Текст книги "Восстание проклятых (СИ)"

Автор книги: Андрей Журкович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

– Возьми мой кинжал, – продолжил Дракула будничным тоном. – Подними её за волосы. Держи лицом вниз, чтобы не запачкаться. А затем перережь горло. Так тело после смерти потеряет лишь кровь, которая уже будет не важна, но не повредятся внутренние органы. Вперёд.

Я принял из рук вампира кинжал и словно зачарованный подошёл к лежащей на полу девочке. Её каштановые прямые волосы рассыпались поверх спины. Торчащие в стороны лопатки походили на обрезанные крылья. Я протянул к девочке руку, но тотчас отдёрнул. У меня в голове не укладывалось, как можно взять её за волосы, не говоря уж о том, что должно последовать после.

– Не думай, не бойся, просто делай, – проговорил у меня за спиной Влад. – Режь.

Я снова протянул руку, но вместо того, чтобы взять за волосы, осторожно коснулся плеча девочки. Она снова вздрогнула, но не проронила ни звука. Моя ладонь легла поверх её головы… а затем я погладил её с такой нежностью, будто бы это была Злата или Олеся. Я тотчас вспомнил их имена и лица. Это произошло быстро, словно вспышка молнии озарила во мраке страницы памяти.

– Я не стану этого делать, и не дам тебе, – тихо сказал я, оборачиваясь. – Можешь считать меня слабаком или трусом. Мне всё равно.

– Так ты выучил первое правило некроманта, – словно бы ничего не произошло заявил Дракула. – Оно очень простое: уважай жизнь. Ты не слуга смерти и не смерть. Ты скульптор мёртвой плоти.

Я несколько опешил, но всё же спросил:

– А как же то, что ты сказал до этого? Когда некроманту нужен материал, его рука не дрогнет даже, если перед ним ребёнок.

– Именно так, – кивнул Дракула, улыбнувшись. – Но речь о мёртвом ребёнке. Ты не должен быть сентиментальным, но и не обязан стать чудовищем. Материал есть материал. Если он хорош, следует использовать именно его. Но мы работаем с мёртвыми, Алексей, а не убиваем.

Я невольно улыбнулся. Дракула глядел так же. Он явно был доволен собой и тем, как шокировал меня.

– Но твой урок для меня стал слишком дорог для неё, – без укора, но с нажимом заметил я. – Что с ней? Это обморок? Я чувствую её дыхание и сердце, но она словно в омуте с водой… Всё её естество какое-то оглушённое, но девочка не спит.

– Подобная способность пока тебе не доступна, – ответил Влад. – Вампир многое получает от ночи взамен на отказ от дня. Ты и сам уже наверняка заметил, что ночью становишься сильнее. Я же становлюсь кратно сильнее. А это называется гипноз. Я могу заставить её забыть то, что сегодня случилось.

– А что с этими? – спросил я, мотнув головой в сторону двери.

– Нам всё ещё нужны тела для занятия, – ответил Дракула, решительно направляясь к двери. – Мы не нападём первыми. Первое правило не будет нарушено.

Оказавшись на улице, мы остановились у костра, который развели несостоявшиеся похитители. Завидев нас, они оборвали разговор, тотчас взявшись за оружие.

– Чё-то вы быстро, – хохотнул рыжий. – Ужель оба её огуляли?

– Мы то даже согреться не успели, – в тон ему заметил черноволосый.

– Я бы так не торопился, хороша мышка, – снова вступил рыжий.

– А мы и не будем, – согласился его друг. – Ночь длинная, а девка сочна-я-я-я.

– Не стану скрывать, судари, вы мне противны, – без прелюдий объявил Влад. – А потому за ваши злодеяния, я сдам обоих городовой страже в ближайшем городе. Везти на лошади такое дерьмо, я лично побрезгую, а потому, пойдёте на четвереньках.

С этими словами Влад толкнул ногой рыжего.

– На четвереньки, мразь!

Вспыхнул подпаленный от костра фитиль аркебузы, и громыхнуло. Черноволосый выстрелил в Дракулу, попав точно в грудь. Вампир только вздрогнул, но не упал. Рыжий вскинул было ружьё, целясь в меня, но я успел схватить дуло, отведя в сторону. Пуля свистнула, так и не найдя цель.

– Вот и всё, – сказал Дракула, с усмешкой глянув на меня.

Ударом ноги Влад отправил тело черноволосого на землю. Мужчина смотрел на надвигающуюся на него смерть широко раскрыв глаза и не понимая, как противник сумел выжить после выстрела в упор. Вампир наклонился над человеком, схватил его за горло и одним движением разорвал трахею.

Глава 17

Бриллиант – это самоцвет, с которого содрали кожу.

В сумерках у линии горизонта плясали огни. То ли незримые всадники с факелами мчались во весь опор, а может последние лучи заходящего солнца отражались от воды. Со стороны леса тянуло смоляным ароматом и дымом. Запорошенные тончайшим снежным одеялом поля походили на застывшие морские волны, бьющиеся о неприступную твердыню. Я снова стоял у окна в замке Бран и ждал ночи. Минувший день стал очередным мимолётным испытанием ожиданием.

«Следующей ночью обучения не будет, – сказал Влад. – Может статься, что и дольше. Твоё тело должно привыкнуть к тому, что с ним происходит. Сила, спавшая почти четыре десятка лет, пробуждается весьма мучительно. Будет больно, но всё это нужно через себя пропустить».

Мы вернулись в замок за час до рассвета. Дракула исчез, оставив меня одного. Перепачканный кровью и едва справляющийся с апатией вызванной чудовищным таинством, к которому меня приобщил вампир, я бродил по крепостным стенам добрых три часа. На душе было мерзко и тоскливо, но одновременно с этим разрасталось новое чувство. Я одновременно страшился его и лелеял. Человеческое начало отвергало любые мысли о том, что случилось. А тёмная изнанка души упивалась безграничной свободой и властью, что сулило новое знание.

Когда я увидел Маркуса и Алейо, отправившихся после завтрака на ежедневную тренировку во двор, то сперва даже не обратил на них внимания. Они показались мне мимолётным видением, чем-то несущественным, не важнее, чем перекладная лошадь. Я коротко кивнул обоим, когда меня заметили, и уже двинулся прочь, но паладин окликнул. Я испытал уже ставшее привычным раздражение, которое, впрочем, тотчас подавил.

«Второе правило некроманта: будь хладнокровен всегда и во всём. Взращивай это качество, ухаживай за ним, как за хрупким цветком. Даже в малом, не позволяй злости брать над тобой верх. Раз и навсегда отринь гнев. Твои эмоции влияют на действие силы. Проклятие, брошенное в пылу ярости, может принести столько горя, что и поколения спустя не расхлебают. Помни об этом».

– Алексей, мне почудилось или ты меня избегаешь? – спросил рыцарь, подойдя ко мне.

Чуть запыхавшийся, слегка растрёпанный после сна, он казался мне совершенно иным человеком. Не тем грозным паладином без страха и упрёка, что вытащил меня из застенков инквизиции Крампора. Не тем безжалостным блюстителем веры, что без сомнений и сожалений зарубил ундину. Я видел перед собой ещё сильного и крепкого, но всё же старого мужчину. Паутинки морщин в уголках глаз добавляли ему сразу десяток лет, холодные ледяные глаза голубоватого оттенка теперь смотрелись усталыми и печальными.

– Нет, доблестный рыцарь, тебе не почудилось, – отстранённо проговорил я, оборачиваясь на его голос.

Я смолк, будто бы моя фраза и без дальнейших объяснений красноречиво описывала тень, пробежавшую между нами. Мне не хотелось ни изворачиваться, ни любезничать, ни лгать.

– Влад учил тебя минувшей ночью?

– Да.

– Так может похвастаешь успехами? – деланно весело осведомился Маркус.

В который раз я испытал странное чувство. Маркус из кожи вон лез, чтобы мне угодить. Выбирал слова, ходил вокруг до около, словом вёл себя вовсе не так, как престало человеку его статуса.

«Будто отец пытается понравиться возмужавшему сыну, которому опостылел нудный старик».

Но паладин не был мне отцом, и мне не за что было его благодарить. Каждый из нас следовал собственной цели.

– Ты сведущ в некромантии, Маркус? Если нет, то не вижу смысла что-либо рассказывать. Тебе не понравится услышанное, ведь наша сила далека от твоей.

Рыцарь нахмурился. Если бы такое сказал Алейо, то вслед за отповедью последовала бы и оплеуха. Помолчав, изучая меня цепким взглядом, паладин заметил:

– Я живу куда как дольше, чем ты, молодой некромант.

Его слова звучали чуть надменно и вместе с тем шутливо.

– И я не привык упрашивать. Не забывай, это ты позвал меня. Это тебе понадобилась помощь в Дракул-Тей, когда ты наломал дров. Это ты нуждался в наставнике, которого в итоге и получил!

Я выдержал его взгляд.

– Считаешь меня неблагодарным? Ты вправе так думать. Хочешь знать все подробности моего обучения у Дракулы? Тогда откровенность за откровенность.

Глаза Маркуса сверкнули, его и без того грубое лицо, словно окаменело. Но прежде, чем он осознал, что попался, я задал вопрос, который откладывал уже очень давно.

– Как ты узнал обо мне? Ты упоминал, что Станислав Обнорский и Адам Костиль были действительными членами ордена, но попали под влияние вампира Мирела Арджинтария. Откуда вы получили сведения, что некий мормилай освободился? Почему решили, что именно я соответствую образу в вашем древнем пророчестве? И, наконец, как так случилось, что ты узнал о моём аресте инквизицией Крампора?

– У меня чиста совесть и нет тайн от тебя, – всё так же надменно заявил Маркус. – Начну с последних двух вопросов. Об аресте мне стало известно от информаторов, за тобой давно следили наши люди, хоть ты с завидной регулярностью мешал это делать, калеча ни в чём не повинных людей.

– Допустим, – кивнул я.

– Что касается пророчества, Алексей, я никогда не говорил, будто считаю, что ты – тот самый спаситель, что положит конец вражде Сестёр. Орден Пера и Луны прежде всего не боевая организация, а союз неравнодушных судьбам мира людей. Мы сильны, но нас мало. Поэтому мы ищем каждого, кто может, как ты выразился, соответствовать образу из предания. Ты не первый, Алексей, к кому мы обратили свой взор, и уж будь уверен, не последний.

– Прекрасно! – снова кивнул я, улыбаясь. – Тогда перейдём к главному.

– Мы узнали о тебе от некроманта. Мирел Арджинтарий сам вышел на нас, обратившись за помощью.

Я замер, всматриваясь в лицо рыцаря. Он как всегда оставался непоколебим и бесстрастен, но мне почудилась лёгкая фальшь. Едва заметное сокращение лицевого нерва, выдавшего его напряжение.

– Поясни, – потребовал я.

– Некромант, создавший тебя, Алексей, успел понять, что породил монстра. Он уже не мог обратиться за помощью в инквизицию, поскольку нарушил нерушимый контракт. Тогда Мирел вышел на Адама Костиля.

– Они были знакомы до моего появления?

– Не думаю. Адам успел передать очень мало сведений до момента, когда попал под влияние Мирела. Он сообщил в орден, что нашёл освобождённого мормилая. К сожалению, должен констатировать, что все факты указывают на то, что наш человек сам попался на удочку Арджинтария. Тот каким-то образом убедил Адама, что обоим будет выгодно обставить всё так, что это сам Костил выявил освобождённого мормилая, не сообщив о вампире заказчике в орден. Мы направили Обнорского ему в помощь. После от них долгое время не было никаких вестей, а потом выяснилось, что оба мертвы. Выходит, вампир использовал обоих в тёмную. Два наших агента, уже будучи под действием проклятия контроля, задействовали многие ресурсы организации, в том числе, чтобы обеспечить круглосуточную слежку за особняком Веленских.

Я призадумался. По всему выходило довольно складно, но что-то мне в этой истории не нравилось. Всё дело было во вмешательстве третьей силы, ещё одного некроманта, который создал амулет Агаты. Маркус никак не обмолвился об этом обстоятельстве, а спрашивать сам я не хотел.

«Тема Агаты крайне опасна. Никто не должен знать о том, что это она стоит за проклятыми по ту сторону».

Увы, но не получив от Маркуса ничего полезного, я должен был дать ему хоть что-то взамен. Уже тот факт, что в наших отношениях возникло напряжение, свидетельствовал об обоснованности подозрений в отношении паладина. Но в то же время, мне было совершенно не в чем его обвинить.

– Влад, как ты, возможно, и хотел, обучает меня некромантии. Мы поймали двух насильников ночью. Убили, освежевали, затем ставили опыты. Влад показывал, как создавать зомби. По его словам, это первое, что стоит освоить, – поделился я, чуть погодя добавив: – До создания мормилаев мне ещё далеко.

– Я бы хотел, чтобы Алейо в следующий раз присутствовал на ваших занятиях, – обдумав услышанное, сказал паладин.

– Боюсь, это решать не мне, а Владу.

– Ты можешь попросить его, – с нажимом заметил Маркус.

– Честно говоря, я бы и сам не хотел даже видеть то, что мне теперь приходится делать, Маркус. Прежде, чем отправлять пажа с нами, задумайся, насколько тебе дорого его умственное здоровье.

К моему вящему облегчению, в тот день рыцарь оставил меня в покое. Солнце мелькнуло через небосклон, утро уступило место дню, а не его смену пришёл вечер. Я снова вспомнил наш разговор уже в сумерках, когда снова стоял у окна в замке Бран и ждал ночи. Пока я раздумывал над тем, что же скрывает от меня Маркус и скрывает ли вообще, над миром разнёсся туманный саван безлунной ночи. В камине потрескивали поленья, но я не чувствовал тепла. На прикроватном столике стоял кувшин недурного, должно быть, вина, но я не ощущал его терпкого вкуса. По коже маршировали мурашки, а на уши давил чей-то шёпот. Вкрадчивый, безостановочный, злобный и несмолкающий. Шёпот просил и умолял, угрожал и требовал, сулил и проклинал. Я не понимал ни слова, будто бы говоривший изъяснялся на неведомом языке. Минул час, другой, а шёпот не унимался. Тогда меня посетила пугающая догадка. Я тотчас уверовал, что она верна.

«Понять этот язык не может человек. Но сможет тёмная душа».

Опустившись на постель, я закрыл глаза и отпустил астрального двойника на свободу. В уши ударил сонм проклятий и злословия. Я слышал стенания полные боли и отчаяния, ярости и ненависти. Кричали двое. Двое мужчин – жертвы прошлой ночи, чьи души ещё не покинули бренную землю, но лишились тел. Теперь вместо того, чтобы покаянно ожидать перерождения, они метались вокруг меня, словно две вороны, вокруг сгоревшего гнезда.

«Свежее тело намного лучше для создания такого вида гомункула, как зомби, – объяснял Дракула, делая ловкие надрезы на распростёртых на земле телах. – Разложение очень быстро уничтожает его потенциал. Тело без души, всё равно, что свеча без воска. Фитиль поджечь можно, но он очень быстро прогорит».

Мимо проплыл мерцающий образ. Он появился внезапно, пройдя через стену, и принялся кружить, описывая контуры помещения. Я не раскрывал глаз, но видел его мысленно. Вот комната, в которой лежит моё тело. Кровать, камин, столик с кувшином вина и кубком. У стены стоит старый деревянный погрызенный жуками сундук. Свечение становится ярче, черты призрака заостряются. Я вижу мальчика лет восьми. Он рассеянно смотрит по сторонам, словно не понимает, как тут оказался. Подходит к прикроватному столику, двумя руками поднимает пузатый бокал, заглядывает внутрь. Ставит на место. Снова оглядывается по сторонам, а затем быстро хватает кувшин и наливает фужер до самых краёв. Мальчишка очень волнуется, и ухватив кубок обеими руками, расплёскивая содержимое принимается пить. Вино плещется на пол сквозь него, но он, словно, этого не замечает. Крякнув от удовольствия, мальчик отставляет кубок в сторону, и смахнув со рта несуществующие капли, вновь осматривается.

«Они будут являть тебе самые разные картины. Одни из мести, желая смутить твою волю, заставить сожалеть, полагая, будто бы ты сможешь их оживить, если достаточно настрадаешься. Другие увидят в тебе творца, создателя, и обманувшись, будут раскрывать душу, ожидая одобрения, – говорил в моей памяти Дракула. – Гони и тех, и других. Их нет. Этот их земной путь окончен. С момента смерти, их тело принадлежит лишь червям и некромантам».

Мальчик вдруг резко оборачивается и бросается к сундуку у стены. Он быстро откидывает крышку, ныряя внутрь. Я успеваю лишь удивиться, как он умудрился туда поместиться. Дверь открывается. За ней чернота. Ветер гуляет в пустых коридорах, подбрасывая пыль, словно снежинки. В дверном проёме появляется ещё одно светящееся пятно. Я вижу мужчину. Покачиваясь, он входит в комнату, то и дело заходясь мучительными приступами кашля. Его тело сводит судорога, мужчина падает на колени, его нутро извергает рвоту. Мальчик в сундуке неожиданно икает. Мужчина поднимает голову, являя мне раскрасневшееся лицо, обводя комнату подслеповатым взглядом.

– Поганец… – бормочет он, едва шевеля языком. – А ну!..

Мужчина пытается встать, но падает. Встав на четвереньки, он громко рыгает, заходится кашлем. Снова поднимает голову.

– Поганец! Где ты прячешься?!

Мальчик в сундуке сидит тише мыши, но я чувствую, что он там. Я ощущаю его присутствие, слышу его страх и мысли. Тем временем, мужчина встаёт, и оглядев комнату мутным взором, останавливает его на сундуке.

– Попался, крысёныш, – резюмирует он, и пошатываясь, направляется к сундуку.

Остановившись подле, он вытягивает из разношенных шаровар старый потёртый ремень.

– Вылезай, поганец. Вылезай, кому говорю?!

Едва крышка сундуку робко приоткрывается, мужчина рывком откидывает её и начинает наносить беспорядочные удары ремнём. В воздухе сверкает металлическая бляха, которая с жужжанием разрубая воздух, врезается в тщедушное тельце истошно кричащего мальчика.

– Папочка, не надо! Папулечка, прошу не надо! А-а-а-а! Папочка-а-а! Ай! Папочка, пожалуйста! Пожалуйста!

Я мысленно раскрыл ставни и представил, как буря затягивает и уносит призраков. Вначале ничего не получалось. Мужчина продолжал избивать ребёнка. Я сосредоточился на том, чтобы перестать смотреть на них, как на живых. Фантомы носились по комнате, вскоре их крики превратились в неразличимые вопли, затем перешедшие в вой, который в конце концов, стал гулом ветра. Мираж исчез, но мне не было от того легче. Я ощущал необъяснимый зуд на коже рук. То и дело казалось будто кисти горят, покрываются струпьями. Снова и снова я ловил себя на том, что чешусь. Появились неприятные ощущения на лице, лёгкие едва заметные касания, какие бывают, когда на кожу садятся насекомые. Начало чудиться будто кожа под веками шевелится, и оттуда вот-вот полезут личинки и черви. Я скрежетал зубами, но не разрывал концентрацию, паря над Браном.

«Третье правило некроманта: блюди чистоту рук, но забудь о чистоте души, – поучал меня Дракула, разрывая хмарь кошмарных образов, всплывающих в памяти, как молния грозовое небо. – Теперь ты злейший враг могилы, расхититель погостов, мерзкая тварь для любого, кто верить в свет. От тебя несёт сырой землёй, сколько бы ты не мылся. Скобли кожу, хоть до крови, но не избавишься от ощущения, что по тебе ползают опарыши. Этого никто больше не почует, но это навсегда останется с тобой. Научись с этим жить, не замечать, возвысься над пропастью из гнили и старых костей, не дай ей забрать твоё тело».

Я заставил себя развернуть взор в сторону комнаты. Приблизился к собственному телу. Грудь очень редко, едва заметно поднималась и опускалась. Правая рука подрагивала, словно мне что-то снилось. Я мысленно сжался и представил другую картину. Моё тело лежало в канаве, израненное, почерневшее от гниения, живот, полнился червями и глистами, в выклеванных птицами глазницах, копошились чёрные жуки могильщики, отёкшие и непомерно распухшие пальцы грызли крысы. Тело содрогнулось от рвотного спазма, но я заставил себя смотреть, пока волнение не унялось.

«Этого нет, – спокойно сказал я себе. – Жизнь намного страшнее».

Исчезли жуки и черви, растворились в воздухе крысы. Я снова лежал на чистой постели и мирно дремал. К исходу ночи, когда до рассвета оставалось меньше часа, в дверь постучали.

– Дракула, – проговорил я, вставая с постели.

Влад вошёл в комнату, хмуро осматривая меня, будто бы ждал увидеть следы уродства души на теле.

– К вину так и не притронулся, – заметил он, глянув на полный кувшин.

– Какой смысл, если я почти не чувствую его вкус?

– В привычке. Четвёртое правило некроманта гласит: Забудь, что ты был человеком, но помни об этом до конца.

– Как прикажешь тебя понимать? – спросил я.

– Ты никогда не стал бы обычным человеком снова, даже если бы не был мормилаем. Некромант – это не профессия, а выбор судьбы, который не изменить. Но прикажи себе жить, словно ты человек. Имей простые привычки, пристрастия. Делай вид, что живёшь. Каждый день обманывай собственную плоть. Не опускайся до животного. Не грезь властью и не упивайся силой. Только так ты сохранишь рассудок.

Глава 18

Шрамы – это то, что приближает нас к совершенству. А те, кто нанёс их, в конечном счёте становятся нашими учителями.

Я стоял посреди погоста. Небо затягивали тяжёлые и низкие тучи, скрывая от взора звёзды. Царила такая тишина, словно мы выпали из мира. Воздух был невероятно чист и свеж. Не пахло дымом. Близлежащая деревня давно вымерла. Когда мы проезжали мимо, то не повстречали ни одной собаки, не то, что человека. Влад хмурился, осматриваясь по сторонам, иногда ругаясь в пустоту. Большинство строений сгорели, и было видно, что завалы никто не разбирал. Погост спал. Надгробия покосились и зарастали мхом и лишайником. Давно никто не обновлял цветы и не пропалывал клумбы, от чего кладбище быстро и неумолимо поглощалось лесом. Я снова был на уроке бессменного наставника – Влада. Каком по счёту? Память не хранила ответов. Помню, мы резали трупы, копались в могилах, я штудировал бесчисленные старые и ветхие фолианты, а потом снова оказывался в незнакомом месте на очередном уроке мрачного бытия.

– Вокруг ночь, вдруг раздается скрип телеги. Когда повозка с тобой поравнялась, ты видишь, что она запряжена мертвецами, а на облучке сидит дряхлый старик. Твои действия? – Влад заговорил так внезапно, что я не сразу понял, о чём он.

– Это анку, – ответил я. – Его пустые глазницы будут ловить мой взгляд, чтобы прочитать. Я пройду мимо, не замечая его.

– Через плечо трижды не желаешь поплевать? – осведомился Дракула, заглядывая мне в глаза, встав напротив.

– Нет, – проговорил я, чуть покачав головой. – Анку страшен только для того, кто его боится, а значит любые суеверные ритуалы лишь добавят духу власти над жертвой.

Дракула помолчал. Развернувшись ко мне спиной, он прошёлся вдоль окутанных дымкой могил, вглядываясь в надгробия. Его губы неслышно что-то шептали.

– Ответ верный, но неправильный, – сказал он.

– Так не бывает, – возразил я.

– Он справедлив для человека, а ты некромант. Анку – тёмная душа, неприкаянная и от того опасная. Пройдя мимо, ты обрекаешь на продолжение страданий его самого, а также навлекаешь жуткие муки на тех, кто встретит извозчика смерти после тебя. Анку будет в ярости, что прошёл мимо добычи, но не посмел её коснуться. Он растерзает первого встречного, сделав частью своей свиты.

Я грустно усмехнулся.

– Ты и правда куда как человечнее многих, кого я встретил на пути. Но я не согласен с тобой в этот раз.

– Это уже интересно, – ответил Дракула, сверкнув глазами.

– Я не обрекаю анку на страдания, он уже страдает. Пройдя мимо, моя воля или неволя вмешиваться в его судьбу, ничего не меняет. Он – проклятый, такой же, как мы с тобой. Да-да, я знаю, что не совсем такой. Это не меняет сути. Как и того, что жизни, которые заберёт Анку, могут забрать и живые. Путники повстречают разбойников, подцепят лихорадку, станут жертвами поножовщины в трактире или добычей волчьей стаи…

– Не верю своим ушам, Алексей… Ужель ты уверовал в судьбу и стал фаталистом?

– А кто сказал, что я не верил в неё раньше?

Не знаю, удовлетворил ли мой ответ Дракулу. Вампир снова вернулся к изучению надгробных плит, вышагивая столь безмятежно и вальяжно, словно мы наслаждались прогулкой в парке. С юга подул ветер, но вместо привычного холода, показалось будто пахнуло теплом. Редкие снежинки проносились мимо меня, мучным вихрем скрадывая очертания предметов.

– Как убить мороя? – прокричал Влад, силясь заглушить порывы ветра.

– Мороя нельзя убить, только изгнать, – крикнул в ответ я. – Нужно привести кровную родню. Чем ближе родственник, тем больше шансов на успех. В полночь он должен ждать у могилы появления призрака и приказать тому уйти, окропив землю собственной кровью.

– А если найти родича не удастся? – быстро спросил Дракула, материализовавшись из воздуха рядом со мной.

Вопрос меня озадачил. Влад никогда об этом не рассказывал, а из прочитанных текстов ничего подобного припомнить не удалось.

– Я не знаю.

– Я не знаю, – передразнил меня Дракула. – Забудь эту фразу раз и навсегда. Ты – некромант. Думай!

– Морой – призрак, неупокоенная душа. Её черная тень. Искаженное отражение того, кем был человек. Несчастная сторона, обиженная, преданная. Например, заморенная падчерица.

– Так, – кивнул Влад. – Если родичей в живых нет. Как изгнать такой призрак?

– Да, никак, – вдруг догадался я. – Это вовсе не морой! Другой вид нечисти.

– Нечисти… Не люблю это слово. Но верно. – Кивнул Влад.

Обведя взглядом спящий погост, вампир остановился на одной из могил. Он простёр перед собой руку ладонью вниз. Под плитами что-то скрипнуло, донёсся глухой рокот, затряслась земля. Я встал рядом с Владом, и не смея оторваться, следил за его дланью. Из руки Дракулы исходило тусклое призрачное чуть зеленоватое свечение, образующее луч, что бил в землю перед могильным камнем. Гул нарастал, послышался треск, земля вспучилась, расступаясь пред волей некроманта, являя на поверхность старый гроб. Дракула ловко подцепил пальцами крышку и сорвал её, без труда выдрав старые проржавевшие гвозди. Перед нами лежал мертвец. Его похоронили много лет назад, десять, быть может и все двадцать. Мягкие ткани давно иссохли и разложились, оставив на дне гроба отвратное тёмное пятно. На старых костях виднелись лишь обрывки одежды. Дракула буднично и, как мне показалось, не слишком церемонно извлёк останки, складывая их рядом. Он вынимал из гроба кости, словно копался в старом сундуке, давно забытом в чулане. Когда все части скелета перекочевали наружу, Влад, глянув на меня исподлобья, буркнул:

– Ложись.

– Что потом?

– Если б я знал, – вдруг рассмеялся Дракула. – Это страшная, но обязательная часть твоей инициации. В обычных условиях, некромант таким образом присягает на службу Дулкруду, как бы заключая вечный союз.

– В обычных это когда некромант ещё человек? – уточнил я.

– Да. Ты признаёшь его власть над собой, а взамен получаешь доступ к искре – вот тут! – Сказав это Влад указал на грудь в области сердца.

– Но я уже видел его однажды, – проговорил я, не спеша ложиться в гроб. – И, по-моему, он уже считает меня собственностью.

– В этом-то и проблема, – задумчиво протянул вампир. – Мормилаи никогда не становились некромантами. Поэтому я не знаю, что произойдёт. Но по-другому никак. Без инициации никому и никогда не заполучить, не обуздать всю силу, что тлеет, как едва разгорающийся огонёк в твоей душе.

– Хотелось бы верить, что ты знаешь, что делаешь, – ответил я, с сомнением глядя на разрытую могилу. – А какого чёрта, да? Сам пришёл… Давай! – С этими словами, я шагнул в гроб, а затем шутливо отсалютовав Владу, лёг на спину.

Надо мной опустилась крышка. Земля вновь содрогнулась и застонала, принимая новое тело. Я чувствовал волны энергии Дракулы, охватывающие гроб, ощущал, как его сила касается меня. Наконец, наступила поистине гробовая тишина. Все звуки смолкли.

«Как тихо, – подумал я. – Сейчас ночь. Я всегда слышу множество звуков. Как копошатся тараканы, снуют крысы, иногда даже слышал, как шелестя влажной кожей, ползают черви. А здесь ничего… Пустота…».

Мне вдруг очень сильно захотелось спать. Веки сомкнулись, прежде, чем пришло осознание, того, что я не испытывал этого желания многие месяцы. Целительная дрёма накрыла разум, прогоняя прочь все заботы и тревоги. Передо мной распахнулась незримая дверь другого мира, который манил и очень давно ждал. Во мраке появились искрящиеся и мерцающие, как прогорающий фитиль лампы огоньки. Их очертания становились яснее, чётче, и в скоро я смог разглядеть силуэты существ похожих на людей. Полупрозрачные колеблющиеся от ветра тела, сновали вокруг меня, словно ворох опадающих листьев. Они были крошечные, не больше напёрстка каждое, но от чего-то я точно знал – это люди. Такие же как я. Проклятые.

Вдруг где-то внутри меня, в далях, о которых раньше и не приходилось догадываться, родился гнев. Следом пришёл голод. Животный, всепоглощающий инстинкт требовал насыщения. Снующие вокруг меня призраки продолжали чарующий танец, не осознавая, что делаю, словно действие опередило мысль, я потянулся к ближайшей мерцающей душе. На встречу дрожащему огоньку протянулась добрая сотня рук, с каждой из которых, прыснули тончайшие нити. Но призрак отпрянул, избежав моей хватки. Казалось, что он совсем рядом, но дотянуться не удавалось. Тогда я понял, что ощущаю себя престранно. Будто бы от головокружения, всё казалось мутным, а движения замедленными, неточными, как у пьяницы. Хотел было обернуться, глянуть по сторонам, но не мог. То ли шея не слушалась, то ли тело приковали к опоре. Тогда то, я и догадался.

«Я не могу повернуться, потому, что гляжу во все стороны сразу. Я вижу всё, что здесь есть на сотни, быть может даже тысячи взглядов, тысяч глаз. На сотни вёрст окрест… Моих владений… Моего мира».

Эти мысли смутили меня, кажется, даже заставив вздрогнуть, но ярость тотчас взяла верх. Руки восстали, словно тысяча копий, готовых к удару, в груди нарастало пламя, что вот-вот вырвется наружу, пожрёт, испепелит, заставит! Моё тело изогнулось дугой, обрастая шипами. Вокруг земля взрывалась и лопалась, выпуская наружу полчища насекомоподобных существ, каждый размерами с лошадь, а то и быка. Щёлкая хищными жвалами, с которых сочился яд, сжимая в лапах алебарды и косы, они маршировали раскачивающимися колоннами, влекомые моими приказами.

Но вдруг, что это? Гнев ослаб, улетучился, а затем исчез, будто его и не было. Он растаял, растворился, как прожитый, но несбывшийся сон. Я слышал голос, и слаще него не осталось ничего во всём мире… в моём царстве под чёрным солнцем. Женский голос манил и прогонял, утешал и обвинял, грел и обжигал холодом, умолял и повелевал. Я вслушивался, как зачарованный, не в силах понять, откуда его знаю. В голове звучали слова странной и очень печальной песни.

А на том берегу, а на том берегу,

Выходила я с милым по полю гулять.

Милый рвал для меня луговые цветы,

Шёл за мною след в след, словно мог потерять.

Уходи же ты прочь, уходи же ты прочь,

Перестань мне шептать про любовь на века,

Увядают цветы, пахнет гарью любовь,

Твои речи пусты, твоя воля слаба.

Мне сестринская грусть, мне сестринская грусть,

Станет пуще чем сладость, что ночью дана,

Когда вместе с тобой мы не видели звёзд,

Раскаляя зарницами страсть до бела.

Ненавижу тебя, ненавижу себя,

Мы забыли до срока, что приняли боль,