Текст книги "Двойники (СИ)"

Автор книги: Андрей Звягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Скоро совсем стемнело. Людской поток из Министерства уменьшился и постепенно иссяк.

Через несколько минут выскочил одинокий чиновник; придерживая котелок, он пробежал мимо и исчез за углом. Огни в здании погасли, светилось лишь окно на первом этаже около входа. Вероятно, там был сторож, оставшийся в Министерстве на всю ночь.

Яна охватило беспокойство. Неужели Адам не придёт? Может, его и не было, и он всё выдумал? И если выдумал, то что тогда делать? Ян посмотрел на свою руку. Разбрасывая бумаги, он порезал палец острым краем листа, и наверное это доказывало реальность событий. Значит, Адам не фантазия, не галлюцинация? А вдруг есть такие галлюцинации, до которых можно дотронуться? Они рядом, в кабинете, в лифте, в вагоне метро, ты сталкиваешься с ними в коридоре, они присылают тебе письма и звонят по телефону. Тогда стоит ли их так называть? Ведь иллюзии могут быть в чём-то реальнее тебя, искреннее улыбаться и радоваться жизни.

Внезапно дверь в здании распахнулась, и выбежал Адам. На ходу застёгивая пальто, он заметил Яна, взмахнул рукой и поспешил к нему.

– Простите, что заставил ждать, – задыхаясь, воскликнул он. – Документ затерялся, пришлось разыскивать, потерял уйму времени!

– Ничего страшного, – сказал Ян, – я сам только что вышел.

Адам радостно улыбнулся.

– Пойдёмте, я покажу вам одно местечко, где подают отменное пиво. Я порой туда захожу после работы. Очень недалеко.

Они прошли через переулок, свернули в другой, совсем узкий и тёмный, и остановились около входа с витиеватой, почти невидимой в тени здания вывеской.

Адам пропустил Яна вперёд.

– Проходите. Уверен, вам здесь понравится.

Миновав коридор, они спустились по лестнице в десяток ступеней к небольшому залу. Внутри находилось несколько столиков, за деревянной стойкой виднелись пивные бочки с кранами, возле них стоял мужчина в рубашке и кожаных нарукавниках. Адам заказал у него несколько кружек. Кроме них в помещении было всего два или три человека, наверное, таких же сотрудников Министерства. Погружённые в свои мысли, они одиноко сидели за столиками и не спеша пили пиво. В углу тихо играл музыкальный автомат.

– Я обещал рассказать о Министерстве, – произнёс Адам, когда они тоже сели за стол и им принесли заказ. – Я не забыл! У меня хорошая память. Когда я хочу что-то запомнить, то мысленно кладу бумагу в один из ящиков картотеки. Но, конечно, некоторые воспоминания не желают сидеть взаперти. Иногда замечаешь, что ящики открыты, хотя ты их давно не трогал.

– Вы, я вижу, очень напряжены, – продолжил Адам и с удовольствием приложился к кружке. – Успокойтесь. Всё хорошо. Ничего не происходит. Вот вы работаете в отделе статистики. Прекрасная должность. Вам нравится?

– Наверное, да, – задумчиво сказал Ян. – Но ещё не до конца разобрался. Занят не так много и есть время для размышлений.

– А я люблю своё место! Я всю жизнь в отделе регистрации! Но прошлое – загадочная вещь. Согласитесь, что рассказывая о прошлом, мы скорее говорим о воспоминаниях, но не о нём самом. Поэтому его, можно сказать, и нет? – Адам засмеялся, довольный интересной мыслью.

– Не знаю, – ответил Ян. – Иногда я думаю почти также, но надеюсь, что прошлое существует, хотя и не уверен в этом. Всё зыбко, воспоминания изменяются, ты пытаешься их удержать, но они ускользают сквозь пальцы. Порой кажется, что любой человек – человек из ниоткуда. Теория странная, но она постоянно подтверждается.

На лице Адама показалась гордая улыбка.

– Память ненадёжна, а вот учётные номера – нет. Есть нечто, неподвластное времени! Регистрация – искусство! У вас, полагаю, как-то ставятся штампы на документы?

– Да, стоит устройство. Огромный металлический шкаф. Засовываешь лист – и готово.

Адам иронично посмотрел на Яна.

– Это не учёт. Грубая подделка. Имитация. Я ни в коем случае не враг технического прогресса, но убеждён, что по-настоящему документ регистрируется только в нашем отделе. Машина никогда не выполнит работу так же, как человек! В прикосновении руки, которая наносит печать, чувствуются эмоции, переживания! Механизм на такое почти неспособен!

Адам разгорячился и залпом выпил целую кружку.

– Однако вы, я вижу, мне не верите! Считаете, я преувеличиваю? Тогда давайте проведём мысленный опыт. Представим, что у меня в руке документ. Он составлен правильно, по инструкции, без помарок. Он совершенен. А теперь скажите, что в нём не так?

Он поднял руку, словно держа лист бумаги.

– Не знаю, – сказал Ян.

Адам прищурился.

– Посмотрите внимательней!

– Всё равно не понимаю, – ответил Ян.

– Неужели не замечаете? Он же не существует!

Адам разжал пальцы, и они увидели, как лист выскользнул из руки и, кружась в воздухе, медленно полетел вниз, на пол, к окончательному небытию.

– Но почему он не существует? – глубокомысленно произнёс Адам, наблюдая за полётом.

– Тоже не знаю, – сказал Ян. – Вы задаёте очень сложные вопросы.

Адам усмехнулся и поймал лист.

– Всё изумительно просто! Он не существует потому, что не зарегистрирован! Документа нет без штампа и печати. Истина обретает реальность, только когда ей присвоен учётный номер. Он – словно таинственный пергамент во рту глиняного истукана, непроизносимое имя, пробуждающее его к жизни.

Адам захихикал.

– О регистрации я могу говорить часами.

Он допил ещё одну кружку и взял другую.

– Без регистрации документы невозможны, но в регистрации без документов нет ничего удивительного. Так происходит, когда положенную приказом бумагу почему-то не составили. Однако её номер появился на свет и зажил полноценной жизнью! Подобные случаи, кстати, довольно часты.

3.5.

– Я начинаю кое-что понимать, – сказал Ян.

– О, регистрация – целая наука и разобраться за вечер в ней нельзя, но, конечно, спрашивайте, что вас ещё интересует. Или хотите, я о чём-нибудь расскажу. Например, вы как исполняете документы?

– Как исполняю? – переспросил Ян, – получив письмо, готовлю ответ.

– Вот и неправильно! Так никто не делает! Должно пройти время, и только потом надо приниматься за работу. Документу необходимо вылежаться. Вы наверняка слышали эту фразу.

– А сколько ему лежать?

– Сроки расплывчаты, поэтому каждый решает сам. Я видел старинные документы, они восхитительны.

– И всё же, как удостовериться, что документ, так сказать, готов?

Адам отпил из кружки.

– Многие определяют по запаху. Хорошо вылежавшаяся бумага пахнет иначе, чем свежая. Вы удивлены? Но это лучше, чем пробовать её на зуб! Хотя некоторые так и поступают. Повреждения документов списывают на мышей, но могу уверенно заявить – мышей в Министерстве нет! Даже если речь заходит о каких-то странных звуках из-за стены или откуда-то ещё, то там не мыши, а люди. Бояться нечего!

Ян задумался.

– Скажите, а почему иногда появляются бумаги с бессмысленным набором слов? Признаюсь, я так и не понял, куда их девать. Пишу, мол, скажите яснее, чего вы хотите, но ответ никогда не приходит.

Адам сделал нарочито таинственное лицо, затем рассмеялся.

– Вы опять усложняете. Бессмысленные документы – это нормально. Как не существует правил без исключения, теорий без необъяснимых ими событий, так и в Министерстве должны присутствовать какие-то нелепые вещи, которые играют важную, пусть и абсурдную, роль. Но возможно они и не бессмысленны, мы просто не догадываемся об их подлинном содержании. Лично мне нравится так думать. Как правило, они возникают, когда сотрудники по забывчивости оставляют на ночь в печатных машинках листы бумаги, а потом также рассеянно отправляют текст адресату. Если люди могут переписываться друг с другом, почему этого не делать печатным машинкам? Слова въедаются в механизм, эти маленькие чёрные существа вездесущи, хотя ночная жизнь технических устройств почти не исследована.

– И как отвечать на такие письма?

– Точно также! Кладёте его на ночь возле машинки, оставляете в ней лист бумаги, и то, что к утру появится, и посылаете. Иногда, конечно, документы с таким содержанием печатают и сотрудники, поскольку число запросов в неделю строго установлено, а их смысл не слишком важен и так значительно экономится время. Здесь, кроме возникающей с годами интуиции, едва ли что-то поможет отличить одно от другого. Да и от неё, честно говоря, пользы не будет. Опытный работник справляется с документами не хуже самого несложного механизма. Я в любом случае доверяюсь печатной машинке, и метод меня пока не подводил. Некоторые вообще подобным образом отвечают на любые документы, и ничего, успешно работают. Кстати, многие письма, в которых вы не сомневаетесь и даёте на них ответы обычным порядком, тоже созданы именно так! Их осмысленность – иллюзия, сон, но вы непременно желаете её увидеть, и это закрывает вам глаза. Хотя, конечно, вы поступаете правильно.

– Как хорошо, что я вас встретил, – сказал Ян. – Всё не так сложно. Наверное, я напрасно волновался. Столько бумаг, что немудрено и запутаться.

– Да, проблема. Их изначально огромное число, но, как известно, они ещё и имеют привычку самостоятельно размножаться.

– Что делать? – спросил Ян.

– Ну, если вы возьмёте пачку документов, положите её в какое-нибудь тёмное место, например, в шкаф, и оставите в покое, то скоро обнаружите, что их стало больше! Насколько – сказать трудно, бумаги размножаются по-разному. Быстрее всего появляются запросы. Справки помедленнее, не говоря уже об отчётах. Почему так, науке неизвестно. Серьёзную роль играют условия – температура, сырость и прочие. Этому природному явлению необходимо противостоять, иначе хранить документы будет негде. Для препятствия размножению существует много способов – проверка влажности, специальные зажимы и другие. Кое-какие распространённые методы суеверны и антинаучны, даже стыдно за тех, кто к ним прибегает. Кстати, часто происходит и бесконтрольное увеличение штата сотрудников, приносящее такие же проблемы, и с ним борются точно так же.

– Весьма любопытно... А ещё, пожалуйста, объясните, как назначают на должности. Теперь мне понятна грусть Бориса.

– Да, тяжело долгое время жить как он, в пограничном состоянии. Это любого выведет из себя. Но люди его очень уважают, ведь он случайно оказался на руководящем посту.

– Как можно случайно стать начальником? И даже если так произошло, то за что уважать человека?

– Да, вы действительно не догадываетесь! Хотя опять-таки всё элементарно. Приходит штатное расписание, в котором появилась вакансия, например, того же заместителя начальника отдела. Её нужно заполнить кем-то из рядовых сотрудников. Кого, считаете, надо поставить на место?

– Наверное, самого умного, компетентного.

Адам расхохотался так, что люди в зале оглянулись.

– Какой начальник захочет умного заместителя? Чтобы он его подсидел?! Ваша наивность удивительна. На вышестоящие должности подбирают осторожно, поскольку чем бестолковее ваш заместитель, тем сложнее ему сделать вам что-то плохое. Таким образом, именно глупость повышает по службе. Если вам повезло, и природа вас щедро одарила, то в будущем ожидает головокружительная карьера! Вы будете нужны повсюду, в отличие от своих умных коллег! Здесь нечто вроде естественного отбора, внутривидовой борьбы, и ясно, кто побеждает. Эти и другие похожие феномены подробно описываются научной теорией под названием клерко-дарвинизм. Но иногда возникают сбои, и прилетает (обычно тёмной грозовой ночью) откуда-то сверху бумага о том, что надо назначить такого-то, невзирая на недостаточный интеллект. Почему его – никто не понимает, даже он сам. Неизвестные взаимосвязи как всегда будем называть случайностями.

– Однако, – он взглянул на сидящих в зале и заговорил вполголоса, – люди не против таких назначений. Чем тупее начальник, тем больше он хочет показать власть, высоту положения, а самый простым и надёжным способом это сделать является издевательство над подчинёнными. Безусловно, потом сотрудники привыкают и любят его и за это, гордятся своим руководителем, вот он, дескать, какой, суровый, но справедливый, ну или просто суровый, но первое время недовольны, хотя вслух почти не говорят, шепчутся в сторонке. Да, забыл упомянуть, что если должность политическая, то на неё легко попасть по квоте для фриков, они сейчас крайне востребованы, при обладании, конечно, достаточными умственными способностями. Очень хорошие для них предложения, надо быть дураком, чтобы не согласиться.

– Но есть же какие-то ограничения? Минимальный уровень интеллекта, черта, которую не пересекают?

– Какие ограничения? Вспомните свой личный опыт, и сами поймёте, что никаких ограничений нет. Чем глупее, тем лучше. Статистика – упрямая вещь. Некоторые, кстати, очень хотят карьерного роста и специально притворяются, скажем так, не слишком умными. Но даже глупость – не гарантия повышения, а кое-кто рискует и заходит так далеко, что не может вернуться! Вжился в роль настолько, что... – Адам грустно покачал головой, – их переводят на работу в специальные кабинеты с обитыми войлоком стенами, где они себе не навредят.

Ян вздохнул и выпил полкружки.

– Пожалуй, вы правы. Если не во всём, то во многом, а это почти одно и то же. Скажите, а откуда появился безумный отдел проверок? Когда они зашли ко мне, мерцала лампочка, и в полумраке они даже людей не напоминали, хорошо, что потом загорелся свет, и я увидел обычных бродяг.

Адам хихикнул и погрозил пальцем.

– Вы ошибаетесь! Сотрудники отдела проверок такие, как вам показалось, и свет тут ни при чём!

– А почему они стали похожи на людей?

– Это естественная реакция вашей психики! Она у всех так действует от одного их вида! Как при травматическом шоке вы не чувствуете боль, так и здесь реальность подсознательно приукрашивается, спасая от жутких последствий. Сомнений нет! Психология – точнейшая из наук!

Он сделал несколько глотков и поставил кружку.

– Я где-то читал, что желание находить других лучше, чем они есть, идёт от страха одиночества.

– Но почему они так выглядят?

– А как они должны выглядеть? Сотрудники отдела проверок по разным причинам изначально не были способны к жизни в социуме и созидательному труду. Но они не потеряны для нас! Если ты не в состоянии работать, то можешь проверять, как это делают другие, что, согласитесь, гораздо легче. Общество само протягивает тебе руку, отказывать невежливо! Практика говорит, что чем хуже ты развит и чем ниже твои нравственные качества, тем лучше будешь проверять и наказывать. В отдел набирают тех, кто, как я сказал, умеет только проверять, а внешность неразрывно связана с внутренним состоянием. Мысли, эмоции, желания, принципы, всё отражено на лице! Те, кто, попав в отдел, чем-то отличались от остальных, скоро догоняют общий уровень. Социальная адаптация! Ну и со временем все изменяются дальше. Некоторые учёные считают, что "человек проверяющий" является самостоятельным эволюционным видом. Клерк второго класса, получив власть, быстро превращается в чудовище как в метафорическом, так и в буквальном смысле. Такова его суть, ничего удивительного. Это нормально! Обычный физиологический процесс. С отделом проверок всё лишь нагляднее, хотя и ненамного.

– А в вымогательстве взяток тоже нет ничего удивительного?

– Знаете, вашей способности изумляться стоит позавидовать. Статус сотрудника отдела проверок выше, чем у остальных, пусть он тоже клерк второго класса, ну может, второго с половиной, и любой, получив такой уровень, будет брать взятки, логично обосновывая свои действия тем, что зависть к его успехам – плохое чувство. Когда чиновник достигает определённого положения, то нарушения им закона перестают быть преступлениями, а становятся чем-то другим, непонятным, мистическим, а о мистическом согласно инструкции следует молчать. Достаточно большой чиновник находится по ту сторону воровства.

Адам заметил недоумение Яна и уточнил:

– Ну, наподобие того, как если достаточно высокопоставленные лица лгут, то это уже не ложь, хотя все знают, что и не правда. Это тоже нечто мистическое и здесь также стоит помалкивать.

Ян скрестил руки на груди, снова взглянул на Адама и спросил:

– Вы считаете это правильным?

– Не знаю. Давно не думал об этом. Когда-то размышлял, но не помню, к каким пришёл выводам. Я привык. Все привыкли.

Адам сделал ещё глоток.

– Важны желания, а не логика, потому что логика всегда следовала за ними, хотя и наотрез это отрицала. Чувства говорят, что нет ничего странного. Всё идёт своим чередом, другое я и не могу представить. Как это, по-другому? По-другому нереально, вот я и хочу, чтобы всё продолжалось. Не так уж оно и страшно, а с не очень страшным можно и согласиться. Жизнь большей частью и состоит из не очень страшного, за это её надо любить.

Ян посмотрел вокруг. Наступила ночь, люди разошлись, и только музыкальный автомат негромко наигрывал одну и ту же мелодию. Адам допил последнюю кружку, захмелел и приобрёл растерянный вид.

– Пора идти, – глядя на него, произнёс Ян.

– Да, пора, – послушно ответил Адам, встал и пошатнулся.

– Я провожу вас, – сказал Ян, взял коллегу под локоть и повёл к дверям.

Они прошли по переулку и спустились в метро. Станция в столь позднее время была безлюдной, по платформе гулял сквозняк и раскачивал лампы. Подъехал поезд, они зашли в вагон. Через несколько остановок Адам, молча и рассеяно смотревший в окно, дёрнул Яна за рукав:

– Нам нужно выходить!

Они выскочили из дверей и поднялись в город. Улица почти не освещалась, стены во мраке казались ненастоящими, словно гигантские картонные декорации. Прохожих не было.

– Там мой дом, – Адам махнул рукой на высокое чёрное здание с кое-где горевшими окнами.

– Я давно здесь живу.

Они подошли к подъезду. Адам снова покачнулся.

– Вон, видите, моё окно. Посередине дома, хотя я не знаю, сколько у него этажей. Нет, не то, не освещённое. Зачем ему сейчас светиться? Дальше не провожайте, я дойду сам. Вы думаете, я пьян? Нет... это привычка...притворство... после выпитого чувствовать себя как пьяный. Я привык. Хаха!

Он засмеялся, но затем мгновенно погрустнел.

– Иногда появляется странная тоска. Не понимаешь, откуда. Нет объяснений. Ведь всё хорошо.

Он помолчал.

– Все боятся, – почему-то сказал он. – Бояться есть чего. Но зачем? А вы не боитесь?

– Нет, – произнёс Ян. – Может, где-то глубоко, но я пытаюсь туда не заглядывать.

Адам опять пошатнулся.

– Давайте завтра ещё поговорим. Я расскажу много интересного. Про суд, например. Вам же интересно узнать о суде?

– Да, конечно, – ответил Ян. – Завтра жду около Министерства.

– До свидания, мой друг. Вы правильно поступаете. Надо думать о том, что происходит, иначе просто глупо! Я знал это, но забыл. Наверное, кто-то украл бумаги из ящика. Хорошо, что напомнили. И хорошо, что вы носите шляпу.

Адам повернулся к подъезду, и, смешно стараясь придать твёрдость походке, скрылся в дверях.

3.6.

Ян возвратился к себе. Открыв замок, он вдруг почувствовал себя почти счастливым. Он распахнул окно, вытянул руку к зашумевшему дождю, рассмеялся и долго смотрел на свет в доме напротив.

3.7.

Утром хорошее настроение не исчезло. Зайдя в лифт, Ян приветливо улыбнулся, чем вызвал лёгкий испуг.

В кабинете он включил устройство регистрации, а когда оно проснулось и недовольно застонало, погладил его по металлическому боку, и механизм заурчал и притих.

3.8.

День кончился быстро, работы оказалось немного. Ян вышел через проходную одним из первых и стал неподалёку.

Но Адам не появился. Толпа прошла, улица опустела, зажглись фонари.

Ян огорчённо вздохнул.

– Наверное, он испугался. Решил, что сказал вчера лишнего. В Министерстве боятся много говорить, вот и он подумал, что впредь не стоит этого делать.

Ян простоял ещё несколько минут и медленно пошёл к метро.

3.9.

– Всё-таки надо зайти к нему, – сказал себе Ян на следующий день, печатая бумаги. – Вдруг Адам забыл о назначенной встрече? Нет, просто так невежливо заявляться, и тем более выяснять, почему он не пришёл. Нужен предлог.

Однако Ян ничего так и не придумал, и вечером снова остановился у входа в Министерство. Чтобы точно не пропустить Адама, он решил подождать на улице подольше.

– Может, он часто задерживается.

Но Адам так и не вышел. Не заметить его было нельзя.

А затем наступила странная глубокая ночь. Рассвет казался нереальным, и Ян почему-то представил, как неизвестный ему человек в шляпе посреди тёмной комнаты с кривой улыбкой останавливает стрелки часов. Промелькнула мысль, что пока он не придёт домой, утро не настанет. Ян в это не поверил, но на всякий случай торопливо зашагал по тротуару, пообещав себе, что завтра без объяснений заглянет к Адаму.

3.10.

Ян открыл дверь отдела регистрации и посмотрел на стол, который, как помнил из первой встречи, принадлежал Адаму. За ним никого не было, но бумаги лежали так, будто их хозяин лишь ненадолго отлучился.

На Яна никто не обратил внимания, сотрудники занимались своими делами – писали, печатали, ставили штампы на документы. Немного постояв, он подошёл к чиновнику за соседним столом.

– Извините, вы не знаете, где Адам?

Тот пожал плечами.

– Не видел его сегодня.

– А вчера?

Человек снова пожал плечами и сдвинул лист в печатной машинке.

– Не помню. Позавчера точно был, он помогал мне составить одну бумагу.

Ян спросил у других, но все говорили, что сегодня Адама не видели. Кто-то сообщил, что брал у него карандаш, потому что не хотел идти на склад, и это произошло совсем недавно. Расспросы Яна вызывали удивление. Люди недоумённо смотрели на него, ответив, тут же отворачивались и продолжали работать. Кто-то попытался его успокоить, дескать, не переживайте, мало ли куда он мог отойти. Ян попросил передать Адаму, что он его искал и ушёл.

– Неужели что-то случилось.

До конца дня он приходил ещё несколько раз. Адам не появился.

Вечером Ян почувствовал, как его охватывает одиночество. Он стиснул голову руками, это не помогло, тогда он выскочил в коридор, но стало только хуже. Ян впервые убедился, что Эрнст прав, его кабинет, который с виду здесь, рядом, на расстоянии двух десятков шагов, на самом деле страшно далеко, также как и все другие кабинеты Министерства.

3.11.

Через день Ян утром снова зашёл к Адаму. Он по-прежнему отсутствовал, и никто не знал, почему.

Кто-то сказал, что повода для беспокойства нет, иначе в отдел уже бы сообщили. А раз не сообщили, то ничего и не случилось.

3.12.

– Странно, – сказал Ян. – Человека нет несколько дней, и никого это не тревожит. Может, здесь часто исчезают люди? Но тогда тем более надо что-то предпринимать! Или он пропал из-за того, что рассказал мне о Министерстве?

Внезапно, словно отголосок грустных мыслей, послышался звук поступившего почтой документа. Ян разорвал конверт и прочёл: "Вы должны сегодня в 12 часов присутствовать на заседании суда по делу N 405/4027НС в роли зрителя. Кабинет 4465, ряд 5, место 18".

Документ печатался на машинке, но слово "зритель" написали позднее. Вероятно то, кем он будет на суде, до последней секунды оставалось неизвестным, и Ян ощутил страх, который мгновенно заставил забыть о пропаже Адама. Он спешно посмотрел на часы, увидел, что стрелка подходит к двенадцати, выбежал за дверь, и из-за волнения и невнимательности едва не налетел на Эрнста.

– Куда вы так торопитесь, – поинтересовался он.

– Вызвали на суд к двенадцати, а письмо прислали только сейчас. Что за дело, с чем оно связано, не знаю. Зачем вообще нужен зритель на судебном заседании?!

– Суд... – Эрнст поморщился. – Я не люблю судов. Суд, это... – он на секунду замолчал, – суд – это очень поверхностно!

Ян хотел спросить что-то ещё, но Эрнст уже захлопнул дверь.

3.13.

Ян полагал, что кабинет, судя по номеру, где-то на одиннадцатом этаже, но его там не оказалось. Ян пробежал, наверное, все коридоры, и даже заглянул в двери, на которых не висели таблички, однако усилия были тщетны. Стрелка часов давно перевалила за двенадцать.

– Я слишком ответственно ко всему отношусь, – говорил он, проходя быстрым шагом мимо очередной двери, – тот, кто рассылал приглашения, вполне мог написать и этаж.

– Надо успокоиться. Вызвали всего лишь зрителем, роль не основная, суд начнётся и без тебя. Ничего страшного. Если б ты был подсудимым, вот тогда действительно неудобно.

3.14.

Не зная, что делать, через час он спустился на этаж вниз. Поиски его уже изрядно утомили.

– Какой-то кошмарный сон, – воскликнул Ян, и вдруг за углом обнаружил неуловимый кабинет, словно что-то решило таким способом опровергнуть его мысль. Он поначалу не поверил глазам, но на двери висел именно указанный в письме номер. С виду она ничем не отличалась от других, обычная выкрашенная в чёрный цвет деревянная дверь, и никаких объявлений о том, что здесь идёт суд.

Ян на несколько секунд остановился, подумав, стоит ли стучать, решил, что нет, приоткрыл её и бочком проскользнул внутрь.

Зал, где проходило заседание, представлял собой тёмное помещение с десятками стульев, на которых молча и неподвижно, словно мертвецы, сидели чиновники. Перед ними на возвышении располагалась освещённая сцена, очень похожая на театральную, на ней – несколько столов и люди в чёрных бесформенных балахонах, то есть в судейских мантиях. У края сцены торчала деревянная трибуна.

Тишина была такая, что слышалось, как где-то скрипит карандаш.

Наверное, Ян зашёл в зал во время промежутка между выступлениями. Он торопливо осмотрелся, заметил предназначенный для него пустой стул, но решил сесть поближе, на ещё одно свободное место у самого выхода.

Пауза затянулась, и тут неожиданно на сцене появился невысокий худощавый чиновник в строгом сюртуке и с папкой бумаг. Он прошёл за трибуну, не спеша разложил документы и сказал:

– С вашего позволения, я продолжу.

– Следует подробно изучить то, как преображаются факты и вещи, когда о них говорят на юридическом языке. В ходе судебного процесса они становятся частью изощрённой игры, меняются их свойства, значимость, ранее очень важное делается бессмысленным и наоборот. Термин, конечно, отличается от обозначаемого им объекта в лучшую сторону, но есть и нюансы.

– Я приведу классический пример. Как известно, доказательства могут сообщать о невиновности кого-то, но всё не так просто! Допустим, нарушена процедура предоставления их в суд. Что это означает? Учёные из юридического отдела полагают, что тогда стоит считать их несуществующими, но я позволю себе с ними не согласиться. Они есть, влачат эфемерное и призрачное бытие пусть за краем шахматной доски, но почти рядом с ним, и отрицать его будет неправильно.

– Несложно пронаблюдать, как при использовании юридических понятий вещь меняет форму и цвет, растекается, приобретает новые, порой необычные очертания, по-другому отбрасывает тень, смеётся, скалит зубы и раскрывает свою подлинную сущность, которая и обладает первостепенным значением для суда.

– Но, к сожалению, в какой-то мере предмет остаётся похожим на прошлое, сохраняя со своим примитивным физическим двойником определённую связь. Схожее взаимосвязано! Таким образом, не стоит полностью отбрасывать реальность, лучше смириться с тем, что правосудие должно её как-то учитывать.

Мужчина замолчал и посмотрел на людей за столами. Те сидели не шевелясь, словно статуи, лишь один из них, наверное, секретарь, поскольку был не в мантии, что-то быстро записывал. Потом одна из фигур немного ожила, встала на ноги и сказала:

– Заседание окончено.

Люди поднялись со своих мест и начали пробираться между тесных рядов. Тишина сменилась гулом голосов и скрипами отодвигаемых стульев. Так как Ян сидел у входа, он покинул кабинет одним из первых и оглянулся.

Толпа медленно вытекала из дверей и растворялась в коридоре. Ян простоял несколько минут, а чиновники всё появлялись и появлялись, казалось, что их вышло гораздо больше, чем находилось в зале.

Он подумал, что они никогда не закончатся, но вскоре поток ослаб, и вот уже один за другим через равные промежутки торопливо выскользнули несколько человек, а затем движение прекратилось, словно его никогда и не было. Ян облегчённо побрёл назад. Судебное заседание прошло благополучно. Мелькнула мысль о правильности выбора места так далеко от сцены.

– Признаюсь, суд я представлял иначе. Интересно, о каком нарушении шла речь? И кто докладчик? Адвокат, прокурор, свидетель? Или он простой зритель, который заблудился в коридорах Министерства, случайно вышел на сцену, и ему поневоле пришлось что-то говорить? Но это совсем неправдоподобно. Неправдоподобные вещи имеют право на существование, но с ограничениями, в установленных законом пределах.

– А почему не вынесли приговор? Нет, я не хочу осуждения за какие-нибудь пустяки вроде неправильно составленного документа, но всё же! Суд, который не выносит приговоров, пугает ещё больше.

– Очень непонятно, – безрадостно заключил Ян и вспомнил об исчезновении Адама.

– Мне должно быть стыдно. Пропал человек, а я об этом и не вспоминаю. Суд, даже самый незначительный, пробуждает эгоизм, и начинаешь думать в первую очередь о себе.

– Пожалуй, надо разузнать у Бориса, вдруг он что-нибудь подскажет.

3.15.

– Что произошло? – поинтересовался Борис. Он курил сигарету и выглядел весьма благодушно настроенным.

– Вы по работе зашли или что-то хотите спросить?

– Спросить, – хмуро ответил Ян. – Скажите, а в Министерстве пропадают люди?

На секунду Борис оцепенел, сигарета упала на документ и тот мгновенно загорелся, словно пропитанный серой. Борис испуганно сбил ладонями пламя, снял очки и начал их судорожно протирать. Стекло слева выскочило из оправы, Борис положил его на стол, нацепил очки и отчасти вернул серьёзный вид.

– Нет, – сказал он, – не пропадают. За последнее время никто не пропал. А если и пропадают, то очень редко, настолько редко, что пропажи можно считать статистической погрешностью. Сделав это, надо с уверенностью заявить, что никто не пропадает. И хочу дать совет, что ещё больше увеличите шансы на то, что именно вы не пропадёте, если не будете интересоваться пропажами, которых, в общем-то, и нет. Согласитесь, это нетрудно! А сейчас уходите. Иногда выше посещение надолго выбивает из колеи.

3.16.

– Почему он так испугался? – подумал Ян. – Непонятно.

– Если действительно никто не пропадает, то и бояться нечего.

– Наверное, число тех, кто спрашивает, не исчезают ли люди, тоже в пределах статистической погрешности. Никому ни до чего нет дела.

3.17.

Ян решил поскорее разобраться с накопившимися бумагами и снова пойти искать Адама. Пока он отсутствовал, поступило только одно письмо, и совсем несложное – требовалось кое-что подсчитать, составить таблицу и отправить дальше. Ян достал папку с нужными сведениями, нажал клавиши арифмометра и повернул тяжёлую ручку. С металлическим звоном за стеклом прокрутились цифры. Он рассеянно записал их на черновик, набрал другие, перемножил, затем проделал эту операцию ещё несколько раз и откинулся на спинку стула.