Текст книги "Последний блюз ночных (СИ)"

Автор книги: Андрей Стригин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

– Всё необходимое для плавки есть… серебра нет.

– Я дам серебро, – словно выплюнула Рита, – между прочим, убивать оборотней, самое последнее дело!

– Уже догадался, – спокойно смотрит на неё Эдик.

Катюша ещё больше развеселилась, а Рита краснеет от злости.

– Будет тебе, подруга, словно все оборотни белые и пушистые, а как же дикие?

– Дикие выродки, их даже оборотнями назвать, язык не поворачивается. Оборотень должен быть идейным, верить в светлое будущее, в идеалы коммунистической партии Советского Союза, – с воодушевлением ляпает Рита.

– Папа с мамой научили? – цинично говорит Катя.

– Да ты знаешь, какой у меня отец, а какая у меня была мать! – с обидой выкрикивает Рита, на глазах блестят слёзы.

– Уймись, я тебе верю, – неожиданно мягко произносит Катя и как мать дочку, гладит её по волосам, целует в макушку. Со стороны явное несоответствие, на вид, Катя явно моложе Риты, если не знать, что её фактический возраст, далеко за тридцать. Рита, юный хищник, чувствует природу этой женщины, уткнулась ей в грудь, едва не заплакала, мать вспомнила.

Приходится работать в невероятном темпе. Я, даже набрался наглости и потребовал от начальника отдела машину. К немалому удивлению он, без лишних слов, даёт нам УАЗ.

Ритин серебряный сервиз безжалостно брошен в переплавку. Через некоторое время Эдик разливает расплавленное серебро по формочкам, остужает, затем достаёт необработанные пули и полирует на шлифовальном станке.

Какие они красивые, сверкают как изысканные ювелирные украшения, девушки даже рты открыли от восхищения. Недолго думая, Эдуард Арнольдович дарит нам по одной серебряной пуле. Затем, с помощью специального приспособления, впрессовывает изготовленные пули в патроны. Как всё просто… для него.

Идёт двенадцатый час ночи, необходимо торопиться. Вооружившись до зубов, подъезжаем к ресторану Дельфин, дальше решаем идти пешком.

Время «Х», неумолимо приближается.

Гл.20

Как назло под ноги выпрыгивает чёрная кошка, выбежала на середину дороги и замерла в нерешительности, куда повернуть: или продолжить свой путь, или вернуться назад. Шикнул на неё, она одаривает меня презрительным взглядом и утверждается в своём мнении, медленно прошествовала на противоположную сторону дороги. Все четверо, смеясь, сплёвываем три раза через левое плечо, в кустах недовольно зашипела чёрная кошка.

На удивление ночь тихая и ясная, идеально круглая Луна застыла среди мерцающих звёзд, из-за рта вырывается пар, конкретно похолодало, но холода не ощущаем, наоборот, даже жарко. Идём в хорошем темпе, скоро двенадцать, Вита-с не упустит возможность заняться чёрной магией. С содроганием вспоминаю, как с Ритой бились в подвале с упырём, он был не из самых сильных, представляю, если Вита-су удастся оживить упырей на древнем кладбище, их будет не менее сотни, а это катастрофа, на такой город как Севастополь, невероятно много.

На дороге ни души, словно вымерло всё, даже свет в старых домах не горит. Народ спит, или предпочитает спать, человек интуитивно ощущает приближение опасности и находит выход из положения, в крепком сне, это, как ребёнок, со страху укрывающийся одеялом с головой.

– Ты уверен, что древнее кладбище и есть место покоя мёртвых упырей? – глянул я на сосредоточенное лицо друга.

– Сам посуди, Кирилл, Херсонес всегда подвергался атакам чёрных копателей, то в развалины залезут, то в колодец, но древние захоронения особенно любят, в них можно хорошо поживиться. Это кладбище обозначено на всех путеводителях, но странное дело, народ туда не ходит, милиция обходит сие место стороной, копай – не хочу! А ведь пытались копать, единичные случаи, но всегда фатальные для чёрных археологов, за последние десять лет, там нашли пять обескровленных трупов.

– Непонятно, кто их убил, упыри ведь мёртвые? – удивляюсь я.

– Дарьюшка рассказывала, мёртвые упыри отличаются от живых лишь тем, что не могут передвигаться без посторонней помощи и мозги не работают, а схватить за ногу вполне могут. Очень часто живые упыри носят мёртвых на плечах, так сказать, проявляют заботу о своём собрате, – встревает в разговор Рита.

– Пакость, какая, – передёргивает острыми плечами Катя.

– Интересный факт, – вздёргивает бородку Эдик, – это только люди могут «топить» друг друга, а все остальные спасают себе подобных, даже нечисть беспокоится за своих.

– В том то и беда, во всём мире наблюдается гармония в отношениях к себе подобным и только человек готов вцепиться в глотку своему собрату, – блеснула очами Рита.

– Ну, почему все, – насмешливо фыркает Катя, – лишь пауки друг друга не терпят.

– Сравнила с пауками, вы не любите людей, девочки, – с огорчением изрекаю я.

– «Люди как люди, квартирный вопрос лишь их испортил», – Эдик вспомнил фразу из книги «Мастер и Маргарита», ухмыляется своим мыслям.

– Всем людям по квартире! – шутит Катя.

– А хорошо бы, – радостно соглашается Рита.

– В том то и дело, так должно быть. Искусственно низвергли человека на уровень скота, вот он и обыдляется, – мрачно говорит Эдик.

– А кто это сделал? – моргнула Рита.

– Социальные паразиты, – уверенно изрекает Катя.

– Интересное определение, – чешет бородку мой друг.

– В этом времени это понятие ещё не появилось, социальные паразиты ещё действуют втихую, но вскоре начнут действовать активно и о них узнают. Прокатится шквал из «цветных» революций, президентами целых государств начнут назначать своих ставленников. Средства информации будет сливать ложь в огромных количествах, подменять действительные человеческие ценности низкопробным «дерьмом», понятие о чести будет смешить, лишь деньги будут считаться истинным искусством, – рассказываю я.

– Но каждое действие вызывает противодействие, – осторожно замечает Эдик.

– Именно, гены Великой Расы взбунтуются и народ проснётся. Вначале пронесётся Великий стихийный Бунт, прольётся много крови и своей и чужой, затем появятся истинные лидеры и ударят в самый центр социальных паразитов. Появление нас, так же не просто так, – делаю я вывод.

– «Русский бунт бессмысленный и беспощадный», – соглашается Эдик, – но это правильно, иначе все кому не лень будут нас топтать до состояния амёб.

– Необходима хорошая встряска, – со злостью говорит Катя.

– Правильно, только в бурлящей субстанции могут происходить значимые процессы, – Эдик с одобрением глянул на свою подругу.

Незаметно выходим к металлической ограде, она чётко разграничивает древние раскопки от современной цивилизации. К центральному входу не идём, там пункт милиции, незачем светиться по ночам, вспоминаем молодость, лезем через забор. Прыгаем на противоположную сторону и оказываемся, словно в другом мире. Кругом царит глубокая древность, тяжёлые плиты затянуты сухой травой, кое-где виднеются свежие раскопы, впереди – силуэты полуразрушенных стен и башен.

Отбираю у Риты автомат, целую недовольно поджатые губки, сую ей свой Макаров, в данном случае считаю, в моих руках автомат будет более эффективным. Эдик снимает с предохранителя пистолет, ни тени тревоги на лице, словно его мысли парят над нами и проводят сложные арифметические решения.

Катя лезет вперёд, отдёргиваю её, она единственная без оружия, а чтоб перевоплощалась – не хочу, меня пугает мысль, что она может стать чёрным драконом.

Ни колебания ветра, абсолютная тишина, густые заросли колючих кустов зловеще раскинули ветви над узкой тропой. Кто угодно может скрываться под их прикрытием.

Тропа перекрещивается с центральной улицей древнего города, широкая дорога идёт между высоких стен, здесь расположены склепы, чёрные провалы у городских стен вызывают опасения. Но это не здесь, это безобидные захоронения, нам к «чумному кладбищу», археологи считают, там хоронили погибших от бушевавшей когда-то чумы, может и так, но так же, вперемешку с чумными – лежат упыри.

Скоро двенадцать, Луна, словно подернулась красной рябью, поторапливаться надо, в то же время не желательно, чтоб о нас узнали раньше времени.

Рита чрезмерно возбуждается, призрачный контур питбуля почти затеняет её тело, даже, кажется, запахло псиной. Эдик благоразумно её сторонится, смутно ощущает, в эти моменты Рите сложно контролировать звериные эмоции.

– На рожон не лезь, у тебя Макаров с серебряными пулями, – шепнул своей подруге, – помни, тебя даже слабый упырь изодрал в клочья.

Она едва сдерживается, глаза сверкнули жёлтым огнём, из призрачной глотки страшно пса, глухо донеслось недовольное рычание, затем вполне человеческое:– Жаль, папы моего нет, он сильнейший из оборотней.

– Ничего Рита, мы и без твоего славного бати справимся, – ободряюще говорю я.

– Уже двенадцать, – торопит Эдик.

Почти бежим вдоль оборонительных стен. В развалинах обозначается просвет, на усыпанной рыжими черепками земле валяются тяжёлые камни.

– Стойте! – поднимаю руку.

– Что там? – наклоняется ко мне Эдик.

– Мы около кладбища.

– А где… упыри?

– Вон они, – дрожит всем телом Рита.

Возле упавшей арки древнего строения виднеются неясные силуэты.

– А почему они связаны? – удивляется Катя, её глаза вспыхивают изумрудным огнём.

– Это не упыри, – просто, как констатирует факт, говорит Эдик.

– А кто? – Катя шумно вдохнула воздух, встряхивает золотистыми волосами.

– Люди, – лицо у Эдика каменеет, губы плотно сжимаются, теперь он не похож на тщедушного аспиранта. С удивлением замечаю насколько у него волевой и жёсткий взгляд.

– Вита-с приволок их для кормления мёртвых упырей, – едва не рычу я и лихорадочно шарю взглядом по развалинам.

– Кладбище начинается за той стеной, – Эдик, пригибаясь к земле, смело бежит к связанным людям. Мы бросаемся следом, останавливаемся рядом с несчастными. Надо же, Вита-с всё же выследил ту толстушку! Среди извивающихся тел виднеется знакомое лицо ночной попутчицы, что ехала с нами в троллейбусе с роскошным букетом красных гвоздик. Мясистое лицо мокрое от пота, грязное, вокруг глаз пятна расплывшейся туши, во рту кляп.

– Надо развязать, – скрипнула зубами Рита.

– Развяжем, но не сейчас, позже. Боюсь, они шум подымут, нам это совсем не к чему, – я осторожно выглядываю из-за стены. Моментально натыкаюсь взглядом на худую спину нашего старого знакомого. Вита-с неестественно прямо сидит на обломке античной колонны, в тишине звучит его голос, я не понимаю этого языка, он странный, гортанный, но с неизменным прибалтийским акцентом.

– Творит заклинания, – шепнул Эдик.

– Сейчас мы его снимем с этого камушка, – я поднимаю автомат и внезапно замечаю повсюду, словно круглые кочки на болоте, их много и даже совсем близко с нами. Буквально на секунду отвлекаюсь, пытаюсь их разглядеть и вдруг, с омерзением понимаю, это головы мёртвых упырей. Ближайший нам упырь, повёл острыми ушами и резко поворачивается к нам, страшно скалится, обнажая жёлтые, кривые клыки:– Вита-с, беда! – тонко взвизгивает он, и я нажимаю на курок. Пули веером прошлись по колонне, но на ней уже никого нет, Вита-с непостижимо быстро переместился в сторону и почти скороговоркой продолжает выкрикивать заклинания. Кочки из голов упырей приходят в движение, высовываются иссушенные руки с обломанными ногтями, кое-кто уже почти выбирается из-под земли, и оборачиваются к нам.

Сухо защёлкали выстрелы из пистолетов, я полоснул очередью из автомата. Серебряные пули с радостью сверкнули в темноте, словно злобные шершни жалят тела потусторонней нечисти, вырывая огромные куски истлевшей плоти и расшвыривая упырей в разные стороны.

Жуткий вопль поднимается над чумным кладбищем и кажется нам, победа близка, но Вита-с заканчивает заклинания, земля бурлит, в мир выскакивают стремительные тени оживших упырей. Я не ожидал, что их так много, ужас подкатывает к сердцу как асфальтный каток, на всю эту свору пуль явно будет недостаточно.

Вита-с злобно смеётся, пытаюсь достать его из автомата, но он увёртывается от пуль, затем и вовсе исчезает за развалинами.

Упыри быстро приходят в себя, они обрели жизнь и стремительность движений, их терзает голод, они чувствуют человеческую кровь и буквально сатанеют, не раздумывая, бросаются на нас. Автомат в моих руках раскаляется от непрерывной стрельбы и… замолкает, лишь слышится щёлканье выстрелов из пистолетов.

– Стреляй! – в страхе выкрикивает Рита.

– Патроны закончились!

– Надо уходить! – выкрикивает Эдик.

– Нельзя! – останавливает нас резкий окрик Кати. Её глаза горят, из ноздрей вырываются раскалённые искры. По её руке бежит тонкая струйка крови, вот-вот зальёт драконий камень.

Рита, с истошным визгом бросается в самую гущу упырей. Страшно щёлкает пасть призрачного питбуля, смыкается над иссушенными телами, разрывая нечисть на части. Но их невероятно много, они заваливают её на землю и рвут тело, брызгает в разные стороны кровь, призрачный силуэт страшного пса меркнет.

– Рита! – в отчаянье кричу я и бросаюсь на помощь. Меня сбивают с ног, чувствую, как мне разрывают грудную клетку, сломанные рёбра вылезают из-под кожи, кровь омывает всё тело, я изгибаюсь в судорогах. Неужели всё? У моей шеи вытягиваются узкие клыки одного из упырей, но вдруг он с визгом шарахается от меня, что-то начало происходить. Пока не понимаю, что именно, но нечеловеческая, безумная боль отхлынула как цунами с кораллового рифа – драконий камень с благодарностью пьёт мою кровь. Поднимаюсь на ноги. Странно, я смотрю словно с большой высоты. Эдик целится на меня из пистолета, в глазах непонимание и ужас, но он быстро приходит в себя, опускает ствол вниз:– Кирилл, предупреждать надо!

– О чём именно? – удивляюсь я, и клуб пламени вырывается изо рта, едва не сгубив моего друга.

Полчища упырей, огрызаясь как бешеные собаки, пятятся за развалины, там же скалится Вита-с.

– Вот оказывается, кто ты! – выкрикивает он.

– Кто же? – вновь удивляюсь я, извергнув из себя жгучее пламя, мигом испепелив часть упырей.

Вита-с сбрасывает с себя вспыхнувший плащ и остаётся в строгом костюме, он затравленно водит по сторонам глазами.

– Я не знал, что под твоей защитой Севастополь. В принципе, миссию свою выполнил, готов откланяться. Позволь забрать своих соплеменников, и я исчезну из твоей жизни.

– Что за миссию ты завершил? – с насмешкой фыркнул я.

– Спас свой народ.

– Упыри – это народ? – я едва не давлюсь собственным пламенем.

– Для меня да. Кстати, мы очень древние существа, – Вита-с гордо выпрямляется.

С теперешней высоты и в прямом и буквальном смысле, во мне неожиданно разливается полное безразличие к мелким, остроухим, клыкастым существам, что есть они, что нет их. Может сжечь всех?

– Позволь нам уйти, – Вита-с забавно прижимает обожженную ладонь к левой груди, словно там у него есть сердце – клоун, как есть клоун! Вновь фыркаю. Клуб пламени вновь достигает застывших упырей, часть вспыхивает как сухие елки, с воем катаются по земле и превращаются в пепел. Вита-с чудом увернулся от огня, дорогой костюм во многих местах дымится. Он заскакивает на камень, взгляд полный ненависти, губы кривятся в усмешке, узкие клыки выползли на всю длину:– Ты нас всех можешь убить, дракон, но я нашлю на тебя проклятие!

– Что мне твоё проклятие, – развеселился я.

– Конечно, в этом теле оно на тебя не подействует, но настигнет, когда ты будешь в обличии человека.

– Дракон? – до меня доходит смысл его слов, впервые пытаюсь себя оглядеть. О да, какие мощные лапы, когти сияют чёрным обсидианом, чешуя горит, словно начищенная бронза! Повожу плечами, словно звучит громовой раскат, это развернулись огромные крылья, – а ты знаешь, мне нравится мой новый облик.

– Кирилл!!! – некто в сильнейшем страхе пискнул с земли.

Глянул вниз, там, ломая в отчаянье пальцы, с мольбой смотрит на меня женщина. Да это же Рита! Она страдает, раны еще не все стянулись, тело залито кровью, в душе вспыхивает жалость.

– Что ты с ним разговариваешь, сожги его, он блефует, не успеет наслать проклятие, временем не располагает, – слышу ещё один писк. Катя всё ещё держит свой камень, но кровью не поит.

Внезапно в душе возникает упрямство. Вот ещё! Будет мне эта рыжая указывать, что делать! Эти мысли словно сбрасывают меня на землю, я вновь человек. На теле нет страшных ран, необъяснимая бодрость, а в мышцах чувствую небывалую силу, лишь одежда изорвана в клочья, опять мать будет расстраиваться.

Рита бросается мне на шею, в стороне с неудовольствием шипит Катя, Эдик продолжает целиться в упырей. Отставляю в сторону Риту, спокойно иду к упырям. Несколько из них бросаются ко мне, но Вита-с отдёргивает окриком. Останавливаюсь рядом с ним:– Вот скажи мне, упырь, кем ты себя представляешь? Одет с иголочки, пользуешься хорошим одеколоном, изысканная речь, могу даже представить, ты не в гробу спишь, а на атласных простынях в мягкой кровати. Ты же нежить, зачем тебе нужен этот цирк? Вон, твои друзья, воняют трупами, грязные, злые, таким и должен быть настоящий упырь.

– Сейчас не пещерный век, Кирилл, совершенствуемся, люди тоже не всегда были цивилизованными, да и сейчас, иной раз, ведут себя так, в пору нам брать с вас пример. Мы простые хищники, нам нужна ваша кровь, иногда мясо. Когда мы сыты, людей не трогаем, а вы всегда голодные, косите себе подобных миллионами, нам такое и не снилось, – он цинично улыбается, – я так понимаю, ты нас отпускаешь?

– Ты хоть и прыскаешь на себя одеколон, а воняет от тебя тухлятиной, обоняние не выдерживает, буду рад если сгинете отсюда и как можно быстрее.

– Всегда знал, русские грубые, невоспитанные, в Прибалтике совсем другой народ, высокообразованный и нравственный, а какие там тихие хутора, – Вита-с облизнулся, – но твоя хамская речь приносит мне истинное удовольствие.

Вита-с внезапно преображается, на спине со скрежетом выползают перепончатые крылья, лицо искажается, вытягивается, чем-то стало напоминать морду летучей мыши. Всюду раздаётся треск, хлопанье крыльев, писк, скрип когтей об камни. Армия упырей собирается в долгий путь.

– Я не прощаюсь с тобой, – с угрозой противно скрипнул голос прибалтийского упыря.

– Летишь на свои хутора? – ехидно замечаю я.

– Сначала в Таллинн, затем посмотрим, – словно пронёсся вихрь, упыри то один то другой взлетают в чёрное небо, курс – на Запад.

– Что ты наделал, зачем отпустил упырей?! – Катя даже топает ногой в бессильной ярости.

– А что? Очистил севастопольскую землю от нежити, – пожимаю плечами.

– Где-то убыло, где-то прибыло, – растягивая в улыбке бороду, цинично заявляет Эдик.

Рита прижимается ко мне, с восторгом заглядывает в глаза:– Ты не медведь и не тигр, ты круче! Здорово! Надо срочно Леониду Фёдоровичу сообщить ему это, вот обрадуется!

– Не уверен, – мрачнею я, – можно тебя попросить? – я смотрю в её чистые глаза.

– О чём угодно! – девушка даже краснеет от переизбытка чувств.

– Пусть это будет нашей тайной. Никому не говори, нам нужно время самим во всём разобраться.

– А как же… – на лице возникает упрямство, затем вздыхает, – а папе можно рассказать?

– Никому, – целую её в носик.

– Вот что подруга, если ты в нашей команде, все наши тайны должны остаться в нашем кругу, – Катя пристально смотрит на неё, глаза горят гипнотическим светом.

Рита вздрагивает, отводит взгляд:– Вы такие другие, мне иногда так страшно с вами, а иной раз сердце выпрыгивает от восторга, – искренне сознаётся она.

– Уходить надо, столько шума наделали, милиция скоро пожалует, – Эдик суёт в кобуру пистолет.

– Милый, ты ничего не забыл? – одаривает его нежной улыбкой Катя.

Эдик в упор смотрит ей в глаза, Катя не выдерживает его взгляда, в краешках губ мелькает улыбка, она отводит взгляд.

– А стоит ли их развязывать, пусть милиционеры их освобождают. Люди сейчас так напуганы, начнут среди развалин носиться, не ровен час, в колодец свалятся. А у нас времени нет, мигалки видите? – Эдик кивает в сторону милицейского пункта.

Действительно, там мелькают красные и синие отблески, где-то шевельнулись заросли, нас окружают.

– Нам дорогу перекрыли, единственный свободный путь, выход к морю, – озабоченно говорю я.

– Предлагаешь искупаться, так вроде не сезон, – фыркает Катя.

– А у нас есть выход?

– Выход всегда есть! – над телом Риты вспыхивает призрачный контур питбуля.

– Жарко, я б поплавал, – усмехается Эдик, почёсывая бородку.

– Хватит смертей, подруга! – одергивает её Катя и несётся на пляж.

Незаметно проскальзываем к пришвартованной с незапамятных времён ржавой барже. Краем глаза замечаю позади нас силуэты людей в серой форме, всё же единственно правильное решение – идти в море, снимаю обувь, делаю шаг. Сырость и холод мигом вздыбливает кожу, озноб ухнул между лопатками и выбил дробь зубов.

– Ледяная, – останавливаюсь в раздумье.

– Хм, – сунула в воду ножку Катя и так же вздрагивает, как и я, – не месяц май.

– Ребята, – обречённо пискнула Рита, – может, всё же прорвём оцепление?

Эдик спокойно заходит в море, не делая лишних телодвижений, окунается и плывёт в темноту. Метров через триста, противоположный берег, но он почти не различим в черноте неба.

Катя решительно встряхивает рыжей гривой и, со сдавленным вскриком погружается в воду, гребёт по-собачьи. Боже, да она почти не умеет плавать, пугаюсь я!

– Ты как? – в тревоге спрашиваю я.

– Замечательно! Только бы кто ни будь, не цапнул меня за ногу, – сквозь зубы пытается шутить она, смешно загребая руками.

Эдик делает круг, подплывает к своей подруге:– Интересный у тебя стиль. Научишь?

– Дала б я тебе меж лопаток, – без злости отвечает Катя.

– Нам пора, – беру за ладонь Риту, тащу в воду.

Какой ужас, пронизывающий холод сжимает лёгкие, вода стремительно выгоняет тепло, одежда намокает и стягивает кожу, появляется противный страх, вдруг не доплывём.

Сзади всхлипнула Рита, но плывёт, демонстрируя хороший брасс. Буквально через пару минут тело немеет от холода, но прилипшая одежда выдаёт немного тепла, словно я в дырявом гидрокостюме.

Катя лихорадочно гребёт, вздымая руками пену, как бы силы её не покинули. Ей что-то говорит Эдик, она слегка успокаивается, пытается плыть, так же размерено, как и все мы.

На берегу снуют тени, появляется милицейская машина, но нас не видно на чёрной воде.

Тело совсем теряет чувствительность, но мы проплыли не более половины пути. Рита плывёт совсем рядом, иногда касаясь меня пальчиками, наверное, ей так легче. Катя упрямо прёт как большая черепаха, но в движениях начинает появляться явная вялость, Эдик не спускает с неё глаз.

– Катюша, тебе помочь? – меня пронзает беспокойство.

– Всё нормально, всё хорошо, иду ко дну, – мне кажется, она шутит, но неожиданно её голова исчезает. Эдик, фыркнув, ныряет вслед, не раздумывая, следую его примеру. Очень вовремя цепляем её за волосы, выволакиваем на поверхность.

– Катюшенька, держись! – чуть не плачет Рита.

– Уф, как меня переклинило, – её глаза блеснули тусклым зелёным светом, она вцепилась в плечи Эдика, – мне нужна ваша помощь, ребята, – спокойно говорит она.

Остаток пути проходит как во сне, но страх за Катю придаёт силы. Противоположный берег возникает неожиданно, как подарок судьбы. Ноги, словно култышки, коснулись дна, пятки не ощущаются, сознание помрачённое. На удивление, лучше всех нас чувствует себя Рита, она первая выбирается на берег и пытается нам помочь вытащить Катю, которая в полуобморочном состоянии.

Как некстати, дует северный ветер, резко снижается температура воздуха. Теряем последние силы, растягиваемся на мокрых камнях, почему-то становится тепло и захотелось спать.

Первый очнулся Эдик, шатаясь, встаёт:– Согрелись? – ехидно спрашивает он. – Это обычное переохлаждение, если заснём, увидим дивные сны, а пробежимся – есть шанс выпить горячего чаю с коньяком.

Заставляю себя подняться дёргаю за руку Риту, пихаю в бок Катю:– Твой ухажёр предлагает нам пробежаться, – грубо говорю я.

– Ухажёр, какое дивное слово! – Катя, шатаясь, встаёт. Внезапно глаза разгораются, кожа сверкает медным отливом и над телом заструился пар, её одежда высыхает прямо на глазах. А вот и в моём организме начинает происходить непонятное изменение, становится нестерпимо жарко и легко, чувствую в своих лёгких скопившееся пламя, не выдержал, исторгнул из себя огонь, водоросли на берегу в одночасье вспыхивают, над Ритой повисает контур страшного пса – мгновенье и будто мы небыли в ледяной воде. Эдик понимающе кивает, у самого зубы выстукивают барабанную дробь.

– Полезное качество, – без зависти говорит он, – а я бы пробежался.

Катя встрепенулась, раскрасневшаяся, словно после хорошо протопленной бани, утыкается в его грудь и прижимается всем телом.

– Э-э, не сожги! – восклицает довольный донельзя Эдуард Арнольдович, с нежностью поглаживая стоящие торчком рыжие волосы, с удовольствием впитывая в себя страшный жар от её тела.