Текст книги "Солнечное затмение 2 (СИ)"

Автор книги: Андрей Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

   – Я вынесу чего-нибудь поесть... потерпите, госпожа, уже недолго осталось.

   Она лишь сонно открыла глаза, слегка кивнула и снова опустилась в спасительную дремоту. Князь с удивлением для себя заметил, что даже начал привыкать к ее внешнему облику. Ведьма выглядела не такой уж отвратительной как поначалу. Искусно наложенные морщины не смогли полностью затмить красоты лица юной девы. Даже копна седых растрепанных волос, которую ей милостиво одолжила Нида, «любовница» Альтинора, как-то театрально и неестественно смотрелась на ее голове. Ольга была и оставалась сама собой – тем милым божественным существом, которому поклонялись во дворце царя Василия. Ее простота поражала всех. Отец дарил ей богатые наряды, а она все раздавала своим подругам. Причем, подруг она выбирала себе исключительно из деревенских девок, с ними же проводила все свои игры и развлечения. Князь, вспоминая это, озабоченно вздохнул.

   – Господа франзарцы, что будете заказывать? – кельнер с яркой бабочкой на шее принялся извиваться вокруг знатных гостей с потаенной надеждой на солидные чаевые.

   – Все, что достойно нашего аристократического языка! – заявил лейтенант. – Давай, шевелись, мы измотаны до предела. Еще отоспаться надо...

   Ходили слухи, что панонская огневица крепче любого вина, секиры и даже деревенской самогонки. За пределами этого миража о ней слагались легенды, будто она приправлена волшебством, будто от ее воздействия душа улетает до небесных костров, а тело сваливается на пол. И еще чего только не плели болтливые языки. Сейчас франзарцам представилась уникальная возможность подтвердить или опровергнуть справедливость подобных слухов.

   – Эй, официант! Или как там тебя... Огневицы, будь любезен! – Лаудвиг изобразил размашистый королевский жест, которым он повелевал всеми барменами у себя, в Нанте.

   Кельнер приволок на подносе миниатюрные стопочки и начал разливать по пятьдесят грамм в каждую, внимательно следя при этом за горлышком бутылки, словно опасаясь пролить лишнюю каплю. Лаудвиг, поглощая жаждущим взглядом бесцветную жидкость, все более хмурил брови.

   – Ты издеваешься, парень? Или деньги наши жалеешь?

   – Господа франзарцы наверное еще не знают, что огневицу следует пить мелкими дозами и осторожными глотками. Это очень опасная жидкость! – кельнер говорил с сильным акцентом, и гостям казалось, что он намерено коверкает красивый франзарский язык. Вообще, его рожа выглядела достаточно одиозной, и принц невзлюбил его с первого взгляда.

   – Во славу Непознаваемого! – Лаудвиг, не думая, изверг из себя этот банальный тост и поднес рюмку к носу. Потом залпом отправил ее содержимое в свой внутренний мир.

   Да... это было похоже на волшебство. Горькое волшебство. По горлу прокатился комок настоящего огня, из глаз брызнули слезы. Во рту было чувство столь сильного жжения, будто туда насыпали перцу. Лаудвиг нащупал рукой стакан холодной воды и тотчас отправил его следом. Пожар быстро затух. И вот тогда-то мир по-настоящему преобразился. Звуки и голоса стали плавать по таверне, очертания всех предметов оказались размыты пьяным воздухом, жесткая скамья, на которой он сидел, внезапно размякла. В немеющем теле почувствовалось приятное покалывание.

   – У-ух х-ха! – Лаудвиг мотнул головой, и вся черная вселенная чуть не перевернулась от этого жеста. – Дру-узья, мне начинает нр-равиться наш поход! И даже ведьма, которую мы везем, мне тоже начинает нр-равиться! Пойду-ка я ее поцелую!

   Принц поднялся для свершения задуманного, но тут пол под его ногами пошатнулся, и он снова рухнул на лавку, едва не опрокинувшись с нее вверх ногами. Хорошо лейтенант вовремя поддержал его за спину.

   – Еще огневицы! – Лаудвиг изящно изобразил свой королевский жест рукой. Но вместо ожидаемого кельнера с бутылкой жидкого колдовства он увидел напротив себя совершенно незнакомую морду с большими отвислыми щеками.

   Неизвестный сел напротив, протянул пятерню к королевским закускам и совершенно бесцеремонно отправил себе в рот связку вишен. Его наглые немигающие глаза все время смотрели прямо на принца. Лаудвиг, находясь в пьяной эйфории, поначалу даже не сообразил что к чему.

   – В чем дело, господин толстая рожа? Х-ха! Ты хоть знаешь, кто с тобой говорит?

   Панонец выплюнул вишневые косточки прямо на стол, и в ушах у присутствующих зазвенел его густой басистый голос:

   – С детства не люблю смотреть на морды франзарцев. И почему для них до сих пор не придумали намордники? Я бы по этим намордникам отличал франзарца от добропорядочного человека.

   Князь Мельник, лишь пригубившей огневицы и поэтому самый трезвый из всей охраны, быстро оценил обстановку. То, что это наезд, не оставалось сомнений. Он кинул изучающие взгляды по всем углам таверны. За двумя столиками сидело с десяток вооруженных панонцев, пристально следящих за разгорающимся конфликтом, с другой стороны еще пятеро. Итого – пятнадцать. Впрочем, дело не в этом. Если надо, они только свистнут, и сюда сбежится весь Познань. Дело совсем в другом: нужно во что бы то ни стало избежать кровопролития. Это нужно прежде всего Ольге, жизнь которой и так висит на волоске. Поэтому князь сжал волю в кулак, любезно улыбнулся незнакомцу и произнес:

   – Послушайте, господин...

   – А рауссам вместо намордников я бы разрисовал лица черной краской, чтобы отличать их от франзарцев – это во-первых, и от добропорядочных людей – во вторых! – проникновенный бас заставил князя побагроветь и сжать кулаки.

   Еще одну попытку сгладить ситуацию произвел лейтенант Минесс:

   – Господин, я бы посоветовал вам быть осторожней в словах. Мы выполняем важное поручение франзарского короля Эдвура. Поверьте, не в ваших интересах портить с ним отношение.

   Панонец скривил все складки своего лица и оскалил зубы. Никто бы и не подумал, что так выглядит его улыбка.

   – Как ты сказал? Эдвура? Странно... одного из псов в моей псарне тоже кличут Эдвуром. Уж не его ли важное поручение вы выполняете?! – и тут он позволил себе расхохотаться. Раскаты его густого, внушающего ужас смеха, словно раскаты грома, прокатились под потолком таверны, сочтя его за каменный небосвод. – И что ж за поручение такое? К-ко... косточку принести?!

   Тут загоготала вся панонская часть посетителей. Лаудвиг в жизни еще не испытывал таких унижений, даже когда отец его, пьяного, пинал, загоняя под кровать, он чувствовал в себе больше человеческого достоинства, чем теперь.

   – Подумайте, пан наглая рожа, если вспыхнет конфликт, вы погибните первым. А у вас, помимо любимых псов, наверняка есть жена и дети. Так что еще не поздно извиниться.

   Панонец медленно, не спеша, почти нежно протянул к принцу руки и резким движением схватил его за шиворот.

   – Извиниться? Перед тобой?

   Воистину их огневица помрачает разум. Эта мысль в голове лейтенанта возникла почти одновременно с резким ударом по столу. Скатерть оказалась разрезанной надвое, многие тарелки попадали на пол. Брызнувшая кровь залила изысканные яства. На столе между недопитых стопок лежали две отрубленные руки. Панонец с ужасом посмотрел на свои окровавленные культи, хотел что-то крикнуть, но возглас так и застрял у него в горле, расклинив челюсти и исказив лицо гримасой недоумения. Только потом лейтенант сообразил, что все это натворил его лишенный воздержания меч.

   Все панонцы, находящиеся в таверне, поопрокидывали столы, за которыми сидели и обнажили оружие.

   – Готовность к бою! – крикнул Минесс, и франзарские солдаты сделали то же самое.

   Грохот поднялся как во время настоящего побоища. На каменный пол летели и разбивались вдребезги бутылки дорогих вин, фаястовая посуда, хрусталь и железо. Все это вылилось в лавину звенящих звуков. Мечи были тут же обнажены, двуствольные арбалеты наведены на живые цели. Солдаты замерли, ожидая только команды. Со стороны панонцев тоже оказалось два арбалетчика. У Лаудвига дрогнуло сердце, когда он понял, что их стрелы смотрят прямо на него. Возникла напряженная тишина, в которой разразился лишь вопль хозяина таверны:

   – О изверги! Что вы наделали?!

   Минесс, проявляя последние капли дипломатии, гневно закричал:

   – Послушайте, паны! Этот человек получил по заслугам. Вы сами слышали все его оскорбления, любой из вас на нашем месте поступил бы точно так же, будь у него хоть толика достоинства. Мы не хотим кровопролития. Если вы имеете к нам какие-то претензии, говорите. Всякий спор можно решить миром, и будь проклят тот, кто утверждает обратное.

   Один из панонцев неожиданно заявил:

   – К вам у нас нет никаких претензий, но мы хотим всенародно сжечь вашу ведьму, дабы она не оскверняла наш мираж своим присутствием!

   Лаудвиг вздохнул с явным облегчением.

   – Да и черт бы с ней, с этой ведьмой!

   Музыка на улице продолжала незатейливо теребить воздух, но тут среди бряцаний струн и тягучих звуков флейт раздался чей-то отчаянный крик. Ольга!.. Мельник пересегнул через опрокинутый стол, задравший кривые ножки вверх, и мигом очутился у выхода. Так и есть! Двое неизвестных проникли в ее клетку, схватили за руки. Та кричала, упиралась, с надеждой поглядывала в сторону таверны. Всего несколько прыжков и князь уже был рядом. Всего несколько движений правой руки и два бездыханных тела пали к его ногам. У одного была почти снесена верхняя половина черепа, из которой вместе с оторванным мозгом вывалились глазные яблоки. Картина в жанре хоррор: лежит мертвый человек с пустотой в глазницах, а рядом на него глядят его собственные глаза, лишенные век, с расширенными от ужаса зрачками. Ольга зажалась в угол клетки и перепугано смотрела куда-то в сторону.

   – Браво, князь! Вы великолепно справляетесь с ролью охранника! – раздались вялые одиночные аплодисменты.

   Мельник вздрогнул. Говоривший не был панонцем – это точно, фраза была произнесена на астральском языке. И болезненно-знакомым показался голос говорившего... Мельник очень медленно обернулся. Впрочем, разворачивался бы он быстро или даже молниеносно – это ничего бы не изменило. Открывшаяся картина сначала была изучена взором, лишь потом понята рассудком, и в самую последнюю очередь – воспринята чувствами. Тилль Хуферманн, тайная ищейка президента Калатини, а за ним – человек пятьдесят, не меньше, вооруженных головорезов.

   В тот же миг, проклятый среди всех мгновений его жизни, в грудь князя прилетело несколько стрел. Металлические пластинки юшмана успешно отразили их по сторонам, но болезненный удар откинул его на несколько шагов назад.

   – Немедленно в таверну! – крикнул Хуферманн. – Перебить всех до одного, пока они не разбежались оттуда как тараканы!

   Майор посчитал, что расправиться с князем достаточно и пяти человек, все остальные ринулись в гостеприимно распахнутые двери, пугая пьяных танцоров. Музыка играла все фальшивее и фальшивее. Гитаристы невпопад перебирали струнами, а флейтисты скорее извлекали вой, чем гармонику. Инстинкт самосохранения поднял Мельника на ноги, его меч несколько раз рубанул пустоту воздуха, и пустота звенящими осколками разлетелась по сторонам. Астральцы ломанулись в клетку, в чем и заключалась их ошибка. Князь резко закрыл решетку, в результате двое из нападавших оказались внутри, а трое с наружи. Уж с двум-то противниками князь расправлялся, как школьник с задачками про яблоки. «Володя, если от двух яблок отнять два яблока, то сколько их останется?» – вспомнил он голос своей детской воспитательницы Марфы.

   – Ни одного! – его меч прошел сквозь живот черноволосого астральца, и тот замер, даже не успев сделать взмаха ятаганом.

   Второй в этот момент оказался сзади. Мельник, не вынимая меча, сделал резкое движение вперед. Помощницей ему в сем подвиге оказалась только его богатырская сила. Оба астральца оказались, словно ломтики шашлыка на шампуре, нанизаны на один меч. Князь брезгливо поскидывал их на пол и добил ударами в горло, которые он называл «успокоительными». Оказавшись снаружи, князь встретил сразу три обнаженных острия. Астральцы, извергая ругательства на своем языке, окружили богатыря, и тому приходилось постоянно вертеться, чтобы отражать их выпады. Да... задача трех тел решалась сложнее. Мельник в сотый раз говорил спасибо своему защитному юшману, хоть и пропускающему боль, но не дозволяющему острию холодного оружия проникнуть в тело. Звон каленой стали дребезжал в ушах и теребил нервы. Меч князя за долю мгновения проходил по всем трем позициям, где-то отражая оружие противника, где-то нанося собственную эскападу. Невозможность сосредоточиться на одной цели делала все его выпады неточными. Он понял, что долго так не протянет, и сделал обманный финт: сам юркнул вниз, перекатился по земле и оказался снаружи вражеского кольца. Астральцы резко развернулись и победно подняли стальные знамена своих мечей. Во время рукопашного боя существует неписаное правило чести: не пользоваться огнестрельным оружием. Надо отдать должное головорезам Хуферманна, они его исполняли, ведь на поясе у каждого болталось по пистолету. Теперь все трое оказались с одной стороны. Мельник решил испробовать на одном свой испытанный номер – выбивание оружия из ладони методом мощного удара по основанию лезвия. Удар производился не иначе, как плашмя. Приближаясь к противникам, он сделал резкий оборот всего тела, придавая мечу момент инерции и... промахнулся. Вместо того, чтобы попасть по оружию, лезвие меча дало звучную пощечину одному из астральцев. В результате его оторванная нижняя челюсть почти отделилась от лица и окровавленным комком болталась возле остального тела, глаза разбухли и налились кровью, ноги подкосились. Рев раздался неимоверный...

   Когда в таверну ворвалась толпа вооруженных людей, Минесс поначалу ошибочно счел их за подмогу панонцам. Но как только увидел маленького худощавого человека с майорскими погонами и регалиями астральского миража, совершил еще более глупую ошибку – обрадовался. Принял их за своих союзников. Тилль Хуферманн, низкорослый, с узкими, точно у подростка, плечами, так неестественно гляделся в роли вожака этого сомнительного воинства, что некоторые не сдержали насмешливых реплик.

   – Вот они! – указательный перст майора ткнул в сторону Лаудвига. – Перебить всех до одного! Всех!

   Два встречных потока стрел наполнили воздух ядовитым шипением. Несколько солдат с той и с другой стороны рухнули на пол. Изумленный лейтенант Минесс счел произошедшее зловещей ошибкой, но увидев, как астральские арбалетчики начинают перезаряжать орудия, воскликнул:

   – Вперед!! – его меч первым рванулся в бой.

   Франзарские солдаты, воодушевленные огневицей еще более, чем кличем их командующего, с воплями проклятий ринулись на нападавших. Звон множества мечей и человеческие крики заполнили собой весь звуковой диапазон таверны. Отблески обезумевшей стали вяло сверкали в скромном свете факелов. Кровавые пятна залили пол. Опрокинутые столы, как символы хаоса, так и лежали с задранными вверх ножками, будто подняли свои древесные резные конечности в знак капитуляции. Хозяин таверны в отчаянии рвал на себе волосы:

   – Что вы делаете, твари?! Предвечная Тьма! Кто мне за все это заплатит?!

   В самом глупом положении оказались сами панонцы. Они с изумлением наблюдали за кровавой мясорубкой, не в состоянии сообразить что происходит. Минесс, рубя мечом во все стороны, где только шевелится живая плоть, вдруг понял, как сейчас важно склонить колебание нейтральной стороны в свой лагерь. Он громко воскликнул:

   – Панонцы!! Братья! Вспомните, как четыре эпохи назад проклятые астральцы жгли и грабили ваши города! Неужели в вас нет чувства праведной мести?! Это отроки убийц ваших матерей!

   Лейтенанту было очень важно, чтобы познаньские вояки вспомнили именно это, а не то как, например, эти же самые города шесть эпох назад жгли и грабили франзарцы в союзе с тевтонцами.

   – А ведь действительно так! – рявкнул один рябой толстяк, потрясая в воздухе огромным палашом. – Будь проклята президентская власть!

   Тут в скобочках надо бы заметить, что Астралия была единственным миражом во вселенной, где правителя именовали старым титулом «президент».

   В незащищенный тыл отряда Хуферманна вклинилось более десятка вояк. Месть оказалась делом более святым и более беспощадным, чем простая оборона. Изрубленные тела астральцев разлетались по самым отдаленным углам таверны. Окропленная жертвенной кровью пивнушка превратилась в алтарь массового заклания человеческих душ. Молитвенные воздыхания тяжелораненых солдат совершенно заглушал беспощадный звон скрещенных мечей.

   – Остановитесь, изверги! – кричал хозяин таверны. И тут он сообразил, что надо делать, подбежал к своим слугам и отдал приказ: – Тушите светильники! Все до одного.

   В помещении становилось все темнее. Уже сложно стало отличать лица врагов от своих соплеменников. Мечи звенели все реже, стрелы опасались тревожить полумрак, так как маячащие цели были столь размыты, что не поймешь – враг то или друг. Таким способом частенько гасили многие вооруженные конфликты. И вот в таверне пришла к власти полная темнота. В ней раздавались лишь гневные проклятия, причем – сразу на трех языках. Кто-либо не решался делать взмахи холодным оружием: перед глазами – лишь черная завеса, и рядом мог оказаться его ближайший соратник. Голос хозяина, словно глас небесного пророка, звучал громче всех:

   – Прошу вас, покиньте мое помещение! И там, на улице, деритесь сколько душе угодно! Вы меня в конец разорите! Я не имею ни малейшего отношения к вашей внутренней вражде! Я лишь скромный торговец!

   В темноте вдруг вспыхнул огонь. Какой-то панонец зажег факел, осветив красноватым оттенком застывшие изваяния людских тел. В то же мгновение несколько стрел прошили его бархатный кафтан со всех сторон. Он упал на колени, что-то шепнул губами, потом рухнул лицом вниз. Факел покатился по каменному полу, но не потух. Его испуганное пламя теребило загустелый мрак, словно молило о снисхождении. Этот несчастный нарушил одну из основных заповедей боя: «если пришла тьма, не возжигай в своих руках огонь, иначе ты становишься мишенью для всех одновременно». Лейтенант вдруг понял, что не воспользоваться всеобщим замешательством – гибель для его отряда.

   – Франзарцы! Все – к выходу! И на коней!

   Снаружи их уже поджидал князь Мельник. Каждое движение выглядело быстрым, точным, единственно верным. Пустующие седла почувствовали хозяев. Шпоры вонзились под потную кожу лошадей, те бешено заржали и пустились вскачь. Клетка с Ольгой, шатаясь во все мыслимые стороны, спешно поползла следом.

   – Хоть бы они пристрелили эту паршивую ведьму! – молил Лаудвиг черное небо. – Все несчастья из-за нее! Из-за нее!

   Князь, нагоняющий его сзади, убежденно произнес:

   – Будьте уверены, принц, они с радостью перестреляют всех нас, но ее не тронут!

   – Это еще почему?! – Лаудвиг исковеркал свое лицо гримасой крайней озлобленности.

   Мельник не хотел сочинять какое-нибудь вранье, поэтому промолчал. И тут он заметил, что принц придерживает одной рукой бедро. Кровь, просачиваясь сквозь его пальцы, все более обагряет побледневшую кожу. Встречный ветер вырывал красные капли и уносил с собой в неизвестность.

   – Сьир, вы серьезно ранены?

   – Не знаю! Но останавливаться нельзя ни в коем случае! Надо как можно дальше от них оторваться!

   Кавалькада с шумом проскакала последнюю улицу и приблизилась к воротам города – тем, что открывают дорогу на Варру-шиву. Привратники, видя всадников в крови, явно спасающихся от кого-то бегством, хотели было преградить им путь, но лейтенант сверкнул над их головами своим мечом, и те бросились врассыпную. Степь темноты распахнула перед ними свои мрачные объятия. Чуть извилистая змейка дороги была видна лишь на десяток шагов вперед и дальше растворялась в черноте – угрюмой квинтэссенции мироздания.

   В степи темноты быстрое передвижение было небезопасным, а очень быстрое – в принципе невозможным. Кони при вялом освещении не успевали разбирать того, что творится под их копытами, как следствие, нередко спотыкались и с одичалым ржанием кувыркались по земле. Для неосторожных наездников подобные авантюры могли иметь летальный исход. Кавалькада все более погружалась в трясину вселенской тьмы. Огни города таяли, и трепещущие по ветру факела снова остались единственными источниками света.

   – Не свернуть ли нам в лес? – спросил Лаудвиг.

   Безо всяких пояснений Минесс коротко отрезал:

   – Нет.

   В лесу передвижение было бы в два раза более затруднительным и раза в четыре более медленным. Частокол могучих деревьев с пышными хвойными кронами и размашистыми ветками одним своим видом внушал опасение. Деревья словно раскинули во все стороны кривые руки, дабы не пустить на свою территорию каких-нибудь проходимцев. Зажатые с обеих сторон бесконечными шеренгами безмолвных охранников, путники могли двигаться только вперед. Пыльная дорога, точно искривленная ось координат одномерного пространства, лишая их свободы выбора, вела в неясную муть Грядущего. Разведчики тьмы были убиты в схватке, поэтому лейтенант сам скакал первым, вызывающе выставив свой факел перед собой, будто тыкая им в лицо предвечной Тьме.

   Вот и первая встреча. На дороге показался какой-то отрок, судя по неряшливой одежде – из крестьянских детей. Он махал руками, что-то пытаясь им объяснить, но Минесс властно крикнул:

   – Некогда с ним разговаривать! Вперед!

   Все бы неплохо, если б почти сразу же на дороге не появилась целая группа крестьян с косами. И те же самые жесты, явно о чем-то предупреждающие. Возглас Минесса был уже менее уверенным:

   – Вперед! Вперед! Не останавливаться!

   Следующий человек уже не шел, а бежал, панически схватившись за голову. И бежал именно с того направления, куда так стремился эскорт. Лейтенант резко затормозил лошадь, и та ответила ему возмущенным ржанием, встала на дыбы, вонзив копыта в облака пыли.

   – Эй, любезный, объясни что происходит!

   Крестьянин испуганно уставился на вооруженных людей и что-то залепетал на своем языке.

   – Кто у нас понимает по-панонски? – спросил Минесс у своих солдат.

   Все как один стойко молчали. Ответил князь рауссов:

   – Я немного понимаю... если то, что он говорит, правда, то новости неутешительны. Со стороны Варру-шивы сюда движется Циклон Безумия.

   Лейтенант плюнул на землю.

   – Я чувствую, нынче все Безумия сошлись в одной точке! Непознаваемый явно начал сотрясать наш мир напоминанием о собственном могуществе...

   Лицо его надолго застыло угрюмой маской вечного философского противоречия: что делать, если оказался меж двух огней? Он поглядел по сторонам, почему-то заострил внимание на изящество размашистых хвойных деревьев со слабыми отблесками зелени. Потом посмотрел на небо, требуя у него немой подсказки. Но небесные костры слали на землю лишь свой равнодушный, ничего не выражающий свет.

   – Если мы уж все равно остановились, то давайте перевяжем принцу бедро, – сказал князь.

   Лаудвиг благодарственно кивнул, сполз с лошади, отлепил окровавленную длань от бедра и уныло глянул на рану. Его губы не переставали шептать: «проклятая ведьма, все из-за тебя! из-за тебя!»

   – Надо бы укрыться в какой-нибудь деревне, – предложил один солдат.

   Минесс сомнительно покачал головой.

   – Не думаю, чтобы группу вооруженных иноземцев пустили в деревню. Вы видели, как здесь относятся к франзарцам? К тому же, если мы окажемся в эпицентре Циклона, никакая деревня не поможет. Там уже ничто не поможет. Мой отец умер именно той смертью, которую ему предсказал бог Циклона. И не спасли его ни каменные стены, ни отчаянные молитвы Непознаваемому. Вот так...

   Солдаты, находящиеся в арьергарде отряда, вдруг закричали наперебой:

   – Огни! Сзади приближаются огни!

   Князь Мельник поднялся на стременах и глянул вдаль.

   – Это люди Калатини! За нами погоня! Хорошо, если только они, а то могли еще подбить пьяных панонцев из таверны...

   Короче, выбора не оставалось, времени на размышления – тем более.

   – Вперед! – крикнул лейтенант, накручивая на запястья уздечку и отчаянно дергая ее на себя. – Мы с позором бежим! Но это лишь ради сохранения жизни нашего принца!

   Кавалькада рванулась с места. Сухие облака из пыли и человеческого страха поднялись над дорогой, немного поклубились и вновь осели на ее поверхность. Уже очень скоро сбоку подул горячий ветер – верный признак того, что они уже находятся на периферии Циклона. Факела теряли силу, изящные языки их пламени превращались в жалкие лохмотья огня. Лейтенант усердно кричал:

   – Всем держаться недалеко друг от друга! Что бы не происходило, двигаться только вперед!

   Ветер воровал его слова и уносил в бездну, отставляя от фраз лишь тихие обрывки. Уже очень скоро ветер обернулся настоящим ураганом. Все факела потухли, за исключением двух – тех, что были на повозке с железной клеткой. Многие сочли это за колдовство ведьмы, но потом вспомнили, что светильники на повозке сделаны из стекла. Мир погрузился в столь привычный для него мрак.

   – Вперед и только вперед! – лейтенант слез с лошади и повел ее за собой.

   Оставшегося света хватало лишь на то, чтобы различать во тьме контуры призраков, похожих на людей, и силуэты гигантских деревьев, отчаянно машущих мохнатыми лапами. Лошади спотыкались на ровном месте, их бешеное ржание пыталось соперничать с воем поднебесья. В какой-то момент в этом вое послышалась музыкальная гармония, и вселенский рев перешел в страшную мелодию саморазрушения, будто там, на небе, заиграл оркестр всех стихий, какие только способны нести людям бедствия. Лейтенант вскинул голову и увидел, что небесные костры... изменили свой цвет. Они стали багрово-красными, и с них на землю крупными каплями падала кровь...

   Где родился этот Циклон, в Панонии пока не знали. Он обрушился на Варру-шиву как смерч: без предупреждения, без чьих-либо прогнозов, без каких-либо намеков на свое пришествие. А в столице Панонии по издевке злой фортуны незадолго до этого был праздник: родился наследник престола. Люди гуляли и веселились. Вино, освященное экзархом Трех великий храмов, раздавали народу даром, за счет казны. Первые вопли ужаса раздались, когда в город прибежали крестьяне из ближайших деревень и сообщили о надвигающейся беде. Король Весса приказал укрыть младенца вместе с семьей в подземельях дворца, а народу – спасаться кто куда горазд. Бог Циклона никогда еще не проходил мимо крупных городов, и от его Пророчеств не могло спасти ничто абсолютно. Если ты по глупости или по неопытности попал ему на глаза – тут уж не на кого пенять, как только на самого себя. Если ты укрылся от него в подземелье или за каменными стенами, надейся только на удачу, ибо, если он возжелает видеть тебя и изречь свое Пророчество, перед ним рухнет любая преграда. Попасть внутрь Циклона было вовсе даже нестрашно, сказать более: любопытно и увлекательно. Но если встретился с богом – смерть или какое-нибудь несчастье было для тебя неминуемо. Причем, сама эта смерть редко когда наступала тут же. Она приходила некоторое время спустя, согласно Пророчеству.

   Перепуганные насмерть горожане похватали своих младенцев и позапирались в своих домах, кто-то залез в овощные погреба, иные кинулись в лес. Город за четверть эллюсии превратился в пустыню, лишенную жизни. Все факела были потушены, и предвечная Тьма разлила свое мертвое естество по его многочисленным улицам. Беда шла в виде горячего ветра, заставляющего воздух болезненно выть, а основания земли – дрожать в конвульсиях. Соломенные кровли хижин для бедняков сделались легкой добычей для бесчувственной стихии. Она срывала их и кружила перед собой, не ведая, что вертит соломенными судьбами целых семейств. Деревья стали прогибаться, складывая свои ветви в жесте мольбы. Поднялись целые тучи пыли, так что затмился облик небесных костров. Потом на всю черную вселенную заиграла громкая музыка, облаченная траурными аккордами. Но вскоре все стихло: смолк горячий ураган, пыль опустилась на землю, деревья выпрямили свою осанку и облегченно расслабили ветки. Наступившая тишина и являлась самой страшной вестью для людей. Это означало, что они пересекли зону ударной волны и уже находятся внутри Циклона. Слышался плач маленьких детей, вопли женщин и отчаянные молитвы их мужей. Потом все и началось...

   Небесные костры вдруг налились красным оттенком и стали источать капли крови. Эти капли падали с неба на землю, и в том месте, где они соприкасались с поверхностью, тут же возникал сноп огня. Огонь этот, впрочем, не воспламенял крупных пожаров и был холоден как лед. Варру-шива стала сказочно преображаться. С окраин города пошла волна теплого оледенения. На первый взгляд этот процесс сложно было охарактеризовать как-то иначе. Все без исключения здания, начиная с мелких деревянных хижин и кончая мраморными королевскими дворцами, делались прозрачны словно стекло. Изумленные и насмерть перепуганные люди стали видеть друг друга через стены. Более того, стеклянными стали деревья с множеством белых, будто покрытых инеем, веток. Камни на мостовой сделались мраморными, столбы, городские памятники, стоящие на площади колесницы – все стало просвечиваться насквозь, точно материя лишилась цвета как такового. Метаморфозам не поддались только люди и животные. Они панически бегали по лабиринтам прозрачного мира, не ведая, куда здесь можно спрятаться. А с черного неба продолжала капать человеческая кровь...

   Крики переросли в настоящую истерику, когда в город вошел бог Циклона. Он, как и подобает всякому божеству, явился в огненном столбе. Не касаясь земли, он двигался по воздуху и медленно вращался, вглядываясь во все четыре стороны вселенского мрака. Жезл в его руке был страшнее любого оружия, придуманного людьми как в здравом рассудке, так и в своем безумии. Никакая тварь и никакая природная стихия не могли помешать его движению. Вот уже слышен его голос... вот уже различимы слова...

   – Я ИДУ! ИДУ К ВАМ, СТРАШНЫЙ И БЕСПОЩАДНЫЙ! Я СОЗДАЛ МИР ИЗ СТЕКЛА, А НЕБЕСНЫЕ КОСТРЫ – ИЗ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ КРОВИ! Я ИЗУРОДОВАЛ ВАШУ ВСЕЛЕННУЮ ДО НЕУЗНАВАЕМОСТИ. И НИКТО... НИКТО НЕ СМОЖЕТ УКРЫТЬСЯ ОТ ГНЕВА МОЕГО! СЛУШАЙТЕ, ЛЮДИ! Я БУДУ ИЗРЕКАТЬ ПРОРОЧЕСТВА. ОНИ ИСТИННЫ! И НИ ОДНО НЕ ОСТАНЕТСЯ ДЛЯ ВАС ПУСТЫМ ЗВУКОМ!

   Бог указал жезлом на одну стеклянную хижину, и ее хрупкие стены тут же рассыпались. Отец, мать и шестеро маленьких детей с воплями упали на колени и поклонились ему, надеясь, что этот жест растопит его ледяную душу.