Текст книги "Восстание проклятых (СИ)"

Автор книги: Андрей Журкович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

«Значит письмо от государя? Но кому написал Иван? Князю Поларнии?».

Это нельзя было исключать. В народе Ивана VI не зря прозвали кочерга. Он и правда умудрялся загребать «угли» руками, порой ввязываясь в опаснейшие политические авантюры. К сожалению, я очень плохо представлял себе, где именно нахожусь. А потому, не мог определить, в какой стороне столица. Не билось и само предложение царя, если писавший действительно был им. Военный союз? С кем? Против кого?

«Да и странно всё это, – размышлял я, теребя послание и в десятый раз вглядываясь в буквы письма. – Полянцы же наши извечные враги! Заключать союз с ними, значит ждать в любой момент удара в спину. Что же такое случилось, что царь решился на опасный шаг и первым протягивает руку? Небывалый муссон… Сонамская империя идёт на Русарию? Вряд ли. Тогда предлагать союз полянцам глупо. Они поймут, что появился шанс откромсать себе лакомый кусок и точно предадут. Значит идут не нас, но царь пытается предугадать следующий удар?».

Ясно было одно. Попавшее в мои руки письмо крайне важно и должно достичь адресата.

«Он справился о ноге получателя, – вдруг осенило меня. – Князь Сигизмунд никогда не скакал в седле, предпочитая открытые колесницы из-за врождённого заболевания – хромоты! Одна его нога была сильно слабее другой».

Взглянув на бледное лицо Лескова, я подобрал камень и без сомнений и сожалений размозжил ему череп. Затем, я раздел покойника, и разведя костёр, сжёг его форму. Мне уже приходилось играть чужие роли, а от того, я ни на минуту не сомневался, что если придётся, проделаю это вновь.

Глава 8

Делом случая судьба становится только для труса. Для того же, кто дерзнул её перекроить, она лишь следствие выбора.

– На сколько дней желаете снять комнату? – спросил хозяин постоялого двора, презрительно осматривая мой потёртый и замаранный грязью камзол.

– На неделю, а там видно будет, – ответил я.

– Деньги за неделю вперёд, – невозмутимо заметил мужчина, явно считавший меня неплатежеспособным.

Я отсчитал необходимую сумму, бросив монеты на стойку нарочито небрежно. Увидав деньги, хозяин тотчас смягчился, никак не отреагировав на вызывающий жест. Сгребя монеты в передник, он даже улыбнулся, продемонстрировав кривые и заметно пожелтевшие зубы.

– Лиси, а ну подь сюды! – крикнул он, махнув рукой молоденькой девчушке лет двенадцати.

Ко мне подошло рыжее и чуть взлохмаченное чудо, с ярко-зелёными глазами. Как же давно я не видел такого чистого и ясного существа, словно в её глазах отпечаталась ещё не замаранная житейскими слабостями и невзгодами чистота детства. На девочке был надет длинный сарафан фиалкового цвета, поверх которого красовался испачканный многочисленными пятнами передник.

«Его дочь, – догадался я. – Сарафанчик то не из дешёвых».

Вела себя девочка соответственно, совершенно не боясь и не стесняясь окружающих её взрослых. Сперва заглянув мне в глаза, а затем мельком осмотрев грязную одежду, она быстро сказала:

– Сударь, я отведу вас в комнату, но вот это всё, – она провела пальцем в воздухе овал, указывая на меня, – нужно будет немедленно сдать в стирку.

– Я не против, – согласился я, улыбаясь.

– Тогда прошу за мной, – деловито кивнула девочка и направилась к лестнице.

Я последовал за ней. Мы поднялись на два этажа, оказавшись в длинном коридоре со множеством дверей. Девочка дождалась пока я выйду на этаж и зашагала дальше, увлекая меня за собой.

– Вы чужестранец, верно? – осведомилась она, явно кривляясь, стараясь казаться старше, чем есть.

– Немного, – бросил я, ухмыльнувшись.

– Полагаю, вы путешествуете?

– Не без этого, – снова неоднозначно обронил я.

– Где успели побывать?

– Там, сям, – проговорил я, следя за её реакцией.

– Если не хотите отвечать, то и не надо, – сказала Лиси, обернувшись и с упрёком глянув на меня изумрудными глазками.

– Я не хотел тебя обидеть, – примирительно сказал я, но не нашёлся, что бы ещё добавить.

– Ваша комната, – нарочито охладевшим тоном сообщила девочка.

– Спасибо, – сказал я, протягивая ей две серебряных монеты. – Организуй, пожалуйста, горячую ванну в мою комнату.

Завидев серебро её глазки вспыхнули интересом. Быстро спрятав монеты, она немного оттаяла от недавней обиды.

– У нас нет ванны, – чуть поморщившись от досады, ответила Лиси. – Есть баня. Идите тогда сразу туда, я заберу грязную одежду, когда вы разденетесь.

– А сменная одежда?

– Есть халаты…

– Пойдёт.

Баня уже была натоплена, хотя это оказалась никакая не баня, а скорее хамам на восточный манер. В клубах почти неподвижного пара лежали и сидели порядка десятка распаренных мужиков. Кто-то негромко переговаривался, иные просто млели, растворяя в удушливом жаре грязь с кожи и мыслей. Сбросив в сенях одежду, я присоединился к их компании, ничего не говоря. Благо обстановка не предполагала заведения случайных знакомств. Я закрыл глаза, и прислонив затылок к стене погрузил разум во тьму. Любые мысли, что стремились нарушить зыбкий покой моего рассудка, натыкались на непреодолимый барьер. Я гнал их прочь, испепеляя незыблемой пеленой отрешения. Усталость от всего того, что свалилось на мои плечи в последние недели, стала самым верным союзником. Она вытесняла из головы всё лишнее, давая сосредоточиться. Слишком много событий и знаний, слишком много для одного.

Я долго блуждал впотьмах в поисках входа в мир теней. Арон лишил меня пропуска, но где-то глубоко внутри крепла уверенность: вернуться возможно!

«Для того, кто уже был в Амбраморкс, дорога проторена. Да и часть меня, осталась там, быть может, навечно».

Наконец, сквозь мрак начали проступать силуэты. Я долго ждал, пока видимость нормализуется, но меня окружали лишь серые и блёклые тени. Они скользили мимо, легко, как бабочки. На месте неба бушевало пламя, но такое же бесцветное, белое и холодное, как и всё вокруг.

«Мир бесцветный потому, что я на ином уровне бытия. Не как раньше. Здесь действительно лишь часть меня».

Старый город лежал предо мной, словно застывший вне мира и пространства. В воздухе медленно кружили опускающиеся на землю листья, которые, как и прежде, не долетая до мостовой, сгорали в пепел. Я двинулся было вперёд, как вдруг осознал, что не имею ни ног, ни рук. Над землёй стелился чёрный саван. Тогда я полетел. С каждым попаданием в это место, город менялся. Вот и теперь, улицы опустели, а бесчисленные росчерки мчавшихся в одном направлении душ угасли. Чем дальше я продвигался, призраком скользя по каменному лабиринту Авашры, там чаще мне на глаза попадались картины разрушений. Целые дома лежали разбитыми в прах, изуродованными, разорванными, будто бы по ним била артиллерийская батарея.

«А может и била? – задумался я. – Что здесь произошло? Место образования воронки? Раньше они затягивались, возвращая все на прежние места… Тогда что?».

Дальнейший полёт с каждым мигом становился всё более сложным, меня словно сносило в сторону незримым и неощутимым ветром.

«Или наоборот, к чему-то притягивает? – думал я, то и дело осматриваясь. – Я словно видел всё это… Но не могу вспомнить».

Глянув на проносящуюся подо мой улицу, я едва не вскрикнул. По мостовой бежали сразу несколько человек: двое мужчин, три женщины и пятеро детей. Земля дрогнула, застонали перекрытия закачавшихся домов. Стена одного из них рухнула, погребая под собой несчастных, что спасались бегством. Их тела замерли, прижатые тяжёлым камнем. Я видел их сквозь твердь. Видел, что не все умерли сразу. Как со слезами из их глаз, исчезает надежда. А затем над грудой камней поднялись чёрные тени. Души, чьи очертания терялись в бесформенных складках длинных балахонов. Мы глядели друг на друга несуществующими глазами.

– Найдите Мытею, – проговорил я, зная, что меня услышат.

Они не отвечали, взирая на меня пустыми провалами под капюшонами.

– Ищите Мытею, – повторил я твёрже.

Вдруг что-то неуловимо изменилось. Передо мной прямо на обломках стены вспыхнул костёр. В отличие от пожара на небесах, огонь имел привычный цвет и пахнул на меня… жаром. Я с интересом приблизился к языкам пламени, жалея, что не могу протянуть руки. Один из призраков последовав моему примеру приблизился по ту сторону пламени.

– Найдите… – начал я снова, но тотчас смолк.

Призрак резко вздрогнул. Это произошло очень быстро, но я понял, что на меня смотрит совершенно иная сущность, мгновение назад вселившаяся в душу умершего.

– Меня не следует искать… никому, – медленно протянула сущность. – Я сама нахожу тех, кого можно отмыть.

Голос был глубоким и низким, однако показался мне смутно знакомым. Я вглядывался в бездну тьмы, что танцевала под капюшоном, и чем дольше смотрел, тем явственнее понимал, передо мной кто-то особенный. От пят до макушки несуществующего тела пробежала волна жара. Мне как будто стало трудно дышать, хоть я и не дышал в привычном значении этого слова. Невидимые руки подались вперёд, силясь сорвать треклятый капюшон, как вдруг невысказанный, но от того не менее грозный протест заставил меня отпрянуть.

– Ты, – пробормотал я, и голос, подхваченный ветром, отражаясь от серых стен разрушенных построек, устремился прочь.

– Ты, – сказал я снова, ещё прежде, чем улеглось эхо.

Рукава тёмной мантии понялись к лицу, и незримые руки сбросили капюшон. Я замер, боясь спугнуть наваждение. Чёрные и волнистые волосы цвета воронова крыла, рассекали редкие совершенно седые пряди, до боли милый курносый носик вздёрнут, полные и привычно бледные губы чуть приоткрыты, а тёмно-карие глаза неотрывно глядят на меня.

– Агата, – прошептал я, не в силах молчать.

– Алёша, – чуть помедлив, ответила она.

Мир словно непомерно раздулся, грозя вот-вот лопнуть от наплывать эмоций и чувств. Мне хотелось кричать и плакать, танцевать и вопить от боли и радости одновременно.

– Мытея, – обронил я, смакуя слова. – Я должен быть сразу догадаться. Мытея – прачка…

– Да.

– Прачка душ… Как это сталось?

– Ты ничего не вспомнил? – спросила она, оставив мой вопрос без ответа.

– Вспомнил, что?

– Кем был… раньше.

– Ты знаешь, кем был я… Алексей Ярови…

– Не это… До этого! – быстро прошептала Агата, подавшись вперёд.

Её глаза затмевали весь мир, сверкая во мраке вечно умирающего Амбраморкс. Я смотрел на неё и готов был отдать всё, что осталось от огарка моей проклятой души, лишь бы ещё раз обнять её, ещё раз коснуться её щеки.

– Ты должен вспомнить, – прошептала Агата, словно поняв, что я так и не уловил смысла её слов. – Всё не просто так…

– Помоги мне, – попросил я.

– Не могу, потому, что знаешь истину лишь ты сам. Вскрой её, как гнойник, иначе так и будешь скитаться бесплотным духом.

– Так очисти меня, Мытея.

Её лицо вдруг стало суровым, таким каким я не видел его никогда прежде.

– Очнись ото сна, Алексей, и вспомни, кто ты есть. Быть может, тебе понадобится вовсе не моя помощь.

Мне показалось, что закончила фразу она с горечью.

– Ты говоришь загадками! Вспомни то, не знаю, что. Ты-то знаешь?

– Здесь ничего нельзя говорить. Важного. Уши везде. Глаза всюду. Нельзя даже думать слишком громко!

В лицо пахнуло холодным ветром, метнувшим в меня угольками листьев, распадавшихся на белоснежные щепотки пыли.

– Смотри, снег выпал, – прошептал я, проведя невидимой рукой перед собой, но так и не нащупал ничего в ответ.

– Это не снег, Алёша. Это пепел наших грёз.

– Несбывшихся?

– Всех.

– А я ведь хотел тебя найди… Смутно догадывался, но не смел надеяться. Проклятый идиот Арон Веленский разбил мой амулет.

– Это был не твой, а его амулет, – возразила Агата. – С твоим он бы не справился.

– Так ты знала? – ужаснулся я.

– Я сама приказала ему это сделать, – холодно ответила Мытея.

– Приказала? Почему ты можешь ему приказывать? Стой… Кто ты вообще… здесь?

Агата лишь покачала головой, неотрывно глядя мне в глаза.

– Ладно… – буркнул я, понимая, что она не ответит. – Почему приказала ему прогнать меня?

– Чтобы ты не шёл по ложному следу, – вновь мягко шепнула Агата. – Тебе не нужен амулет Арона, чтобы попасть сюда.

– Но я сейчас не я! – пылко воскликнул я. – Бесплотный дух!

– Поэтому тебе нужно найти собственный амулет. И мой тоже.

– Я сделаю всё, что ты скажешь, любимая.

– Не называй меня так, – проговорила Агата, чуть погодя, мертвенным голосом. – Я больше не твоя любимая. Я – Мытея. Ты должен найти амулеты, Алексей.

Меня словно игла в сердце пронзила боль от того, что Агата отталкивает меня.

– Но не сходи с ума. Для тебя главное – вспомнить. Вспомни, кто ты есть. Это даже важнее амулетов.

Тьма заволокла горизонт, и я провалился сквозь землю. Вокруг стоял плотный туман из раскалённого пара. Тихо и приглушённо звучали неподалёку чужие голоса. Я резко подскочил и вышел в сени. Моей одежды не было, на её месте лежал видавший виды, но чистый халат. Завернувшись в него, я поднялся в снятую комнату. Интерьер моего временного жилища был донельзя прост: кровать с матрасом из сена, тяжёлый табурет на трёх ножках, да узкая доска, приколоченная к стене, заменяющая стол. Уже было темно, но меня это совершенно не смущало. За сумерками спустилась ночь, а я расхаживал по комнате, закинув руки за спину.

«Очнись ото сна, Алексей, и вспомни, кто ты есть, – в сознании огненным буквами плясали слова Агаты. – Быть может, тебе понадобится вовсе не моя помощь».

Я обхватил голову руками и тихо завыл.

«Ведь был же он, человек, который собирался помочь мне вспомнить. И говорил он что-то похожее: «В кромешной тьме остались лишь те, кто покорился злу – некроманты. Хотя, изначально, их не задумывали такими. Они должны были служить проводниками заблудших душ, а стали узурпаторами, тюремщиками и палачами». Так говорил Маркус. Проводниками… Интересно… Агата стала Мытеей, она каким-то образом очищает души проклятых, те, что попадают в Амбраморкс. Получается… она тоже некромант? Но другой… такой, каким их задумывали, не уродующий души, а сопровождающий их… Оставался вопрос куда именно».

Я с размаху саданул кулаком по стене, чем вызвал недовольный ропот соседа. Меня трясло от разочарования в себе. Со мной рядом был, возможно, тот единственный человек, который мог пролить свет на эти тайны, а я сам прогнал его. Взяв себя в руки, я продолжил разматывать клубок воспоминаний сопоставляя факты.

«В этом ваша цель? – спросил я у Маркуса. – Я истребляю тех, кто преступил божественный закон – поработил чужую душу, вампиров. – Так, кажется, он ответил. Значит Маркус и Агата в каком-то смысле заодно. По крайней мере они оба борются с последствиями деятельности некромантов, только один истребляет вампиров, нарушивших нерушимый обет некромантов, а Мытея исцеляет тех, кому они причинили вред».

Я подошёл к окну и долго стоял, вглядываясь в далёкий горизонт. Той ночью мне не повезло, погода испортилась и на небе не сияли звёзды, ставшие на долгие месяцы моими единственными собеседниками и слушателями.

«Маркус сказал, что изначально их было трое. Лот, Эвт, Атраша. Лот и Эвт – муж и жена правили миром живых, а Атраша – бестелесный бог сумрачных пустошей, правила миром мёртвых. Итак, по мнению Маркуса, Атраша, завидовавшая счастью старшей сестры, отравила её мужа Лот, в результате чего, первобог впал в вечный сон, а Атраша спрятала его тело под чёрным солнцем мира, который тайно создала, мира тюрьмы – Амбраморкс».

Я рассмеялся. Сколько же мифов и легенд ходило про эту троицу. На моей родине в Русарии говорили совсем иначе, выставляя предательницей Эвт, а Атрашу считали единственной женой Лот, воплощением чести и добра. В мировоззрении же регманца Милоша Древоступа, Атраша была первой женой, но всё же предательницей, а Эвт второй. Сколько я не думал о том, как объединить эти, казалось бы, разрозненные теории воедино, то приходил к одному

«Очевидно, Дулкруд – это спящий Лот. Забывшийся, сломленный, осквернённый. Он слепо шарит во вверенном ему царстве, силясь собрать души, в которых теплится его сила. Но гребёт всех без разбора, он слеп. Для душ – он прожорливая тварь, которая стирает даже память о них. А мы для него – частицы утраченной силы, который ему так не хватает, чтобы вернуть рассудок».

Мне очень не нравилась эта догадка. Она была какой-то противоестественной, а от того страшной. Я снова окунулся в воспоминания, силясь нащупать подсказки.

«Маркус зачитал мне пророчество. Там были такие строки: Истины свет затерялся в тумане, уши заткни, и зажмурив глаза, внемли шёпоту душ в талисмане, под призрачным небом подняв паруса. Всё сходится один к одному. Я намертво связан с амулетом, очевидно речь именно про него, хоть в сказании и говорится о талисмане. Ещё от некроманта Мирела Арджинтария я узнал, что душа не хранится в амулете, он является вратами. Значит, если воспринимать пророчество под таким углом, то я, коль представить, что речь идёт обо мне, должен прислушиваться к шёпоту душ, который слышу из Амбраморкс. Он и направит меня».

Я плюхнулся на кровать, уставившись в потолок. По всему выходило, что шёпот из Амбраморкс достиг моего слуха. Сначала был Арон, который помогал и подсказывал, были несбывшиеся планы по противостоянию порождениям кошмаров в Амбраморкс, мы даже сражались с ним плечом к плечу. Но потом появилась она… Агата. В новой роли, таинственной Мытеи, которая призывала очнуться ото сна и вспомнить что-то очень важное.

– Я думал отомстить Ольге Хшанской, но она ускользнула. Тогда я отбросил эту мысль, как несущественную. Последовал за Маркусом Авалосом, но сам же и прогнал его. Решил, что со всем справлюсь один. – бормотал я, не заботясь, не подслушает ли кто. – Встретил старого друга Никиту Лескова, но его убили. Тогда я взялся закончить его миссию. И встретил Мытею… Вокруг меня бушует ураган из смерти и мрака, а я снова гляжу в потолок и не знаю, что мне делать.

Мои слова глухо звучали в тишине, нарушаемой лишь писком крыс за окном, да шумом ветвей, раскачиваемых ветром.

Глава 9

Можно сгнить в плену врага, но куда как хуже сойти с ума в плену собственных чувств.

Дракул-Тей был охвачен паникой. Древний город кишел взбудораженным пчелиным ульем, в который проникла восковая моль. Над мануфактурами не курился дым, не стучали сотни молотков, уличные торговцы без особой охоты открывали полупустые лавки.

– Опять цены взлетят, – бормотали в толпе напуганные и недоумённые голоса.

– Погромы начнутся, – хмуро вторили им другие, многозначительно поглядывая на девственно чистые торговые ряды.

– Слыхали? С утра опять облава была в Кошачьем тупичке! – кричали третьи.

– И чего? Взяли кого?

– Поговаривают, дюжину ведьм накрыли и пятерых алхимиков!

– Ага! Держи карман шире! – хохотали в ответ. – Ещё скажи, что с ними была парочка драконов.

– И десяток мормилаев!

– А в колодце кракен!

Люди шутили и смеялись, подбадривая друг друга, но над их головами липким смогом курился страх. В мире что-то незримо изменилось. Они ещё не понимали, что именно, какие перемены их ждут, но чувствовали смещение пласта реальности, впрочем, боясь предвосхитить будущее по-настоящему, а не в шутку. Я брёл в людском потоке, глазея по сторонам в поисках ответов. Не было нужды выискивать что-то специально, следы перемен попадались повсюду, куда не посмотри.

Храм вседержителя Лот звенел от песнопений внутри. Казалось, будто один церковный хор силится перекричать другой не менее рьяный. Я задержался, разглядывая фасад. Полузакрытый глаз – символ Лота вседержителя стыдливо завешивали белой простынёй двое монахов в крайне броских жёлтых хитонах. Несмотря на окутавшие город холода, оба оставались с непокрытыми и к тому же выбритыми головами. Я приметил у обоих на спинах до боли знакомый символ – крылатого льва, стоящего на задних лапах.

«Инквизиция, – смекнул я, наблюдая за тем, что они делают. – Следите за смертными, а сами затеяли хулу бога?».

На белоснежной ткани, что легла поверх ока Лот, изображалась пчела с воинственно поднятым жалом. Когда я впервые увидел этот символ, то нашёл его весьма сильной аллегорией: добрая созидательница, готовая ради защиты своей паствы отдать жизнь. Такой видели Эвт в Поларнии, а теперь и здесь. Такой её являли простому люду воцерковлённые служители культа и сановники.

«И всё-таки они сбрасывают Лота, чтобы вознести Эвт. Зачем? – размышлял я, наблюдая, как по лицам людей пробегает рябь. – У вас же и так Эвт занимает центральное место пантеона. С Лот говорят разве что…».

Я вспомнил Майю, и прочтённую ею молитву перед ужином, адресованную именно ему.

«Значит есть… Непременно есть причина, почему именно сейчас им понадобилось, чтобы все без исключения приносили молитвы лишь одному божеству».

– Лот вседержитель! Да услышат имя твоё в неисчислимых мирах и судьбах! Да сияет слава твоя, да не угаснет она в бесконечности эпох! – пробормотал я не громко, но твёрдо, так, чтобы меня непременно услышали те, кто стоит неподалёку.

– Да будет воля твоя тверда, как сыра земля, что хранит наши судьбы на пути к бесконечному счастью! – ответил из толпы низкий женский голос.

– Да пребудет власть твоя на земле, под землёй, на небе и за его пределами вечной! – крикнул совсем молодой голос.

В довершение сказанного неизвестный запустил камень, попав аккурат в макушку уже спускавшегося с лестницы инквизитора. Тот закачался, взмахнул руками и рухнул на земь. Его тяжкий стон показался громче колокольного звона. Толпа ахнула, качнулась вперёд, кто-то засмеялся… Из церкви выскочило ещё двое мужчин. На этих красовались уже белые хитоны.

«Фигуры повыше, – догадался я. – Такой меня и пытал».

Тот из них, что был постарше, окинул толпу гневным взглядом и рявкнул так зычно и страшно, что даже я невольно дёрнулся:

– Измена? Ересь? Поймать зачинщиков!

Призыв был адресован к городовой страже, которая появилась как раз вовремя. Совсем ещё молодой сержант с решительным лицом и узкой полоской мальчишеских усиков уже выстраивал в шеренгу десяток аркебузиров. Оружие городовых было по провинциальному старовато, но от того не менее грозно для просто толпы. В их руках тлели готовые к бою фитили.

– Целься! – скомандовал он.

Толпа вновь ахнула и началось беспорядочное бегство. Конечно, я понимал, что городовые не имеют намерения стрелять, но не объяснять же это бегущим спасать свои шкуры горожанам? Последовав их примеру, я бросился наутёк, то и дело оглядываясь. Как и ожидалось, преследовать толпу бросились далеко не городовые. Из храма выплеснулась разношёрстная толпа молодчиков. Среди них были представители разных возрастов и сословий, объединяло бегущих одно, каждым имел белую повязку на левой руке на два пальца выше локтя. В руках инквизиторские молодчики сжимали короткие дубинки.

Я свернул в узкий проулок, петляя между нагромождениями из мусора, полусгнившими ящиками, и распугивая кошек. За мной увязался здоровенный рыжий прыщавый детина, раскрасневшийся от погони. Он выкрикивал ругательства, размахивая над головой дубинкой, и отчаянно хохотал, от души наслаждаясь процессом.

«Хороших же подручных набрали служители Эвт, – подумал я, сворачивая в очередной переулок. – Не удивлюсь, если он погнался именно за мной из-за дорогого камзола. Наверняка собирается хорошенько отходить палкой, а потом ограбить».

Грохот шагов за спиной становился всё ближе. Преследователю наскучили игры, и он решил вложить в последний рывок все силы и либо достать меня, либо оставить погоню. Выхватив из-за пояса пистолет, я тоже ускорился, стараясь разорвать дистанцию, чтобы иметь возможность развернуться. Вдруг тяжёлая пятерня ухватила меня за ворот, рванув на себя. Ноги прочертили в воздухе два шага, не нашедших опоры, когда тело взлетело по инерции. Верзила швырнул меня в стену, тотчас сопроводив ударом дубинки. По счастью, он промахнулся, иначе бы наверняка размозжил мне затылок. Пистолет вылетел из руки, и упав на мостовую выстрелил. Инквизиторский молодчик от неожиданности отпрянул, что позволило мне отскочить от стены, выхватив саблю.

– Ещё шаг, и будешь собирать кишки по всему переулку, – прорычал я, направляя острие клинка преследователю в лицо.

И тут он сделал то, чего я никак не мог ожидать. Подхватив с земли огромный булыжник, верзила метнул его в меня. Уворачиваясь, я оступился и угодил ногой в гнилую и дырявую корзину. Моя заминка длилась едва ли долю секунды, но молодчику хватило этого, чтобы подскочить ко мне, нанося удар. Я попытался сбить его в сторону, рассчитывая перерубить нападавшему руку, но так и не вернув равновесие, снова едва не упал и промахнулся. В следующий миг вспышка резкой боли в районе челюсти и новый полёт, на сей раз на мостовую. Верзила обрушился на меня всем весом, зажимая вооружённую руку коленом. Схватив меня огромными ручищами за лицо, он гневно пробормотал:

– Тебе конец, мозгляк!

Сдавив мне горло, он принялся душить. Я отчётливо понял, что он уже не ограничится грабежом и убьет меня. Было больно, но не критично для мормилая. Я дёргался в стороны, пытаясь вырваться из захвата, но невероятная почти нечеловеческая масса нападавшего не позволяла даже вздохнуть. Из последних сил я крутанулся, чуть смещаясь под громилой, сгибая в колене ногу. Правая рука так и была зажата, но левая наконец-то достала засапожный нож. У парня почти не было видно шеи, под мощной бычьей головой, а потому я направил нож в район ключицы. Резкий удар и рывок назад, высвобождая лезвие. Фонтан крови, ударил вверх, алым дождём окрашивая переулок. Оставив меня, бугай схватился за рану, отшатываясь назад. Я проворно сел, нанося укол с правой, уже саблей. Даже будучи смертельно раненным, он продолжал сопротивление, отпрянув назад вновь, а потому клинок пронзил лишь воздух. Но я был на ногах, и атаковал снова и снова, не пытаясь свалить его одним ударом. Я колол его в лицо, руки, и каждый новый выпад добавлял кровотечение.

– Сжалься! Стой! – выкрикнул громила, закрывая голову руками, тем самым лишая себя зрения.

Последний удар влетел аккурат под поднятые руки, в шею, заставляя его замолкнуть на веки.

– Проклятие, – прошипел я, подхватывая с мостовой разряженный пистолет.

Из проулка неподалёку уже слышался чей-то топот. Я выхватил второй пистолет и прицелился. Едва из-за поворота показался человек, я выстрелил, специально забирая сильно выше его головы. У меня не было цели убить его, а только напугать. Так и вышло, вжав голову в плечи, он с криками бросился обратно. Шаги его и ещё по меньшей мере двух человек, стали удаляться.

«Наверное, на шум первого выстрела бежали», – подумал я, перезаряжая оружие и нервно оглядываясь по сторонам.

– Кретин, – злобно обронил я, глядя на исполосованный, будто на него напал тигр, труп. – Мог бы просто расстаться со своей чёртовой белой повязкой и полежать оглушённым часик другой. Все карты мне смешал.

Стараясь не наступить в кровь, я обошёл тело и быстрым шагом направился в противоположную от несостоявшихся зевак сторону. По правую руку в стене дома была небольшая дверь, задержавшись у неё, я различил дыхание. Кто-то затаился, выжидая, пока я покину место преступления.

– Пять серебряных монет, если впустишь меня и выпустишь по ту сторону дома на соседнюю улицу, – быстро сказал я, приставляя дуло пистолета к двери. – Или стреляю на малейших шорох.

– Умоляю не стреляйте, – взмолился женский голос. – У меня дети, господин! Умоляю не стреляйте!

– Дверь! – прорычал я, стальным голосом. – Немедленно отопри или стреляю!

– Умоляю, не делайте этого, – заливаясь слезами повторяла женщина.

Дверца отворилась.

– Закрой глаза и сядь на пол, – скомандовал я.

– Да, да, конечно, я всё сделаю. Умоляю не стреляйте. Денег не надо! Ничего не надо! Умоляю.

Я шагнул в дом, тотчас закрывая за собой. На коленях передо мной стояла хрупкая и маленькая женщина, в давно выцветшем и перелатанном многочисленными заплатами платье. Я услышал детский шёпот под кроватью и сдавливаемое всхлипывание.

– Вот твои деньги, – проговорил я, мгновенно трезвея от ярости, что заполнила мою кровь в драке.

Я бросил рядом с ней на пол, не отсчитывая, значительно большую сумму, чем посулил.

– Будут спрашивать, что видела, не ври, – добавил я, проходя через комнату к двери, напротив. – Только про деньги помалкивай, нето отберут.

Захлопнув за собой, я оказался в длинном коридоре со множеством одинаковых дверей.

«Доходный дом, – догадался я. – Удачно вышло. В такой дыре каждый день кого только не бывает. Не заметят».

Пройдя к лестнице, я спустился вниз. Попавшийся мне на пути старикашка, сидевший на нижней ступеньке, что-то проскрипел про шум, но даже не поднял глаз. Я подбросил с большого пальца мелкую монету. Не успела она звякнуть об пол, как пропала смахнутая ловкой, хоть и костлявой рукой. Я мог себе позволить платить за многое и даже больше, но привычно экономил. В вещах покойного полковника Лескова я обнаружил кругленькую сумму в валютах разных стран. Готов биться об заклад, что, если хорошенько обшарить карету, можно было бы найти ещё, возможно, даже больше. Но жадность никогда не входила в число моих пороков, а времени потрошить карету вокруг которой разбросаны трупы у меня не доставало.

Выскочив на улицу, я смешался с гудящий толпой. Заварушка с подавленным в зародыше бунтом против новой церкви оказалась подавлена в зародыше. Не оставалось сомнений, что это лишь один из многих эпизодов, которые ещё предстоят перенести этому городу, а то и всей стране.

«Если всего лишь ненароком оброненные слова молитвы возымели такой эффект, что будет, когда у воспротивившейся слепо подчиниться новому курсу веры толпы появится диктатор?».

Я тотчас одёрнул себя. Ещё не хватало ввязываться в религиозные дрязги на чужой территории. У меня и без этого хватало нерешённых дел. В сущности, все они могли быть связаны, этого тоже не стоило с ходу отметать. По счастью, убиенный в переулке мордоворот не успел замарать мою одежду кровью, а значит я всё ещё мог свершить задуманное, то, ради чего я и вышел в люди.

Почтовая станция представляла собой цилиндрическое строение, высотой порядка десяти саженей. Неподалёку располагалась большая конюшня, типографский цех, и ещё странное здание без окон, из тяжёлого огнеупорного кирпича. Поразмыслив, я догадался, что это ни что иное как банк. Остановившись у входа на почту, я оглядел вывеску: «Грозовой пегас. Виорик и сыновья».

«Дерзко и со смыслом, – мысленно оценил я. – Смею надеяться, что качество услуг под стать амбициям».

Толкнув дверь, я очутился в скромном закутке, что мог бы вместить едва ли трех-четырёх человек. На узкой скамье восседал пузатый седовласый мужчина с длинными лоснящимися усами. Растопырив ноги в стороны словно жаба, он запрокинул голову назад упираясь макушкой в каменную стену. Рядом с ним ютилась совсем молодая особа, чьё лицо было сокрыто под вуалью. Изящные перчатки до локтя, кружевной воротник и ярко выраженный корсет, доводящий талию до критически минимального диаметра не могли оставить равнодушным ни одного мужчину. Кроме меня. Я покорно занял очередь, встав справа от женщины, таким образом, что она могла бы смотреть на меня, разве что нагло подняв голову вверх.