Текст книги "Солнечное затмение 2 (СИ)"

Автор книги: Андрей Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

   Дьессар оглянулся. Увидел застывшие в ужасе, похожие на небрежные мазки красок фигурки матросов. Увидел раздвоенную, словно при плохой резкости, мачту. Ни с правого, ни с левого борта моря больше не было. Голубая плазма сжимала корабль в своих объятиях. Дьессар глянул вперед, и его изведавшее всякие страхи сердце панически дрогнуло. Впереди болтался трепещущий огрызок водного пространства. Мироздания, в привычном понимании этого слова, дальше попросту не существовало. Откуда-то сзади, из нереальности, до его ушей донесся слабый, еле ощутимый для слуха голос:

   – Будь ты проклят, Дьессар!!

   Последнее, что он увидел – это то, как нос корабля окунулся в голубой огонь. Последнее, что он услышал – собственный истерический крик. То, что из него невозможно было вытянуть даже пытками инквизитора Жоэрса. Мегабездна, казалось, вся состояла из кричащего ужаса...

   * * *

   Даур Альтинор устроился в уютном кресле и задумчиво смотрел на молящийся камин. Король Эдвур, кстати, тоже любил глядеть в камин. Говорил, что это успокаивает нервы. Старший же советник почившего монарха видел в пламени огня лишь немого собеседника собственным размышлениям. А подумать, между прочим, было о чем. Перед взором герцога на маленьком фигурном столике стояли шесть деревянных солдатиков из старой детской игры. Он ее приобрел еще тогда, когда думал, что у него родится сын. Тешил себя надеждами и радужными ожиданиями. Но увы, на свет появилась Мариаса. А некоторое время спустя – Кастилита. Никому не нужные деревянные солдатики так и стояли запечатанными в картонной коробке. Простояли бы еще, может, полвечности, если б герцог о них с какой-то стати не вспомнил.

   Послышалось приятное для ушей бульканье жидкости. Альтинор налил себе вина и, не долго думая, опустошил бокал. В камине слышался треск. Кастилита, когда была маленькой, говорила, что это невидимые гномики ломают прутья и подбрасывают их в огонь. Альтинор с этим никогда и не спорил. Он взял со стола одного солдатика и вслух произнес:

   – Итак, займемся подсчетами. Из претендентов на трон вычеркивается принц Жерас Ольвинг... на сей раз, надеюсь, окончательно. – Солдатик, кувыркаясь в воздухе, полетел в пасть камина. – Не может быть, чтобы человек три раза подряд фактически воскресал из мертвых. А?.. Как думаешь, друг мой Горацций?

   Попугай потоптался на жердочке, вхолостую похлопал своими размашистыми крыльями и возгласил:

   – Кошмар-р-р!! Какой кошмар-р-р!!

   – Далее. Из претендентов на трон вычеркивается принц Лаудвиг Ольвинг. Если он уже не погиб в пути, то смерть к нему неизбежно придет от руки царя Василия. – Еще один солдатик отправился в недра камина.

   Огонь лизнул его деревянное тельце, будто испробовав на вкус, лизнул другой раз, третий... Солдатик почернел и очень скоро превратился в обугленную мумию. Попугай вытянул шею, посмотрел своим единственным зрячим глазом на происходящее, моргнул пару раз, потом расфуфырил хохолок и что-то задумчиво пробормотал себе под клюв.

   – Из претендентов на трон вычеркивается также граф Ламинье. – Третий солдатик полетел туда же. – Впрочем... остался бы граф в живых, ему вряд ли б светило это счастье.

   Альтинор налил еще бокал вина и, прежде чем его выпить, приставил к глазу и посмотрел на искаженный жидкостью мир. Все вокруг стало красным. Формы предметов неестественно вытянулись. Горацций стал худым и высоким – как только еще удерживался на своей жердочке?

   – Из претендентов на трон также исключается герцог Оранский. Признаюсь, довольно серьезный соперник. – Деревянный прототип герцога Оранского попал точно в центр огня. Пламя лишь слегка колыхнулось, глотнув новую жертву.

   Альтинор принялся медленно цедить вино, не столь наслаждаясь его вкусом, сколь растягивая удовольствие перед тем, что он сейчас произнесет. Когда пустой бокал легонько стукнул по столу, старший советник взял еще одного солдатика, повертел им, всмотрелся в неясные черты его нарисованного лица, покачал головой и подумал: «не похож...»

   – Наконец, из претендентов на трон вычеркивается жирным и беспощадным росчерком моего пера сам король Эдвур. – Пятый по счету солдатик направился в камин.

   Герцог взял в руки последнего солдатика, печально вздохнул, даже погладил его по головке.

   – Итак, остается один Пьер... Знаешь, друг мой Горацций, во мне просыпается постыдная человеческая жалость, когда я вспоминаю о нем. Не поднимается... просто не поднимается рука его убить. Хотя сделать это легче, чем опрокинуть кубок с вином... А может, пусть пока живет? Он будет послушной тряпочной куклой в моих руках. К тому же, он вроде как неравнодушен к нашей Кастилите. Я научу ее, как надо вертеть мужчинами. Как считаешь, Горацций?

   Попугай похлопал крыльями, но ничего так и не сказал. Альтинор взял солдатика двумя пальцами и попрыгал им по столику, поставил на грань пустого бокала и щелчком направил его на дно.

   – Я буду теневым правителем Франзарии, а он – моей марионеткой.

   Вдруг у Горацция словно прорезался голос. Он вытянул шею, расправил крылья и закричал:

   – Собрались одни придур-р-рки!! Придур-р-рки!!

   Герцог изумленно посмотрел по сторонам.

   – Где ты их увидел, глупая птица?

   * * *

   – Бегите!

   Сталь звякнула, выскочив из ножен. Лейтенант Минесс обнажил меч и описал им вокруг себя мертвый круг. Голова чьей-то лошади, оказавшаяся внутри его, истерически заржала, извергая темно-багровые струи.

   – Бегите! Мы с Карлом их задержим!

   Лаудвиг, движимый не столько рассудком, сколь порывами чувств, схватил Ольгу, перекинул ее на свою лошадь и ринулся меж деревьев в совершенно неосознанном направлении. Звон скрещенных мечей и человеческие крики, разразившиеся сзади, стали ощутимо удаляться.

   – Держи факел! – Лаудвиг вручил девушке власть над огнем, а сам покрепче схватился за уздечку.

   Ольга какое-то время видела перед глазами мерцающее красное пятно света, изрезанное стеблями травы да невнятными зрительными галлюцинациями. Она попыталась принять сидячее положение, в результате нечаянно ткнула факелом в ухо лошади. Та панически заржала, встала на дыбы и скинула наземь обоих незадачливых наездников. Лаудвиг грязно выругался.

   – Лезь первой! Я за тобой!

   Они вновь устроились на лошади, на сей раз – с комфортом. Ольга сидела впереди, тесно прижавшись к груди принца. Он же под предлогом того, что необходимо держать уздечку, обнял ее за талию. И так они ехали... молча взирая на воскресающие из темноты скелеты деревьев. Деревья сначала являлись им неясными штрихами чьих-то художественных абстракций, затем обрастали древесной плотью, медленно проплывали рядом с бесстыдством демонстрируя всю свою наготу, и после исчезали. У них, как и у людей, была своя осанка: одни стволы были прямыми, стройными, другие – сгорбленными или скрюченными от старости. Был также свой характер: одни воинственно растопыривали свои ветки во все концы, злобно цепляя ими всякого мимоходящего, другие стояли застенчиво, их ветви были скромно опущены. Ольга чувствовала сквозь ткань своего тонкого платьица, как его грудь периодически вздымалась, даря ей свою теплоту и возможность с удобством откинуться назад.

   – А куда мы едем? – мягко спросила она.

   – Куда ты светишь факелом, туда мы и едем. – Лаудвиг не нашел более остроумного ответа. – Нам необходимо удалиться... просто удалиться от преследователей. А дальше видно будет.

   – Мне кажется, нам нужно просто погасить факел и переждать. В абсолютной тьме они не смогут нас найти.

   – Так и сделаем, но не сейчас. Отъедем подальше.

   Девушка потерлась спиной о его широкую грудь, делая вид, что устраивается поудобнее.

   – А этот... лейтенант, он же хорошо дерется? Как вы думаете, они справятся?

   – Нет, они наверняка погибнут. Твоя цена, принцесса рауссов, исчисляется не евралями, как ты ошибочно думала. А человеческими жизнями.

   Ольга обернулась. Ее озабоченное лицо находилось так близко к его лицу, что оба почувствовали легкое головокружение.

   – Я доставила вам много неприятностей, да? – мягкий, до сладости приятный голос обволок сознание принца хмельным туманом. Он осторожно прижал ее одной рукой и шепнул на ухо:

   – И все-таки ты ведьма...

   Ольга рассмеялась. Ее раскатистый звонкий голос выглядел совсем неуместным. Факел немного поколебался, а неизменная в своем могуществе темнота совершенно игнорировала любые человеческие эмоции.

   На импровизированном месте брани лежало уже шесть трупов. Лейтенант Минесс с безразличием для себя понял, что крайняя усталость сделала его мышцы деревянными, лишенными гибкости, а мозг – перегретым и неспособным молниеносно принимать решения. Он уже и не пытался демонстрировать свои легендарные на всю Франзарию акробатические трюки. Его меч вяло отражал выпады и, лишь благодаря тому, что противник тоже изрядно измотан, создавалась еще иллюзия сопротивления. Карл сражался рядом. Не ведая никакого иного орудия, кроме своей палицы, он приспособил ее для всякого деяния. Она, если надо, была и щитом, отражая выпады врага, и мечом, и копьем и деревенской дубиной, которую используют в пьяных драках между мужиками.

   Карл был весь залит кровью, слишком много пропущенных ударов. Лес в его померкших глазах казался жилищем призраков. А отряд Хуферманна – племенем прыгающих бесов. Иногда Франзарцы подбадривали друг друга патетическими возгласами:

   – За великую Франзарию!

   – Во славу короля Эдвура!

   – Во славу Непознаваемого! – именно с этим возгласом Карл расшиб еще одну голову.

   Глухой удар, сопровождаемый немым ужасом чьих-то вражеских глаз, не имел эха. Как не имеет эха и сама смерть. Для каждого человека она единична и неповторима. Рослый тевтонец закружился на одном месте. Его палаш, потеряв единство с телом, отлетел в сторону, а тело воина обрушилось (не рухнуло, а именно обрушилось!) на настил травы. В глазах Карла это выглядело как падение великой скалы.

   Лейтенант Минесс увидел перед собой вытянутое вперед острие меча, попытался рубануть им в сторону, но оно абсолютно его не слушалось. Лишь мгновение спустя пришла острая боль и осознание того, что это, в принципе, не его меч, а вражеский. Он прошел сквозь спину и окровавленной зазубренной торчал, направленный во тьму. Уже померкшими глазами Минесс увидел, как еще пара мечей прошла сквозь его тело. Последнее, что он сказал, на франзарском языке звучало так:

   – Я был верным до конца...

   Черная вселенная стала мрачной, как все человеческие кошмары. Свет факелов покрылся серым налетом. Вздорное явление именуемое «жизнь» стало столь легким, что его мог уничтожить простой порыв ветра. Минесс еже смог ощутить собственное падение, даже услышал радостные возгласы противников. Он только теперь понял, что земля соткана из ваты, а оглохшее небо из первобытной тишины. Крики людей удалились на недосягаемый горизонт всего сущего. Он всегда представлял себе смерть именно такой: ласковой, доброжелательной, практически безболезненной.

   Карл еще некоторое время помахал своей палицей, покричал и погрозил проклятиями: все это скорее являлось делом чести, чем деянием храбрости. В правую руку пришла острая боль. Палица, вращаясь в воздухе, улетела во внешнюю тьму. И мгновение спустя в его тело ударило несколько стальных молний...

   После того как Тилль Хуферманн отдышался и брезгливо посмотрел на свой мундир, залитый кровью в том же обилии, что и собственным потом, он устало повалился на траву. От его отряда осталось только двое: Инго и Ганц. Оба живы лишь наполовину. Испускающие последние вздохи трупы людей валялись повсюду, куда только мог уткнуться его взор.

   – Мы ее упустили, – Инго изрек это как приговор. – Навсегда. Теперь они будут крайне осторожны, наверняка укроются в какой-нибудь деревне. Да еще завербуют себе подмогу из мужиков. Все! Двести тысяч евралей не достанутся никому, даже нашим заклятым врагам!

   Хуферманн долго сидел на сырой траве и молчал. Его голова свисала почти до окровавленных колен, и со стороны могло показаться, что он пребывает в полном отчаянии. Потом майор резко поднялся и на удивление жизнерадостным голосом спросил:

   – Кто-нибудь помнит, в какую сторону они поскакали?

   Ганц вытянул указательный палец в одном из бесчисленных направлений леса. Следующий вопрос астральца выглядел по меньшей мере странновато:

   – А ветер куда дует?

   Ганц пожал плечами:

   – Допустим, туда же... а что?

   Хуферманн впал то ли в хандру, то ли в задумчивость. Лоб его сильно наморщился, но глаза, как и прежде, зияли черным воодушевлением. Он поднял один факел, подошел к ближайшему дереву и с громким возгласом – «так не доставайся же ты никому!» – поджег несколько его веток. Дерево быстро подхватило огонь, будто сказочный сверкающий наряд, и укуталось им со всех сторон. Подойдя к следующему дереву, майор рявкнул на своих головорезов:

   – Поджигайте лес! Чего стоите?!

   Ганц и Инго переглянулись, но не двинулись с места. Один из них (совершенно безразлично: кто именно) испуганно возразил:

   – Но... мы ведь тоже погибнем!

   – Нисколько в этом не сомневаюсь! – Хуферманн чуть не рассмеялся от радостной мысли. Еще несколько деревьев превратились в огромные факела, будто бьющие огнем из недр самой земли. – Я кому сказал, поджигаем лес!!

   * * *

   Из-за скупого освещения лошадь уже несколько раз спотыкалась, падала, истерически ржала, а ее незадачливые наездники кубарем катились по земле. Принц до предела сжимал зубы, но не позволял себе в обществе женщины вскрикивать от боли. Ольга лишь тихо поскуливала, мысленно считая очередные синяки и ссадины. Дороги под ногами не было никакой абсолютно. Лишь густая трава, изуродованная кривизной назойливых кочек и множеством ям. Деревья так широко раскинули свои ветки, что каждая из них норовила потрогать непрошеных гостей леса. Одни ветки вели себя вполне доброжелательно, но другие...

   – А, черт! – Лаудвиг все-таки не выдержал, когда одна из них хлестанула по его лицу. – Все! Делаем привал!

   Оба буквально свалились с лошади и уселись на какую-то корягу. Лаудвиг потрогал свою сумку с унылой надеждой, что там еще может оказаться бутылочка вина, но лишь обреченно вздохнул. Он украдкой глянул на Ольгу, увидел как красноватые отблески факела румянят ее бледное лицо, почувствовал, что она слегка покосилась в его сторону. И, чтобы заполнить неловкое молчание, произнес:

   – Царевна, я давно хотел тебя спросить, да все стеснялся...

   Ольга посмотрела ему в глаза, на миг замерла, и тут же опустила взор на землю.

   – Спрашивай.

   – В какой стороне Москва?

   – Понятия не имею, – она от чего-то зевнула.

   – А... куда мы едем?

   Тут Ольга расправила плечи, отряхнула грязь на своем платье и почти меланхолично добавила:

   – Я еду туда, куда ты меня везешь. Я ведь пленница, так?

   Их глаза снова встретились. Принц поежился, когда в его сознании всплыл образ отвратительной ведьмы... вот с точно такими же глазами, постоянно меняющими свой цвет.

   – Я... не... как бы это...

   – Ты, наверное, хочешь сказать, что нам следует отыскать ближайшую тропинку, дойти до селения и спросить обо всем у местных жителей?

   – Прежде всего нам необходим отдых. А чтобы Хуферманн не отыскал нас по огню, его надо потушить. – После этих слов, в которых наконец-то появился некий смысл, принц кинул факел на траву и раздавил его пламя своим сапогом.

   Тьма сковала их измотаные тела. Лошадь с перепугу заржала, но тут же успокоилась. Они долго сидели рядом, каждый чувствуя дыхание другого. Лаудвиг вдруг вспомнил, что он даже не извинился за все те оскорбления, которыми осыпал Ольгу на протяжении всего пути.

   «А она? Она соизволила извиниться, что доставила столько беспокойства ему и солдатам? По чьей вине погиб весь эскорт? Нет уж! Ведьма она! Вот прямо сейчас, – думал Лаудвиг, – прямо ей в глаза скажу, что она ведьма! Самая настоящая! Ведьма из всех ведьм! Единственная и неповтори... тьфу, о чем это я?»

   – Мне холодно! – произнесла Ольга.

   – Сейчас... еще немного, и мы поедем дальше. – Отдать Ольге свою одежду у принца не хватило самопожертвования, а попросту обнять ее – сообразительности. Он только поерзал на одном месте, делая вид, что ему тоже холодно.

   Потом почувствовал, что она сама слегка пододвинулась и, хотя перед взором зияла абсолютная тьма, был уверен, что смотрит на него. Тонкий девичий голос раздался так близко, почти над самым ухом:

   – Ты сильно на меня злишься?

   Лаудвиг вздрогнул. И долго не мог понять, отчего по коже пошли мурашки.

   – Я?! Злюсь?.. С чего ты взяла? Знаешь, что я тебе только что хотел сказать?

   – Интересно!

   – Я хотел сказать, что ты... – принц поперхнулся собственными мыслями, когда почувствовал, что их пальцы случайно коснулись. – Ты... эта...

   – Еще раз произнесешь слово «ведьма», скажу отцу, и он тебя посадит на кол!

   И тут произошло чудо. Лаудвиг, хоть и очень слабо, но смог увидеть ее лицо. Маленькие огоньки в глазах, короткая стрижка, красноватые тени на ланитах...

   – Великие дела творит Непознаваемый! Представляешь, а я тебя вижу... – шепотом произнес он. Его руки сами собой потянулись, чтобы обнять ее.

   – Да... – ласково пропела Ольга. – Его дела воистину велики. Позади нас лес горит.

   Принц резко обернулся. Красная полоса огня прорезала тьму, зловещим мерцанием нагоняя страх. Ветер гнал ее прямо сюда.

   – Это Хуферманн! Будь он проклят! – Лаудвиг подхватил Ольгу и посадил ее на лошадь. – Едем! Быстрей!

   Буквально через пару циклов факел был уже не нужен, лес пропитался красным свечением. И костлявые деревья, словно облитые сухой кровью, не могли своими ветвями указать никакого другого направления, кроме абсолютно бессмысленного. Позади двигалась стена огня. При ее приближении деревья, покраснев до предела, вспыхивали и тотчас гибли в жарком пеклище. Ржание лошади заглушало все сущие звуки. Она продолжала спотыкаться из-за множества ям, наполненных водой. Кажется, поблизости находилось болото. Ольга вдруг радостно закричала, увидев долгожданную тропинку.

   – Давай же, старая кляча! Бегом! – Лаудвиг пришпорил измотанное животное, и оба чуть не слетели с его седла.

   Лошадь рванулась, понеслась, заржала так, что задрожали шаткие небеса. Но длилось это недолго, ее ноги стали все больше увядать в траве, шаг замедлился. Звучное хлюпанье раздавалось из-под каждого копыта.

   – Болото!.. Все-таки болото! – Лаудвиг крепче сжал скулящую Ольгу и, дернув поводья, заорал: – Назад, старая! Назад!

   Бесполезно! Лошадь от усталости свалилась в мутную жижу, оросив местность множеством брызг. Промокшие по колено, все в тине, они кое-как вскарабкались на тропу, не в силах что-либо произнести из-за агонизирующего ржания гибнущей лошади.

   – Там... – грязная рука Ольги указала невесть куда, – тропинка сворачивала в сторону. – Бежим!

   Море, состоящее из одного огня, неумолимо наступало на степь темноты. Даже сама предвечная Тьма в страхе таяла перед его силой. Незадачливые путешественники бежали между покрасневших деревьев, чуя слухом, как треск далекого пламени выискивает их души.

   – Я устала... – Ольга готова была разреветься. – Я уже не могу...

   Лаудвиг, сам едва дыша, хотел ее чем-то утешить, но тут... Чрезмерная усталость даже не позволила обрадоваться увиденному. К ним бежали люди!

   – Люди!! – звучным эхом повторила Ольга его мысли.

   Да, их было трое, двое мужчин и женщина. Наверняка из ближайшей деревни. Первая странность, немного охладившая их немой восторг, была очевидна. Эта троица, нет чтобы спасаться от огня, наоборот, бежала ему навстречу. Может, им на помощь?.. Ольга уже приготовилась улыбнуться своим землякам, но тут произошла странность вторая. И мужчины, и женщина с перекошенными лицами пробежали мимо царевны как мимо пустого места, а принца Ольвинга даже не удостоили взглядом. Они... сознательно неслись прямо на огонь.

   Тут появился четвертый, какой-то подросток, и тоже – с затвердевшим ужасом на лице.

   – Скажи, что случилось! – грозно, почти по-царски крикнула на него Ольга.

   Юноша затормозил, слегка отдышался и, подумав, что перед ним простая крестьянская девка, небрежно ляпнул:

   – Дура, ты еще ничего не знаешь?! Сюда идет Циклон Безумия!

   Сорвался с места и пустился наутек.

   – Но там пожар! Весь лес полыхает! – вдогонку бросила Ольга.

   Юноша обернулся лишь на мгновение:

   – Лучше сгореть в огне, чем встретиться с беспощадным богом! Я уже слышал его голос!

   Лаудвиг, ни звука не понимающий по-раусски, вопросительно глянул на свою попутчицу. Ольга перевела на франзарский, потом в растерянности посмотрела по сторонам. Слезы, наконец, брызнули из ее глаз. А принц в бешенстве стукнул собственную коленку.

   – Слыханно ли такое! Не успел затихнуть один Циклон, как появился новый! И именно сейчас!

   Подул сильный, испепеляющий нервы ветер. Деревья стали гнуться, издавая старческое кряхтение, их покой был окончательно нарушен. Взъерошенная трава принялась хлестать по ногам. Ольга, уже не сдерживая своих слез, злобно ее пинала:

   – И все на нашу голову!!

   Они оказались зажатыми в тисках трех смертоносных стихий. С одной стороны – лесной пожар. С другой – гибельное болото. С третьей – Циклон. И эти тиски сжимались... Пути не существовало. Разве только на небо...

   Ураган уже ревел, словно раненый... нет, словно стая раненых медитавров. Взбесившиеся воздушные массы терлись о небесный свод, и небо издавало неимоверный скрежет. Земля шаталась. И потом...

   Все внезапно стихло. Лаудвиг только сейчас осознал, что у него в объятиях хрупкие плечи царевны. Она, боясь поднять голову, спросила:

   – Скажи, что там? Опять стекло?

   То, что происходило в лесу, вообще не укладывалось в классификацию всех известных доселе сумасшествий. Все деревья вдруг начали вытягиваться в длину, некоторые стволы закручивались в спираль, скрипели, стонали точно от боли. Их ветви загибались, образуя уродливые крючки. С травой происходили не меньшие странности. Она стала сплетаться сама с собой в длинные черные косы. Лаудвиг глянул на Ольгу и в ужасе отскочил в сторону. Ее ноги стали худыми и длинными, лицо – вытянувшимся. Потом он посмотрел на собственные пальцы и уже не сдержался от крика. Будто смотрел на них через кривую линзу...

   А потом с неба упали несколько небесных костров. Горящие поленья свалились прямо сверху, в гущу леса. Принц с заледеневшими глазами смотрел как еще один костер оторвался от черного неба, словно тамошние жители пнули его ногой, и полетел вниз...

   Пылающая стена огня была уже совсем близко. Время могло остановиться где угодно: внутри чудаковатого Циклона, в умах обреченных людей, но только не в этой огненной массе. Ветер гнал и гнал агонизирующую стихию, способную уничтожить на своем пути все живое и неживое.

   – В болото! – крикнула Ольга. – Там хоть какой-то шанс на спасение!

   В деревне, куда так и не довела их злополучная тропинка, началась самая настоящая истерика. Люди бегали... кричали... рвали на себе волосы... Потому что...

   Потому что он шел прямо к ним.

   – Я ИМЕЮ ВЛАСТЬ ПОВЕРГАТЬ НА ЗЕМЛЮ НЕБЕСНЫЕ КОСТРЫ И ИСКРИВЛЯТЬ ПРОСТРАНСТВО, КАК ТОЛЬКО ЗАХОЧУ! Я!!! ВЕЛИКИЙ И БЕСПОЩАДНЫЙ! СТРАШНЫЙ ВО ГНЕВЕ И НЕ МЕНЕЕ СТРАШНЫЙ В МИЛОСЕРДИИ! ИСТИННЫ МОИ ПРОРОЧЕСТВА, И НИ ОДНО НЕ ПРОЙДЕТ ДАРОМ!

   Бог Циклона кружился в огненном вихре, несясь над землей туда, куда направлял его неведомый Дух. Все деревья вокруг него будто оживали: начинали вытягивать свои стволы, изгибаться, их ветви закручивались в спирали. Бог указал жезлом на одно хвойное дерево, его ствол тотчас изогнулся дугой и завязался в узел.

   – ИМЕЮ ВЛАСТЬ ИСКРИВЛЯТЬ ПРОСТРАНСТВО, КАК МНЕ УГОДНО!

   Жезл метнулся в сторону другого дерева, и то вдруг расплющилось, став похожим на огромного древесного паука. Ствол сжался до размеров обыкновенной кочки, а множество веток распростерлись во все стороны, как множество лап. Потом бог направил свой жезл в небо, и оттуда упал еще один небесный костер. Маленькая светлая точка отделилась от черного полотна, полетела вниз, и чем больше она увеличивалась в размерах, тем больше в ней просматривались летящие поленья, охваченные огнем. Одно из поленьев упало прямо на крышу деревенского дома. Соломенная кровля мигом вспыхнула.

   – ИМЕЮ ВЛАСТЬ ПОВЕРГАТЬ НА ЗЕМЛЮ НЕБЕСНЫЕ КОСТРЫ!.. Я ИДУ! ВЕЛИКИЙ И БЕСПОЩАДНЫЙ! ИДУ, ЧТОБЫ ИЗРЕЧЬ СВОИ ПРОРОЧЕСТВА!

   Жители деревни бросились врассыпную: кто в лес, кто в подполье, иные же от страха и растерянности стояли на одном месте или метались по вымершим улицам. Но бог мог передвигаться в несколько раз быстрее любого человека, поэтому без проблем отыскивал всех, кого только желал. Он указал жезлом на дом одного крестьянина, дом вдруг приподнялся в воздух и... вывернулся наизнанку. Его бревна, скрюченные демонической силой, перекрутились друг через друга, вытряхивая из своей внутренности комнаты, столы, кровати и... живых людей. Дети истерически кричали, хватаясь за побледневшую мать.

   – ТЫ, – обратился он к отцу семейства, – ОСЛЕПНЕШЬ НА ВСЮ ОСТАВШУЮСЯ ЖИЗНЬ!

   – Скажи хоть: за что?! – мужчина упал на траву и принялся в отчаянии грызть ее зубами.

   – ТЫ, – жезл бога указал на остолбеневшую мать, – ЖИВЬЕМ СГОРИШЬ В ОГНЕ!

   Неистовый вопль поднялся к небесам. Бог Циклона двигался дальше, искривляя и уродуя все, что попадалось ему на пути. Одни люди становились длинными и худыми словно дистрофики, другие наоборот – семенили по земле жалкими коротышками с огромными расплющенными животами. Каждый пытался спастись от его гнева.

   – ТЫ ПОГИБНЕШЬ ОТ РУКИ САМОГО ДОРОГОГО ТЕБЕ ЧЕЛОВЕКА!

   – ТЫ ЗАГНЕШЬСЯ ОТ ПАРАКСИДНОЙ ЧУМЫ!

   – ТЕБЯ ЗАБЬЮТ КАМНЯМИ, КАК СОБАКУ!

   – ИСТИННЫ МОИ ПРОРОЧЕСТВА, И НИ ОДНО НЕ ОСТАНЕТСЯ НЕИСПОЛНЕННЫМ!

   Всякий раз, когда бог указывал жезлом на какого-нибудь обреченного, неведомая сила резко разворачивала его, заставляя лицом к лицу созерцать собственную смерть. Люди знали, что все будет именно так, как ОН сказал. Даже если человек захочет покончить собой, дабы злосчастное пророчество не сбылось, у него это не получится. Со всех концов деревни доносился невыразимый вой. Дома, изуродованные кривизной пространства, стояли с прогнутыми крышами, скрюченные в спирали, некоторые из них приняли шарообразную форму. Иные были неимоверно сплющены или наоборот – вытянуты. Бог Циклона, кружась в огненном волчке, шел вперед, и в черной вселенной не находилось силы способной его остановить.

   В это время Лаудвиг и Ольга, по колено хлюпая в мутной болотной жиже, лихорадочно выискивали хоть какой-нибудь сухой островок. Остановиться в болоте даже на пару мгновений было подобно смерти: трясина вмиг начинала засасывать в свои недра. Словно там, снизу, кто-то тащил их за ноги. Приходилось постоянно двигаться, выискивая более безопасные места.

   – Вот! Здесь, кажется, сухо! – с кислой радостью сообщила Ольга долгожданную новость, после чего оба вскарабкались на мизерный клочок твердой земли и смогли наконец перевести дыхание.

   Болото потеряло присущий ему зеленоватый оттенок и покрылось грязно-красными пятнами – отблесками полыхающего рядом лесного пожара. Невероятно вытянутые в длину деревья щетинились на черное небо, а оттуда время от времени падали неустойчивые костры. Лаудвиг удрученно покачал головой.

   – Мне будет о чем вспомнить, если я живым вернусь в Нант! И будет... – принц икнул, – за что выпить!

   – Гляди! Гляди! Сейчас они встретятся! – закричала Ольга, указывая рукой туда, где стена огня и Циклон Безумия вот-вот готовились столкнуться между собой.

   Зрелище, за которое действительно стоит выпить! Две смертоносные стихии с ревом ударились друг в друга как две встречные штормовые волны. Огонь взбесился. Его пламя взметнулось едва ли не выше небесных костров. На какие-то мгновения показалось, что пламя рождает огромных пылающих великанов, которые отчаянно ревут, бьют руками надвигающийся Циклон, но в бессилии низвергаются на землю. А потом...

   Потом произошло то, чего никто никогда еще не видел, и вряд ли увидит. Огонь начал превращаться в... холодный красный лед. Языки пламени на глазах затвердевали словно сосульки и замирали на месте. Внутри пожара как будто останавливалось время, он все более походил на огромный монолит со множеством красных рогов. И оттуда повеяло.. настоящим холодом.

   – Мать моя, родившая меня! – Лаудвиг произнес фразу, которую никогда в жизни не употреблял. – Циклон все же победил... Уж не знаю, радоваться этому или огорчаться?

   Последний вопрос не долго оставался без ответа. Не прошло и цикла немого созерцания самого настоящего Безумия, как послышался голос:

   – Я ИДУ! ВЕЛИКИЙ И БЕСПОЩАДНЫЙ! ИДУ, ЧТОБЫ ИЗРЕЧЬ СВОИ ПРОРОЧЕСТВА! СЛУШАЙТЕ, ОБРЕЧЕННЫЕ, И ТРЕПЕЩИТЕ! НИ ОДНА ТВАРЬ НЕ УКРОЕТСЯ ОТ МОЕГО ВЗОРА!

   Ольга рванулась с места первой, причем – куда глаза глядят. В результате почти по пояс оказалась в вязкой воде и принялась барахтаться.

   – Назад! Дай руку! – Лаудвиг кое-как схватил ее извивающееся тело.

   – Он идет сюда! Сюда!

   – Тише! Если будешь так орать, то точно накличешь.– Принц прижал к себе царевну, насквозь промокшую, дрожащую от холода или от страха, и закрыл ей рот ладонью. – Умоляю тебя, только не кричи. Может, он нас и не заметит.

   Его взгляд лихорадочно начал выискивать путь, по которому можно было бы выбраться из этой трясины. Увы, всюду одни шаткие кочки да мерзкая жижа.

   – ИМЕЮ ВЛАСТЬ ИСКРИВЛЯТЬ ПРОСТРАНСТВО, КАК ТОЛЬКО ЗАХОЧУ!

   Оба вздрогнули. Голос раздался так близко, словно из-за соседнего дерева. Яркий свет, появившийся вслед за этим, ни имел уже никакого отношения к лесному пожару. Увы... лучше бы это был пожар. В огненном столбе, буквально в десяти шагах от полуживых людей проплывал по воздуху бог Циклона. Его жезл уткнулся Лаудвигу в обомлевшую душу.

   – ТЫ...

   Ольга спрятала лицо в траве и разревелась: «Непознаваемый! Что угодно, только не параксидная чума!» Принц в истерике шлепнул ладонью по воде и крикнул последний упрек своей попутчице:

   – Все из-за тебя! Из-за тебя! Ты сгубила мою жизнь! Ты ведьма!

   Ольга подняла на него заплаканные глаза и увидела, как неведомая сила отрывает Лаудвига от земли и разворачивает лицом к богу. «Вот, сейчас будет само пророчество...»

   Принц смотрел на это окутанное огнем лицо, пытаясь уловить в его чертах хоть что-то знакомое. Вся его беззаботная жизнь: женщины, реки вина, море развлечений и даже королевский трон, который ему начал недавно мерещиться, – все менее чем за мгновение просвистело в голове и кануло в бездну. Бог подошел совсем близко и зачем-то положил на его плечо свою огненную руку. Принц вскрикнул от внезапного ожога, и сквозь острую боль едва смог расслышать последующие слова: