Текст книги "Восстание проклятых (СИ)"

Автор книги: Андрей Журкович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Глава 25

Кто сказал, что нельзя любить мертвецов? Особенно тех, кто лучше всех прочих живых.

Снежная дымка укутала спящий город искрящимся в свете уличных фонарей одеялом. Сотни печных труб дымили, разгоняя промозглую хмарь мартовской ночи. Последний снег в этом году… А может в этой эпохе? Я глядел на Крампор с чувством, которое не мог описать. Здесь всё началась однажды. В новой невыносимо тяжёлой и скорбной части моего бытия, которую язык не поворачивался назвать жизнью, мне уготовано было очнуться. Но я не глядел на него с ненавистью, и множество причин на то, но главная: здесь родилась Агата.

«Агата, – ни то позвал, ни то прошептал я в душе, смакуя буквы любимого имени. – Агата».

Ноги понесли вперёд, сами, словно, против воли, к одной, видимой лишь мне точке – мрачному сиянию искры такого же, как я – некроманта. С крыш то и дело падали громоздкие пласты снега, подтаивавшего на тёплой от печных труб кровле. Сапоги утопали на каждом шаге, оставляя глубокие следы. Сияние становилось всё ближе и ближе. Я чувствовал биение его сердца, казалось, ощущал эмоции.

«Ему страшно. Он чувствует, что я иду за ним. Но знает ли он, кто я?».

Остановившись у двухэтажного особняка, я огляделся. Улица пуста, в соседних домах не горит свет. Все спят. Кроме него. Занавеска на окне второго этажа дрогнула, за ней мне почудился силуэт. Тусклое свечение выдало одинокую тень.

«Горит свеча. Меня ждут».

Я подошёл к двери и трижды постучал. Сначала было очень тихо, но вскоре я различил тяжёлые шаги. Дверь отворилась, на пороге застыл крепкий мужчина. Несмотря на то, что он был в помещении, его голову венчала треуголка, а нижняя часть лица от носа скрывалась под платком. Лакейский камзол был хорошо подогнан по фигуре, но совершенно ему не шёл. Я тотчас почувствовал что-то противоестественное в образе дворецкого, почему-то решив, что тот находится не на своём месте.

– Я к господину Копошу. Мне назначено, – сообщил я.

Мужчина невозмутимо отстранился, пропуская меня внутрь дома.

«Неужели это ты?!» – прошептал голос в голове.

Я изумлённо замер, на миг прислушиваясь к себе.

«Показалось?».

«Это точно ты! Лёша!».

Я уже было поднял ногу для нового шага, и едва не оступился от осознания произошедшего.

«Иляс? Гатчевой?».

«Да».

«Некромант наверху твой хозяин?».

«Да…».

Чтобы не вызвать у ожидавшего меня Флавиана подозрений, я нарочито громко начал отбивать снег с подошвы.

«Я думаю, он не может нас слышать, только другие мормилаи. Они есть в доме?».

«Нет».

– Куда мне идти? – громко спросил я.

Иляс указал на лестницу ведущую на второй этаж. Медленно ступая по ступенькам, я снова мысленно обратился к Гатчевому.

«Куда ты пропал? Я спрашивал о тебе у Арона, но наша последняя встреча закончилась ссорой».

«Я не обязан перед тобой отчитываться. Ты мне больше не командир и очень давно».

«Я пришёл сюда по делу, Иляс. Но эта встреча меняет всё. Я освобожу тебя!».

«Она очистит и спасёт всех нас!».

«Иляс, никто не знает, как это будет».

«Я ей верю… Ты – нет?!».

«Конечно же, да. Но ты можешь стать свободным, как я! Освободившимся мормилаем! Ты сможешь… жить. Пусть и иначе».

«Где же ты был раньше? Пока я страдал, пока меня разрывали на части, пока моя душа горела в чёртовом адском огне?!».

«Выживал. Представь себе. А ещё вспомни кое-что другое: я никогда тебя не подводил и принял пулю первым из всех нас!».

Дойдя до конца лестницы, я увидел приоткрытую дверь в комнату, из которой лился тусклый и тёплый свет огонька свечи. С учётом обстоятельств у меня не было времени глазеть по сторонам, но даже при беглом осмотре я не мог не отметить вычурного блеска и роскоши вокруг. На стенах висела дюжина мужских портретов в изящных, резных позолоченных рамах. Перила лестницы, как и все двери справлены из красного дерева, а ступени укрывал мягкий атласный ковёр. Постучав по косяку двери, я дождался приглашения войти.

– Прошу вас проходите, не заставляйте меня ждать, – проскрипел тихий безжизненный голос.

Войдя в комнату, я увидел перед собой дряхлого старика, закутавшегося в клетчатый плед. Он сидел за столом, держа в трясущихся руках чашку с каким-то травяным отваром. Ноздри тотчас уловили нотки луговых трав.

– Доброй ночи, господин Копош, – поприветствовал я, поклонившись.

– Доброй, доброй, сударь.

Он хотел ещё что-то сказать, но зашёлся приступом тяжёлого кашля. Я деликатно ждал.

«Иляс, я могу освободить тебя сейчас же. Дай мне лишь пару минут, вытащить из него кое-какую информацию».

«Амулета Мытеи у него нет, – прошептал Иляс в моей голове. – Я изучал дом, когда появлялась возможность. Он где-то в другом месте».

«Зачем ты искал её амулет?».

«Арон сказал, что если я найду его, то получу богатство и власть, когда мы восстанем».

– Я знал, что вы придёте, – проскрипел старик. – Я почувствовал приближение другого некроманта, но неизвестного мне. Кто вы?

– Просто друг, который хочет помочь.

– Друг… – старик закашлялся, но в его спазмах я различил смех. – Назовите ваше имя, друг…

– Меня зовут Алексей Яровицын, – проговорил я, следя за реакцией некроманта.

– Так, значит вы мне друг? Друг рус явился к старому полянцу среди ночи…

– Таковы времена. И всё-таки я друг вам и могу это доказать.

– Будьте же так любезны.

– У меня есть важная информация, касательно всех нас – некромантов. Проклятые собираются восстать и поквитаться.

– Это невозможно, – покачал головой Флавиан.

– Вы ошибаетесь. Всё от того, что некроманты привыкли к власти настолько, что считают её незыблемой. Но мир меняется. Они скоро придут за всеми нами.

– Позвольте спросить… Откуда у вас эти сведения?

Я ждал этого вопроса, но не решил, как собираюсь на него отвечать. Слишком многое зависело от самого ответа.

– Мне рассказал об этом мормилай.

– Любопытно, – проговорил старик, и в его блеснувших от пламени свечи глазах, появилось что-то недоброе.

– Освобождённый мормилай, – уточнил я.

«Он приказал тебя убить!» – крикнул в голове голос Иляса.

И в следующую секунду мой бок пронзила боль. Из груди на два пальца вышел клинок рапиры, вонзённой Гатчевым мне в спину. Когда Иляс сказал «он» я подумал про Арона. Ошибка, едва не стоила жизни. Не знаю, судьба ли… Скорее воспрянувшая воля старого друга, что не позволила ему уложить меня на месте, чуть отведя укол в сторону, только ранив. Мир словно замер в ожидании. Правой ногой я оттолкнулся от стола перед собой, врезаясь в Иляса спиной. Рапира всё ещё торчала в моём теле. Мы с грохотом упали, Гатчевой снизу, я на него. От удара клинок вошёл ещё глубже и переломился. Иляс обхватил меня сзади ногами и руками, и принялся душить.

«Лёша, прости! Я сопротивляюсь, как могу!».

«Знаю».

Ладонь сжала рукоять заряженного пистолета. У меня был всего один шанс – один выстрел. Гатчевой душил меня изо всех сил, сжимая словно питон. Пальцы тряслись от напряжения, и мне было не прицелиться как следует. Самым верным решением казалось вышибить мозги Илясу, а потом спокойно зарезать Флавиана… Но вскинув пистолет, я навёл его на некроманта, как вдруг… давление Гатчевого ослабло на одну секунду… Причиняя себе непередаваемые страдания, рискуя ослепнуть от боли, которую я и сам помнил, друг подарил мне краткий миг. Выстрел!

Старик вздрогнул, с удивлением опустив взгляд на грудь. Плед медленно сполз с его плеч, а на белой ночной сорочке растекалось тёмное пятно. Голова Флавиана качнулась вперёд и повисла. Руки Иляса расцепились, освобождая моё горло. Я отполз в сторону, оставляя за собой багровый след на полу. Он глядел на меня, а я на него. Старый друг нелепо и словно бы даже боязливо, не веря себе, раскрыл рот и сипло проговорил:

– Ты как?

– Вытащи из меня железку, тогда пойму.

Изменившись в лице, он бросился ко мне и трясущимися руками извлёк рапиру из раны.

– Сейчас, Лёха, погоди, я чем-нибудь перевяжу.

– Не надо, – буркнул я. – На нас всё заживает, как на собаках… Даже быстрее.

– А-а-а, – протянул он, застыв передо мной.

Иляс выглядел как ребёнок, который нашкодил, но знал, что родители его не накажут. Он криво улыбался, не в силах что-то сказать. Я прекрасно его понимал. В такое трудно поверить сразу же: ты – свободен. Ты забыл о надежде, и вдруг – свободен…

– Где старик хранит деньги? – спросил я, кряхтя, поднимаясь.

Рана уже затягивалась, я это чувствовал, но знал и то, что болеть она будет долго. А я отвык от физической боли. К хорошему быстро привыкаешь, особенно, когда хорошего в твоей нежизни не так много.

– Позади тебя тайник, – ответил Иляс.

– Открывай, мы заберём всё. Деньги нужны даже мертвецам.

– Понял, я мигом! – с готовностью отозвался он.

Пока Иляс хлопотал, стаскивая со стены картину и открывая сейф, я следил за ним, испытывая смешанные чувства. Я был рад видеть старого друга, и в то же время, теперь не знал, могу ли доверять ему в новых обстоятельствах.

– Что тебе говорил про меня Арон? – спросил я.

Иляс остановился. Он как раз вытаскивал из тайника призывно позвякивающую отделанную перламутром шкатулку.

– Много чего, – ответил он глухим, но уже восстанавливающийся голосом. – Что ты предатель, что тебе нет дела до нас, что, едва освободившись, ты забыл о друге и о нём, об Ароне.

– И ты верил в это?

Иляс поставил шкатулку на пол и воззрился на меня, глядя очень печально.

– Там никогда не заходит солнце. Но оно и не светит. Оно чёрное, Алексей.

– Я знаю.

– Нет, не знаешь. Хочешь скажу, как мы выучились считать прожитые дни?

Я молчал. Его лицо натянулось, словно кожа вот-вот лопнет.

– Когда происходит выброс, из разлома выходят кошмарные твари – охотники. Их можно убивать, можно от них прятаться, но каждый раз они оживают и появляются заново. Однако тех из нас, кого поймали охотники, уже не вернуть. Мы никогда не встречали их снова. Выбросы происходят каждый день. Один раз в день, Лёша. Знаешь, сколько выбросов пережил я?

– Я могу посчитать. Это не сложно.

– Подсчитать то несложно! – взревел он, подскакивая ко мне и хватая за грудки. – А прожить нет! Почти тридцать лет! Тридцать лет, Лёша, я ждал, когда ты вернёшься!

– Иляс, послушай…

– Нет, это ты послушай меня, Яровицын! – прорычал Гатчевой скаля зубы перед моим лицом. – Я ждал тебя тридцать лет! Не смей сомневаться в моей верности.

– Прекратить истерику, лейтенант! – твёрдо, но спокойно ответил я, сбрасывая его руки со своего воротника. – У нас полно дел, а новая война уже на пороге.

На лице Иляса напряглись желваки, а глаза хищно сузились, но он поборол эмоции, и истово хлопнул себя в висок пальцами, отдавая честь.

– Выгребай всё ценное, и побыстрее делаем ноги. Выстрел наверняка слышали. Я внизу, проверю улицу. Чёрный выход есть?

– Да, в палисадник на другой улице.

– Встречаемся там.

Оказавшись на воздухе, я прислушался. Улица спала, хотя мне удалось различить движение в одном из домов напротив. Кто-то ходил вдоль окон, приглядываясь, благоразумно не зажигая свет.

«Наверное, бдительный слуга, проверяет, нет ли опасности. Может, и пронесёт».

Достав из-за пазухи оправу амулета Арона, я с сожалением бросил её в снег. Конечно, я не собирался останавливать никакое восстание. Амулет нужен был мне для того, чтобы контролировать взбесившегося проклятого, который вздумал со мной соперничать.

«Он хотел найти амулет Мытеи сам, в обход меня. Не верю, чтобы Агата поручила это и мне, и ему. Я чем-то мешаю Арону. Он чувствует во мне угрозу, а от того ненавидит. От того ли, что я некромант? Не исключено, что всё так. От него следует избавиться, но способ придётся выбрать другой. Амулет больше не восстановить».

Появился Иляс, таща на спине увесистый мешок.

– Не пропадать же добру, – ответил он, заметив мой взгляд.

Мы бросились наутёк, оставив за спиной разорённое гнездо последнего некроманта Крампора. Снег усилился, что было на руку, поскольку следы моментально заметало. Для того, чтобы не попасть впросак с внушительной суммой награбленного в серебре, драгоценностях и даже золоте, мы разделили сокровища Флавиана на пять частей, каждую из которых запрятали в снятых комнатах в разных концах города. Настало время подготовки к последней части моего плана, самой опасной и безрассудной. Шли дни, мы не спешили, сознавая, что цена ошибки – смерть и нас, и тех, кто ждал по ту сторону мира теней.

– Я думаю, что монастырь Эвт, что под Крампором – это штаб ордена Пера и Луны, – сказал я, разложив перед Илясом карту. – Это огромная и хорошо защищённая цитадель, не особо похожая на обычное пристанище монашеской паствы. При монастыре доходный дом для паломников. Там должна прятаться Ольга Хшанская. Я в этом уверен. Амулет Агаты у неё.

– Агаты?

– Мытеи, – поправил себя я.

– Почему она прячется именно там?

– Она бежала от меня. Есть подозрение, что во многом эта женщина действовала не по собственной инициативе, а по указке и с одобрения ордена. Поэтому ей дали защиту.

– Как нам тогда туда попасть?

– Попасть туда непросто. Наверняка орден хорошо охраняет свои тайны. Нужно заставить Ольгу саму выйти ко мне.

– Нам не под силу такое вдвоем, – вздохнув сказал Иляс. – Чистое самоубийство.

– Не под силу, – согласился я. – Но у нас есть целое состояние, чтобы нанять тех, кто поможет.

– Наёмники, конечно, станут рисковать жизнями. Но их честь продаётся и легко может сменить хозяина.

Я улыбнулся.

– То верно лишь отчасти, Иляс. В Крампоре есть один трактир, где собираются те, кто только и делает, что рискует жизнями за деньги. Мы заплатим столько, сколько они не смогли бы скопить и за всю жизнь. Отдадим половину и посулим ещё столько же. За такой куш, друг мой, они вывернуть на изнанку чёртов монастырь.

– И всё же… Скольких ты наймёшь? Человек пятнадцать, ну, пускай, двадцать. Если брать больше – пойдут слухи. Враг узнает о нас раньше… А пятнадцать… Этого недостаточно, чтобы штурмовать хорошо защищённую крепость… Кроме того, ты сам назвал её цитаделью.

– Доверься мне, друг.

На следующий день Иляс отправился рекрутировать головорезов, готовых на всё, лишь бы быстро разбогатеть. Трактир Гарнизон не подкачал. Мы наняли двенадцать мордоворотов, забавно растягивающих гласные с характерным акцентом.

– Всё-таки не доверяю я этим ландскнехтам, – проворчал Иляс, расставшись с половиной состояния Флавиана. – Того и гляди, снимутся с места, да ищи их потом.

– Тогда мы найдём их и поквитаемся, – равнодушно заметил я.

– Согласен, – кивнул Иляс.

Прошло два дня. Был тихий безветренный вечер. В огнях доходного дома при монастыре Эвт горел свет. Первый этаж полнился народом, и весёлый гомон разносился далеко по округе. Приют для паломников стоял в трёх вёрстах от монастыря, дабы миряне не смущали монашеских особ своим видом. И хоть здесь не подавали вина или хмельного мёда, в обеденной царило веселье. Паломники праздновали приход весны, готовясь к молитвенной декаде перед началом посевной. В просторном общем зале было не протолкнуться. Мужчины в шутовских коронах с искусственными рогами ели от пуза, набираясь сил в преддверье поста. Женщины, одетые в белые сарафаны, вплетали в волосы цветные ленты и пели, затягивая то заунывные, то весёлые, а порой и бравурные народные песни. Когда в дверях появился человек в широкополой шляпе и при шпаге, разговоры и песни стихли. Неизвестный обвёл зал наглым взором и громко гаркнул:

– Кто зди-есь хозяин?

Народ ответил молчанием, лишь переглядываясь. От толпы отделился дородный мужик с квадратным лицом и густой бородой. Подойдя к визитёру, он сложил руки на груди и осведомился:

– А кто спрашивает?

– Ни-е твои-его ума дела, ди-еревенщина. Ольга Хшанская здесь проживает?

– Ну, ко ли не хочешь, говорить, кто ты, то и проваливай на все четыре стороны.

Ландскнехт ни сколь не смутившись такого обращения, что было силы прокричал:

– Ольга Хшанская! Марианна Хшанская! Если вы зди-есь, сови-етую выйти неми-едля!

– Проваливай, – гневно прорычал хозяин доходного дома.

– Что ж, пи-еняй на си-ебя, мали-енькая пройдоха! Я ещё вернусь, посмотрим, как вы заговорите!

Бородач было потянулся к шее ландскнехта, но тотчас отдёрнул руку, завидев острие шпаги, которая без моменталь вылетела из ножен. Ландскнехт вышел наружу и оседлав коня скрылся из вида. Шли минуты. Мы ждали, притаившись в засаде. Из обители паломников вышло несколько человек с факелами. Они ходили вокруг домов и пристроек, проверяя нет ли кого чужого. Затем из конюшни вывели пару осёдланных лошадей, и вот двойка всадников растворилась в подступающей ночи. Проскакав версту, они разделились. Я знал это потому, что мы контролировали обе дороги, ведущие от монастыря к доходному дому. Один отряд возглавлял я, второй Иляс.

Как было условлено заранее, всадников не тронули. Прошёл час, не более, когда со стороны монастыря послышался топот копыт. Я нервно переминался с ноги на ногу в снежном убежище, которое занимал вблизи дороги. Вооружённые до зубов и в хороших доспехах люди, нисколько не похожие на монахов, мчались во весь опор на выручку к паломникам. Я насчитал тридцать человек. То были очень скверные расклады, учитывая, что наше воинство вынуждено разделилось надвое. Спустя ещё половину часа, процессия, бряцая железом, и погоняя коней залихватским гиканьем двинулась в обратную сторону. У меня не было времени считать, прибавились ли к ним седоки. Пришла пора действовать: я дважды свистнул.

Перед всадниками внезапно рухнула огромная заранее подрубленная ель, перегораживая проезд. Под лошадиное ржание они остановились и уже было разворачивались, как с обратной стороны, упало второе дерево, запирая людей в ловушку.

– Именем святой Эвт, – прокричал мужчина. – Приказываю…

Он захлебнулся кровью, хватаясь за простреленную шею. Я быстро прочистил ствол мушкета, заряжая следующую пулю. Началась пальба, сопровождающаяся оглушительными взрывами. Ландскнехты вскрывали запрятанные до срока в плотную кожу клети с горящими лучинами, и подпаливая фитили гранат, метали их в толпу всадников. Через лес к нам уже бежали люди Иляса. Я знал, что они успеют, потому, что нам удалось самое главное – запереть вражеский отряд. Высокие сугробы не позволяли лошадям вырваться из западни. Ответный огонь не был эффективен. Заранее обустроенная засада, готовилась не один день, прямо под их носом. Гранаты рвались, разбрасывая картечь, ржали раненные животные, люди звали на помочь, а их били как мишени в тире. Когда выстрелы стихли, я отложил мушкет, и с пистолетом, да саблей наготове двинулся на поле боя. Снег хрустел под ногами, казалось бы, громогласно в опустившейся на лес тиши. Ландскнехты перебили всех, даже лошадей, не желая оставлять шанса кому-то спастись и привести подмогу.

Подойдя ближе, я увидел, что несколько человек были зарублены уже спешенные. Кто-то успел дойди до рукопашной, в надежде прорваться из окружения. За моей спиной мелькали факелы, но я не нуждался в свете. Среди лиц тех, кто лежал на дороге, я искал двух женщин, и наконец, обнаружил их. Обе были одеты в тёмные плащи с капюшонами. Ольга лежала ничком, раскинув руки в стороны. Я перевернул её, подняв, смахнул снег с лица. Она открыла глаза.

– Пожалуйста, пощади… – прошептала Хшанская бледными обескровленными губами.

Её ранили в живот. Я знал, что это смертельная пуля и Ольге не спастись. Но проследив за взглядом, понял, кому адресованы эти слова. Рядом, изображая убитую, лежала Марианна. Я откинул с неё плащ, обнаружив, что на девушку напялили стальную кирасу, которая сдержала пулю. Марианна глядела на меня взглядом, в котором страх граничил с готовностью ко всему.

«Я сделаю всё, что ты прикажешь, мой повелитель», – читалось в её юном взоре.

Без дорогого платья, сложной причёски, колье с драгоценностями, да вычурной каретой в придачу, она показалась мне даже привлекательнее, чем, когда мы виделись в последний раз.

– Умоляю, мормилай, пощади… – шептала Ольга, с каждой секундой теряя надежду на жизнь, вытекающую из кровоточащей раны.

– Амулеты, – скупо обронил я.

Её рука потянулась и указала на сумку под седлом убитой лошади. Открыв её, я едва не потерял дар речи снова. Руки обожгло от волнения, когда мне в ладони легли два амулета, с клубящимися тенями внутри камней в оправе. Вернувшись к Хшанской, я заглянул ей в глаза. Ольга была мертва. Марианна неотрывно глядела на застывшее лицо матери, подрагивая от холода и страха.

– Первое правило некроманта – уважать жизнь, – сказал я, вставая над ней. – Но я лишь некромант по неволе. У меня даже нет ярлыка, выданного инквизиторами, на право применять свои навыки.

– Прошу вас… – взмолилась она. – Умоляю…

– Я пощажу вас, – ответил я, кивнув. – Не сделаю то, что вы сделали с нами. Но мне нужно ваше тело… Для неё.

– Что?.. – опешила Марианна. – Для кого?! Нет! – взвизгнула она.

Но я опустил руки на её шею. У меня кружилась голова, кажется, из глаз лились слёзы, которых изувеченное тело лишилось многие месяцы назад. Я ревел и плакал в душе, проклиная себя и то, что делал, но руки держали крепко, пока Марианна не перестала сопротивляться.

– На постоялый двор, – скомандовал я, глядя на обступивших меня ландскнехтов. – Убить всех! Но в головы не стрелять.

Опьяневшие от крови и недавнего боя, они мрачным строем отправились делать то, что приказано. Амулеты легли в мои ладони. Рядом возник Иляс.

– Охраняй меня. Мы начинаем.

Я опустился в снег и закрыл глаза. Сознание возбуждённое и кричащее от ярости, боли, ненависти и стыда, скорби и жалости, радости и надежды никак не удавалось успокоить. Вдали слышалась стрельба, доносились крики людей. Но вокруг меня разверзался водоворот, затягивающий вглубь, с каждым витком. Тело объяло холодом, затем обожгло пламя. Чёрные тучи, затянули небо, скорбным плачем разносилась над миром уже знакомая песня.

Зимний ветер кричит, зимний ветер кричит,

Он рыдает и шепчет, взметая снега,

Наши мысли рассеяны, взгляды слепы,

Наши чувства под снегом упрячет пурга.

Заклинаю тебя, заклинаю тебя,

Вместо льва, пусть явится преданный пёс,

Что найдёт меня там, где никто не искал,

Ото сна пробудится, отрекшись от грёз.

И я очнулся ото сна, разлепив глаза, словно родившийся заново под чёрным небом Амбраморкс. Вокруг меня стояли десятки теней, вопиющих о спасении. Они ждали годами. Они боялись и не верили. Они тряслись от страха и дрожали от жажды, какую не унять водой. Но среди них, неистовым пламенем сверкала одна, чьё имя тотчас сорвалось с моих губ.

– Агата, – прошептал я, протягивая свой амулет.

– А ты надеть мой, – велела она. – И призови меня оттуда.

Её ладонь опустилась на мой лоб, её губы шептали какие-то слова… Я ничего не слышал! Боль, поднявшаяся в груди, сулила разодрать меня напополам. Чужой крик рвал барабанные перепонки, а мой рот выплёвывал древние и диковинные слова, читая никогда не ученный текст… Оглушённый и ослепший, мой разум выбросил тело на поверхность Прималвер. Я стоял на коленях, сжимая кисти Марианны… А она дрожала, словно в припадке, едва не подпрыгивая. Тела убитых вокруг меня шевелились. Мёртвые руки слепо шарили во тьме, ища опору, клацали зубы, а ноги били о землю, будто бы кадавры пытались бежать. Вдруг мои запястья сжали чьи-то руки. Я глянул вниз. Подо мной лежала Марианна. Широко раскрыв глаза, она в восхищении глядела на меня. Другое лицо, другие глаза, но я тотчас понял, что это она. Она. Не может быть никаких сомнений!

– Обещай, – прошептала Марианна, прильнув ко мне, касаясь губами моих губ. – Обещай, что больше никогда не покинешь меня. Не оставишь ни на минуту… И что бы не случилось, пойдёшь со мной до конца. Поклянись!

– Клянусь, – ответил я, осыпая её поцелуями. – И клянусь, что, если потребуется, я отправлюсь за тобой в пламя. Моя прачка… Моя Агата… Моя Мытея… Моя богиня.