Текст книги "Последний блюз ночных (СИ)"

Автор книги: Андрей Стригин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Гл.21

Лишь под утро подходим к Ритиному дому. Единодушно решили идти к ней, её отец в командировке, а лишний раз волновать родных не хочется.

Рита с интересом посматривает на меня, затем не выдерживает, говорит:– Кирилл, а у тебя глаза стали такие же, как и у Кати, светятся и зрачки узкие.

– Совсем плохо, – хмурюсь я.

– Будем вместе ходить в чёрных очках, – весело смеётся Катя.

– Появились контактные линзы, я смогу предать вашим глазам любой цвет, – очень просто говорит Эдик, словно с этой проблемой сталкивается постоянно.

А ведь верно, это выход, вздыхаю с облегчением. Поднапрягу начальника КГБ, пусть достанет пару комплектов.

Ещё ночь, а Дарьюшка уже готовит метлу, выдвигает к бордюрам ящики для мусора. Она замечает нас, выпрямляется, упираясь о палку метлы, ждёт, когда подойдём.

– Привет, бабушка! – Рита прижимается к ней.

– Здравствуй внучка… здравствуйте, – здоровается со всеми. – Не спится по ночам? Эх, молодость, молодость, я раньше так же гуляла до зори. Вы только, человека не загоняйте, у него нет таких способностей как у нас, – окидывает зорким взглядом Эдика.

– Бабушка, а у тебя больше нет патронов с серебряными пулями к автомату, – словно спрашивает о леденцах Рита.

– Все истратили, так быстро? – искренне удивляется Дарьюшка, целуя в макушку внучку.

– На чумном кладбище упырей в клочья разнесли, – с гордостью говорит Рита.

– Не один не ушёл? – Дарьюшка внимательно смотрит ей в глаза.

– Да нет, – поникла под её взглядом Рита, – большая часть обрела крылья и улетели в Прибалтику, на свою родину.

– Что ж, у святых отцов существенно прибавится работы, – мрачнеет старушка.

– Так у тебя есть ещё патроны?

– Последние отдала, думала, лет на десять тебе хватит, – на лице Дарьюшки возникает угрюмое выражение, – эти события предвестники большой войны. Дети мои, в непростое время вы живёте, – сокрушённо качает она головой.

– А мы твой сервиз переплавили, – грустно заявляет Рита.

– Для этой цели я и дала его тебе, внученька, – горестно вздыхает Дарьюшка, – так сказать, стратегический запас. Но славу богу, у меня есть старинная ваза, ещё со времён Христа осталась, – у Эдика округляются в удивлении глаза, но Дарьюшка продолжает будничным тоном, – она из серебра страшной разрушительной силы. Это серебро из земель драконов, да деточки, – стрельнула взглядом по Кате и по мне, – есть такая страна, удивительная и страшная земля.

– А Кирилл дракон, Катя, тоже, – не удержавшись, с гордостью выпалила Рита.

– Засветились уже, – неожиданно хмурится Дарьюшка, – ты внученька, светлая моя душа, даже отцу своему не говори, – внезапно я улавливаю в её взгляде зловещий отблеск внутреннего огня, он такой мимолётный, вряд ли кто его заметил, но мне вдруг стало страшно за Риту.

– Вот и Кирилл меня об этом просил, – вздыхает девушка.

Дарьюшка внимательно смотрит на меня, что-то видит, ещё больше хмурится:– Добрый он, – говорит обо мне, будто я здесь не присутствую, – пока добрый, – неожиданно добавляет она. – Камень едва не захлебнулся твоей кровью, правда, это не твоя вина, но ты уже другой, Кирюша. Как мир воспринимаешь? – неожиданно с грустью спрашивает она.

Мне становится жарко от её слов, а ведь действительно, всё поменялось:– Словно всё контрастное, оголённое, – тихо говорю я.

– Вот и души людей будут для тебя словно оголённые, можешь не разобраться. Тебе заново надо учиться различать полутона, не ровен час подумаешь, что вокруг тебя сплошное зверьё, наломаешь дров. Задерживаться в Севастополе уже не стоит, пора вам в Москву собираться, под ясные очи Белова Леонида Фёдоровича. Хотя, насколько они у него ясные, уже не знаю. Помню его ещё мальчишкой, голопузым, честным и справедливым, но это было в другой жизни, – задумалась старушка.

У Риты дома чисто и уютно, вазу, подарок Дарьюшки, она пока поставила на круглый столик с витыми ножками. Девушка вздохнула, глядя на такую красоту, неужели придётся её переплавлять.

Ваза сплошь в выпуклых узорах, понять, что изображено сложно, словно языки застывшего пламени, а может, необычные вьющиеся растения или сказочные змеи. Во мне крепнет убеждение, уничтожать её нельзя, это как нельзя рубить тысячелетние деревья и бросать в огонь древние иконы.

– Неужели её придётся плавить? – вздыхает Рита, протирая её мягкой тряпкой.

– Нет, – уверенно говорю я, ловя взглядом чарующие отблески светлого огня.

– Зачем же нам её отдала Дарьюшка?

Я оставляю вопрос без ответа.

– Кирилл, ты не уйдёшь в свою страну? – в голосе Риты звучит тревога и тоска.

– Мне и здесь хорошо, – неуверенно говорю я.

– Мы вас заберём с собой, – обвивает руками жилистую шею Эдика Катя.

– Я не против, – задумчиво говорит мой друг. Его мысли вновь где-то парят в неизвестных далях. Он механически отхлёбывает из широкой кружки чай с коньяком и ему хорошо и уютно в мягком кресле, но также ему будет хорошо и уютно и у жерла готового взорваться вулкана. Странный он человек, готов воспринять не воспринимаемое и сделать этому логическое обоснование. Мне кажется, в нём течёт кровь предков далёкой Расы, людей, что взглядом могли сшибать планеты со своих орбит. Ещё неизвестно, кто круче, драконы или люди. Хотя, зачем сравнивать, всё в этом мире так переплелось. Себя я ощущаю обычным человеком, правда теснится в моей груди настоящий огонь, да и крылья хочется расправить за спиной.

Незаметно погружаюсь в мысли, хочу уединиться, чтоб никто не мешал, даже Рита отвлекает. Такое ощущение, что мои нервы перекрутились и стонут, словно перетянутые струны гитары. Не отдавая себе отчёта, щёлкаю пальцами и ухожу в мир, наполненный синими бликами.

На этот раз я осторожен, не хочу попасть в Отстойник, хочу просто побродить в синем мире, полюбоваться всполохами голубого огня, потрогать призрачные кристаллы? Но этот мир ждёт моих действий и, словно испытывая нетерпение, начинает бурлить, струи неведомой энергии скользят вдоль тела, схвачу любую и окажусь в неведомых краях.

Ветвистая молния едва не ослепляет меня, синий мир темнеет.

– Отстань, я просто хочу отдохнуть! – выкрикиваю в отчаянье.

Несколько синих лепестков мягко обхватывают тело и, словно журчащий поток, выносят к берегу хрустального озера.

Раннее утро, сижу на шелковистой траве, богомол осторожно касается моей руки, пятится и, раскачиваясь на членистых лапах, спешит исчезнуть в густых, изумрудных зарослях.

Здорово! Где я? Обвожу взглядом чудесный мир, встаю, не спеша иду к озеру. Вода светлая, веет запахом чистоты и свежести, рыбина плеснула хвостом, рак стремительно ушёл в глубину и затерялся в пышных водорослях.

Не раздумывая, сбрасываю одежду и прыгаю вводу. Она ледяная, но не вызывает неприятных ощущений, просто освежает тело! Плыву кролем, рассекая гладкую поверхность. Мысли успокаиваются, дикое напряжение уходит, я, словно сливаюсь с природой.

Из майки делаю сумку, завязав узлом нижнюю часть, ловлю раков, ныряя у камышей. Вскоре набиваю импровизированную сумку до верха. Улыбаюсь про себя, вот сюрприз друзьям будет.

Некоторое время валяюсь на мягкой траве и не о чём не думаю. Это верх блаженства! Но вот, мозг царапнуло беспокойство, пора домой, иначе не захочу возвращаться отсюда. С сожалением смотрю на буйную зелень и светлую гладь озера, хватаю раков. Домой!

Материализуюсь в полной тишине. Все, кроме Эдика, в глубокой растерянности. У Риты брызнули слёзы, лицо идёт красными пятнами, Катя недовольно поджимает губы.

– Ты где был?! – едва не плача выкрикивает Рита.

Невероятно смущаюсь, никак не ожидал, что будет такая реакция:– Вот, – вытягиваю майку, – за раками ходил.

– Да уж, напарник, кульбиты у тебя ещё те, – зло хмыкает Катя.

– Раки! – Эдик оживляется, радостно потирает ладони, – сейчас сварим. Ритуля, укроп есть?

– Мужчины все одинаковые, – высокомерно глянула Катя и моментально гаснет под его ласковым взглядом Эдика. – Да, Ритуля, укроп у тебя есть? – елейным голосом добавляет она, с обожанием глядя на черную бородку от уха до уха. – Да ну вас! – Рита в порыве отворачивается.

Передаю раков Эдику, беру её за плечи, разворачиваю к себе:– Извини, спонтанно как-то произошло, наверное, устал.

– А ты знаешь, как я переживала? Вот ты был и тебя нет. Ты отсутствовал целых три часа!

– Неужели так долго? – я сам невероятно удивляюсь.

– Девятый час, дорогой, – всё ещё злясь, говорит Рита.

– Так у тебя есть укроп? – слышится невозмутимый голос Эдика.

– Есть, – уже спокойнее говорит Рита.

И всё таки, раки везде разные, таких вкусных, в жизни не ел! Мои друзья так же восхищены, что там тигровым креветкам до них!

С последним рачьим панцирем мир полностью восстановлен. Рита улыбается, жмётся ко мне:– Ты бы ещё как-нибудь смотался за раками, – под общие улыбки заявляет она.

Рита хлопочет у шкафа, подбирает мне кое-что из одежды своего отца. После встречи с бойцами Вита-са, костюмчик мой совсем истрепался и пришёл в полную негодность. Скоро в Москву. Что нас ждёт? Чувствую, основное развитие произойдёт там. Вновь всплывут проблемы, с так называемыми, Воинами Христа. Безусловно, к Христу они отношение не имеют, но фанатично убеждены, что служат Господу, тем и опасны. За столетия накопили страшный опыт и, вероятно магией обладают не хилой, иначе не рискнули вступать в единоборства с драконами. Внезапно вспоминаю Стелу, её точеную фигуру, насмешливые глаза, ямочки на щеках, аж в пот бросило! Украдкой бросаю взгляд на Риту. Она счастлива, мурлычет под нос песенку, рассматривает рубашки, снимает с вешалки шикарный плащ. Усилием воли гоню от себя видение образа Стелы. Пытаюсь улыбаться, но получается несколько растеряно.

– Что-то случилось? – мигом подмечает возникшие перемены в моём лице Рита.

– Да так, скоро в Москву, работы много будет, – поспешно опускаю взгляд вниз.

Катя многозначительно глянула на меня, сузила глаза, едва заметная усмешка скользнула в краешках чувствительных губ. Она, как опытная женщина, сразу раскусила меня, но Рита, подлетела ко мне, щебечет:– Отец с Германии привёз, одевай!

– Да мне б попроще, – сконфузился я.

– Бери, бери, папа ругаться не будет! – она обвивает мою шею руками, зажмурившись, целует меня в губы. Чувствуя себя виноватым, неловко отвечаю ей поцелуем.

На службу вновь опаздываем, Катя, как всегда, засела перед зеркалом, начёсывает рыжие пряди, пудрит носик, тщательно вырисовывает контур вокруг губ, с глубокомысленным видом выщипывает брови.

Я хожу как тигр в клетке, Рита уже давно готова, с завистью вздыхает, глядя на подругу, Эдик спокойно читает газету.

Наконец Катя докрашивает второй глаз, долго смотрит на себя в зеркало, недовольно хмыкает:– Так торопилась из-за вас, тени плохо навела, – с осуждением говорит наша несравненная Катюша.

– За оправой всё равно не будет видно, – чисто по-женски уколола её Рита.

– Кому нужно, тот увидит, – назидательно, поднимая аккуратные бровки, произносит Катя. – А вообще, ты права, надо срочно доставать контактные линзы.

Когда я пришёл к начальнику КГБ и одарил его своим взглядом, он не смог скрыть испуга, после Катиных глаз это уже перебор.

– Мы едем в Москву, – ставлю его в известность, прекрасно понимая, что сейчас звание и должность не имеет ровным счётом никакого значения, главное – внутреннее содержание, а в моей груди бурлит огонь.

– Я оформлю все документы, – он с трудом справляется со своими эмоциями. – Леонид Фёдорович вызвал?

– Нет, это моё собственное решение, в Севастополе делать уже нечего.

– Понятно, – он не стал задавать лишних вопросов. – На какое число заказать билеты?

– Сразу после того как достанете контактные линзы. Думаю, вы понимаете, с нашими глазами возникают некоторые неудобства.

– Есть новая разработка, в продаже их ещё нет, силиконовые, весьма удобные, роговицу не раздражают и не режут. Мы заказали небольшую партию для своих нужд, без диоптрий, с разной цветовой гаммой, – он всячески избегает смотреть мне в глаза.

– Великолепно, не придётся возиться с подбором цвета, – я стараюсь с теплотой во взоре смотреть в глаза начальнику, но он сереет лицом и покрывается потом.

М-да, без сомнения, линзы нужны, с пренебрежением сверлю взглядом серого человека. Что-то нахлынуло на душу, меня начинают раздражать люди. То ли дело драконы, да и оборотни тоже, Вита-с не дурак, зря его обидел, сейчас бы мне его команду. Стоп! О чём я думаю? Мне становится нехорошо. Гоню от себя неправедные мысли, пытаюсь вспомнить светлые, чистые лица людей. Но как назло перед внутренним взором выплывают: наглые носатые торговцы на рынке; рыбьи глаза милиционера, похлопывающего дубинкой по ноге; поп, на пожертвование прихожан, покупающий крутую иномарку; сытые лица народных депутатов, пытающихся доказать народу, чтоб те жили скромнее; «неподкупный» прокурор, на «свою зарплату», построивший трёх этажный особняк… Сжечь бы их всех! Всех людей без разбора! В груди бушует пожар. Внезапно, словно звучит голос матери, полный доброты и тревоги. А ведь она человек! Меня окатывает словно из холодного душа. Становится стыдно, злость съёживается и тлеет в груди, как уголёк в потухшем костре. Ведь помимо этих тварей есть те, кто созидает: растит детей; конструирует космические корабли; пишет картины; выращивает хлеб: отдаёт жизнь за ближнего своего. Но социальные паразиты присосались к ним как пиявки, пытаются низвергнуть их в состояние безропотного скота. Вот почему, русских мужиков, посмевших дать отпор озверевшим бандитам в посёлке Сагре, пытались осудить, посадить в тюрьму, но не бандитов. Ни один правозащитник не поднял свой жирный зад, чтоб защитить обыкновенных мужиков. Зато все скопом срываются с мест, на защиту очередного проворовавшегося олигарха.

Странно, картины настоящего и будущего тесно переплелись в голове, словно всё это рядом, на расстоянии кончика иглы. А ведь так оно и есть, мир галопом несётся в… Отстойник. Необходимы радикальные меры, социальных паразитов, необходимо удалять как раковую опухоль, иначе – Помойка Вечности. Жаль только, иногда, с раковой опухолью вырезают здоровые ткани, но это неизбежно, главное спасти весь организм.

Система работает безупречно, не успели мы выпить кофе, как всегда искусно сваренный Катей, как к нам принесли контактные линзы.

Женщина пытается сохранить на лице невозмутимое выражение, но искоса бросает на нас любопытный взгляд. Она приносит коробку, выкладывает с десяток упаковок, рассказывает, как пользоваться линзами и как одевать, оказывается это не так просто – целое искусство. Выбираем цвет, какой был у нас до превращений. Я, серый со стальным оттенком, Катя, коричневый, с небольшой зеленью.

Женщина некоторое время бестолково топчется на одном месте, явно хочет задать мучающие её вопросы, но Катя подходит к ней, смотрит в упор:– Ты свободна, милая, спасибо за линзы.

Со стороны выглядит комично, Катя по возрасту годится ей в дочери, если не знать, сколько ей по-настоящему лет. Хотя, я неожиданно замечаю, Катя, уже не тот подросток, какой её застал впервые в этом времени. Она взрослеет и весьма быстро оформляется, скоро превратится в умопомрачительную красавицу.

Женщина криво улыбнулась:– Если нужна будет моя помощь, я в поликлинике КГБ, спросите заведующую.

Контактные линзы всё же неудобные, необходимо к ним привыкнуть, так хочется их вытащить.

– Через неделю мешать не будут, – уверено говорит Катя. Она внимательно рассматривает себя в зеркале, недовольно хмурится, поджимает пухлые губки, вздыхает. – Всю красоту зарыли, даже зрачки круглые, как у рыбы.

– Вроде неплохо, ты всегда такая была, – Рита легонько, но уколола.

– Ты, подруга, в настоящей красоте, не фига не понимаешь, поэтому и ходишь как серая кошка, – не преминула ответить Катя.

Рита слегка покраснела, но продолжать диспут не посмела.

– Ладно, займусь твоей внешностью, – покровительственно глянула на неё рыжая ведьма, – сегодня прикупим тебе, что ни будь из верхней одежды, а то на этот плащик без слёз смотреть нельзя. Правда, Кирилл? – Катя стрельнула по мне бесстыжим взглядом, но мгновенно сникла, уловив едва заметную насмешку Эдика.

В бухгалтерии получаем командировочные, едем в железнодорожные кассы, чтоб заранее купить билеты, затем, Катя потащила нас в Камыши, только у фарцовщиков можно купить действительно великолепные вещи, Катя всегда держит своё обещание. Результат на лицо, я с трудом узнаю свою Риту, это настоящая леди: точеная фигурка, изысканные вещи, безупречный макияж, стильная причёска.

Рита ходит как в трансе, сама потрясена возникшими в себе переменами, затем бросается на шею Кате.

– Ладно, детка, это только начало. Вскоре сама поймёшь, как за собой следить. Теперь ты понимаешь, женщине десяти минут на сборы явно недостаточно, она же не солдат.

– Меня папа всегда учил собираться быстро, – опускает глаза Рита.

– Хотел мальчика, а получилась девочка, – улыбается Катя.

– Откуда ты знаешь?

– Тема стара как мир, родители хотят одно, а выходит другое.

Прощаемся с городом. На мне парадная форма старшего лейтенанта авиации, рядом мои друзья, а заодно и коллеги – хороший союз в наше время.

Занимаем полностью купе, забрасываем вещи на полки, молча, провожаем убегающий перрон.

Вскоре приносят горячий чай, Рита достаёт варёную курочку, Эдик коньяк. Что нас ждёт в Москве? Мне страшно об этом думать, а больше всего, страшит встреча со Стелой, её образ буквально доканывает меня. Неожиданно для всех напиваюсь и засыпаю на коленях у Риты.

Гл. 22

Да, что же это такое! Меня вновь утягивает в другую реальность. Этот мир мне уже знаком: коричневые тучи и выжженная, потрескавшаяся земля.

Пахнет смертью, свежая кровь бьёт, словно кувалда по обонянию. Взмахиваю крыльями, верчу шеей, взглядом ищу Пастуха. Нет его, лишь вдали огненная завеса из бушующей грозы.

Как пусто и не уютно, что-то новенькое в Отстойнике. Лечу медленно, едкий воздух раздражает гортань, чешуя на теле закоптилась от жгучих испарений, струящихся из многочисленных трещин.

Что это? Внизу лежат развороченные тела огромных существ. В разные стороны разбросаны ободранные щупальца, в голубоватой слизи застыли круглые глаза, кости, вперемешку с острыми клыками белеют как высыпанные спички на чёрной земле.

Неожиданно с земли поднимается и, нехотя подлетает ко мне, невероятное существо.

– Вновь ты, – равнодушно звучит знакомый голос.

– Славу богу, живой! – искренне радуюсь я, увидев перед собой бесчисленные стебельки с глазами.

– Что со мной может произойти, а вот собак моих кто-то убил.

Внезапно с удивлением замечаю, что множество глаз у Пастуха, словно в капельках росы. Да он же плачет! Для меня это откровение. Неужели такое чудовище может переживать?

– Кто это сделал, и разве такое возможно?

– В этой Вечности впервые. Но, всё когда-то происходит впервые. Кто-то проник в Отстойник, подбирается душам, спугнули мы его, но собак не уберегли. А ты, что-то часто к нам ходишь, зачем? – слюнявая пасть приоткрывается, жгучая слюна хлынула на землю, словно серная кислота на цинк.

– Сам не знаю. Если честно, я бы раков половил где-нибудь на чистом водоёме, а не дышал здесь ядом.

– Возьмешь меня с собой? – затрепыхались стебельки с глазами.

– Шутишь? – оторопел я.

– Почти, – тело Пастуха содрогнулось и сбросило с себя скопившееся статическое электричество, в пространстве словно полыхнул пожар. – Отстойник – субстанция постоянная, но если в нём пошли некие процессы, Реальности перекрутит так, что вся эволюция захлопнется в Ноль. Может, на твоих чистых прудах, я буду летать маленькой птичкой, и ловить комаров – вот жизнь станет беззаботной.

– Но ведь там могут жить и хищные сычи, – ухмыляюсь я, принимая шутку.

– Здесь их, что ли нет? Поверь, таких сычей, что обитают в Отстойнике, ты даже вообразить не сможешь.

– Всё же ты шутишь, – я с тревогой вглядываюсь в огромный зрачок.

– Наверное, – звучит вялый голос, – но иногда мне хочется поменяться местами с улиткой, ползать по росе, обгладывать нежные листочки и, ни о чём не думать.

– Главное, чтоб случайно не раздавили, улиток часто просто не замечают, – бестактно хмыкаю я.

– Об этом и размышляю, но на каждом уровне ступня, что давит, становится всё больше и страдания, испытываешь невообразимо сильнее.

– Чем выше взлетаешь, тем больнее падать, – соглашаюсь я.

– Именно. И всё же, что тебя тянет в этот мир? – тяжёлые мысли чудовища до боли плющат мой мозг.

– Будешь смеяться, но ты неправ, меня не тянет в Отстойник, меня безжалостно швыряют сюда. Мне не доставляет удовольствие взирать на дымящуюся землю и вздрагивать от присутствия хищных душ, да и общаться с тобой тяжело… не в обиду будет сказано.

– Вероятно, тебе хотят показать, что незыблемое может стать зыбким, – стебельки с глазами колыхнулись как щупальца актинии.

– Зачем?

– В твоём мире нарушается стабильность, это тянет за собой изменения всех Реальностей, вот и нас затронуло.

– И что мне делать? – пугаюсь я.

– Действовать.

– Как!

– Посоветуйся со своей совестью.

– Это эфемерно, – я разочарован.

– Совесть является частью души, – все стебельки выпрямились в мою сторону.

– Причём здесь душа? – хмыкаю я.

– Душа, это информация, собранная по крупицам с момента рождения мироздания. Кто обладает всей информацией, тот Бог, – оглушил меня умозаключениями Пастух.

– Вот почему в сказаниях все черти хотят завладеть душой, им нужна информация, а это скачёк в развитии, – меня озаряет словно вспышкой от атомной бомбы.

– Верно, ты мыслишь глобально. Теперь понимаешь, зачем кто-то пытается завладеть душами в Отстойнике?

– Главный Бес хочет поменяться местами с самим Создателем, – я холодею от ужаса.

– Где-то так, – соглашается Пастух, – а ведь как хитро поступил, разрушил планеты, согнал все души в одну кучу, теперь и взять их легче всем скопом. Это проще, чем гоняться за каждой в отдельности.

– Кошмар! – я суетливо взмахиваю крыльями, мельтешу перед его бесчисленными глазами, словно муха, дёргающаяся на тонкой паутине.

– У меня сейчас голова закружится, – недовольно громыхнул Пастух.

– Шутишь? У тебя нет головы, – застыл от неожиданности я.

– Считаешь, что у меня одно лишь брюхо? – над землёй пронёсся шквал из молний, – мой собеседник искренне веселится.

Просыпаюсь в купе, уже утро, перестук колёс звучит как музыка.

– Опять неизвестно где шлялся, а предупредить слабо было? – слышится недовольный голос Риты. – Ну, и где раки?

– Какие раки? – сладко зеваю, что хрустнули за ушами косточки.

– А где ты сейчас был?

Обрывки сна выстраиваются в чёткие картинки, я всё вспоминаю и мрачнею.

– Что с тобой? – пугается Рита.

– Там где я был, раки не водятся, – глухо говорю я.

– Расскажи, – требует Эдик.

Смотрю на него с удивлением, он никогда с таким нажимом со мной не разговаривал. Катя отставляет в сторону лак для ногтей, с тревогой смотрит, сквозь контактные линзы пробивается изумрудный свет.

– Сами напросились, – мой рассказ, если не поверг их в уныние, то обеспокоил основательно. Даже Эдик надолго замолчал, затем с удовлетворением изрёк:– Я давно пришёл к выводу, после смерти человека, их души образуют некие информационные поля и, если кто сможет с ними контактировать, обретёт небывалые познания.

– Один лишь возникает вопрос, а стоит ли это делать? – хищно раздувает ноздри Катя.

– Не всегда стоит, «всякому плоду своё время», – кивает Эдик, ласково глянув на Катю, – но иногда хочется, что-нибудь стащить непотребное, – его бородка растягивается от уха до уха.

А ведь не упустит возможности украсть, внимательно глянул на друга, в этом и заключается человек, ему всегда, что-то не хватает.

Рита слушает нас, глаза круглые, на лице недоумение, затем фыркает и изрекает:– Вы не читали классиков марксизма-ленинизма, там чётко прописано, бога нет, следовательно, души тоже.

– Что? – мы все оборачиваемся к ней.

– Бездушная ты у нас, – смеясь, одаривает её высокомерным взглядом Катя. – А как же все твои превращения, упыри и прочие.

– А… метаморфозы тела, – отмахивается Рита.

– Всё правильно, крокодилёнок, вылупившийся из яйца, стремится к воде, а не в пустыню навстречу гибели, только потому, что он просто крокодил, а не по велению информации накопленной у него в генах, – улыбается Эдик.

– Всё верно! – упрямо тряхнула головой Рита.

Невероятно, на каждом шагу сталкиваемся с явно нематериальным миром и, всё равно, у неё главенствуют материалистические идеи: Бога нет, души нет, есть партия, которая показывает дорогу, скажет «фас» и ринется Рита в бой.

– Если б вы знали, какой у меня отец, – Рита с гордостью обводит нас горящим взглядом, – сколько для страны сделал. Он даже песни пишет, жаль, гитары нет, так бы напела. У него вообще один хит есть: «Оборотни в погонах», за душу хватает, слезу прошибает.

– Да кто ж спорит, подруга, – Катя с сожалением качает головой, достаёт термос со своим неизменным кофе, – взбодримся, что-то меня в сон потянуло.

Рита надулась, понимает, единомышленников среди нас нет. Стараясь разредить обстановку, обнимаю её за плечи:– Ты в Москве была?

– Любой советский человек хоть один раз, но должен побывать в Москве, – назидательно поднимает она брови.

– В мавзолей Ленина ходила, – я чмокаю её в макушку, она мгновенно оттаяла:– И ещё в цирк, в зоопарк, в планетарий, в музеи. Мне нравится Москва. Когда я была маленькой, ещё мама была жива, мы любили гулять в парке и собирать шампиньоны. Представляете, они прямо из асфальта росли! А ещё, с мальчишками поджигали тополиный пух, его там как снега зимой.

– И сейчас летом много, – замечаю я.

Рита утыкается мне в грудь, едва не мурлычет от счастья. А я вздыхаю, вряд ли будет у нас время ходить по музеям, засосёт нас Москва, главное, чтоб – не насмерть.

Природа за окнами разительно поменялась, куда не кинь взгляд, всё засыпано снегом, поля, перелески – красота, дух захватывает, но и существенно похолодало, сквозь щели, в купе проникают бодрящие струйки воздуха.

Люблю ездить в поездах, это словно другой мир. Мимо пролетают деревни, города, леса, проносимся по гудящим мостам, внизу мелькают реки, видим людей, но они так далеки от нас со своими проблемами. Лежим на полках, слушаем перестук колёс, иногда разговариваем, перекидываемся в картишки, читаем или просто мечтаем. Время словно останавливается, можно расслабиться и наслаждаться покоем. Но когда-то всё это уйдёт, вторая половина дня – скоро Москва.

Вот мы и на перроне. Вокруг суетится народ, под ногами чавкает грязный снег, волоча за собой сумки, тащимся в метро.

У турникетов к нам не преминул привязаться патруль. На левой руке у меня собственная сумка, а на правой – Ритина поклажа, поэтому я замешкался с отдачей чести. Капитан мотострелковых войск укоризненно качает головой, надувает щёки, хмурит брови:– Почему не отдаёте честь вышестоящему офицеру?

– Не хотел сумки бросать в грязь, – искренне говорю я.

– Ваши документы, – набычился капитан.

Не стал ничего усложнять, раскрываю удостоверение старшего лейтенанта КГБ. Глаза у капитана округляются, искоса кидает взгляд на мою форму, поспешно отдаёт честь и уводит своих бойцов прочь.

– Лихо, – жмурится от удовольствия Катя.

– А то, – ухмыляюсь я.

В авиагарнизон прибываем поздно, почти девять вечера. Солдаты маршируют перед сном на плацу, хрипло горланят песни, на аэродроме мощно гудят турбовинтовые двигатели Антеев, видно разгоняют винтами снег с взлётных полос.

В этом году, как никогда, сыпет снег, леса давно утонули в сугробах, дороги в глубоких колеях выдавленные военными тягачами, скользкие, лёд вперемешку со снегом, с трудом доехали на стареньком автобусе.

Останавливаемся у КПП, почему-то сердце ёкнуло, когда увидел знакомые места. Немногочисленные пассажиры выбираются из автобуса, стараясь не увязнуть в сугробах, бегут на расчищенную солдатами дорожку.

– Вот мы и на месте. Как вам здешняя природа?

– Берёз много и снега, – неопределённо отвечает Рита, дуя на покрасневшие пальцы.

– Что-то не по сезону мы оделись, – морщит нос Катюша.

– Здесь можно купить коньяк? – Эдик с интересом озирается по сторонам. Снежинки падают на непокрытую голову и бороду и не собираются таять.

– В Стекляшке, как раз мимо будем проходить… зря шапку с собой не взял.

– Взял, на дно чемодана положил, – радостно растягивает в улыбке, припорошенную снегом бороду, Эдик. На ушах потихоньку образовываются белые холмики, но мой друг неудобства не испытывает.

Идём по гарнизону. С умилением рассматриваю знакомые места: по бокам дороги стоят типовые трёхэтажки, высятся дома в пять этажей, виднеются магазины, в стороне затаилось здание гарнизонной гауптвахты.

В Стекляшке народа мало, этот магазин предтеча супермаркетам, на прилавках есть и продовольственные товары, а так же – бытовая химия, одежда, даже имеется отдел с телевизорами, магнитофонами и прочее. А вот и первые знакомые лица, старший лейтенант Мурашко с сосредоточенным видом выбирает семейные трусы, занятие достойное для замполита роты. Он грустно вздыхает, эти паруса, не его тощий зад, явно не подходят, ещё снесёт шквальным ветром.

– Помочь? – ехидно спрашиваю я.

– Лейтенант Стрельников! – без особой радости восклицает замполит и неожиданно замечает у меня ещё по звёздочке, теряет дар речи и едва не с осуждением произносит:– Когда это ты успел стать старшим лейтенантом.

– Партия отметила, – нахально изрекаю я. – Как дела в части?

– Что в части? Твои выдвиженцы Осман и Ли, на гауптвахте, я сам распорядился, чтоб их туда спровадили, распоясались, эти бойцы совсем нюх потеряли, – старший лейтенант кривит тонкие губы.

– Что так? – сощурил я глаза.

– Саботировали моё приказание. Я приказал пруд у финских домиков вычерпать, комаров летом много, спать мешают.

– Это недалеко от вашего дома? – как бы невзначай замечаю я.

– Да какая разница, – хмурится замполит, – приказ отдан, исполнить его нужно в срок. Неделю вроде гремели вёдрами, затем прихожу, рота отдыхает, подзываю сержантов Ли и Османа, так они нагло заявляют, что вычерпать пруд нереально, якобы там подземные источники.

– Они правы, все знают, там бьют ключи, – с омерзением смотрю на тощую шейку замполита.

Старший лейтенант Мурашко покрывается красными пятнами:– Я приказал, а приказы не обсуждаются!

– Товарищ, – Катя слышит наш разговор и не удерживается, чтоб не вставить свои три копейки, – возьмите эти трусы, они прибавят вам мужественности.

– Лучше упаковку, – вторит ей Рита.

– Что? – теряется замполит.

– А у вас девушка есть? – Катя страстно приоткрывает пухлые губы.

– Что? – замполит отступает назад.

– Я не то спросила, – с разочарованием пожимает плечами рыжая стерва, – вас не любят девушки? Ничего, с такими трусами весь гарнизон ваш!

Старший лейтенант Мурашко, бросает семейные трусы на прилавок и боком, боком устремляется к выходу, от стыда вжав голову в острые плечи. Напоследок он одаривает меня ненавидящим взглядом, в котором просматривается зависть.