он у меня глухой на оба уха, – по сути, даже ложью не считается всё, что я ей наплела. Орловский элементарное отказывается замечать. Моё к нему равнодушие. Козёл! Кобель! Шантажист!
– Ой, как жаль. А это врождённое у него? – в искреннем сострадании прикладывает ладони к груди.
– Да, и это не лечится, – трагично вздыхаю, но встрепенувшись, оборачиваюсь на шорох в коридоре.
Амин заходит с двумя дорожными сумками. Опускаю ресницы, получив тепловой удар в солнечное сплетение. Хоть стой, хоть падай, но одно его присутствие, подкашивает ноги.
Тестостерон зашкаливает, пуляя в меня щемящие, дерзкие волнения. Напор его вторжения по моим чувствам и эмоциям бешеный.
Неведомая сила пригвождает меня к полу. Она же превращает в розовое суфле, как-то невнятно дрожащее.
Оседаю глазами на своём запретном искушении. Нет большего соблазна, чем хотеть того, кого нельзя.
– Заноси вещи в комнату, – должна же я что-то сказать. Я хозяйка квартиры. Увы, не положения.
Орловский высовывается из двери, усугубляя ощущения дурдома.
– Руки можно помыть?
Боже-боже! Меня безудержно кроет от низкого, густого голоса Амина. И это тоже не лечится никакими лекарствами, только временем.
– Угу, сейчас принесу чистое полотенце, – обхожу Кострова, освобождая ему проход в комнату.
Очень стараюсь не касаться, но разъехаться без столкновения в паре сантиметров не так-то просто.
Налетаю на стену, коленкой ударяясь об табурет. Он не кусается. Он сам мне это говорил. Кусаться – это мелко. Амин как электрический разряд, пролетает по мне, осыпая искрами позвоночник. Поясница страдает прежде всего от близости желанной для меня мощи.
Придерживаю стул до того, как он с грохотом рухнет на пол. Иду за полотенцем, чувствуя себя слегка пришибленной, придушенной и совсем несобранной.
Ла-а-адно…Скоро он покинет моё жилище, переставшее вдруг быть убежищем. Ей-богу, коммунальная квартира, кто-то ходит и смущает меня. Кто-то надевает свитер, Кристина вообще вон села и сидит.
Ванна у нас мизерная. Как говорится, больше двух не собираться, толкотня попами неизбежна.
Останавливаюсь за порогом и втягиваю руку, подавая Амину полотенце. А он…Он подкатил на толстовке рукава, являя моему взору толстые прутья вен на предплечьях.
– Поссориться со мной хочешь? – выбивает из равновесия, мазнув по мне взглядом. Глаза горят, а сам он создаёт видимость дзен-буддиста. Тех, кому по жизни на всех фиолетово.
Разве мы уже не…Не поссорились, как мне помнится, у нас всё было, с элементами моей внутренней трагедии.
– М-м-м? – мычу вопросительно и приглушённо.
Я тупею, что -ли? Не улавливаю, к чему он клонит.
– Через порог ничего не передают. Или ты меня боишься? – приподнимет бровь на хулиганский манер.
Себя, Костров. Я боюсь себя, и я себе не доверяю, когда ты со мною рядом.
– Нет, не боюсь, – перешагиваю выпирающую из пола деревяшку.
Он высокий, я ему еле до плеча макушкой дотягиваюсь. Качество крупнее вдвое идёт по умолчанию. Амина в тесном помещении много, а меня мало.
«Какой же он…потрясающий…» – признаю́сь мыслено и придыханием.
Зачем-то берусь за дверную ручку, как за связующую с внешним миром ниточку, но энергетика его меня топит с головой.
Инициатива всегда нагибает инициатора.
Дверь захлопывается, а щеколда щёлкает. Амин её запирает, приобняв меня мокрой ладонью.
Чёрт!
Вот это лишнее – вот это нельзя!
Категорически противопоказано.
Глазами лупаю. Он прищуривается. Обводит языком губы. Видимо, не у меня одной мгновенно пересохло во рту.
– Сделай мне по-быстрому минет, – шаг назад, Амин присаживается на борт ванны, широко расставив ноги. Обжигая ладонями талию, тянет к себе. Прежде чем грязная пошлость достигает нужных отделов мозга для осмысления, вглядываюсь в его небрежную улыбку, – Не ломайся. Ты ахеренно сосёшь, – глаза внезапно темнеют, а голос сводится к приказному тону.
= 43 =
– Я тебе не какая-то…, – прерываюсь на глубокий вдох, попутно подбирая слово, к оскорбительному сравнению. Они вертятся в голове, но даже косвенно не желаю к себе их примерять, – Не какая-то сосулька, чтобы мне такое предлагать.
– Кто? – у Амина либо пробки в ушах, либо мы говорим на разных языках, но должен же он видеть, возмущённую до глубины души гримасу.
– Сосулька, путана, жрица любви и…
– Минетчица, – любезно подсказывает, когда запинаюсь от клокотания жгучих смесей в груди.
Фу, слово -то какое неприятное.
– Да, и я не такая. У меня…у меня парень есть.
– Тогда ты точно такая. Парень есть, но ты продолжаешь меня клеить.
– Чего? – я худею от его логики.
– Того, падай на колени и соси, Солнце, времени у нас не так много, – взявшись за пряжку, приступает к расстёгиванию.
Какого, скажете, я здесь до сих пор стою и выслушиваю хамство?
Нет у Амина поводов обращаться со мной как с грязью на шинах его тачки. Почему-то вдруг обидней, чувствовать себя грязью под колёсами, чем на обуви. Там раскатывает ощутимей.
Замахиваюсь, чтобы прилепить пламенный привет от моей гордости Кострову на щеку, но у него же преимущество, он так-то отменно натаскан предугадывать любой удар.
Кольцует сильными пальцами моё запястье и заводит за спину. Глаза у него чернющие, но как-то странно, в мимике полный штиль.
Опрометчиво он не зафиксировал мне вторую руку. Ей я подцепляю душевой шланг, повисший на кране, заодно открываю воду, не проверив горячую или холодную.
Взбесившаяся от напора лейка, выскальзывает из моих пальцев, ещё до того, как я направляю её на этот костёр, зажавший меня между накаченными бёдрами. Он, где ни коснись, сплошные мускулы и сила.
Мы боремся. Ну как боремся. Я выкручиваюсь, а Амин терзает меня взглядом, от которого идут волны колючих мурашек, вдоль всего моего тела.
– Какой же ты подлый, Костров, – обессиленно бурчу, дойдя до стадии, где все попытки вырваться тщетны.
Ледяные струи обдают нас сверху-вниз-наискосок. Летят куда попало. Одежда промокает насквозь и приклеиваясь, и становясь прозрачной. Амин в толстовке, и она всего-то меняет цвет. Со светло-серого на тёмный, того же оттенка. Я в футболке с глазастым чёрным комком и надписью «Я не белая, но такая пуфффыстая»
Я не белая, не пушистая. Я мокрая и практически голая перед ним. Лифчик дома не ношу, поэтому замёрзшие шишечки сосков и ореолы видно всем, кто пожелает. Домашние тапки скользят в луже.
– Ты даже не представляешь какой, – гулко выдвигает Амин, стаскивая меня за собой в ванну.
Может, и не так. Я первая теряю равновесие и заваливаюсь на него, а он делает наше падение мягким и не позволяет моему виску приложиться к полочке.
Дверь в этот момент колбасит и трясётся под кулаками кого-то из вне. Кристина вряд ли бы стала долбиться, вот Лекс…
– Борзик, чо за нахер?!! – горланит, не жалея связок.
– Секунду, Лекс, у нас авария. Кран сорвало и замок заклинило, – единственное, что успеваю вякнуть, как меня за затылок притягивают ко рту.
У меня в груди что-то с грохотом обваливается. Крах. Катастрофа. Столкновение двух разных планет. Моя, оказывается, в проигрышном положении.
Я держу открытыми глаза, подзабыв, что это самая крупная ошибка в поцелуях с Амином. Невольно дёргаюсь, слепившись с ним губами. Столкновение – грудь в грудь, тоже не предвещает ничего хорошего. Жму ладони к бурно толкающейся грудной клетке, но это что-то на бесполезном. Амин ныряет языком, и пространство смазывается. Вихрем уносит, как Элли из Канзаса в страну, где его жаркое дыхание опаляет. Пальцы путаются в волосах, притягивая тесно-тесно, без зазоров и воздушных прослоек.
Его кисть с моей попы перебирается между ног и застывает там ребром, надавливая на шов легинсов. Плюс ко всему мокрая одежда натирает кожу, будто и без неё чувствительности не хватает. Живот сжимается сладким напряжением, а все мои клеточки заливаются восторгом. Неуместным по ситуации, но я же задыхаюсь от ощущений.
Его язык проходится вдоль моего. Оплетает напористо. Сминая губы, орудует порывисто, толкаясь и вынуждая отзываться.
Я несла Орловскому про принуждение, но с Амином принуждение таковым не является. Жадно и немножко грубо. Совсем чуть-чуть, но это улётное комбо, когда хочешь. Отказываешься, но тебя всё равно берут. Слабость разливается и головокружение.
– Я щас дверь нах ..вынесу, – Лекс? Кто такой Лекс?
А-а-а-а, Лекс. Он же может донести Лебедеву, чем мы здесь занимаемся.
– Пусти, Костров…пус…ти, – протестую, следом…следом идёт непоправимое.
Амин рычит, тягуче и хрипло, рассыпая во мне вибрацию. До умопомрачения хочется его губ. Ещё...Хоть капельку. Чуть-чуть.
Потом всё. Потом я ухожу в завязку.
Жмусь к нему, прихватывая пальчиками за капюшон. Слегка лизнув, посасываю, но инициатива выходит мне острым боком. Он зажимает зубами мою нижнюю губу. Покусывая от уголка к уголку. Совсем не ласково. С нажимом и оттягиванием. Створки рта саднит, словно по ним ладошкой нашлёпали. Чувствую, как они распухают от прилива крови.
Амин вдавливает костяшки пальцев в шов, а его в промежность. Складки пощипывает едкой пульсацией. Ярое возбуждение врывается в организм и рассыпается брызгами.
Блин! Ай, блин!
Упускаю момент. Упускаю траекторию смещающихся ниже укусов. Костров впивается в шею смачным и болючим засосом.
Спасаемся! – отдаю приказ разморённым конечностям, кабы слушались они меня.
– Совсем охамел, – издаю глухое мычание, сбиваю его руку со своих волос и выпрямляюсь на Амине, зажав его обнаглевшую ладонь между своей попой и его пахом. Растираю ноющее местечко, прикидывая, как скоро станет заметен след. Как я буду перед Орловским оправдываться. Типа проверяла пылесос, а он вдруг взял и напал на меня, также все изменщики врут. Но обцелованные губы их не скроешь.
Лекс продолжает атаковать дверь.
У Кострова брови летят вверх. Поплывшие зрачки палят откровенно злыми вспышками. Спихивает меня к другому краю, а сам поднимется и перешагивает через борт. С него течёт вода. Я чувствую себя, как мокрая курица, севшая в лужу.
Верхнее веко тревожно подрагивает, пострадав нервным тиком. Нехорошее предчувствие селится внутри и скребётся.
Амин снимает с себя промокшую одежду. Стаскивает толстовку, подцепив сзади, затем расправляется с джинсами, бросая их на пол.
– Амин, нет…ты же так не выйдешь, – тарахчу надорвано.
Его телом можно хвастаться. И за такую фактуру каждый второй мачо продаст не только душу, но и всех своих любимых родственников.
– Сиськи прикрой, а то торчат вызывающе, – поворачивает ко мне лицо и смотрит как на…
Не буду это похабное слово озвучивать. Просто горько вздохну.
Дрожу от холода, всхлипываю и шмыгаю носом. Амин буравит меня глазами и делает что-то весьма неожиданное. Обняв за плечи, вытаскивает из ванны и накрывает полотенцем.
Он может быть очень ласковым и очень нежным, но длится это недолго.
Орловский с оглушительным матом вбивается в дверь. Амин прокручивает щеколду, придерживает ручку, натягивая её на себя, а потом резко распахивает.
Вопль у Лекса чумовой. Древесное полотно бьёт его чётко и сильно промеж рог, которые актуально выросли после наших "водных процедур".
Пялюсь в проём и наблюдаю, как он прикрывает лицо, оседая по стенке на пол.
К сожалению, я понимаю, чем мне аукнется выходка Кострова. Орловского мне не жалко. Мне жалко его разбитый, кровоточащий нос. Аж передергивает от зрелища, и я точно, на бои и драки не ходок.
– Что ж ты так неаккуратно, – цокает Амин, опустившись перед Лексом на корточки, – Говорил же не стой под стрелой – зашибу, – Глянув мельком на подбежавшую Кристину, обращается к ней с очаровательной и довольной ухмылкой, – Сходи, пожалуйста, и принеси мне спортивную сумку со сменкой из машины.
= 44 =
Орловский, держа у носа полотенце, с завёрнутой в него замороженной упаковкой куриных голеней, садится в машину Амина.
– Обживайся, Крис, вечером заберу тебя и покажу город, как и обещал, – улыбка на губах Кострова сногсшибательная, но вот он переводит взгляд ко мне, и его рот сжимается в упрямую линию.
Они чудесно смотрятся вместе. Мужественный Амин и, порхающая наращёнными ресничками, нежная лань.
Мне срочно нужен гусь-обнимусь, пойду-ка я домой и закажу на сайте, потому что чувствую себя совершенно лишней в их переглядках. Будет мне уроком, за доброту. Придётся ведь наблюдать, как у Кострова с Крис, завязывается бурный роман.
Парень, покоривший моё сердце с первого удара, идёт к водительской двери. В заднее стекло нас пасёт Орловский. Кристина обнимет меня за плечи, оказывая дружескую поддержку. Думая наверно, что я стою, как прибитая кирпичом, переживая за Лекса. Погода сегодня отвратительная, но под стать настроению. На этом, кажется, всё.
Куплю себе мягкого гуся, сто девяносто сантиметров в длину, и буду спать с ним в обнимку. Он меня точно выслушает и поймёт. Амином назову и надену сверху забытую худи.
– А почему ты с ними не поехала в больницу, – любопытничает Крис.
Мы поднимаемся по лестнице. Она уверено и бодро покачивает аппетитными бёдрами и переставляя длинные ноги. Я будто раненый щенок ползу, поджав хвост и придерживая на поясе спортивки. Шнурок где-то потерялся, и они, наспех надетые, пытаются упасть.
– Кровь не переношу, а от запаха падаю в обморок, – что-то ей в моём объяснении не заходит. Закусывает губу и, видимо, кого-то распирает о чём-то меня спросить.
– У вас с Амином что-то было? Я не про ванну, там, итак, всё понятно. Я про отношения. Вы встречались?
Не твоё дело!
Хочется мне рявкнуть, но озадачиваюсь другим. Она думает, что мы с Костровым трахнулись за десять минут, пятнадцать или двадцать. Я не засекала, сколько мы провели наедине.
– В смысле понятно про ванну. Дверь заклинило, кран сорвало. А это, – направляю палец на пестрящий бордово-голубой засос, – Это я неудачно к трубе с горячей водой прислонилась. С Амином у нас ничего, а у вас? – пикирую в свою очередь.
– А что у нас. Его мама живёт с моим дядей и…ну…мы с дядей неблизко общаемся, последний раз виделись четыре года назад, когда Славка родился, – легонечко подпихивает меня в спину.
Я, находясь в афиге, провтыкала целый лестничный пролёт. Застряв в дверном проёме, как бурёнка, которую пытаются выпихнуть с парашютом из самолёта.
– Пода…пода..жди, твой дядя Глеб Лебедев? – часто моргаю, надеясь, что мне послышалось и она даст опровержение.
По позвоночнику льётся неприятный холодок, а волоски на теле становятся в рядок и смирно. Орловский – террорист. Милая Кристина – шпион.
Как жить -то после этих знаний и доверять людям.
Пойду я выпишу себе центрифугу и распадусь в ней атомы. Вернусь через сто лет, когда некому будет помнить о моём существовании.
– Да, но я же говорю: мы не общаемся, а он хотел меня к своей любовнице в квартиру поселить. Мне неудобно его напрягать. Амин написал, мы номерами обменялись, а потом я уже в его ленте на твоё объявление наткнулась, – Кристина знает фокус, как сделать так, чтобы задёргались оба глаза.
Я, кажется натуральным образом расшевелила клан Сопрано или возмутила улей со шмелями. Не верю я в совпадения. НЕ ВЕРЮ! Крепись, Офелия, ничего такого не случилось. Просто держись от Кострова подальше, и ей нечего будет доносить.
– Почему не попросишь его с работой помочь? И обустроиться на новом месте? – вставляю осторожненько, чтобы не качнуть маятник и не выдать своих подозрений.
– У нас своя семья, у него своя. Он не обязан нам помогать, а я не хочу быть ему обязанной ещё больше, он итак…, – взяв интонацией верхнюю ноту, внезапно осекается, – Неважно. Ты капкейки любишь банановые? У меня Славка их обожает, каждый день просит, – воровато кружит глазами по сторонам, лишь бы не смотреть на меня прямо.
Вот так значит. Есть у нас секретик, и мы не хотим его раскрывать. Я же журналист, передо мной нельзя махать вкусной булочкой, а потом прятать её за спину и говорить, что ничего нет и мне почудилось.
– Люблю, только печь не умею, с меня продукты, – располагаю к себе Кристину, нащупав кое-что пока непонятное, для какой цели.
Под Амином всё равно подведена черта. После моих выкрутасов, он вообще ничего не захочет, кроме как отыграться за подбитое самолюбие. Ещё бы, душнила променяла парня премиум-класса на долбача. Это единственная энциклопедия, о прочтении которой я жалею и умываюсь солёными слезами, но этого никто не видит. Я же не плачу напоказ.
Кристина пишет список продуктов и пытается всучить мне деньги, но я не крохобор отжимать деньги у матери-одиночки. Богатый и всесильный дядя не даёт моим мыслям покоя, но это как-то надо раскрутить незаметно, чтобы не вляпаться по-крупному. Вдруг Кристина и правда ни в чём не замешана, а я разверну против неё воинственный лагерь. Хочется верить, что не все Лебедевы, такие Лебедевы.
Ухожу в магазин, переписываясь с Ирискиной. Может с ней поделиться приключениями. В груди тяжесть, что не продохнуть временами.
Между полками брожу, апатично скидывая в корзину всякое вкусное, но не полезное.
Листаю ленту Амина и последние фотки с тренировок. На заднем фоне нескольких маячит, орущая во всю глотку от восторга, Калинина. Надо же, она блин, как-то масло в любую дырку пролезет.
У всех есть доступ к Амину, а у меня нет. Светка на тренировках возле него крутится. Кристина поедет с ним кататься и смотреть на ночной город. А мне предложили по-быстрому сделать минет. Где справедливость? Из нас троих новичок в сексе только я.
Вешаю полную корзину на согнутую руку и отклоняю звонок от Лекса. Очухался уже, но, как по мне, слишком быстро, напомнил о себе и загрузил думами. Было или не было у нас. Опять же, зачем Лексу врать. По логике любую девушку оттолкнёт если ей воспользуются в нетрезвом виде. Иначе, как он воспользовался, я не расцениваю. Грызут сомнения и с тем, что я ему нравлюсь.
Ладно, тёмным лесом Орловского.
Телефон дрожит вибрацией на пальцах. Номер на экране светится не знакомый, но регион наш местный. Имела я сомнительный опыт с Лебедевым, поэтому беру.
– Офелия, привет. Это Нелли – мама Амина. Как ты смотришь на то, чтобы нам сегодня встретиться. Разговор важный и касается тебя, – строчит спешно, а я не успеваю вдуматься и вставить слово, проглотив собственный язык с перепугу.
