Текст книги "Последний блюз ночных (СИ)"

Автор книги: Андрей Стригин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

Андрей Стригин
Последний блюз ночных

Гл.1

Интересно складывается жизнь, высшее образование, а приходится работать сантехником – крайне не романтично! Но к своему вынужденному перепрофилированию отношусь философски. Пусть сейчас я сантехник, но в любом случае, инженер. Одеваюсь всегда с иголочки, пахну дорогим одеколоном, вежлив, мат не переношу.

Иной раз клиент, видя чистое лицо и ясный взгляд, заворачивает меня назад. Сразу видно, проходимец! Сантехники такими не бывают! Настоящего работника видно по помятому лицу, обязательно, чтоб «выхлоп» от вчерашней попойки, соответственно, должен быть весёлым и излишне фамильярным. Но с кем я начинал сотрудничать, на сантехников начинают смотреть другими глазами.

В тайне мечтаю покинуть это поприще, заняться, чем-то более благородным, но жизнь диктует свои законы и засасывает, засасывает – болото.

По вечерам мрачное настроение, Света ушла, это моя бывшая жена, с сыном встречаюсь редко, у него сейчас морская практика, он студент. Старшая дочь пропадает в краю гейзеров и вулканов, она вулканолог, странная работа для молодой женщины.

Может, я неудачник? Как сказать. Всё в моей жизни было и деньги и слава. Затем, авария на производстве, а период был перестроечный, естественно меня выкинули на улицу. Кому нужен калека. Но я смог вернуть утраченное здоровье, правда на это ушли долгие годы. Одна незадача, к этому времени стукнуло далеко за сорок, всё, возраст не кондиционный, с таким не берут, как в той песне: «в космонавты». Пришлось работать руками, но голова помогает зарабатывать ощутимо больше, чем нынешние коллеги. Следовательно, в этой среде друзей у меня нет, а из прошлой жизни как-то рассосались. Один я, грустно. Хотя иногда, мне снятся дивные сны, где действительность иная, наполненная светом, пространством и полётом, это словно другая реальность и она соседствует с теперешней жизнью независимо от моего желания.

По утрам стараюсь быть другим человеком, приветливым и общительным.

– Кирилл Сергеевич, я ваш давний, благодарный клиент. Могли бы вы помочь ещё раз.

– Разумеется. Что-то с сантехникой? – я держу трубку телефона. Вновь надо будет срываться с места, грузить в старенькую Жульку инструмент и до вечера: унитазы, вентиля, трубы…

– Нам бы нишу выбить под электросчётчик.

– Так, вроде, не по профилю.

– Понимаю, но, я знаю, у вас отбойник есть. Может, как старому клиенту? Оплачу, сколько скажете!

Я долго не думаю, работа знакомая, почем бы и нет.

– Хорошо, я подъеду. Кода на двери нет?

– Будет открыта. Большое вам человеческое спасибо!

Жулька трогается с места, уверено веду одной рукой, другой ищу музыку. Поглядываю на себя в зеркало, на вид не дашь и тридцать, гладкая кожа, мужественный взгляд, короткая стрижка – вид независимый и презентабельный, словно и нет в моей жизни проблем. Часто мне завидуют, а вот чему, не знаю. Почему всё пошло кувырком? А вдруг это не моя жизнь?

У перехода торможу, молодая пара ну уж очень медленно идёт. Вздыхаю, терпеливо жду, я не скандальный. Женщина останавливается в центре дороги, просит своего спутника подкурить. Затягивается, начинает о чём-то говорить, нервно жестикулируя руками, с места не сдвигается, изредка бросает пренебрежительные взгляды на стоящую машину. Терпение лопается, аккуратно трогаюсь и, пытаюсь их объехать.

– Куда прёшь! – словно с цепи срывается мужчина и с размаху бьёт в боковое стекло. Удар профессиональный, моментально появляется сеть трещин. – Выходи! – он просто взбешён. Наверное, не поладил со своей женщиной.

Вновь вздыхаю, снимаю очки, выбираюсь из машины. Мужчина без раздумий наносит удар кулаком под челюсть. В прошлом, я весьма не дурно владел техникой боя, но это было до операции, да и сейчас, сказать по правде, не совсем здоров, но смог погасить удар, вовремя крутанув шеей. Кожа лопается, липкая струя льётся на чистый костюм, а ведь мог убить, нехорошо.

Мужчина не успокаивается, принимает позу для удара ногой. Тайский боксёр, и весьма не плохой, отмечаю про себя. Придётся драться, не то действительно убьёт.

Женщина, наконец-то соизволила убраться на бордюр и с интересом наблюдает. Хорошенький ротик приоткрыт, в глазах азарт.

На этот раз легко парирую удар ноги, контратакую. Мужчина удивляется, в его планы это не входит, он просто хотел до полусмерти измочалить беззащитного человека, и всё. С лица сходит ярость, он становится бойцом. С трудом уходит от контратаки, смотрит в мои зрачки и вздрагивает, что-то видит в них, это нечто сродни собаки, случайно взглянувшей в глаза матёрому волку, но отступить не может, на бордюре, посасывая влажными губками сигарету, сквозь длинные ресницы, смотрит дама.

Мужчина стремительно подпрыгивает, про себя замечаю – спортивный боец, профи так бы не оголился. Вижу летящую ногу, подсекаю в воздухе, другую захватываю в ключ и в воздухе переворачиваю незадачливого бойца, кладу головой об асфальт. Стараюсь смягчить удар, чтоб, не дай бог не покалечить, но и этого достаточно, Мужчина стёсывает себе лицо, нос превращается в лохмотья, зубы высыпаются как горсть леденцов из коробки. Крови столько, что я пугаюсь, предлагаю отвести страдальца в больницу, но тот посылает куда подальше. Я успокаиваюсь, ругается – жить будет. У дамы из пухлых губ выпадает сигарета, в глазах недоумение.

Надеваю очки, завожу машину, с грустью смотрю на сеть трещин в стекле, ещё одна проблема. Платком зажимаю рану на подбородке, пару швов видимо сделать придётся.

К клиенту опоздал, но тот не в обиде, лишь поинтересовался, что с лицом. Я не стал вдаваться в подробности, сказал, что слетел со стремянки.

Уже час молочу стену, альминский блок, камень сродни граниту. В душе ругаюсь, но обещал ведь, поэтому терпеливо откалываю куски. От вибрации сквозь шов капает кровь, но я не обращаю на это внимания, скорее б закончить с нишей.

Камень крошится, отдельные обломки, в доисторических ракушках, падают под ноги, больно бьют по пальцам.

Ниша почти готова, один бугор смущает. Как не подойдёшь к нему, а он не отваливается. Наконец изловчился, подсунул под него зубило – сноп искр, дёргаюсь в сторону. Неужели проводку зацепил? Не похоже, это целый блок, как вырезали в каменоломнях, так сюда и поставили. Заинтересовавшись, подсвечиваю фонарём. В монолите явственно виднеется черный, в виде шара, камень. Метеорит, что ли?

Он падает в руки, весь в причудливых раковинах. С подбородка на него капает кровь, протираю ладонью – словно обожгло.

Почему горит всё тело? Странное состояние. Похоже, я лежу, и двинуться не могу. Глаза закрыты, а в них словно песок. Силюсь открыть веки, пронзает боль, кровавый туман застилает мозг.

– Я боюсь, – слышу визгливый голос.

– А ты сухожилия на ногах подрежь.

– Не режется, пилю, пилю, – нотки в голосе плаксивые, словно у маленького ребёнка.

– Смотри, нехристь, как надо, – некто цепко обхватывает ноги, резануло болью. Корчусь, мотаю головой из стороны в сторону.

Пронзительно звонит мобильник. Машинально шарю по карманам, подношу трубку к уху. Я стою возле вырубленной ниши, в пыли, с подбородка сочится кровь. Наваждение! Оглядываюсь по сторонам, я у клиента, из кухни доносятся запахи жареных помидоров.

– Ало.

– Папа, привет, – слышу родной голос.

– Ты в городе?

– В Симферополе, только прилетел. Я зайду к тебе?

– Конечно! – радуюсь я. – Только, давай ближе к вечеру. Я на работе, затем на дачу заеду, собак покормлю.

– Хорошо папа, я с Машей приду.

– Буду рад, сынок.

Кладу мобильник в карман, убираю мусор. Что же так больно? Хожу, хромаю. Стягиваю кроссовки, чуть выше пяток явственно выделяются красные рубцы. Откуда? Непонятно.

Мусор складываю в мешок, умываюсь, выхожу к заказчику:– Ниша готова, можете принимать работу.

– Так быстро?

– Ну, да, конечно, быстро, – с иронией смотрю на него.

– Сколько вы считаете, заработали, – у клиента предательски дрогнул голос.

Не стал завышать расценки, называю сумму ниже нижнего придела.

– Как то, дороговато, вы же работали всего пару часов, я своим работникам за это время плачу в два раза меньше.

Усмехаюсь, такое часто бывает, не оговоришь в самом начале зарплату, вот и получается, подкупило: «оплачу, сколько скажите», «большое человеческое спасибо».

– Возьмите пятьдесят гривен, – он тянет замусоленную бумажку.

– Я сейчас нишу бетоном замажу, – во мне зреет злость.

– А вы, не хамите, забирайте деньги и валите с моей квартиры!

– Круто, – зло улыбаюсь.

– Милицию вызову, вас ещё привлекут за проникновение в чужое жилище. Вот, берите деньги!

– А не пошли бы вы со своей подачкой! – я взваливаю на себя сумку, беру тяжёлый чемодан с отбойником, хлопаю дверью.

– Как хотите! – слышу вдогонку довольный голос.

Настроение ниже плинтуса, вновь сталкиваюсь с человеческой несправедливостью. Сколько же можно! Откуда такие уроды выползают?

Сажусь в машину, прогреваю, заодно успокаиваюсь. Смотрю в окно, с платанов падают подсушенные листья. Осень. Люблю это время года. Гости разъезжаются, дороги в Севастополе становятся более-менее свободными, а море ещё тёплое.

Отжимаю сцепление, морщусь, ноги болят. Некие обрывочные картинки мелькают в мозгу, но связать в единое целое не могу.

Остаток дня провожу на даче. Собаки счастливы, лижутся и лижутся, всё нализаться не могут, пока не гаркаю на них. Сижу на деревянной скамье, сам сделал, под ногами опавшая листва, с дорожек её не убираю, мне нравится некий природный беспорядок.

Домик небольшой, но уютный. Сделал его своей матери, все удобства, даже газовую плиту поставил. Сейчас она в Москву уехала, погостить у друзей, приходится каждый день ездить, кормить зверьё.

Уезжать не хочется, но помню, сын обещал заехать. Выезжаю. Уже слегка темнеет. Выворачиваю на трассу, машин нет, хочу разогнаться по привычке, но в последний момент передумал и вовремя. Замаскировавшись в кустах, стоит милицейская машина. На дорогу выходит сочный гаишник, важно машет жезлом, сквозь зубы ругаюсь, поправляю лицо, чтоб было благожелательным, останавливаюсь, лучезарно улыбаюсь:– Что-то нарушил?

– Документики, пожалуйста, – его лицо излучает сытость радостного жизнью человека. Появляется и напарник, в руках дубинка, он постукивает ею по ладони, наверное, привычка такая, у него.

– Выходите из машины, – выражение у сержанта такое, словно он предлагает своему другу составить компанию.

– Вроде, ничего не нарушал, – чертыхаясь в душе, говорю я.

– Все так говорят. Выходите, мужчина! – в голосе появляется нажим.

Решаю не злить представителей власти, глушу двигатель, выбираюсь наружу.

– А вот, скажите, что со стеклом?

– Дебил кулаком ударил, – не стал скрывать я.

– Кулаком, кулаком, – с удовольствием выговаривает сержант. Его напарник смотрит на меня рыбьим взглядом, даже искры интеллекта нет. Ежусь, неприятно очень.

– А может, он головой в стекло влетел? А может, вы на него налетели?

– И скрылись, – вякает напарник, не уставая постукивать дубинкой по ладони.

– Позвольте, – мне не нравится разговор, может заплатить им, чтоб отвязались.

– Сотни хватит? – в расстроенных чувствах говорю я, в последнее время мне катастрофически не хватает денег.

– Сотня, сотня, – шлёпает губами гаишник, – десять раз по сотне, – изрекает он, одаривая меня ласковым взглядом.

– Нет у меня таких денег, да и всё равно не дал бы, – я искренне возмущаюсь.

– Пройдёмте в машину.

– Не пойду, – артачусь я. – Что я нарушил?

– Ничего, – неожиданно говорит сержант, обезоруживает меня милой улыбкой и протягивает документы. Беру, удивлён невероятно и в этот момент напарник с рыбьим взглядом наносит удар дубинкой по печени, профессионально, со знанием дела, с оттяжкой. Пронзает невыносимая боль, падаю на землю, бьюсь подбородком, швы расходятся, липкая кровь течёт по шее.

– Он сейчас очнётся, жилы пили быстрее! – слышу знакомый голос.

Дёргаюсь, верёвки, опоясывающие тело, звучно лопаются, освобождаю руку, чувствую, как бежит по артериям кровь и мышцы наливаются силой, приоткрываю веки. Возле меня суетятся две тени в длинных рясах, сметаю их рукой, они противно визжат, отлетают, вскакивают, пытаются накинуть на меня верёвку.

С трудом перевожу дыхание, как бьёт, сволочь. Становлюсь на колени. Кровь! Почему так много крови? Хватаюсь за дверцу своей машины, поднимаюсь. Пелена с глаз исчезает, смотрю. Ужас! Что это? Меня сотрясает дрожь, на асфальте лежит сержант, улыбки на лице нет, кожа землисто серого цвета, китель разорван, а из живота выползают толстые, белые внутренности. Его напарник уткнулся плечами в землю и кажется, зарылся в неё по самые плечи, но на самом деле, его голова сиротливо катится по дороге. Картина настолько дикая, что некоторое время пребываю в шоке. Затем оглядываюсь по сторонам. Кто же это мог сделать? Питбуль, что ли? Безусловно, нет. Но кто?

Кидаюсь на сидение, долго не могу завести, руки колотятся. Наконец, знакомый чих, двигатель нервно работает, но в машине успокаиваюсь. Отжимаю сцепление, в сухожилиях ног вспыхивает боль. Что за чёрт! Где, всё же зацепился?

Трогаюсь. Как удачно, ни одной встречной машины, иначе, не отмылся бы.

Объезжаю мертвые тела, безголовый сержант, наконец, падает на бок, меня едва не выворачивает, вижу разорванную трахею, из артерии продолжает вытекать кровь.

Давлю на газ. Жулька, провернув колёса, срывается с места. Ай, да, молодец, несётся как ветер!

Отъезжаю достаточно далеко, а вот и первые автомобили, летят по своим делам. Криво ухмыляюсь, не завидую им, когда увидят это, но я уже на основной трассе. Бьёт дрожь, а ещё мучает вопрос, что же действительно случилось? В одно мгновенье, два изуродованных трупа. А я, почему жив?

На проспекте Острякова теряюсь в общем потоке машин. Уже совсем успокаиваюсь, вспоминаю, что придёт сын. Заезжаю в супермаркет, набираю продуктов, не забываю бутылочку винца, сын холодно относится к спиртному, так сложилось, но Маша от хорошего вина никогда не отказывается.

Домой приезжаю вовремя, гости ещё не пришли. Быстро готовлю, расставляю посуду, долгожданный звонок в дверь.

– Привет, папуля! – сын стискивает меня как краб жертву. Он у меня не слабый, тоже единоборствами увлекается, а ещё рост под два метра.

– Здрасте! – радостно улыбается Маша. Она под стать моему сыну Егору, высокая, чернобровая и постоянно лукавое выражение на лице.

– Привет, заходите, – радуюсь я.

– Я тебе подарок привёз, – улыбается сын.

– Вот спасибо, сынок, давно мечтал о таком спортивном костюме!

– Стоп! Папа, откуда знаешь? – Егор округляет глаза.

– Я? Действительно. А ты, что, вправду спортивный костюм привёз?

– Ну, ты, батя, даёшь! Как догадался?

– Как-то вдруг понял, – мне самому не понятно.

– На, вот, – Егор вытаскивает его из сумки.

– Слушай, Adidas! Мой любимый цвет, – прижимаю сына к себе.

– А от меня, тортик, – Маша целует меня в щёку.

Сидим, весело болтаем, пьём чай, краем уха слушаем музыку в телевизоре. Сын рассказывает, как видели сомалийских пиратов, Маша жмется к нему, глаза лучатся от любви.

– А у тебя как дела идут, – закончив морские рассказы, спрашивает сын.

– По-старому… клиенты, суета. Кстати, хочешь, метеорит покажу?

– Где достал?

– У заказчика из стены вырубил.

– Это как? – удивляется Маша.

– Нишу делал, сейчас покажу, – вытягиваю тяжёлый чёрный шар.

– С чего взял, что это метеорит? – сын его внимательно рассматривает. – Термических следов нет – это искусственный предмет.

– Исключено, он был внутри камня, альминская порода, миллионы лет назад она только начинала образовываться.

– В любом случае, не метеорит, – сын смотрит на шар, хмурится. – Выбросил бы ты его, папа, – неожиданно изрекает он.

– С чего это? – искренне удивляюсь я.

– Что-то в нём не то.

– Может, и выкину, – соглашаюсь я. – Как мама, видишь её?

– Завтра заеду.

– Ты не откладывай, сам знаешь, обидчивая.

– Что есть, то есть! – смеётся Егор. – Заеду. От тебя привет передавать?

– Почему нет, передай, конечно.

Гл.2

Ближе к двенадцати сын с Машей уходят. Грустно. Мою посуду, до хруста вытираю, надеваю новенький спортивный костюм, ложусь на диван, открываю ноутбук. Быстро пробегаюсь по сводке новостей. Ничего интересного, вновь стреляют, подрывают, встречаются на высшем уровне. Да вот, весьма важная новость часа, на главной странице новостей напечатано. У одной известной модели, на какой-то презентации лопнул лифчик. Далее комментируют это выдающегося событие и целая лента обсуждения этой темы.

Фыркаю, выхожу на новости Севастополя. Пробегаюсь глазами, цепляюсь за знакомую тему. Где-то, с неделю назад, сын известного батюшки Николая, в пьяном угаре, на своём джипе, разносит Славуту, да так, что ноги и руки пассажиров еще долго искали на обочине. По некоторым данным, сынок батюшки нёсся на джипе со скоростью ближе к двумстам, вылетел на встречную полосу и буквально разорвал беззащитную машину.

Был вечер, но народ начал собираться. Приехали ГАИшники и первым делом принялись разгонять толпу, отбирать фотоаппараты, затирать следы торможения – никак в инциденте участвует сын, известного как в общественных, так и в криминальных делах, батюшки Николая, у которого в городе, целая сеть кабаков, игорных заведений. Говорят, даже есть публичные дома, поэтому его и уважает власть города и воры.

Наконец появилась официальная версия страшного события. Читаю. Оказывается, по версии ГАИ, сынок отца Николая ехал где-то со скоростью троллейбуса, останавливается на перекрестке и задумывается о мирских делах. Неожиданно с заправки срывается Славута, на бешеной скорости влетает в мирно стоящий джип и разлетается на куски. Во как! Интернет кипит, негодует, требует привлечь, наказать! Куда там, никак сын известного священника! Хотя тот, на всякий случай отправил своё чадо за границу, от греха подальше.

Закрываю ноутбук, пялюсь в телевизор – одни и те же знакомые лица. Шутки плоские, хохот за кадром. Понятное дело, надо же показать, где нужно смеяться.

Вновь вздыхаю, куда катится мир? Может, сознание людей зомбируется? Происходит подмена понятий? Где «свежая струя», которая будет будоражить, восхищать? Болото, как есть – болото!

Впечатления от сегодняшнего дня серьёзные, спать не хочу, да и ноги болят, над пятками красные рубцы. Может, йодную сетку сделать? Лень, лежу, страдаю. Достаю чёрный шар, катаю по ладоням. Зачем сын предлагает выбросить его? Интересный предмет, вон, сколько древних раковин налипло.

Звонок по телефону звучит как сирена. От неожиданности роняю шар, бросаю взгляд на часы, полпервого, что за хрень! Беру трубку.

– Это квартира сантехника Кирилла Сергеевича Стрельникова? – голос неприятный, с хрипотцой, уверенный и наглый.

– Ну?

– Почему нагадили и скрылись на машине?

Меня окатывает словно ледяным душем, неужели были свидетели? Тем временем незнакомый голос продолжает:– Пришли, унитаз не закрепили, дерьмо прёт из всех дыр!

– А не надо гадить в него, закройте крышку и любуйтесь! – помимо воли взрываюсь и хамлю, не часто со мной такое случается.

Неожиданно из трубки раздаётся хриплый смех и… короткие гудки.

– Что это было? – говорю сам себе. Настроение вконец испорчено, иду на кухню, лью вино в гранёный стакан, залпом выпиваю, но даже не теплеет. Ищу глазами початую бутылку коньяка, нахожу, долго смотрю на неё, ставлю на место – так и спиться можно.

Всё же делаю йодную сетку на пятках, похрамывая, возвращаюсь в спальню. Хватит, решаю я, побыл сантехником, принёс людям счастье, пора менять специальность.

Звон разлетающегося на осколки стекла повергает меня едва не в ступор. В разбитое окно, влетает ворона, путается в шторах, высвобождается, бьётся о люстру и в окровавленных ошмётках подает у моих ног.

Я потрясён, смотрю на мёртвую птицу, а под диваном шипит кот, тоже в шоке, бедолага. Как не хорошо, что за день сегодня!

Уныло убираю, птицу выкидываю за окно, со стеклом вожусь долго, успеваю порезаться. Наконец-то чисто. Успокаиваю кота, забираю к себе в постель, он пригрелся, урчит, а от окна ощутимо веет холодом, натягиваю одеяло на подбородок, чувствую как из пластыря просачивается кровь, утираюсь салфеткой и честно пытаюсь заснуть.

Кот залезает на меня, вытягивается на груди, мурлычет. Странно, он так делает всегда, когда я болен, но я, вроде, здоров.

В сон погружаюсь стремительно, словно в бездну, успеваю, лишь напоследок, заметить две желтые луны кошачьих глаз, кот не сводит с меня взгляда.

Мне снятся невероятные цветные сны, множество незнакомых лиц, одно событие перекрывает другое, одним слово – каша.

Просыпаюсь рано, в коридоре гребёт кот, наверное, нагадил в свой тазик. Встаю, вздрагиваю от утреннего холода, занавеска развивается на ветру, надо бы сегодня стекла заказать, а они такие дорогие!

Странно, но состояние бодрое, пятки не ноют. Неужели йодная сетка помогла? Подбородок не болит, срываю пластырь, щупаю, рана затянулась, мелочь маленькая, а приятно. Накануне думал, как же буду бриться? Привожу себя в порядок, с удовольствием бреюсь, завтракаю голым чаем, коту сыплю с горкой Хилса. Что делать буду? Сантехником быть уже не хочу. Что я умею? Конструировать дизеля. Нужно это сейчас? Нет. А, что востребовано? Продажи. Различные, от продуктов питания, до ширпотреба. Купил, продал, вновь купил, вновь продал, идея хлещет интеллектом как из помойного ведра. Может на завод устроиться? Нет их. А, что есть? Множество супермаркетов, в одном только нашем районе – четыре штуки, а так же, ларьки, павильоны и море аптек. Всюду торгуют, торгуют, откуда деньги у людей есть, чтоб всё покупать? Воистину, страна загадок. Ладно, уж, пройдусь по городу, поразмыслю, может, всплывёт идея.

Выхожу во двор, раннее утро, незнакомая дворничиха самоотверженно метёт двор. Листья выпархивают из метлы и перелетают чуть дальше и толку от уборки никакого. Улыбаюсь, здороваюсь, она окидывает меня внимательным взглядом.

– Новенький? – неожиданно спрашивает она.

– Старенький, – буркаю я и пытаюсь быстрее скрыться, знаю эту породу, дай только зацепиться, не отцепишь, расскажут всё и о внуках, о детях, о соседке Груне и т. п.

– Да какой же ты старенький?! – дворничиха громко смеётся, показывая редкие зубы.

Спешу убраться со двора, чтоб не провоцировать поток красноречия.

– Хватит копаться в унитазах, иди работать ассенизатором! – догоняет её старушечий голос. Спотыкаюсь, оглядываюсь через плечо, дворничиха усердно разносит мусор в разные стороны. Показалось, что ли?

Спускаюсь к кинотеатру «Россия», рядом площадь забита до отказа павильонами, снуют продавцы, укладывают различные товары. В одной из женщин узнаю бывшую учительницу сына, не стал подходить, она стесняется своей новой работы.

По бокам площади громоздятся большегрузные автомобили, а в отдалении стоит группа носатых кавказцев, осанки гордые, животики кругленькие – хозяева жизни. Говорят на непонятном языке, прикрикивают на грузчиков, всё у них хорошо, я рад за них, вот только кулаки почему-то сжимаются.

У выхода из рынка, двое постовых прицепились к старой женщине, она торгует свежим луком в неположенном месте. Женщина пытается доказать стражам порядка, что у неё нет денег купить себе место на рынке, выручки от лука едва хватает на хлеб. Вижу, всё же тяжело поднимается, прихватывает с собой разбитый ящик, свой прилавок и, вздыхая, уходит. Кавказцы смотрят на неё, посмеиваются:– Жэнщин, почём лук?

Она оживляется:– Сынки, по гривне пучок.

– Нэ надо, мы шутэм, у нас есть целая машина, – смеются они.

Подхожу к ней:– Продайте лук.

– Гривна за пучок, – неуверенно говорит она.

– А сколько у вас его?

– Десять пучков наберу.

– Давайте все.

– Вы, правда, купите?

– Люблю я его, а он у вас, такой свежий.

– Так только сорвала. Он без нитратов, сынок, – оживляется она. Я верю ей, а вот столько лука, конечно, мне не нужно, засохнет в холодильнике. А, пусть сохнет!

– Мужчина, – оживляются кавказцы, – зачэм такой плахой бэрёшь, посмотры какой кароший у нас.

– От него нитратами за версту прёт, – я сплёвываю на пол.

– Зачэм, обижаешь?

– Обидишь вас, – отворачиваюсь и ухожу.

Женщина бегом семенит с рынка, боится, что я передумаю, а в моей душе как море разливается горечь, до чего довели народ, почему так? Ведь неплохие, в общем, люди, работящие, горы свернуть могут. Может, душу испортили? Чем? Верой, что ты раб? Очень похоже – мысли проносятся в голове, как камни с горы, как хочется всё перевернуть, вытряхнуть «мусор», навести порядок.

За пазухой вибрирует мобильник:– Слушаю.

– Тебе не надоело бездельничать! Что тебе Дарьюшка сказала? МЕНЯЙ РАБОТУ!

– Кто говорит? – я узнаю вчерашний с хрипотцой голос.

– Да, какая тебе разница, слушай, что тебе говорят!

– А не пошёл бы ты! – от такой наглости я теряюсь, уже почти выключаю мобильник, но слышу заключительную фразу, прежде, чем нажимаю на кнопку.

– Пускай тебе режут на ногах жилы, спасать больше не буду! Не стану за тебя просить императора Траяна! – говорит он непонятные слова.

Стою, как тазиком оглушили, шарики за ролики заскакивают, хочу осмыслить сказанные слова, а в памяти вспыхивают непонятные сценки, люди в рясах, они пытаются перерезать мне ноги. А рубцы? Они были наяву! Снова вибрирует мобильник.

– Да, – говорю пришибленно.

– Пойдёшь к Дарьюшке, она всё расскажет, И НЕ ДЕЛАЙ ГЛУПОСТЕЙ, НЕ ПОИ КАМЕНЬ КРОВЬЮ! – голос обрывается, слышу короткие гудки.

Что за мистика, жил, жил, унитазы починял, никак повышение по службе светит, ассенизатором назначают. Заманчивая перспектива, я хмыкаю, но чувствую, назревает нечто, даже слышу потрескивание электрических разрядов в воздухе. Кто такая Дарьюшка, дворничиха, что ли?

Бесцельно брожу по рынку, кавказцы с пренебрежением посматривают на меня, говорят на непонятном языке, посмеиваются, им не понять, что есть на свете сострадание, для них, главное сила – деньги. В памяти выплывают картины прошлых художников, бесы, марающие чистые души праведников. Как образно и как правдиво, такое ощущение, что они писали с натуры, зайдя на любой рынок… и не только туда.

Незаметно ухожу с площади, бреду домой. Во дворе, на удивление, чисто, Дарьюшка справилась с опавшей листвой, а сейчас стоит, опирается на метлу, ждёт меня.

– Пойдём, Кирюша, чаёк попьём.

Безропотно иду за ней. Она живёт на первом этаже, если так можно выразиться, так как он, ниже уровня земли.

В квартире не богато, но чистота стерильная, так бывает в операционных блоках. Упитанный чёрный кот, прыгает под ноги, одаривает жёлтым огнём глаз, важно идёт, до хруста задрав пушистый хвост.

Дарьюшка приглашает на кухню, садимся за стол, накрытый простенькой клеёнкой, но сверкающей чистотой. Стоит ваза с благоухающим варением, в тарелке, груда сушек, в пластмассовой коробке, аппетитное печение.

Она наливает чай в широкие, оранжевые чашки, садится рядом, смотрит на меня с жалостью и качает головой:– Ой, Кирюша, как душа твоя оголена, как ты ещё живёшь, на этом свете.

– Живу, – ворчу я и сразу жалею, что так не тактичен, но Дарьюшка неожиданно треплет меня за волосы:– Ершистый, это хорошо. Вот, что, сынок, предназначение твоё, определено. Всякий, нашедший драконий камень, становится Воином. Я оговорилась, конечно, не всякий. Твоё предназначение было запрограммировано давно. Как давно? Об этом не знает никто. Может, тогда и Земли ещё не было.

Я поднимаю глаза, ищу на её лице следы помешательства, но оно чистое, уверенное, а сила бьёт из глаз, непостижимая.

Дарьюшка ласково улыбается:– На роду нам предписано заниматься не очень приятными делами, мы чистильщики.

– Ассенизаторы, что ли, – хмыкаю я.

– Угу, ассенизаторы, удаляем нечистоты. – весь мир заполнен ими. А ведь, если не разгребём дерьмо, Некто, свыше, примет более радикальные меры, сметёт всё живое с лика Земли. Такое было, и не раз. Помнишь, Великий Потоп, Садом и Гоморру, Помпеи…?

– О, да, конечно помню, как вчера, – шучу я.

– Именно, вчера! – соглашается старушка. – Помимо нас есть мощные силы, они решают проблемы на своих УРОВНЯХ. Мы же, у них под ногами, но работу выполняем честно, – она потирает искрученные артритом пальцы.

– А, что делать то, мне? – удивляюсь я.

– Ну, как это помягче, сказать, «мусор» выметать. У тебя уже получилось, там, на дороге, спонтанно, правда, но город гудит.

– Это что, я! – чай вливается не в то горло, закашлялся. Дарьюшка хлопает ладонью по спине:– Ты, милок, ты. А кто ещё может быть?

– Кошмар.

– Не всем же выполнять чистую работу, ассенизаторы мы, ни куда от этого не деться, – она вздыхает, подливает мне чай. – Думаешь, мне нравится? Поверь, не нравится, но бывает, после проделанной работы, получаешь такое удовлетворение! Сегодня идёшь в отдел кадров, устроишься на работу. Поедешь в Инкерман, над пещерным монастырём, башня полуразрушенная, для тебя там будет светиться камень. Нажмёшь, откроется ход. Не бойся, заходи смело, это отдел кадров.

– Голова кругом идёт, – признаюсь я.

– Это с непривычки, обтешешься. Главное, ничего не бойся и от работы не отлынивай, глядишь, и на повышение пойдёшь, – старушка зорко оглядывает меня. – В тебе есть, что-то от нас и нечто другое, разобрать не могу. И ещё, ты это, драконий камень, не пои кровью, страшные вещи могут произойти, силы из-под контроля выйдут, лишь избранные могут их обуздать.

– Дарьюшка, а вот, – я мнусь, – мерещились мне какие-то люди, в рясах, жилы хотели мне перерезать. Знаешь, кто они?

– Да, конечно знаю, священники.

– Батюшки, что ли? – удивляюсь я.

– Они, родимые, а кто ж ещё! Христос, в своё время, боролся с ними. А видишь, как всё повернулось, вроде как, они за Бога, а на самом деле, служат Сатане. Да ты и сам погляди, как живут, стервецы! На иномарках разъезжают, водят дружбу с криминалом, грехи отпускают, за деньги, естественно. Да, кто ж им дал это право, только Бог может прощать, не должно быть у него посредников, особенно таких, зажравшихся!

– Но есть и хорошие священники.

– Бедные, заблудшие души, – горестно кивает старушка. – В основном, это рядовой состав, те, что повыше, знают всё. Ты Библию читал? – она насмешливо смотрит.

– Нет, но я крещённый.

– Вот интересно, в христианского бога веруют, а главное учение и не читают. А если читают, в смысл не входят. Ты почитай, только, вдумчиво, гони из себя раба, пора становиться свободными. А знаешь, как Христа звали? – Дарьюшка наклоняется ко мне, лицо лукавое.

– Да, вроде известно, все знают, – чувствуя подвох, осторожно говорю я.

– Радомиром.

– Как же это так?

– А вот так, эта тайна под «семью замками», нельзя об этом знать, всё учение рухнуть может.

Мы ещё долго общаемся. Как-то незаметно рассказал о своей жизни, она, естественно, о своих внуках, детях и о соседке Груне – всё как положено. Но я слушаю внимательно, принимаю живейшее участие, что-то нас роднит, наверное, потому, что мы – Ассенизаторы.