Текст книги "Веслом по фьорду!"
Автор книги: Андрей Белянин
Соавторы: Пламен Митрев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
Только сейчас Гуннар понял, почему пещера в Запретном ущелье называлась Огненной. В глубокой древности, может быть тысячи лет назад, отчаянный смельчак обхитрил саблезубых, преодолел тёмные коридоры и попал сюда, чтобы потом вернуться и рассказать гулям о подземных чудесах…
Но сможет ли современный викинг повторить этот подвиг? Развязка была близка. Пещера заканчивалась длинным выступом над огненной бездной.
А перед самым выступом кто-то был. Или что-то?!
Гуннар резко ощутил, как его длинные волосы снова становятся дыбом…
Мохнатое чудовище прижималось к каменному полу, глаза размером с апельсин горели оранжевым пламенем, зубастая пасть лязгала клыками. Вот так Гуннар из Скандинавии нашёл древнее проклятие пустыни.
Огромная тварь, способная уложить стаю тигров, кучу гулей и стадо крупного рогатого скота, с единственным противником, викингом, может полгода просто играть. И словно в подтверждение этому, страшилище медлило с нападением. Оно издало горловой рык, перекрывший звуки огненной реки. Варвар храбро шагнул навстречу, и тогда зверюга поднялась. Гуннар, чтоб не сказать по-мужски, откровеннее… остолбенел.
Чудовище ходило как человек, ростом десять футов в холке, покрыто дремучей шерстью, есть ноги, есть руки, а голова – смесь волка и медведя, уши острые, как у лисы-фенека. Чудовище потянулось к нему, распахивая страшные объятия…
Гуннар машинально запустил ему в раскрытую грудь копьём!
Увы, животное вырвало из себя эту мелкую занозу, сломало и отправило в огонь.
Гуннар прикрылся щитом, вытянул вперёд ильбарский кинжал и с истерическим кличем: «Хочу под юбку валькирии!» – атаковал врага.
Всё равно что пытаться избить кулаками каменное ограждение Долины Зверя. Раны твари мгновенно зарастали. Наконец ей это надоело, и она вмазала настырному викингу лапой в ухо. Сын Торна плоской лягушкой распростёрся на каменном полу, безуспешно пытаясь сделать вид, что помер…
В полуобмороке Гуннар вспомнил, как в детстве столкнулся лоб в задницу с диким мускусным быком. Пахнущее травкой копыто лягнуло юного викинга в лицо. Результат? Полчаса на свежем воздухе без памяти, и ещё полгода объяснял мальчишкам и взрослым, что зловещая улыбка, впечатанная поперёк лица, не имеет к ним ничего личного. Впрочем, дефект исправила очередная драка с такими же юными данами.
Так что времени валяться и разглядывать себя не было, Гуннар это понимал… но вот проклятие почему-то не торопилось. Что, согласитесь, странно для хищника…
Гуннар собрал последние силы, вскочил и атаковал снова. Кинжал утонул в косматой груди. Тихо, без единого вздоха и претензий, зверь тисками сжал запястье варвара.
Колоссальная сила! А затем и вовсе обнял, как любимую игрушку. Больно-о!
Неистовый рёв Гуннара отразился в стенах пещеры. Даже берсеркерский гнев не помог освободиться. Дрожащие пальцы в попытке задушить врага вдруг нащупали на волосатой груди что-то знакомое, взгляд человека упал на золотую цепочку с…
* * *
Сознание возвращалось медленно.
Первая мысль: он видел то, что видел?
Вторая: или это не то, что он видел?
Третья: видел, но не он?
Тяжёлое дыхание перепутало все мысли. Башка гудела, как ведьмовской котёл…
Гуннар открыл глаза.
Многое отразилось в тот миг в синих глазах викинга: тихо тонущие корабли, сладко стонущие девы, громко орущие враги, но такое… Над ним склонилась морда зверя, от близости которой саблезубый тигр просто обязан был отгрызть со страху собственный хвост.
Воплощённое проклятие пустыни взирало на человека сквозь туннели огня апельсиновых глаз. Разум и кровожадность, плоть и огонь, страсть и голод слились в одном существе. Викинг не знал, чего ждать: укуса или удара, готовиться к разговору за чашечкой лавы или смерти на гриле над ней же?
Огонь… Мысли текли медленно, твердея на ходу раньше времени, не успевая обрести вразумительную форму. Но одна всё же кое-как оформилась: зверь неуязвим для оружия, а вот как для огня? Огня-то все животные боятся!
А что, если вежливо, по-викингски, попросить тварь нырнуть в вулканическую реку? Обычно в таких случаях используются обманные движения, отвлекающие вопросы или тяжёлый таран, незаметно приближающийся со спины на мускулистых руках четырёх-пяти румяных молодцев. «Нет, последний вариант, конечно, хорош, но не подойдет, – медленно соображал Гуннар, – ибо тарана нет. А без него не тот эффект…»
Значит, остаются обманные движения.
Избитый, израненный, еле дыша, сын кузнеца поднялся на дрожащие, как заячий хвост, ноги. Сколько раз за этот жаркий день приходилось вот так подниматься? Когда это кончится? И как именно кончится, что важно…
Чудовище отступило на шаг. Они стояли почти на краю пропасти. Внизу постреливала всполохами река, лениво ползли потоки лавы. Гуннар прыгнул головой вперёд, надеясь столкнуть зверя вниз. Сам викинг рассчитывал остаться на выступе, раскачиваясь от усталости и ожидая туземок с ароматическими медикаментами. Увы, обманного выпада не получилось. Страшилище предусмотрительно шагнуло влево, и Гуннар сам полетел навстречу огню!
Переворачиваясь в воздухе как кошка, варвар уцепился левой рукой за выступающий камень. Сил хватило только на это. Вообще, хотелось бы, конечно, крикнуть что-нибудь обидное, спеть что-нибудь неприличное или рожу скорчить, но сил осталось тупо висеть и ждать, а что делать? Висит туша – могут скушать [31]31
Древнеисландское наблюдение на основе древнегреческих мифов о Прометее.
[Закрыть]…
Слишком много энергии израсходовано утром за завтраком – не надо было так тщательно пережёвывать пищу. Непрекращающийся секс с Шаммилой не в счёт.
Человеческие возможности и возможности викингов в том числе имеют предел. Увы, увы, увы… Хотя. По совести говоря, важно абсолютно не это! А что? А вот что…
Когда висишь на скале над фьордом более получаса, не на спор, когда тебя в любой момент вытащат, а на самом деле, честно, без дураков, это как минимум грозит простудой. Да и любопытные чайки, тупики всякие (чтоб их, клювастых дур!), не дают толком наслаждаться прекрасным видом на бухту.
На краю огненной бездны обстановка несколько иная, но, согласитесь, близкая к вышеописанной. Сквозняков меньше, пейзаж попроще, и не летает вроде никто, да вот всё равно плохо. Мягко говоря. Гуннар бы сказал – хреново…
Остатки сознания сосредоточились на четырёх немеющих пальцах. Не было сил даже поднять свободную руку, схватиться за что-нибудь, подтянуться. Почерневшие губы едва слышно произнесли проклятие всем богам, пальцы разомкнулись, пропасть ласково улыбнулась улыбкой смерти, но…
Косматая лапа схватила его онемевшую руку и оставила реку голодной.
* * *
Кто-то нёс его, как носил папа, когда он сбегал играть в охотника, а затем засыпал на ветках сосны, нервируя совокупляющихся бурундуков. Наверное, храпел громко и разговаривал во сне, а мелкие зверюшки это не любят…
А потом его протащили за ногу волоком по земле.
Нет, папа не позволял такого. Папа мог ругаться, дать пинка или тяжёлую отеческую затрещину, но тащить по земле… Отец всегда знал, чего можно, а чего нельзя. В противном случае мог словить такую же плюху от мамы…
«Я жив, – сообразил Гуннар. – То есть, скорее, ещё не совсем мёртв. Наверное, волкомедведь несёт меня в логово, чтобы правильно, по науке, освежевать, замариновать и сохранить к ближайшему празднику, а за день до торжества спокойно заняться приготовлением в точном соответствии со старинным семейным рецептом. Интересно, по какому рецепту? – Викинг преисполнился практическим любопытством, – Я бы предпочел кваситься в вине или пиве, а там хоть трава не расти, и пусть вся семейка подавится моими тазобедренными костями и никто им не поможет».
После чего резко потерял сознание, мысленно представив себе весь процесс.
Он очнулся от ощущения тепла, разливавшегося по всему телу. Открыл глаза и тут же закрыл. Яркое солнце. Типа мы в пустыне, а не в Огненной пещере? И что теперь?! Какая, блин, разница, где тебя съедят?!! Ладно, хватит фигнёй голову забивать.
– Значит, ты нашёл проклятие, Гуннар из Скандинавии? – раздался с небес довольный голос старого шамана Саед-е-Бархана. – Или оно тебя нашло?
– Оно отлучилось за рецептом, – не раскрывая глаз, предположил сын Торна.
– Куда?
– За рецептом, – повторил викинг, пытаясь нащупать осколки собственной головы. – Такие тайные правила приготовления чего-нибудь вкусненького, их вечно пишут на чём попало и никогда потом не находят.
– Кто пишет?
– «Кто», «кто»… Проклятые домохозяйки. Скажи, Саед, у меня всё на месте?
– Ай-ай, какая разница! Ты не сможешь помешать моим планам! Не понимаю, как можно уцелеть после саблезубых и тем более после НЕГО, но так даже лучше… Иргал заполучит две жертвы – тебя сейчас и Шаммилу вечером!
С мрачной улыбкой Саед достал из-под туники кремнёвый нож и затянул ритуальные куплеты.
– Знаешь, Саед, уж в твои-то годы можно было бы иметь и побольше мозгов, – устало заметил викинг.
– О чём ты? Ахххххх!!!
Жёсткая рука варвара молнией схватила жреца за горло.
Удивлённый сопротивлением, Саед выпустил нож. Захват был железным!
Жрец синел, как голубая тряпка в воде. Его кожа никогда не отличалась здоровой свежестью, а тут вдруг сплошные неудобства: ни тебе вдохнуть, ни выдохнуть, и бубен далеко, и сочувствующих соплеменников нету.
Руки зашарили в поисках ножа, лицо стало сиреневым, местами чёрным. Он попытался что-то произнести кривыми губами:
– Шаммила… Проклятие… Она… Лялил… Не Заг… Гурах… Отец… О Иргал!
С сухим щелчком позвонки переломились, и Гуннар, выложившийся по полной, снова потерял сознание. Ну никаких сил на этих предателей не хватит.
* * *
Всё племя гулей собралось на площади перед шатром вождя. В центре громоздилось высокое кострище. Приближалась полночь, а ни Гуннара, ни шамана Саед-е-Бархана ещё никто не видел. Вокруг полыхали костры поменьше, детишки незаметно пекли в них картошку. Старый Муарим казался совсем древним. Он любил дочку, но долг вождя перед племенем выше отеческой любви…
Перед заходом солнца Шаммилу привязали к пальме.
До полуночи оставалось четыре часа.
Рослый детина, отмеченный по всему телу и ягодицам следами жестокой битвы, появился из темноты. Удивлённый шёпот пробежал от туземца к туземцу:
– Варвар! Смотрите, это варвар!
Гуннар принёс только завязанную мешком тунику и бросил свёрток перед всем племенем. Он молчал как человек, переживший все ужасы преисподней!
В глазах вождя читался немой вопрос. Собственно, как и у всех прочих…
– Проклятия больше нет! – тихо, но твёрдо произнёс варвар. – Живите и радуйтесь! Вот ваше проклятие! – И Гуннар достал из мешка круглый предмет, подняв его высоко, чтобы все видели. Это была голова Саед-е-Бархана.
– Асад! Асад-ал-Сахара! – ошеломленно пронеслось по площади. – Ты лев пустыни!
Наверное, вот так в лучах победы когда-то стоял его любимый сказочный герой – Пламен Славянин.
ИЗ ДНЕВНИКОВЫХ ЗАПИСЕЙ
БЕЛОКУРОЙ РАЗВЕДЧИЦЫ ЕВГЕНИИ
Сколько событий! Сколько эмоций! Мой Гуня показал им всем! Чудные гули хором упрашивали его, жгли свои колдовские костры, потом снова упрашивали, и вот он смилостивился и показал… Ах! Бесстыдник^ конечно, но, учитывая моё положение (в последнее время маскируюсь под местную дурочку) и важную ритуальную значимость символа, это даже хорошо. Как я соскучилась по его толстым намёкам и похотливому взгляду, хотя мне только пару раз и перепало… Но это ж на самом деле не мне! Даже не знаю, что и думать. А он всё сражается, сражается, устаёт страшно… Гунечка мой, Гунёшечек, Гуняшка! Интересно, как ему больше понравится?
* * *
Гуннар молча уводил Слейпнира, нагруженного водой и припасами. Из предложенных даров викинг забрал только то, что принадлежало ему с самого начала, – Шаммилу. Она была его – до последнего волоса!
Муарим плакал. Вождь предлагал спасителю остаться с народом гулей. Готовился весёлый пир, жарились сочные кабаны, разносилось вино. Но викинг был неумолим…
– Неинтересен пир, тогда возьми хотя бы сопровождение до Аль-Бенгази!
– Нет, – строго отказался викинг и обнял так и не понявшего ничего старика.
Оно и к лучшему. Всё, что случилось, было только его решением и его судьбой.
* * *
Варвар объявил привал в последней роще перед Сахарой. Шаммила постелила коврик, и молодые люди сели. Гуннар молча обнял девушку, она тоже молчала. Его рука дотронулась до золотой цепочки на её шее. Их взгляды встретились.
– Ты догадался?
– Да.
– Тогда почему…
– Надо закончить начатое.
– Я не виновата, Гуннар. Мать зачала меня не от Иргал-Зага. В ночь жертвоприношения к матери пришёл Гурах – помощник ужасного Молоха!
– Что?!
– Я дочь демона Гураха. – Она остановилась, вопросительно глядя на своего мужчину. Тот молча кивнул, хотя понятия не имел ни о тёмной личности Гураха, ни о более тёмной индивидуальности Молоха. Какая теперь разница? Вероятно, выглядели они точно так же, как Шаммила в Огненной пещере. Но даже если ещё уродливее, то фигли… – В полнолуние и в любое время внутри пещеры я принимаю иной облик, ты сам видел его. Боюсь, в конце концов всё живое, окружающее меня, будет истреблено!
Страшные слова. Гуннар высвободил руку, обнимающую любимую…
– Я сама страдаю, – пыталась оправдаться она. – Не могла убить Заллеху, ведь с ней мы как сестры. Но отец Заллехи тоже догадался…
Торнсон с завистью поглядел на Слейпнира – дромадеру на всё плевать.
– Я убила этих тигров, я знала, что никто с ними не справится. Ты пришёл, одолел последнего и вошёл в мою пещеру. Я не хотела тебя трогать!
После этих слов Шаммила долго плакала. Слёзы щедро струились по щекам, дрожали губы, сжималось сердце викинга. Когда слёзы кончились, она обхватила себя руками и стала раскачиваться. Взгляд опустел, лицо осунулось.
– А давай, – упавшим голосом предложила туземка, – я сделаю тебя таким же?
Гуннар посмотрел на неё долгим, серьёзным взглядом.
– А чего, классно же! – Губы девушки истерично скривились. – Будем вместе рвать всех на части?
И снова ударилась в слёзы.
– Перестань, милая…
– Ты дрался как герой, – вдруг призналась она, шмыгая носом. – Любимый, ни один человек не смог выдержать того, что перенёс ты. Я горжусь, что ты был у меня первым… и единственным!
Больше она ничего не сказала.
Гуннар думал, долго, потом ещё. И вот его потрескавшиеся губы раскрылись.
– До сих пор я не произносил этих слов и вряд ли произнесу снова. Я тебя люблю, Шаммила. Именно поэтому твоё предложение принять не могу. Я должен убить тебя.
– Знаю. Сделай это, любимый. Но прошу, подари мне последнюю ночь любви.
Испепеляющая страсть интима залила звёздную
ночь и безбрежные пески.
* * *
Следуя древнему погребальному обычаю, викинг заготовил хворост, часа два собирая верблюжьи колючки по всем барханам. Выглянуло розовое солнце. Шаммила послушно легла на смертное ложе из колючих веток, вытянула руки и закрыла глаза.
– Не знаю, куда отправится твоя душа, – тихо сказал рыдающий викинг, – пусть это будет хорошее место. Доброго пути, роза пустыни. Я люблю тебя!
Гуннар, закрыв глаза, вонзил в её сердце кинжал. А потом был огонь и неласковый ветер, и остался только пепел, но со временем и тот смешался с песком…
Подхватив поводья верблюда, варвар вялым шагом двинулся на север. Там его ждали Аль-Бенгази и Евгения. После часа пути солнце свалило его в песок, он кое-как перевернулся на спину и долго смотрел в жёлтое небо.
К фьорду Евгению! К фьорду Аль-Бенгази и всех остальных! Теперь он настоящий Пламен Славянин. Герой над всеми героями – громадный и сокрушительный!
Всё, что делает Славянин, – правильно. Все, кто гибнет от руки Славянина, – недостойные. Всё, что берёт Славянин, – его по определению, и не фиг!
В город всё-таки придётся заглянуть, купить побольше хны и перекраситься.
Чтоб всё было по-настоящему, ясно вам?! Белый верблюд смотрел за горизонт огромными чёрными глазами. «Кстати, и Слейпнира надо перекрасить, – подумал бывший Гуннар, – вот только надо бы придумать, в какой цвет…»
ИЗ ДНЕВНИКОВЫХ ЗАПИСЕЙ
СТОЙКОЙ РАЗВЕДЧИЦЫ ЕВГЕНИИ
Он прекрасен! Я, конечно, устала спать одна, зарывшись в песок… Хорошо, если попадётся какой медлительный варан, которого хотя бы можно обнять или подоткнуть под голову… Временные неудобства уже надоели. Хочу в кабак, Гуннара на колени и под венец… Хотя лучше сначала под одеяло, а потом отдохнуть, пару раз опять под одеяло, а потом и под венец… В идеале, конечно, сперва надо помыться.
Как он прекрасен! Под лоснящейся загорелой грудой мышц бьётся, как наш штурман головой об мачту, огромное сердце. Правильно кричали гули, сердце льва! Он страшно рыдал, глядя на погребальный костёр. Бедненький мой. Большое сердце… Шаммилочку сжёг.
Вот и отлично, он свободен без моего вмешательства. Не переживал бы так сильно… Бормочет как полоумный, без конца по сторонам озирается. Ничего, терпи, викинг, готовься к семейной жизни.
ГЛАВА 8
Жрецы Сета, сам Сет и коварство свартальвов
Впервые в жизни молодой Торнсон не следил за курсом. Пустыня нагревалась, верблюд молчал, а сам он шёл, куда вели его ноги, то есть, по идее, прямо в Аль-Бенгази, но у судьбы свои дороги, и ведут они порой совсем не туда…
На горизонте появился синий слон [32]32
Синие слоны в Африке не встречаются, обитают исключительно в низких температурах Крайнего Севера и невероятно злы. Таким образом, нашего синего слона обоснованно можно считать абсолютно вымышленным персонажем.
[Закрыть].
Первым не поверил верблюд. Дромадер остановился и нервно задвигал нижней челюстью. Хозяин продолжал идти, поводья натягивались. Верблюд заупрямился, и оба путешественника на некоторое время остановились.
– Пламен Славянин многое повидал, – промычал викинг, до гудения натягивая поводья. – Много разных чудовищ победил он, много женщин возлежали с ним, вот как-то встретился герою настоящий синий слон. Но не испугался рыжеволосый гигант. Не бросился прочь, призывая на помощь богов. А попёрся впе-ерё-од, скотина-а…
Слейпнир начал зарываться в песок, имитируя ящерку. Сын Торна, не оборачиваясь, потащил упрямую тварь за собой. Благо дурных сил викингу хватало…
Слон тоже почувствовал неладное. Он вспомнил, что слышал от всезнающих жрецов о приближении великого дня, когда от руки сына Одина погибнет бессмертный Сет. Что именно сделает та рука? И кому ещё достанется от крепких колен скандинава? Неужели настал предначертанный день? Синий шершавый хобот и хвостик вытянулись в струнку…
Лопоухий гигант решил держать курс на строящиеся пирамиды главного храма змеи, издавая короткие и частые вопли тревоги. Гуннар забросил поводья за плечо, как бурлацкие ремни, и прибавил ходу. Верблюд прикинулся мёртвым, а толку?
Слон пронёсся через бассейны из тёмного камня, в которых релаксировали жирные крокодилы. Отдавив рептилиям хвосты, взывая о помощи трубоподобным рёвом, он остановился перед самой большой пирамидой. Огляделся по сторонам. Так и есть, на горизонте постепенно увеличиваются две точки – скоро сын Одина будет здесь и не отступит! Слон затрубил так, что пирамиды вздрогнули…
Быстренько сбежалась сонная стража. Из пасти змеи возник нестареющий Ах-Тунг-Ах-Тунг. Злой, невыспавшийся и неудовлетворённый..
– Чёрный лотос вам в сансару! – злобно выругался он [33]33
До нас дошли также и другие высказывания первожрецов, ставшие крылатыми: «Чтобы твой Шат Фут Фань застрял в Хайбории по самую мантру!», «Чтоб тебе вечно учиться в тибетской школе бессмертия!», «Прикрой клинопись!» и др.
[Закрыть].– Что за, на хрен, шум? Кто впустил лопоухого? Не желаю его видеть, пока не вымолит прощения за сломанные носилки. Кого мне казнить за всю байду не к месту, а?!
Участники уличного беспорядка застыли. Из облака жёлтой пыли шаг за шагом вырастал силуэт широкоплечего мужчины. Он что-то тянул за собой, тяжёлое и пережевывающее на ходу…
– О чешуйчатый, только не Гуннар! – всплеснул руками служитель Сета и спрятался за дрожащее тело слона, у которого уже дёргался левый глаз и слезился правый. – Как это не кстати! Я совершенно не готов. Слишком много света, акустика дрянь! Убьёт и не врубится! Вязать его, стража!
Но стражников парализовало: байки лысых жрецов о великом, непобедимом и бесстрашном воине засели в их подсознании слишком глубоко.
Викинг отпустил поводья и побрёл к Ax-Тунгу. Слон вежливо открыл доступ и скрылся в полукилометре, хвалясь тушканчикам, что легко отделался, и закопался в песок.
– Мы приветствуем тебя, о великий Гуннар! – Верховный жрец свернулся калачиком и уткнулся носом в пыль.
– Ты ошибся, – Гуннар с улыбкой наклонился к самому ужасному человеку в Луксоре и окрестностях. – Я теперь не Гуннар, я Пламен Славянин!
– Да неужели? – робко откликнулся злодей, поднимая голову. – А в чём проблема?!
– Долгая история. Короче, хна есть?
* * *
Жреческая лирическая
Исполняется на мотивы песен Н. Расторгуева
Поклоняемся силе египетской,
Нас боятся аж в области Липецкой,
А у каждого сердце безбрежное,
И намеренья самые нежные.
Снова сумерки над пирамидами,
Наслаждаемся этими видами,
Тихо спящими крокодилами
И такими, как мы, сетофилами…
Припев:
Кровожадный Сет —
Лучше тебя нет,
Но у Пламена речи пламенны,
А в башке привет…
А теперь вот так:
Плама позови, будет ночь любви,
Собран уж букет,
Кровожадный Сет,
Нас благослови!
Синий слон за барханами прячется —
Ох уж эти слоновьи чудачества…
Знаю, сбудется с Пламом свидание,
А не сбудется – есть заклинание!
Владыка Чёрного Круга любил ухаживать за собой. Поэтому в подземелье пирамиды имелись помещения с мазями, благовониями, маслами, каменными бассейнами для приёма ванн, библиотеки глиняных табличек и папирусов по косметологии и даже секретные комнаты для общения с богами и богинями красоты.
Жрец, хитро улыбаясь, вёл долгожданного гостя в самое сердце этого мира.
– Обрати внимание, все наши проходы синие, как твои глаза. Это цвет вечности, неба и моря. Если у нас с тобой удачно завертится, мы обязательно поедем на море, будем купаться, загорать, нагишом, отдыхать от жертвоприношений. А здесь, пардон, полы каменные, местами есть мраморная плитка, можно застудить ноги и всё, что выше, поэтому рекомендую тапочки. Я тебе дам какие хочешь. У Херента есть а-бал-ден-ная пара, там такие вышитые орнаменты, я с них писаю…
– Чего ты… – тихо (больше для самого себя) уточнил викинг, но за поворотом его накрыло волной новой информации.
– Здесь налево, – Они свернули в другой синий коридор, стены которого от пола до уровня глаз украшали белые вставки иероглифов, образующих вертикальные ряды, – Значит, так, новичкам объясняю, левая стена моя, правая – Херента. Я пишу свои сообщения на левой, а он – на правой стене. Уловил? – Ровно подщипанная бровка жреца интеллектуально изогнулась.
– Чего вы пишете? – подавленно отозвался варвар.
– Да всякое разное. Вот здесь Херент меня оскорбил. – Идеально подпиленный ноготок ткнул в иероглиф, изображающий птицу на ветке, – Никогда ему этого не прощу, слышишь, никогда! А вот здесь мой достойный ответ на оскорбление. Отметь! – Ах-Тунг остановился. – Ты хочешь сверху или снизу?
Викинг чуть не подавился честным взглядом в обрамлении слегка подкрашенных ресниц.
– Понимаешь, – жрец истомленно перевёл дыхание, – я предлагаю тебе вступить с нами в переписку. Стены заняты, могу предложить тебе либо пол, либо потолок.
– Гхм, – то ли утвердительно, то ли отрицательно ответил Плам.
– Но сначала, дорогой мой, я тебя отмою, – бодро сообщил Ах-Тунг-Ах-Тунг. – Посмотри, какой ты грязный, вонючий, ободранный. Затем – вылечу ранки, ссадины и прыщи. И уже после займёмся волосами, хорошо, Пламен?
Глаза злодея въелись в блуждающий взгляд викинга, остановили и приковали. Мощная челюсть Торнсона отвисла, тело обмякло и стало покачиваться, напоминая водоросли, повинующиеся подводному течению.
Гипнотизёр наклонил голову, и викинг наклонил, зеркально повторяя движение.
– Пла-мен… Пла-мен… Пла-мен… – медленно, нараспев, произнёс Ах-Тунг.
– Пла-мен… Пла-мен… Пла-мен… – повторил викинг и улыбнулся самой безмозглой улыбкой на свете. – Я Пла-мен… А ты кто?
– Тьфу! А оно тебе надо? Не отвлекайся.
Взгляды разъединились.
– Ладно, заходи, раздевайся и полезай.
– В бассейн? Мы, славяне, туда не ходим. Мы в озере купаемся.
– Вот и хорошо, представь себе маленькое славянское озеро. Давай, давай ныряй, не капризничай.
Громадный детина робко втиснулся в комнатку для купаний.
Ах-Тунг захлопнул за ним дверь и крикнул:
– Хорошенечко мойся, а то не получишь омолаживающей ванны из ослиного молока! – после чего резво припустился бежать.
Повернув по коридору налево, жрец остановился и нырнул в залу:
– Херент, мальчик мой! Ты не представляешь, кто у нас сегодня в гостях!
– Ваша мама, господин? Вы снова вызвали её дух, терзая варана ритуальным пением?
– Нет, лучше! Сын бога и человека, тот, кого нарекли Гуннаром, сын Торна Кузнеца!
Херент чуть не упал с ложа, на котором трое мальчиков-слуг втирали ему в ягодицы превосходное средство, приготовленное из улиток, высушенных на солнце, затем истолчённых в порошок и разведённых отваром из популярных соевых бобов.
– И что, надо радоваться?! – возопил Херент, поглаживая ушибленную коленку. – Вы с ума сошли, господин! Вот видите, теперь из-за вас я покроюсь синими гематомами! Ах, – он закатил подведённые глаза и вздохнул, – я всегда вас прощаю, учитель, ведь вы такой лапка, в самом деле…
– Что ты наденешь? – строго поинтересовался Ax-Тунг, разглядывая обнажённого ученика.
– Сегодня, знаете ли, – младший жрец с удовольствием подхватил новую тему, – меня тянет на белый лён.
– Фу, отстой! – Главный презрительно махнул рукой.
– Шкуры?
– Будешь вонять…
– Господин! Я выветриваю! Я втираю ароматизаторы. Я…
– Я пошутил, глупый, – великодушно улыбнулся хозяин пирамиды.
– Ой, ну не знаю…
– Давай надевай уже чего-нибудь, и побежали. Чё ты как девчонка, в самом деле?!
В коридоре Ax-Тунг кратко обрисовал ученику психическое состояние викинга.
– Итак, твои предложения?
– Право, не знаю, – пожал плечами Херент. – Он… красивый?
Жрец закатил глаза и закусил нижнюю губу:
– Он великолепен! Такой большой и такой славный! Тебе понравится.
Особо не сговариваясь, извращенцы-косметологи ускорили шаг. Не уступая друг другу, ворвались в помещение для приёма ванн и застыли, не зная, что делать. Вожделенный объект исчез. На полу валялись штаны, баккарийский пояс и крепко пахнущие тульские мокасины. Мокрые отпечатки ступней вели вон из комнаты.
Не сказав ни слова, учитель и ученик с разбегу взяли след.
– Господин, а вы уже видели его, ну… без всего? – поинтересовался между делом Херент.
– Нет, – напряжённо ответил Ах-Тунг. – Найдём и вместе увидим. Вот последний отпечаток, дальше его ноги высохли. Сюда, в хранилище трав. О, клянусь всеми чешуйками Сета, наш шаловливый безобразник здесь! Здесь! Здесь! Здесь!
Тростниковая дверь в хранилище трав была полуоткрыта. Слышалась возня, что-то падало, перемещалось, валилось и сыпалось на пол. Голый Гуннар Торнсон шарил по полкам, брал в руки мешочки, вскрывал, нюхал, высыпал на ладонь, щурился, отбрасывал в сторону, снова пытался разглядеть что-то в полумраке кладовой.
– Мальчик мой, – запел Ах-Тунг, – не утруждайся, скажи, что хочешь, и я дам!
Сердитые синие глаза викинга буквально отодвинули жрецов в сторону, но чуть погодя последовало пояснение:
– Хны бы мне…
– Чур, я крашу! – вырвался Херент, украдкой подмигивая Гуннару. – Хны будет сколько хочешь!
– Вот ещё, – прошипел Ах-Тунг, – Должность Владыки Чёрного Круга никто не отменял. Ты принесёшь её и приготовишь, а красить буду я. Понял, противный?!
Гуннар повернулся к спорщикам лицом. Ну то есть передом. Короче, весь.
– О-о-о-о-о!! – сказали жрецы, и слова повисли у них на губах вместе со слюнками.
– Господин, что нам со всем этим делать? – тающим голосом наконец вопросил низкорослый Херент. Господин истомленно молчал.
Викинг нахмурил брови и, отодвигая жрецов в сторону, изрёк назидательно:
– Свой инструмент в чужое хозяйство не кладу.
Сказал как отрезал и вышел.
Аромалампы трепетали в нишах, словно ресницы дромадеров, трущихся о пальмы. В жизни каждого бывают моменты, которые хочется продлевать, но жизнь не стоит на месте, вот и Пламен не стоял. Повернув за угол, обшарил следующую комнату, а из неё отправился в третью, предназначенную для общения с богами и богинями красоты. Каменный пол устилали шкуры песчаных муравьедов и гималайских енотов. Свет струился из ниоткуда. Со стен и потолка, изрисованных сценами из жизни высших существ, свисали грозди цветов и цветочков, мельтешили интимные стихи в нереально иносказательном ключе…
«Кто ты, человек? – раздалось у викинга в голове. – Как твоё имя?»
– Меня зовут Пламен Славянин.
«Тогда устраивайся поудобнее. Отведай яств с Олимпа, испей сладкого виноградного вина и отдыхай, отдыхай…»
– Некогда, – извиняющимся тоном признался варвар. – Я сюда это, по делу…
«Ищешь чего-то?»
– Хны бы мне горсточку, для себя, и с полведёрка для верного Слейпнира, – попросил голый красавец и виновато шмыгнул носом.
Голос ушёл. Может, думать, может, вообще прервался на обед. Некоторое время тишину слегка разбавляло отдалённое пение птиц. Шерсть гималайского енота на полу приятно щекотала пятки. Впрочем, вскоре голос вернулся:
«Боги ничего не дают просто так, смертный. Хну ты получишь, – тяжёлый вздох, – но надо будет побороться».
– С кем? – радостно поинтересовался воин. – Не с теми ли двумя хлюпиками?
«Нет. Не совсем. В пирамиде обитает страшное божество, всемогущий Сет. Он властен над смертными, поклоняющимися ему. Если ты бросишь Сету вызов, тогда…»
– Я понял. Где эта ползучая скотина?
– Ну ты хоть оденься для начала…
Среди цветов появились великолепные доспехи: сплошь чёрная кожа в заклёпках, блёстках и шипах. Герой не задумываясь натянул доспехи и приготовился внимать дальнейшим указаниям. Но дверь открылась…
Лысина Херента и нос Ax-Тунга зарделись.
– Так даже лучше, – заметил кто-то из них. – Пойдём с нами, о лев пустыни, покажемся повелителю, не всё же нам одним. Хи-хи-хи-хи…
Гуннар побрёл за жрецами и попал в ритуальную залу, в центре которой расположился чёрный алтарь. Под алтарем скрывалось круглое отверстие, из которого веяло пронизывающим кости холодом. Этот туннель связывал мир живых и Царство Мрака, откуда иногда выползала огромная змея, чтобы принять человеческие жертвы.
– Чья нора? Того самого Сета? – уточнил викинг с таким видом, будто гулял по зоопарку, а не по краю жизни.
– Да-а-а… – Глазки верховного жреца беспокойно забегали. – Но кто рассказал тебе о Сете?
– Разве не вы? – почти по-настоящему удивился Торнсон. – Нет? Значит, где-то слышал… Мама, наверное, что-то такое рассказывала…
– Какая мама?! – топнул ногой Ax-Тунг. – Чья мама! Кто была твоя мама?
Гуннар заметно побагровел.
– Господин, лучше не травмируйте его, – первым забеспокоился Херент. – Он и так травмирован.
Глаз у мускулистого гиганта задёргался, бровь приподнялась, пот выступил на пояснице.
– Ты хотел сказать что-то плохое о моей маме?!
– Не-э…
Две мощных руки, придушивших немало врагов и обнявших немало прелестных жён, схватили негодяя, покачали над головой и забросили прямо в нору под алтарём.
– Ты тоже имеешь что-то против моей мамы? – Неокрашенный Пламен, играя мускулами, обернулся к Херенту.
– Египетская сила! – блеснув лысиной, пискнул лучший ученик Чёрного Круга и вслед за учителем добровольно скрылся в отверстии, не дожидаясь худшего.
