Текст книги "Веслом по фьорду!"
Автор книги: Андрей Белянин
Соавторы: Пламен Митрев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
Верховный жрец обжёг присутствующих огненным взглядом. Никто не решался встретиться с этими жаркими пеклами его очей. Слушатели смирно глядели в тёмные квадраты пола. Плитку, кстати, укладывали лесные карлики из Исландии под страхом мгновенной теледепортации на родину. Укладывали хорошо. По окончании работы им разрешено было остаться в пирамиде навечно. Вот почему то здесь, то тут, сквозь швы, подобно настырной траве, торчали их бороды.
Низкорослый ливиец, сбросивший костюм панды [12]12
Панда – сумеречное и ночное животное, типа медведь, обычно ведущее уединённый образ жизни, любит прятаться в полых стволах деревьев, пережёвывая бамбук. Склонно к публичным тренировкам кунг-фу в сугубо извращённых формах с пельмешками (см. подробнее: Зоопатопсихология / Под общ. науч. ред. С. Гылыбова. Пловдив: Издательство «Фауна», 2010. С. 897–900).
[Закрыть], осмелился встретить взгляд Владыки Чёрного Круга [13]13
Этот зловещий образ художнику Малевичу оказался не по зубам: циркуль заржавел, руки дрожали, аккуратно обвести донышко стакана уже не получалось, а соседи смогли одолжить только большую линейку для выкройки. Мир не без добрых людей, да и Малевич ничего не потерял. (См.: Занимательная геометрия для двоечников. М.: Издательство «Удод». С. 16).
[Закрыть].
– А ты храбрец, Херент! – Ах-Тунг улыбнулся, и кружочек огурца пополз по щеке. – Видишь, сколько развалилось жирных котов? Назло им всем я сделаю тебя старшим жрецом с кучей привилегий, о которых они мечтают, набивая брюхо. Я подарю тебе костюм муравьеда! – (Жрецы завистливо напряглись.) – Говори, Херент!
– Господин, может быть, эхо отразилось неправильно и на свет появился не человек, а новый Склеродемон или… или даже сам Невероятный Усилитель Вкуса?
– Нет, всего лишь человек, – главный пожал плечами, – космические силы не перестают меня удивлять. Могли бы сотворить что-нибудь поинтересней. Например, живой сексуально озабоченный ураган. – Он мечтательно повозюкал кружочком огурца по лицу. – Я не знаю… какую-нибудь вечную ночь с ярко выраженным мужским началом, э-э-э, неистовый интимный ветер. Но нет, куда там! Просто человек…
Ливиец, вполне довольный тем, что есть, набрался смелости озвучить очередную мысль:
– Тогда предлагаю переманить его: подарим парню лакированный чёрный шлем с тёмными стёклами, чтобы прятал бесстыдные глаза, чёрный сверкающий плащ и кожаные сапожки. Вместе смотрится великолепно, не устоит, поверьте!
Владыка с интересом вцепился в яркий образ, созданный учеником.
– Да?.. Перед таким славным костюмчиком я бы точно не устоял. Где б такой достать? – Ax-Тунг задумался. – Ты, часом, не шьёшь, дружок?
Херент потупил взгляд и, стесняясь, признался:
– Есть немного…
Ax-Тунг поддержал его:
– Похвально, похвально! При случае погляжу, приноси эскизы. Эх, если бы не повестка ночи. Ох уж эти люди с Севера, не простые они, хоть и люди…
Херент снова воспрянул:
– Рано или поздно эти непростые люди переходят на сторону Мрака. Выгоды больше, проблем меньше, пенсия гарантированная, это ведь каждому понятно.
– По-любому, мой мальчик! Но северные непредсказуемы. Тем и страшны…
Ах-Тунг-Ах-Тунг задумался, на миг прикрыв ладонью горящие глаза. На безымянном пальце левой руки сверкал Перстень Силы. Вечно молодой владыка вспомнил что-то и со злостью выплюнул:
– Придурки-юты! [14]14
Точки зрения автора и героя могут не совпадать. Чёрт, да они практически никогда не совпадают! – Примеч. юриста.
[Закрыть]Не справились с таким простым заданием! Им посулили столько серебра, сколько и не снилось, а они?! Ох уж мне эти северные народы!
– Юты?
– Да, Херент, я направил воинов Ютландии и Дании разделаться с матерью этого человека, до того как он появится, и имел глупость заплатить половину вперёд.
– О Великая такая-то мать!
– Юты нажрались эля, опоздали на целую неделю и дали запугать себя кучкой голых девиц, как тебе это нравится, а?
– Какой отвратительный народ, мой господин, хотя голых девиц я бы тоже испугался.
– Таких, как жёны викингов, кто угодно испугался бы… Ладно, не стоит поминать ушедшее. Короче, он родился, и знаешь благодаря кому?
– Неужели, юты ещё и приняли роды, мой господин?
– Ха! Приняли, если б умели. Тупоголовому Одину вздумалось помогать людишкам. Представляешь?!! На последней планёрке богов этот старый маразматик объявил себя отцом ребёнка Торнсонов! Он влез в последний момент и раскидал моих наёмников путаными стихами! Я бы даже выразился крепче – стишками! Представляешь?
– Чувствует выгоду, Одноглазый…
– И я о том же! Хочет примазаться к тому, что и так предначертано, мудрец отмороженный! Так что ты там говорил об этом костюмчике – открытая грудь, глубокий вырез, шнуровка по бокам, эдакие облегающие ботфорты на каблучке…
– Как всё печально складывается, – делая вид, что не слышит, вздохнул «панда», – Какой-то просолённый, необразованный варвар с грязью под ногтями и рыбьей чешуёй на бровях войдёт в этот прекрасный храм, чтобы надругаться над нами!
Ax-Тунг со словами «поскорей бы уж!» топнул, и где-то под плиткой тихо ругнулся прижатый исландский карлик.
* * *
– Девушек сюда, – приказал главный жрец Сета. – Хочу расслабиться.
Жрецы подтолкнули пленниц. Херент достал из чайника под алтарем золотую пилку для ногтей и, поцеловав её шесть раз, торжественно подал господину.
Ax-Тунг-Ax-Тунг приступил к тому, о чём ни один жрец не имел права рассказывать до самой смерти, – полировке ногтей под тоскливые завывания девиц, перемежаемые зевотой. А что вы хотите? Девственность – это тоже профессия. Главное – суметь её выгодно продать, да по возможности ещё и не один раз. Девицы были профессиональными девственницами, то есть дело своё знали и использовались по назначению не первый год…
На алтарь главного храма Сета их возводили по очереди. Деву клали на спину. Находясь в гипнотическом полузабытьи, пленница дежурно подчинялась. Религиозно перевозбуждённые лысины устилали пол. Мелкое зверьё тихо ныкалось по углам, зажимая пасть неугомонно хихикающей лисе.
Ах-Тунг-Ах-Тунг тщательно рассматривал молодое тело.
Интересовали его главным образом ногти.
И воздевал он золотой инструмент над алтарём.
И оглашал храм древними словами заклинаний.
И опускалась пилка к ногтям нетронутым (за год).
И округлялись края, и появлялся контур, и услужливо дул Херент.
В холодном туннеле за чёрной дырой тихо матерился на гардариканском змей по имени Сет:
– Шшшавсссем сстыд потеряли, сссшшшизофреничные толерасссты!
Наверху, на специальной стоянке под охраной мавров, густо вздыхал синий слон. Его стоит запомнить, он нам ещё пригодится.
* * *
А теперь перенесёмся в белокаменную Мадару – столицу Булгара. Богатые особняки, образованные женщины, учёные старики, вежливые дети и разномастные чиновники. Герцог Делян Пощаков, влиятельный королевский советник с внешностью отставной голливудской звезды, жил в доме на холме. Трудоголик Делян пропадал во дворце, проходя путь от совета к навету, от собрания к совещанию, от разговоров до заговоров, слушал допросы, читал доносы – и так каждый день. Поэтому, само собой разумеется, его единственный сын оказался исключительно в распоряжении нанятых учителей. Многим отец оплатил переезд из-за границы, включая расходы на оформление документов и взятки.
Итак, пятнадцатилетний Реас заметно отличался от знатных сверстников. В то время как балбесы размахивали тренировочным оружием и мечтали о взрослой жизни, Реас читал и фантазировал. Невероятно любознательный и чувствительный, он был доведён своими педагогами едва ли не до идеализированного состояния книжного червя. С книгой в голове и сухими страницами циркуляров вместо мышц. Да, кстати, телосложение паренька на деле вполне позволяло справляться с рапирой и саблей, но что может сравниться с библиотекой замка – крупнейшей в стране и лучшей в Булгаре? Опять же руки не намозолишь…
Диспуты в академии, в которой учился молодой Пощаков, напоминали кровавые поединки. Оседлав коня красноречия, под защитой доспехов знаний, юный Реас, движимый силой логики, орудовал кулаком собственного мнения, вышибая за пределы ринга незадачливых конкурентов. Отец радовался этим победам и ценил их выше военных.
Как-то Реас и учитель астрономии забрались на самую высокую башню замка понаблюдать закат. Учитель предложил воспользоваться случаем и снял штаны, собираясь продемонстрировать действие силы притяжения на жидкости, но Реас предупредил педагога, что внизу проходят учения королевской гвардии, а гвардейцы все сплошь гордые дворяне, любители дуэли с равными и публичных наказаний для менее знатных оскорбителей их чести. Короче, быть равным учителю не светит, а оскорбителей булгарские дворяне, как правило, дружно кастрируют на месте.
Подумав, астроном-риторик признался, что если честно, то он вообще не хотел лезть на такую высоту. Законы физики действуют в любом месте, просто ученик пригрозил рассказать папе, как синьор Галлий (то есть учитель астрономии) засыпает на середине лекции, что неминуемо привело бы к увольнению, и лишь поэтому согласился. В смысле мочить дворян сверху он не будет, так как это непедагогично…
С высокой башни открывался отличный вид. На западе – граница с Галлией, на севере и востоке – хребет Карпатских гор, далеко на юг – Средиземное море и Ливия.
– Не верю я, что солнце на ночь уходит под землю! – с ходу атаковал юноша, – Слишком детское объяснение. Хочу по-взрослому!
– Ты прав, мой мальчик, – монотонно бубнил учитель, мечтая об ужине и тёплой грелке к пояснице. – Однако, хотя критикуемое тобой объяснение встречается во многих авторитетных книжках, э-э-э, не припомню названия… страницу тоже… вроде восьмидесятая или сто восьмидесятая. Солнце всегда вставало на востоке, а заходило на западе. Какая разница, что оно там делало? Да хоть отдыхало! Перед падением Ахерона, гибелью Атлантиды и сегодня наверняка тоже… В чём суть вопроса, а?
– Если на западе набирается сил, то почему встаёт на востоке?
– Жрецы Тангры, чтобы ты знал, пишут: Солнце умерло и переродилось, чтобы… чтобы… вероятно, чтобы светить, забыл, как в первоисточнике. – Астроном нахмурился и стал похож на строгого епископа. – Страница, вероятнее всего, триста девятая, хотя и на четырёхсотой было…
– Галлий! Галлий! – Юноша зажал уши.
Но учитель пустился вскачь по нарастающей, каждым новым словом мстя за пролетевшие мимо ужин и грелку:
– Что «Галлий», «Галлий»? Глубину космоса трудно охватить сознанием! Это общеизвестно! Можно было бы простить мне некоторую утомлённость. Попробуй думать о звёздах сорок с лишним лет! Ошизеешь, знаешь ли… А тебе известно, что говорят о светилах, к примеру, свирепые норманны? Они считают, что за солнцем и луной ежедневно гонятся два громадных волка. Проглотят – свету хана! Так и гоняются от заката до рассвета. Ай, что говорить… Почему каждый, включая тебя, юный Пощаков, считает познание космоса плёвым делом? Если ты такой умный, то…
Старина Галлий набрал полную грудь воздуха и осёкся. С упрямым мальчишкой вдруг случилось неладное. Реас схватился за голову, до хруста сжимая виски, но не от услышанного. Юноша потерял равновесие и перевесился через перила, рискуя разбиться насмерть. Астроном и риторик едва успел схватить ученика за плечи и затолкать в наблюдательное кресло [15]15
Наблюдательные кресла сторожевых башен являются памятниками раннесредневековой инженерной мысли и находятся под охраной ЮНЕСКО. Высокий барный стул («стул бар») – это упрощённая и облегчённая модель древнего изобретения. В своём первоначальном виде наблюдательное кресло имело широкую мягкую сидушку, обитую кожей, закруглённую спинку и приводилось во вращение системой ременных передач, соединённых с источником тягловой силы, например мулом или невольниками, шагающими по кругу у подножия башни, (см.: История мебели: Пособие для студентов профессиональных технических училищ и колледжей. Стара-Загора, 2009. С. 28).
[Закрыть].
Молодой аристократ побелел, из его груди вырывался хрип.
– Ой, зачем мы только начали о сокровенном! – запричитал учитель. – Господин Пощаков, я предупреждал: о проблемах мироздания много думать вредно.
Я вот не думаю и вам не советую! – В качестве добавочного лечения он осторожно похлопал своего подопечного по щекам. – Очнись же, несносный мальчишка!
На севере сверкнула молния, но взбудораженный Галлий был слишком занят, чтобы смотреть по сторонам. Дыхание ученика восстанавливалось, на нахлёстанные щёки выплеснулся румянец. Трижды плюнув через левое плечо, астроном прошептал молитву Тангре. Просто так, на всякий случай. По-любому хуже не будет…
Тем же вечером, после того же судьбоносного дня, Реас набросал на бумаге коротенький синопсис видения, о котором не узнает отец, не разнюхает Галлий и о котором он сам никогда не забудет. Там, на башне, когда в северной стороне блеснула молния, внутренний взор юноши чётко увидел чужую землю, каменные столбы, женщину, старика и бородатых варваров. Увидел бой и родившегося в том бою младенца. Что бы всё это значило?
Особенно принесённый ветром запах несвежей селёдки.
* * *
– Порн, ты спас их! Хвала богам! Но я твой вечный должник! – Кузнец упал старику в ноги. Тот едва успел отпрыгнуть…
– Как бы не так! – прокряхтел заклинатель, бодро отбегая от ползущего к нему на коленях викинга. – «ПОРН, ТЫ СПАС ИХ…» Да уж, спас, как же! Я был беспомощнее самого дохленького щенка голубого песца из осеннего помёта в неурожайный год! Помнишь того рыжего негодяя? Он сломал своей дурацкой башкой мой посох как раз в тот миг, когда из Асгарда готова была выплеснуться энергия самой бездарной саги из всех самых слабых саг о викингах.
– Ну? – ничего не понял Торн, всё ещё надеявшийся поймать ноги старика в благодарственном объятии.
– Один поразил! Один! Только он способен на такие мозгодробительные стихи, клянусь корнями Иггдрасиля!
Рею с новорожденным отнесли в длинный дом, а двое спорящих мужчин отстали, бурно обсуждая последние события. Было ещё светло и не холодно, кромлех слегка дымился, заслоняя низкое норвежское солнце.
– Хочешь сказать, Один, а не ты? – Кузнеца качало от усталости, как лодку.
– В третий раз говорю тебе, я тут ни при чём! – махнул рукой старик, – Лет десять назад – да! Я бы наделал этим козлам открытых переломов! Я бы процитировал им руну забвения! Уж я бы их сглазил! Они бы у меня всю жизнь отваром из хвои отпаивались и без клизмы спать не ложились. А сегодня… Сегодня я тысячу раз сказал спасибо лопарям, саамам и вёльвам, у которых мне довелось учиться секретам магии, но без Одина ничего бы не вышло…
– Не понимаю.
– Какая разница! Юты пришли убить твоего сына, лишь это по-настоящему важно.
– Что-о-о?
– Кто-то использовал ютов, их вела и поддерживала сильная магия. Слава Одину – он уберёг твоё дитя!
– Но какое дело Одину до меня и моей семьи? Я не писал стихов… так, сочиняю немного, но это несерьёзно, я их даже не записываю, не то чтоб публиковать… К тому же давно не приносил ему особых жертв! Так, муху летом или пару комаров по весне. С чего это вдруг он, а не ты, истинный волхв, защитил Рею и малютку?
– Потому что мы, норвеги, его дети, голова деревянная! Вот почему! А я хоть в бою тоже не в носу ковыряюсь, но без высшей помощи лежали бы мы на камушках, как срубленные деревца…
Торн пожал плечами и ещё раз взглянул на поломанные ворота. Кузнец верил старому заклинателю – тот своё дело знал и не зря махал посохом.
С фатализмом, присущим варварам, Торн произнёс, глядя на столбы:
– Ну спасибо, Один! Весной получишь жирного итильского поэта [16]16
Откормленные поэты – миф или реальность? Конечно, реальность! (Признание Союза писателей Болгарии).
[Закрыть].
– Потом будешь благодарить. Давай лучше я наложу на тебя свои исцеляющие руки, ты весь изрезан. Известно ли тебе, герой, что в теле человека тридцать два зуба, двести четырнадцать костей и триста пятнадцать жил?
– Я не считал, – буркнул викинг, снимая забрызганный кровью кожаный передник, – хотя повидал и то, и другое, и третье….
– Это у человека вообще, – пояснил северный учёный, растирая свои лечебные конечности. – Теперь поглядим. Хм… Повернись. Да, как я и думал. Если считать целые кости, зубы, те, что во рту, и жилы, имеющие начало и конец, ты заметно проигрываешь в сравнении с человеком вообще.
– Отрастёт, – отрезал Торн.
– Чего отрастёт?
– Всё отрастёт, – не вдаваясь в подробности, пояснил победитель. – Начинай волшбу поскорее, не терпится поглядеть на младенца. Надо столько ему рассказать!
– Успеешь, – властно заметил колдун, поднялся и осмотрелся. Викинги унесли самые ценные трофеи в долину. Он побродил среди трупов и обломков и вскоре вытащил из-под кучи мусора широкий грубый ютландский меч. – Годится.
– Что ты собираешься делать? – забеспокоился Торн, – Учти, ноги и руки я чувствую, и болят они самую малость. Отрезать не дам.
– Зачем беспокоиться? – улыбнулся старик. – Отрастут.
– Эй, я серьёзно. Не посмотрю, что ты уважаемый человек и умеешь заговаривать сталь. Я тебя стукну!
Порн вышел на полянку, расчистил снег, явив свету клочки пожухлой травы. Меч был использован им вместо лопаты для срезания промёрзшей полоски Дёрна. Когда земля оголилась, раненому Торну было велено босым встать на чёрный грунт.
– Это зачем? – серьёзно спросил он.
– Это затем, что сейчас ты как будто умер и перешёл в объятия матери-земли. Чувствуешь?
– Чувствую, как ты меня за локоть держишь, а Рея ноги заставит мыть.
– Сходи!
– Да ладно, могу лечь в постель и грязным. В конце концов, кто мужчина в доме – я или она?
– Сходи, говорю!
Торн послушался.
– Теперь ты рождён заново, – пояснил очевидное довольный лекарь. – Это древний обряд, помогающий восстановить силы духовные и физические. Его знала моя мать, мать моей матери, мать матери моей матери, мать матери матери моей матери, мать матери матери матери её матери… И той матери тоже…
– Какой матери? – Торн задумчиво переводил взгляд с полоски земли на колдуна и обратно. – Давай ещё раз, слишком много матерей.
– Эй, хватит перебивать! Мать их, в общем… Неважно, главная в этом обряде мать-земля, она выпускает нас в мир и забирает обратно, дарует жизнь травам, деревьям, стоит лишь приподнять покров, скрывающий её, и как следует попросить (а я знаю, как надо просить), и она наполнит слабого жизнью, как хозяйка наполняет кружку медовиной!
– Отлично сказано! – Кузнец аж поморщился от удовольствия. – Я был бы не против, если б мать-земля заодно наполнила меня медовинкой. Как ты на это смотришь, мать-земля?!
– Тссс! – опомнившись, рявкнул Порн. – Заткнись. Ты и так рождён заново. Не фигли-мигли, между прочим. Ничего больше не проси!
– Ну вот, был у Реи один младенец, теперь будет два, – туповато съязвил Торн и расхохотался.
– Ты балбес и болтун, сын Айфона! Моё дело сделано, пошли в долину.
Так они и сделали, предоставив опустевший кромлех матери-земле и северному ветру.
* * *
С выбором имени для младенца вышла загвоздочка. Торн хотел одно, Порн – другое, спор затягивался…
– Назови ребёнка Стингером! Или лучше Стингер-молниеносный! Ещё хорошее имя для мальчика Барак!
– А для девочки – Халупа? – отмахивался кузнец, но старик был неумолим:
– А ещё Медведь! Представляешь, Медведь, Знающий Пути На…
– Отвали, заклинатель, я сам решу. Мой ребёнок, а не твой!
Они сидели на бревне перед длинным домом. За дверью хлопотали женщины, слышался визг младенца. Тёплый февральский ветер лизал губы, щёки, шею, заигрывал и путался с дымом, идущим от очага.
– Сам! Сам! Что ты знаешь о силе имён? – Порн слегка постучал новеньким посохом по голове собеседника, – Я же не просто ворчу. Три тысячи лет назад миром управляла империя чернокнижников. Никто не осмеливался оспорить господство Ахерона. Но Святой Скелос бросил злым чародеям вызов. Позвал на помощь народы Севера, и пришли племена, и был у племён храбрый вожак – Стингер. И Ахерон пал, придуши его змей! – Брови Порна поднялись, как иглы дикобраза. – Твой сын рождён для великих дел, Торн. Назови Стингером!
– Я назову мальчика Гуннаром, в честь брата моей матери. – Счастливый отец шутя отобрал посох и поставил его у стены. – Отличный, весёлый мужик был, девки рожали от него направо и налево.
– Славно, – скривился заклинатель, – и где он теперь?
– Захлебнулся пивом на пиру, – завистливо произнёс Торн, – в последний из семи дней праздника, когда овсяная каша со сметаной была слизана с последней ложки.
Порн задумался и нехотя спросил:
– В честь чего праздник-то устроили?
– Так монастырь тогда разграбили, этот… забыл, как называется… да рядом тут, на островах.
– Линдисфарн он называется. Стыдись!
– Не-эт, этот уже давно пустой.
Они уставились друг на друга, припоминая.
– Э-эх! – Торн поднялся и распахнул дверь. – Женщины! Как назывался тот монастырь, в котором побывал дядя Гуннар?
– После которого он помер? – уточнили из жилища.
– Да!
– Это был монастырь Свистящих сосен.
– Точно! – сказали мужчины, захлопнули дверь и помолчали.
– Сколько мачтового леса перевели чокнутые монахи! – с горечью в голосе сказал Порн, прикрывая ладонью лицо и уходя в воспоминания. – Скальды поют, что эти отшельники порубили на обереги лучшие стволы.
– Дядя рассказывал, – согласно кивнул Торн, – что в тот день, когда отряд наших причалил к острову, на горизонте показалась венецианская галера, пережившая шторм. Монахи добровольно сдали своё добро и начали уговаривать нашу дружину вступить в братство свистящих сосен, они обещали викингам вечную жизнь.
– Вечную жизнь… – эхом повторил заклинатель, не открывая лица.
– Неизвестно, чем бы это кончилось, но на галере подали сигнал бедствия. Свистящих братьев связали, Заткнули их рты кляпами, и часть отряда вернулась на ладью, чтобы встретиться с неизвестным судном. Выяснилось, что почти все гребцы на галере утонули, осталось человек пять, не больше, и полный трюм специй, шёлковых нитей и тканей.
– Счастливчик Гуннар! – брякнул старик, и Торн расплылся в самодовольной улыбке.
– А ты мне говоришь! Всё это добро везли во Фландрию, но могучий морской великан Эгир вмешался и забросил их…
– Куда не надо, – закончил Порн. – И что же стало с монахами? Скальды поют, их убили.
– Нет, врут скальды, – махнул рукой кузнец. – Слушай, как было. Галеру, понятное дело, облегчили. Обойная ткань на стене этого дома, изрисованная драконами, дядин подарок, настоящий шёлк! Монахов резать не стали, просто перебросили на пустую галеру и сказали, что свистящие сосны велят своим детям вечно бороздить воды Скандинавии, выслеживать корабли из Европы и устраивать на них плавучие монастыри.
– И что, поверили? – изумился прожжённый теолог.
– Как миленькие! Сели за вёсла и уплыли. Воля свистящих сосен превыше всего – так сказал дядя, – подтвердил кузнец. – Он мне ради шутки ихний оберег подарил, там где-то у жены в коробке валяется. Ну и? Разве можно желать первенцу лучшей жизни, чем прожил дядя Гуннар?
– Ты балбес. И дядя Гуннар твой, как я погляжу, тоже был балбес. Умер на славной гулянке! Велика честь! Запомни старую мудрость. Выруби её на своём дубовом лбу самым большим топором, какой найдёшь в долине. Помни всю жизнь. И пусть следуют ей твои потомки. – Брови Порна рухнули и снова пошли вверх. – И скот падёт, и близкие уйдут, люди смертны; но не умрёт доброе имя достойных. И скот падёт, и близкие уйдут, люди смертны; я знаю, лишь одно бессмертно – слава великих дел!
Торн бессильно вздохнул. Такое количество текста он не осилил бы и за всю полярную ночь.
Старик просёк это дело и быстро сменил помпезность на вкрадчивость:
– Мудрости тебе не хватает, кузнец! Знаешь, что сделал Один, дабы получить её?
– Один?
– Да, тот самый, что спас твоего сына…
– Не знаю, – насупился викинг.
– Он отдал собственный глаз, – Порн демонстративно оттянул нижнее веко.
– Бла-бла-бла! – Кузнец начинал багроветь. – Хочешь, выдирай себе глаз, выщипывай брови, подкрашивай реснички, а сын мой будет Гуннар. Женщины, несите пива! Да здравствует славный викинг – Гуннар Торнсон! Я научу его отбирать руду, ковать негнущиеся мечи с узорами, а когда придет время – мы вместе сложим новую плавильную печь!
– А я научу его тайным зубным заговорам, – растянул губы в блаженной улыбке сдавшийся Порн.
– Это ещё зачем? – нахмурился Торн.
– Как – зачем? Девушкам зубы заговаривать.
– А-а-а! – расхохотался молодой отец и обнял старика за плечи.
– А ты как хотел?! – лукаво оскалился заклинатель, – Хочешь, тебя научу?
Дверь отворилась, и выглянуло сердитое лицо Реи.
– Я те научу! Чё разорались-то? Дрова кончились, ну марш за хворостом!
