Текст книги "Москва Норд-Ост"

Автор книги: Анджей Зауха

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Вскоре после войны Бараев стал одним из наиболее известных чеченцев, но это была дурная слава. Считается, что это он похитил в 1997 году трех журналистов НТВ, среди которых была популярная корреспондентка Елена Масюк. В 1998 году похитил, а затем убил или приказал убить (мы уже об этом писали раньше) трех британцев и новозеландца из компании «Грэнджер телеком». Бараев прославился исключительной жестокостью, что всегда позволяло ему выторговывать солидный выкуп.

Арби Бараев был беспощадным, а вот его дальние родственники (и одновременно дальние родственники Мовсара) прославились в качестве недальновидных героев шумной «частной» операции, целью которой было освобождение похищенного ими заложника. Напортачили, как могли, и с ними расправились по беспощадному закону гор, не по уголовному кодексу.

Магомет Келигов, житель ингушского городка Мальгобек, был похищен 15 сентября 1998 года бандой Ризвана Бараева. Ризван и его брат Аслан были дальними родственниками Арби Бараева и в свое время служили в его отряде. В какой-то момент они решили действовать самостоятельно и собрали собственную банду. Похищенный не был, однако, рядовым жителем Ингушетии – его богатый брат Мусса Келигов был вице-президентом крупнейшей российской нефтяной компании «Лукойл». Именно на его деньги позарились похитители.

Узнав о похищении брата, Муса Келигов подал заявление о временной отставке с должности – не хотел, чтобы в связи с его планами у фирмы возникли проблемы. Ему потребовалось несколько месяцев, чтобы точно установить, в чьих руках оказался его брат. Похитители угрожали, что освободят его не меньше чем за пять миллионов долларов, однако существовала реальная опасность, что заложника могут убить. Вероятно, при помощи спецслужб Ингушетии, Муса Келигов создал из мужчин своего рода специальную боевую группу, получившую задание освободить родственника. Но Бараевы скрывались в ваххабитской крепости Урус-Мартан, в которую даже люди президента Аслана Масхадова боялись заглядывать; под крылом ваххабитов Бараевы чувствовали себя в безопасности. Люди Келигова долго выжидали подходящего случая. Летом 1999 года Келигов, наконец, получил информацию, что похитители выехали из Урус-Мартана в Гойское, другое чеченское селение. «Семейный» спецотряд немедленно был переброшен в Чечню, где устроил засаду на пути возвращения бандитов. Похитители на трех машинах попали в засаду. Бой был недолгим – люди Келигова застрелили семерых бандитов, пятерых ранили. На месте побоища нашли тяжело раненного Ризвана, который вскоре умер. Его и Аслана, тоже мертвого, отвезли в Ингушетию. Остатки банды, потрясенные смертью главаря, после недолгих переговоров обменяли Магомета Келигова на тела братьев Бараевых. Но провал двоюродных братьев не подорвал славы Арби Бараева. Со временем его имя стало своеобразным торговым брэндом. Ему уже не нужно было самому похищать людей, он давал напрокат свое «устрашающее» имя другим, более мелким похитителям и брал за это процент от выкупа, – говорят, это значительно ускоряло выплату денег.

В похищениях людей его обвиняли не только русские, но и люди президента Аслана Масхадова. Ничего удивительного – вскоре после окончания первой чеченской войны умеренный, светский Масхадов и приверженец законов Корана, конфессионального государства Бараев стали смертельными врагами. Арби, полновластный правитель в своем родном селении Алхан-Кала, пытался в 1998 году захватить власть в Гудермесе, втором по величине населенном пункте в Чечне. Бунт, однако, был подавлен отрядами Масхадова. Президент понизил Бараева из генералов в рядовые и, кроме того, приказал расформировать Исламский полк. Арби не обратил на это никакого внимания и оружия не сложил. Через год власти в Грозном обвинили его в неудачном покушении на Масхадова. Об исключительно неуживчивом духе Бараева свидетельствовало то, что он был дважды ранен в столкновениях с другими чеченскими отрядами (последний раз он был тяжело ранен в июне 1999 года).

Мало этого, в Чечне кружили упорные слухи, что Арби Бараев был агентом российских спецслужб.

– Было понятно, что у Бараева близкие контакты с российскими спецслужбами и прекрасные документы на руках, – утверждает Санобар Шерматова. – Неизвестно, купил ли он их за деньги, или получил за какие-то заслуги. Зато известно, что, когда он проезжал через российские блокпосты, солдаты отдавали ему честь. Уже во время второй мировой войны он дважды женился и два раза играл шумные свадьбы в своем селении Алхан-Кала. И все это в каких-нибудь десяти километрах от Грозного, где были сосредоточены огромные силы российских войск.

Официально российские спецслужбы упорно разыскивали Бараева, и летом 2001 года заявили, что он попал в засаду и убит. По официальной версии, Бараев погиб в результате специальной операции российских десантников. Неофициально, однако, говорят, что с ним расправились родственники его жертв, что это была родовая месть – по чеченской традиции родные обязаны отомстить за смерть близкого. Убийца должен заплатить кровью за пролитую кровь. Только после смерти оказалось, насколько его все ненавидели. Похоронную процессию с его телом жители Алхан-Калы, столько натерпевшиеся от него, не впустили в село. Не удалось похоронить его на местном кладбище, что является тяжелейшим нарушением чеченских традиций.

И только тогда на сцене появился Мовсар Сулейменов. Он был из другого чеченского селения – Мескер-Юрта; жена одного из жителей села была сестрой Арби. Мовсар, по праву одного из ближайших родственников, принял командование Исламским полком и взял фамилию Бараев – может быть, именно потому, что стала она известной фирменной маркой. В конце концов, Сулейменова не знал никто, а имя Бараева всех повергало в ужас.

Позже на сайте чеченских сепаратистов неоднократно появлялись сообщения Мовсара Бараева об удачных операциях «моджахедов из Исламского полка против оккупантов». Специалисты, однако, утверждают, что Мовсар не имел ни достаточного авторитета, ни, прежде всего, денег, чтобы содержать большой отряд. Но даже небольшие вылазки против русских, на которые он был, несомненно, способен, привели к тому, что российские спецслужбы обратили на него внимание. Между летом 2001 года, когда он возглавил Исламский полк, и осенью 2002 года, когда захватил театр на Дубровке, он дважды «погибал» в стычках с российскими частями. Так, во всяком случае, сообщали российские спецслужбы. Во второй раз его «убили» 12 октября 2002 года, а газета с сообщением о его смерти появилась в Чечне 19 октября, когда Бараев был уже в Москве. Несколько раньше появлялась информация о том, что в сентябре Мовсар Бараев был арестован россиянами. Сторонники «теории заговора», по мнению которых за нападением на театр стояли российские спецслужбы, уверены, что это лучшее доказательство их правоты. Я в этом не убежден.

Мог ли такой человек руководить сложной и требующей большого опыта операцией, в ходе которой нужно было не только захватить театр и взять заложников, но и вести сложнейшие переговоры с российскими властями и решать, на какие уступки можно идти? Есть большие сомнения по этому поводу, особенно если учесть прошедшую в прессе информацию, что Мовсар окончил всего три класса начальной школы, что в истерзанной многолетней войной Чечне было явлением вполне обыденным.

Санобар Шерматова считает, что Бараев, благодаря известной фамилии, мог служить только вывеской, а на самом деле операцией руководил Абу Бакар; того же мнения придерживается и «Московский комсомолец». Шерматова также утверждает, что она тщательно проанализировала пленки с записью интервью Бараева телевидению НТВ во время теракта на Дубровке и обратила внимание на то, что совсем рядом с ним сидит Абу Бакар, который шепотом на чеченском языке подсказывает ответы на вопросы журналиста! Например, на вопрос, по чьему приказу они приехали в Москву, Бараев отвечает: «По приказу нашего верховного эмира Шамиля Басаева». А Абу Бакар в это время шепчет: «Скажи о президенте!» И Мовсар послушно добавляет: «И президента Аслана Масхадова».

Корреспондент НТВ Сергей Дедюх, который брал это интервью, сказал потом, что Бараев производил впечатление неотесанного, «деревенщины», что у него были проблемы с точными, исчерпывающими ответами на вопросы.

Пренебрежительно отзываются об интеллектуальных способностях Бараева и переговорщики, которые входили в театр во время драмы на Дубровке. Политковская добавляет, что детали требований террористов она согласовывала только с Абу Бакаром, который во многих ситуациях вел себя как реальный командир.

Как утверждают заложники (в частности, Ирина Филиппова), между Абу Бакаром и Бараевым несколько раз дело доходило до стычек по поводу принимаемых решений. Кроме того, на пленке с видеозаписью, которую делал внутри театра один из террористов, видно, как Бараев просит высказаться Абу Бакара, потому что это именно он «заварил эту кашу».

Об Абу Бакаре, а точнее, о Руслане Эльмурзаеве, известно очень немного. Ему было немного за тридцать, родился в Урус-Мартане, оплоте ваххабизма и таких известных охотников за головами, как братья Ахмадовы. По одному паспорту, на имя Алиева, он родился 1 мая 1965 года, по другому – на имя Хунова – 13 декабря 1964 года. Хорошо сложен. Как утверждают заложники и Политковская, был спокойным, сдержанным и производил впечатление человека с большим опытом.

«Московский комсомолец», опубликовавший огромный материал о захвате театра, утверждает, что подготовку к целой серии террористических актов в Москве и нападению на театр на Дубровке Абу Бакар начал еще в начале 2002 года. Его близкий сотрудник отправил в августе 2002 года с Кавказа в Москву грузовик с арбузами, под которыми были укрыты три мощных фугаса – один из них взорвался потом рядом с Макдоналдсом, два заложили в зрительном зале театра.

По данным газеты, Абу Бакар планировал потрясти Москву одновременно несколькими громкими террористическими актами. Началось 19 октября 2002 года с атаки на Макдоналдс рядом со станцией метро Юго-Западная. Бомба была заложена в машину, припаркованную рядом с рестораном, а детонатор с часовым механизмом был поставлен на семь часов вечера – в это время на улице больше всего народу. Взрыв прогремел значительно раньше, поэтому погиб только один человек и около десяти были ранены. Следующий взрыв должен был помочь террористам спокойно занять здание на Дубровке. Абу Бакар запланировал, что 23 октября в семь часов вечера машина-ловушка взорвется перед входом в зал имени Чайковского, одного из самых популярных концертных залов Москвы. И туда тут же съедутся все руководители спецслужб. Однако, по неизвестной причине, бомба в машине не взорвалась. Ее обнаружили через несколько дней.

Третьим в отряде, несомненно, был Ясир, часто называемый Идрисом. Видимо, это его конспиративное имя, потому что паспорт у него был на имя Идриса Алхазурова, прописанного в Грозном на улице Каменщиков. По данным следствия, паспорт принадлежал реальному Идрису Алхазурову, который отдал его в 1994 году одному из сотрудников паспортного стола чеченской столицы. И обратно не получил.

Ясир был арабом, выходцем из одной из арабских стран или Палестины. Не исключено, что он приехал в Россию на учебу и окончил курсы русского языка. Во всяком случае, он прекрасно говорил по-русски с легким арабским акцентом и редкими грамматическими ошибками. Стоит отметить, что по-чеченски он, видимо, не говорил – во всяком случае, с другими чеченцами общался на русском языке. Не говорил он и по-английски. Учительница английского, Ирина Филиппова, утверждает, что он знал только несколько простейших фраз. Прокуратура считает, что он говорил по-арабски и по-турецки. Именно Ясир, через несколько часов после захвата театра, задавал со сцены вопрос, есть ли в зале люди, исповедующие ислам и иностранцы. И это именно Ясир первым вошел в зал и вскочил на сцену, выстрелом давая сигнал к началу операции.

Следователи считают, что Ясир был своего рода идеологом и политическим комиссаром отряда Бараева. По мнению заложников, это он первым стал молиться на сцене, прекрасно поставленным голосом нараспев читая молитвы и отбивая поклоны в сторону Мекки.

В Чечне воюет много арабских добровольцев, некоторые имеют собственные отряды и благодаря отличным контактам в странах Ближнего Востока и среди радикальных исламских организаций, которые их финансируют, обладают большим влиянием. Возможно, таким образом, что в организации акции принимал участие кто-то из арабских командиров, и Ясир был его представителем или представлял «арабское крыло» чеченского движения сопротивления.

По рассказу Марка Подлесного, Ясир ни сам никому не отдавал приказов, ни исполнял приказов других, в определенном смысле он был вне структуры отряда.

Об остальных мужчинах из отряда мы практически ничего не знаем.

Самому молодому, как следует из неполного списка террористов, опубликованного в российской прессе, Ахмету Ахмедову было девятнадцать лет, самому старшему – Лечу Тагирову – сорок восемь. Средний возраст остальных – около тридцати. Следователи не нашли в их карманах почти ничего, кроме паспортов. Только у Усмана Татаева (тридцать два года), вероятно отвечавшего за транспорт, были при себе доверенности, на основании которых террористы купили или арендовали микроавтобусы. Была у него и доверенность на управление «Ладой-21099». У Турпала Хамзатова (двадцать четыре года) нашли в кармане удостоверение спортивного клуба «Вайнах» в Грозном, из которого следовало, что он был боксером. У Магомеда Шидаева (27 лет) была справка с места работы – базы снабжения Минтопэнерго, – на которой ручкой было записано «Ваги Ахмедов, Американско-Азербайджанский аналитический центр (может, он был как-то связан с Ахметом Ахмедовым, девятнадцатилетним бойцом отряда?).

Немного больше известно о женщинах, участвовавших в операции (большинство информации взято из статьи Санобар Шерматовой в «Московских новостях»). В соответствии с опубликованным списком самой старшей из террористок было сорок три года, младшей – шестнадцать. Считается, что в команде находилась и Зура Бараева, вдова Арби и тетка Мовсара. По неподтвержденным данным, именно она сидела рядом с бомбой в партере. Она ни разу не открыла лица, даже пила, приподнимая только краешек чадры. Кроме нее, как утверждала российская пресса, в отряде были также вдовы других печально знаменитых торговцев живым товаром, уничтоженных спецслужбами, братьев Ахмадовых, Зелимхана и Ризвана. Трудно сказать, правда ли это, скорее похоже на пропагандистскую уловку.

Зато почти точно в зале театра на Дубровке находилась двадцатилетняя Айшат Бакуева (которую также называли Элиной), сестра еще одного похитителя людей, чеченского генерала Бауди Бакуева. Айшат была родом из станицы Ильинка. Как утверждают «Московские новости», погибли все четверо ее братьев. Однако Бауди Бакуев враждовал с Арби Бараевым (о чем я уже упоминал), и поэтому не до конца ясно, как Айшат попала в отряд, которым руководил его племянник Мовсар Бараев.

На Бакуева возлагается вина за похищение двух представителей России в Чечне – Валентина Власова и генерала МВД Геннадия Шпигуна. По неподтвержденной информации, российские власти отказались платить выкуп за Шпигуна, и генерал был убит. Не исключено также, что именно Бакуев приложил руку к похищению французского фоторепортера Бриса Флетье, о котором я уже тоже упоминал. Бакуев был последним полевым командиром, с которым встречался француз, именно ему Брис обещал, что посетит Грозный.

Как утверждает Шерматова, Бакуев сильно отличался от своих «коллег по профессии». Не проявлял жестокости по отношению к похищенным, получив выкуп, раздавал часть денег в трех селах, находящихся под его контролем: Петровское, Ильинка и Долинск. Например, после освобождения Власова, представителя российского президента в Чечне (ходили слухи о сумме от трех до семи миллионов долларов), люди Бакуева раздавали по сто долларов каждой семье.

Бакуев был убит 9 октября 2002 года в ходе операции десантников ГРУ, за два года до нападения террористов на Дубровку. Вскоре после его смерти погибли два его брата, Аслан и Идрис, и муж сестры Зареты, которая вскоре после трагедии и сама умерла от сердечного приступа. Последний брат Бауди, пятнадцатилетний Дауд, был арестован федеральными войсками и чеченским ОМОНом в тот момент, когда он устанавливал мощный фугас на северной окраине Грозного. Семье не удалось даже забрать его тело, что в Чечне считается большим горем. Таким образом, от большой семьи остались только две женщины – Айшат и ее мать Дату. Соседи отметили, что Айшат не плакала на похоронах и не ходила на могилы родственников. Они решили, что она стала ваххабиткой. Сторонники этого движения не уважают старших и родных, утверждают, что только они и являются правоверными мусульманами, отвергая чеченские традиции, как не совместимые с исламом – пишет Шерматова.

Айшат держала в Грозном небольшую аптеку, точнее говоря, киоск с лекарствами, сама часто привозила медикаменты из разных районов Кавказа, что, естественно, давало ей возможность выполнять разные поручения ваххабитов. Осенью 2002 года она неожиданно продала свой киоск подруге, сказав, что собирается ехать в Москву и там попытать счастья в бизнесе. Месяцем позже соседи опознали Айшат Бакуеву среди убитых в театре женщин в черных одеждах. Соседи же утверждали, что Айшат очень дружила с Амнат Исуевой, еще раньше вышедшей замуж и уехавшей в соседнее селение Петропавловское. Муж Амнат умер во время первой чеченской кампании от воспаления легких. У них было три дочери. Молодой вдове помогали друзья мужа, которые позже стали известными лидерами ваххабитов и вовлекли Амнат в радикальный исламский джамаат (исламская община). Однако когда свекровь, мать умершего мужа Амнат, узнала, что та стала последовательницей радикального ислама, она забрала у нее детей и запретила с ними общаться. В октябре 2002 года Амнат приехала в Петропавловское, чтобы попрощаться с дочерьми перед отъездом, но свекровь не захотела с ней даже разговаривать. Тогда Амнат пошла на хитрость – попросила школьную учительницу передать старшей дочери письмо. В письме она сообщала, что снова выходит замуж, что ждет ребенка и у девочек скоро появится братик. Обещала скоро вернуться, писала, что они будут жить нормально и счастливо. Не было ни намека на то, что она готовится к гибели. По неподтвержденным данным, будущий муж Амнат тоже участвовал в теракте на Дубровке.

Секилат Алиева и Мариам Хаджиева были ровесницами, подругами и к тому же стали родственницами – Мариам вышла замуж за Мовсара, брата Секилат. Семья Алиевых считалась ваххабитами. Мовсар и Мириам недолго наслаждались семейным счастьем. Двадцатидвухлетний Мовсар погиб в бою с русскими. Вместе с ним погибло сорок пять бойцов отряда, которым командовал арабский командир Абу Бакар. Смерть брата сильно подействовала на Секилат. Она стала жаловаться на боли в сердце и вскоре поехала на лечение в Баку, столицу Азербайджана, подальше от войны. До этого времени Секилат мало имела общего с радикальным исламом; девушка училась на актерском факультете Грозненского университета, записалась на курсы Международного университета бизнеса, ходила на занятия клуба танцев. Ее мать, Гузан, утверждает, что она была очень способная, всегда все экзамены сдавала на «отлично».

Но она занималась и в исламском университете. И похоже, ислам стал играть в ее жизни все большую роль. Прощаясь в последний раз с матерью перед очередной поездкой в Баку, пообещала, что обеспечит ей место в раю. Гузан не обратила внимания на ее слова и, услышав по телевидению о драме на Дубровке, порадовалась, что ее дочь далеко оттуда. Значительно больше беспокоила ее невестка, Мариам Хаджиева, которая оставила ей внука, сына Мовсара, и уехала в неизвестном направлении. Гузан даже подумала, что Мариам может быть там, в отряде, который захватил театр в Москве.

– Она услышала, что был штурм, но не могла включить у себя телевизор, так как в комнате муж разговаривал с каким-то мужчиной, – рассказывает Шерматова. – Пошла к соседке. Сначала на фотографиях среди убитых террористок увидела невестку. Но промолчала. Не хотела выдать себя соседке. В Чечне, где полно шпионов и доносчиков, никто не рассказывает, куда уехал кто-то из членов семьи. Поэтому до сих пор так мало известно о членах отряда Бараева. Вскрикнула Гузан, только когда увидела дочь, Секилат, – она сидела в кресле, наклонившись вперед, опершись головой на руки. Вернувшись домой, она молча ушла в свою комнату – ведь в доме был гость. Только когда мужчина ушел, муж спросил: «Ну что ты там увидела?» Она ответила: «Видела наших девочек. Обе погибли».

Две сестры, Кока и Аймани Курбановы, жили в деревне Старая Сунжа в пригороде Грозного. Их семья переехала в Чечню из Ростовской области в 1991 году. Вскоре после окончании школы Кока пошла учиться в исламский институт и попросила, чтобы ее называли именем из Корана – Раяна. Тогда же она стала носить чадру.

Ее подруги до сих пор не верят, что тихая, благочестивая девушка могла отправиться с террористами в Москву. Хотя одна из них утверждает, что очень впечатлительная Раяна тяжело пережила смерть брата, который не был партизаном, просто попал в ходе зачистки в руки федералов. Через некоторое время нашли его тело со следами пыток. Летом 2002 года, за несколько месяцев до операции в Москве, обе сестры вышли замуж. Избранниками обеих стали ваххабиты, причем один – из дагестанского джамаата. Поскольку мужья отправились в Москву для участия в теракте, сестры пошли с ними. По данным Шерматовой, обе были в положении. Их родители, узнавшие детей среди показанных по телевидению террористок, немедленно покинули свои дома и уехали в неизвестном направлении.

Не все рассказанное Шерматовой совпадает со сведениями из списка террористов, «утечку» которого организовала прокуратура. Попытаемся сравнить:

В соответствии со списком Айшат Бакуевой было не двадцать шесть, а тридцать четыре, и звали ее Луиза.

Секилат Алиева (2 января 1977г.р.) в паспорте имела прописку: Грозный, ул. Садовская; место работы – ассистент на кафедре истории Чеченского университета.

Из найденных документов следует также, что актерской профессии обучалась не она, а Мадина Дугаева (13 января 1978г.р.), бывшая даже ассистенткой на кафедре актерского мастерства. У Мадины нашли две открытки (Любимой сестре Мадине от любимой, единственной и неповторимой сестры Иман… 27.04.01 и Всего самого лучшего в твой день рождения, счастья. Амин и мама. 13.01.02). Кроме того, у Мадины в паспорте лежали четырнадцать фотографий, на которых сняты ее ученики на фоне руин, и пожилая женщина, может быть мать, за стиркой. Трудно себе представить, что почти двадцатипятилетняя женщина идет на смерть и берет с собой такие фотографии.

Шерматова пишет также о двух сестрах Коке и Айман Курбановых, но в списке террористов, опубликованном российскими газетами, есть сестры Кока и Айман Хаджиевы (одна из них родилась 9 апреля 1976 года, вторая – 26 июля 1974 года). Со слов Шерматовой, одна из сестер сменила имя на Раяна. В списке прокуратуры действительно есть Райнан Курбатова, но ничто не указывает на то, что она как-то связана с сестрами. Кроме того, она больше чем на шесть лет старше (родилась 18 февраля 1964 года).

Несмотря на эти неточности, имевшие хождение в Чечне и опубликованные в «Московских новостях», данные представляются достаточно правдоподобными.

Была еще одна «женщина с Дубровки», Асет Гишлуркаева, написали о ней журналисты немецкой газеты «Ди Тагесцайтунг». Вот пересказ этой истории:

Знакомые утверждают, что Ася, как ее называли, была умной, веселой, всегда со всей душой отдавалась тому, чем занималась. Получила филологическое образование, в своем селе Ачхой-Мартан занялась пекарней, превратила ее в процветающее предприятие. Однако затем бросила это занятие, вышла замуж за ваххабита. Вскоре после свадьбы ее муж ушел в горы, чтобы бороться с оружием в руках, и погиб в одном из боев. Потом федеральные войска задержали ее брата, и он пропал без слуху без духу. В октябре 2002 года Ася сказала знакомым, что едет в больницу в Ростов-на-Дону на обследование. Через несколько дней знакомые увидели ее по телевидению – мертвую.

В рассказе этом не было каких-то подробностей о семье террористки, однако меньше чем через неделю после того, как театр на Дубровке взяли российские десантники, в Ачхой-Мартане взлетел на воздух дом шестидесятидвухлетней Зуры Гишлуркаевой. Около трех часов ночи в дом ворвались русские и спросили, где мужчины. Когда женщина ответила, что они зарабатывают деньги в России, десантники забрали двух женщин и двух мальчиков – десяти месяцев и четырех лет – и увезли на грузовиках за несколько километров от Ачхой-Мартана. По дороге Зура Гишлуркаева услыхала два мощных взрыва. Оказалось, что взрывы были настолько сильными, что не только сравняли с землей ее дом, но и снесли крыши и повыбивали окна в соседних домах в радиусе нескольких сотен метров. Это была месть русских за Дубровку, месть в ближневосточном стиле.

Беседуя с бывшими заложниками, я расспрашивал обо всех подробностях, касающихся террористов. Я пытался таким образом «оживить» известные по списку имена, собрать воедино мозаику кружащих по Чечне историй. Удалось мне это сделать как раз только в отношении Асет Гишлуркаевой, которую другие члены отряда называли Асей. С ней контактировала учительница Виктория Кругликова. Ася дежурила в партере с правой стороны, рядом с выходом. Кругликова запомнила, что женщина упоминала об оставленном в Чечне сыночке, которому не было и года. Почти не вызывает сомнений, что десятимесячный мальчик, выброшенный ночью российским спецназом из дома, – сын Асет. Судя по возрасту, родился он где-то в декабре 2001 года.

Сестра Кругликовой, Ирина Фадеева, сказала даже в какой-то момент, что, если они выживут в теракте, а с Асей что-нибудь случится, она поедет в Чечню и возьмет мальчика на воспитание. К контактам Аси Гишлуркаевой и Виктории Кругликовой я еще вернусь позднее.

Дискуссии по поводу того, были ли члены террористической группы готовы на смерть и хотели ли они взорвать себя, шли во время оккупации театра, после финала драмы и не стихают до сих пор. Террористы якобы сказали Анне Политковской, что, даже если власти выполнят их требования и все заложники будут освобождены, они добровольно не уйдут, будут сражаться внутри театра и погибнут. Но постараются при этом убить как можно больше русских.

Многие заложники, наблюдая за террористами, пришли к выводу, что на смерть были готовы только женщины, в отличие от мужчин. Они догадывались, что у мужчин был какой-то план побега, а вот женщины были полны решимости взорваться.

– В собранных мной материалах, есть детали, свидетельствующие о том, что только одна из женщин, о которых я писала, была готова идти на смерть, – возражает Шерматова. – Остальные вовсе не собирались умирать, то есть они считали, что смогут сбежать и спастись, как в Буденновске и Кизляре.