Текст книги "Двойники (СИ)"

Автор книги: Андрей Звягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

– А как же свобода, – спросил Ян. – Она не нужна?

– Вы неправильно понимаете её. Свобода – способ что-то получить. "Скажи, зачем ты свободен!" Но обычно она лишь отдаляет желаемое. Без неё можно приобрести гораздо больше, что легко доказать на примерах, поэтому логично заявить, что она есть её отсутствие. Зачем свобода, если начальник всё делает правильно? Почему бы не подчиниться хорошему человеку?

Ян на секунду закрыл глаза, собираясь с мыслями.

– Давайте вернёмся к вашему руководителю. По-вашему, голова на столе – мелочь?

– Начальник не идентичен своей голове! Основная часть его в кресле! – парировал толстый.

– Но он связан с ней! – возразил Ян.

Они посмотрели на стол и замолчали. Последние фразы немного запутали спор, а этого не хотелось никому. Ян и его собеседник обменялись понимающими взглядами и так договорились использовать более простые доводы, чтобы нечаянно не поддержать мнение оппонента.

– Вот, – указал Ян. – Листы бумаги. Видите пятна? Похоже на кровь. Я боюсь, что с вашим начальником случилась беда.

– Как вы такое говорите? Вот же он, – произнёс клерк и покосился на лежащую голову. – Предположение об убийстве заведомо противоречиво, поскольку кто-то находится в кресле, и с ним всё достаточно хорошо. С точки зрения логики "А" есть "А", невзирая на некоторые шероховатости. И почему манекен не может руководить? Он точно не навредит, просто не сумеет, это мало у кого получается, и выходит, что он очень успешен на своём посту. А кровь... ну, рассказывали, что кабинет раньше принадлежал отделу проверок. В белых перчатках такую работу не делают, отсюда и кровь. Если покопаться в шкафах, можно много чего найти, и не все находки лежат в банках с формалином. Из отдела проверок редко приходят не окровавленные документы, а если и приходят, то от удивления аж сердце сжимается, думаешь, наверняка что-то стряслось. Хорошо отрезанные головы по почте не пересылают, хотя пару раз всё-таки пересылали. Шутка, хахаха. Шутят они так.

– Значит, начальник – переменная? – догадался Ян. – Что же вы мне сразу не сказали. Он тот, кто сейчас сидит на этом месте, кем или чем бы он ни был. Его-то вы и обожаете изо всех сил. Появился откуда-то другой – о старом забыли, неважно, что произошло, и полюбили нового. Восхитительно.

– Вы начинаете понимать! – с гордостью подтвердил мужчина, шагнул впёред и погладил лежащий череп рукой. – Немного упрощённо, но суть уловили. Разве не здесь скрывается мудрость? Разве так не удобнее? Но мы, конечно, любим начальника, пока он нами управляет, очень искренне. А как же иначе? Покорность – серьёзное подспорье для карьеры. Если у вас есть какие-то амбиции и самоуважение, извольте вести себя подобающе. Умный и образованный начальник обожает преклонение перед ним, это подробно описывается даже в древних свитках. И без начальника нельзя! Если его нет, то получается, что можно всё. Посмотрите на нас и представьте, что бы мы тогда натворили! Не слышали, как в одном из отделов, узнав об отсутствии начальника, сразу предались в кабинете всем смертным грехам одновременно? Хотя если он есть, то тоже можно всё, если как-то связать свои поступки со служением ему. Вера в его существование неминуемо создаёт выбор между ним и людьми, и угадайте, кем мы пожертвуем. Мы за гуманизм, пока он не отличается от желаний начальника, а он постоянно отличается!

– Но, – сказал после паузы Ян, – полагаю, что с точки зрения логики достаточным основанием для...

Чиновник вдруг сердито и невежливо его перебил.

– С точки зрения формальной логики достаточным основанием может быть что угодно. До свидания, у нас полно работы.

И толпа стремительно и бесшумно просочилась в дверь, оставив Яна наедине с безголовым манекеном.

4.7.

Через минуту из коридора донёсся какой-то звук. Отчасти он напоминал заговорщицкий свист, но тот, кто свистел, не слишком умел это делать. Ян выглянул и заметил прячущийся от света силуэт. Человек взмахнул рукой, подзывая его ближе. Ян подошёл и увидел незнакомого испуганного чиновника. Он быстро оглянулся и приложил к губам палец.

– Чего вы боитесь? – негромко спросил Ян.

– Я? Ничего, – ответил клерк. – Это беспричинный экзистенциальный страх. Вы образованный человек и понимаете, о чём я говорю, тем более, насколько могу судить в темноте, вы чувствуете то же самое. Приятно встретить единомышленника. Но я здесь не за этим. Я знаю, что случилось, и хочу сказать, что нахожусь на вашей стороне. А от этих жалких приспособленцев не будет никакой пользы! – он презрительно посмотрел вслед ушедшей толпы, – хотя тут всё зашло недалеко, видели бы вы, что творится в других отделах. Они, конечно, холуи, но из умеренных, способных к диалогу. Я немногое могу рассказать, но знаю, кто осведомлён гораздо лучше. Анна, любовница начальника. Последнее время она часто заходит сюда.

– Как она может быть его любовницей, объясните? – воскликнул Ян, – или вы все издеваетесь надо мной? Что это за цирк?!

– Я поражён не меньше вашего, – сказал клерк. – Но она такая талантливая, со всеми начальниками находила общий язык. Не каждому это дано. Я пробовал, у меня ничего толком не получилось, и теперь я в оппозиции и очень недоволен. Кабинет пятый слева. Найдите её, никто не знает о начальнике больше. Но это и неудивительно.

Внезапно невдалеке послышались шаги. Лицо человека перекосилось, он взмахнул на прощание рукой и убежал.

Ян постоял в коридоре и направился к указанной двери. Постучав, он заглянул в комнату с парой столов. За одним из них сидела светловолосая девушка в очках, и медленно и неумело, даже медленнее человека в подвале, нажимала ухоженным пальцем на клавиши печатной машинки, зажмуриваясь от щелчков букв по бумаге.

– Извините, вы Анна? – спросил Ян.

– Нет, она куда-то ушла и до сих пор не вернулась. А я не смогу вам помочь? Говорят, мы похожи, – кокетливо произнесла девушка и сняла очки.

Ян молча вышел.

4.8.

В коридоре он заметил окно, выходившее на противоположную от улицы сторону. За стеклом виднелся двор, тёмные от дождя кирпичные стены, и Ян решил спуститься. Скоро он отыскал двери и очутился позади Министерства, там, куда ещё никогда не заходил.

Двор был вымощен камнем и кое-где занят различными пристройками. Поодаль стена здания несколько раз свернула, образовав маленький неприметный дворик в несколько метров шириной. Вода почти полностью залила его, лишь по краям вдоль стен оставались узкие, словно карнизы, участки мостовой. Далеко над ними выглядывали редкие окна.

У края воды на стульях неподвижно сидели три чиновника в пальто и шляпах; тот, кто был слева, читал газету. Наверное, у них выдалось немного свободного времени, и они решили провести его здесь, подальше от пыльных кабинетов.

Ян зажмурился и понял, что посреди дворика не обычная лужа. Это было просто невозможно, неправильно из-за уходящих на невероятную высоту стен и далёкого неба.

Под ними должна прятаться наполненная водой бездна.

Затем он открыл глаза и увидел, что два клерка держат тонкие рыболовные удочки с заброшенными в воду лесками.

Если это не видение, то рано иди поздно что-то попадётся на крючок и тогда он окажется прав. Здесь безмерно глубоко.

Некоторое время Ян молча стоял и смотрел на них, но ничего не происходило, и он разочарованно пошёл к двери.

И вдруг услышал всплеск и обернулся.

В руках у одного из клерков билась огромная серебристая рыба, однако человек по-прежнему оставался неподвижен и сидел со спокойным отрешённым лицом.

Остальные не обратили на рыбу никакого внимания. Один читал газету, второй замер, глядя на ровную поверхность воды.

Ян снова пошёл к выходу.

4.9.

На другой день, ближе к вечеру, когда Ян, всё ещё не приступив после ремонта к использованию арифмометра, пересчитывал цифры на бумаге, послышался осторожный стук в дверь. Затем она приоткрылась, и из-за неё выглянул гость – мужчина, который представлялся Адамом. Он с немного виноватой, но хитрой улыбкой посмотрел на Яна, шагнул в кабинет и аккуратно закрыл дверь.

– Я пришёл помириться, – сказал мужчина. – Надеюсь, вы меня сразу не выгоните.

– Мы и не ссорились, – мрачно ответил Ян и продолжил записывать числа.

– Мне показалось, что вы на меня злитесь. Вероятно, я что-то неправильно сделал?

– Я не мог злиться, потому что вчера увидел вас впервые в жизни.

– Прекрасно, – заметил мужчина и улыбнулся. – Скоро мы снова станем друзьями. Вы уже не держите зла. Это хороший знак.

Ян почувствовал, как в нём просыпается раздражение.

– Скажите, кто вы, или уходите.

– Пожалуйста, успокойтесь.

Мужчина подтащил ближе ещё один стул и сел. Он по-прежнему улыбался.

– Даже если вы считаете, что произошла какая-то ошибка или недоразумение, то необходимо разобраться, а не рубить с плеча. Надо делать навстречу друг другу маленькие шаги. Поверьте, я не меньше вашего заинтересован в благополучном разрешении ситуации. Я не буду вас ни в чём убеждать, но полагаю, стоит чаще думать о пользе того, чтобы я действительно оказался Адамом, а логика исполнит ваши желания, даже если ей для этого придётся себя отбросить. Рано или поздно так неизбежно случится. Закон природы! Для этого я с сегодняшнего дня постараюсь к вам заходить почаще. Будем пить чай и беседовать о всякой ерунде. Чтобы поверить в то, что я – Адам, вам надо привыкнуть ко мне. Я не хочу доказывать свою правоту; лучше заставить оппонента чувствовать неабсолютную надёжность его аргументов и создать некое смутное пространство, где может зародиться что угодно. Любой спор можно довести до точки неопределённости, за которой нет истин, а есть лишь предпочтения. Даже опровергнутое или просто нелепое утверждение живёт тайной жизнью в памяти и неспешно источает невидимые сомнения, делая призрачным всё, к чему прикасается. Психология – точнейшая из наук!

Он откинулся на спинку стула и заложил руки за голову.

– Для начала называйте меня Адамом хотя бы мысленно. Вам будет удобнее, а я не смогу это проверить и посчитать вашим поражением.

– И не собираюсь, – угрюмо проворчал Ян, на что Адам лишь усмехнулся.

– У вас уютный кабинет, – сказал он. – Я ведь к вам раньше, помню, не заходил. И потолки высокие, отсюда и не разглядеть. Престижно! Никогда не лазали наверх? По полкам, как по лестнице? Я бы залез непременно. Интересно всё-таки, что там. А вдруг потолка не существует? Звучит нелепо, но всё же! Представьте, карабкаетесь ввысь, и получается очень легко, как во сне. Кабинет где-то далеко внизу, а потолка всё нет и нет. Удивительно!

Адам захохотал, увидев растерянное лицо Яна.

– И лампа у вас потрясающая, – продолжил он. – А вы, похоже, никогда не уделяли ей внимания! Светит и пусть светит. Но хотите, я покажу фокус?

Он вытянул руку, и у неё появились на столе две резкие извивающиеся тени.

– Это нетрудно. Надо только верить в себя. Вы же верите в себя?

Адам наклонил голову ближе.

– Кстати, я узнал о том, что вы ходили на приём к начальнику. Вы смелый человек! И наблюдательный. Замечаете то, что не видят или не хотят видеть другие. Но зачем?

Ян взглянул на его тень. Она подняла руку, держащую за хвост неподвижный силуэт мыши, откинулась назад, и уронила мышь в широко открытый рот. Адам в это время, не шевелясь, пристально и смотрел вперёд и улыбался. Ян ничего не ответил, и Адам встал со стула.

– Ах да, я совсем забыл. Мне нужно сказать, кто я такой, или проваливать. Так вот. Я – Адам. А теперь позвольте вас покинуть. Много работы. Мы на сегодня поговорили достаточно.

Адам шутливо поклонился и вышел.

4.10.

В середине следующего дня вновь прозвучал тихий стук.

– Не помешаю? – с улыбкой спросил Адам. – Я просто так заскочил, безо всякого дела. Общение с вами очень приятно.

– Проходите, если пришли, – стараясь придать голосу безразличие, ответил Ян. Адам снова уселся перед столом и завертел головой.

– Погода ужасная, – сказал Адам. – Дождь, сырость. Навевает тоску.

И засмеялся.

Ян с тревогой понял, что никак не может вспомнить смех того, прошлого Адама.

– Если вы действительно Адам, тогда напомните, о чём мы с вами беседовали, – с нарочитой иронией попросил он.

Адам ухмыльнулся.

– Естественно, напомню. Правду говорить легко и приятно. Я готов представить любые доказательства того, что я – это я! Я расскажу вам даже то, о чём не успел! О суде, например. Пообещал, и не выполнил. Целиком моя вина.

Он на секунду удручённо опустил голову.

– А хотите, я объясню, почему возникает бюрократия?

Не дожидаясь ответа он выпрямился, и словно лектор забубнил:

– Одной из главных причин является ограниченность сотрудников. Они видят лишь кусочек реальности, то, с чем лично сталкиваются на работе, не желают понимать его настоящего смысла, и оно вытесняет остальное, становится самоцелью, бездумным и разрушительным бумажным механизмом. Разве вы этого не знали? Не говорили так, но ведь знали!

– В Министерстве всё несложно, – сказал Адам. – Вы слишком рациональны, так и норовите давать имена и названия. Доверьтесь ощущениям, и вопросы исчезнут. Вспомните отдел проверок. Зачем рассматривать их? Что искать? Лучше закройте глаза и почувствуйте главное. Суть. Но я не хочу сказать, что мне не нравятся их лица! Они восхитительны, не находите? Они отличаются друг от друга, и пусть различия жутковаты, именно в этом заключается индивидуальность. Все порядочные граждане похожи, порой идёшь по коридору и кажется, что за каждым поворотом видишь одного и того же человека, а одинаковые лица пугают больше, чем самые страшные.

Он расхохотался.

– И мы очень ценим их труд. Кто, кроме них, поддержит дисциплину и не даст нам сползти в хаос? На себя надежды нет, да и просто приятно, когда тобой кто-то управляет. Можно успокоиться, ни о чём не думать и почувствовать себя гораздо свободней. Кстати, вы не желаете поработать в отделе проверок? Они, хоть и тоже клерки второго класса, но считаются элитой. Элитой второго класса!

– Вы с ума сошли. Нет, конечно. Ни за что! Как вы себе это представляете?

– Смешно, но все поначалу так говорят. Мол, так низко не опустимся. Хаха! У вас хорошо получится. Вы же презираете этих жалких обывателей? Пожалуйста, не обманывайте себя! И вы не откажетесь подшутить над кем-нибудь из них, верно? Неожиданно выйти из темноты и напугать до полусмерти? Он пишет бумаги и не знает, что позади него. У каждого кто-то или что-то незаметно стоит за спиной, и некоторые об этом догадывается.

Ян отложил ручку и пристально взглянул на Адама.

– А вы, значит, не обыватель.

– Я? Да как вы могли такое сказать! Самый настоящий! И этим горжусь! На таких, как я, всё и держится!

– И как вам удаётся презирать и гордиться одновременно?

Адам с серьёзным видом поводил плечами.

– Как и другим! При желании это легко. Как известно, человек получает деньги скорее не за работу, а за исполняемую в обществе роль. Тот, кто убедил себя в её необходимости, смог вжиться и потому играет хорошо, с удовольствием, и нелепость происходящего – неотделимая частью спектакля. Пусть наши роли фальшивы, но как естественна игра! И за неё платят! И порой неплохо! У статистов собственная гордость!

Ян поморщился.

– Если вы настолько высокомерны к своим коллегам, про то, как вы относитесь к так называемым клеркам третьего класса, не стоит и спрашивать.

– Ха! По-вашему, они сильно различаются? Хотя кое-кому, естественно, нравится так считать, и для этого изобретают сложные логические конструкции, по сравнению с которыми доказательство того, что два плюс два равно пяти, выглядит детской шалостью. Но, как говорит пословица, поскреби клерка второго класса, и под ним найдёшь клерка третьего класса. Они, кстати, в свою очередь, смотрят свысока на тех, кто обитает в Министерстве наверху. Почему нет? Высокомерие просто и общедоступно, и здесь это общепринятая норма. Каждый презирает каждого, причём настолько сильно, что почти не нуждается в обосновании своего мнения. Ему так нравится, какая логика? А теперь признайте, что со мной интересно беседовать.

От последней фразы Ян вздрогнул и нахмурился. Самым неприятным было то, что Адам оказался прав. Соглашаться с ним не следовало, но его слова выглядели любопытно, хотя и цинично, и реальность в них отражалась, пусть как в очень кривом зеркале, но всё-таки отражалась. Однако Ян смог собраться с силами.

– И, тем не менее, кто вы? И зачем это говорите? Неужели не боитесь?

Адам грустно покачал головой.

– Думаю, мне пора.

Он встал со стула.

– Завтра увидимся. У нас ещё уйма времени. Я никуда не пропаду!

А потом улыбнулся. Его рот, будто сделанный из резины, растянулся настолько, что Ян спросил себя, действительно ли человек может так улыбаться.

4.11.

Ян лежал на кровати и смотрел телевизор. Испуганная девушка стояла в комнате около двери в квартиру. С другой стороны двери был мужчина в чёрном костюме. Он что-то медленно и властно говорил, наверное, требуя впустить. Его усмешка не предвещала ничего хорошего.

Скоро девушка от страха откроет замок, и что тогда случится, неизвестно.

4.12.

Адам заявился и на следующий день, и постучался он куда менее осторожно, как к старому приятелю, который точно будет рад его видеть. Войдя, он сразу упал на стул и закинул ногу за ногу.

– Вы не курите? – спросил он. – Почему-то я никогда не спрашивал.

– Нет, – ответил Ян, – не курю. Странно, что вы с вашей проницательностью не догадались.

Адам неопределённо хмыкнул.

– Я обдумываю серьёзное решение. Хочу поменять место. Недавно за кружкой пива познакомился кое с кем из людей, во власти которых помочь мне с переводом, и он вряд ли вызовет затруднения. Отдел регистрации – натуральное болото. Как я проработал там столько лет, не понимаю.

– И куда вы хотите перейти? – удивился Ян.

– Отдел заявлений! – Адам щёлкнул пальцами. – Работа мечты любого сотрудника. Она намного интересней. Вы же сталкивались в Министерстве с просителями? Принимать от них через окошко документы, находить ошибки и отправлять обратно, согласитесь, лучше, чем целый день ставить дурацкие штампы. Приятно наблюдать за теми, кто ниже тебя статусом. А поскольку различные унижения и оскорбления со стороны руководства будут неизбежны, их всегда можно выместить на просителях. С точки зрения формальной логики унизивший другого сам униженным быть перестаёт! Для человека с чувством собственного достоинства это очень важно!

– Вы произносите безумные слова, – воскликнул Ян, – Вам самим не отвратительно?

Адам скорчил разочарованную гримасу.

– Полагаете, мне приятно так говорить? Конечно, нет! Но я отдаю себе отчёт о том, что прячется в подсознании. У любого из нас! Пытаться изменить себя – просто загнать проблему глубже и притвориться, будто её нет, поэтому даже пробовать не стоит. Признать, смириться и жить в согласии с собой – вот что необходимо. Психология – точнейшая из наук! И это общепринятая норма, так делают все. Традиция! А если нечто безумное является традицией, то оно вроде как уже и не безумное.

Он довольно засмеялся.

– Я, по крайней мере, честен, и в отличие от других не пытаюсь одеть маску. Не надо рассказывать об идеализме, он свойственен лишь юности, а мы взрослые люди, познавшие жизнь, пусть и не выходя из кабинета. Точнее, идеализм присущ и нам, но он со временем изменился, учёл жизненные реалии и стал трезво смотреть на вещи.

Адам улыбнулся и погрозил пальцем.

– Не льстите себе, – проговорил он. – Не поднимайте чрезмерно самооценку. Клерк с высокой самооценкой страшен.

– Интересно, что я слышал это как раз про низкую. Какая же, по-вашему, она должна быть, средняя?

Адам замахал руками.

– Что вы! Увидев в тёмном коридоре согласного с тем, что он серость, нужно немедленно убегать! Логика вас опять подводит. В Министерстве она работает своеобразно, поэтому не бойтесь шагнуть в сторону. Самооценка обязана быть больной. Спросите, почему? Да потому что другой нет. Ей надлежит подскакивать и падать, как при лихорадке, только тогда она реалистична и не выдумана. Высокомерие чередуется с униженностью, превосходство с подобострастием, гордость от того, что на таких как ты и держится Министерство, с презрением к себе как к части безликой и бессмысленной серой массы. Практика свидетельствует о моей правоте.

Потом он отвернулся и почти минуту о чём-то размышлял.

– У вас, насколько мне известно, начальник – Борис? Забавный парень. Любитель иносказаний. Считает, так безопаснее. Хаха! Когда же его, наконец, утвердят, может тогда он угомонится и начнёт вести себя как подобает.

Адам вдруг ойкнул и как бы с испугом посмотрел на Яна, но через пару секунд засмеялся.

– Ничего, что я так отзываюсь о столь большом руководителе? Но вы ведь ему не скажете! Вам можно доверять!

Затем он в очередной раз улыбнулся.

– Не правда ли, мы с ним похожи?

Он застегнул воротник, поправил несуществующие очки и нарочито посерьёзнел. Черты лица разгладились, и он стал действительно немного похож на Бориса. Во всяком случае, куда сильнее, чем на когда-то встреченного в архиве Адама.

Отличались только руки. Пальцы, длинные и тонкие, под стать своему владельцу, жили независимо от него – шевелились и двигались, будто вели друг с другом какой-то неведомый диалог.

– Вы любите играть в странные шахматы на бесконечной доске без чёрно-белых квадратиков, где очертания фигур непонятны, а правила неустойчивы? – спросил Адам.

– Не знаю, – ответил Ян.

– Тогда я скажу иначе. Вам по-прежнему необходимо знать, кто я, или это потихоньку уходит на второй план?

– Никуда не уходит, – спохватился Ян. – Кто вы?

Адам всплеснул руками.

– Вы просто не хотите, чтобы я оказался Адамом. И что мне делать?

Он грустно вздохнул.

– Я пошёл работать. Если появится время, сегодня зайду к вам ещё.

4.13.

– Как вы считаете, почему сотрудники Министерства столь добропорядочны и благочестивы? – вдруг спросил Адам.

Ян от удивления даже рассмеялся.

– Наверное, им нравится быть такими.

– Вы правы, – воскликнул Адам, – клерки очень стараются выглядеть приличными людьми! Но одного желания здесь мало, надо учитывать законы психологии. Как известно, единственный способ справиться с тёмной стороной души заключается в том, чтобы спрятать её как можно глубже, где-нибудь в далёких комнатах, куда никто не заходит, и дать ей там свободно проявить себя. Разрушить её сложно, а осколки ещё опаснее. В Министерстве есть забытые двери, и за ними скрывается много любопытного! Некоторым кабинетам при инвентаризации почему-то не дали учётные номера (те, что написаны на табличках, не совсем учётные номера), они остались безымянными и значит ирреальными, несуществующими. Логично предположить и нереальность того, что в них внутри. Там можно делать всё что угодно, это не считается, тебя никто не осудит. Юридически это тоже прописано. Чиновники постоянно возвращаются к ним. Почему нет? То, что немыслимо наяву, легко допустить в кабинетах без номеров. Там оно невинно как сновидение, как случайная фантазия. Полёт бабочки, узор на крыльях которой сложился в непристойный рисунок. Это не грех, за него не накажут, ибо как наказать за желания, от которых избавился? И чем больше они позволят себе, тем станут высоконравственнее в жизни. Зайдут на пару часов, и потом долго ничего не мешает работать. Дело того стоит. Несколько дней невинен как дитя, а когда завод заканчивается, можно и повторить. Часто там происходят игры. Самые разные, в Министерстве умеют придумывать. Например, расставляют стулья по кругу, посередине на пол сажают кого-то, обычно самого слабого и низшего по должности, и...

– Я не хочу этого слышать, – перебил его Ян.

– Успокойтесь, со временем вы начнёте относиться по-другому! Брезгливость характерна только для новичков. Или вот ещё. Чиновники заранее собираются в кабинете, и кто-то как бы рассеянно заходит с бумагами, дескать, ошибся этажом, извините, но дверь-то захлопнулась, он пробует её открыть, но ничего не получается. Клерки с улыбкой смотрят на него, они рады нежданному гостю, а потом встают со своих мест, медленно и молча, растягивая удовольствие, подходят всё ближе и ближе, дверь, словно в мышеловке, никак не открывается, незадачливый посетитель в ужасе пытается что-то объяснить, договориться, но его не слушают, мягко улыбаясь, подходят, и вот они рядом, трогают его сначала за одежду, а затем...

– Адам, прекратите! – Ян чуть не закричал.

Тот покачал головой и засмеялся.

– Почему вы так разволновались? Это происходит в какой-то мере добровольно, и всё быстро заживает, хотя игры, конечно, основаны на реальных событиях. Путь к нравственности сложен и извилист, нужно искать способы обхода. Нередко игры используют для карьерного роста. Очень удобно! Глупость – серьёзный плюс, но конкуренция велика, а при равенстве интеллектов начальник повысит того, кто доставит ему большее удовольствие. Разумный выбор! Вот и приходится изыскивать внутренние резервы. Думаете, это отвратительно? Нет, так как случается постоянно. Происходит и куда более жуткое, однако и оно в порядке вещей! Лучший способ борьбы с чудовищным – сделать его привычным, ведь привычное не может быть чудовищным. И вы не видели действительно ужасного! Например, конкурса художественной самодеятельности. Это нечто вроде соревнования в том, кто более странно прочитает стихотворение, станцует или споёт. Если вам снится кошмар, не спешите просыпаться, наяву может оказаться ещё страшнее.

Адам вздрогнул от воспоминаний.

– Один из крупных начальников, однако, это очень любит, ну и мы вслед с ним. Деваться-то некуда. Сердцу не прикажешь! Представление напоминает песню сирены, с отличием в том, что её верхняя часть туловища и песня были всё-таки прекрасными, а здесь очень целостный образ.

– Занявшего последнее место по традиции съедают, – добавил он.

– Что делают?! – переспросил Ян.

Адам расхохотался.

– Вы надеетесь, что есть какие-то границы? Отбросьте наивные мечты! Интересный вопрос, кстати. Ну, хорошо, для вашего спокойствия скажу, что пошутил. Немного преувеличил. Хотя, если задуматься, кому он нужен, этот неудачник!

Адам закинул руки за голову и с удовольствием потянулся на стуле.

– Зачем вы не верите? Вы признаёте возможность жуткого, но лишь до некой черты. Давайте быть последовательными! Почему эта линия именно здесь? Кто её провёл? Нереальность существующего за ней основана только на стечении обстоятельств, и когда события захотят передвинуть её дальше, сопротивляться никто не будет. Если что-то произойдёт, то лучше с ним согласиться и жить по новым правилам. Иных желаний, кроме комфорта и безопасности у большинства нет, а значит, устойчивых границ тоже нет. Почему не спуститься по эволюционной лестнице, когда польза от этого очевидна? И не нужны никакие гипнозы, наркотики или сапоги на лицо! Зачем ещё что-то, если всё уже есть? Худший из людей – такой же, как все. Он пока не совершил в жизни ничего плохого, сидит, тихо пишет бумажки и ждёт. Расстояние между большим и незначительным очень мало. Допуская одно, допустишь и другое. Теория разбитых окон верна, даже если окна с виду целы. Для появления не очень чудовищного не требуется ничего особенного, а не очень чудовищное не очень отличается от по-настоящему чудовищного. Цивилизованные люди способны на многое! Чем они хуже туземцев с диких островов? Если съесть мозг коллеги, к тебе перейдёт его умение работать с документами. Хахаха! Шучу, конечно. Не перейдёт, ну или совсем чуть-чуть.

Он в очередной раз усмехнулся.

– Принципы, даже когда о них много говорят, легко изменить. Сегодня выгодно то, завтра – иное. Такие действия научно называют проституцией, а чтобы они не казались отвратительными, психологическая защита скрывает понимание в глубине, и большую часть времени ты не чувствуешь, кем, собственно, являешься. А если и чувствуешь, что с того? Прикажете опустить руки? Серия научных опытов доказала, что проституция убеждений менее опасна для общества по сравнению с традиционной, и потому не так отвратительна. А если учесть, что позволяет заработать деньги, и вовсе не отвратительна! Хотя различия этих двух видов общественной деятельности условны, зыбки и субъективны, как грань между физическим и психологическим, изучаемая наукой психофизикой. Одно незаметно переходит в другое, не специалист и вообще может не отличить. Достижения в перемене взглядов зависят от прочих талантов, и успешные люди весьма разносторонни! Чтобы хорошо рисовать, надо пробовать держать кисть ещё и левой рукой, развивая и иные части тела; поэтому для улучшения навыков в основной деятельности стоит уметь произносить то, за что платят. Однако заговорились мы с вами. Приятно, когда тебя называют по имени. Огромное спасибо! А теперь прощайте. Пойду регистрировать документы.

4.14.

– Я не понимаю вас, – отложив карандаш, сказал Борис. – Вы говорите, пропал человек, но кто тогда к вам приходит?

– Неизвестно. Самозванец. Зачем он это делает, не знаю, и боюсь даже подумать. Самое страшное, что он в своих ошеломительно наглых заявлениях потихоньку оказывается прав, с ним любопытно общаться, его убеждения ужасны, но заманчивы, а ко многому у нас, стыдно признать, похожее отношение. К происходящему быстро привыкаешь. В чём-то он превосходит прошлого Адама, более откровенен, хотя и очень циничен. Даже если он неправ, то, что он говорит, связано с реальностью. Временами я почти готов согласиться с некоторым разрушением логики – пусть он и Адам, и не Адам, но дело в том, что он не похож и на них двоих, а это совсем никуда не годится. Частица "не", разделяющая понятия, обрела странную форму, кривляется и подмигивает. Надо предпринимать какие-то шаги, я чувствую, что приближаюсь к краю пропасти.

Борис снял очки.

– Не знаю, что вам посоветовать. Логика не говорит о том, как узнать, действительно ли перед нами противоположности, поэтому решайте сами. Мне лично кажется, что второй Адам в достаточной степени первый Адам, чтобы считать его Адамом в целом. Всякая мысль должна быть тождественна себе. Схожее не противоположно. Не важно, что это, важно, как оно называется. Мы, как-никак, образованные люди!

Затем оглянулся, будто проверял, нет ли кого сзади.

– Исчезновение людей в Министерстве – серьёзная проблема, но вслух говорить о ней в наше время банально и неприлично. Всё уже давно обсудили, и вас просто поднимут на смех! А большинство подобными вещами и вовсе не интересуются. Это как пропажа бумаг, естественный феномен. Часть традиций, если хотите. Когда много документов, они могут теряться, и не стоит искать, проще написать новые. Критика существующих порядков привычна юности, а мы с вами взрослые люди. Сегодня вы недовольны тем, что исчезают ваши знакомые, а завтра отправитесь на баррикады! Так, получается?! По моему мнению, вы придираетесь к мелочам. Хотели вернуть человека, и Министерство пошло вам навстречу. У него другая логика, и получилось то, что мы видим. Но это лучше окончательной пропажи! Что-то же осталось! Люди меняются со временем! И почему вы боитесь, что привыкните? Именно это и необходимо! Ничего страшного здесь нет. В достаточно глубокую пропасть можно падать бесконечно.