Текст книги "Мы из спецназа. Лагерь"

Автор книги: Андрей Щупов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

– А что сказать-то?

– Как что? Объяснишь, что пришли, избили, уперли корзину коньяка.

– Так не уперли же…

– Как это не уперли? – Маркелов поднял с пола одну из корзин, взвесив в руках, выложил на пол несколько бутылок. – Или ты полагаешь, за свой труд я ничего не заработал? Нет, браток, я уйду отсюда незаметно, но с грузом. – Сергей снова подмигнул статному секьюрити. – Зато и слава вся вам достанется.

– Слава?

– Ну да. А кроме славы еще и ценный опыт. Я ведь показал тебе, как разрешают такие проблемы?… Показал. Вот и помни, не забывай.

Глава 5

Какого-то особого плана у Зимина не было, – он просто действовал по старым наработанным схемам: отыскал в лесу подходящее место – достаточно сухое, в достаточной мере скрытное и оперативно соорудил тайник, в который и упрятал то, что не следовало видеть посторонним глазам. Вполне возможно, ничего из тайных аксессуаров могло ему и не пригодится, но береженого Бог бережет, и совсем уж безоружным Зимин соваться в подозрительный лагерь не собирался. Дети – это, конечно, дети, но вот те, кто отираются подле них, заслуживали более осторожного отношения.

В голове по-прежнему было пусто и гулко, а на душе пара диких кошек с изуверской методичностью оттачивала когти. Наверное, именно поэтому даже такой незавидной халтурке Зимин оказался рад. Чем-то надо было жить и чем-то надо было спасаться. Не случись внезапного поручения с детским лагерем, он проще простого подался бы на контрактную службу в Чечню, а то и куда подальше. В сущности, только теперь он по-настоящему понял, с какой целью создавался Иностранный легион. Уж конечно, не для разрешения сомнительных конфликтов и не для дутого престижа страны, – исключительно для того, чтобы пристроить к делу таких отщепенцев, как он. Чтобы не шлялись по улицам, чтобы не гробили настроение граждан своим убойным и тусклым видом. Все та же идея штрафных рот, призванных затыкать фронтовые пробоины.

О школе с детьми он тоже подумывал, но очень уж сильные одолевали сомнения. Это было все равно как сладеньким кофейком глушить злое похмелье. Во всяком случае, с этим можно было и подождать. Не с его озлобленным сердцем учить чему бы то ни было малолеток. Иное дело – лагерь с его беспризорниками и скрытыми проблемами. Во всяком случае, на какое-то время у Стаса появится цель. И не цель даже, а задание – слово для спецназовского уха более родное и привычное…

Наверное, устроиться сюда было не так уж просто, но помогли документы, сработанные умельцами «Кандагара». Как обычно, над бумажками потрудился Маратик, а он в этих делах был спецом, что надо. Виртуозно копировал подписи, сочинял самые замысловатые печати, а с помощью обыкновенной УВЧ-печки в считанные минуты обеспечивал любое требуемое старение документов. И он же поработал над армейской татуировкой Стаса, пририсовав к крыльям десантного самолета огромные, членоподобные стингерсы, а к головке летучей мыши добавив изуверские рога и вампирьи клыки. В итоге вышло нечто абсолютно жуткое, и даже Димка Харитонов выразил сомнение в том, что подобное художество способно помочь в задании Зимина. Но так или иначе, прежнюю спецназовскую татуировку следовало прикрыть, и Маратик мастерски с этим справился, как справились ребятки и с сочинением подходящей легенды. Правда, на этот раз, по мнению Зимина, друзья явно перемудрили. Перелистывая свои бумаги, Стас с удивлением обнаружил, что является матросом в запасе и помимо трех законных сезонов успел отбарабанить пару лет в дисциплинарном батальоне. Впрочем, черная меточка в личном деле не помешала ему впоследствии закончить профессиональное училище, овладев специальностью электрика и слесаря-инструментальщика. В данном случае они мало чем рисковали, по опыту зная, что слесари и электрики в равной степени востребованы во всех отраслях российской державы. И та же трудовая книжка бесстрастно сообщала, что на протяжении ряда лет Зимин добросовестно трудился в одной из сельских школ Шалинского района в качестве электрика. Но более всего Зимина удивил тот факт, что в направлении и всех прочих документах лагерь, в который он направлялся, не имел какого-либо особого названия. Ни тебе «Спутника», ни «Звездочки», а просто и сухо: лагерь номер семнадцать дробь «А», словно речь и впрямь шла о каком-либо исправительно-трудовом учреждении. И никаких подробностей, касающихся детей, никаких уточняющих деталей. Словом, сведения были самые скудные, и пока Стас ехал на автобусе к месту будущей работы, свою новую биографию с лагерным синопсисом он успел выучить назубок. Как бы то ни было, но в центре по трудоустройству к просьбе Зимина отнеслись без малейшего подозрения, моментально выдав направление в лагерь и сопровождающую справку. И если по началу Стас подчинялся просьбам Харитонова по старой армейской привычке, то по прибытию в Касвино – поселок, вблизи которого располагался лагерь, он в значительной степени приободрился. Как ни крути – это была отнюдь не помойка и не какой-нибудь знойно-ядовитый Ирак. Небо слепило первозданной чистотой, воздух благоухал хвойными ароматами, а неназойливый щебет птиц позволял в полной мере ощутить разницу между шумливым городом и безмоторной деревней. Недаром медики утверждают, что большинство горожан уже к десяти годам теряют природный слух. То же самое касается зрения и, конечно же, обоняния. Бедные горожане только думают, что они способны видеть и слышать, – в реалиях же дело обстоит совершенно иначе. Уж он-то, как бывший военный, понимал это прекрасно.

На одном из холмов Зимин позволил себе растянуться на солнышке. Сжевав с полдюжины молодых еловых побегов, он растер меж ладоней нежный лист подорожника и тем самым окончательно приобщился к здешней среде. Поймав раннего кузнечика, в подробностях рассмотрел его со всех сторон. Представив его чудищем размером с древнего тиранозавра, скучновато подосадовал над тем обстоятельством, что фантазиям Крайтона и Спилберга никогда не воплотиться в жизнь. Пожалуй, монстр из кузнечика получился бы даже более страшным. А уж тогда напуганному человечеству точно стало бы не до войн с терактами.

Пофехтовав с насекомым на соломинках, Стас заставил кузнечика дважды перепрыгнуть через собственное колено, после чего отпустил пастись в молодую травку. Такие минуты редко приходили к нему, но именно в эти редкие мгновения Зимин начинал чувствовать, как сильно он устал от взрывов и пальбы, от смертей и крови. Ничего не поделаешь – профессия накладывала свой особый отпечаток, и духом бога Харона он был пропитан от пяток до самой макушки. Судя по всему, многие из людей это чувствовали. Во всяком случае, убегающие глаза и панику на лицах (в особенности – мужских) Стас замечал постоянно. Неудивительно, что это создавало отчетливую дистанцию между ним и всеми окружающими. Именно поэтому сегодня он решил никого не убивать – ни садящихся на шею комаров, ни снующих всюду муравьев, ни крохотных, переползающих к нему на одежду гусениц. Даже клеща, попытавшегося взобраться ему под брючину, Стас пощадил, легким щелчком отправив в густые заросли. Здесь не было моря и не было гор, но и того, что имелось, было более чем достаточно для заживления душевных ран. По крайней мере, целебную эту силу Зимин ощущал на себе воочию. Она и послужила причиной того, что он расслабился сверх всякой меры, не услышал того, что должен был услышать.

Как бы то ни было, но впервые за много лет внутреннее чувство не подсказало об опасности, не ворохнулось воробьем в груди и не прошлось утюжком по позвоночнику. Нападение посторонних он позорно проморгал…

Удар тяжеленной палки пришелся в аккурат по темечку, погасив на пару секунд разум, заставив потерять всяческую ориентацию в пространстве. И неудивительно, что навалившимся на Зимина ребяткам на первых порах удалось одержать верх. Какое-то время он вообще ничего не соображал и не видел. Спасибо рефлексам – лишь они управляли телом, помогли избежать повторных ударов по голове. А бить пытались не только по голове, но и по рукам, по спине, по животу. Самое жуткое заключалось в том, что атаковали служащего «Кандагара» обыкновенные пацанята. Он даже не мог в точности оценить их количество и возраст, но одно представлялось несомненным: будь эти звереныши повзрослее, наверняка бы его убили. По счастью, детские мускулы для подобной мясной работы еще не созрели, и потому даже удар палкой по темечку оказался не смертельным. Тем не менее, свое оглушающее действие он оказал, и пока бывший спецназовец мотал головой, пытаясь прийти в себя и сообразить, что же кругом творится, подростки продолжали атаковать его со всех сторон, осыпая градом болезненных ударов. Били резко и, надо признать, умело. Чужие кулаки мелькали справа и слева, чья-то нога трижды пыталась достать в лицо, и лишь ценой неимоверных усилий Зимин всякий раз успевал уворачиваться. Вероятно, в конце концов, он сумел бы прийти в себя и разбросать этих лягушат, но напавшая на него мелюзга оказалась более хитрой. Стряхивая с себя пыхтящих бойцов и бешено лягаясь, Зимин ощутил вдруг дополнительное неудобство. И лишь несколько мгновений спустя до него дошло, что малолетние противники не просто его бьют, но еще и пеленают сетью. Причем делали они это весьма проворно, что выдавало отчетливый опыт. Во всяком случае, стало ясно, что юные разбойники шутить с Зиминым отнюдь не намерены.

Их и было-то всего – человек пять или шесть, но переход от сладостной дремы к схватке оказался столь стремительным, что так вот сходу восстановить утраченное равновесие сил Стасу не удалось. Где-нибудь на улицах родного города «Е» он и пикнуть бы им не дал, в пару секунд размазав по тротуарам и стенам, но здесь на их стороне оказался эффект внезапности. К слову сказать, потому и не подсказала ничего внутренняя интуиция, поскольку атаковали Зимина дети. Чутье старого солдата просто не воспринимало их как серьезных противников, и именно в этом крылось главное упущение. А ведь мог бы, кажется, взять на вооружение опыт гиганта Тимофея, которого тоже в свое время жестоко отметелили несовершеннолетние наркоманы! Мог бы не забывать о кровавых мальчиках господина Пол-Пота и хунвейбинах покойного Мао! Но вот не вышло и не получилось. Уподобившись сонному большинству, Стас дал слабину и немедленно за это поплатился. Связать Зимина эти стервецы, конечно, не успели, но вот ноги ему спеленали качественно. Сеть оказалась крепкой, и как он ни ворочался, как не изгибался, подняться на ноги ему не удавалось. Разумеется, это было на руку малолетним башибузукам, которые с недетской яростью продолжали молотить его каблуками, охаживали поднятыми с земли увесистыми сучьями. И неизвестно, чем бы все кончилось, но ангельским гласом с небес слетел рык незнакомца:

– А ну вон отсюда, паршивцы! Вот я вас, шкодников, по мордасам!…

Кажется, кого-то новоявленный спаситель действительно успел треснуть, но к тому времени подростки и сами успели оценить недостаток собственных сил. Опыта в подобных свалках у них, судя всему, хватало, и именно поэтому приход незваного чужака оказался тем критическим камушком, что вызвал долгожданный обвал. Вполголоса ругаясь и шумно сопя, подростки сыпанули во все стороны. Некоторое время еще было слышно, как шуршит листва и хрустят под ногами ветки, а после стихли и эти звуки.

В несколько рывков освободившись от капроновой сети, Стас Зимин поднялся на ноги, принялся отряхиваться от прошлогодней хвои. Только сейчас он наконец-то получил возможность рассмотреть своего спасителя. Это был рослый мужчина лет пятидесяти с лишним – довольно сутулый, с землистым небритым лицом и безобразным шрамом вместо левого глаза. Он и к Стасу приблизился, заметно приволакивая ноги, тяжеловато опираясь на самодельный костыль.

– Ну, здорово, лишенец! С крещением тебя!

– О чем это вы?

– Все о том же… Ты ведь к нам добирался, верно?

– К кому это – к вам?

– Так в лагерь же, чего виляешь! – шрам на лице незнакомца нервно дрогнул. – Эта тропка туда только и ведет. Лагерь номер семнадцать дробь «А». С десяток жилых корпусов, здание администрации и полсотни малолетних головорезов.

– Выходит, действительно, к вам…

– Значит, хочешь работать электриком?

– Могу электриком, а могу и плотничать. Вы-то сами кто будете?

– А я, братишка, завхозом в лагере батрачу. Уже, почитай, второй год.

– Не больно долго.

– Это уж как сказать. – Мужчина пожал плечами. – По нынешним меркам я старожил.

– И нравится?

– Нравится, не нравится, а свои законные харчи имею. – Кривая улыбочка только удвоила число морщин на страшноватой физиономии завхоза.

– Значит, работаете исключительно за харчи?

– А тебя это коробит?… Добрый харч – он тоже в наши дни многого стоит. Опять же крыша над головой, матрас под ребрами. – Жутковатую физиономию одноглазого завхоза искривила непонятная гримаса. Кивнув на перепачканные колени Зимина, новый знакомый фыркнул: – А костюмчик твой, похоже, попортили.

– Ерунда, отряхну!

– Да ты не сюда смотришь, – на задницу свою полюбуйся!

– Что?… Вот, черт! – вывернув голову, Стас коснулся пальцами разодранной ткани на правой ягодице. – И когда только умудрились!

– Это они умеют. Народец у нас способный! – протянул завхоз. – Казалось, он даже гордится способностями малолетних шалопаев. – Да и ты хорош. Сумел как-то отмахаться. Занимался, что ли, чем?

– Боксом немного.

– Понятно…

– Кто они вообще? – Зимин оглянулся в сторону убежавших мальцов.

– Как это кто? Дети разных народов… Как в песне. И мечтою о мире живут.

– Это я уже понял.

– А коли понял, не удивляйся. Короеды – они и есть короеды. Папа с мамой родили, а воспитать забыли. Так что детки у нас в массе своей запущенные. Между нами говоря – откровенный беспризор. Вот и развлекаются как могут.

По лицу Стаса скользнула капля. Достав из кармана платок, Зимин промокнул лоб, без удивления разглядел кровь. Значит, еще одна неучтенная ссадина. В пылу боя не заметил, а теперь придется марать платки и салфетки. Попутно Зимин огладил голову ищущим движением, недовольно нахмурился. Кажется, на макушке также вздувалась приличных размеров шишка, но это представлялось уже несущественным. Главное – остался жив. Малолетки – они хоть и малолетки, но запинать в горячке способны даже самого крепкого мужика.

– Выходит, вовремя я подоспел… – завхоз продолжал угрюмо улыбаться. – Могли ведь и убить. Уж я-то их знаю.

– Знаете?

– А как же! Это ж мой контингент.

– Так, значит, детишки из лагеря? – изумился Стас.

– Только сейчас дошло? – мужчина со шрамом фыркнул. – Ну, ты тормозной! Я ведь – чего и пошел-то сюда – за ними хотел проследить. Заметил, что Гусак банду собирает – вот и двинул за пацанятами. Да не поспел на своих колдобинах. Больно уж шустро огольцы бегают.

– Я-то им чем не понравился?

– Почему же не понравился? – завхоз хмыкнул. – Может, как раз наоборот? Вон и кроссовочки на тебе баские, и брючки с рубашечкой. Такой лепень хоть кто не постесняется на себя надеть. Хоть Шварц, хоть даже сам Гусак.

– Гусак – это, надо понимать, вождь местных краснокожих?

– Верно понимаешь. И не просто вождь, а особа, приближенная к императору. – Заметив недоумение на лице Стаса, завхоз пояснил: – Видишь ли, директор лагеря дружит с ним, так что любые шалости готов прощать.

– Это у вас называется – шалости?

– А что же еще? Тут и похуже дела творятся, привыкай. – По землистым губам завхоза вновь скользнула недобрая усмешечка. – Я ведь, если честно, не тебя шел выручать.

– Кого же?

– А нам, видишь ли, кроме электрика еще и доктора обещали. С сывороткой от энцефалита и прочей лабуды. Ну, а доктор – он кто? Баба ведь, верно?

– Ну, в общем…

– Вот тебе и в общем. Если доктор, значит, женского полу. А баба – она баба и есть – со всеми полагающимися от природы причиндалами. Вот и прикинь теперь, что бы эти огольцы с ней сотворили!

– Сотворить-то – не проблема, но это ж подсудное дело! У нас все-таки не дикий запад.

– Вот именно, у нас – хуже. Не отмашешься и не отстреляешься. Да и чего там говорить, – были уже случаи.

– Были?!

– А я тебе о чем толкую! – новый знакомый Стаса хмуро кивнул за спину. – Уже и селянок подлавливали, и стариков одиноких грабили. Контингент-то – особый. Таким архаровцам – милое дело по избушкам пройтись! Считай самый гиблый возраст: мозгов – с наперсток, а энергии – до хренища. Так что фомич в руки – и вперед!

– Ну, и зачем вы все это мне рассказываете?

– Затем и рассказываю, чтобы знал, в какое место угодил. Чтобы в ум малость привести. А то крутыми все стали, спасу нет! Ничего уже не боятся.

– Так и вы вроде тоже не больно опасаетесь своих пацанят… – Стас осторожно отнял от лица платок, поморщившись, спрятал в карман. Кажется, царапина больше не кровоточила.

– А чего мне их опасаться? Я все-таки старожил, это во-первых. А во-вторых… – завхоз внимательно посмотрел Зимину в глаза. – Во вторых, я хоть и калека, а раздавить иную цыплячью шейку очень даже сумею. Это у меня ноги едва ходят, а рученьки – еще очень даже действуют!

– Как у актера Луспекаева – так, что ли?

– Знаешь, молодец! – завхоз одобрительно качнул головой. – Только у Павла Луспекаева, дорогуша ты мой, сосудистые проблемы были, а у меня – суставные.

– Колени, что ли?

– И колени, и ступни, и бедра. День и ночь, понимаешь, болят, собаки! Зато если рукой ухвачу, сразу заказывай гроб! Дергайся – не дергайся, а из пальчиков уже не выпущу. И эта мелюзга отлично об этом знает. Потому и обходят меня стороной.

– Понятно…

– Что тебе понятно?

– То и понятно, что работу вы себе подыскали по душе и по сердцу.

– Ишь ты, какой понятливый!… Я-то, может, и по сердцу, а вот что ты здесь забыл?

– Да то же, что и вы – харч и крышу.

– Вот же придурок! Нашел, с кем себя равнять! – физиономия завхоза побагровела. – Да у меня справка, понимаешь ты или нет? Потому и вынужден здесь гнить. Нигде меня больше не возьмут! Кому нужен калека с уголовным прошлым! А у тебя вроде все на месте – и руки, и ноги. Опять же к синим еще не приклеился. Нет ведь?

– Нет.

– Вот и я вижу, что парень ты вроде нормальный. Так чего сюда-то забрел?… Шел бы себе мимо, пока не набил новых шишек.

– Что-то я не очень понимаю. Вы что, на испуг меня берете?

– А ты не баба, чтобы тебя брать. Я хочу, чтобы ты сваливал отсюда. Подобру и поздорову.

– Не понял!… Вам что, не нужен электрик?

– Нужен-то нужен, да только не всякий. – Завхоз сердито стиснул кулаки. – Я ж толкую тебе, мудаку: гнилое тут место!

– А я слышал – нормальный детский лагерь.

– Да кто тебе это сказал! Какая такая сволочь! – на щеках одноглазого завхоза загуляли желваки. – Урки у нас здесь гужуются, понятно тебе? Даже резиденцию себе специальную изладили. С баром, игральным и тренажерным залами, с прочей требухой. Что характерно – есть и колонны, и статуэтки из мрамора. Впрочем, сам увидишь, если не передумаешь.

– Откуда в этой глухомани мрамор?

– Это не у них, – у графа.

– Какого еще графа?

– Да жил тут в прежние времена ферт один. Усадьбу себе выстроил, парк разбил с фонтанами и аллейками. По слухам, даже пруд собирался выкопать, да не успел, – революция помешала. Только и осталось от него, что главное здание, а все прочее большевики поломали.

– Ну, а как твоим хозяевам досталось это добро?

– Известно как! Или не слышал о новом законе? – завхоз фыркнул. – Как разрешили сдачу в аренду памятников культуры, так и стали находиться умные головы – начали прибирать к рукам постройки. А наши ребятки еще хитрее сделали – оформили все под вывеской детского лагеря. Чтобы значит, без налогов и прочих хлопот. Кроме усадьбы еще и землицы с полсотни гектаров прихватили.

Стас усмешливо взглянул на завхоза.

– Что-то я не очень вас пойму…

– Чего ты не поймешь?

– А что карты выкладываете первому встречному. Не боитесь, что разболтаю?

– Чего мне боятся? Один хрен, против них ты – муха. И даже не муха, а вошь. Даже был бы большим чиновником, все равно не сумел бы ничего сделать.

– Даже так?

– А как ты думал! Наших городских чинуш они – вот где держат! – завхоз продемонстрировал свой огромный кулак. – Хрен, кто подступится! Все дела – в офшоре, счета – за рубежом, а крыша – аж в правительственных учреждениях. Этот лагерь ведь тоже что-то вроде ширмы. И говорю я это тебе, чтобы побыстрее понял, куда попал и какую работу выбрал. – Жутковатый шрам на лице незнакомца дрогнул. – Словом, нечего тебе здесь делать, уяснил?

– Честно говоря, не совсем, но все равно – спасибо за совет.

– На здоровьичко, – оглянувшись по сторонам, завхоз нервно переступил на месте, отчего костыль его на добрый вершок утонул в мшистом грунте. – Паспорт-то при себе?

– Так это… Отдал вашей начальнице. Черненькой такой, с фиксами.

– Тьфу ты! – завхоз в сердцах сплюнул. – Вот дурень-то!

– А чего такого? Я ж не навсегда. Отработаю сезон и уйду.

– Ушел один такой!

– Да в чем проблема-то? Кто меня удержит?

– Да уж найдутся желающие… – завхоз окинул близлежащие кусты настороженным взором. – Конечно, тут тебе не «Заксенхаузен», но система «вход-выход» примерно такая же.

– Это как же? – Зимин нахмурился. – Вход – рубль, а выход – два?

– Да не совсем… – одноглазый калека покачал головой. – Войти сюда можно и бесплатно, а вот выходят иной раз и через дымоход.

– Надеюсь, вы шутите?

– А ты не надейся… И не выкай мне больше, – не люблю. – Завхоз продолжал сверлить Зимина сумрачным взором. – Зовут-то тебя как?

– Стасом.

– И кликуха, верно, имеется?

– Ну, если хочешь, можешь называть меня Капитаном.

– Служил, что ли, где?

– Ага, на флоте.

– Капитан… – губы завхоза презрительно скривились. – Небось, в матросиках всю службу пробегал!

– Почему же, был и старшим матросом, только разжаловали.

– Наверное, молодых гнобил?

– Обижаете! Старпома нехорошим словом обозвал. Он мне в рыло съездил, а я сдачи сдал.

– Понятно… – протянул завхоз. – Вижу, не больно-то я напугал тебя.

– А чего мне пугаться? Я птичка пуганая. – Стас пожал плечами. – Авось приживусь.

– Может, и приживешься, только как бы жалеть потом не пришлось.

– Не пожалею.

– Что ж, тогда пошли. Хотел тебя, дурака, образумить, да, видно, не судьба. Покажу – что тут и где. Заодно начальству представлю.

– Интересно, каким это образом? Ты ведь только погоняло мое и знаешь!

– А мне и этого достаточно. Что надо, сам расскажешь, а остальное меня не интересует. – С тяжеловатой неуклюжестью завхоз развернулся. – Все, тронулись, Капитан! Я – впереди, ты – следом. Такой, в натуре, порядок. Ну, а в лагере будешь держаться меня. Главное – ничему не удивляйся и на рожон не лезь. Тогда, может, протянешь до конца сезона.

Несколько секунд Стас глядел в спину удаляющегося человека, потом запоздало подхватил с земли сумку с вещами.

– Эй, минутку! Я ведь даже имени твоего не спросил. Или тоже считаешь, что мне это без надобности?

– Почему же… – завхоз обернулся. – Как раз имя мое тебе может и пригодиться. Мало ли что…

– Так как же тебя кличут?

– А Сильвером. Точь-в-точь как в романе у Стивенсона. Читал такого?

– Было дело.

– Вот Сильвером и зови.

– Так это, типа, погоняло?

– Это у тебя, типа, погоняло, а меня мать Сильвестром нарекла. Это потом уж по хромоте моей в Сильвера переименовали. Так и пристало.

– Что ж, будем знакомы, Сильвер, – приблизившись к калеке, Стас протянул пятерню. Глянув ему в глаза, завхоз зловеще улыбнулся, и Зимин наперед понял, какое испытание ему предстоит. Но даже изготовившись к неизбежному, он никак не мог ожидать, в какой капкан угодит его кисть. Коллега Зимина, Тимофей Лосев, тоже ломал пятаки и узлами вязал гвозди, но дуэли с ним кончались для Стаса более или менее безобидно. Сильвер же щадить нового знакомого не собирался, – сразу же даванул на полную катушку. Будь это кто чужой, Стас ударил бы его свободной рукой, но тут дело пошло на принцип, и он покрепче сжал зубы. Тем не менее, косточки его пару раз отчетливо хрустнули.

– Ну как, больно? – ласково поинтересовался Сильвер.

– Терпимо.

– Врешь, Капитан, больно!… Вот так и суставчики мои по ночам ноют. Больно, а приходится терпеть.

– Где ж ты так натренировался? – сдавленно произнес Стас. Пальцы его побелели от натуги, но он все еще держался.

– Где был, там меня нету. – Сжалившись над Зиминым, Сильвер ослабил хватку. – А ты молоток, не расплакался. А ведь всерьез рисковал без руки остаться.

– Ты тоже рисковал…

Сильвер окинул Стаса пытливым взглядом, приглашающе качнул плечом.

– Ладно, пошли, богатырь… – он пожевал губами, не сразу пробормотал: – Парень ты и впрямь крепкий, но в лагере силушку свою, советую, не показывать.

– Опасаешься, что затопчут?

Завхоз помотал головой.

– Нет, братишка, я другого опасаюсь.

– Чего же?

– А того, что скурвишься. Им такие бугаи тоже нравятся. Так что вербанут тебя, Капитан, и не заметишь…