Текст книги "Двойники (СИ)"

– Всё, в общем-то, – произнёс Борис. – Это старая история, даже можно сказать, популярная философская притча. Если отвлечься от слога, особенно в конце, и от разных нестыковок, то она очень неплоха собой. Это всё-таки притча, и её недостатки, коих множество, неважны, или имеют некую дополнительную смысловую нагрузку, пусть и неочевидную. Сюжет, язык, повествование, идеи, да и всё остальное отходит на второй план, а то и дальше.

– Не слишком ли широко толкуется понятие бунта? – спросил Ян, – По-моему, это чересчур даже для притчи.

– Не слишком. Иногда стоит перестраховаться. Вы же видели клерков третьего класса. Собственно, историю для них и готовили, но выяснилось, что она действует и на таких, как мы. И кстати, в отличие от бунта, абсурдное поведение грехом не считается. Как и нежелание думать. Многое имеет катастрофические последствия, но в список грехов не попало.

– А что потом стало с Иосифом? Конец рассказа весьма скомкан.

– Ну, он ходит на работу как и прежде, но когда часы сильно отстают, то конечно очень неудобно.

– Признаюсь, я ожидал какого-нибудь трагического финала.

– Увы. Может что-то и случится позже, я не знаю. Будем надеяться.

– А почему он не отдал часы для ремонта, а решил сделать его сам?

– Предположим, не было часовщиков.

– Странно. Часы есть, а часовщиков нет.

– Не придирайтесь к мелочам. Имеющее высший смысл обычным, как правило, не обладает. Если захотите поверить, то легко отбросите доводы разума и начнёте ненавидеть тех, кто на них робко укажет. Вера всего лишь форма желания, как вы не понимаете. Берите пример с клерков третьего класса. Здравый смысл быстро превратит рассказ в нелепость, а этого допустить нельзя. Мы же образованные люди!

– А других часов в доме не было?

– Ну разве что настенные, с кукушкой, но они нам не нужны.

– И всё-таки, почему он не отдал их часовщику?

– Часовщик отсутствовал, – недовольно сказал Борис.– Временно или совсем. Может, спился и умер. Что здесь такого? Многие так делают! В конце концов, история о том, что гораздо важнее, то есть о смирении, а вы никак не уймётесь со своим ремонтом. Тут или ремонт, или притча. Обыватель, конечно, выберет ремонт, хотя за последнее время ситуация улучшилась.

Ян зажмурился и обхватил себя за плечи.

– Что с вами? – понаблюдав за ним, осторожно спросил Борис.

– Я ничего не понял из рассказа. Точнее, понял, но это настолько странно, что я решил воспользоваться вашими советами и поступить с ним как с часами, тем более что речь идёт как раз о времени. Мысленно завести механизм, чтобы...

– Ну, знаете ли! – разозлился Борис. – Вот телефон технического отдела. Забирайте.

Он быстро написал цифры на кусочке бумаги и отдал Яну.

– Звоните и договаривайтесь. Осторожность вам чужда, и когда-нибудь вы навлечёте беду на себя и других. Вам срочно стоит завести семью, может она остановит от безрассудных решений.

3.20.

Ян набрал телефонный номер. В трубке долго шли гудки и посторонние разговоры, но потом отозвался тихий безрадостный голос. Ян спросил, можно ли починить арифмометр, голос неуверенно ответил «да», и попросил подождать.

Скоро в дверь постучали. На пороге стояли двое совершенно одинаковых невысоких мужчин; по их печальным глазам Ян догадался, что пришли ремонтники. Они были одеты в тёмные дорожные костюмы с огромным количеством карманов, и в руках каждый держал саквояж с инструментами. Ян не мог определить их возраст, но они казались намного старше его, и, наверное, были близнецами, хотя нельзя исключить версию, что на внешность повлияла долгая совместная работа. Даже время состарило их одинаково, не уделив никому большего внимания. На лицах читалось что-то неуловимо детское, вероятно, из-за схожести друг с другом.

Ян хотел поздороваться, но клерки остановили его, одновременно приложив палец к губам. Очевидно, качественный ремонт требовал полной тишины, и они молча прошли к столу с арифмометром. Ян попробовал рассказать им о том, что случилось, но его снова жестом попросили молчать.

Один из близнецов выключил лампу, единственный источник света в кабинете. Ян удивился, но подумав, пришёл к выводу, что для ремонта необходима не только тишина, но и темнота. Некоторое время раздавались невидимые шорохи и металлические позвякивания, потом зажглись два маленьких фонарика, похожих на шахтёрские, их гости прикрепили себе на головы. У людей и вещей появилось по две тени.

Ремонтники достали из саквояжей инструменты и открыли арифмометр. Внутри, словно сердце в грудной клетке, подрагивали блестящие металлические колёсики и шестерёнки. Сняв крышку, близнецы принялись выкладывать детали на стол. Их оказалось неожиданно много для небольшого устройства, но несмотря на это, они скоро всё же закончилось. Один из ремонтников сунул руку в опустевший корпус, и ничего не найдя там, грустно посмотрел на второго и покачал головой. Другой ответил ему таким же безрадостным кивком, и они начали меланхолично складывать детали обратно. Через полчаса (может меньше, время в темноте движется необычно), стол снова опустел, кто-то из мастеров захлопнул крышку и закрутил винты.

После этого они погасили фонари, в непроницаемой темноте повернулись к Яну, минуту молча его рассматривали, потом один из них опять включил фонарь и сказал:

– Мы не хотим вас разочаровывать, но в результате проведённого согласно инструкции 61262 обследования поломок не выявлено. Несомненно, мы не имеем права отходить от неё. Иные методы незаконны. Значит, работа арифмометра 6343ОМ признаётся удовлетворительной.

Он замолчал и погасил фонарь, но свет тут же загорелся на голове у другого.

– Если погрузиться вглубь проблемы, а мы за этим и собрались, то он и не мог сломаться. Такая постановка вопроса неверна. Как известно, достаточно сложные вещи не ломаются, а переходят в другое состояние. Арифмометр – достаточно сложное устройство, так записано в техническом паспорте, и сложность уверенно защищает его от поломок. Даже если выйдет из строя какая-нибудь деталь, скорее всего он покажет результат в пределах допустимых погрешностей, то есть в окошке будут какие-то цифры.

Клерк поднял палец и непонятно добавил:

– Между прочим, вещи бесцветны.

Его голос не отличался от голоса первого ремонтника. Затем он выключил свой фонарик, и свет вспыхнул на лбу коллеги.

– А если пройти ещё дальше, то мы увидим, что ложь порой является частью истины или включает её в себя. Четыре или пять – неоспоримые части девяти и не противоречат ему, поскольку часть не может противоречить целому, хотя конечно бывает по-всякому. В самой ложной фразе есть какие-то срезы реальности, и даже если вы с ней не согласны, она влияет на вас. Необходимо смотреть на арифметику не как на примитивный подсчёт, а шире, так сказать, с экзистенциальной точки зрения. Два плюс два равно девять тоже соответствует какой-то действительности, надо лишь понять, какой.

Его фонарик погас, но речь продолжил второй.

– Два плюс два равно четыре или сколько там, вы лучше нас знаете, выглядит банально и примитивно. Это много раз говорилось и уже никого не интересует. В нём нет никакой загадки, это утверждение никто не купит, даже широкие слои населения, для которых оно когда-то и предназначалось. В полученных же арифмометром выводах есть некая загадочность, они намекают на существование вещей, недоступных нашему пониманию и таинственно проявляющих себя в повседневных событиях. То есть арифмометр показывает даже больше, чем от него требуется. Переживать не стоит, здесь нет ничего необычного. Сложный механизм всегда безумен.

Клерк помолчал.

– Мы погрузились вглубь вопроса, а теперь, не выныривая, отправимся вбок.

Он снова поднял палец.

– Изображение в зеркале похоже на предмет, который там отражается. Примерно так, как человек похож на своего странного двойника.

Он опустил руку.

– Не существует вещей без названия, значит, вещь без названия не существует. Поскольку она не существует, её нужно выбросить. Так будет лучше для всех.

– Как известно, предмет состоит наполовину из своего имени. Что-то больше, что-то меньше, но в среднем наполовину. Хотя некоторые вещи выглядят так, будто они – только слова.

– Если предмет не соответствует названию из-за поломки какой-то детали и невозможности привычного использования, то очевидно, он соответствует другому названию, иногда сейчас неизвестному, и использовать его следует иначе, если он, конечно, уже не использует иначе вас.

– Написанный на боку арифмометра номер является, в сущности, его именем, и чтобы устройство на столе прекратило быть, как вы говорите, поломанным, его надо переименовать, изменив номер. Арифмометр станет чем-то другим, тем, что и должно так вычислять.

– Наш отдел обычно как раз и переименовывает, и мы накопили неплохой опыт. Уже и не вспомнить, когда что-то чинили, мы, сказать откровенно, и не умеем чинить. Но это неважно, ведь мир для большинства всего лишь текст или вроде того.

– Но и мы не всегда можем дать другое название. Согласно инструкции 63432ОКН предмет для ремонтного переименования должен достаточно отличаться от себя прошлого. Если отличий мало, то переименование невозможно, хотя считать предмет похожим на своё имя тоже нельзя.

– Это знаменитый принцип двойной недостаточности. В случае его применения вещи, как вы догадываетесь, перестают ими быть и неотвратимо перемещаются в безымянный мир призраков и иллюзий.

– Но успокойтесь, арифмометр этого счастливо избежал. Различий недостаточно ни для ремонта, ни для переименования, ни для принципа двойной недостаточности.

– Поздравляем вас.

– Погружение почти завершено. Можно всплыть и судорожно вздохнуть.

– Даже если предположить, что арифмометр ошибается, надо учитывать, что все эти устройства в Министерстве настроены схоже, и они ошибаются примерно одинаково, а тот, кто ошибается вместе со всеми, не ошибается (что является следствием из утверждения, гласящего, что тот, кто безумен вместе со всеми, не безумен). Реальность, как известно, вещь согласованная. Если ваш арифмометр перестанет ошибаться, тогда он сделает ошибку. Не повторяйте его ошибок! По инструкции вы должны лишь переписывать числа в окошке. Вот и переписывайте, не думайте о том, что не нужно, и никто ни в чём вас не обвинит.

– Значит, и с этой точки зрения всё хорошо.

– Но вы, похоже, весьма разочарованы.

– И поэтому для вас есть специальное предложение. Поскольку мы не имеем права переименовать предмет из-за необходимости, мы можем переименовать его просто так, безо всякой причины. За небольшую плату, разумеется. Вещь неразрывно объединена со своим именем, тем более, когда оно написано где-то сбоку, и его изменение скажется на механике. Как именно скажется, будет ли лучше, неизвестно, но судя по выражению вашего лица, вы готовы рискнуть.

– Да, пожалуй, давайте попробуем. Сколько с меня? – ответил Ян.

– Очень немного за столь опасную работу.

Ремонтник назвал сумму, и Ян вынул из кошелька деньги и положил в открытый саквояж.

Близнецы достали краски, кисточки и герметично запечатанную бутыль с растворителем. Они осторожно смочили жидкостью кусочек ткани, стёрли одну из цифр и написали другую.

– Зачёркивание ненадёжно, потому что тогда предмет сохраняет связь с прошлым названием, которое перестаёт существовать, но всё же недостаточно. Небытие иногда принимает странные формы.

– Вот теперь совсем иначе. Через пару дней арифмометр вообще не узнаете. Первое время старайтесь поменьше его эксплуатировать, механические изменения, как и психологические, быстро не происходят.

Ян почувствовал себя ошеломлённым. Но, пока ремонтники не ушли, он решил кое-что спросить, вспомнив про зеркало на полке, единственный в кабинете предмет, которого не коснулась инвентаризация.

– А если на вещи нет номера, что это означает?

– Частицу "не", или "иное". То есть, когда на предмете, например зеркале, отсутствует номер, то оно уже не зеркало. Что можно увидеть в "не зеркале?" Вы, вероятно, хотите сказать "что угодно", подобно тому, как из неверных предпосылок вытекает именно "всё что угодно". Но такой ответ неправилен. В "не зеркале" нельзя найти видимое в обыкновенном зеркале, поскольку там "иное", хотя оно, конечно, похоже на настоящее, ибо иное таким способом прячется от людей и вещей, дожидаясь своего часа. Будьте внимательны! Часто в такое зеркало смотреть не стоит, если не преследовать необычные цели. Ложное тоже как-то реально, ведь мы его чувствуем, оно существует как звук, как текст на бумаге, и дотрагивается до реального, порой через того, кто наблюдает и одно, и другое. Ложное прикасается к истинному, поэтому нет истины, а есть лишь реальность. Иллюзий тоже нет, а есть неправильная интерпретация того, что мы видим или чувствуем. Ошибочным бывает только предположение. Как можно ошибиться, описывая собственные ощущения? Здесь же нет посредника! Ну, как правило, нет. Тем, кто считает реальность иллюзией, следует помнить, что для настоящей имитации где-нибудь в нейронных цепях взаимодействий с внешним миром, механизм, которому поручено это делать, должен быть таким же, как реальность, то есть стать ей! Поэтому в очередной раз не надо умножать сущностей. И это даже если не задаваться вопросом, откуда он появился, и у кого возникла идея имитировать реальность. Но такая теория верна лишь для достаточно настырных и недоверчивых субъектов, любящих всё разглядывать и перепроверять. Их не так много, но хлопот с ними не оберёшься. Ненормальные! Не от мира сего!

Близнецы сняли фонарики и включили лампу. В комнате посветлело, наверное из-за того, что вдвое уменьшилось число теней.

– До свидания, – сказал кто-то из них, непонятно кто, а другой согласно кивнул и добавил:

– Вам непременно надо обзавестись семьёй.

Они вышли. Ян сел и обхватил руками голову, однако спустя короткое время послышался стук, и он подошёл к двери.

На пороге стоял один из ремонтников. Он приложил палец к губам и тихо произнёс:

– В действительности мы не похожи. Я говорю о внешности, а не о каких-то внутренних качествах. Он совершенно другой.

После чего скрылся в темноте. Ян удивлённо покрутил головой и направился обратно к столу, но в дверь опять постучали. Перед кабинетом вновь стоял тот же близнец, ну или, может, второй.

– Будьте осторожнее с ним, – прошептал он. – Он вас обманывает. Он ужасный человек. Настоящие чудовища редко похожи на чудовища, но иногда это случается.

Затем он оглянулся, услышав какой-то шорох, и крадучись ушёл. Ян снова направился к креслу, но его опять остановил стук. Ян, не понимая, что происходит, открыл дверь и уже привычно увидел одного из близнецов. Тот поднял палец и покачал им из стороны в сторону, словно пытаясь опровергнуть только что сказанное, или наоборот, привлечь к нему внимание, и шагнул в темноту коридора.

Ян вернулся за стол, твёрдо решив не подходить к двери, но странным образом больше никто и не стучался.

3.21.

– Я подумаю об этом когда-нибудь, – сказал Ян. – Сейчас нет времени. Надо найти Адама, остальное не так важно. Случай с арифмометром скорее всего не связан с его пропажей, хотя он и исчез на фоне непонятных событий, к которым добавилось ещё одно.

Он пошёл к выходу, но неожиданно возвратился к полке с зеркалом. Ян подставил его к стене и минуту молча рассматривал; вытащил из кармана удостоверение, положил возле, и снова посмотрел на свои лица. Потом быстро сунул его в карман, убрал зеркало и вышел в коридор.

3.22.

Он открыл дверь Адама.

Бумаги на его столе лежали, как и прежде, к ним никто не прикасался, но теперь они выглядели так, будто находились здесь очень давно, их забыли много лет назад и с тех пор они постарели и выцвели.

Ян всё же осведомился у кого-то, не встречал ли он Адама.

– Не видел уже и не помню сколько, – вздохнул тот. – Наверное, что-то произошло. Сегодня узнаем, придёт разъяснительный документ. Будем надеяться на лучшее.

Другие ответили также. Его не было несколько дней, все очень переживают, и попросили зайти через пару часов, ближе к концу дня что-нибудь должно стать известно.

Ян вернулся, и чтобы скоротать время, стал готовить ответы на поступившие письма. Расчёты он проводил на бумаге, не трогая арифмометр. Иногда Ян косился на него, стараясь понять, появились ли обещанные изменения, но так ничего и не заметил.

3.23.

Примерно через два часа, уже под вечер, Ян снова зашёл к Адаму и увидел, что бумаги убраны, точнее, аккуратно сложены в стопку. Около неё лежали карандаши, из печатной машинки кто-то вынул незаконченный документ и также положил рядом.

Ян почти бегом кинулся к одному из сотрудников, им оказался тот самый человек, который советовал Яну прийти попозже.

– Узнали о том, что случилось?

Он вздрогнул, но он быстро взял себя в руки.

– Узнал.

– Так что же?

– Ничего не случилось, – ответил клерк. – Разве что-то должно было случиться?

Ян ещё раз внимательно рассмотрел его. Молодой мужчина, почти одного с ним возраста, но уже начавший полнеть, среди гладко причёсанных волос виднелась залысина. Он изо всех сил пытался изобразить открытость и искреннее желание помочь.

– Я не понимаю, – медленно сказал Ян. – Сегодня я разговаривал с вами о пропаже сотрудника отдела, Адама, вы и другие просили меня зайти позднее, так как к этому времени что-то станет известно. Я пришёл. Скажите, вы узнали то, что случилось с Адамом?

Лицо чиновника стало очень серьёзным и даже наклонилось вперёд.

– Простите, с кем?

Ян полминуты молчал, потом произнёс:

– С Адамом. Что вообще происходит?

На лице появилось вежливое удивление.

– Сначала я отвечу на второй вопрос. Не происходит ровным счётом ничего; а насчёт первого... скажите, кто такой Адам?

– Вы сошли с ума, – проговорил Ян. – Адам раньше сидел за этим столом. Он работал здесь дольше, чем вы, наверное, прожили на свете. Всего два часа назад вы его прекрасно знали.

Клерк обернулся к другим чиновникам.

– Скажите, у нас работал некий Адам?

Люди переглянулись и пожали плечами, давая понять, что не слышали о человеке с таким именем, и тем более не видели его; вопрос о существовании Адама кажется настолько странным, что отвечать на него глупо, но поскольку Ян очень взволнован, то мы пойдём ему навстречу и объясним, что никогда такого сотрудника тут не было, о чём мы весьма сожалеем, ведь судя по всему, он был хороший человек.

Ян окончательно разозлился.

– Но вы все благодарили меня за спасение Адама из бумажного завала и наперебой рассказывали, насколько он вам дорог! Это его стол, и за ним никого нет! Вы два часа назад просили зайти позже, ожидая известий!

Люди молча выслушали и снова неопределённо пожали плечами, не желая вступать в дискуссию. Лишь один мужчина подошёл ближе и осторожно проговорил:

– Извините, но вы противоречите сами себе. Раньше мы действительно не знали, что с ним случилось, а теперь выяснили и доносим до вас.

– То есть вы узнали, что он никогда не существовал?!

– Совершенно верно! Потребовалось время, но выводы однозначны! С точки зрения формальной логики много людей не могут одновременно ошибаться.

– Скажите, как это возможно?

Мужчина развёл руками.

– Как видите, очень легко! Даже если сейчас вы удивлены, поверьте, скоро привыкните. Случаются события и более, как вы говорите, странные, но и о них можно не думать, отчего, кстати, их странность значительно уменьшится, а то и полностью исчезнет.

– Чего вы так боитесь? – тихо спросил Ян.

– Мы? Нам нечего бояться. Кроме, пожалуй, непоследовательности в суждениях, но с ней мы успешно боремся.

Ян понял бессмысленность разговоров и пошёл к выходу, но у двери всё же оглянулся. Ничего не происходило. Люди что-то печатали, записывали, искали в шкафах, не обращая внимания на незанятый стол посреди кабинета.

3.24.

Ян вернулся к себе, и, пытаясь успокоиться, стал подсчитывать на бумаге ответ на очередной запрос, но потом отодвинул её и прислонился к спинке стула. Он просидел так несколько минут, кусая губы и вращая пальцами карандаш, затем швырнул его в стену и вышел за дверь.

В коридоре темнота будто сгустилась, и, словно туман, вплотную подступила к фонарям.

Ян мрачно посмотрел вперёд.

– Я всё узнаю, – сказал он, бросая вызов чему-то невидимому.

3.25.

Спустя несколько мгновений по трубе пришла повестка. «Вам необходимо сегодня в 17 часов присутствовать на заседании по делу номер 55421 в роли зрителя. Кабинет 642, ряд 8, место 57». Судя по часам, суд давно начался. Ян смял бумагу и выбросил в урну, однако подумав, достал обратно.

– Лучше оставаться спокойным.

Он ещё раз прочитал письмо и снова вышел в коридор.

3.26.

Ян приоткрыл створку и заглянул внутрь. Зал был полон, зрители молча внимали оратору. Кабинет размещался на одном из верхних этажей Министерства и напоминал чердак. Вдоль деревянных стен лежали какие-то старые вещи, помещение было пыльным, душным, в центре взамен пары стульев стоял огромный жестяной таз, в который с потолка медленно капала вода.

Сцена находилась сразу за первым рядом. В нескольких шагах от него располагались судейские столы с фигурами в мантиях и трибуна, очень похожая на повёрнутый тыльной стороной к залу комод, на краю которого к тому же стоял небольшой цветок в горшке. Из-за неё что-то говорил неизвестный клерк, но что именно, Ян не разобрал. Скоро чиновник закончил и ушёл, возникла пауза, и Ян пробрался на своё пустовавшее место. Возле него слева сидел странно взволнованный пожилой мужчина и неотрывно смотрел на сцену.

Потом выступавший вернулся и продолжил речь.

– Как неоднократно утверждалось, судья должен быть беспристрастен и освобождён от какого-либо давления. Значит, он обязан освободиться и от морали, не принимать её во внимание и следовать лишь букве закона. Так стоит отнестись и к здравому смыслу, который часто противоречит нормативным актам и явно нуждается в корректировке. Сейчас эти проблемы благополучно решаются, судьи счастливо пребывают по ту сторону добра, зла, совести, морали и упомянутого здравого смысла.

– Однако неизбежен вопрос – чем заполнять пробелы в законодательстве? Допустим, инструкцией точно не определено, как поступить в некой ситуации.

– Совесть подсказывает, что нужно принять решение в пользу одной из сторон, которая пострадала и вызывает сочувствие. Но! Совесть подсказывает, только если она есть! А так как судья от неё успешно освободился, что делать, непонятно, поскольку нельзя вернуть её в разумные сроки, не поломав окончательно.

– Поэтому я позволю себе очень смелое утверждение, а именно – совесть судьям нужна!

В зале повисла тишина, куда большая, чем ранее, даже вода перестала капать, но потом отовсюду послышался шёпот и негромкие восклицания.

Оратор довольно улыбнулся.

– Прошу вас, успокойтесь. Я не требую возвратить совесть судьям; я предлагаю элегантное решение – её механический заменитель, включаемый и выключаемый при необходимости. Он может быть самой затейливой конструкции, но я хочу представить один из простых вариантов.

– Это прибор на основе регистрационного устройства, достаточно прочный и с отверстием посередине. Раньше он ставил штампы, а теперь будет печатать короткие этические рекомендации. Ничего сложного! Переделка механизма обойдётся недорого, главное – избавить его от излишней впечатлительности, ну и ещё немного упростить. Будет ли метод надёжно работать, до проведения клинических испытаний сказать трудно, но хуже чем сейчас точно не станет.

Закончив, он ушёл за кулисы. Опять повисла молчаливая пауза, нарушаемая звуком равномерно падающих капель.

Ян оглянулся на соседа, тот по-прежнему не спускал со сцены глаз, будто там происходили какие-то увлекательные события. Увидев, что Ян за ним наблюдает, он повернулся к нему.

– Вы, наверное, впервые на суде такого уровня, – прошептал клерк.

– Я был на одном заседании, но, в сущности, вы правы, – согласился Ян. – А что, заметно?