Текст книги "Дорогой плотин (СИ)"

Автор книги: Андрей Ваон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Кругом были всё те же огромные здания, одинаково загромождающие пространство. Впереди замаячила площадь, где было скопление транспорта. Тянуло гарью. Вообще, в этом мире постоянно воняло, заметил Ванька. А возле шоссе так и вообще было не продохнуть. Он постоянно подкашливал.

Ориентация в пространстве сильно затруднилась, всё кругом было мало знакомо. Лишь очертания рельефа, слабо выраженные в этой застройке, позволяли понимать местоположение. Ванька постоянно оборачивался – пока виднелся пруд, было примерно ясно, где находишься. Вот, на восток, в месте перекрёстка шоссе с улицей наметилось понижение. Сердце Ваньки застучало побыстрее, нутром он понял, что надо туда. Однако перейти шоссе было не так-то просто – на огромной скорости сновали полчища страшных машин, автобусов и грузовиков. «Как они тут переходят?» Улучив момент, Ванька перебежал половину дороги, застряв ненадолго на середине, обождав, ещё минуту-другую, перебежал и здесь. И только потом, уже углядел, как чуть дальше люди исчезают в проломе со ступенькам, появляются уже с другой стороны шоссе. «Ага! Переход-то подземный!», – Ванька присвистнул.

Пошёл по дорожке с асфальтом. На другой стороне примыкало к жилому зданию небольшое строение с вывеской «Дом Книги». Ванька по-деловому заприметил это место, но, как его ни тянуло (ведь сколько там можно почерпнуть информации!) туда, он решил оставить посещение на другой раз. Сейчас он спускался к кубическому дому с забором по периметру. Возле него виднелся лесок. Приближаясь, Ванька двинулся уже почти бегом.

– Остался, чертяка! Остался! – задыхаясь, проговаривал он, подбегая к оврагу. В промоине были свалены бетонные обломки, арматура и другой мусор. Ванька, рискуя переломать ноги, сбежал на самое дно – здесь у него были особые приметы. Наконец, понятное кругом и близкое. Вот и берёза, на которую они лепили канат для качелей. Она загрубела и стала много толще, но это точно была она! Вот обрыв, отвесно вздымающийся со дна – он стал дряблым, и не таким отвесным. Вот ключ, выбивающийся из-под борта оврага – совсем уже хилый, да и пованивал он теперь.

Ванька шёл дальше, обходя грязь и горы мусора. Радость от узнавания родных мест постепенно сменилась разочарованием. Даже этот, казалось, неперелопаченный кусочек был изрядно испоганен. Он шагал в сторону бывшего кладбища. Оно раньше примыкало к оврагу, но сейчас, Ванька увидел издалека, вокруг этого места всё было застроено. Вот овраг расползся долиной, и его перегородила очередная дорога, а чуть правее по ходу Ванькиного движения стояли берёзки. Он понуро, без особой надежды сунулся туда, перебежав дорогу. На пути возникли заборы и прочие преграды. Ванька настырно двигался к цели и преграды перелез.

Почти ничего не осталось. Одна бетонная плита со сбитой надписью. Ванька её не узнал. Он ужаснулся, представив, как курочили кладбище, когда шла стройка. Присел рядом на кочку, вздохнул. И ему резко захотелось домой. А ведь ещё он думал отыскать место, где стоял их дом. Но настроя уже никакого не было, хотелось только туда, к себе, в понятный и чистый мир. Где кладбище на месте, мусор весь на участке в компостной куче, а вместо гор асфальта и бетона, благоухающие поля и несрубленные деревья. Он встал и побрёл вниз, к пруду. Обогнул последнее на пути здание и вышел в парковую зону. Рельеф был знакомый, лишь деревья были там, где их не было, и не было там, где они были. Овраг при «впадении» в пруд был сильно заболочен и попахивал нечистотами. Ванька тропой (в прошлый раз тропа была более «цивильная») пришёл к плотине, с некоторым волнением пролез в среднюю арку и с радостным вздохом вылез уже в Шипилове.

– И особо даже не загулял, – сказал он, довольный благополучным возвращением.

– Опять, едрёна-корень, лазиете тут! Я вас! – дядя Егор был на месте, и вновь Ванька нашумел ему под руку. Ванька опрометью ринулся на дорогу, не дожидаясь, пока ему всыплет сердитый рыбак.

Он шёл к дому и думал, взмахивая лениво сорванной травинкой. «Как-то невесело в том мире. Всё чужое…, – тут же оборвал себя, – а какое оно должно быть? Родное, что ли? – усмехнулся, – не, это понятно. Но всё какое-то неправильное, что ли. Если это то, что тут будет когда-то… то разве оно и есть – светлое будущее? Как-то несветло совсем. Ну, может, ещё разок с ребятам сгоняю, а так, довольно! Тоска там зелёная» Так, в задумчивости добрёл до калитки. Тут были и отец с матерью, болтали с соседями.

– О, Иван! Ты чего смурной? – отметил Пётр.

– Да так. Задумался, – уклонился от ответа Ванька.

– Ванюш, иди, умывайся и скоро уж ужинать будем.

– Вань, не хочешь вечером на рыбалку? С дядь Васей собираемся, – предложил отец.

– Да я лучше почитаю.

– А, это да, это, брат, полезно.

Но Ваньке не читалось. Он вынес на лужайку перед домом овчинку, и улёгся, упёршись взглядом в темнеющее небо. Комар был ещё незлобный и сильно не докучал. Бабушка возилась где-то в огороде, а вот дед подошёл, присел на крыльцо. Закурил папиросу.

– Чего, Ванюшка, задумался?

– Думаю, чего с деревней-то теперь будет, коли Москва наступает? Так ничего и не останется?

– Да, выходит, что так, ага. Что ж думаешь, они ораву эту цельную, которая на заводы, фабрики и институты понаехала, в избах, что ли, будут селить?

– Так ведь жалко ж, дед, – Ванька жалостливо посмотрел на деда.

– Жалко ему! Думаешь, мне не жалко было, когда дядьёв твоих на фронт забирали? Жалко. А ничего нельзя поделать – война.

– Так сейчас не война!

– Так и на фронт никого не забирают! Подумаешь, построят дома кирпичные или какие там. Не умирал от этого никто ещё.

– А если огроменными такими домами всё тут кругом застроят так, что света белого не будет? Ежели всё асфальтом этим заделают?

– Это ты хватил – всё! Дерева-то, они, и в городе нужны будут.

– Ну, а если кладбище мешать будет, а?

– Кладбище уж не тронут, эт ты не выдумывай! – дед Андрей даже рассердился. – Чего ты, вообще, завёл? Не слышно ещё пока. Ты ещё вырастить успеешь, своих детей нарожать. Ещё, может, и сам отсюдова уедешь.

– Я?! Никогда не уеду! – вскинулся Ванька.

– Хе-хе, этого, Вань, никто не знает, – усмехнулся в усы дед. – Думаешь, дед мой здесь родился? Ан, нет, с Каширы сюда пришёл. За невестой. Да и осел. А тоже, небось, в детстве не гадал, что сюда его закинет. Вот. Пойдёшь ты в институт какой-нибудь, как отец твой, знаний всяких там наберёшь. Да в Сибирь какую-нибудь и уедешь.

Когда дед сказал про Сибирь, «патриотический» настрой в Ваньке маленько схлынул. Сибирь была для него заоблачной мечтой. По карте он не раз перелезал за Обь, Енисей и Лену. Путешествовал мысленно вместе с Арсентьевым и Федосеевым.

– Ну, если только в Сибирь.

– Вот видишь! Так чего тебе за Шипилово наше тогда держаться?

Вообще, дед Андрей сам удивился своему такому спокойствию относительно предрекаемого невесёлого будущего их деревни. Сам же он воевал с сыном, когда тот заводил разговоры про современные дома, ванные и кухни. Злился и спорил. А вот те раз, сейчас он сам выступил против. Юное поколение и то, вон, сожалеет о деревне, а он, старый, куда?

– Да, Ванюш, – дед неожиданно помягчел. – Грустно это, конечно, всё. Думаешь, меня не держит земля эта? Ещё как! Каждый ведь столбик, деревце родное. Но ведь надо ж понимать, что в стране огромной живём. Строим коммунизм, да. Хотим так сделать, чтобы всем хорошо было. Тут приходится своим, что ближе к телу, и жертвовать. Я-то за себя не жалею, старый уж, пожил. Вот как ты, единственный наш внучок, будешь жить поживать – тут переживания и случаются. Ну, дак, даст Бог, не пропадёшь. Отец с матерью есть, в стране порядок вроде.

Ванька маленько успокоился словами деда. А вспомнил о разговоре лишь осенью, в октябре. А пока он наслаждался вечерним небом, деревенской тишиной и тёплой овчинкой под боком.

11

– Я это, был ТАМ давеча, – признался Ванька другу.

– Как так был?! Без нас?

Ванька кивнул.

Он с Таней и Андрейкой был вновь возле плотины, они собирались сделать переход. Ванька, терзаемый совестью, решил всё же признаться.

– Друг, называется! – присвистнул Андрейка. Обиженно отвернулся.

– Да, дал ты, Мельников, маху, – выступила и Татьяна. – Как же мы тебе доверять теперь будем, если ты за нашими спинами дела такие творишь, а?

– Ребят, да я ж как лучше хотел. Я в прошлый раз виноватым, знаете, каким себя чувствовал? Вот и решил, что чуть проверю сначала сам. И если уж что, то тогда я один только и пропаду.

Андрейка скептически глянул. Сплюнул.

– Сказать мог бы.

– Да как бы вы меня пустили?

– Не, постой. Ты чего ж, получается, себе прихапал переход, что ли, выходит? – вдруг возмутилась, не желая мириться вторыми ролями, Таня.

Ванька аж обомлел. С этой стороны он никак не думал. Не было совсем в его мыслях именно единоличничать. Совсем наоборот.

– Ты чего, Таньк?! Я ж говорю, для вас же старался. Почву готовил, – беспомощно оправдывался Ванька.

– Почву он готовил… – Андрейка был недоволен, но обиду затаивать не стал. – Ладно, Тань, фиг с ним. Лазил и лазил, чего теперь, обижаться, что ли? Проверим, чего он там наразведовал.

Таня всё ж поджала губы. Кокетничала.

– Так чего, будешь чего рассказывать, или полезем?

Ванька по-быстрому поведал, как и чего он делал в прошлый раз. Упомянул про магазин с книгами, овраг и кладбище.

– Как нет?

– Ну, вот так – одна плита только какая-то лежит и всё.

– Вот те на! – поразился Андрейка. – У нас там дед и бабка лежат.

И пока они задерживались с переходом, время шло.

– Ага, я ж говорил, она с шипиловскими ошивается! – вдруг услышали голос. Увлечённые разговором, они не заметили, как подошли местные ребята. Предводительствовал Колька Иванов.

– Ты поосторожнее, Иванов! Кто это тут ошивается? – с вызовом спросила Таня.

– Да вот, предательница одна, Танька Митрофанова.

Таня вспыхнула.

Андрейка и Ванька не вмешивались, не понимая, пора защищать или не ещё не время.

– А вы, пацаны, чего тут у нас ковыряетесь, да ещё с нашими девчонками, а? – Колька наступал, за ним толпились с нагловатыми улыбочками ещё с пяток парнишек.

– Земля у нас общая вроде. Аль не знали? – задиристо ответил Ванька.

– Ого, пацаны! Мельник-то борзый у нас. А ежели по сопатке за оборзение?

– Кишка тонка!

Андрейка, поддерживая друга, начал засучивать рукава. Назревала драка. Неравная и жестокая. Танька покусывала губы. Её авторитет рушился с треском, но и подлости она не могла себе позволить.

– Стойте!

Все обернулись к ней.

– Стойте! Мы тут проход открыли.

Ванька с Андрейкой сделали страшные глаза – молчи, дура! Уж лучше пасть в драке, чем сдать секрет врагу.

– Ты чего, Танька?! Молчи!

А борисовские остановили приготовления к битве, заинтересовались.

– Так, так. Чего говоришь, Митрофанова? – Колька стремительно прибирал в руки бразды правления, сталкивая ещё с пьедестала всё дальше Таню.

– Ну это… тут, если пройти под плотиной, то в другой мир попадаешь. Вроде как наш, но совсем не наш. Есть что-то, как у нас, но почти всё другое, – как это было непохоже на Митрофанову Таню. Она лепетала жалко, по-девичьи. Почти что умоляла. Ведь в голове у неё стучало – главное, защитить Ваньку.

– Чего ты мелешь? Сказок наслушалась? – заржали парни. – Надо тебе тоже мозги вправить.

– Ты как с ней разговариваешь? – вступился Ванька.

– Ты чё, Колян, давно от мамки-то отбежал? – поддел, зарываясь, и Андрейка. Бил по больному. Все знали, как загоняет домой Иванова мать.

Тот позеленел.

– Ну, всё, гады, хана вам, – и уже ринулся в бой, когда Таня сунулась между ними.

– Да пойдёмте же, я покажу.

Парни тяжело дышали, быками глядя друг на друга. Кулаки давно уже были сжаты, и лишь каким-то чудом их сдерживала эта девчонка.

– Ладно, чёрт с тобой, показывай, – великодушно позволил Иванов. И они стали спускаться.

– Зря она, – качал головой Ванька. Но сильно расстроенным он не был. Как она защищал именно ЕГО, это не могло укрыться от его внимания, не заслонялось даже яростным конфликтом.

Вся компания во главе с Таней поползла под мостик.

– Э, чего это, разуваться надо? И в воду лезть? Мы так не договаривались, – Колька остановился. В воду ему не хотелось ступать, было прохладно, задувал пасмурный ветерок. Борисовские мрачно глядели на Таню и ребят, которые разулись и ступили на мелководье. – Ладно, чёрт с вами.

Пошли гуськом. Борисовские шли неуверенно и опасливо поглядывали на впередиидущих. Ванька первым подошёл к краю, остановился, поджидая всех. Столпились, собрались кучкой.

– Готовы? – спросил перед решительным шагом, поглядывая на нервничающих компаньонов. – Вместе шагаем. И… раз!

Они ступил разом.

И всё осталось, как было. Никаких громад домов, ни моста, ни дорожек в парковой зоне. Ванька изумлённо озирался.

– Смотри-ка, выселок нет, – сказал вдруг один из борисовских.

– И Дома Культуры не видать, – поддакнул другой.

– Кажись, мы куда-то не туда перешли, – шепнул Ванька другу.

– Ага, точняк. Больше на наше похоже, но тоже не очень.

– Мальчики, куда нас теперь занесло? – испуганно спросила Таня.

– Э, Мельник, куда нас затащил? – Колька храбрился, делал бодрый вид, но в глазах засел страх.

– Так вы не верили, пожалуйста. Проверяйте, – усмехнулся Ванька. Его охватил весёлый азарт. Дорогу назад он знал, а эти, пускай боятся.

– Я домой хочу, – залепетал самый маленький из борисовских, готовясь захныкать.

– Чего это вы? Забоялись никак? А щас, как местные выйдут из вон тех домов, а? Будете права качать? – Ванька совсем разошёлся. Таня и Андрейка удивлённо глядели на него.

Колька хмуро огляделся.

– Ладно, ваша взяла. Давайте назад вертаться. Не нравится мне тут.

– И можно будет нам лазить у вас и не будете к нам приставать? – скорее надо было выторговать выгодные условия.

– Не будем.

– И перед Таней извинишься? – Ванька обнаглел.

Колька со злостью взглянул на него. Тут во дворах залаяла собака. Колька вздрогнул, оглянулся. Буркнул в сторону Тани:

– Извини.

– Идёт! Давайте, парни. Пойдёмте за мной.

Ванька двинул в сторону от Борисова, на другой берег. Он быстро понял, что попали они теперь не вперёд по времени, а шагнули назад. Было ли наличие борисовских тому причиной, погода или день недели, он не знал. Но знал, что наделают они серьёзный переполох этом мире и, как не любопытно ему было (да и в глазах Андрейки читался азарт), слово надо было держать. Да и, с другой стороны, не хотелось ему такой оравой таскаться по «незнакомым» местам. Но вот ориентироваться в этом мире прошлого было гораздо проще. Деревьев было побольше, а полей поменьше. Но всё читалось и просматривалось привычно. Разве что дома стояли не совсем там. А в не которых местах и вовсе был лес.

– Лучше не рисковать. Столкновения с местными нам ни к чему. Надо идти к шипиловской плотине. Там и выведу, – пояснил он остальным. – Поэтому по этому берегу пойдём.

– Так это ж до чёрта идти! – план Кольке не понравился.

– Не, ну ты можешь по этому берегу, я не заставляю, – усмехнулся Ванька.

– Да не, я так… Пойдёмте, что ли, парни? – спесь с Кольки давно слетела.

– Ты чего-то, Колян, совсем оробел, – поддел его Андрейка.

– Ладно, потом поговорим, – озлобился Иванов.

– Поговорим, поговорим, ага.

Они шли то по самому берегу, то облазили крутые места по леску. Поглядывали на другую сторону, узнавая и не узнавая.

– Да, деревьев-то тут поболе, – отметил Ванька, остановившись и вглядываясь через пруд.

– И сами деревья большие такие, – согласился Андрейка. – Интересно в деревню всё же пролезть.

– Интересно, но, видишь, опять не в этот раз, – Ванька кивнул на «нагрузку». Борисовские, расхристанные, перемазанные, устало плелись сзади. – Тань, ты как?

Таня понуро и молча брела вместе со всеми. Многовато было для неё сегодня событий. И не самых приятных. Куда подевалось былое высокомерие и надменность. Сейчас она хотела опять домой.

– Да надоели мне ваши путешествия, не пойду больше с вами, – плаксиво заявила она.

– Ну, ладно. Не пойдём больше. Ты не грусти, скоро уж придём.

– Ага, вот, когда придём, тогда и поговорим. Не нравится мне тут.

Таня будто чувствовала. Они вышли на каширский тракт – здесь это была накатанная грунтовка – и повернули налево. Возле плотины высилась мельница.

– О, мне дед про неё рассказывал, – узнал строение чуть ли не радостно Ванька. – К ней нам и надо. А потом и под неё.

Остальные робко пошли по обочине дороге за предводителем. Рядом вышагивал Андрейка.

– Она ведь ещё совсем недавно стояла? До революции, что ли?

– Да вроде и после немного простояла, – обсуждали друзья мельницу.

Она возвышалась форпостом на южном берегу борисовских прудов, оттеняя плотину, делая её внушительнее и массивнее, чем они привыкли видеть. Возле мельницы сновал народ. Крестьяне в рубахах и люди явно побогаче, одетые с сюртуки. Распродавались остатки муки.

– Нам надо по берегу, в среднюю арку просочиться, – тихо объяснил Ванька новичкам последующий путь.

– Чего-то стрёмно как-то. Там эти… чужаки ходят, – выразил опасения будто уже и вовсе трусоватый Колька.

– Какие ж они чужаки? – усмехнулся опять Андрейка. – Самые, что ни на есть местные. Даже и нам они родные, скорее всего.

– Какие на фиг, родные? Мои родные сейчас ужин накрывают. В избе. А здесь каменный век какой-то!

Будто в подтверждение Колькиных слов по дамбе прошумела запряженная телегой лошадь с мохнатыми ногами. В телеге сидел бородатый мужик, лузгал семечки.

– Ладно, надо пробираться. Тань, смогёшь? – Ванька был внимателен к единственной барышне.

– А чем я хуже? – та обидчиво поджала губы.

– Ага. Ну да, – кивнул понимающе Ванька. – Ну, пошли.

И они пошли. Где-то ползком, где бегом. Обогнули забор и проникли к подножию мельницы. Сверху гундели голоса.

– Давайте, за мной, – Ванька разулся и пошлёпал по воде в среднюю арку. Товарищи потянулись за ним.

Голоса наверху притихли.

– Чегой-то за плеск внизу? – встревожился один из голосов.

– Да, чтой-то шумит, – согласился другой. – Надо глянуть.

Ребята, напуганные реакцией, метнулись скорее под мост. Лишь самый маленький, Сема Фомичёв рванул в обратную сторону от забора, спрятался под кустом.

– Всё, готовы? Давайте скорее, – Ванька глянул, показалось ему, что все собрались. А борисовские и сами не очень глядели, кто есть, а кого нет – очень уж им хотелось домой, каждый сам за себя. Они все вслед за Ванькой шагнули вперёд в тот момент, когда мужики сверху начали заглядывать с моста вниз. Сделав шаг, услышали совсем другие звуки. Те голоса оборвались, ворвался шум автомобиля – по мосту пропылил грузовик.

– Ффух! Вернулись! – улыбнулся Ванька, привычно увидав Дядь Егора. Тот задумчиво глядел на поплавок.

Борисовские озирались, не доверяя и этому миру. Но тут Дядя Егор заметил компашку:

– Опять, шельмецы, шумите! Сейчас я вас, едрёна корень, пошугаю, – схватил какой-то сук, встал и угрожающе двинулся к ним.

Ребятня с криками кинулась врассыпную. Борисовские поняли – они дома.

– А где мелкий был с вами? – когда собрались уже возле хутора, спросил Андрейка. Все начали смотреть друг на друга.

– Я видела, только возле забора его, – заволновалась Таня. Сема был ей как младший брат. – Ну, там ещё.

– Может тут где запрятался? – с надеждой предположил Ванька. Все пошли назад, покрикивая пропавшего. Нет, тишина.

– Вот ведь нелёгкая! Там остался! – Ванька схватился за голову.

– И чего, не пролезет, что ли, он? Он шустрый парнишка!

– Да без меня не получится! – вдруг понял Ванька. – Застрял он там, – Ванька перестал сокрушаться, принял решение. – Так, парни. Я снова в Борисово, пойду его вызволять.

– Я с тобой, – слишком быстро вскрикнула Таня. Все посмотрели на неё. – Ну, он же мне родной почти. В соседнем дворе рос. Я его нянчила мелкого совсем.

– Да я так думаю, всем надо идти, – сказал Андрейка.

– Нет уж! Ну вас в баню! Затащили, хрен знает куда. И опять хотите? – Кольке перспектива ещё одного такого путешествия совсем не улыбалась.

– Да и пожалуйста, очень ты нам нужен, – Ванька сплюнул презрительно и пошёл.

– Я-то думала, Иванов, ты мужик. А ты трус! – отомстила и Танька.

– Да пошла ты, – Колька плевал на все оскорбления. После пережитого ему хотелось скорее домой.

И все борисовские за своего пропавшего товарища тоже не вступились. Замычали, захныкали, да и отказались от спасательной операции.

– Хорошие у тебя друзья.

– Ну их, какие они друзья.

– Да, видно, что не очень.

Они уже порядком устали – ходить туда-сюда. Но долг гнал и не давал останавливаться. Уже перед самой плотиной Ваньку осенило.

– Стойте!

Андрейка с Таней встали.

– Чего ты?

Ванька, закусив губу, молчал.

– Ну, чего ты? – Таня тронула его плечо. Тот отвлёкся от тяжёлых дум.

– Так это. Мы каждый раз в разное время попадали! И со всей этой гурьбой бухнулись куда-то в прошлое. А сейчас мы втроём опять, вряд ли туда, к Сёме попадём.

Друзья задумались.

– Ну, вообще, необязательно. Ты ж без нас тоже в будущее попал?

– Ага.

– Вот и всё!

– Может, всё-таки, кликнуть эту братву Колькину? Сказать, что ради кореша их мелкого всё? – Ванька обратился к Тане.

– Ладно, схожу я. Но упрашивать не буду! Так и знай, – она повернулась и зашагала к избе Ивановых.

Друзья присели на пригорок.

– Смотри-ка, крутая Митрофанова не такая уж и крутая, – подметил Андрейка особенность сегодняшних приключений. – Вроде бы и обычная девчонка.

– Обычная-то обычная, да не совсем. Есть в ней что не как у всех этих плакс и капризуль.

– Есть. Но я так-то думал, что совсем она, как пацан. И по щам может прописать. Может, это ты на неё так влияешь? – подмигнул Андрейка и пихнул друга в бок.

Тот покраснел и начал усиленно ковырять прутиком землю.

– Ну тя!

Тут возвратилась Татьяна. Одна.

– Чего одна?

– Да пошли они! – в сердцах бросила она. – Буду я их ещё уговаривать. Больно надо.

– Чего сказали? Ты у Кольки была?

– У него. Сказал, что сама, мол, со своими шипиловскими разбирайся. И малой, мол, из-за меня только с ними потащился. Мне и отвечать, – она помолчала. – Козёл он. Иванов этот. Пойдёмте втроём, а, ребят? Авось, получится.

– Пойдём, чего делать-то. Авось и получится.

Они понуро двинули уже привычным путём в проход.

Вылезли. Мир казался тем же, что и в прошлый раз. Выселок не было, моста тоже.

– Вроде похоже, – с надеждой отметил Андрейка.

– И погода та же, – отметил Ванька. – Двинули к мельнице тогда?

– Пошли. Только давайте коротким путём. Ну его, ныкаться по кустам, кругаля давать. Народу тут мало, да и если кто заметит, спрячемся куда-нибудь. А то надоело уже ходить туда-сюда.

– Давай. Тань, согласна?

Та лишь кивнула. Она опять, как и в предыдущие переходы, разволновалась и оробела.

– Да ладно, Таньк, не трусь! Всё будет чики-пуки! – подбодрил Андрейка.

Прошли они деревню и по бережку неизменного пруда доплелилсь до мельницы. Облазили все кусты, канавы и овражки вблизи. Пугались редких крестьян, прятались. Но Сёмы нигде не было.

– Потерялся… – со слезой в голосе сказала Татьяна.

Парни стояли понуро.

– Надо это, у местных спросить, – буркнул Ванька.

– Сбрендил ты, что ли? Огреют ухватом, ещё и тебя потом ищи-свищи.

– Не огреют! Не так уж мы сильно отличаемся от них. Скажу, что неместный.

– А откудова?

– Из Куйбышева скажу!

– Вань, ты дурак, что ли, совсем? Какой, на фиг, Куйбышев? Самара это была раньше, деревня! – Андрейка, даром, что сорванец, соображал, что надо.

– Точно! Это я маху дал, – шлёпнул себя по лбу Ванька. – Ну, может, тогда, что ль, на Мельницу зайду?

– Вань, ты только это… – сказала взволнованно Таня.

– Чего?

– Осторожнее там, ага?

– Понятное дело, осторожно я буду, ага. Вы тут где-нибудь в кустах. Может, тикать придётся резко. Готовы будьте.

– Может, я с тобой, а? – предложил Андрейка.

– Не, лучше одному. Скажу, от папы с мамой отбился, и малой с нами был.

– Ага, ну давай.

Ванька сунулся в калитку и проник на территорию Мельницы.

12

Вышел он оттуда минут через двадцать, когда друзья уже заволновались, и Андрейка хотел брать штурмом здание. Они вскочили из кустов ему навстречу. Ванька, еле передвигая ноги, плюхнулся рядом с ними. Лица на нём не было, как не было и кепки, сунутой в карман.

– Рассказывай! Чего такой бледный?

– Опоздали мы, братцы… не туда попали, – пролепетал он.

– Как не туда? – Андрейка начал озираться, лишь находя подтверждения, что кругом всё, как и должно было быть.

– А вот так! Лет на десять всего позже мы! Вот разницу и не заметили!

– Как на десять? – Таня присела, прижав ладонь ко рту.

– С чего ты взял?

– Да с того, что Сёму нашего и увидел. Нашего, да не совсем. Лет восемнадцать лбу здоровому.

Друзья примолкли, ошарашенные.

– Так может, это не он, а? – после паузы спросил Андрейка.

– Ага, не он… Зовут Семён, похож опять же.

– Да ну, мало ли Семёнов, да и внешность мог попутать.

– Пускай я выдумал, пусть полно Семёнов, но он же меня узнал, аж из рук всё упало у него. Да и поговорили мы с ним пото?м.

Тут уже упало всё из рук у Андрейки, чего и не было. Таня, та так и не отходила от шокового состояния.

– Поговорили, – продолжил Ванька. – У него голос задрожал, как стал он вспоминать, как он тут метался за нами, пытаясь пролезть. И здесь лазил во все арки, и туда, и сюда. И в Борисово бегал, пока, измождённого и голодного жена мельника не приютила. Накормили его, да оставили, как полоумного и чудно?го. Где ж ещё такого сказочника тут найдёшь, который про Ленина и войну расскажет? Хоть и маленький да в школу ходил, чего-то да знал. Вот они его, считай, и усыновили. Своих не нажили. Так Сёма наш тут и прижился, отчаявшись домой вернуться. К новым родителям привык, говорит. А чего – кормят, говорит, работу, вот дали. Так, иногда батяня врежет сгоряча, так тут принято. Я говорю, мы за тобой, пойдём. А он – да куда я пойду, теперь тут всё родное, считай, опять дом свой терять. Не переживу. Я говорю, а как же мать… ну, та, из нашего мира? Тут он совсем расстроился, зарыдал, – Ванька вздохнул, вытер выступивший пот со лба. – Понимаете, здоровенный детина и плачет. И лопочет сквозь рыдания, мол, ушёл с утра маленьким, а тут взрослый пришёл – на кой ей это?

И замолк, вновь переживая увиденное и услышанное.

– Понимаете, он, конечно, взрослый тут уже, но стал как-то мыслить по дореволюционному, что ли…

– С кем поведёшься, – вставил Андрейка.

– Ну да. Вырос тут, считай. Всё то детское, что у нас было, оно забылось, будто и не с ним было. Но мать ведь нельзя ж забыть. С другой стороны, что с ней будет, когда ей вот этого бугая представить вместо малого Сёмки? Чего думаете? Может, поуговаривать его?

– А нельзя ещё походить, может, в нужное время попадём всё-таки?

– Э, нет. Я тоже про это подумал. Если бы мы могли в нужное попасть время, то тут бы слух-то прошёл, что мы пролезли. Ведь тот, первый проход сюда – он тут в деревне след оставил, ага. Мне Семён рассказал. Да и потом, похоже ведь, что пальцем в небо мы тычем, когда лезем под плотину – случайно всё. Это ж сколько так надо ходить.

Тут из калитки выбежал парень. С узелком. Подбежал, запыхавшись.

– Тут вы ещё? Маленькие такие… прямо, как были, – сказал он.

Таня с трудом узнала в нём своего маленького «братишку».

– Сёмка? – выдохнула она.

– Ага, – пробасил тот. – А ты, Танька, подрастёшь – гарная дивчина будешь. Как я раньше не замечал.

– Конечно, не замечал, мелкий был, потому что, – вступил Ванька. – Так ты чего, передумал?

– Передумал, – малый был здоровенный, а в решимости он уступал Ваньке, хоть тот и был сильно младше. – Я посчитал, что так лет через тридцать мать тут свою могу встретить, маленькой только.

– Чего? – друзья вылупились на «сказочника».

– Того! Год тут девяносто восьмой, вот чего.

– Фига себе! И правда, – присвистнул Андрейка. Про всякие такие вот временные парадоксы они ещё и не задумывались.

– Вот тебе и фига. И надо мне такое счастье в старости? И потом, это ж чего, революции там всякие, война какая-то… я ж помню, в детстве рассказывали. Вот я и подумал, что лучше с вами, пусть и чужой буду, – он помолчал. Вздохнул. – Как и тут в начале. Но по миру ж не пойду, а?

– А то ж! Государство о тебе позаботится.

Вдруг Танька захихикала. Нервически так, со стеклянными глазами.

– Ты чего?

– Представила, как он вот такой придёт во второй класс.

– Да подумаешь! Вон, отец рассказывал, как в школах рабочей молодёжи учатся. И не такие ходят.

– Но не в начальные же классы!

– Ладно тебе! Человек надумал идти с нами, а ты пурги нагоняешь. Пойдём.

Они встали п пошли привычным уже путём.

13

Возвращение «подросшего» Сёмы «с прогулки» наделало, конечно, много шума. Слухи множились и наслаивались. Кто-то говорил, что прибился чужак, кто-то, что он травы ядовитой наелся, кто-то, что это от полётов в космос такое воздействие нехорошее. Тем не менее, мать его приняла и признала. Слёз, понятное дело, было море разливанное. С обеих сторон. В школу Сёму тоже направили. Так и сидел он, старательно выводя непослушными мозолистыми руками загогулины средь маленьких одноклассников. Сначала косились и шептались школьники, потом привыкли. А потом и полюбили. Сёма был добрый и справедливый – хулиганьё быстро приструнил, в обиду никого не давал, за порядком следил – был прилежным и старательным, на фоне начальных классов добился успехов. В общем, к перемене такой в Сёме постепенно привыкли.

А вот Ванька с Андрейкой решили «переходы» пока оставить – борисовские пускали трёп про плотину, вызывая неудовольствие взрослых. На доказательства в виде Сёмы фыркали и давали ремня. Тем не менее, народ в деревнях окрестных был взбудоражен, пацанва, так вообще прониклась идеей – несколько групп совалась под борисовскую плотину, некоторые копошились возле шипиловской.

– О, смотри, очередная компашка, – Ванька с Козиными и Андрейкой сидели на холме. Пригревало, оставалось несколько дней учебного года, каникулы манили, солнце жарило по-летнему. Козины были в курсе путешествий друзей. Простодушные и наивные парни, они легко поверили. Но и хранить секреты тоже умели. Информацию восприняли спокойно, безо всякой такой ревности. За что их и ценили. Лишь то, что Таня была так близка тогда, а братьев не было, немного их задевало. Но они теперь не без основания надеялись, что после разлада среди своих друзей, она станет чаще бывать в Шипилово. На намёки Андрейки, что забрезжила некая симпатия между Таней и Ванькой, они хмыкнули, ни разу не поверив.

– Ага, лезут. Надеются, – Ванька смотрел, как с другой стороны пруда шла группа мальчишек. Издалека они их не узнавали, но цели их определил легко – ребятня нависла над плотиной, разглядывая поток обеих сторон моста. – Вроде уже куча народу пробовала и всё без толку. Чего все верят? Колька там старается, что ли?

– А чего не верить, ежели Сёма живым примером маячит?

– Ну, Сёма Сёмой, но ни у кого ж не получается.