Текст книги "Мертвый континент 1 (СИ)"
Автор книги: Андрей Ильин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
Павел не захотел смотреть до конца на эпическую битву болотных гигантов. Пошатываясь от усталости, бредет к берегу. Когда под ногами перестает чавкать и хлюпать, садится. Невыносимо болит голова, ноет прикушенный язык, место пониже спины превратилось в сплошной синяк и чувство такое, что сидит на раскаленной сковороде. Вспомнил, как захрустело во рту, озабоченно проводит языком – все зубы целы, это комья засохшей грязи и мелкие камешки крошились. Истошные вопли и шлепки постепенно удаляются, стихают. Смотреть, кто там кого сожрал, почему-то совсем не интересно. Вокруг уже заметно темнеет, воздух становится холоднее. Приближается ночь. Оставаться на ночлег здесь, на границе леса и болота нельзя. Павел поднимается с земли, от неловкого движения колет поясницу, лицо кривится. За спиной дышит влагой болото, впереди хмурая тишина леса. После долгой зимы, что настала за Катастрофой, на континенте выжили только хвойные породы деревьев, да и то не все. То, что здесь зовется лесом, в России или Европе считается экологической катастрофой. Из сухой, серой земли торчат кривые палки высотой метра полтора, не больше. От них во все стороны тянутся узловатые сучья, покрытые редкой щетиной зеленых иголок. Кора этих деревьев похожа на струпья или засохшие гнойники, смотря какое воображение у наблюдателя. Иглы зеленые только у основания, дальше идет бурый цвет, а кончики желтые, неживые. Ближе к земле на стволах странные наплывы, от безобразного утолщения расходятся темно-серые щупальца корней. Они почему-то располагаются на поверхности почвы и только концы скрываются в земле. Когда в первый раз видишь, впечатление такое, что это не деревья, а какие-то сухопутные осьминоги с причудливыми рогами на шишкастых головах. Замерли, прикидываются деревьями, а сами вот-вот кинутся, чтобы сожрать!
– М-да, парк культуры и отдыха имени Горького! – громко произносит Павел. – Не хватает качелей и резвящихся детишек с воздушными шариками!
Идет вперед, глядя под ноги, чтобы не споткнуться о корни. Лес постепенно становится плотнее, в голую грудь впиваются иголки, приходится отводить ветки руками, чтобы не хлестнуло ненароком по лицу. Несколько раз чувствительно запнулся, едва не упал. Наконец, деревья смыкаются сплошной стеной. Злой, расстроенный, Павел останавливается. Прямая дорога дело доброе, но гладко было на бумаге, да забыли про овраги…
Двигаться дальше можно только на танке или сидя в кабине бульдозера. Павел плюет, вполголоса, словно кто услышит, ругается. Делать нечего, придется оставаться здесь до утра, а там думать, как идти дальше. Опускается на колени, чтобы очистить землю от опавших иголок и тут краем глаза замечает просвет. Ветви растут не от самого низа, а чуть выше. Получается чистое пространство на вершок от земли, такая полоска. И вот между корней, упавших сухих веток и лесного мусора Павел замечает светлое пятно. Не то просека, не то дорога, но какая тут может быть дорога? Продираться сквозь колючки неохота, но любопытство пересиливает. Ободравшись и исколовшись, злой до предела на самого себя, Павел с руганью вываливается на довольно широкую просеку. Сразу бросается в глаза, что проложена давно, земля усыпана ветками, обломками деревьев и что странно, щепками! Под ногами чувствуется твердая корка, как будто стоишь на бетонной плите. Получается, что через лес проложена дорога, только вот колеи не видно, словно ездят на асфальтоукладчике.
Идет вперед, внимательно вглядывается под ноги и обнаруживает то, что искал – громадную кучу навоза. Теперь все ясно. Это тропа американских слонов. В прошлом, когда Мертвый континент был заселен людьми, сюда завезли большое количество этих животных. Их содержали в зоопарках, в цирках. Удивительно, но после Катастрофы гиганты выжили. Мало того, по странному капризу природы, приспособились к новым условиям, стремительно мутировали и стали похожи на далеких предков – мамонтов. Но в отличие от них питаются не только мхом, но и любой другой растительностью. При случае могут закусить свежим или не очень, мясом. Именно всеядность помогает выживать в суровых условиях, если у животного узкая специализация в питании, оно погибает. Современный мамонт достигает в высоту более пяти метров, хобота нет, голова с вытянутой, как у лошади, мордой, крепится к туловищу длинной мощной шеей. Вместо бивней кабаньи клыки, только раз в двадцать больше. Громадное туловище укрыто трехслойной броней: сначала идет слой сала, потом толстая кожа с хрящевой прослойкой. Волосяной покров достигает толщины в двадцать – тридцать сантиметров у матерых самцов. Некоторые исследователи считают его ближе к гигантскому доисторическому вепрю, что обитал в этих местах миллионы лет назад. Нашлись остряки, что предложили назвать животное вепремонт. Американский мамонт или вепрь – настоящее чудовище, убить которое можно только выстрелом в упор из безоткатного орудия.
Встречаться с чудищем на ночь глядя совсем не хотелось, но и лезть обратно в колючую чащу тоже как-то не очень… Ладно, решил Павел, тропа все равно ведет в нужном направлении, вепремонты вряд ли ходят по ней туда сюда, так что надо идти, а там видно будет. Пошел, а потом побежал, стремясь наверстать упущенное время. Тропа, вернее, дорога, лежит прямая, как стрела. Видно, вепремонты не любят петлять, как-то несолидно для таких сильных зверей. Начинается подъем. Дорога взбирается на горку, на вершине расплывается круглой поляной – наверно, тут елки были вкуснее – и валится с откоса в низину. Павел бежит, внимательно глядя под ноги. Тут и там темнеют крупные кучки навоза, можно вляпаться по колено.
Навстречу доносится неясный шум. Дорога сворачивает в обход громадного камня, звуки стихают. Но как только Павел оказывается с другой стороны, ясно слышит приглушенные расстоянием крики, злобный рев какого-то существа. Сквозь деревья мелькают огни. Еще несколько секунд, лес расступается. Посредине поляны темнеет провал, из черной ямы раздается свирепый трубный рев. Вокруг бегают и размахивают руками маленькие человечки в лохмотьях. Потрясают самодельными копьями, радостно орут. Несколько человек стоят на краю ямы, безостановочно швыряют камни, другие подтаскивают. В сторонке, важно сложив руки на груди, с видом Наполеона под Москвой, расположился мужчина в яркой одежде неопределенного фасона. Внезапно из ямы высовывается громадная голова. Пасть разинута до предела, надрывный рев несется над лесом, заглушая все звуки. Охотники в лохмотьях бросаются без памяти кто куда, кого-то сбивают с ног. Мгновенно вспыхивает драка, поднимается галдеж. Тот, что в яркой одежде, истошно вопит и крики моментально стихают. На краткое мгновение воцаряется тишина, потом из ямы раздается рев, люди вторят радостными криками. Опять выстраиваются на краю, швыряют камни. Павел понял, что попал с корабля на бал. Местные аборигены, потомки коренных американцев в пятом поколении, устроили засаду на вепремонта и теперь добивают несчастного зверя камнями. Точно, как их далекие пращуры питекантропы. Или неандертальцы. Он слышал краем уха о туземных племенах, что обитают в лесах. Живут охотой, собирательством, промышляют грабежом древних развалин. Племена безобидные, но могут по глупости и жадности напасть на людей. Решил подобраться поближе, чтобы наблюдать за битвой. Идти-то дальше все равно нельзя.
Издалека, в сумерках трудно рассмотреть, как выглядят аборигены. Вблизи, при свете факелов, эти человекообразные приматы очень похожи на пигмеев, только белых. Лица грубые, черты словно вырублены долотом, небрежно обработаны крупной шкуркой. Редкая борода начинается от самых глаз, опускается на шею и дальше сливается с курчавыми волосами на груди. Лоб низкий, надбровные дуги массивные, нависающие. Узкие глаза прячутся под лохматыми бровями и толстыми, словно опухшими веками. Ресниц почти нет. Глаза расположены близко к переносице, отчего в темноте туземцы кажутся одноглазыми циклопами. Нос расположен почти параллельно земле, торчит, проще говоря. Ноздри, широкие и продолговатые, располагаются снизу, а не прямо, как на свином пятачке. Видимо, такая форма обеспечивает наивысший уровень обоняния. Хороший нюх в лесу – первое дело! Губы узкие, почти не видно. Рот представляет собой тонкую полоску, но когда туземец кричит или зевает, пасть раскрывается неестественно широко. Некоторые исследователи полагают, что челюсти туземцев устроены так же, как у змей – могут раздвигаться за счет эластичных хрящей. Что ж, очень полезное свойство в дикой природе. Когда вокруг постоянная опасность, нет времени кусать да жевать, глотать надо и поскорее уносить ноги! Шея по размеру такая же, как голова, отчего туземец напоминает пень с глазами. Плечи и грудная клетка узкие, но руки толстые, перевиты тугими мышцами, жилистые. Туловище грушевидное, то есть тазовые кости широкие, зад мясистый, плотный. Ноги толсты в бедрах, икроножные мышцы сильно развиты. За счет очень мощных ног туземцы способны без устали лазить по горам, бегать на длинные дистанции, переносить значительный груз на большое расстояние без особой усталости. Очень выносливые вьючные приматы.
Язык беден. Это понятно, поскольку деятельность туземцев ограничивается удовлетворением самых простых потребностей, а их выражают такими же простыми понятиями. Туземцы вообще предпочитают общаться жестами, у них это признак хорошего тона. Тот, кто говорит вслух, невыдержанный, невоспитанный человек. Солидные, уважающие себя люди, так не ведут!
Все это Павел вспомнил, наблюдая за действиями аборигенов. В солдатской памятке говорилось что-то еще об обычаях местных дикарей, но тут в спокойный ход его мыслей врывается дикий крик. Невольно вздрагивает, смотрит на поляну. Один из дикарей неосторожно приблизился к краю ямы и вепремонт сумел ухватить его за ногу. Туземец вопит во всю глотку, бешено дергается, пытаясь вырваться из пасти зверя. Вепремонт крепко сжимает челюсти, встряхивает шишкастой башкой, явно намереваясь подбросить жертву, удобнее перехватить и зажевать. Перестал обращать внимание на суету людей вокруг и тут же поплатился за это. Кто-то из дикарей ловко швыряет копье. Железный наконечник вонзается точно в глаз. От острой боли вепремонт сильно дергает головой. Несчастного туземца, беспомощно болтающегося в сомкнутой пасти, подбрасывает в темное небо. Тело описывает полукруг, падает в пыль. Сначала Павел решил, что человек оглушен, не может подняться, но, приглядевшись, видит, что он мертв. Правая нога вырвана, из огромной дыры вытекают последние капли крови. Вепремонт захлебывается яростным ревом, мотает башкой, ничего не соображая. Несколько раз бьется головой о стены ямы, слышен гул, земля заметно дрожит. Павлу сверху хорошо видно, как осыпаются края. Еще немного и обезумевший от боли зверь вырывается из западни. Огромное волосатое чудовище на мгновение замирает. С шумом втягивает воздух, по запаху определяя, где враги. Из глазницы торчит обломок копья, ручей крови течет по морде, шерсть свалялась мокрыми комьями, крупные капли одна за другой падают в пыль.
В наступившей тишине дико кричит вождь. Он стоит один прямо за спиной вепремонта. От зверя его отделяет только осыпавшаяся наполовину яма. Животное с необыкновенной быстротой поворачивается, единственный уцелевший глаз тотчас отыскивает врага. Прыжок. Брызгая кровью, чудовище приземляется в шаге от вождя, страшные челюсти раздвигаются, чтобы мгновенно сомкнуться и перекусить пополам ненавистного человечка. Земля под задними ногами рушится, зверь снова падает в яму, неуклюже заваливается на спину. Даже в густых сумерках, в нервном свете факелов Павлу видно, как страшно побелел вождь. Ни говоря ни слова, он резко взмахивает обеими руками. Опомнившиеся туземцы с воплями швыряют копья. Острые наконечники пробивают мягкую брюшину. Мамонт пытается встать, ворочается на дне и делает только хуже – копья вонзаются глубже, рассекают внутренности, из рваных ран льются потоки крови. Зверь ревет тише, движения замедляются, становятся дергаными. Наконец, мамонт ревет последний раз, слышится хрип и животное медленно валится на бок. Еще какое-то время раздается сиплое дыхание, резко стихает. Толпа дикарей взрывается криками восторга. Вождь, все еще бледный от пережитого страха, выше задирает подбородок, но на лице скучающее выражение – да что там вепремонта завалить, ерунда!
Глава 4
Павел так увлекся битвой коротышек с великаном, что не заметил, как оказался совсем рядом с ямой. Один из аборигенов заметил его, заорал. Все разом обернулись. Вождь что-то нечленораздельно буркнул и тотчас несколько шустрых, как мыши, туземцев оказались за спиной у Павла. Остальные стали полукругом и Павел оказался в окружении почти двух десятков дикарей, каждый из которых был чуть выше половины его роста, но в руках копья с широкими, острыми наконечниками. Медленно, чтобы не спровоцировать разгоряченных недавней схваткой дикарей на нападение, поднимает руки, лицо искривляется в приветливой улыбке.
– Здравствуйте … э-э … гутен морген, данке шон, дольче вита, буэнос утрос … черт, как там еще … хай! ... или хайль?
Павел знал, что туземцы используют для общения примитивную форму английского, но от волнения совершенно забыл слова. Дикари подошли ближе. Коричневые от крови, с прилипшими комочками грязи и шерсти наконечники копий почти касаются груди.
– Эй, мистер главнокомандующий, прикажите подданным убрать копья, я не сделаю вам ничего плохого! – крикнул Павел, обращаясь к вождю. Поднял повыше руки, показывая ладони – я безоружен, не бойтесь.
Вождь подозрительно щурит и без того узкие глаза, с шумом втягивает воздух, отчего рубильник носа смешно задергался. Рука описывает величественный полукруг, звучит повелительное кряканье. Дикари отступают на шаг, но копья не убирают. Строй расступается, вождь важно приближается. Останавливается шагах в пяти, чтобы разница в росте не бросалась в глаза. После короткой паузы указывает корявым пальцем на солдатский нож за поясом. Павел молча отдает. Вождь принимает нож, глаза мерят длину клинка, квадратная голова уважительно покачивается.
– Кто есть? – спрашивает вождь.
– Никого, – удивился Павел, – я один.
– Я хочу: кто есть ты? – опять задает вопрос вождь.
Местное наречие английского настолько исковеркало этот мяукающий язык, что Павел с трудом догадался, какой вообще вопрос задали.
– Я… э-э… меня зовут Павел, я ученый, бабочек собираю для изучения. Машина сломалась, потом была буря и все такое…
– Па-велл, – задумчиво произнес вождь, – очень трудный имя. Лучше Пав.
«А еще лучше просто Гав», – подумал Павел, вслух сказал:
– Да, вы совершенно правы, господин главнокомандующий, так гораздо лучше.
– Ты быстро лопотать, – улыбнулся вождь, – это весело, праздник моих жен. Ты живи.
– Вот спасибо, отец родной … – тихо произнес Павел. – Век не забуду вашей доброты, – добавляет уже в полный голос.
Вождь поворачивается к охотникам, звучит короткая рычащая команда, аборигены бросаются к вепремонту. Возле Павла остаются двое, копья крепко держат обеими руками.
– Интересно. Праздник моих жен … что имеет ввиду главнокомандующий? – бормочет себе под нос Павел.
Когда серое небо затянуло черной мглой и тьма опустилась такая, что не видно вытянутой руки, Павел уже в стойбище. Добрые и счастливые от неслыханно удачной охоты дикари чуть ли не плясали все дорогу. И хотя каждый тащил на себе несколько пудов мяса и жира, все равно ухитрялись дрыгать ногами и хлопать в ладоши. Самые маленькие, видимо подрастающая молодежь, дудели в дудки и пели гнусавыми голосами радостную песню.
Все исследователи флоры и фауны Мертвого континента отмечали, что аборигены не отличаются особым радушием к чужакам, поэтому у Павла были все основания опасаться встречи. Ему повезло, что охота прошла удачно, иначе свидание с туземцами могло окончиться плохо. Племя было невелико. Охотники спустились в неглубокую расщелину у подножия дряхлой скалы, из многочисленных пещерок вылезли десятки женщин, детей и стариков. Дикари останавливаются, вперед важно выходит вождь, жестом приказывает заносить припасы в главную, самую большую пещеру. Взрослые восхищенно вскрикивают, качают головами, дети подпрыгивают и визжат от радости. Видно, не очень хорошо живут, понял Павел. После Катастрофы выжили только самые стойкие виды животных и растений, жестокие и свирепые, которых просто так не возьмешь. Приматам приходится бороться за жизнь постоянно, каждую минуту. Поесть досыта удается не каждый день, так что победа над вепремонтом – великий праздник. « Благодаря которому я жив», – трезво подумал Павел.
Когда племя с энтузиазмом занялось приготовлением мяса на ужин, вождь решил познакомиться с гостем поближе. Два туземца вежливо подвели его к возвышению на середине пещеры, где на грубо сколоченном троне … нет, сидении повелителя, угнездился вождь. За спиной торчит более-менее ровная палка, а на ней – Павел не поверил своим глазам! – кусок грязной полосатой ткани. Он решил было, что это выпотрошенный матрас, но, всмотревшись внимательнее, понял – это флаг той страны, что когда-то была на Мертвом континенте. С краю еще сохранились тусклые звезды на синем поле, бахрома свисает, как старая паутина. Вождь заметил внимание гостя, поощрительно улыбнулся.
– Наш гордый знамь, – мотнул он башкой назад, – великий племь иметь гордый знамь. Шкура зверь красит.
– Ага, просто здорово, – согласился Павел. – А декларации независимости у вас случайно нет?
– Деклаци нету, – загрустил вождь, – потим искать.
Две маленькие лохматые женщины поднесли вождю на плоском камне кусок пригорелого мяса. Он благосклонно тряхнул головой, щелкнул пальцами. Женщины ловко расчекрыжили кусок на части и с поклонами удалились.
– Жри, – вежливо предложил вождь.
Павел только сейчас ощутил, что вся пещера наполнена дымом, запахом горелого мяса и жира. Везде, где только можно, горят костры, на вертелах или просто на плоских камнях жарится мясо. Племя давно не ело досыта, проще говоря голодало и теперь одуревшие от вида пищи туземцы торопливо готовили кто как мог. Плохо прожаренное мясо исходит паром, шипит остывающий жир. Пальцы обжигает. Недолго думая, Павел поднимает с пола щепку, пытается использовать вместо вилки. Получается плохо. Вождь недоуменно хмыкает – он уже половину принесенного куска съел, а белый человек никак в рот не положит. По его знаку на колени Павлу ложится нож, тот самый солдатский, что изъяли при встрече.
– Спасибо за доверие, главнокомандующий, – абсолютно серьезно благодарит Павел.
У него тоже подвело живот от голода. Быстро счистил горелое, съел мясо.
– Дырр, – буркнул вождь.
Что за «дырр», Павел не понял. Поднимает глаза, видит, как вождь обеими руками проталкивает в горло кусок мяса размером со свою голову. Громадный рот раскрылся до необыкновенных размеров, шея раздулась, как у питона. Нижняя челюсть в буквальном смысле отпала, то есть опустилась настолько, что голова стала похожа на поставленный торчком чемодан. Павел затаил дыхание, ожидая, что вот-вот чего-то там порвется и челюсть точно отвалится. Вождь привстал, с усилием сделал трудное глотательное движение, отчего маленькие глазки выпучились необыкновенно, лицо налилось цветом вареной свеклы. Кусок проскользнул в желудок, челюсти схлопнулись, лицо приобрело естественный цвет, глаза вернулись на место. Перед ним появился еще кусок, еще, потом здоровенный, как полено, мосол с мясом. Наевшиеся туземцы засыпали там, где ели. Вскоре все племя заснуло сладким сытым сном. Павел не стал ложиться у трона вождя. Осторожно переступая через спящих, пробрался к стене и лег на свободное место. Уже засыпая, увидел как четверо туземцев закрывают вход большим плоским камнем.
Утро встретило каким-то гавканьем и визгом. Открыл один глаз. Прямо перед лицом топчутся чьи-то голые пятки, трясется край шкуры. Павел встает, отходит в сторону. Рядом с тем местом, где он только что спал, несколько туземцев разыгрывают сцену из вчерашней охоты. Кроме них и нескольких зрителей, в пещере никого. Большой костер уже прогорел, угли покрылись тонким слоем серого пепла, по краям на плоских камнях доходят большие куски вчерашнего мяса. Прежде чем отправиться на поиски вождя, Павел как следует закусил, так как в неопределенном будущем другой возможности поесть может и не быть.
Хмурый, как обычно, день начался с дождя. Мелкие капли сыпятся из низких туч, словно песок. Белый песок побурел, валуны блестят мокрыми боками, воздух влажен и свеж. Туземцы, совершенно не обращая внимания на дождь, занимаются мелкими хозяйственными делами: женщины копошатся в шкурах, дети играют какими-то палочками и камешками, мужчины просто сидят, копят силы для новых схваток со свирепым зверьем.
– Эй, Пав! – раздается знакомый голос вождя.
Павел оборачивается. Вождь в окружении дюжины женщин сидит неподалеку под плетеным навесом. Павел вежливо кивает, делает ручкой – здрассте, мол, главнокомандующий, а сам с тревогой вспоминает вчерашнюю фразу вождя насчет праздника своих жен. Он вообще что имел в виду? Подходит, взгляд быстро скользит по маленьким женщинам, что сидят полукругом, по-восточному поджав ноги. Туземных барышень прекрасной половиной здешнего человечества назвать никак нельзя. Лица такие же квадратные, безгубые и носатые. Фигура полностью соответствует главному предназначению – продолжению рода. Еще ниже мужчин, с необычайно широкими бедрами и большой грудью. Это естественно, в дикой природе так называемые «тонкие и звонкие» не выживают, потому что не могут часто рожать, кормить грудью и при этом еще и работать. Худышки с нулевым размером груди – брак, их берут в жены в последнюю очередь или в качестве прислуги для старшей жены. Толстозадые тетки радостно захихикали, беззастенчиво разглядывая Павла. Он уже догадывался, к чему идет дело. В диких племенах улучшение породы – самое главное, все остальное неважно. Вождю нужно здоровое, сильное потомство, кто биологический отец несущественно. « Так, это я здорово попал, – подумал Павел, – у этого чудика десяток жен, у его друзей тоже, потом родственники и просто знакомые… Вот влип»!
– Пав! – прервал размышления вождь, – сила подарок дети быки. Ого! Нужно!!!
– Ну … э-э … так сразу… – забормотал Павел, лихорадочно придумывая отмазку хотя бы на время, – в воинской присяге такого пункта нет… твою мать, что ж придумать!
Вождь весело засмеялся, жены тоже захохотали. Их рассмешили не слова, они ничего не поняли из сказанного. Просто сочетание звуков показалось смешным. Бросилось в глаза, что почти у всех нет зубов. Так, кривые пеньки торчат и все.
– Ладно, ладно, главнокомандующий. Давай подождем до вечера, устамши я, сил нету, – говорит Павел, надеясь на отсрочку.
– Ночь спать, день работа. Работа большая, – рассудительно отвечает вождь. Величественным жестом обводит рукой поляну, на которой собрались все женщины племени. Павел молча садится на деревянный настил спиной к вождю. Ему не до соблюдения правил хорошего тона. Чувствует, как кто-то набрасывает на плечи лохматую шкуру, ловкие руки завязывают тонкий кожаный пояс. От шкуры исходит едва заметный запах дохлятины.
– Спасибо, птички, за заботу, – рассеянно отвечает Павел. Он живо представляет себе предстоящий день, будущую ночь и от увиденного становится не по себе. А тут еще шкура вонючая!
Слышится странный звук, словно кто-то взял ноту ля пронзительным фальцетом и никак не может остановиться. Аборигены заволновались, многие побросали работу, вскочили и тревожно озираются по сторонам. Удивительный звук становится сильнее, приближается и вот из колючих зарослей выскакивает туземный воин. Дико крича, размахивая руками, мчится не разбирая дороги прямо к пещере. Истошный вопль не утихает ни на секунду, как будто воздух в легкие непрерывно поступает из другого места. Одно мгновение все племя наблюдает за странным поведением сородича, потом, как по команде, взрывается криками. Начинается паника, туземцы в страшной спешке бросают все, хватают детей и кидаются к пещере. Суета достигает наивысшего накала, когда раздается потрясающей силы рев, вырванные с корнем деревья летят в разные стороны, как легкие прутики. Шум на поляне мгновенно стихает, перепуганные до ужаса туземцы падают на землю…
Погруженный в невеселые думы Павел совершенно не обратил внимания ни на крик, ни на поведение туземцев. Что ему, цивилизованному белому человеку до смешных проблемок дикарей! Типа «крокодил не ловится, не растет кокос». Он, конечно, читал в детстве Киплинга о так называемом «бремени белого человека», но даже представить себе не мог, что это пресловутое «бремя» явится вот в таком виде и количестве! И откосить не получается…
Оглушительный рев прерывает невеселые размышления. Павел недовольно кривится; снова, что ли, смесь бульдога с носорогом явилась? Ну так прибейте урода, учить вас надо? Раздраженно поворачивается. Боковым зрением видит нечто большое, темное и рогатое, что стремительно приближается. Отпрыгивает, перекатывается по земле, вскакивает на ноги. На то место, где он только что сидел, падает вырванное с корнем дерево, второе врезается в навес, опорные столбы ломаются, как спички, строение рушится, сквозь грохот и треск слышны крики раздавленных жен вождя. Павел поспешно отступает под каменный козырек бокового входа в пещеру, осматривается. На просторной поляне, где только что мирно отдыхало племя американских приматов, разыгрывается страшная трагедия. Никогда ранее не виданное им существо с удивительной быстротой мечется по земле, длинные лапы хватают орущих от ужаса туземцев и разрывают на части. Неведомой твари все равно, кто перед ней – мужчина, женщина или ребенок. Она быстро раздирает людей на куски, словно листики бумаги. Вся поляна усыпана оторванными конечностями, головами, раздавленными обрубками тел, песок побурел от крови, застыл страшными твердыми комьями, как после обильного ливня. Павел смотрел и не верил своим глазам. В природе нет животных, которые убивают просто так, уничтожают все живое. Строго говоря, термин убийство к животным вообще не применим. Они не убивают, а охотятся, такова природа хищника. Да, волки режут всех овец в овчарне, но это исключение. В дикой природе волк редко бывает сыт, вот и сносит крышу серому, когда вокруг такое изобилие сладкого мяса. Это как у бедняка, который вдруг выигрывает миллион в лотерею и пускается в дикий загул.
Убийство ради убийства присуще только человеку.
Очень скоро на поляне не осталось ни одного живого примата. Тварь остановилась, отыскивая новые жертвы и Павел получил возможность рассмотреть ее. Существо двуногое, прямоходящее. Вообще, строение тела явно человеческое, но внешность отвратительна и отталкивающая. Сильно скошенный назад череп на гибкой, покрытой складками морщинистой коже, шея торчит посредине необыкновенно широких и мощных плеч. На макушке топорщатся клочья волос или шерсти, непонятно. Огромные тусклые глаза занимают половину лица, веки набрякшие, словно опухшие, нависают сверху, являясь как бы продолжением надбровных дуг. Из середины лица торчит толстый хоботок носа, нервно дергается и шевелится. Нижняя челюсть с выступающим вперед узким подбородком быстро движется туда-сюда, словно чудище пережевывает жвачку. Руки длиной до колен, больше похожи на манипуляторы какой-то инженерной машины для разбора завалов. Торс бочкообразный, грудь не плоская, а клиновидно сужающаяся спереди. Ноги длинные, худые, на коленях странные наросты в виде шишек. Все тело покрыто бугорками ороговевшей кожи, на сгибах конечностей топорщатся пластинки странной чешуи. Неприятно удивил цвет – фиолетовый с зеленым, ярко контрастирующий с окружающей природой. Что-то неестественное, нефункциональное было в облике неизвестного животного, словно оно родилось в лаборатории сумасшедшего ученого и каким-то образом вырвалось на волю.
Тварь слегка повернула голову, мутные глазищи уставились прямо в лицо человеку. Павел ожидал, что существо немедленно бросится на него, мышцы напряглись, изготовившись к схватке, но чудище продолжало внимательно смотреть. Павлу стало немного не по себе. Он готов был поклясться, что в пустых, ничего не выражающих глазах твари мелькнуло что-то вроде узнавания! Такого просто не могло быть, это уже какие-то игры утомленного разума. В это мгновение тварь словно опомнилась – длинные ноги сгибаются, отчего зад почти касается земли, тело наклоняется, мощные руки упираются ладонями в песок, голова вжимается в плечи… прыжок!
За миг до того, как тяжелое тело упало на то место, где был Павел, он прыгнул первым. Тварь успевает среагировать, лапа молнией мелькает в воздухе, кривой палец цепляет кончиком когтя за ботинок, но и только. Павел вскакивает, стремительно бросается в пещеру – где-то там есть узкий проход на другую сторону, приматы использовали его для вентиляции – прыгает еще и еще в надежде, что тяжелое существо не может так же быстро передвигаться, как он. Напрасно. В падении гадина задела башкой за каменный козырек, больно ударилась макушкой и теперь, захлебываясь злобным ревом, бешено кидается за человеком. Павел уворачивается от длинных лап твари, когти скользят по камням, высекая искры и мелкую крошку, земля взлетает до потолка и сыпется оттуда дождем из песка и мусора. Существо несколько раз сильно ударяется о каменные стены, а они неровные, с острыми углами. Толстая шкура глубоко поцарапана в нескольких местах, из трещин медленно вытекает темная, густая жидкость. Тварь останавливается на минуту передохнуть. Выход из пещеры за спиной, человек никуда не денется.
Павел тоже замирает в неудобной позе в узкой нише, куда забрался, уворачиваясь от лап чудовища. Тяжело дышит, со лба капают крупные капли горячего пота, руки и ноги дрожат от непривычного скаканья по камням. Откуда-то сбоку слабо тянет свежей прохладой – там расщелина, но чтобы попасть в нее, надо перебежать на другую сторону и при этом не попасть в лапы бешеной твари. Воспользовавшись короткой передышкой, Павел хочет лучше рассмотреть странное существо. Осторожно выбирается из ниши. Краем глаза замечает тусклый блеск на полу. Кем-то брошенное в панике копье лежит на расстоянии вытянутой руки. Делает шаг вбок. Теперь до копья можно коснуться кончиками пальцев. Тем временем дыхание чудища выравнивается, тварь неотрывно следит глазами за Павлом, но то, что у человека появилось оружие, еще не знает – нагромождение камней мешает увидеть копье. В полумраке пещеры видно не очень хорошо, но все-таки Павел замечает, что при шевелении края ран тускло блестят, словно под кожей хитиновый панцирь. « Или стальной»! – вдруг подумал Павел, уж больно блеск знакомый. Но такого просто не может быть. Конечно, какие именно мутации происходили здесь с животными и людьми, никто толком до сих пор не знает. Самые невероятные сочетания веществ, в том числе искусственно созданных человеком, биологического, химического и другого, неведомого людям, оружия массового уничтожения вместе с радиационным заражением после ядерных взрывов могли породить Бог знает что на этой земле. Тут можно ожидать все что угодно, но живое существо в железном панцире, да еще под кожей – это чересчур!
